Вопреки всЕМУ

Лиз.   Нас выписывают только через неделю, потому что Алекс родился недоношенным. Обычно таких деток держат дольше, но сынок хорошо набирал вес, и нас отпустили домой под расписку. Ходж встречает нас с большим букетом цветов. Увидев меня с еще одним букетом, от Николаса, дергает ноздрями, но ничего не говорит, отдает цветы мне, целует в щеку.    — Еще раз с Днем рождения.   Свой двадцать четвертый день рождения, который был вчера, я теперь точно не забуду, ибо провела я его в больнице. И очень рада наконец покинуть это место. Хоть условия были самые лучшие, но все равно — больница есть больница. Какой бы она ни была, дома лучше.    Медсестра выходит с Алексом, одетым в красивый костюмчик и завернутый в кружевное белое одеяльце. «Вручает» Ходжу, и он меняется в мгновение ока.    Очень трогательно. Отец и сын. И, хоть Ходж каждый день навещал нас, часто держал Алекса на руках, всячески мне помогал, я не перестану умиляться этой картине.    Я никого решила не звать на выписку, во избежание конфликтов. Кэтрин и Леон придут ко мне завтра, а Николас… мы и так с ним очень часто и подолгу общаемся. На выписке его присутствие выглядело бы странно.   Втроем мы едем в квартиру, которую купил Ходж для Алекса, когда тот вырастет. Но… сложилось так, что он будет жить в ней с недельного возраста.   — Я все обустроил. У сына есть отдельная комната, в нейтральных бежевых оттенках. Никакого голубого цвета, я помню, ты была против, когда мы обсуждали, — делает небольшую паузу. — И в твоей спальне тоже стоит его кроватка. На случай коликов или еще чего-то, чтобы ты не вставала и не шла в другую комнату. — Откуда ты знаешь про колики? — поднимаю бровь от удивления. — Я просто основательно подготовился. Мне было чем заняться, когда вы лежали в роддоме.   Ходж читал все эти энциклопедии молодых мам? Пособия о новорожденных? С ума сойти.   — Понятно, — выдаю сухо, хоть в душе немного ликую, признаюсь.   Все оставшееся время едем молча. Я на заднем сидении, рядом люлька, сын тихо-мирно спит, посапывая. Наблюдаю за Ходжем. С виду он очень спокоен. Интересно, о чем думает? Смирился ли с моим решением расстаться?! Размышлял ли по этому поводу?!    — Приехали.    Сбрасываю с себя морок, смотрю на небоскреб в центре. На территории есть все — от многоуровневой стоянки до небольшого зеленого уголка. Здесь я буду гулять с Алексом рано утром и перед сном. Место просто великолепное, никакого парка не надо. Отстегиваю ремень безопасности, тянусь к автолюльке, когда дверь с моей стороны открывается и я вижу протянутую руку Ходжа. Вкладываю в нее свою, выхожу из салона. Он аккуратно, очень ювелирно, вынимает люльку и еле слышно закрывает дверь.    — Пойдем? — шепотом. — Нам еще до двадцатого этажа доехать нужно, не потревожив сон младенца.   Пытаюсь скрыть улыбку за маской равнодушия. Что-что, а милый Ходж Бейкер — это что-то новенькое.    Зайдя в нашу новую квартиру, теряюсь. Ходж действительно все обустроил. И не только детскую и спальню. Вся квартира обставлена мебелью, самой дорогой техникой, установлена новейшая сигнализация, есть даже вазы с цветами и картины. А уж детская… действительно, все по моему вкусу. Белая мебель, обои, шторы, покрывала — бежевых оттенков. На комоде — фото УЗИ.    Ходж также аккуратно достает сына из люльки, перекладывает себе на сгиб локтя и, выверенным движением, укладывает Алекса в кроватку. Замечаю в ней коричневого плюшевого медведя и серого зайца с зайчонком на руках.   — Это я купил, от себя, ты ведь не против? — заметив мой взгляд, тихо произносит. — Нет, конечно, они очень милые. — Эта крольчиха — это ты. Держишь Алекса.  — А медведь? — А медведь вас охраняет. Сама решай, кто им будет, — говорит так же тихо, опустив глаза.    Его голос похож на слабый ветер, такой легкий летний ветерок, который уже почти не дует, а только придает некую прохладу.    — Спасибо тебе за сына.  — Ты уже говорил. — Скажу еще не раз. Я очень рад, что он у нас есть, — шепчет. — И я рада. — Наш сын самый лучший. — Да. — Он похож на тебя. — А мне кажется, что на тебя. — Не. У него твои черты лица. И волосы также вьются. — Зато глаза твои и ресницы. А еще твоя привычка хмурить брови.   Ходж тихо смеется.   — Взял самое лучшее от обоих родителей.   Он прав. Алекс — просто наша копия. Тут никакого ДНК не надо.   — Пойдем, — предлагает Бейкер. — А то еще разбудим. Я там холодильник продуктами заставил, давай поедим. — Хорошо. Схожу только в душ. Устала от больничного, каким бы роскошным он там ни был.   Я ухожу в ванную, чтобы привести себя в порядок. Ходж тоже выходит из спальни и идет в другую сторону. Все в норме, мы просто родители, нас просто связывает общий ребенок, ничего больше. Только на душе как-то тоскливо и ненароком проскакивает мысль: «А что, если…»? Никаких «если» не будет, я поставила точку. И попробую всеми силами выдрать Бейкера из сердца. Достаточно ему быть в графе «отец», как вечное напоминание о том, что могло бы быть, но что он так безжалостно растоптал.   Ароматы свежесваренного кофе и чего-то еще вкусного манят меня, когда я в халате и с полотенцем на голове выхожу из душа, проверяю Алекса, иду на кухню. Ходж за столом, что-то печатает в телефоне, хмурясь и отпивая сок из стакана.   — Что так вкусно пахнет? — Я поставил разогреваться лазанью. Через несколько минут будет готова. — Звучит прекрасно. Я пока разведу Алексу смесь, скоро он может проснуться. — Молоко так и не пришло? — Нет. Что бы мы ни делали и как бы ни старались. Все тщетно. — Ты потом скажи, какую смесь и в каком количестве, я все куплю.  — Я очень сильно плакала, Ходж. Думала, что я какая-то неправильная. Все матери могут дать своему ребенку молоко, а я — нет. У меня чуть не случилась депрессия на фоне этого, — говорю быстро, одновременно перемешивая смесь в бутылочке. — Только благодаря местному психологу, которая два часа твердила мне о том, что быть хорошей мамой — не равно кормить ребенка грудью и что в этом тоже есть много плюсов. Никакого лактостаза, застоя, трещин, молокоотсосов, можно все есть и пить, и никаких отвисших сисек, наконец. Тогда я смирилась. — Оу. Вот это тирада. Я даже не думал, что тебе из-за этого может быть так плохо. — А ты вообще мало о чем думаешь, — капаю немного смеси на запястье, чтобы определить температуру. — Только о себе. — В каком смысле? — прищуривается. — В прямом, — ставлю бутылочку с готовой едой для моего мальчика. — Доставай свою лазанью, не то пригореть может.   — Я достану, и я слушаю тебя внимательно, — встает со стула и берет прихватку, чтобы открыть духовой шкаф. — Хочешь знать все, Ходж? Предупреждаю, в выражениях я сдерживаться не буду. — А ты когда-нибудь сдерживалась? — хмыкает и раскладывает еду по тарелкам.    Наливает мне чай, с бергамотом. Запомнил, еще с первого нашего совместного утра. Только с недавних пор меня тошнит от этого чая.   — Сам свой чай пей, а мне налей сухого красного.  — Разговор обещает быть долгим…   Поддев вилкой лазанью, хорошо смазав ее соусом, отправляю в рот. Запиваю вином. Божественно. Аж зажмуриваюсь от удовольствия. То, чего мне так не хватало все эти восемь месяцев.    — Лиз, ты  сразу скажи, мне готовится к пожару? — Какой пожар, Бейкер? Только остатки пара.   Я снимаю полотенце с головы, ерошу волосы. Он внимательно смотрит на меня, изучает эмоции. Только я ему их больше не покажу.   — Я знаю все, — начинаю на выдохе. — Я слышала и видела столько, что по-хорошему должна была послать тебя на хер еще в самом начале. Но нет. Я давала тебе шанс снова. И снова. И снова. И снова. И снова. Вот так сильно я любила тебя. Но… я буду в порядке. — Лиз… — Ты сказал, что слушаешь. Вот и не перебивай, — делаю еще глоток. — Я видела твою реакцию на беременность Кэтрин. Может, ты думал, что хорошо скрываешь свои чувства, но нет, я все видела и чувствовала. На тот момент я уже была в тебя влюблена, так глупо и безответно. Хоть на минуту представь, что я переживала в этот период. Когда объект твоей любви сохнет по бывшей. Все твои слова по отношению к Кэт, все твои взгляды, жесты — я замечала все! Был период тишины и спокойствия, когда мы не виделись довольно долго, когда мы узнали, что у нас будет сын. Но через пару дней я догадываюсь налить в злополучную кружку кипяток и — вуаля, надпись с признанием в любви. Это кружка от Кэтрин. Меня осеняет за секунду. Как только мы начали жить вместе, ты сказал не брать только лишь эту кружку. Оказывается, она от твоей ненаглядной принцессы. Так ведь ты ее называл? Или называешь до сих пор. — Не называю.  — Да плевать мне уже, Бейкер. Потом стало совсем грустно. Мы узнаем, что у Макгратов будет дочь. И ты снова «уходишь в себя». О чем ты тогда задумался, в тот злополучный вечер? Когда, сидя на диване, обнимая за плечи свою беременную женщину, ты пялился на другую? О том, что, если бы ты не был таким мудаком, это могла бы быть твоя дочь? Очевидно. Но ты забыл, что у тебя родится сын. Прости, что не от Кэтрин, но такова твоя реальность. И ты должен был эту реальность принять, у тебя было достаточно времени. И, знаешь, ты ее недостоин. И меня недостоин. Кэтрин счастлива, я тоже обязательно буду. А ты… не знаю, Ходж. Может, когда-нибудь ты поймешь.    Шумно выдыхаю. На душе легко, как ни странно, как будто камень с души свалился. Серьезно, нет того негатива и ярости, которые сопровождали каждый наш диалог. Нет печали, что у нас не вышло, как хотелось бы. Нет. Только опустошенность. А это наравне с «ничего».   — Ты молчишь и совсем ничего не ешь.  — Я не знаю, что сказать. А аппетит… пропал. — Очень жаль. Лазанья вкусная, — цепляю вилкой еще кусочек, кладу в рот.  — Я не подозревал, что все мои чувства и эмоции были так заметны. Я правда пытался их не показывать. Я не хотел причинять тебе боль… — Почему тогда ты позволил поверить тебе? Почему позволил довериться? Почему позволил влюбиться в тебя?! Почему позволил все это?! — Ты думаешь, я не схожу с ума от этого? Да я себе места не нахожу после твоих слов о расставании! — Потому что задето твое раздутое эго! Потому что тебя бросили. С этим смириться тебе действительно очень сложно.   Встаю, чтобы убрать посуду в мойку. Мне нужно чем-то заняться, иначе польются слезы, а я дала себе слово — больше не плакать при Бейкере. Это сложно контролировать, но я стараюсь. Я сильная и я со всем справлюсь.   — Я разбил ту кружку.  — Это достижение по-твоему? Ты должен был это сделать давно.  — Кружку разбить я должен был давно? — Хотя бы спрятать, чтобы не смотреть каждый раз. Для себя в первую очередь. Легче бы было. А то окружил себя воспоминаниями о бывшей и сидишь страдаешь.  — Я не страдаю. — Тебя бы никто не выдержал, Ходж. Я еще долго продержалась. — Для меня это тоже долго.  — Памятник себе поставь.   Резко к нему поворачиваюсь. Наша перепалка уже напоминает ссору двух супругов, а мы ими не являемся. Вижу, что Ходж тяжело дышит, ноздри раздуваются.   — Прекрати язвить и просто посмотри на меня. — И так смотрю. — Подойди ближе и загляни мне в глаза. — Зачем? — поднимаю бровь в недоумении. Не хочу я сейчас близко подходить к нему. — Я не трону тебя, обещаю.   Подхожу и встаю напротив, скрестив руки на груди.   — Посмотри мне в глаза. Видишь?! Они не сияют. Я уверен, что ты уже хорошо меня знаешь и сможешь различить истинные эмоции от фальшивых, — Ходж говорит на тон тише и намного вкрадчивее, чем обычно. — Неважно, что мы пережили, проживаем сейчас или переживем в будущем. Пока ты не будешь рядом со мной, как моя женщина, эти глаза никогда больше не засияют. — Очень красиво сказал. Жалко, что мне уже все равно.   С минуту прожигаем друг друга взглядами, пока из детской не доносится плач.    — Алекс.   Забираю бутылочку и иду к сыну. Беру его на руки, даю смесь, слышу звук входящего сообщения на мой телефон. Возвращаюсь в гостиную и застываю в дверях. Ходж с моим телефоном в руках, хмурит лоб и пытается его разблокировать.   — Ну и что ты делаешь? — И почему он тебе пишет? — Ник? — Ты знаешь, кто тебе пишет, даже не глядя в экран? — Только на одного человека у тебя может быть такая реакция. — Так давно вы так мило беседуете? — Мы давно знакомы, Ходж, Ник — мой друг. — Хорош друг. Который хочет залезть тебе в трусы. — Даже если так, и что? Не лезь в мою жизнь, Ходж. Я могу и буду общаться с кем хочу. Я свободная женщина.   С Николасом мы просто общаемся, как и раньше. Ну может, добавилось чуть больше флирта. Ничего такого, но Ходжу вообще не надо это знать. Пускай думает, что хочет.   — А я буду лезть, потому что я — отец твоего сына! — Вот и выполняй функции отца. Со своей личной жизнью я сама разберусь. Уж кого-кого, а тебя в ней нет. — Мы можем это исправить. — Ходж, мои серьезные чувства к тебе появились в тот день, когда ты ворвался в мой кабинет с цветами, сказал, что хочешь быть со мной, чтобы мы попробовали. Но твои… пришли слишком поздно. И пришли ли… Леон тогда все верно сказал, до тебя очень долго доходит. И, пока до тебя дошло, мы наломали слишком много дров. Доверия к тебе больше нет, Ходж. И я ушла от тебя не потому, что разлюбила, а потому что больше не доверяю. — Может, стоит попробовать… — Нет. Все. Я озвучила свое решение еще в день родов. И это наш последний разговор на эту тему, хватит уже это обсуждать.    Я смотрю на Алекса, он пьет молоко, причмокивая. Улыбаюсь. Он такой сладкий и вкусный, мой мальчик. Вот ведь удивительно — я и забеременела из-за Ходжа, и родила из-за него. Все бы сложилось по-другому, если бы мы не поссорились в тот день.    — Ты жалеешь? — Ходж произносит совершенно неожиданно. — Знаешь притчу про прикосновение ангела? — Нет.  — Существует легенда, что ямочка над верхней губой у каждого человека – это след прикосновения ангела. Отпуская ребенка на Землю, ангел прикладывает палец к его губам и шепчет: «Молчи о том, что знаешь». Дети рождаются немыми… Но в тоже время они понятны и искренни, как ни один оратор в мире. Они говорят глазами, прикосновениями, улыбкой…и сейчас, глядя на нашего сына, как он моргает, как тянет ко мне свои маленькие ручки, еще по сути не вкладывая в этот жест ничего, но для меня эти жесты — все, для чего я живу. И я твердо могу сказать — я ни о чем не жалею. Даже о негативном. Это опыт. И у нас обязательно будет все хорошо. А эти ямочки у вас, кстати, одинаковые.   Я перекладываю Алекса на другую руку вертикально, так нужно делать после каждого кормления. Ходж молчит, только стучит пальцами по столу, потупив взор, при этом на меня не смотрит.    — Хочешь уложить его сегодня?    А если бы мы были вместе, ты бы мог каждый вечер его укладывать, пока я убираюсь на кухне. И мы, уставшие, но счастливые, включали какое-нибудь ток-шоу или сериал, обнявшись и завернувшись в плед. С попкорном и колой. Или просто так. Просто рядом.    Так, Лиз, прекрати об этом думать. Ничего такого нам не светит.   Ходж поднимает на меня взгляд. Такой пустой и отрешенный. Кажется, я понимаю, что он имел в виду, когда говорил о том, что его глаза перестали сиять…   — А можно? — Нужно. Я никогда не буду препятствовать вашему общению, Ходж. Он твой сын, он должен знать, что у него есть папа.  — Я уложу и поеду тогда. — Можешь остаться? Мне страшновато первую ночь одной в незнакомой по сути квартире, если честно.  — Это даже символично. Первая ночь дома и в полном составе.  — Спать будем в разных комнатах. — Безусловно.   Ходж встает, я передаю ему Алекса и иду убирать со стола. Мельком посматриваю за действиями Бейкера. Он ходит по комнате и тихо разговаривает о чем-то, показывая то на люстру, то на окно. Наверное, рассказывает сыну о предметах, которые его окружают.    Да… ничего милее я сегодня не увижу.   На следующий день, вернее, вечером, к нам приезжают Макграты. Леон дарит букет белых роз, Кэтрин целую корзину разных вкусностей и фруктов. После того, как они оба посюсюкались с Алексом, как Кэтрин умилялась с мужа с младенцем на руках, Леон уехал и оставил нас вдвоем, предупредив Кэт, что заедет за ней в десять.    — Ну, рассказывай, — подруга садится на диван, когда я расставляю еду на столике. Она такая смешная, с пузом наперевес. — Это очень больно? — Что? — Рожать, — Кэтрин закатывает глаза, взяв канапе. — Я хочу знать все подробности! — А я не буду ничего тебе рассказывать, потому что ты слишком впечатлительная, не надо тебе такое знать. — Совсем все плохо, да? — канапе так и застывает у ее рта. — Нет, Кэт, просто все индивидуально и ни одни роды не похожи на другие. У меня было так, у тебя все будет по-другому. Ешь давай. — Да я и так постоянно ем! Стала похожа на бегемота. — Ты самый милый бегемотик, которого я видела, — улыбаюсь. — Спасибо, подруга, утешила, — обхватывает руками живот, устраиваясь поудобнее. — Ладно. Леон меня любую любит и наоборот умиляется, когда я много и хорошо кушаю. Он вообще всегда был помешан на моем рационе.  — Как ты сумела сохранить такую фигуру с учетом того, что и сколько ты ешь? — Ты хотела сказать — фигуру, которая в прошлом? — фыркает, вытягивает ноги на диване и блаженно улыбается. — М-м-м, можно я оставлю ноги вот так? Очень удобно! — Да как хочешь, так и клади. Я же все понимаю. Ну так что? Мне очень актуально, я хочу как можно быстрее вернуться в зал и на работу. — Леон составлял мне режим питания на основе специальной диеты. Там все сбалансировано и подобрано по продуктам и блюдам, которые мне нравятся. Чаще всего я готовлю, иногда заказываем из ресторана, уже привыкла. — Не позволяешь вольностей? Типа шоколада и газировки? — Позволяю. В той диете все есть. Газировки, впрочем, нет, как и фастфуда. Это вредно.  — Ну все, ты точно под жестким влиянием мужа. — Мне просто нравится ему подчиняться. В прямом и переносном смысле, — прищуривается так хитро. — Избавь меня от подробностей, — я театрально закрываю уши, зажмуриваюсь.    Кэтрин смеется, доедая уже третью канапе.   — Ну а что? Я испытываю большее удовольствие, подчиняясь мужу, а не управляя им. Но это касается исключительно Леона, ему я не хочу сопротивляться. — Все с тобой понятно, — закатываю глаза. — Ну а у вас как все? — У кого «у нас»? — У вас с Ходжем. — Нет никаких «нас» с Ходжем, Кэт. Есть мы с Алексом и отдельно Ходж. Я поставила точку, но он, видимо, не может смириться. — То-то мне Леон и говорил, что Ходж все дни твоего пребывания в роддоме, бухал. — Ничего нового. — Но приходил же, навещал?  — Да, каждый день. Слушай, я тут подумала, до рождения Алекса Ходж не мог себе позволить так часто отлучаться с работы. А тут каждый день прям, в дату родов вообще сутки со мной пробыл — и ничего, не пропали без него там на работе. — Бейкер себе нового помощника нанял, он не рассказывал тебе? — Нет, — говорю удивленно. — Кого? Очередную подстилку, точно. — Помощника, Лиз. Это мужчина.   Тут у меня, наверное, глаза из орбит вылезли. Ходж взял себе в помощники мужчину?   — Ущипни меня. Иначе я не поверю, — протягиваю Кэтрин руку, она хохочет. — Нет, ну серьезно. В голове не укладывается. Я должна это видеть! — Загляни к нему в обеденный перерыв, он будет счастлив. — Надеюсь, ты шутишь.  — Квартира, кстати, супер, — Кэтрин оглядывает обстановку, жестикулируя. — Ты принимала участие в выборе? — Нет, Ходж сам и купил ее, и обставил. По моему вкусу.  — Ну тут молодец, Бейкер, ничего не скажешь. — Я люблю его, Кэт. И ненавижу это чувство. Хочется все забыть… — Я знаю, знаю, милая. И я не буду советовать тебе слушать свое сердце. Ты уже его послушала. Я понимаю, что ты хочешь действовать разумом, и это в вашем случае единственный верный способ. Я всегда буду рядом с тобой, и всегда поддержу. Сейчас посвяти себя сыну, он, как никто, нуждается в тебе. — Да, Алекс — это чудо. Мое сокровище, — всхлипывая, смахиваю катящиеся по щеке слезы.    При Кэтрин можно поплакать, она поймет.     Месяц спустя.     Алекс хорошо набирает в весе, растет, агукает и всячески меня радует. Вчера мы были у врача, и она подтвердила, что все в порядке, что сын прекрасно развивается, все по возрасту и нормам. А я так устала сидеть дома, уже все надоело. Не умею я вести такой образ жизни. Я привыкла быть в движении, работать, куда-то ездить, общаться с людьми.   Конечно, мы постоянно гуляем в парке. Благо, погода позволяет, невыносимая жара спала и температура очень комфортная и для прогулок, и для утренних занятий спортом. На свежем воздухе заниматься оказалось еще круче, чем в зале. Часто мы гуляем с Кэтрин, которая, к слову, еще не родила, но собирается вот на днях. Скоро мы увидим их кроху. А пока вызываю такси и еду в агентство. Нужно обсудить с начальством мой выход на работу.   Когда мы заходим в офис, я — в расклешенных книзу брюках, блузке со спущенными плечами и на шпильках, а Алекс — в переноске, все буквально застывают на месте, но через пару секунд взрываются громкими аплодисментами и выкриками. Благо, сын не спит, иначе хана моему здоровому сну сегодня. После знакомства Алекса с доброй половиной коллектива, направляюсь в кабинет миссис Уайт.   — Лиз! Какая ты шикарная! Ты точно в декрете? Потому что я начинаю сомневаться, туда ли я тебя отпускала. — Миссис Уайт, я так рада вас видеть, — ставлю переноску на диван и обнимаю начальницу. — Соскучилась. Как вы тут? — Все прекрасно. Заказов полно, сезон в разгаре, ну, ты в курсе, всегда так — август-сентябрь самые свадебные месяцы. Ты садись и рассказывай, как ты. Чай, кофе будешь? — Сильвия откладывает папки и нажимает кнопку вызова секретаря. — Чай, зеленый, без сахара. Спасибо.   Следующие полчаса за чашкой чая мы разговариваем обо всем на свете, я рассказываю ей невероятную историю о Ходже, опустив детали, конечно же, о сложных родах и решении воспитывать сына одной. И выдаю начальнице свое желание выйти на работу досрочно. На полдня. Хоть на полставки.   — Тебе что, Бейкер не помогает? — Помогает, но я эти деньги трачу только на Алекса. Хочу поскорее вернуться к своим обязанностям, не привыкла я дома сидеть. Конечно, если вы не против. — Я-то не против. А Алекс? Он ведь совсем малыш. — Я нашла ему няню. Полдня она будет сидеть с ним. — Не боишься? — Ходж поставил такое охранное наблюдение, вы себе представить не можете. И камеры везде понатыканы. Так что я спокойна. — А кормить? Молоко же. — Он на искусственном с рождения. Так вышло, что молока у меня нет, — сообщаю ей уже без грусти в голосе. Я смирилась. —  Хорошо. Тогда выходи с понедельника. И, Лиз, ты будешь получать полную зарплату. — Нет, я так не могу! — Ты мой лучший работник. И за полдня ты обычно делаешь больше, чем многие за полный рабочий день. — Но, миссис Уайт… — Отказы не принимаются. Я тут босс, в конце концов, — подмигивает мне эта прекрасная женщина и я расплываюсь в улыбке. — Спасибо, миссис Уайт. Я не подведу. — Я знаю, Лиз. — Извините, что отвлекла, у вас много работы, а нам пора, — встаю с дивана, поправляю одеяльце Алекса.  — Лиз. — Да? — У тебя был тот, кто заставил тебя понять, что ты можешь сделать все сама. Но обязательно будет другой, который будет знать, что ты все можешь, но никогда не даст тебе это сделать. — Спасибо. — Удачи, дорогая. — До свидания, миссис Уайт.   В дверях я сталкиваюсь с Николасом.   — Ну конечно, где мне тебя еще найти. Приходится сталкерить, — улыбается всей своей сверкающей улыбкой. — Привет, Ник.   Мы целуем друг друга в щеку, Николас придерживает меня за локоть.    — Ты к маме? — Да. А ты, уже уходишь? — Планировала пройтись до магазина, купить кое-что. — Так, давай я на пару минут буквально к маме забегу и мы поедем в магазин вместе?  — Я хотела пешком… — Отказы не принимаются. Я мигом, жди здесь.   Они что сегодня, сговорились?   Через пару часов мы стоим на пороге моей квартиры, я ищу ключи, Алекс кряхтит от того, что уже хочет вылезти из люльки, а Ник держит все пакеты. Он не только отвез нас в магазин, а еще оплатил покупки, что я категорически запретила делать, но он просто приложил карту к терминалу, и был таков. Злилась я всю дорогу до дома, а Ник только лишь посмеивался.    — Сейчас, сынок, потерпи немного, мама в своем хаосе не может ключи найти, — копошусь в сумке, матерюсь мысленно. — Ник, извини, тут столько всего.  — Да ничего страшного, ты не злись главное, а то передоз злюки сегодня будет, — продолжает потешаться.  — Очень смешно. О, нашла! — поворачиваю ключ в замке, распахиваю дверь. — Заходи.   Николас, с пакетами наперевес, проходит в квартиру, мельком осматривается, глазами находит кухню и идет туда.    — Я пойду Алексу памперс поменяю, можешь пока поставить чайник, раз ты уже почти освоился, — хмыкаю с ехидцей. — Я еще и ужин могу приготовить, зря ты мне зеленый свет дала.   Хихикая, ухожу в детскую, делаю все необходимые процедуры Алексу, кладу его в манеж. Себе обновляю макияж, освежаю прическу. Все это делаю на инстинктах, а не из желания понравиться Нику. Но хорошо выглядеть я просто обязана, особенно в компании с прекрасным мужчиной. Вернувшись на кухню с сыном на руках, вижу потрясающую картину: Ник разливает нам чай из небольшого прозрачного чайника, на столе тарелка с нарезанным сыром, виноград и клубника.    — Если бы вместо чая было бы шампанское, я бы подумала, что ты устроил романтический ужин. — Если ты хочешь шампанское, я сейчас сбегаю в маркет. — Давай ограничимся чаем.   Николас ставит чайник на стол, жестом приглашает меня сесть, в этот момент у Алекса падает погремушка, я машинально передаю его на руки Нику и тянусь, чтобы ее поднять.   — Какие люди! Да в какой компании!   Ходж. Стоит в дверях, одной рукой держа пакет, другую — в кармане брюк. И как я не услышала звука открывания двери?!   — Николас, я тебя предупреждал по поводу твоих подкатов к Лиз, — медленно произносит он, глядя почему-то на меня, — кажется, совсем недавно. А сейчас я вижу, как ты, в моей квартире, держишь на руках моего сына. Ты не охренел ли? — Ходж, я, кажется, сказал тебе, что меня не волнуют твои угрозы.    Ходж оставляет пакет возле тумбы, делает несколько шагов и останавливается. Длинные черные ресницы чуть опускаются, пряча вдруг поменявшийся, ставший раздраженным и опасным взгляд.    Между Николасом и Ходжем я будто чувствую напряженный, наэлектризованный воздух. Еще чуть-чуть — и жахнет молния.   — Ты можешь мне объяснить, что он здесь делает? — обращается ко мне, но смотрит теперь на Ника. — Он помог мне с покупками и отвез домой. — Завтра же едем покупать тебе машину, — наконец, переводит взгляд на меня. — Я не умею водить. — Значит, будешь учиться. — Хватит контролировать мою жизнь! — Я не хочу, чтобы моего сына возили какие-то непонятные мужики.  — Ник — мой друг! — Не хочу ничего слышать. Завтра же отправляю для тебя личного водителя. Никаких поездок больше с Уайтом. — Я сама решу, с кем и когда мне кататься, ясно?! — наверное, со стороны я похожа на фурию, я в такой ярости. — Перестань вести себя так, словно можешь мной командовать.  — Я отец твоего ребенка! — Ты при каждом удобном случае будешь этим кичиться? Это уже даже не смешно! — А кто здесь смеется? — Бейкер, ты вот пока истеришь, твоего сына все это время держит какой-то мужик, как ты выразился. Может, ты возьмешь уже Алекса? К нему же пришел.   Ходж подходит к Николасу и забирает Алекса.    — Идем, мой хороший, это чужой дядька. — Бейкер, тебе нужно что-то делать со своей агрессией. А то поседеешь быстрее, — по Нику видно, что он глумится над Ходжем и это так… необычно.  — Тебе весело? — Если честно — да.   Когда он наклоняется, чтобы взять пакет, снова раздраженно смотрит на Ника.   — Я не хочу, чтобы он здесь появлялся. — Это не тебе решать. Я очень устала, — сажусь за стол. — И очень хочу есть. Проведи время с сыном.    Поняв, что я не шучу, несколько секунд еще прожигает нас взглядом и, наконец, отправляется в детскую.   Мы недолго сидим с Ником, обстановка и настроение уже не те и это чувствуется. Черт, Бейкер всегда появляется не вовремя. Почему он постоянно все портит? Ведь хотела провести спокойный вечер, тем более собеседник нашелся чудесный. И чай такой вкусный. И атмосфера располагающая...    В голове возникает несвойственная для меня мысль. И, пока мой мозг не в ладах со мной, заявляю:   — Ник? — Да? — Давай не будем ограничиваться чаем?