Арлекин умирает тихо

Кружит Земля, как в детстве карусель,  А над Землей кружат ветра потерь.  Ветра потерь, разлук, обид и зла,  Им нет числа

Чем хорош день сурка? Казалось бы, это бесконечное, а главное бессмысленное повторение одного и того же дня, какие уж тут плюсы? Однако, подобные штуки затягивают, как и одиночество. Вроде думаешь о том, что во время зимы и холода классно было бы к кому-то прижаться и тискаться, попивая свой какао, когда в этом мире есть только вы вдвоем и фильм Секс с большом городе. Но после того, как любовь для тебя становится олицетворением фразы: «Коснувшись солнца, ты обязательно обожжешься», то нахуй оно надо, правильно? Главный плюс одиночества в том, что оно спокойное и умиротворяющее. Может эмоций будет меньше, зато они не будут приносить боли. А еще не придется проходить эмоциональные качели, и жалеть, что вообще сел на этот блядский аттракцион. Антону по большому счету плевать. Сил на то, чтобы сейчас подняться с дивана нет, что уж говорить про перспективы на жизнь. Он думал об этом, досматривая девятый сезон Бесстыжих. Посмотреть два сезона за день и полночи — пф, изи, давайте следующий уровень. Особенно, когда работаешь удаленно, особенно, когда на первом этаже твоего дома «Красное&белое», и когда это классный, а главное простой способ убежать от своих мыслей. И вообще, это отдых, а не прокрастинация. Шаст никого к такой жизни не призывает. Тонуть — так одному. Пусть только, кто попробует доебаться до взрослого, восемь лет уже, как совершеннолетнего парня, который месяц свет белый не видовал. И, как вампир, вылезает по ночам, но сосет не кровь, а пиво. Становилось зябко. Силы на то, чтобы встать и закрыть окно, всё же нашлись. Ручка с легким скрипом поворачивается вниз, и он слегка подзалипает на вид. Если его конечно можно назвать таковым. За окном детская площадка, которую уже третий год обещают заменить после случая с ребенком, полетевшим вниз головой из-за сломанной ступеньки, которая держалась на святом духе. На скамейке возле подъезда мирно спит какой-то мужик, его даже слегка припорошило мокрым снегом. Жуткое зрелище. Шаст протирает глаза, последний раз кинув взгляд на голые деревья с устрашающими стволами, поправляет занавески и возвращается к брошенному делу. Не многие разделят желание здесь находиться. Ну и пусть, зато, Антону эта квартира прекрасно подходила. Лежать в состоянии овоща, гниющего на прилавке в Пятерочке, на Бали под палящим солнцем не очень получится. А вот в спальном районе Воронежа — самое то. А еще Шасту подходила квартплата, которая пусть и была не без повода низкой: тут постоянно отключали воду, отопление, электричество, да и вообще всё, за что каждый месяц приходит квитанция в размере ахуллиарда денег — вечно пропадало. Но это было последним, что парит парня. Крыша над головой есть, ноут тоже, остальное станет его ценностью в другой жизни. — Сука, ну почему сейчас?! — инет умер, вместе с погружением Антона в историю на экране, и резко дал по башке осознанием: он тут, все еще в своих изученных четырех стенах, а не помогает Дебби поставить Фиону на ноги. Антон плавит взглядом кружок загрузки на экране, и через добрых пять минут решает хотя бы прибраться. Увы, пропал интернет, а не свет, поэтому, когда парень щелкнул по включателю, то одарил свою комнату взглядом: «Что-то тут явно разлагается». Спасибо на том, что вместе с резко загоревшейся люстрой, в рассыпную не разбежались тараканы. Нехотя поднявшись, Шаст думает, что это знак свыше, а Вселенная уже не может смотреть на его неподвижную тушу. Он хватает мусорный пакет из-под раковины и сгребает добрую часть комнаты туда. Коробки от пиццы приходится сдавливать руками, что неимоверно бесит, потому что крошки сыпятся на ковер. Жестяные банки летят туда же, за ними фантики и пленки неизвестного происхождения. Он где-то читал, что ежедневно количество мусора на человека приходится от полкило до полутора. Все сходится — взвесив, чуть не порвавшуюся в руке ручку мешка, Антон прикидывает, что там около трех. В США по статистике вроде двести пятьдесят миллионов тонн мусора в год. Это что-то в духе фактов с Адме, которые ты слушаешь и ужасаешься, а потом продолжаешь использовать пластиковые трубочки, и земля, вроде как, продолжает стоять на месте. Такое занятие окунает в реальный мир с головой, заставляя чувствовать себя живым, пусть и так тупо тратящим свое время. Вот смотри, Антон, ты тут — давай делай уже хоть что-нибудь. Оправдай свою победу в гонке сперматозоидов двадцать шесть лет назад. Напялив куртку, и, о боги, шапку, подаренную мамой, Шаст собирается выходить из квартиры. Но даже тут, в таком банальном деле, как вынести мусор, жизнь шепчет ему: «А вот хуй там плавал, родной». Пакет рвется от натяжения, и всё содержимое валится на пол, которому, честно говоря, глубоко насрать — он не ощущал на себе веник примерно с того момента, как Антон вообще сюда въехал. Он делает глубокий вдох и прется на кухню за новым пакетом, оставляя на кафеле следы от ботинок. Он обязательно с ними разберется, ведь так? Собрав с горем пополам всю эту кучу, стиснув зубы, он собирается повторить свой подвиг. Но разве все может быть так просто? На кровати телефон начинает трезвонить мелодией, которую Шаст ставил с мыслями, что ну это точно не будет бесить — весело же. Нет. Частушки Сектора газа казались веселыми первые три дня, а потом от них тянуло блевать. Поэтому парень со скоростью света принимает вызов, лишь бы заткнуть это отродье из мира музыки, мысленно ставя себе галочку поменять его сегодня же. Работай он в офисе, коллеги бы возненавидели своего напарника, сократив звонки тому до минимума. Хорошо, что работает он из дома. — Ого-о-о, после второго гудка взял? Антон, точно ты? Не в заложниках? — веселый мужской голос на том конце трубки явно не сулил ничего хорошего, но Шаст всё равно приободрился. — Шастун Антон Андреевич у нас, но если вы заплатите денежным выкупом, а может, и чем покрепче, то мы обязательно опустим его на волю, — кровожадным голосом отвечает парень. По-другому и не получилось бы, когда вы дружите пять лет, то любой ваш диалог начинается примерно так. — Обязательно, Тох, обязательно. Че хочешь принесу, только мне твоя помощь нужна. Пожа-а-а-луйста, — тянет Макар на свой излюбленно девчачий манер. — Эх, а так хорошо все начиналось, че случилось? — Бля, да как обычно, ни дня без приключений. Тачка не заводится, аккум накрылся, а я недавно багажник разбирал. Лера всё орала, что даже продукты положить там некуда. Ну и короче, я разбираться не стал, вынул всё нахуй оттуда и теп… — Макар не успевает договорить, как Антон уже перебивает его, прекрасно понимая, какая просьба последует дальше. — И теперь тебе нужны крокодилы, про которые ты постоянно говорил мне: мол одна-а-ажды они точно-о-о пригодятся. А теперь, когда впервые за пять лет это реально так, их у тебя нет, — Шастун заливается смехом, пока слушает в трубке недовольное пыхтение. — Ой, ну всё, не будь козлом, тебе три двора проехать до меня, пожалуйста, Шаст. Антон мог ради приличия поломаться, но в шапке становилось уже жарко, мусорный пакет в руке порядком заебал, да и Макару он в любом случае помог бы. — Ладно, десять минут и буду. — Не, Антох, тебя точно подменили. Я уже готовился палатку ставить и ночевать возле машины, ждать тебя спасителя. Хоть за шашлыками иди и костер разводи. — Скажи спасибо мусору, — Антон хватает в свободную руку ключи от машины, закрывает дверь и вылетает из квартиры. — Че? — Ниче, жди давай. — Кидает трубку Шаст под пищание домофона. Воздух бьет по легким. У него даже слегка кружится голова от контраста температур. Кажется, комнату он тоже давно не проветривал. Теплый свет от фонарей и мерзко-мокрый снег создают целостную картину типичной январской зимы. Шаст заводит машину, только сейчас должным образом понимая, как давно он не ездил дальше этих самых трех дворов. Ехать от силы минут семь, но без аудио-шума сейчас было бы тяжко. Слушать радио — себе дороже, на камеди крутят очередное выступление Гарика, Антон не рискует продолжать вникать в его монолог и врубает свою музыку.

Он заезжает во двор, сразу замечая огромную фигуру около будь его проклятого БМВ, которая мнется с ноги на ногу. Парень подъезжает максимально близко, останавливаясь параллельно тачке. — Девушка, не страшно вам одной в такое время? Смотрю проблемы с машиной, подвезти вас? — кричит сквозь пафосно открытое стекло, не в силах подавить улыбку Антон, наблюдая за тем, как Макар одаривает его благодарным цоканьем: — А вы, молодой человек, поосторожнее бы, а то вдруг я маньячка? Но вот если машинку спасете, то обязательно награжу, — ухмыляется тот, шмыгая носом. Силуэт Ильи виден только благодаря подъездному фонарю. В таком свете он еще больше похож на богатыря, даже несмотря на разницу в росте с Антоном, а волосы кажутся совсем рыжими. Тот подходит ближе, и парочка с громким хлопком приветственно пожимает руки. Они с Шастом знакомы уже лет сто, позади два года совместного творчества в юморе и существования дуэта «ШиМ». Только после всего этого, Макар захотел двигаться дальше, а Шаст ушел, ну… так скажем в свободное плавание. Когда жизнь идет по пизде — ты либо лезешь наверх, разрезая в хлам руки, либо остаешься на дне. Там может и темно, зато тихо, и никто не достанет. — Я кстати, — вылезает из машины парень, топая к багажнику по скрипучему снегу. — Не проверял, есть ли у меня зажимы, поэтому сейчас, может, пойдем побираться у соседей. Макар одаривает его взглядом, по которому тяжело понять эмоцию, но доверия к другу в нем явно мало. — Ладно-ладно, я наебываю, — с видом Бэтмена, спасшего Готэм, достает провода Шаст. — Так, помогай: красный на клемму плюс, а этот на минус, — Макар послушно выполняет указания. — Ну всё, теперь ждем пять минут, тогда запуск проще будет и готово. — Тоха-а-а, от души, чтобы делал без тебя, — хлопает по плечу друга Илья, как обычно не рассчитав силу. — С вас сотка и спирт. Не удивлен, что тебя угораздило. Это его от мороза ебануло или ты потребители забыл выключить? — спрашивает с подколом Антон. Конечно, Илья предусмотрел бы такое, плюсом, иномарки давно умеют принудительно отключать питание большинства систем. — Ну, ты, меня за придурка то не держи! И вообще, скажи спасибо, что я тебя на улицу вытащил, ты когда последний раз гулял, Шаст? Или проходил большее расстояние, чем от холодильника до кровати? — лисьим взглядом рассматривает друга Макар. Со стороны, они, наверное, были бы похожи на Астерикса с Обеликсом если бы не рост. — У тебя синячищи больше, чем в период сессии у первака. — Бля, Илюх, не начинай, я сейчас просто… — Просто что? Сил набираешься? Твой отходняк затянулся, Атон, — резкая смена настроения напрягает парня, заставляя убрать улыбку с лица. — Это не мое дело, не хочешь, лезть не буду, но я ж правда за тебя дурака переживаю, так и планируешь остаток жизни проваляться, или есть более грандиозные планы? — Конечно есть, просто… Ну куда спешить?! — всплескивает руками Антон. Таких разговоров он уже порядком наслушался от мамы. Заставлять близких людей переживать за себя — отвратительно. Но ведь не объяснишь, что выбор отложить жизнь в долгий ящик вполне осознанный. — Пока сил наберусь, а там видно будет. — Да? Пока твой план работает в обратку, и видно только свет в конце туннеля. Шаст пихает Макара в бок, закатывая с вздохом глаза, и прыгает в машину. Но чтобы заткнуть друга, этого оказывается совсем недостаточно. Тот в два шага оказывается на переднем пассажирском. Свет в салоне не горит, лицо можно разглядеть лишь с помощью синего неона на панели. Илья рассматривает чужую щетину слева, пока парень нервно кусает губы, не зная, куда себя деть. Он поправляет зеркало заднего вида, достает влажные салфетки и протирает кажется все, что видит. Тишину внезапно нарушает вопрос: — Как дела, Шаст? Парень дергается, сминая салфетку в руке, и делает музыку тише. — Дела супер, в понедельник вешаюсь, — цокает Антон, доставая из пачки сигарету, под осуждающий взгляд мужчины. — Ну что? Что ты так смотришь? Твоей машине прикурить можно, а мне нет? — Можно, Тох, только машина после этого поедет, а ты и шага не сделаешь. Антон затягивается. Легкие наконец окутывает долгожданное тепло. Дома он курил мало. Курить означало — снять стресс, но утопиться в собственных эмоциях. Думать, думать обо всём сука на свете, когда хочется тупо спрятаться. Паутина из мыслей — дрянная штука, выбраться будет тяжко. В этом и парадокс сигарет: куришь — легче становится, а одновременно с этим хочется раствориться, выбивая себе хоть минуту спокойствия. Макар заводит собственную машину. Всё получается, и он облегченно выдыхает. Шаст наблюдает за ним через лобовое, возвращая громкость к изначальной. Ему нужно пятнадцать минут чтобы подзарядить аккум Илюхи. Очередная затяжка. Он запрокидывает голову назад, и принимает эту минуту спокойствия. Макар отключает крокодилов, подходит к окну шастовой машины и облокачивается на него локтями, просовывая голову в салон. — Мой герой, спасибо еще раз, с меня причитается. — Да ладно, выкинь бычок пожалуйста, — тянет окурок другу парень, — и считай, мы в расчете. Антон смотрит на него тепло, все-таки Илья правда старший брат. Иногда, человеку не хватает рядом ни того, кто будет сюсюкать и жалеть, а того, кто скажет: «Возьми себя в руки блять, пора что-то делать». Он улыбается ему еще пару секунд, а потом с ноткой грусти смотрит на панель, вслушиваясь в слова песни. Шаст уже ожидает услышать на прощание что-то в таком духе, но происходит совсем другое: — Я, конечно, об этом обязательно пожалею, — начинает Илья, выжидая паузу под любопытный взгляд парня. — Но если не предложу, то расшибусь в лепёху на тебя такого смотреть. — О чем ты? — Антон, поехали в Питер?