***
Гарри с некоторой неохотой отправился в постель, когда пришло время, уговорив Рона и Симуса поиграть ещё раз во «Взрывной щелчок», а потом, когда они улеглись спать, остался читать. Но примерно в половине одиннадцатого на него нахлынула непреодолимая волна усталости, книга упала на грудь, а глаза медленно опустились. Зевнув, он отложил книгу в сторону и снял очки. Рон с наслаждением откинул голову на подушку и, едва уснув, стал думать о том, какие сны будут сниться ему сегодня ночью. В комнате было тихо, если не считать приглушённого заклинанием храпа Рона, все обитатели которой крепко спали. Поэтому никто не заметил, как часы пробили полночь, и над не одной, а двумя кроватями зажёгся слабый белый свет.***
Ему едва исполнилось пять лет, по его рукам пробежали искры, а отец с гордостью улыбался ему. — Ты должен быть осторожен с этим, сынок. Не позволяй никому, кроме меня и твоей матери, видеть, как ты это делаешь. Люди боятся того, чего не знают, и их страх может быть опасен. — Он кивнул, продолжая наблюдать за искрами. Он умел хранить секреты. Он был маленьким, лет семи, и его окружали взрослые с мрачными лицами: — Мне жаль. Если это поможет, он не страдал. Просто умер во сне. — Если тебе и твоей маме что-нибудь понадобится, милый, дай мне знать, хорошо? — Темноволосая женщина, его бабушка, по её щекам текли слëзы, когда она пыталась улыбнуться. — Теперь есть только ты и я, Салазар, милый. Мы должны заботиться друг о друге. Год спустя — та же сцена, толпа в чёрной одежде и ощущение пустоты в груди, маленькие руки зажаты в карманах. — Совсем один, бедный парень. — Слишком молод. — Это случается с самыми хорошими людьми. — Он бежал в темноте ночи, накинув на плечи плащ, засунув в сапог нож и в брюки мешочек с монетами. Он не хотел оставаться здесь, в окружении людей, которые жалели его, бедного мальчика-сироту, людей, которые не понимали, какой он особенный. Он уйдёт, ему было всё равно куда; он будет искать свою судьбу, он найдёт мастера, который поможет ему отточить своё мастерство, силу, гудящую в кончиках его пальцев и отчаянно нуждающуюся в направлении. Он сделает всё возможное, чтобы стать тем, кем будет гордиться его мать. Пот застыл у него на переносице, весь мир качался на волнах, а он свернулся калачиком в уголке между коровами и лошадьми, зажмурив глаза и отчаянно молясь, чтобы всё это закончилось. Это было короткое путешествие, и затем он окажется на материке. Его путешествие начнётся. Вспышки — девять лет, одиннадцать, четырнадцать — почти каждый раз другой мастер, другая страна, другая дисциплина магии. Практически взрослый мужчина, ответственный за себя и за всё, что это влечёт за собой, наращивающий свою силу и свои знания и уходящий, когда научился всему, что мог, от того, с кем был. Холодные зимние ночи в Польше и России, липкое жаркое лето в Италии и Египте и даже в Южной Африке. У него не было дома, но у него была сила, и это было главное. Шестнадцать лет и наконец-то возвращение на родину. Восемь лет отсутствия — и он уже совсем другой человек, молодой мужчина, готовый сражаться с миром. Пока что он узнал достаточно; пора было найти себе ремесло и сделать себе имя. Никто не уважал человека, у которого не было ничего, кроме историй. На какое-то время он осядет, а потом, когда подрастёт, сможет снова путешествовать. Он был волшебником, его спасательный круг был крепок, и у него было всё время в мире. Он стоял в доках, впервые с детства ступив на родную землю, и смотрел на суету городка, возникшего на побережье. Он размышлял, в какую сторону пойти, когда его взгляд остановился на женщине, чуть старше его. Он почувствовал в ней искру — его магия научила распознавать, и когда он встретился с её бледно-голубым взглядом, то понял, что она знает. Они притянулись друг к другу в толпе, её бледные руки потянулись к его загорелым, её темные волосы развевались вокруг её лица под холодным морским бризом. — моë имя Салазар. — Его голос стал глубже, чем раньше, со странным привкусом, который появился из-за того, что он никогда не говорил на одном языке дольше нескольких месяцев подряд. — Могу я узнать ваше? — Улыбка, ощущение в сердце, что именно здесь он должен быть. — Я Ровена. Думаю, мы станем отличными друзьями. Они с Ровеной противостояли миру, представляясь то братом и сестрой, то юными возлюбленными, то двоюродными братьями и сестрами — всё, что привлекало бы к ним меньше всего внимания. Она жаждала знаний и была полна собственных, и они засиживались до поздней ночи, обмениваясь заклинаниями, историями и теориями, с яркими улыбками на лицах и страстью в глазах. Это было то, что они хотели делать, то, кем они хотели быть. Салазар так долго был учеником, что вряд ли мог представить себя в роли учителя, но он хотел, ох как хотел. Это было достойно уважения. Это была достойная профессия. И если он сможет дать силу хотя бы одной бедной беспомощной душе, какой был когда-то он сам, дать им силу, цель и возможность самим строить своё будущее, он будет счастлив. Звон мечей, треск огня, крики и вопли: — Ложись! — Сильная спина, прижатая к его собственной, плечо к плечу с этим свирепым незнакомцем, волосы которого были такими же красными, как огонь, поглотивший дом Салазара и Ровены. Салазр бежал по лесу, держа Ровену за руку, а незнакомец легко поспевал за ними. — Ты спас нам жизнь. — Магия сама заботится о себе. Я Годрик. Ему было семнадцать, он был мужчиной по всем меркам этого слова, но никогда ещё он не чувствовал себя таким глупым мальчишкой, как в тот момент, когда смотрел на это видение красоты, в данный момент нацелившее стрелу ему в лицо и ругающееся на валлийском языке. Ростом она едва доставала ему до плеча, медово-светлые волосы были завязаны в несколько беспорядочную косу, янтарные глаза горели огнём, пронзавшим самую душу Салазара. — Я не желаю вам зла. Нам с друзьями просто нужно было где-то остановиться на ночь. — Её магия потянулась к нему, и он с готовностью потянулся к ней, и ему показалось, что в его ушах зазвенели небесные колокольчики. Это было похоже на встречу с Ровеной и Годриком, но было и другое, большее: эта женщина была всем, эта женщина была светом, эта женщина была его. — Как вас зовут, миледи? — Хельга. Хельга Пуффендуй. Танцы, свет и смех, сладкое вино и тёплый хлеб, магия, успокаивающая его кожу, рука Хельги в его руке и её улыбка, самая яркая в комнате, сияющая платье. — Я самый счастливый человек на свете, Годрик, клянусь. — Смех, большая рука хлопает его по плечу, притягивая к себе в крепкие объятия. — Я бы сразился с тобой за титул, но боюсь, это разозлит наших жён, так почему бы нам просто не разделить его? — Его жена. Замужняя. Душа Хельги сплелась с его душой, неразрывная, до самой смерти и после неё. Её губы на его коже, янтарные глаза, сияющие в лунном свете. — Я люблю тебя. Ещё одно кругосветное путешествие, на этот раз с компанией. Вчетвером, как разбойники, они путешествовали туда, куда дул ветер и где магия была сильнее всего. Им предстояло узнать так много нового, и они хотели узнать всё. Ровена, поздно вечером, в окружении стопок пергамента: — Письменность — это будущее. Если я буду записывать всё, что мы узнаем, нам будет легче взять это с собой и научить этому других. Я не хочу ничего потерять. — А что, если мы построим школу? — Это предложение, которое изменит всё, было произнесено весенним погожим днём, когда они вчетвером отдыхали в поле в Англии, делая перерыв в своих путешествиях. У Салазара по-прежнему не было дома, но у него были они, и этого было достаточно. Но у всех четверых была эта тоска, это стремление, этот маленький голосок в голове, который твердил, что они собираются изменить мир. И Годрик, возможно, только что придумал, как это сделать. Поднявшись на холм в высокогорье, он увидел захватывающий вид, озеро до самого горизонта и лес, переполненный природной магией. — Вот оно! — Голос Ровены был твёрд, бесспорный. Когда у неё было предчувствие, ему можно было доверять. — Здесь будет наша школа. — Напомни мне ещё раз, почему мы называем её Хогвартс? — Годрик решил, что это забавно. — И, конечно, ты не можешь ему отказать, не так ли? Месяцы пота и труда, и его магия была напряжена до предела, но сердце никогда не было таким счастливым — ни в день, когда Хельга согласилась выйти за него замуж, ни в день их свадьбы, ни в любой другой день его жизни, не сравнить с тем днём, когда они вчетвером стояли и смотрели на замок, возвышающийся над ними, Замок, который они построили своими руками, сердцами и магией, готовясь к тому дню, когда все волшебные дети смогут собраться вместе, чтобы оттачивать своё мастерство, и больше не придётся прятаться в тени и опасаться за свою жизнь каждый раз, когда они бросят хотя бы одну искру. — Я нашла своего первого ученика. — Голос Хельги тихо звучал в темноте их комнаты, её тело плотно прилегало к его телу. — Она моя двоюродная сестра, она написала мне письмо. Слухи уже распространяются, любовь моя — нужные люди делятся новостями. У нас будет школа. — Восторженная улыбка прижалась к его коже, переходя в более глубокую страсть, и оба они были в восторге от перспектив будущего. Салазар окинул взглядом небольшое сборище, собравшееся перед ними четырьмя: двенадцать учеников в возрасте от девяти до семнадцати лет, и удивился тому, что мальчик дожил до зрелого возраста без всякой формальной подготовки — он был хитрым, умел прятаться, сливаться с толпой. Салазару он уже нравился, — Сал, я беременна. — Эти слова эхом отдавались в его голове, звенели в ушах, сердце подпрыгивало к горлу. Ребёнок. Спустя несколько месяцев Ровена сообщила то же самое. Они с Годриком стояли и смотрели, как их круглолицые жëны сидят вместе и вяжут одеяльца для своих будущих детей, сияя улыбками и сильной магией, счастье сочилось из каждой поры. — Ты можешь поверить, что это наша жизнь, брат? У нас есть это. Ребёнок. Потом ещё один. И ещё один. Балансируя между занятиями, он держал на руках своих прекрасных сыновей, свою идеальную дочь, следил за тем, чтобы у Хельги оставалось время на собственные уроки. Не обращая внимания на всех идиотов, которые твердили, что молодой матери не подобает работать, что дети вырастут брошенными. Яйцо, доставленное дрессированным орлом, с указаниями вылупиться под волшебной жабой. — Что это, во имя богов? — Это василиск. Одна из самых смертоносных змей в мире. Она будет нас охранять. — Жена весело улыбнулась, провела маленькими пальчиками по его волосам, поцеловала в лоб. — Только проследи, чтобы дети знали, что с ней нужно быть осторожными. Я не хочу проверять твою способность варить противоядие под давлением. Их классы становились всё больше и больше, слишком большими, чтобы они могли справиться со всеми сразу. — У нас у всех есть свои любимчики. Почему бы нам не разделить их на четыре части? — предложила Хельга вскользь, чтобы облегчить бремя. Неизвестно, насколько революционным оно окажется. Годы шли, десятилетия сливались воедино — дети становились взрослыми, уходили искать свою судьбу, возвращались, когда приходили новости, требовалось знакомство или — в конце концов — одобрение выбранного супруга. Для человека, у которого когда-то не было дома, кроме сердец трёх человек, Салазар обзавёлся замком, семьёй и несколькими домами, в которых ему были бы рады без колебаний, но всё же замок — это место, где живёт его душа, где живут Хельга, Ровена и Годрик. Хогвартс — его дом, это его призвание, и они формируют будущее магии. — Это неправильно. Это небезопасно. — Салазар, мы не можем украсть их из семей! Если их родители не владеют магией, это не значит, что они не заслуживают того, чтобы оставить своего ребёнка. — А если они не поймут своих детей? Если они испугаются, или даже если скажут что-то не то не тому человеку? Ты видел, что творится за этими стенами, Годрик. Для таких, как мы, в этом мире небезопасно. Приходили всё новые и новые письма с известиями о студентах, которых больше не было с ними, которых обнаружили маглы и предали смерти или убили при попытке к бегству. Дети, многие из которых едва достигли возраста, позволяющего им иметь собственную палочку. Прекрасные яркие искры погасли слишком рано, потому что люди боялись того, чего не понимали, того, что не могли контролировать. — Я должен пойти и помочь им. Они живут в лесу, это будет чудо, если они доберутся до замка целыми и невредимыми — адское пламя, это чудо, что они вообще нашли друг друга! Это мои змеи, любимая Хельга, я не могу их бросить. — Я и не ждала от тебя другого, глупый ты человек. Будь осторожен, и побыстрее, а то внук родится без тебя! Целомудренный поцелуй, тёплые объятия, аромат лаванды, печëного хлеба и сладких ягод. Старые кости болели, но он не позволял им ослабеть, в одной руке меч, в другой — палочка, магия витала вокруг него с угрожающей свирепостью. — Вперёд, в безопасное место! Я задержу их! — Но мастер Слизерин, а как же вы? — Не беспокойтесь обо мне, я буду рядом с вами. — Крики, вопли, резкое ощущение в животе. Руки обхватили запястья, магия отчаянно пыталась закрыть раны, но их было слишком много, слишком много крови, о боги, он умрёт здесь, в этом грязном поле, окружённый злыми маглами, вдали от жены, детей, лучших друзей и дома. «Хельга, Хельга, прости меня, я люблю тебя, пожалуйста, будь в безопасности, я сделал это ради нас, ради детей, я люблю тебя, я…» Чернота. Тишина. А потом свет.