Вопреки всЕМУ

Лиз.   Лето в этом году очень жаркое. Я стараюсь либо сидеть дома под кондиционером, либо сидеть в парке в тени под деревьями. С малышом все хорошо. Слава Богу, все опасения, связанные с моим диагнозом, не оправдались. Возможно, это из-за регулярного приема нужных препаратов, а может из-за того, что я правильно питаюсь, вовремя ушла в декрет и хожу на занятия йогой для беременных. Почти конец срока, а я прекрасно себя чувствую.   Единственное, мне запретили летать на самолете. Ходж предлагал отправить меня на месяц в теплые страны. Набраться сил, подышать морским воздухом, покушать свежих фруктов. Но моя врач предупредила, что организм может отреагировать непредсказуемо и мы не стали рисковать.   — Ммм, доброе утро, моя сладкая булочка, — Ходж по обыкновению кладет ладонь мне на живот, целуя в макушку.  — Ходж, я просила тебя так меня не называть?! — Я все равно буду. Потому что ты моя булочка. Такая же аппетитная, сладкая и вкусная, — проводит горячими губами по плечу, до мурашек. — Нет, это из-за того, что я толстая! — Какие глупости иногда выдает твой рот. Ты совсем немного поправилась, сзади даже не поймешь, что ты беременна. — Ой, лесть тебе не к лицу. — Серьезно. Я постоянно залипаю на твою попку, поэтому просто поверь мне.  — Только на попку? — Еще на грудь, она вообще меня постоянно манит. Вот как сейчас, — наклоняется и утыкается прямо в ложбинку.  — Щекотно, — смеюсь. — Ладно, зачет. На сегодня. — То-то же.   Ходж поднимается с постели, подходит к шкафу. Я очень сильно стараюсь не смотреть на его тело, но получается так себе. Глаза то и дело проходятся взглядом по его смуглой коже, широкой груди с темными волосками и узких бедрах с выразительными косыми мышцами.   — Какие планы? — спрашивает с полотенцем в руках. — Эм… Кэтрин сегодня придет, мы договаривались вместе пообедать, — отмираю от созерцания тела этого греческого бога. — Мы же завтра идем к ним на ужин? — Да. И что? Сегодня чисто женские посиделки. — Ну хорошо. Удачно вам посидеть, девочки.  — Подожди, а завтрак? — переворачиваюсь на бок, чтобы встать с кровати. Сразу уже не получается, тяжело.  — Лежи, не вставай. Я закажу завтрак в офис, не волнуйся, — подходит и, сбросив плед, целует мой большой круглый живот. — Пока, Алекс.   Откидываюсь на подушки. Так непривычно, когда Ходж называет мой живот «по имени». Мы решили назвать сына Алекс после долгих споров и неоднократного хлопанья дверьми. Совсем не сходились во мнениях. То у Ходжа были варианты один «лучше» другого, типа Маркус или Черчиль. То он мои варианты отметал сразу же, просто из вредности, что я не согласилась с его. Упертый до ужаса.    А тут в один из воскресных вечеров мы смотрели фильм и там главного героя звали Алекс. Мы тогда просто взглянули друг на друга, не сговариваясь, и кивнули.   У нас будет Алекс Бейкер. Вот так просто.   ***   Кэтрин приезжает вовремя. Открываю ей дверь, и вижу только такой же большой, как у меня, живот и кучу пакетов с едой.    — Вкусняшки! — громко заявляет с улыбкой до ушей.  — Зачем, Кэт? Я же сказала, что ничего не нужно, у меня полно еды, — забираю у нее пакеты. — Еды много не бывает, знаешь ли. К тому же, есть ведь надо за двоих. — Я и так похожа на арбуз, — смеюсь.  — Я тоже вообще-то, поэтому нам и не страшно.    Наконец обнимаемся, когда весь провиант оказывается на столешнице. Со стороны это наверняка выглядит забавно — две глубоко беременные женщины пытаются объять необъятное.   Мы с Кэтрин сдружились месяца три-четыре назад. После того случая, когда мы встретились в детском магазине, решили почаще встречаться. В конце концов, у нас много общего. Сроки беременности практически одинаковые, с разницей всего пару недель. Наши мужчины — лучшие друзья. Так что, грех не дружить. И, честно говоря, очень она мне нравится. Ноль пафоса, хотя статус позволяет. Добродушная и очень милая девушка.   — Я заказала роллы.  — Супер.  — Мартини бы к ним, — мечтательно закрываю глаза. — Ой не говори. Иногда так хочется бокальчик вина за ужином. — И мне. А еще… — Спать на животе!    Выдаем одновременно и заливаемся смехом. Действительно, это огромный минус беременности — невозможность спать на животе. Когда рожу, первым делом перевернусь на живот и раскину руки и ноги во все стороны.   — Я объелась, — выдает Кэтрин, когда на тарелках остается еще добрая половина роллов. — Куда столько? А еще чай с вкусняшками! — А ты куда-то торопишься? — Нет. Я просто отсюда не встану. — Вот и сиди.  — Давай «Секс в большом городе» включим? — Обожаю.   Мы сидим, попивая сок, я смотрю на камин и в пол-уха слушаю реплики из фильма. В голову приходит мысль, что Кэтрин наверняка неоднократно была здесь. Каково ей вообще сейчас? Что чувствует?   Перевожу на нее взгляд, и решаюсь на откровенный разговор.   — Кэт, а можно странный вопрос?  — Давай.   Прочищаю горло, чтобы было легче говорить. Я волнуюсь. Вообще сама на себя не похожа, обычно я не парюсь над такими вещами. Но тут.. не знаю, в чем дело. Чувства они такие, застилают глаза.   — Ты ведь была здесь? — Да. — И тебе сейчас нормально? — Абсолютно. А должно быть по-другому? — Ну просто… наверняка, воспоминания… — Остались воспоминаниями, — перебивает она меня, положив руку мне на колено. — Это просто было. Просто опыт. В конце концов, если б не Ходж, я бы не встретила Леона.  — Резонно.  — Если тебя волнует, что с этой квартирой меня что-то связывает и я что-то здесь ощущаю, то можешь быть спокойна — нет. Все хорошо. Я так давно отпустила Ходжа, что, кажется, это и не со мной было-то вовсе. Макграт заполнил все мое сердце собой, — улыбается так открыто, искренне.   Ее позиция мне нравится, они с Леоном действительно идеальная пара. Интересно, когда-нибудь мы с Ходжем станем такими?    — А как думаешь, Ходж изменился? — спрашиваю на выдохе.  — Думаю, что сын его точно изменит. Ему давно пора было остепениться и перестать быть таким разгильдяем. — А любовь?..   Кэтрин задумывается, кажется, подбирает слова, и я надеюсь, что ничего плохого она говорить не будет.   — Как сказал один раз Леон — «Если Бейкер когда-нибудь полюбит, то бедняжка не сможет от него избавиться. Слишком он жадный.»   Такого ответа я не ожидала.   — А это разве не про тебя? — Нет, — твердо. — Если он полюбит по-настоящему, он никогда не отступит. — Давно ты получила диплом психолога? — говорю я, толкая ее легонько в плечо. — Я много читаю и память у меня такая, что лучше бы ее вообще не было, — фыркает и надувает пухлые губы.   Я наваливаюсь на нее и обнимаю, чувствуя, как она поглаживает меня по спине.   — Спасибо, ты мне помогла. — Не за что, милая. И не забивай свою красивую голову всякой ерундой, — целует меня в лоб. — И вообще, пойдем заваривать чай. Мой пузожитель требует сладкого. — Вы когда наконец скажете, кто у вас? — поднимаюсь с дивана, чтобы поставить чайник. — Вот же интриганы. — Завтра на ужине. По этому поводу и пригласили. Ну, один из поводов. Самой уже не терпится. Но после выкидыша в прошлом… боязно… мы с Леоном решили не торопиться объявлять ни сам факт беременности, ни пол будущего ребенка. — Конечно, прости. Главное ведь не пол. — Абсолютно точно.   Тянусь в верхний ящик, чтобы достать нам чашки. Отодвигаю кружку Ходжа, которую я всегда считала обычной и ничем не примечательной. А она оказалась термо. Когда наливаешь туда горячую воду, на ней проявляется надпись «Люблю тебя». Поставив на стол два фарфоровых блюдца и две такие же чашки, замечаю изменившееся лицо Кэтрин. Она, не моргая, смотрит на то место, откуда я сейчас доставала посуду.    — Кэтрин? Ты в порядке?   Молчит. Смотрит так, будто ничего вокруг больше нет.   — Кэт?! Все нормально? — не на шутку волнуюсь, мало ли. В нашем положении что угодно можно ждать. — Д-да. Прости, задумалась, — встряхивает голову, словно очнувшись.  — Испугала. С таким бледным лицом сидела. Что случилось? — Ничего. Просто кружка эта белая так выделяется среди маленьких разноцветных чашечек. Как пятно.  — Это Ходжа. Она просто здесь стоит, почему именно здесь — не знаю, не интересовалась, — разливаю чай, высыпаю в вазу сладости. — У нее еще название такое забавное, звериное какое-то.  — Хамелеон. — Точно! Она меняет цвет и проявляется надпись, когда… — Кипяток наливаешь, — очень тихим голосом, на выдохе, произносит и замолкает.   И тут до меня доходит. Разворачиваюсь лицом к подруге, всматриваюсь в ее. Кэтрин закрывает глаза и, двумя пальцами обхватив переносицу, качает головой.   — Он не говорил, да? — спрашивает, чуть морщась. — Нет. И трогать запретил, — хмыкаю. — Лиз… — Пустяки. Как ты сказала? Воспоминания остаются воспоминаниями. Это просто было. Не парься. Давай лучше кормить сладким наших детей, — улыбаюсь, делая вид, что это правда сущий пустяк. На самом деле внутри меня сейчас бушует нечто похожее на вулкан, я готова взорваться в любую секунду. — Я только «за».   Когда Кэтрин уходит, вернее, когда за ней приезжает муж, я выдыхаю, считаю до десяти,  и держусь из последних сил, чтобы не позвонить Ходжу сейчас же и сказать ему все, что я о нем думаю.   Кружку его не трогать. Я и не буду. Слишком просто и импульсивно. А я давно выросла из инфантильного возраста. Мне просто невероятно обидно. Был бы он нормальным мужиком, просто спрятал бы подарок бывшей куда подальше и все. А не хранил на видном месте.    На часах уже около семи вечера. Ходж предупреждал, что будет чуть позже. Ну что ж, сегодня чуть позже буду и я.    Беру телефон, и, пока не передумала, набираю знакомые цифры.   — Лиз? Вот уж не ожидал. — Привет, Ник. Поужинаем?   ***   Через сорок минут мы уже сидим в ресторане. И, хоть я не голодна, потому что обед с Кэтрин был очень насыщенным, заказываю себе салат и сырную тарелку. Я в коротком голубом платье свободного кроя, Ник в рубашке и брюках, потому что после работы. Его привычный образ сейчас отличается тем, что рукава рубашки закатаны и так он смотрится более расслабленно.    — Прекрасно выглядишь. Голубой цвет очень тебе к лицу. — Спасибо. Ты всегда так неожиданно говоришь комплименты, я теряюсь. — Зато всегда искренне, — берет стакан воды, запивает свой стейк. — Откровенно говоря, твой звонок стал для меня полной неожиданностью. Что-то случилось? Последние пару месяцев ты прямо-таки избегаешь меня. — Так заметно? — Да.  — Понимаешь… — Я все понимаю, Лиз, не нужно. Лучше расскажи, как твое самочувствие. В декрет официально вышла? На работе тебя тоже давно не видно. — Да, вышла месяц назад. Хорошо совпало, потому что мне безумно жарко и душно буквально везде, — непроизвольно провожу по вырезу на груди, вижу, как Ник взглядом следит за траекторией движения моей руки и сглатывает.   Ну, он в первую очередь мужчина, что уж.   — Кхм… наверное, тяжело так ходить. — Когда сын бьет меня изнутри всеми своими конечностями — определенно становится тяжко, — смеюсь. — Ты молодец. Последние недели беременности, а выглядишь потрясающе. Тебе надо было стать моделью.  — Ага, плюс-сайз, — фыркаю. — И чувство юмора отменное, — улыбается во все зубы. — Просто идеальная девушка. Ходжу очень повезло.   Да уж, несказанно. Доходит до всех, кроме самого Ходжа. А еще Ник меня снова смущает этим тоном, взглядом и комплиментами.   — Ник, в чем заключается твое сотрудничество с Ходжем? — перевожу тему на рабочую. — Давно хотела спросить. — Совсем не интересная у меня профессия, я разработчик программного обеспечения. Собственно, в компании Бейкера занимаюсь этим же. — Неожиданно, я всегда считала, что все компьютерщики и программисты — жуткие задроты и зануды. — А я не такой? — Нет. — Ну спасибо, — делает глоток воды, усмехаясь. — Тебе бы больше подошло что-то героическое — спасатель, пожарный, секретный агент. — Скажешь тоже. — Ты просто снова спас меня от вечера перед сериалом с банкой мороженого в руках.  — Давай в парке погуляем, как раз жара спала. Тебе полезно будет, свежий воздух, все дела. Обещаю купить мороженое. Несколько долгих секунд рассматриваю этого мужчину. Пытаюсь понять, что он хочет. Почему все это время помогает мне, защищает и вообще говорит такие вещи, от которых мои мысли каждый раз путаются.  Все это не было бы так странно, не будь я глубоко беременная от другого мужчины. — Ник, мне рожать скоро. В его глазах нет ни капли страха и смятения, он тоже рассматривает меня, скользя взглядом по лицу. — Это абсолютно ничего не меняет. И никогда меня не останавливало. — Перед чем? — Ни перед чем и ни перед кем. Думаю, ты понимаешь. — Ты хочешь сказать, ни моя беременность, ни наличие ребенка тебя вообще никак не смущает?  — Нет. Наличие в твоей жизни мужчины — тоже. Ходж не осознает, какой бриллиант ему достался.  — Какой?.. — Редкий. Изысканный. Но каждого завороженного его блеском ждет только уничтожение. Однако, даже зная об этом, воспротивиться невозможно. Это он обо мне?! — Бриллианты очень прочны, но, при всей своей прочности, они еще и очень хрупкие. Перевела, блин, тему… — Красивая аллегория, — отмираю. — Но я не хрупкая.  — Хрупкая, — уверенно кивает. — Ты только снаружи сильная и независимая, а внутри ты также, как и большинство девушек, хочешь, чтобы тебя боготворили и восхищались. И ты этого достойна. — Ладно. Ник, я очень благодарна тебе за все, но не знаю, как реагировать... Правда.  — Просто прими это. Мне не нужна твоя реакция. — Ты ведь говорил, что у тебя есть девушка, которой ты боишься признаться в чувствах? Что случилось? — Я последовал твоему совету и сделал это. Только что, — опять сражает своей лучистой улыбкой. — Так это я… — Это всегда была ты. Сглатываю. Нервно. Ник подливает воду, подает мне стакан. Смачиваю пересохшее горло. — Почему я? Так много красивых свободных женщин, Ник… — Ты королева. По своей сути. Таких больше нет.  И что мне на это ответить?! Окончательно теряюсь. Ситуация — как в кино. Или романе. И я оказалась главной героиней. Только режиссер и сценарист здесь — тоже я.  — Вижу, что ты смутилась. Прости, может я слишком прямой. — Нет! Я наоборот ценю это. Ты поступил как настоящий мужчина, Ник. Только я правда не знаю… — Ничего не говори. Поехали я лучше отвезу тебя. Если ты наелась. Уже темнеет, Ходж будет волноваться. — Да, спасибо. — Но в отель не повезу, даже не проси, — подмигивает и подает мне руку, когда я отодвигаю стул. Он едва ощутимо касается моей руки и ласково проводит по пальцу, подушечка которого тут же покалывает. Я чувствую, что сгорю прямо сейчас, что слишком остро реагирую на подобные прикосновения. В машине едем молча. Думаю, Ник просто дает мне время переварить поток полученной информации. Мои мысли разбавляет только приятная музыка из приемника. На город уже опускаются сумерки, к дому мы подъезжаем довольно быстро. Поднимаю голову на окна квартиры Ходжа — в них все также нет света.   — Если что, звони, ты знаешь, — из мыслей меня вырывает приятный тембр Николаса. — В любое время? — поворачиваюсь к нему и прищуриваюсь. — Да. — А если я захочу ананас и соленую рыбу? Ночью. Беременным как что взбредет в голову. — Найду, привезу, накормлю. — Страшный ты человек, Николас Уайт. — Нет, просто влюбленный. *** Ходж приезжает через час. Хлопок двери оповещает об этом. Я сижу перед телевизором, бездумно листаю фильмы по подписке.  — Привет, детка, — поцелуй в макушку. — Я такой голодный. Ехал сейчас домой, думая только о твоей вкусной еде и как приятно мы посидим вдвоем. Втроем. Где мой пуз? Как время провели? Ходж скидывает на стул пиджак, расстегивает ремень, садится на диван рядом со мной и обхватывает двумя руками мой живот. — Привет, сын. Это трогательно, правда, невероятно, я никогда не устану на это смотреть.  — Хорошо провели, — коротко и довольно сухо отвечаю. — Кэтрин приходила? «Приходила твоя Кэтрин. Кружку увидела, побледнела. Зачем же ты ее хранишь?» Хотелось мне спросить именно это, но… слишком много «но», поэтому оставлю это «на потом». Или вообще «на никогда».  — Приходила.  — Что делали? — Сплетничали. Объедались. Смотрели фильм.  — Супер. Пойдем ужинать? — Я уже поужинала с Ником. — С кем?! — резко поднимает голову, вперив в меня яростный взгляд.  — Ты слышал. С Николасом. — И зачем, позволь спросить? Я же просил тебя с ним не видеться. — Я и не виделась, наше общение было на уровне «привет-пока». А сегодня вечером сидела в одиночестве и решила, что так некрасиво — человек столько раз помогал мне, спасал, можно сказать, в разных ситуациях. — И ты решила его «отблагодарить»? — произносит ехидным голосом. — Поужинать, Ходж. Это просто ужин. — Ага. С мужиком, который в тебя влюблен. Ты, кстати, в курсе? — Да. Сегодня он как раз мне признался. — Ах вот оно что! Какое благородство, сука, — Ходж подскакивает с дивана, взъерошивая волосы. — И как тебе эта новость? Нормально, что какой-то левый мужик тебе в любви признается?! — И что?! Не я же ему. Мне ему запретить что ли?! И вообще, прекращай истерить, Ходж, я ничего такого не сделала, — поднимаюсь следом, придерживая живот, с моего плеча сползает лямка домашнего платья. — Дай пройти, я хочу прилечь. — Ну нет, — в секунду преодолевает расстояние между нами, кладет одну руку на оголенное плечо, другой проводит по ключице, вызывая тем самым табун мурашек. — Чего ты добиваешься, Лиз? Чтобы я озверел?  — Ничего я не добиваюсь.  — В каком платье ты была? — В голубом. — В том, с вырезом? — очерчивает пальцами грудь, задевая соски через ткань. — Да, — выдерживаю его взгляд, смотрю также пристально. — И что ты мне сделаешь? — Ты сейчас узнаешь, что я с тобой сделаю, — разворачивает меня к себе спиной, упирается бедрами мне в поясницу. — Этот хрен весь вечер пялился на твои сиськи. Как думаешь, ему понравилось? — Думаю, что очень. — Сучка, — ощущаю его дыхание на своей шее. По телу разливается приятное тепло и концентрируется внизу живота. С беременностью я стала дико голодной до секса, постоянно хочу. Радует, что ограничений для этого не было.  И сейчас все установки летят в пропасть. Что я там себе говорила? Кажется, злилась на Бейкера и ненавидела? Вот только сегодня днем. К черту. Ходж пальцами поддевает мое платье и ведет его вверх, оставляя на коже электрические разряды. Когда его рука забирается под лифчик и сжимает грудь, издаю стон. Между ног уже горячо и мокро, хочется сжать бедра. Губами Ходж возвращается к моей шее, идет поцелуями вдоль. Здесь у меня концентрация чувств максимальная. Запрокидываю голову назад, давая Бейкеру больше пространства. — Дурею от тебя, львенок, — шепчет, обводя большим пальцем мой возбужденный сосок. — Но ты такая невыносимая… — Как и ты… ммм…  Вторую руку он спускает вниз от затылка до поясницы. Притормаживает там, сжимает ягодицу. — То платье еще и очень короткое.  — Я не специально, — вру, конечно. — Жара на улице. — Врушка. Укус в шею. Довольно-таки сильный. И тут же его влажный горячий язык зализывает место укуса. Ходж чуть наклоняет меня вперед, не резко, я встаю коленями на диван, грудью ложусь на его спинку.  Должно быть, когда я встретила Бейкера, я потеряла рассудок. Иначе как это назвать? Когда одновременно и прибить хочется, и трахнуть. — Какая горячая, — запускает руку в трусики и проводит пальцами между ног. Шумно выдыхаю. Да, я мокрая и горячая, потому что он действует на меня, как афродизиак. Ходж ласкает клитор, заставляя меня дышать чаще. И входит пальцами. Как же хорошо! Подаюсь ему навстречу, двигаю бедрами в такт. Второй рукой он проводит вдоль позвоночника. — Хочу твой член, — нетерпеливо хнычу. Мне уже мало пальцев. Хочу, чтобы вошел в меня до упора. Дважды ему повторять не надо. Ходж быстро расстегивает пуговицу и молнию. Едва он спускает брюки вниз, сжимаю через боксеры твердый член. Он шумно выдыхает и ложится грудью мне на спину, при этом не придавливая и не причиняя дискомфорт. Кожей чувствую его эрекцию.  — Просто пиздец, как хочу тебя. На этих словах Ходж стягивает с себя трусы, мои отодвигает в сторону и рывком входит. Стонем одновременно. Как же классно, какая наполненность. Мы даже не раздеты полностью. Я в белье, его брюки спущены до щиколоток, он в рубашке. Ходж трахает меня быстро, вколачивает член до конца. Чтобы подавить громкие стоны, закусываю губу. Чувствую, как по спине катится капелька пота, Ходж слизывает ее языком. Потом целует туда же, продолжая также резко трахать.  Оргазм неминуемо приближается. Я уже почти на пике. Чувствую тяжелое дыхание мне в затылок. Оно учащается по мере того, как учащаются движения. Наслаждение вот-вот накроет меня с головой, зарываюсь лицом в обивку дивана, сминаю ее ладонями и вскрикиваю. Мы кончаем вместе. Я чувствую это по пульсации внутри меня. Сердце замирает, адреналин хлещет по венам, из глаз брызжут слезы наслаждения. Делаю глубокий вдох и обмякаю. Ходж разворачивает меня к себе лицом, кладет на диван и ложится рядом. Лежим так в тишине, рассекаемой только нашим громким жадным дыханием. Как будто мы были на дне океана совсем без кислорода, а сейчас выплыли на поверхность и не можем надышаться. Слегка приоткрываю веки и смотрю на Бейкера. Кажется, он даже взмок, на лбу испарина. Ходж с закрытыми глазами, его дыхание, как и мое, постепенно приходит в норму, грудь перестает быстро вздыматься. Когда порыв страсти проходит, чуть угасает, ко мне возвращается трезвое мышление. — Я спать. Этот секс ничего не значит, ясно тебе? Просто потрахались.  — Угу. Да. — Спустили пар. — Да, да. Он прикалывается?  Почему-то от его угуканий меня охватывает злость. Отворачиваюсь, поправляю белье и пытаюсь встать. — Куда ты собралась? — спрашивает со смехом. — В душ и спать, я же сказала, — отрезаю. — Еду найдешь в холодильнике. Спокойной ночи. Не успеваю подняться с дивана, Ходж хватает меня в кольцо своих рук. Смеется в висок. — Пусти, мне надо в ванную, — хочу вырваться, но он только крепче к себе прижимает. Целует в щеку. Потом еще раз и еще. — Подождешь меня? Тело откликается на бархатистый тембр его голоса. Прикрываю веки, пока Ходж проходится дорожкой поцелуев по лицу к шее. — Хватит, Бейкер, — прошу слабеньким голосом. — Я только перекушу. Один голод утолил, другой снова одолел. — Ты все проблемы решаешь сексом. Так нельзя. — Угу, — целует шею. — Нельзя. Пихаю его локтем в бок. Но разве эта скала сдвинется с места? Ходж осыпает поцелуями мое лицо. Под напором его тела, ощущая на коже жадные поцелуи, я снова плавлюсь. — Подожду, но пять минут, — все-таки сдаюсь. — Ешь быстрее. Растекаюсь, как кисель. Просто между ног опять ноет и пульсирует. Я беременная женщина, гормоны скачут, и не могу сопротивляться. — Мы обязательно поговорим об этом завтра после ужина у Макгратов, детка. Обещаю не отвлекаться больше на твои сладкие прелести, — улыбается, как довольный кот. Помогает мне встать, целует в лоб и живот, хлопает по попке. Тащусь в спальню, минуя ванную, потому что чувствую небольшой тонус. Ложусь на бок, накрываюсь пледом. И через минуту уже сплю, утомленная сегодняшним днем и пережитыми эмоциями. *** Через день ровно в семь вечера мы стоим на красивой лужайке нового дома Макгратов. Леон купил его совсем недавно. И для нас это стало большой неожиданностью, потому что изначально мы собирались к ним на квартиру. Буквально утром Леон позвонил Ходжу и сказал новый адрес. Большой красивый дом в светлых тонах, два этажа, огромные окна. Красиво. — Добро пожаловать!  — Ну ты даешь, старик, дом купил! Это очень круто, поздравляю, — Ходж хлопает друга по плечу, они обнимаются. — Долго же ты хранил тайну. — Еще даже не все вещи перевезли. Но нам с Кэт очень хотелось, чтобы вы узнали первыми. И вот, — Леон обводит взглядом участок. — Это все для дочери. — Дочери? У вас будет девочка?! Девочка! — это уже я пищу от счастья.  — Да, у нас родится маленькая принцесса. — Наш ангел. — Вы такие замечательные, ребята, можно я вас обниму? Леон подходит ближе, приобнимает меня, целует жену. Ходж улыбается, глядя на эту картину. После вчерашнего мы так и не поговорили. Ни о моем ужине с Ником, ни о том, что я знаю все про его дурацкую кружку. Надеюсь, что сегодня все будет. Держать в себе столько вопросов у меня уже нет сил. — Надеюсь, вы проголодались. Я пригласил шеф-повара, чтобы он приготовил нам изысканный ужин. Мы едва вас дождались. — Изначально ужин хотела приготовить я, — вклинивается Кэтрин. — Ты должна отдыхать и дышать свежим воздухом. Никаких перенапряжений. — Но я всего лишь беременная, а не больная… — Любимая, не спорь, пожалуйста. Пойдемте лучше к столу. Там все давно готово. Мы располагаемся в столовой. Стол уже накрыт. Еда действительно очень вкусная и необычная. Мы часто ужинаем с Ходжем в ресторанах, но французская кухня не его фаворит. Очевидно, Макграты знакомят нас с блюдами, которые нравятся непосредственно им. Что ж, у них прекрасный вкус.  Разговоры текут легко и непринужденно. Леон с Ходжем то и дело пытаются перейти на вопросы бизнеса и положения дел на рынке, но мы с Кэтрин каждый раз напоминаем им, что сейчас не время об этом говорить.  Где-то через час или полтора мы переходим в гостиную, и расслабленно устраиваемся на огромном полукруглом диване. На журнальном столике стоят креманки с тирамису, но сил на еду уже ни у кого не остается. Я задеваю лишь пару ложек божественного десерта и откидываюсь на спинку дивана, блаженно нежась в объятиях Ходжа. Он обнимает меня, головой я лежу у него на плече. — Вы утомились, девочки, — замечает тут же Леон мое состояние. И всматривается в лицо своей жены.  — Нет, милый, просто я объелась, — хихикает Кэтрин. — Нельзя так много кушать. — Тебе можно все, — целует прямо в губы. — Ммм, какие сладкие. — Леон, давай не будем смущать гостей. Ну что ты в самом деле, — щеки Кэт заливаются румянцем, она мягко отводит руку мужа от лица, опускает взгляд. — Лиз, порядок? — Все прекрасно, просто мне спокойно и хорошо. И вы нас не смущаете. Кидаю взгляд на Ходжа. Он сидит поглаживает мое плечо, но словно находится не здесь.  — Надо убрать со стола, — порывается встать Кэт, но муж ее останавливает, и сам встает, собирая тарелки. Кэтрин небрежно зачесывает пальцами волосы, и блестящие светлые пряди, пружиня, падают назад идеальным художественным беспорядком. Я даже засматриваюсь, такая она все-таки красивая. Снова смотрю на Ходжа — он шумно сглатывает и вовремя отводит свой взор от бывшей, заметив мой. — Что такое? — задумчиво скользит по мне взглядом.  — Да так. Ничего, — произношу язвительно. — Мне надо в туалет.  — Пойдем, я провожу тебя, — откликается Леон, пришедший за новой порцией грязной посуды. — Тут налево… По-быстрому сделав свои дела, ополаскиваю руки и направляюсь обратно в гостиную. Дверь чуть приоткрыта, я берусь за ручку, чтобы войти, но тут же замираю, услышав голоса Ходжа и Кэтрин.  — Вы так вместе красиво смотритесь, я прям залипаю, честно, — выдает Ходж негромко.  — Ты должен залипать на свою женщину, Ходж. — На Лиз я тоже всегда залипаю. Но это другое… — Другое? — хмурится Кэтрин. — Да. У вас семья. Большой дом, скоро родится дочка, вы любите друг друга. На это приятно смотреть, — кривит губы в подобии улыбки. — И иногда больно. — Вы с Лиз тоже прекрасно смотритесь, подходите друг другу, такие гармоничные. Из вас получилась отличная пара.  — Безусловно. Но любовь ли это? Ты вся светишься, когда смотришь на Леона. А он смотрит на тебя так… — Как? — Словно ты море, а он отчаянно пытается утонуть. Это... так сильно и мощно. Неужели так возможно? — Все возможно, — пожимает плечами. — Ходж, мы давно вместе. И пережили много всего, тебе ли не знать. Мы изучили тела и души друг друга так хорошо, что… мы как единый организм, понимаешь? — Пока что не очень. — А ты любил когда-нибудь? Чтобы сравнивать. — Да. Тебя.  — Брось, Ходж, столько времени прошло уже. И у нас так не было. — Не было. Но ты установила высокую планку, принцесса. Я хватаюсь за горло, чувствуя, как меня словно кто-то душит. Асфиксия. Я дышать не могу от того, свидетелем какой сцены я стала.  Дальше даже слушать не хочу. Все понятно. Попятившись на цыпочках, не замечая, как из глаз ручьем текут слезы, сталкиваюсь с Леоном. Он стоит со стаканом воды, протягивает его мне. — Держи, успокойся, тебе нельзя нервничать.  Он что, видел, что я стою тут?  Более-менее справившись с координацией и нервами, я беру из его рук стакан и выпиваю залпом. — Спасибо, — ребром ладони вытираю слезы со щек. — Я тоже все слышал. — И как, нормально тебе? — Слышать это — нет. Но я не воспринимаю его слова всерьез. Он не любит и не любил никогда Кэтрин. — Как это? — Когда мы учились в университете, у Бейкера была девушка, по которой он просто сходил с ума. И, узнав, что ей нужно будет возвращаться в свою страну после окончания универа, он хотел с ней сбежать, бросив все — родителей, бизнес отца, перспективы. Просто сбежать, чтобы быть со своей любимой, — Леон на минуту задумывается. — И они сбежали после окончания учебы. Расстались, правда, потом, но это уже не так важно. Вот что делает Ходж, когда любит по-настоящему — он идет до конца. С Кэтрин такого не было и уже никогда не будет. Потому что любви там нет. Понимаю, тебе тяжело, но прошу тебя, потерпи еще немного. До него просто долго доходит. Всегда. Я знаю его с детства, поверь мне, такой у него дебильный характер. Но я вижу, у него есть к тебе чувства. Просто он боится пока даже себе признаться в этом. Я не хотела все это слышать, не хотела ничего знать и вообще… я просто хочу спокойно доходить месяц своей беременности. Я больше не хочу ничего терпеть и ждать. Во всяком случае, не сегодня и не сейчас. Я просто устала. — Сходи в ванную, приведи себя в порядок. Мы будем тебя ждать. И никогда больше не плачь из-за этого дурака, думай о себе и о сыне, — подмигивает Леон и удаляется. Захожу в ванную, опираюсь ладонями о раковину и позволяю скатиться последней слезинке. Потом беру себя в руки, умываюсь, наношу красную помаду, перекидываю волосы на один бок и уверенным, насколько это возможно, шагом, возвращаюсь к друзьям. — Детка, все в порядке? Тебя долго не было. Мог бы сходить и проверить. Ах да, ты был слишком занят признаниями в любви жене своего лучшего друга. — Да, только немного устала. Поедем домой, ладно? Ребят, вы же не обидитесь? — Нет, ну что ты, конечно поезжайте. Не раз еще встретимся.  Мы покидаем дом Макгратов, они провожают нас до машины. Распрощавшись и наобнимавшись, мы выходим за ворота. — Ты устала? — Немного.  — Я тоже устал, Лиз — Ты? От чего?  — Что-то сегодня такое настроение, все осточертело. Я хочу немного развеяться, выпить пару стаканчиков скотча. Ты езжай домой, ладно? Я вызову себе такси. — Тебя совсем не интересует мое состояние, правда? — Причем тут это? Ты же сказала, что немного устала. Приедешь домой и ложись отдыхай. Я скоро буду. — Знаешь что? Катись ты к черту! — открываю дверь, слишком резко, сажусь на заднее сиденье, также резко хлопаю. Жду, что Ходж хотя бы попробует меня остановить, или одумается и сядет рядом, или… а кого я обманываю? Это же Ходж, ничего такого он не сделает. Поэтому в одиночестве, в расстроенных чувствах, положив ладони на живот, потому что снова чувствую тонус, еду домой, смахивая слезы. Они сами по щекам катятся, я уже не могу это контролировать. Зайдя в квартиру, первым делом выпиваю таблетку. Натыкаюсь на чертову кружку. Опять. И меня прорывает. Я крушу все, что мне попадается на пути, включая стулья и технику. Даже порезаться не боюсь, я просто наконец выплескиваю всю ту боль, что так давно поселилась в моем теле. На пол летят все приборы, салатники, тарелки. Разбиваю нашу совместную фотографию, которая стоит на журнальном столике. Раскидываю все подушки с дивана, одна из которых задевает большую вазу с цветами и она тоже грохается на пол. Не трогаю я только один предмет — кружку. Ведь она так дорога ему, черт возьми. Сажусь на диван, подогнув колени настолько, насколько это возможно в моем положении. Сил не осталось. Я просто пуста. Слезы больше не текут, руки меня не слушаются. А живот все тянет… выравниваю дыхание, стараюсь успокоиться.  — Сыночек, прости меня пожалуйста за эту сцену, тебе там некомфортно, да? Ругаешься на меня? Дурная у тебя мама, что ж поделать, — разговоры с сыном в животике меня всегда успокаивали. — Я больше не буду так, обещаю. Ты всегда у меня на первом месте. Почувствовав пинок мне прям под ребра, улыбаюсь. Нет ничего важнее моего ребенка. К черту Бейкера, к черту всех. Мой сын — мое все. Никаких больше переживаний и слез. Хватит. Не замечаю, как проваливаюсь в сон, не знаю, сколько проходит времени, просыпаюсь от отборного мата Ходжа. Открываю глаза и вижу весь погром, который сама же и устроила. И, если честно, вообще ничего по этому поводу не испытываю.  — Лиз? Ты где? Что тут происходит? Стараюсь аккуратно подняться, одной рукой опираясь на подлокотник дивана, другой — придерживая живот. — Я тут немножко наследила. Настроение, знаешь, такое. Все осточертело.  — И надо было все крушить? — О, не волнуйся, кружку от твоей драгоценной Кэтрин я не трогала, она стоит на том же месте, целая и невредимая. Вижу, как в одно мгновение его выражение лица меняется. От откровенного шока до раздражения. Ходж играет желваками. Челюсть у него крепкая, квадратная. Скулы из-за этого острые, линии в его лице жесткие и прямые. Врезать по этой челюсти хочется немыслимо. — Откуда ты?.. — Я не дура, Ходж. Знала, что существуют такие кружки, вот и проверила. Да и Кэтрин вчера так открыла рот от удивления, когда ее увидела. Даже она не думала, что ты будешь хранить какие-то ее вещи, — смеюсь.  — Это просто… — О, не оправдывайся, Бейкер. Мне уже насрать. Делай что хочешь, — направляюсь в спальню, не оборачиваясь. — В смысле? Ты куда? — кричит мне вслед. — Давай поговорим, Лиз. — Ты уже достаточно сказал и сделал. — Тебя так задело, что я храню эту чертову кружку? — Ходж уже стоит в дверях спальни, скрестив руки на груди. — Не только, Ходж, далеко не только это, — открываю створки шкафа. — А что? — Скажи мне, — разворачиваюсь к нему всем корпусом. — Ты хотя бы что-нибудь ко мне испытываешь? Или же ты просто хочешь поиграть в семью? Если ты тоже меня любишь, мы справимся, разберемся со всем. — Тоже?  — Из всего словесного потока ты услышал только это? — Господи, Лиз. Все же было хорошо до того, пока ты не заговорила о любви. — А я имею на это право. Кем бы мы ни были друг другу, у нас будет сын. Этого уже не изменить. Ответом мне служит только молчание. Тягостное и настолько убивающее, что, кажется, так проходит целая вечность. — Я поняла. Ты боишься в итоге остаться один. Вот почему ты все это время держался за меня. Играл в «семью». Ты даже проблемы не решал, предпочитая затыкать мне рот поцелуями.   — Это не так. — О, ты снова обрел способность разговаривать, какое счастье! — Не брызгай ядом, Лиз. Тебе не идет. — Мне уже по хрену, что ты думаешь. Я не хочу закрывать твою пустоту и тем более быть заменой чему-то или кому-то, — достаю вещи с полок, снимаю их с вешалок. — Что ты делаешь? — Собираю свои вещи. — Зачем? — Я ухожу от тебя, Ходж.  — Куда? Ты что?! Давай все решим мирно.  — Знаешь, что я хотела от тебя услышать? Не пресловутые признания в любви, я знаю, что такого не будет. И даже не «Ты мне нужна». Нет. «Я буду тебя беречь» — я хотела бы услышать именно эту фразу. Именно то, что меня будут беречь. Не топтаться на моих чувствах, не загонять меня в тупики моих же проблем, не отворачиваться, когда мне необходима поддержка, когда меня нужно обнять и сказать, что все будет хорошо. Я нуждаюсь в том, чтобы чувствовать себя в безопасности. Чтобы у меня была стена, через которую ко мне никто бы не подобрался. Берегут самое дорогое. И я хочу быть этим самым дорогим. И все. Все, Ходж. Он подходит ко мне, кладет ладони на щеки, гладит. Хочу разреветься, но не буду. При нем — больше никогда. — Конечно, ты мне нужна. И беречь тебя буду, и ограждать от всех, и заботиться. Ты же мой львенок. — Поздно, Ходж. Уже не екает, — отстраняюсь. — И отойди, от тебя несет алкоголем и чужими духами. — Я ни с кем не был. Клянусь. — Мне все равно. Дай мне просто спокойно собрать свои вещи. Отворачиваюсь к шкафу, прикрываю на секунду глаза и тут же чувствую внутри себя странный щелчок. Размыкаю веки, закусываю нижнюю губу от бессилия и ощущаю, как между ног разливается теплая жидкость. Не хочу смотреть. Мне страшно, что это отошли воды. Еще рано. Сыночек не должен появляться на свет после таких событий. Пожалуйста, только не так. Почти не двигаюсь, очень медленно опускаю голову вниз, и ощущаю уже не страх, а настоящий вселенский ужас. По моим ногам алыми теплыми струйками течет кровь.