Конец декабря, 298 год З.Э.
Темнота была абсолютной, и она давила на Неда, словно он лежал на дне замёрзшего моря. В глухих чёрных камерах не было времени, и всё же каждое мгновение боли казалось вечностью. Не было даже окна, чтобы отмечать восход и закат солнца. Прошли недели или месяцы с тех пор, как Мизинец приставил кинжал к его горлу? Нед никогда до конца не понимал, какой ужас вызывали у его детей рассказы Старой Нэн о Долгой Ночи. Но теперь… если эти мучения могли сломить его так быстро, как люди переживали годы тьмы? Когда Варис появился в облике тюремщика, на голове у него красовался стальной шипастый колпак, и по пятам за ним следовала лохматая чёрная кошка. Свет его факела стал настоящей агонией. Но боль в глазах Неда была ничем по сравнению со стыдом и ужасом, охватившими его сердце. Он предложил милосердие, каким же благородным дураком он был, теперь его люди убиты, Арья пропала, а Санса попала в когти Серсеи. Ему не следовало привозить её на юг, ему следовало рассказать ей о гнили, скрывающейся за драгоценностями и песнями. Ни один одиннадцатилетний ребёнок не должен умолять пощадить отца. Голос Вариса был нежен, как сладкий сон, когда он объяснял, что произошло, пока Нед томился в цепях. Кэт освободила Тириона, но Речные земли были охвачены пламенем, когда Ланнистеры сражались с речными лордами. Север шёл вниз по Перешейку, Робб вёл войско. Это был момент, когда слеза, наконец, скатилась по щеке Неда. Мой первенец. Робб всего лишь мальчик, ему едва исполнилось пятнадцать. Он всё ещё тренируется с затупленными турнирными мечами. Дорн и Орлиное Гнездо варились в своих обидах, а самый страшный враг королевы, Станнис Баратеон, оставался на Драконьем Камне, его передвижения неизвестны, но его гнев несомненен. Наконец Варис перешёл к делу. Завтра его посетит Серсея Ланнистер, и Варис посоветовал лорду Эддарду Старку склониться перед каждым её требованием. Даже когда мир расплывался из-за вина, которым его угостил Варис, Нед отчётливо видел лежащий перед ним путь. — Ты хочешь, чтобы я склонился перед женщиной, которая убила моего короля, вырезала моих людей и искалечила моего сына? — спросил Нед, удивлённый смелостью Вариса. Варис рассмеялся и покачал головой. Нет, Варис утверждал, что Нед послужит королевству, отказавшись от своей чести. За кучу лжи и обещание мира Серсея позволила бы ему взять чёрное. Жизнь была бы прекрасна, но какую пользу принесёт королевству правление жестоких Ланнистеров во главе с вырожденцем на троне? Эддард не мог, он не захотел, и он сказал Варису об этом. — Жаль. — Варис встал и испустил вздох глубоко разочарованного человека. Оборванный кот с разорванным ухом увернулся от Вариса, его глаза блестели в свете факелов. — А что насчёт вашей дочери, мой лорд? Милая, изящная не по годам Санса умоляла сохранить вам жизнь, было бы обидно увидеть, как цветок срезают до того, как он расцветёт. Если бы Варис вонзил кинжал в сердце Неда, рана была бы не такой глубокой. — Нет, — взмолился Нед. — Варис, боги милосердные, делай со мной что хочешь, но не впутывай девочку в свои планы. Санса не более чем ребёнок. — Рейнис тоже была ребёнком. Дочь принца Рейгара. Прелестная малышка, не больше трёх лет. У неё имелся маленький чёрный котёнок, которого она звала Балерион, ты знал? — кот у ног Вариса зашипел и метнулся в какой-то тёмный угол камеры. Варис рассмеялся. — Этот шелудивый кот — ужас замка, возможно, даже потерянный котёнок Рейнис, но не было дракона, который защитил бы, когда Ланнистеры выломали дверь. Вы видели её потом? Вопрос был задан со всей невинной искренностью ребёнка, и Нед проклял его за это. Он видел её, он видел их всех, и Варис знал это. Младенец Эйгон с размозжённым черепом, кровь просачивается на алый плащ Ланнистеров. Элия с окровавленными юбками и раздробленными бёдрами. И Рейнис, маленькая Рейнис, её золотисто-коричневая кожа, испещрённая тысячью ран. Варис всё ещё говорил, и Эддард заставил себя слушать. — Верховный Септон однажды сказал мне, что чем больше мы грешим, тем больше страдаем. Если это правда, лорд Эддард, скажите мне… почему всегда больше всего страдают невинные, когда вы, высокие лорды, играете в свою игру престолов? Поразмыслите над этим, если хотите, пока ожидаете королеву. И ещё подумайте вот о чём: следующий посетитель, который зайдёт к вам, может принести вам хлеб, сыр и маковое молоко от боли… или голову Сансы. Выбор, мой дорогой лорд-десница, полностью за вами. Варис ушёл, и тьма вновь поглотила Неда. Его мысли были такими же мрачными, как тишина. Если бы Рейнис осталась жива, сейчас ей исполнилось бы восемнадцать лет, она была бы септой или заложницей, ожидающей замужества с Джоффри. Эйгону было бы шестнадцать, мальчик рос бы на Стене или в Цитадели. Принцессе Элии было бы около сорока пяти, и она тосковала бы по своим детям из безопасного Дорна. Но Тайвин Ланнистер оборвал их жизни, и теперь Серсея может сделать то же самое с Сансой. Чувствовал ли себя так же Левин Мартелл, когда Эйрис приказал ему сражаться или обречь на смерть свою племянницу и её малышей? Нед видел его в Харренхолле, храброго и благородного человека, который улыбался маленьким детям, и всё же он сражался за безумца, потому что у него не было другого выбора. Что-то тёплое коснулось руки Неда. Он дёрнулся, и его нога вздрогнула от боли. Кот, кот не последовал за Варисом. Ладонь Неда коснулась мягкой шубки. Отец! Нед встряхнул головой. Он наконец-то сошёл с ума. По крайней мере, это был сладкий бред — слышать голос Сансы, исходящий от оборванной кошки. Отец, отец, что они с тобой сделали? Он слышал плач, как будто Санса сидела рядом с ним. — Я сам сделал это с собой, — прошептал Нед. — Я предложил милосердие, и это убьёт мою честь так же верно, как убило Роберта и всех моих людей. Что-то тёплое опустилось на колени Неда. Кот немного потоптался , а затем свернулся калачиком. Я умоляла сохранить тебе жизнь, Джоффри обещал проявить милосердие… Нед горько рассмеялся. — Если я поклянусь, что Джоффри законнорождённый, если я признаюсь в измене, если я прикажу Роббу сложить мечи… тогда я возьму чёрное. Это милость, которую предложит королева. Я знаю, сказала она. Это не имело смысла, никто не слышал, как он разговаривал с Варисом, кроме кота. Но его разум создавал эту иллюзию, поэтому в его сознании Санса знала. — Я уступлю. Отец, не надо! Это неправда, ты не можешь… — Я могу, и я должен, если хочу, чтобы ты жила. Я бы умер за свою честь, но я не позволю, чтобы она сгубила и мою дочь. Отец, нет! Голос Сансы сорвался на крик. Мне это снилось: ты признался в измене, и Джоффри приказал сиру Илину отрубить тебе голову! Сердце Неда сжалось. Это был всего лишь сон, навеянный голодом и вином, но казалось, что он действительно разговаривал с Сансой. Но он хотя бы мог насладиться разговором с ней в последний раз. — Ночной кошмар, не более того, — успокаивающе пробомотал Нед, поглаживая кота. — Всё будет хорошо. Моей девочке снился мужчина с кинжалом, произнёс хриплый голос. Это был голос усталого старика, сломленного потерей, но полного ярости. Это был не тот голос, который он знал. У Неда кровь застыла в жилах. Это был не сон. Отец, это было реально, мы были на ступенях Великой Септы Бейлора, Арья была в толпе, сжимающая статую Бейлора Благословенного, ты был одет в яркие цвета, тебя удерживали золотые плащи, это было реально! Какова была воля древних богов, давших его ребенку такие ужасные видения? Он должен сказать Серсее, что преклонит колено, или она убьёт Сансу. Некому было спасти его, пока они не добрались до Септы. Но… что, если вместо этого он выкрикнет правду? Вспомнит ли толпа, что люди Ланнистеров разграбили город, и придут ли ему на помощь? Или Джоффри убил бы Сансу сам, прежде чем толпа добралась бы до них? Нет. Он не посмеет. Не было способа избежать своей судьбы, не рискуя жизнью Сансы. — Тише, — сказал Нед, и дрожь пробежала по его спине. — Это всего лишь ночной кошмар. Даже Джоффри не был настолько глуп, чтобы приказать казнить на лестнице Септы. Иди спать, милая. Когда Нед засыпал под тихое мурлыканье кота Рейнис, он пожалел, что не может разделить ложное утешение, которое он подарил Сансе.***
Свет факела причинял не меньшую боль, когда его посетила королева. Серсея Ланнистер была одета в траур, но рубины сверкали на чёрном платье, как капли крови. Когда королева вставила факел в бра на стене, тяжёлая дверь начала закрываться за ней. Послышалось резкое движение, и кот проскользнул в дверь как раз перед тем, как она с глухим стуком закрылась. — Я предупреждала тебя, — сказала королева с жестокой улыбкой. Исчезла красота, которую он мельком увидел в богороще. — Следовало опасаться моего гнева, а не Роберта. Между прочим, того кабана мы съели — самое сладкое мясо, которое мне когда-либо доводилось пробовать. — Ближе к делу, женщина, — прорычал Нед. У него не хватило терпения выслушивать этот танец слов. Если он откажет Серсее, Санса умрёт. Если Эддард успокоит Серсею, он умрёт, и королевство, несомненно, погрузится в ту самую войну, которой так боялся Варис. Он смирился со своей судьбой, но не с насмешками. — Так ты меня благодаришь за безопасность твоей дочери? — спросила Серсея, прижимая руку к груди в притворном огорчении. — Она целыми днями вышивает носовой платок для Джоффри и молится в богороще за вас, мой лорд. Какая влюблённая девушка, такая невинная и преисполненная долга. Влюблена? Санса терпеть не могла Джоффри. Но Серсея Ланнистер была опытной лгуньей, гадюкой, окутанной красотой и драгоценностями. — И чтобы уберечь её, я должен поступить так, как ты хочешь, — процедил Нед сквозь стиснутые зубы. Серсея торжествующе улыбнулась, и ему отчего-то вспомнилась ухмылка Роберта, тащившего труп Рейгара с Трезубца. — Мизинец оказался прав. Любой мужчина, даже ты, пожертвует своей честью за правильную цену.***
У Серсеи Ланнистер был талант причинять боль. Они привели Эддарда в его старые покои в Башне Десницы. Призраки его людей окружили его, пока слуги смывали с него грязь, оставляя воду чёрной. Он почти слышал голос Джори, видел пристальный взгляд Вайона Пула. Руки, которые подняли его из ванны, были грубыми, и его сломанная нога болезненно ударилась о бортик , гипс посерел и прогнил. Алин всегда помогал ему искупаться, его руки были почти такими же нежными, как у Кэт — был ли он жив? Победили ли они с лордом Бериком Гору, или Серсея покажет ему их головы в качестве последнего подарка, прежде чем он предстанет перед городом? Я Старк из Винтерфелла. Я умру с достоинством, раз уж не с честью, решил Нед, когда его одели в серое и белое. Он не дрогнул, отвергая мольбы Сансы. Он использовал эту маленькую ложь в качестве утешения. Эддард Старк не дрогнул бы и сейчас, когда великая ложь могла спасти жизнь его дочери.