Никаких таблеток, никаких терапий
Ничего никогда, ничего никогда не терпи
Антон лениво смотрит в окно троллейбуса, сминая в кармане старой куртки пачку сигарет. Глаза автоматически начинают закрываться, а конечности тяжелеть — в сон клонит неимоверно. Пакет из Пятерочки на соседнем сиденье так и норовит грохнуться, являясь последним фактором, из-за которого парень не дрыхнет. Помимо него, здесь что-то усердно вяжущая бабуля с круглыми очками, маленький мальчик лет девяти, который, судя по спортивной сумке больше него самого — едет с какого-то кружка. И еще есть мужик развалившийся на три сиденья в самом конце. Шаст лениво, но с интересом оглядывает своих несчастных попутчиков, от которых у него есть самое главное отличие: он едет в никуда и из ниоткуда — без цели. Остановки уже кажется не объявляют, или парню все равно. Воронеж успел погрузиться в ночь: за окном в кромешной тьме виднеются голые стволы деревьев, освещаемые парой фонарей, грязный снег, скопившийся вдоль тротуара, больше напоминающий черные горы, редкие дома, свет в которых совсем не разглядеть, но фиолетовые неоновые окошки все также привлекают внимание. Антон успел на последний трамвай, и это было единственным, что смогло зажечь в нем кроху радости. Набор вышивания в его пакете стал выжжен на подкорке. Последние пару месяцев парень ходит в магазин по инерции — умирать не хочется, тогда хотя бы поставляй в свой организм чертову жрачку. Банка пива, хлеб, колбаса и яйца с макаронами — классический поход Антона Шастуна в магазин. Раньше он брал чипсы и шоколадки, но сейчас даже это не приносит желаемого дофамина, вернее он Антону нахуй не упал. Обычно, как бывает? Происходит в жизни конкретный обсёр: сосед сверлит, душному типу в маршрутке дует, мудак загородил выезд с парковки, но ничего, придешь домой — выпьешь чай с какой-нибудь булочкой, да вроде и двигаться дальше можно. Но когда двигаться дальше не хочется от слова совсем, то никакая булочка тебе уже не поможет. Шаст реально близок к тому, чтобы задремать прямо вот так — облокотившись головой на окно, но не как в клипе, а так, чтобы на каждой кочке ебашило лбом о стекло. Но сбыться такому не суждено, наконец трамвай с мерзким скрипом тормозит на нужной остановке. Антон хватает пакет, и выпрыгивает из вагона тогда, когда тот уже собирался продолжать движение. Сегодня парень без наушников. Музыка помогает не думать и отвлекаться хоть на что-то, но Шаст тупо заебался. В современном мире сидеть в четырех стенах — вообще не проблема, а для кого-то даже праздник. Открывай интернет — ахуеешь. Каждый найдет что-то свое: смотри фильмы, шоу, сериалы, порнуху, да для любого извращения ты найдешь что-то по вкусу. Шаст и находил, но в последние дни его тупо тошнит от всего. Визуальный шум начинает давить, а голова идет кругом. Парень все чаще стал ловить себя на мысли, что он в прострации. Прошло уже сорок минут сериала? Круто, из них ты был сосредоточен только десять, и то когда резко врубалась реклама ебучих ставок. Продолжай в том же духе, правильно, пусть жить с концами катиться в тартарары. Слушать музыку тоже становиться каторгой, в наушниках играет «непременно все будет офигенно», а в жизни ты уже провалился в люк, но увы Дарт Вейдер не скажет, что он твой отец. Остановка выглядит подкошенной, как и сам Антон. Он стопориться на ней еще на минуту, ибо светофор предательски сменяется на красный ровно в тот момент, как парень вышел. Он плетется через знакомую аллею, которую, увы, даже пара фонарей не освещает. Снег тает медленно, а потому льда на дорогах просто жопой жри. Антон особенно прочувствовал это, наебнувшись у входа в ночной ларек. Все же, для выживания еще потребовались сигареты. Парень в очередной раз хватается за понимание того, что вся его жизнь перешла на автомат. Когда заветная пачка оказывается на кассе, и он уже собирается заплатить, как честный гражданин, раздается звонок. Родное «Поз» — второе, что заставляет Шаста испытать отголоски радости. Он все же расплачивается, и выходит на крыльцо магазина, принимая вызов. — Ша-а-аст! Здорова, ты как там? А то пару недель уже не виделись, не помер? — хоть и бодро, но по правде обеспокоено спрашивает Дима. — Здорова, да все пучком, не развалился пока, — слишком хрипло, даже больше, чем ожидалось отвечает Шаст, с ноткой ужаса понимая — он не слышал собственный голос уже дня четыре. — Это радует, может съездим куда-нибудь? — прекрасно знает ответ, все равно спрашивает мужчина. — Да куда мы попрем в такую погоду? Не, давай в другой раз. — Не обязательно же на улице гулять, Шаст, Илья тебя тоже давно не видел, пошли хоть бухнем? — Поз, — трет переносицу Антон, зажмуривая глаза, — я тебя безмерно люблю, конечно, но будь другом, в этот раз — отъебись, пожалуйста. Извини за грубость, но как есть, почему вы должны страдать из-за моего кислого ебала, правильно? Я сам наберу позже, если не будешь занят, то обязательно сходим, и бухнем, и банк ограбим, че хотите вообще, — тараторит Антон, желая побыстрее закончить разговор, и сбрасывает звонок, не прощаясь. Шаст знает — Дима не обидится, Дима поймет, Дима будет рядом. Дима заслужил друга получше. Свет парень давным-давно не включает — так жизнь проходит полегче. Во мраке вообще все легче, особенно страдания. Конфорка на плите становится синей, как медуза, и парень разбивает пару яиц на сковородку. Пока те зажариваются, он пялится в окно, облокачиваясь на подоконник локтями. И тут замечает грустную герань, которая уже не рассчитывает на утоление жажды. Антон все же выполняет этот долг, и поливает подругу из бутылки Нарзана. Шаст садится на табуретку, спиной прислоняясь к холодной стене. Он устал от безделья, он устал ничего не хотеть, но ведь все станет лучше? Обязательно станет, просто… немного времени, хорошо? И он обязательно выберется, он сможет.Вместе с утренним солнцем поднимается дым
Уверенность в завтрашнем дне — помним, любим, скорбим
По рассказам все было, но ты опоздал
Этот город погиб, этот город устал
⋆꙳•͙❅*͙‧͙ ‧͙*͙❆ ˚₊⋆
Антон лениво открывает глаза. Лениво — потому что ему чертовски хорошо. Антону кажется, что он никогда в жизни не чувствовал себя настолько на своем месте, как сейчас. Лучи солнца падают на волосы цвета горького шоколада, которые покоятся у парня на плече. Арс выглядит безумно умиротворенным, его серая майка слегка смялась, оголяя живот. А его рука так и продолжает обвивать Антона. Парень косится на часы, замечая, что время уже перевалило за десять, и пора бы вставать. Шаст аккуратно выбирается из баррикады в виде Арсения Попова, с максимальной осторожностью, накрывая того одеялом. Спустившись на первый этаж, Антон понимает, что для внезапно всплывшей в голове идеи у него не так-то много реквизита. Арс делал ему оладушки пару месяцев назад, почему-бы в этот раз не наступила очередь Антона? Нет, конечно делать оладьи он не рискнет — опыта маловато, зато для блинов у него имеется отличный наставник. — Тош-а-а, привет-привет! — кричит радостная Оля, по ту сторону фейс-тайма. — Как дела? Все ок? Ты чего в такую рань? — Да, все хорошо, — полушепотом отвечает Шаст, радуясь тому, что вовремя подключил наушники. — Ой, — шепчет Оля, — ты там не один? Мне потише быть? — Не, — жестом указывает на наушник Шаст, переводя камеру на спящего Арсения. Благо длиннющие руки позволяют сделать это в два счета. — А, поняла, спящая принцесса, хах, ты только не разбуди его, — смеется Оля, наклеивая патчи под глаза. — Постараюсь, я чего звоню собственно… — Узнать как поживает лучшая подруга естественно, — перебивает Парфенюк, смешно выгибая бровь. — Конечно, — щелкает пальцами Шаст, — это, и еще мне нужен контроль шефа над су-щефом — я блинчики хочу сделать. — Ого, ты учишься на своих ошибках? Решил сразу к профи обратиться, а не жрать нечто, которое ты называешь «тесто»? — Так, я тебе позвонил не чтобы ты меня троллила, — щурится Шаст, устанавливая телефон на столешнице, и вынимает из холодильника заранее купленные ингредиенты. — Сахара то хоть сколько помнишь? — М… щ-щепотку? — Антон! — Да я шучу я! — Скажи Арсению спасибо, что я не рядом и не окунула тебя сейчас в пакет с мукой. — Ой всё, спасибо, Арсений, — шепчет Антон, смеясь, и посылает спящему воздушный поцелуй. — Так ладно, начнем с молока. С Олей у Шаста все выходит в два счета, плюсом практика все же дала свое. Тесто выходит далеко не идеальным, но вполне сносным. А в коттедже на удивление даже оказывается блинная сковородка. Парфенюк хвалит Антона, пока наблюдает, как на сковородке вырисовывается первый блин, и совсем даже не комом: — Ну ты просто мо-ло-дец! Горжусь, солдат, ваш клиент останется в восторге. — Надеюсь, — распределяет будущий блин Шаст, высовывая кончик языка от стараний. На нем белая растянутая майка, из под которой виднеются тонкие, но мышечные руки. Волосы слегка отрасли, и пожелтели, конечно — этот дуралей не использует специальный шампунь для осветленных волос. Оля видит очень даже симпатичный интерьер сзади, и даже свисающую с кровати ногу Арсения. Оля видит улыбку на лице Антона, Оля видит в Антоне жизнь, и не может не сидеть с улыбкой до ушей, размазывая крем по лицу. — Да куда он денется? Как тебе отдых то кстати? И как с театром дела? — Отдых еще не успел прочувствовать, мы тут еще на пару дней всего, чисто днюху Арса отметить. С театром не знаю пока, Варя сказала, что сейчас помощь точно не требуется, по крайней мере эти пару дней. А уведомления на телефонах мы временно отключили, заебало слегка это все, мы же для того и уезжали загород, чтобы отдохнуть от работы и всей этой беготни. — А Арсений чего? — А чего Арсений? — отрывает глаза от плиты Шаст, переводя взгляд на Олю, и инстинктивно закусывает нижнюю губу. — Ну что дарить ему будешь? Что-то особенное наверное? — уточняет Оля, но не потому, что ей интересен подарок, точнее конечно да, но в эту секунду ей интересно совершенно другое. — А! Так ты про это, ну да, — чешет затылок Антон, улыбаясь, — я тебе завтра напишу, или фотку кину, а то это хитрый жук, — усмехается Антон, кивая в сторону Арса, — может и не спит вовсе. Оля улыбается, подтверждая собственную догадку. Взгляд Антона тут же поменялся при упоминании Арсения. Стал теплее что ли? Увереннее. Руки автоматически начали работать, делая совсем необязательные в эту секунду вещи: смахивать остатки муки со стола, убирать продукты подальше, по краю тарелки водить. Парфенюк совершено не собирается лезть к парню в душу. То, что она хотела, она и так увидела, а дальше главное то, что ему хорошо, а значит и ей тоже. — Ну ты только не забудь, а то знаю я тебя! А так какие планы на эти пару дней? — Сегодня к Арсовому празднику готовиться, но это у меня по крайней мере. Хуй его знает — как я все это незаметно проверну… ладно, посмотрим, а культурная программа на графе естественно. Он, вроде как, никогда в Пскове еще не был, а знает небось побольше любого опытного гида. — Поняла, ну ладненько тогда, пойду тоже червячка заморю, а то ты падла вкусно готовишь, через экран так точно. Люблю целую, не пропадай, Арсению привет. Парочка прощается, и Антон принимается приводить кухню в божеский вид. Накрывает на стол, выкидывает скорлупу, убирает приправы по полочкам, разбирается с посудой, и наконец отправляется приводить себя в порядок. В очередной раз парень елозит щеткой по зубам, наклоняясь чтобы сплюнуть. А когда выпрямляется, то автоматически смотрит в зеркало над раковиной, пугаясь не запланированного скримера. — Гофподи, Арф! Ну не пугай так, — переводит дыхание Антон, пока сонный мужчина так и подвисает в проходе. — Прости, — улыбается Арс, парню через зеркало над раковиной, — я почувствовал запах блинов, а потом тебя не увидел и решил, что ты меня кинул. — Не дождешься, — отворачивается обратно к раковине Антон, продолжая чистку. Утром Арсений не любит думать. Зачем, когда все так хорошо? Захотелось — так делай. Сейчас, Арсению захотелось быть капельку ближе, если Антону это комфортно естественно. Мужчина делает пару шагов вперед, радуясь их разнице в росте, потому что прислониться к спине парня выходит в легкую — даже сгибаться не нужно. Он легонько касается лбом, прикрывая глаза, но совершенно не трогает руками — вдруг парню все же неприятно. Шаст лишь на долю секунды на автомате дергается, а потом как ни в чем не бывало заканчивает умываться, убирая щетку в стакан. А затем очень аккуратно разворачивается чтобы не спугнуть. Арсений всего в миллиметре от его груди, разочарованно вздыхает, сонно хлопая глазами. На что Антон слегка прижимает того к себе, позволяя Арсу смотреть на себя снизу вверх, прислонившись к груди. Кажется мужчина невольно задерживает дыхание, но тут же расслабляется, когда парень начинает легонько гладить того по спине. — До-о-оброе утро, — зевая, шепотом тянет Арсений. — Доброе, — отвечает Антон, перебираясь рукой в волосы мужчины. Они стоят так около минуты. Время становится неважным, они просто рядом, и им просто хорошо. Арсений дышит свободно, голова пустая, ему спокойно. Он слегка разворачивает голову, касаясь уже щекой, пока Антон не перестает перебирать пряди, показывая Арсу, что он тоже тут. И черт, каким же чертовски важным оказывается этот жест. Шаст мог бы просто не двигаться, делая вид что ничего такого не произошло, чтобы не обидеть его, или того хуже — дернуться и отодвинуться. Но нет, Шаст разрушил и эти страхи, оказавшись так рядом. Так… правильно? — Там блинчики остынут, пойдем? — мягко напоминает парень, заглядывая в глаза мужчине. Кто-то говорил, что мы можем смотреть в глаза дольше десяти секунд по своемý желанию, только если очень доверяем человеку. Шаст готов остановить время, чтобы смотреть Арсу в глаза. — Пойдем, — выдыхает уже куда-то в районе шеи парня Арс.⋆꙳•͙❅*͙‧͙ ‧͙*͙❆ ˚₊⋆
— Господи, Антон, если бы я знал, что ты так вкусно готовишь блины, то в первый день бы заставил еще, ты хули так прибеднялся? — Хах, ну прям, тем более мне помогли, — загадочно отвечает Шаст переживая собственное творение. Получилось действительно недурно, даже вкусно. Они завтракают за большим столом со смешной бабушкиной скатертью в фиолетовую клетку. Антон подмечает, что понятия не имеет какой это по счету совместный завтрак с Арсом. Антон думает, что ему это безумно нравится. — Пьеро, театр временно закрыт, какие у нас планы? — Ох, уважаемый Буратино, — причитает Арс, накалывая очередной блин на вилку. — На неделе покорение мира, естественно, а сегодня по мелочи. В Пушкинские горы хочу, и может в монастырь какой заскочим или храм — тут пруд-пруди их. — Грехи замаливать планируешь? — Отлично меня знаешь. Они собираются довольно быстро, поэтому в двенадцать уже оказываются в машине. Сегодня за рулем Арс, у которого отличное настроение. Он уверенно держит руки на руле, пока на фоне играет какая-то красивая мелодия без слов. Антон смотрит в окно на первые почки на деревьях, мысленно проводя параллель с собой. Солнце сегодня целиком и полностью на их стороне. Арс едет быстро, день будний — на дорогах почти никого. Добираются буквально за сорок минут и вываливаются из машины. — Т-туда?… — ужасается Шаст, пялясь на лестницу, масштабы которой по меньшей мере напоминают путь прямиком на небеса. — Туда-туда, — бьет по плечу парня мужчина. — Не ссы, лягуха, болото будет наше, идем. Антон закатывает глаза, но совсем не злобно, направляясь за мужчиной. — Арс, ну это пиздец, я больше не могу идти. — Шаст, ну не разочаровывай меня раньше времени, пару минут всего прошло. — А мы даже на половину не приблизились! — Не гунди, просто нужно мозг занять, а не только тело. Вот ты например знаешь, что от декабристов Пушкина спас заяц? — Чего? — Не знаешь, тогда слушай. У нас какое животное вестник неудачи? — Черный кот? — плетется хвостиком за Арсением Антон. — Верно, а в давние времена, да в Псковской губернии таким животным считался заяц. Александр Сергеевич оказался в ссылке в родном Михайловском. Но он был прекрасно осведомлен о ходе подготовки восстания. Конечно, он хотел поддержать друзей и присоединиться к ним в столь важную минуту. И когда он уже выехал из имения и ехал по подъездной аллее, то дорогу поэту перебежал местный заяц, — рассказывает Арс, идя впереди Антона, а когда поворачивается чтобы убедиться в том, что его слушают, то ловит завороженный взгляд парня. Будто ему рассказывают детскую сказку, и он мечтает узнать спасет ли принцессу от дракона принц. Попов вполне удовлетворен такой реакцией, поэтому продолжает историю с более выраженной интонацией: — И не знал побегайка, что он спасет в этот момент великого поэта. Александр Сергеевич был суеверным человеком, испугался плохого предзнаменования и велел развернуть лошадей. Поэтому говорят, что благодаря зайцу Пушкин не разделил участь декабристов, не был казнен после восстания на Сенатской площади или сослан в Сибирь. — Тоесть из-за несчастного зайца я девять лет стихи учил? И школьники страдают. — Антон! Кошмар, в гробу от твоих слов и заяц, и Пушкин перевернулся. А мы кстати пришли. Мужчины одновременно останавливаются, поднимая головы к большому белому храму. Антон пытается отдышаться, наблюдая за совершенно не уставшим мужчиной. — Ну, вещай, — кивает в сторону сооружения Арсу Антон. — Это Святогорский Свято-Успенский монастырь. Из интересного можно отметить, что его основал Иван Грозный в честь иконы «Умиление», которая явилась во сне блаженному Тимофею — пастуху юродивому. Голос свыше повелел ему идти на Синичью гору, где узрит он Благодать Божию. Пастух так и сделал, оставил коров, которые, согласно легенде, сами вернулись к хозяевам, и отправился на гору, где во второй раз явилась ему икона «Умиление» и слова о том, что через шесть лет на этой горе просияет благодать Божия, — рассказывает Арс, под удивленный взгляд Антона, пока они обходят храм. — И че дальше было? — Потом этот Тимофей снова пришел на гору, нашел там уже другую икону «Одигитрии». Короче он там сорок дней тусил, эта икона велела ему объявить, чтобы священство и народ пришли в пятое воскресение после Пасхи с иконой Умиление Божьей Матери из Воронича на Синичью гору. — А как об этом узнал Грозный? — Ему доложил народ, и тогда он повелел устроить на этом месте монастырь и на Святой горе воздвигнуть каменную церковь во имя Успения Богородицы так, чтобы алтарь занимал то самое место, где при сосне было явление иконы Одигитрии. — Жесть, — крутит головой Антон, плюхаясь на скамейку возле Арса, — а откуда ты это знаешь? Мне иногда кажется, что ты владелец канала типа Адме, знаешь? Где всякие интересные факты. Типа тех, что дельфины спят с открытыми глазами. — Ага, а улитки могут спать три года, совершенно не нуждаясь в еде. — Три года?! — удивляется Шаст, подавшись корпусом к Арсу. — Мы в детстве их в деревне давили, звук такой прикольный был… — Боже, Антон, — прячет лицо в ладонях Арс, поднимаясь со скамейки, — пойдем дальше. Они проводят там еще три часа, и Арсений с каждой новой достопримечательностью кажется становится все бодрее и бодрее. Обойдя водяную мальцу, музейную почту, домик няни Пушкина и прости господи — могилу великого поэта, Антон перестает чувствовать ноги. Закончив маршрут Михайловской усадьбой, и прослушав сто и один факт о Пушгорах, Антон не просит закончить, но всем видом начинает показывать, что «подустал». Ему не было скучно, совсем нет, Арсений своими разговорами действительно отвлекал от нытья, плюсом было правда интересно. В школьные годы Антон с классом был на куче экскурсий, из которых запомнил только как случайно кинул в гардеробщицу жвачку, целясь в одноклассника, и потом еще о-о-очень долго извинялся. Сегодня Антон может пересказать каждую фразу произнесенную Арсом. — Да вижу-вижу я, Буратино, что ты совсем деревенеешь, сфоткай меня еще тут, и пойдем. — Лады, — забирает телефон у мужчины парень, — как фотать? — Вертикально, щелкни типо я смеюсь. — Хах, все твои фотки постанова получается? — Молчи, не пали контору, — качает головой Арс, а затем начинает смеяться, заставляя Антона стараться поймать нужный момент. Но выходит это очень даже легко, Арсений падла даже в мешке из под картошки будет смотреться модельно, да и не улыбаться, пока тот смеется во весь рот тоже не получается. Начинает смеркаться, пробки им не грозят, но домой хочется уже обоим. Арс снова за рулем, все такой же радостный, но наконец Шаст замечает на лице того капельку усталости. Не мерзкой, от которой мышцы тянет и мозг кипит, а приятной такой — приключенческой. Антон наблюдает за Арсением, который плавно ведет машину, прибавляя звук динамиков. Теперь играет какое-то французское техно, но вписывается оно в их вечер идеально. Антона уже клонит в сон от количества времени, проведенного на воздухе, как вдруг в кармане начинает вибрировать телефон. — Бля, — тихонько чертыхается себе под нос Шаст, отвечая на звонок. Арсений слегка косится на парня, когда тот начинает диктовать адрес их домика, пока сам уже сворачивает на нужную улицу. — Блин, — начинает Антон, — ну протащить торт незаметно не получится, сделай хотя бы вид что удивишься, хорошо? Арсений театрально открывает рот, прикладывая руку к груди: удивился конечно, как сахарной вате, которая о ужас — тает в воде. — Ну хотя бы так, — трясет рукой в воздухе Антон, усмехаясь. — Торт… афигеть. Мне торт не дарили лет с пятнадцати, обычно же сам проставляешься. Не надо было, — смущается Арс. — Как же, у тебя вообще-то твой день завтра, — вытягивает указательный палец Шаст. — Точно, Вселенная схлопнется, — смеется Арс, заканчивая парковаться. — Кстати, я не из тех, кто любит до двенадцати сидеть трястись, ожидая когда дата сменится, так что обещай, что торт уже завтра, а сегодня после десяти спать, — зевает Арс, выходя из машины. — А ты что, совсем уже дед? — хлопает дверцей парень, направляясь к дому. — Сам дед, — толкает Шаста Арс. — Ты дед! — отвечает Антон. — Вот и проверим! — смеются мужчины, толкаясь до самого входа. Торт привозят пока Арс в душе, и Антон в очередной раз благодарит судьбу за везение. За пару дней найти кондитера в Пскове, который воплотит задумку в указанный срок — не такое уж простое дело. Мужчина выходит из ванной, параллельно вытирая полотенцем мокрые волосы, пока Антон убирает подарок в холодильник. — Ну вот, а ты боялся, — встает позади Шаста, пытающегося взгромоздить на полку торт мужчина, — он же запакован, даже не видно что внутри. — Хоть тут свезло, раньше времени тебе не покажу, — наконец справляется с задачкой парень, разворачиваясь к мужчине. — Ты сам-то проверил его? А то вдруг какой-нибудь Митя семи лет остался без торта с красной машинкой. — А чем ты не Митя? Машинка правда у тебя не красная, но это поправимо. Не проверял, доверять людям надо, если что, то будет завтра двойной сюрприз тогда, — смеется Антон. — Тоже ве-е-ерно, — прикрывает рот ладонью Арс. — Его величество, устали? Пошли посмотрим что-нибудь, тут телек с четырьмя сотками каналов, не зря же переплатили. Арсений кивает, они приводят в порядок комнату, расстилают постель, и Антон начинает бездумно щелкать каналы. — М-да, может Карусель пойдем смотреть? Там и то смысла больше, чем в этих мелодрамах, — продолжает щелкать а парень. — Стой, — касается руки того Арс, — мне показалось или там «Чего хотят женщины» шло? — Ну и вкус у вас, Арсеньсергеич, — возращает прошлый канал Шаст. — Это классика между прочим, плюс он легкий, — пинает ногой парня Арс. — Ладно-ладно, оставляю. Антон удивляется: каким образом этот фильм прошел мимо него, действительно погружаясь в процесс, время пролетает быстро. Они с Арсом параллельно обсуждают происходящее на экране, засирая главного героя за тупость. — Он слышит мысли, она при нем кучу раз думала: «почему меня никто не видит», «ненавижу свою жизнь», «когда я умру», и он удивляется что застал ее за попыткой суицида?! — возмущается Шаст. — И не говори, зато как для сюжета хорошо. Фильм подходит к концу, после чего началась какая-то второсортная фигня. Арс нажимает кнопку, выключая телек. — Блин, — начинает Антон, — в подобных фильмах отношения всегда представляются, как что-то ультра-проблемное, но все решил бы буквально один диалог, блять, один! Но хер там, она заплачет и убежит даже не выслушав. — Угу, — кивает Арс, — вот детьми было классно, да? — В смысле? — Ну смотри, почему любит ребенок? Он не назовет причину. Раньше, на пачке молока писали детские описания любви, помню там было что-то типо: любовь, это когда конфету сам хочешь, а тут раз, и Кате отдал, — забавляется Арс. — Когда ты маленький, то смысл искать не надо, думаешь: я ничего о любви не знаю, проблем у нас нет, но мне с этим человеком просто хорошо, я буду рядом. — А когда вырастаешь? — А когда вырастаешь, то думаешь: не, ребят, мне опыт нахуй не нужен, ищу уже с концами, с деньгами и работой, человека, который просто не кинет уже хотя бы, какая любовь, какие чувства, дайте мне надежность. И через эту призму кучи требований, никого дальше своего носа и не видишь — боишься, — сникает Арс. — Согласен, как оказалось, лучше спотыкаться, до разбитых коленок и стертых в кровь рук, только не на месте стоять, — отворачивается Шаст. — Думаешь твое тебя всегда найдет? — Думаю да, главное хотеть искать и узнать какого это все. — Это же как в твоей вчерашней песне… как же там было, i wanna know what is like? — Мгм, — резко поворачивается к Попову Шаст, не ожидая, что тот реально запомнил слова. В тишине хорошо, за окном не шумит даже лес. Ветра нет, в доме тепло, а из света — лишь маленькая гирлянда в углу тепло-оранжевого цвета. А потом Антон крутит в голове строчки навеянной песни, не задумываясь произнося продолжение в слух: — I wanna find it tonight, — шепчет парень. Сейчас вечер, и нельзя списать свои желания на утреннюю неосознанность, алкоголь или желание на спор. Арсений и не хочет, он хочет по правде, он хочет искренне. — А если… — начинает мужчина, разворачиваясь к Антону, не позволяет себе и секунды сомнений — иначе сразу передумает, найдя миллион причин для отказа. — Если я тебя поцелую, ты все равно спасешь меня от Арлекино? Антон смотрит ему в глаза долю секунду. Даже в этом марке он умудряется разглядеть зрачки, почти полностью перекрывшие радужку. А затем отвечает: — Я отдам тебя ему на растерзание, если не поцелуешь, — и сам подается вперед, а последнее что слышит — облегченный вздох мужчины. Сначала это лишь касание. Они не спешат, они вообще больше не хотят бежать и спешить. Они наконец позволили себе наслаждаться единственным, что у них есть — временем. Антон касается верхней губы Арса своей уже чуть смелее, осторожно обхватывая руками шею мужчины. Тот подается на встречу, окончательно обмякнув в руках Антона — последняя стена страха разрушена Буратино в пух и прах. Кажется, проходит всего четверть минуты, но Арсению чертовски мало. Он аккуратно, лишь на пробу мажет языком по Антоновой губе, проверяя уровень дозволенного. И блять, как же много неоправданной боязни отвержения у него было. Антон тут же отвечает, позволяя сделать поцелуй уверенее — мокрым и открытым. Они все еще целуются неглубоко, стараясь ловить каждую секунду, каждое движение и эмоцию друг друга. Арсений проводит ладонью по щеке Шаста, наконец проникая языком внутрь его рта. Ебаные мурашки только очухались, покрывая собой всю кожу. Это не блядские бабочки в животе, это тайфун, это взрыв — они дорвались друг до друга. Парень притягивает мужчину ближе, практически усаживая себе на колени. Арс улыбается в поцелуй, мягко прикусывает губу Антона, на что тот лишь больше подается вперед. Оторваться сейчас — наказание, самая великая смертная казнь в мире: для Арса с Антоном так точно. Шаст шарит руками по спине Арса, что дико напоминает тому утро, но это несравнимо. Осознание происходящего нахлынывает на Арса волной лишь сейчас: он блять целуется с Антоном. От обволакивающей все нежности, внутри становится слишком мало места. Мужчина целует парня в уголок губ, и тычется своими везде, где только достает: в висок, в линию скулы, подбородок, щеку. После чего мягко прижимается собственной щекой, позволяя себе оставаться здесь и сейчас с ним. Вдруг на часах Арса срабатывает будильник, тот слегка отодвигается от Антона, поднимая к себе руку: — Слушай, Шаст, если это чертов сон, то я определенно самовыпилюсь, — возится с часами Арс, пытаясь отключить звук. Антон мягко притягивает руку мужчины с часами к себе, рассматривая время: — Не сон, Арс, это напоминалка сработала — с днем рождения, — смеется Антон. Арс зависает пару секунд, а когда приходит осознание, то он начинает истерически смеяться от переизбытка эмоций. — Спасибо… спасибо, Антон! — не выпускает из рук лицо парня мужчина, на что Шаст позволяет себе снова пройтись губами по чужим.Чтобы заставить кого-то тлеть
Нужно самим гореть дотла
Нет ничего дурного в том
Чтобы хотеть тепла