· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Окруженный теплыми водами Южного моря, покрытый изумрудной зеленью тропических лесов и задевающий облака верхушками гор, был остров Хайнань на краю Поднебесной. Возвышались на острове том величественные дворцы и пагоды, чьи красно-золотые крыши ярко блестели в лучах жаркого солнца, а побережье усеивали уютные рыбацкие деревушки, и разноцветные домики причудливых форм были украшены замысловатой резьбой. Узкие мощеные улочки вились сквозь сердце портового городка Линьчжэнь, обрамленные цветущими деревьями папайи и манго, а воздух казался густым из-за ароматов тропических цветов, морской соли, специй и вяленой рыбы. Каждый день рыбаки выходили в море на деревянных джонках и маленьких лодочках, ища пропитания в морской пучине, пока их близкие терпеливо ожидали их возвращения на берег с добычей. Несмотря на кажущейся идиллической атмосферу, жизнь на острове том никогда не была особо тихой и мирной: люди боялись углубляться в леса, где племена перевертышей соперничали друг с другом за территории и влияние, а империя Хань, захватившая Наньюэ, постоянно совершала набеги на северную часть острова, внося еще больше сумятицы. Но, тем не менее, уже много лет в лазурных водах бескрайнего моря и густых лесах, укрывающих склоны холмов и гор, царил относительный покой. Все чаще вожди враждующих племен и видов шли на компромиссы, решая свои разногласия полюбовно, и все чаще случались союзы перевертышей с людьми, ведь ни человеческий разум, ни животные инстинкты не были властны над всеобъемлющим чувством подлинной любви. Новая беда пришла внезапно, откуда не ждали. Бесшумно и неотвратимо на остров наползла холодная, склизкая тень: орда нагов, грозных существ, сочетающих в себе черты людей, перевертышей и змей, поднялась из морских глубин. С блестящей чешуей, что заменяла им доспехи и мерцала, как полированный нефрит, и гипнотическими глазами, в которых тысячелетняя мудрость скрывалась за изощренной жестокостью, вооруженные не только диковинным оружием, но и древней смертоносной магией, наги оказались сокрушительной силой, с которой всем пришлось считаться. Провозгласив Хайнань своей собственностью, под предводительством своего могущественного короля-колдуна, наги приступили к непреклонному завоеванию, одним днем заняв Линьчжэнь, ввергнув населяющих остров существ в смятение и почти мгновенно подавив всякое сопротивление. Даже самые гордые альфы-вожди падали перед владыкой нагов на колени, не в силах противиться его демонической силе, люди же и вовсе не имели шанса, мгновенно превратившись в рабов. И наги держали своих рабов в черном теле. Берега и леса зазвучали не шелестом волн и не пением птиц, но криками боли и стонами голода: наги запретили ловить рыбу в их водах, что на протяжении многих поколений кормили и людей, и перевертышей, а чернильная тень, накрывшая остров, несла с собой болезни для всего живого и скорую погибель для всего плодоносящего. Воздух, бывший ароматным и свежим, наполнился зловонием гнили. Отчаяние захватило души и отравляло сердца, заставляя прежних друзей драться друг с другом за последний кусок еды не на жизнь, а на смерть. Райский остров некогда свободных народов стал для них смертельной ловушкой. И тогда вожди перевертышей, осознав бесплодность попыток противостоять нагам, приняли решение умолять их о пощаде. Семь представителей самых влиятельных племен Хайнаня попрощались со своими близкими и отправились к королю-колдуну, не ведая, суждено ли им вернуться назад. Обремененные болью и надеждами своих народов, они покинули родные горы и леса и спустились на разоренный берег, что прежде был воплощением бурной жизни и солнца, а теперь являл собой унылое зрелище заболоченной пустоши с обломками разрушенных лодок и останков сожженных домов под низким серым небом. Бесконечные песчаные пляжи, когда-то почти круглосуточно оживленные суетой, теперь были охвачены мрачным призрачным маревом и жутковатой, неестественной тишиной, нарушаемой лишь отдаленным гневливым рокотом моря. Все время, что перевертыши шли к захваченному дворцу Линьчжэня, немигающие взгляды нагов-завоевателей сопровождали их, пристально следя за каждым их шагом. Мощные и гибкие чешуйчатые хвосты почти бесшумно скользили по песку, когда зловещие змееподобные существа угрожающе смыкали ряды за их спинами, давая понять, что отступать некуда. В прекрасном дворце, что раньше насквозь был пронизан солнцем, на высоком золоченом троне, где прежде разумно правила избранная народом королева, теперь толстыми кольцами сливался с тенями зловещий силуэт короля нагов. Узорные полы, что были начищены до блеска, покрывал тонкий слой песка и водорослей, на резной мебели застыл мутноватый налет и отовсюду сильно пахло тиной. При виде посланцев мощное змеиное тело пришло в движение, неторопливо и грациозно разворачивая крупные кольца и наполняя пространство вызывающим мурашки шелестом. Даже в тусклом сумеречном свете, подчеркивая магическую сущность нага, стали заметны потрясающей красоты переливы прочной чешуи, от темно-красного до изумрудно-зеленого, и шелковая гладь угольно-черного каскада волос, что беспрестанно извивались и переплетались будто по своей отдельной воле. Томно и величественно король-колдун приподнялся, демонстрируя свои роскошные одежды и экзотический парадный доспех, и власть над тенями, что послушно заклубились вокруг его хвоста и когтистых рук, готовые атаковать. Его сущность словно заполонила всю просторную залу, подавляя, вызывая тяжесть в груди и невозможность нормально дышать. В бездонно-черных глазах вспыхнули угли, одаривая новоприбывших крупицей презрительного внимания. - Зачем вы здес-с-сь? - голос нага был глубоким, как морская пучина, отзывался в груди рокотом, словно грозовой прибой, был по-змеиному шипящим и вкрадчивым, обволакивал, словно сети, опутывающие глупых рыб. И гордые вожди семи самых влиятельных родов склонились перед его величием. На их изможденных лицах отражались скорбь и страдание, но они все же нашли в себе силы произнести свои мольбы. Они спросили короля-колдуна, чего он хочет добиться этой кровавой завоевательной войной, которая принесла столько боли мирным народам и разорила процветающий край. Король нагов, монументально возвышаясь над ними, с усмешкой ответил: - Влас-с-ть. Невес-с-ста. Такой простой и жестокий ответ поразил старейшин. В наивности своей они считали, что у такого могущественного существа и цели должны быть великие. Лица перевертышей выражали смешанные чувства недоумения, возмущения и ужаса, и они переглянулись, не в силах сдержать одолевающие их вопросы. Тогда вождь племени красных волков, Ван Фэнлан, самый смелый из семерых, шагнул вперед и испросил дозволения говорить. Король нагов ничего не ответил, но он также и не разозлился, и красный волк счел это разрешением. - Но, Владыка, - спросил он изумленно, - разве мало Вам господства над морской бездной? Все мы видели Вашу мощь и Вашу безграничную власть над глубинами и всеми водными тварями. Что может привлекать Ваше Величество на этом скромном клочке земли? Некоторое время ответом дерзкому вопросу Ван Фэнлана было лишь молчание, темные бездны глаз короля-колдуна, казалось, вот-вот прожгут дыру в его обращенном к полу лице. Однако, дерзость перевертыша явно пришлась змею по нраву, и в итоге он все же снизошел до ответа: - Бездны недос-с-статочно… - прошипел его властный, обволакивающий вкрадчивым шелестом голос. - Эта земля… раньш-ш-ше принадлежала нагам… Я лиш-ш-шь возвращаю то, что было утеряно… Все побережье наш-ш-ше… Испокон веков было наш-ш-шим… Мой предш-ш-шественник соверш-ш-шил ош-ш-шибку, и поплатилс-с-ся… Я уничтож-ж-жил его, и уничтож-жу любого, кто вс-с-станет на моем пути! Превос-с-сходсво нагов неос-с-споримо! Наша с-с-сила - нес-с-сокруш-ш-шима! Ответ короля-колдуна вновь потряс вождей, но они не могли ничего противопоставить ему, ибо высеченная на скалах история острова была неполной, но действительно содержала в себе изображения демонических змееподобных существ. Неужели их предки нарочито скрыли прошлое?.. Но пораженный Ван Фэнлан все равно не мог смириться с мыслью о том, что его народ будет порабощен, лишен дома и источника пропитания. Он решился высказаться вновь. - Но, Ваше Величество, - проговорил он, стараясь сдержать трепет в своем голосе, - эта земля много веков также является приютом и источником жизни для нас, смертных. Этот недостойный не смеет оспаривать превосходство Вашего вида, но так ли необходимо, чтобы Ваше господство несло невинным голод и страдания? Мы мирно сосуществовали здесь веками, деля эту землю меж перевертышами и людьми… - Я всегда говорил: человеческая королева должна уйти, - неожиданно выступил вперед Гао Шан, вождь водяных варанов, - они узурпаторы и захватчики. Но для нас, перевертышей, неужели нет возможности найти компромисс и сохранить равновесие? Мы с вами, вараны и змеи, чтим стихию Воды и не так уж сильно различаемся… По дворцовой зале прокатился низкий, шелестящий смех. Король-колдун выпрямился, приподнимаясь на хвосте; подвластные ему тени взметнулись, завихрились змеиными кольцами и казалось еще чуть-чуть - он заденет собой небосвод, обрушив не вмещающий его могущество сводчатый потолок на головы презренных просителей. - Компромис-с-с? - насмешливо прошипел он, трогая воздух раздвоенным языком. - Зачем он мне? Нет, компромис-с-са не будет. Абсолютная влас-с-сть - это то, чего я жажду и требую, и в с-с-силах получить... Никто не с-с-сравнится с нагами! Люди с-с-лабы, бес-с-сполезны, годятся лишь в качес-с-стве рабов и пищи… Но вы… так и быть… Неожиданно, король нагов спустился с тронного возвышения, броском кобры приближаясь к застывшим в земном поклоне перевертышам и вызывая ужас в их душах и дрожь в их телах. Он шумно втянул в себя воздух и издал удовлетворенный не то вздох, не то шипение, хищнически обползая их по кругу и предупреждающе сжимая вокруг них толстое кольцо своего мощного хвоста. Вновь остановившись напротив Ван Фэнлана, он медленно приблизил к нему свое нечеловечески-прекрасное лицо. - Вы можете мне хорош-ш-шо пос-с-служить… Вараны и волки, медведи и обезьяны, черепахи и дикие кош-ш-шки… В вас ес-с-сть потенциал, чтобы помочь мне дос-с-стичь моей цели… С-с-склонитесь предо мной, поклянитес-сь в вернос-с-сти, сражайтес-с-сь в рядах моих воинов, отдайте невес-с-сту - и покуда вы преданы и полезны, ваш-ш-ши народы не будут знать ни голода, ни бед… Его условия отозвались горечью беспросветного отчаяния в сердцах гордых вождей, но переглянувшись, они пришли к молчаливому согласию, что у них нет выбора. Остров был захвачен и стремительно погибал. Попытки сопротивления лишь приблизили бы мучительную кончину их народов. Принести в жертву людей и одну принцессу было ужасной ценой, но не непосильной. Между двух зол они однозначно выбирали меньшее. - Мой милостивый господин, мы согласны, - слегка дрожащим голосом проговорил Ван Фэнлан, не поднимая головы. - Позвольте только спросить, какую невесту Ваше Величество желает отыскать? Хайнань - дом для множества кланов, и мы исследуем все его уголки, чтобы найти существо, достойное Вашей величественности… но что если… что если среди нас не найдется той, что будет Вам по нраву?.. Неужто нет во всем Вашем королевстве достойной змеицы?.. С раздраженным шипением король-колдун отпрянул и одним слитным скользящим движением вернулся на трон, едва не сбив старейшин с ног хлестким кончиком своего великолепного хвоста и заставляя их припасть к полу ещё ниже. - Нагини мне нас-с-скучили… У меня много наложниц, это правда… но они бес-с-сполезны, нес-спос-собны дать то, что мне нужно, - теперь его голос звучал как свист ледяного ветра, беспощадного, пронизывающего до костей, заставляющего осознать свою ничтожность перед его сокрушающей мощью. - С-с-слишком глупы, с-с-слишком тщес-с-славны… Не в змеицах заключена моя ис-с-стинная с-с-с-удьба. Мне нужна невес-с-ста другого вида, с-с-кромная, с-с-сильная и вынос-с-сливая, чтобы помочь мне ос-с-существить мои амбиции. Воздух едва не звенел от окутывающего зал напряжения. Вожди обменялись нервными взглядами, сознавая, что король-колдун не пощадит их, если они не смогут удовлетворить его требования. Едва вспыхнувшая надежда на более-менее благополучный исход вновь начала покидать их сжимающиеся от тревоги сердца. Ведь что вообще хорошего могло выйти из союза морского чудища и земного перевертыша? Что будет, когда неизбежно выяснится, что на свет появляются лишь мертворожденные уродцы? Что, если их жертва не предотвратит, а лишь немного отсрочит мучительный конец? - Владыка, мы с радостью поищем для вас достойную невесту, но какому виду она должна принадлежать? - робко подала голос Дуань Чжоу, предводительница дымчатых леопардов. - Если не змеицу, то кого желаете Вы видеть рядом с собой? Кто сможет удовлетворить Ваши амбиции? На некоторое время воцарилась гнетущая тишина. Издалека доносился лишь шепот ветра в верхушках деревьев, да волны разбивались о берег. - Ваш-ш-ши вопрос-с-сы начинают меня утомлять… - пророкотал король нагов, не скрывая своего презрения, а глаза его сверкнули опасной злобой. - Мой замыс-с-сел не пос-с-стижим для ваш-ш-шего примитивного ума! Ваш-ш-ше дело - с-с-служить, а не задавать вопрос-с-сы! Он гневливо вскинулся, выпрямляясь на своем тронном возвышении, величественно и угрожающе расправляя большие сверкающие плавники, словно крылья, перекрывая последний просачивающийся в залу тусклый свет. Его крупная чешуя гипнотически мерцала и переливалась, будто драгоценные камни, затмевая собой даже блеск бесценных королевских одежд. Послушные его воле тени затанцевали вокруг, неуловимо меняя свою форму и уплотняясь, оплели старейшин кольцом, что гигантским змеиным хвостом, грозя раздавить неугодных. Его слова ударом плети отпечатались на гордых сердцах перевертышей-альф. Они знали, что выбор короля-колдуна будет непредсказуемым и, возможно, болезненным. Но они были вынуждены пойти на этот риск ради своих народов и спасения острова. - Приведите мне вс-с-сех юных и девс-с-ственных, но уже с-способных зачать, - сквозь зубы прошипел он, не давая покоренным вождям больше вставить ни слова. - Я с-с-сам выберу того, кто с-с-сумеет с-с-соответс-с-ствовать моим ожиданиям. Даю вам три дня на поис-с-ски. Ваш-ши племена должны предос-с-ставить мне с-с-столько здоровых и благородных девуш-шек и омег, чтобы я наш-ш-шел с-с-среди них то, что мне нужно. Четвертый рас-с-свет определит ваш-шу с-с-судьбу. Сказав это, король-колдун отвернулся от распластанных на полу перевертышей, давая понять, что аудиенция закончена, и сделал знак своим стражам, безмолвно поручая им выпроводить незваных гостей и ожидая, что все его указы будут выполнены безукоризненно. У подножия трона зазвучали шепот и шорох, вожди пятились, не разгибая спин, с трудом осознавая, как их народы оказались в руках этого жестокого и властолюбивого существа, которое решит их судьбы безжалостно, не колеблясь. *** До недавнего времени Ван Ибо был, в общем-то, абсолютно счастливым щенком. Его стая жила высоко в горах, там, где звон бурных кристально-чистых ручьев смешивался с пением ветра и туманом цепляющихся за заснеженные верхушки облаков. Куда ни глянь, пред взором его племени расстилалась прекрасная, подернутая молочной дымкой даль: укрывшие подножие гор цветущие тропические леса и бамбуковые заросли, фигурные крыши пагод и алые перила воздушных мостов, потрясающие виды на бескрайнее море, где солнечный свет танцевал на лазурных водах, а ласковые волны нашептывали секреты золотым пескам. Его деревня была самым лучшим местом в мире, процветающая, влиятельная и свободная. Его отец был вождем, первым волком своего гордого племени, самым сильным и самым мудрым; его наставник был верховным шаманом, кому доверяли абсолютно все, даже сама королева. Его братики и маленькая сестричка были его лучшими друзьями, его мать была самой справедливой и любящей. Сам Ибо был ни старшим, ни младшим; он не нес на себе ни груз ответственности наследника, ни сомнительной радости участь вечного несмышленого малыша. Его жизнь была идеальна и полна радости; он мечтал лишь о будущем суженом, что завоюет и наполнит безграничной любовью его ранимое сердце, и о каком-нибудь героическом подвиге, что принесет ему уважение всех островитян и сделает его поистине достойным фамилии его почтенного отца. В его красновато-каштановых волосах развевались по ветру разноцветные ленты, колокольчики звенели в многочисленных браслетах, украшающих его запястья и лодыжки, его многослойная юбка олицетворяла плодородие и Волчье Солнце; “какой же красивый” шептали ему вслед разрозненные голоса населяющих остров людей и перевертышей, “великое будущее” пророчили стихии, “мой самый лучший, самый смелый, самый славный Бо-гэ” невнятно шепелявила прелестная сестренка. Так было до недавнего времени, пока мягкость белых облаков не сменилась тяжестью ядовитых туч, свежий соленый воздух не стал смрадом гниения, а золотой берег не покрылся черным налетом усеивающих его трупов. Их рай расколола и растерзала заведомо проигрышная война; несметные полчища сверхъестественно могущественных нагов горячей кровью, древней магией, ледяной водой и смертоносной сталью уничтожили безмятежный мир Ван Ибо. И он страдал; он голодал и плакал, когда только-только умерщвленная его волчьими зубами птица покрывалась гнойными язвами и безобразными коралловыми наростами, а крохотная сестричка кашляла кровью и обессиленно обмякала в его беспомощно-защитном объятии. Его отец отправлялся к устрашающему королю-колдуну нагов; Ибо даже не успел с ним как следует попрощаться, метаясь между собственным чувством зверского голода и потребностью помочь прокормиться его семье. Стихии молчали, впервые в его жизни глухие к отчаянным мольбам; видения в дыме костра лишь ввергали его в отчаяние, суля беспросветный мрак. Кроваво-алым мглистым рассветом очередного ненастного дня его отец вернулся к своему племени. Но весть, принесенная им, не была ни благой, ни желанной. - …и ты, мой милый сын, и ты, моя любимая дочь, - молвил он тихо, после рассказа о своей встрече с повелителем нагов, - должны отправиться туда. Не бойтесь, он, вроде, говорил о взрослой деве; мне жаль, но так или иначе, я обязан послать вас и всех способных на деторождение перевертышей ему на смотрины. Судьба наших народов зависит от этой жертвы; судьба всего нашего острова, всей нашей цивилизации. Сердце Ван Ибо сжалось от горечи и страха. Его сестренке было всего десять. Она уже девушка, да, стала ей буквально несколько месяцев назад - но все еще такая малышка. Его крохотная драгоценная малышка. Он не мог представить ее невестой проклятого морского гада, гнусного жестокого узурпатора. Он готов был сделать все, лечь своими костьми, чтобы этого не случилось. Их старшие братья оказались вне опасности: беты и альфы, они сходили с ума от беспокойства и душевной боли, но как ни крути, не могли им помочь. Лицо их отца почернело от горя, их заботливая мать сорвала горло в истерике; но они были не властны над этим выбором. На бледном и мутном рассвете четвертого дня, Ибо присоединился к нестройным рядам “невест” в Линьчжэне, перед захваченным дворцом Солнечного Бриза, крепко сжимая маленькую холодную ладошку Юнли в большой и теплой своей. Над их головами нависало низкое, практически черное небо. Дружелюбные волны, что прежде были их верными соратниками, звучали чуждо и угрожающе, а порывистый ледяной ветер, которого отродясь в их краях не бывало, пронизывал до костей. Старейшины бесконечно рассуждали о том, что владыка морских просторов, должно быть, выберет юную черепаху Ян Цзы или прелестную дымчатую леопардицу Мэн Цзыи; они несравненные красавицы, благородные дочери вождей, жемчужины народов перевертышей Хайнаня. Заполошное сердце Ван Ибо эгоистично надеялось на это, но тяжелело от мрачного предчувствия неизбежного рока. Ждать пришлось недолго. Несокрушимый король-колдун явил им себя с первой каплей свинцового ливня, готового обрушиться на их головы - замечая, как они жмутся друг к другу и дрожат на ветру, он презрительно поморщился и лишь слегка приподнял свой скипетр - низкие тучи немедленно и покорно расступились, смещая ливень в другую часть города. Это было чертовски жутко. Будучи учеником шамана, Ибо тоже умел просить природу о маленьких милостях, и она могла послушать его, а могла и нет - но такая безграничная власть над стихией, которой наделен Владыка нагов, заставляла задуматься: а есть ли хоть что-то, что ему неподвластно?.. Затем им всем приказали опустить глаза. Нечего оскорблять величественный образ Владыки своими недостойными взглядами. Но, может оно и к лучшему - наги обступили толпу претендентов полукольцом, оттесняя их взволнованных родичей и простых зевак назад, и Ибо совсем не хотелось смотреть на этих скользких гадов. У некоторых из стражей были крабьи ноги и клешни вместо змеиных хвостов, а тела других вообще больше напоминали каких-то водных сколопендр - и это выглядело отвратительно. Ибо невольно передернуло от омерзения, и он понадеялся, что никто из этих монстров его не коснется, иначе он точно заорет и, возможно, шлепнется в обморок - сестренка непременно всем их братьям разболтает, и тогда Ибо спасу не будет от их дразнилок. Конечно, вскоре оказалось, что исключительный вид некоторых из нагов и его гипотетический позорный обморок был далеко не самой важной темой для раздумий. Наги подводили кандидатов своему повелителю небольшими группами, по три-пять особей за раз, и с каждой прошедшей минутой голос короля-колдуна выражал все большее и большее недовольство. - Недос-с-стойные… - гневно шипел он, ленивым пренебрежительным жестом заставляя своих подчиненных увести очередную не удовлетворяющую его вкусы группу, - с-с-слабые… - кончик его хвоста насмешливо сбил с ног одного из омег племени оленей, - на что мне жалкое подобие нагини?! - Ян Цзы дернулась от его презрительных слов, как от удара, но, торопливо отходя в сторону, не сдержала вздоха облегчения - как и все остальные, кого отверг владыка морей. Ряды невест стремительно редели. - Какое ничтожное предложение, - разносилось по ветру раздраженное шипение, - какое ос-с-скорбление… По рядам собравшихся на площади пронесся встревоженный ропот, и вслед за старейшинами народ опускался на колени в немой мольбе, страшась последствий немилости короля-колдуна. Могучий наг, тем временем, покинул золоченые ступени дворца и нетерпеливо спустился к ожидающим его вердикта оставшимся претендентам, источая зловеще-тяжелую ауру. Ибо вздрогнул всем телом, когда щупальца-тени любопытно коснулись его ног и, чувствуя, как по позвоночнику табунами бегут колючие мурашки, задвинул Юнли себе за спину в тщетной попытке спрятать ее от жуткого змеиного взора. Ближайшая к ним стражница-нагиня тут же рывком вернула малышку на место. В животе все будто смерзлось в ледяной комок. - Нет… нет… нет… Никчемное отребье! Позорищ-щ-ще… - медленно скользя вдоль длинного ряда дрожащих девушек и омег, не смеющих поднять на него глаз, змей безжалостно отшвыривал прочь неугодных хлесткими тенями-плетьми и вдруг остановился. Его мощный хвост извивался волнами, оставляя глубокие следы на покрывающем мощеную площадь песке. - Хм-м, допус-с-стим… у этой ес-с-сть хоть какой-то шанс-с-с… Два нага, немедленно кинувшись вперед схватили до полусмерти напуганную Мэн Цзыи и отвели ее в сторону. Сердце Ибо дрогнуло и пропустило удар - и от сочувствия к ней, и от встрепенувшейся эгоистичной надежды, что он и Юнли избежали горькой участи. Но король-колдун был решительно настроен оценить все варианты и вновь заскользил в их сторону, недовольно шипя и проклиная низших существ за несоответствие его величию. Тени-щупальца взметнулись выше, мимолетно обвивая Ибо за бедра. Покрытый гипнотически переливающимися чешуйками и увенчанный жестким гребнем плавников толстый хвост заскользил было мимо - омега приготовился к тому, что сейчас его как-нибудь неизощренно оскорбят и небрежно отшвырнут в сторону - и вдруг остановился снова. Ибо показалось, что его кровь застыла в жилах. Еще никогда в жизни он не испытывал такого слепого ужаса. Он крепче стиснул мокрую от страха ладошку сестренки, но больше не смог найти утешения в родном прикосновении. Если проклятый морской гад захочет Юнли - сначала ему потребуется переползти через труп Ибо. Живым он ее ему не отдаст. “Пожалуйста, нет, - безмолвно взмолился он всем богам, ощущая, как глаза начинают жечь злые слезы, - только не она, она же еще совсем маленькая!..” Король-колдун медленно развернулся и двинулся назад, остановившись прямо напротив юноши. - Интерес-с-сно, - мгновенно изменив интонации, прошелестел вкрадчивый голос, и обмирающий от ужаса омега прямо кожей почувствовал, как узкий раздвоенный язык быстро-быстро трогает воздух рядом с ним. Ледяные тени-щупальца собственнически ощупали его тело и обвились вокруг, стискивая его в мертвой хватке и не позволяя не то что двинуться - даже нормально вдохнуть. - А что это за с-с-славный щ-щеночек тут у нас-с? - Назови с-с-свое имя и родичей! - рявкнул один из стражей, когда поневоле замерший, словно кролик перед удавом, Ибо не смог выдавить из себя ни словечка. - Немедленно отвечай владыке! - П-позвольте, В-ваше Величество, - раздался из толпы дрожащий голос Ван Фэнлана, - только не гневайтесь… Мой это сын, Ван Ибо, совсем бестолковый мальчишка, хоть и нашего благородного рода красных волков. Не тратьте свое драгоценное время, Господин, от несносного юнца никакого прока… - Заткнис-с-сь, - презрительно прервал его наг, и тени взметнулись над ним, угрожающе нацеливаясь на дерзкого перевертыша. - Не с-с-смей мне лгать, с-с-старик, иначе я вырву твой лживый язык… я не нуждаюс-с-сь в с-с-советах… Оглушенный собственным бешено колотящимся сердцем, Ибо их даже не услышал. Он тупо продолжал смотреть вниз на длиннющий мощный хвост, сверкающую чешую и бритвенно-острые плавники, расшитый серебром и жемчугом пояс роскошных одежд, ничего не желая так сильно, как оказаться подальше отсюда - и только мельком заметил приблизившуюся когтистую ладонь. Король-колдун сжал его подбородок двумя пальцами, приподнимая его лицо - и тогда Ибо невольно поднял и взгляд, мгновенно цепенея и проваливаясь в черные бездны демонических глаз. Эти жуткие бездонные глаза словно излучали мрак. Но тьма не была мертвой - нет, напротив, она жила и бесконечно двигалась, завораживая, тлела алыми углями и протягивала свои жадные щупальца в самую душу юного волчонка, безжалостно вытаскивая на поверхность все его страхи и маленькие невинные тайны, оставляя его беззащитным и обнаженным перед ее всеведающим могуществом. Плененный змеиным взглядом короля-колдуна Ибо чувствовал, как истончаются его сила и воля, заменяясь обреченной покорностью, но не мог - да и как будто не хотел ничего с этим поделать. Вдобавок подавляющий запах альфы забил его ноздри, туманя остатки разума, притупляя даже безусловный защитный инстинкт - и он выгнул шею, подставляя уязвимое горло. - Да… - бархатистый вкрадчивый голос раздавался словно прямиком в его мозгу. - В тебе ес-с-сть потенциал… Крас-с-сивый… юный… вынос-с-с-ливый… так вкус-с-сно пахнеш-шь… Да, ты подходиш-ш-шь для моего замыс-с-сла… маленький милый волчонок, тебя-то я и ис-с-скал… - Отпусти его, ты, монстр! - раздался вдруг отчаянный писклявый крик. Что-то врезалось Ибо в бок, лишая равновесия и заставляя нага разжать пальцы, и юноша выпал из гипнотического транса, пошатываясь, судорожно хватая ртом воздух. Тонкие ручки Юнли тут же крепко обхватили его за талию, и девчушка уткнулась ему в грудь, горестно рыдая, пытаясь вслепую лягнуть слегка отпрянувшего от неожиданности великого и ужасного короля нагов. - Я не отдам его тебе, не отдам, понятно?! Ик! Бо-гэ мне самой нужен! Дома! Ик! - Что ты творишь, Юнли! - охваченный ужасом, Ван Фэнлан кинулся к ним, оттолкнув оказавшихся на пути нагов, и упал на колени, пытаясь оттащить не иначе как свихнувшуюся дочь и умолять морского владыку одновременно. - Господин, прошу, прошу, не серчайте, она глупая, глупый ребенок, она не понимает, что говорит! Юнли, хватит! Немедленно замолчи!! - ААААА!!! Мой братииииик!! Не отдаааам!!! Совсем по-человечески всплеснув нечеловеческими руками и откинув голову назад, король-колдун громко расхохотался. Его раскатистый грудной смех прокатился по площади словно глухой отдаленный гром, отражаясь от стен дворца и низкого неба, искренний и мрачный, искаженный и безжалостный, заставляя всех присутствующих сжаться от страха и замереть, завороженно следя за каждым его движением. Кажется, он получал искреннее удовольствие от происходящего. - Ах, что за прелес-с-стное дитя, - проговорил он в конце концов с хищной улыбкой. - Милый волчонок, какая с-с-славная у тебя защитница! Какая с-с-смелая… и безрас-с-судная… вот только с-с-совсем крош-шечная... хрупкая… я даже не замечу, ес-с-сли с-с-случайно с-с-сломаю ее. - Смилуйтесь, владыка! - в отчаянии заламывая руки, Ван Фэнлан пал ниц. - Молю, пощадите дитя неразумное! Она совсем еще щенок! Моя вина, моя, что я ее не научил! Пожалуйста, накажите меня, но не трогайте дочь! - С-с-старый волк с-совс-сем ос-с-слаб… ничтожен… Как ты будеш-шь с-с-служить мне, ес-с-сли с-с-своих щенков вос-с-спитать не с-с-состоянии?.. - Накажите меня, накажите недостойного, - словно мантру твердил Ван Фэнлан. - Но молю, пощадите детей. Усмешка владыки нагов буквально сочилась презрением. Оставив Ибо, его тени-щупальца взвились и опустились на спину пожилого перевертыша резким ударом хлыста. - Пош-ш-шел прочь, с-с-старик! Я с-с твоими щенками с-с-сам разберус-сь! - Юнли, - с трудом приходя в себя, дрожащими руками Ибо кое-как отцепил от себя истерично плачущую сестренку. - Успокойся, малышка, не надо. - Н-но, но! Бо-гэ-э! - задушено всхлипывая, она продолжала безутешно реветь. Ее плач, их распластанный в пыли, такой жалкий, растерявший последнюю гордость отец, разбивали Ибо сердце. По-новой раздавшийся свист демонической плети окрасил песок волчьей кровью. В горле встал колючий комок, мешающий дышать. - Замолчи, глупая, ты всех нас погубишь! - громко прошептал он, задыхаясь и с трудом глотая собственные слезы. Ненавидя себя, из последних сил он оттолкнул ее, заставляя попятиться и упасть. - Я больше не хочу играть с тобой, понятно?! Проваливай! - Т-ты врешь! - икая и задыхаясь, Юнли закусила собственный кулачок, глуша завывания и переводя полный отчаяния взгляд с него на истекающего кровью отца и обратно. - Все ты врешь! З-за этого мерзкого м-монстра тоже замуж н-не хочешь! - Закрой рот! - вне себя от ужаса, Ибо метнулся между ней, отцом и вновь заносящим хлыст королем нагов, закрывая родных своим телом. - Конечно хочу! Куда ты лезешь, сопливая малявка?! Какая же ты глупая! Господин выбрал меня, это честь! Я больше не дружу с тобой, знать тебя не хочу! Забирай старика и катитесь обратно на свою дурацкую гору! Ошарашенно глядя на него, Юнли судорожно икнула. Ибо ждал, что на его спину вот-вот опустится удар хлыста, но как ни странно, король-колдун бездействовал, хоть и не скрывал своего раздражения. Напуганный народ тихо шептался, а оставшиеся кандидаты - меньше десятка - сбились в кучку, боясь лишний раз пошевелиться. Несколько мгновений вокруг царила звенящая от напряжения тишина. Дрожа от раздирающих его эмоций и перенапряжения, Ибо медленно развернулся к владыке нагов, и, не смея вновь встречаться с ним взглядом, опустился на колени. Потом, секунду подумав, склонился еще ниже, почти касаясь лбом земли, демонстрируя максимальную покорность. - Ваше Величество… - едва слышно начал он, не зная толком, что собирается сказать. За его спиной послышался болезненный стон и шебуршание. Ибо всей душой надеялся, что отец оправится и будет в порядке. И Юнли… Отважная, добрая, его любимая глупенькая малышка. Когда-нибудь, она поймет, что они всего лишь пытались ее защитить. - Мой господин… простите за это… я… Свистящее шипение, переходящее в смешки, прервало его невнятное бормотание. Казалось невероятным, но король-наг снова смеялся. Звук был пронзительным и жутким до мурашек. - О, маленький волчонок, ты дейс-с-ствительно дос-с-стоин моего внимания! Ты готов пожертвовать с-с-собой, чтобы с-с-спас-с-сти с с-свою с-с-семью. Очень интерес-с-сно. Мне по душ-ше твой нрав. Ты будешь моей невес-с-стой… Но с-с-служи верно и не с-с-смей мне перечить, ис-с-сполняй мою волю, какой бы она ни была, не то я вырежу вес-с-сь твой жалкий род до пос-с-следнего щенка. - Я готов на все, что угодно, владыка, за спасение для моего народа, - прошептал Ибо, глотая предательские слезы и борясь с подступающей тошнотой. Сама идея пресмыкаться перед ползучим гадом, убийцей, узурпатором, была ему отвратительна, но любовь к своим близким и желание защитить перевертышей превалировали над всем. - Делайте со мной все, что пожелаете. - Я с-с-сделаю, волчонок. У меня больш-ш-шие планы… - приблизившись, король-колдун властно сжал пальцы на его загривке, и острые черные когти больно впились в нежную кожу по краям от местечка для будущей метки. Ибо снова содрогнулся, но заставил себя оставаться неподвижным и дышать ровно. Пора было привыкать к этому кошмару. Его жертва не будет иметь смысла, если он умрет от омерзения и ненависти в течении брачной ночи. - Убирайтес-с-сь, все прочь. С-с-сегодня вам повезло. Я выбрал с-с-свою невес-с-сту, - окинув остатки трясущихся перевертышей скучающим взором, владыка морей не церемонясь отпихнул безвольное тело Ибо в руки своих слуг, будто потеряв к нему всякий интерес, и отвернулся, стремительно возвращаясь во дворец. Подхватив юношу под руки, стражи потащили его следом за своим королем. Обернувшись на высоких ступенях дворца Солнечного Бриза, который, судя по всему, вот-вот должен был превратиться в дворец Скользкой Чешуи или еще что-нибудь такое же нелицеприятное, Ибо в последний раз окинул больным взглядом бывший когда-то цветущим и вольным Линьчжэнь, ныне порабощенный и тонущий во мраке, и вздымающуюся к облакам родную гору, такую близкую и такую недоступную. Ему казалось, он слышит доносящуюся с вершины песню волков. Ему хотелось завыть в ответ. Его отец и Юнли все еще стояли внизу, у подножия лестницы, с беспомощным отчаянием глядя ему вслед из-за перекрестья алебард, которым наги-стражи преграждали им путь. Ибо не мог поверить, что это происходит с ним. Что он больше не вернется домой. Не обнимет маму и сестренку, не будет бегать с братьями наперегонки по широкому склону или гоняться за белками, не уткнется носом в пушистые бока родичей, сворачиваясь калачиком в их уютном логове, не будет танцевать вокруг костра и петь на Луну, и никто не почешет его за ушком. Огромные двери дворца захлопнулись, навсегда отрезая его от прежней жизни. Более нет свободы, нет надежды на спасение, нет наивных детских мечт о любви, духовном родстве и незамысловатом семейном счастье. Теперь его судьба принадлежит королю-колдуну, и он не посмеет ослушаться, каждую секунду своего существования осознавая тяжесть возлегшего на него бремени - на его плечах держалось будущее всего острова и тысяч его обитателей.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Наги заперли его на вершине самой высокой башни замка, словно трофейную принцессу из скучной старой сказки, и оставили одного почти на сутки. Тоскуя и терзаясь разными предчувствиями, одно ужасней другого, Ибо почти все время пялился в окно, и лишь усыпавшие берег рыбаки и их маленькие лодки приносили ему хоть какое-то утешение. По крайней мере, у жителей Хайнаня, и у его родной стаи, снова была еда. Болезнетворный мрак как будто рассеялся тоже - не до конца, но достаточно, чтобы бледные и робкие солнечные лучи смогли пробиться сквозь плотные тучи, и увядшая было буйная тропическая растительность опять стала выглядеть как ей положено - живой и зеленой. У нагов пища была такая же отвратительная, как и все остальное. Какие-то склизкие водоросли и костлявая сырая рыба, непонятные вяжущие на зубах безвкусные моллюски. У Ибо от этого всего мучительно болел живот. Вечером его стошнило. Ночью он занимался тем, чем и положено было заниматься одинокому, несчастному волчонку - он выл на луну. Стоящие под его дверьми стражи вскоре не выдержали, и с раздраженным “это что, теперь вс-с-сегда так будет?!” уползли куда-то вниз, даже не заперев дверь - хотя, какой в этом смысл, если Ибо все равно не сбежит, осознавая свою ответственность. Под утро он уснул, забившись в самый дальний угол, за шкафом, свернувшись жалостным облезлым клубочком. Из шкафа до сих пор пахло людьми. Это было не то, чтобы приятно - но лучше, чем скользкие морские гады. Чего он точно не ожидал, так это проснуться от того, что кто-то тянет его за хвост и трогает за нос, и неожиданно аппетитного аромата. У него мгновенно слюнки потекли. - Прос-с-сыпайс-ся, волчонок, - прошелестел уже знакомый, до глубины души ненавистный голос. - Какой ты мягенький и хорош-ш-енький, - другой, женский. - Так бы и с-с-съела… Испуганно вскинувшись спросонья, Ибо попятился и оскалился, прижимая ушки к голове. Над ним склонилась незнакомая, усмехающаяся нагиня. - Ну-ну, не бойс-с-ся… я пош-ш-шутила… Владыка пос-с-слал тебе фруктов и мяс-с-са, разве не хочеш-шь? Осознав обстановку и вернув себе самообладание, Ибо опасливо перевел взгляд за ее спину, где король-колдун вольготно устроился, разложившись полукольцами. Его массивная змеиная часть не помещалась на узкой постели, свешиваясь по сторонам, и каким-то образом это придавало ему еще больше солидности. - Иди с-с-сюда, - он требовательно протянул к Ибо руку, с зажатым в пальцах кусочком вареного мяса. - С-с-слуги с-с-казали, тебе не подходит наш-ша еда… с-со временем, ты привыкнешь-шь. Но пока, я велел принес-с-ти другую, как для людей. Подойди и поеш-шь. Потом я хочу тебя ос-с-смотреть, ты выглядиш-шь нездорово. “Так бывает, когда долго держишь кого-то в страхе и моришь голодом”, - подумал Ибо, но, не смея противиться приказу, понуро заковылял навстречу владыке морей. Его мягкая пушистая шерстка скаталась и потускнела за время владычества нагов, лезла клочьями, и с учетом всех обстоятельств он сомневался, что в ближайшее время это изменится. Последнее, чего он хотел, это есть из рук у причины всех своих бед, но не то, чтобы у него был выбор. Обнюхав предлагаемый кусочек, Ибо осторожно забрал его зубами, стараясь не касаться острых черных когтей. После месяцев впроголодь обычное вареное мясо ощущалось божественно. Не успел он толком прожевать, как король-колдун протянул ему еще. На этот раз, на раскрытой ладони, так что у Ибо не осталось вариантов, кроме как тыкаться в нее и стараться подцепить кусочек языком. - Меня бес-с-спокоит твое нес-с-счастье. Вериш-шь или нет, но я заинтес-с-сован в твоём благополучии. Ты нужен мне с-с-сильным и здоровым. Иначе ничего не получитс-с-ся. - Не рас-с-страивай владыку, - шипела нагиня, - куш-ш-шай и поправляйс-ся. Ос-с-сталось с-с-совсем недолго, ты должен подготовитьс-с-ся… Ибо вынужден был повиноваться. Пытаясь лишний раз не задевать шершавую, покрытую мелкими чешуйками кожу, и не обращать внимания на щекочущий нос агрессивный запах альфы, он аккуратно ел с руки короля-колдуна до тех пор, пока мясо не закончилось - до обидного быстро. Скормив ему последний кусочек, наг неторопливо беседовал со своей слугой, и не дождавшись от него дальнейшего внимания, Ибо самовольно сунул нос в корзинку с фруктами - он не наелся, и это ведь тоже ему принесли, так?.. Выцепив яблочко, он устроился на полу. Звериные челюсти для этого не очень подходили, но… - Перес-с-стань с-с-слюнявить, - спустя всего несколько секунд, сильная рука схватила его за загривок и встряхнула, приподнимая над полом - так, что лапки от неожиданности задрожали. Владыка нагов недовольно цыкнул, наблюдая, как щенок непроизвольно продолжает облизываться, и брезгливо отпихнул его от себя. - Ты же не с-с-винья, выворачивай ш-шкуру и еш-шь нормально. Тебе нужно с-с-соответс-с-ствовать… Поругав его еще немного, но, видимо, не получив от волчонка желаемой реакции, король-колдун взял его мордочку в свою ладонь, пристально осмотрел, покрутил туда-сюда, словно сомнительного качества товар на рынке - даже в зубы заглянул! - и коротко обронил: - Превращайс-с-ся. Тихо вздохнув, щенок попятился было за ширму, но властный голос снова одернул его. - С-с-стоять. Я с-с-сказал, превращайс-с-ся здес-с-сь. На мгновение Ибо замер, не веря своим ушам. Покосился на короля-колдуна, не поднимая глаз выше его затянутой в шелка груди, затем на нагиню-служанку, которая стояла прямо рядом с лавкой, где осталась одежда юноши, но не делала попыток передать ее ему. - Не зас-с-ставляй меня ждать! Сгорая от неловкости и унижения, Ибо нерешительно потоптался на месте, но деваться было некуда - и принял свой человеческий облик, зажмуриваясь и стыдливо прикрываясь руками. Под холодными, оценивающими взглядами нагов его обнаженная кожа немедленно покрылась мурашками. С недовольным тяжелым вздохом, король-колдун грациозно расправил свое длинное змеиное тело и плавно соскользнул с постели, приближаясь к Ибо. Нарочито медленно, заставляя и без того напуганного омегу нервничать все сильнее и сильнее с каждым мгновением, альфа-наг хищнически прополз вокруг, нависая сверху, обвивая его своим хвостом, клубящимися тенями, и окутывая тяжелым, подавляющим запахом, от которого у юноши слабели колени. Хуже всего, что даже в такой концентрации аромат не был неприятным - заполняя легкие, он одновременно щекотал и успокаивал истерзанные нервы Ибо, вызывая в нем странное неуместное желание упасть и по-щенячьи, как следует изваляться в источнике этого запаха, чтобы пропитаться им. Король-колдун пах мускусом, надвигающейся тропической грозой и остывающим после раскаленного дня песком. Его хвост был теплым, совсем не склизким, жесткая и острая на вид чешуя - удивительно гладкой, а демонические тени-щупальца, по-осьминожьи обвившие трепещущее тело Ибо, не причиняли ему боли - хотя, безусловно, могли бы. Это едва ли что-то меняло для юного волчонка - потому что его моральными страданиями владыка нагов явно наслаждался. - Какая безвкус-с-сица… - цепкие когтистые пальцы собрали украшенные разноцветными лентами волосы омеги в горсти и чувствительно дернули, оттягивая его голову назад и заставляя обнажить шею. - Чжайс-с-син, ты должна привес-с-сти его в дос-с-стойный вид… Узкий раздвоенный язык внезапно дотронулся уха Ибо, затем горла и феромонной железы, словно огнем лизнул, а гибкий кончик хвоста скользнул вверх по бедру и бесцеремонно вклинился между ног, трогая там, где прежде волчонка никто не касался. Безуспешно пытаясь свести ноги и спасти остатки своей замаранной чести, Ибо отчаянно заскулил, умирая от стыда. В шипении владыки морей слышалась неприкрыто-самодовольная глумливая усмешка. - С-с-сладкий… непорочный… такой крас-с-сивый… идеальный с-с-сос-с-суд для моего с-с-семени, - тени и толстые кольца хвоста сжались сильнее, приподнимая его над полом, угрожая раздавить хрупкие кости, и юноша до боли закусил губы, чувствуя себя до ужаса слабым и беззащитным перед этим могущественным существом. С насмешливым фырканьем, король-колдун выпустил его волосы и провел ладонью вниз по спине, вдоль выступающих позвонков, слегка царапая острыми когтями, вынуждая его задрожать сильнее и выгнуться в тщетной попытке избежать нежеланного прикосновения. - Не с-с-смей! - Раздраженно шипя, неуловимо-скользящим движением король-колдун переместился так, чтобы оказаться лицом к лицу со своей избранной жертвой. - Пос-с-смотри на меня, - приказал он, и этому гипнотически-властному голосу было невозможно сопротивляться - плотно зажмуренные глаза Ибо послушно распахнулись прежде, чем он успел это осознать. Мутная пелена слез слегка размывала облик владыки, но ничуть не умаляла ошеломляющего эффекта его пылающего тьмой демонического взгляда. Он был подобен бездонному колодцу, затягивающему и поглощающему все вокруг. Как и в первый раз, Ибо мгновенно ухнул в зияющие бездны, безнадежно теряя себя в живой черноте и даже не успевая испугаться этому. - Рас-с-слабьс-с-ся, волчонок. С-с-спи… Ты навс-с-сегда, вес-с-сь мой… Я о тебе позабочус-с-сь… Шум в ушах вытеснил из головы все мысли, оставляя только сонную безмятежную пустоту. Сознание помутнело и он покорно обмяк, словно со стороны безучастно наблюдая, как король-колдун ещё выше приподнимает над полом его безвольное тело и жадно ощупывает, сжимает и гладит, не оставляя ни сантиметра кожи неисследованным. - Чжайс-с-син, - словно издалека прошелестел чарующий голос, - с-с-сегодня я хочу видеть этот прекрас-с-сный цветочек на моем с-с-столе. - Будет с-с-сделано, Владыка.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Ван Ибо спал и видел странный сон. Его тело было тяжелым и непослушным, но гибким, будто тряпичным, и трое нагинь играли с ним, как с куклой, таская за собой, передавая друг другу, по-разному сгибая его руки и ноги, смеясь и укладывая в разные позы. Они тщательно мыли его в бадье, дважды сменив воду, долго расчесывали ему волосы, умасливая их, и экспериментируя с прическами, вплетали в косы нити жемчуга; они уложили его на постель и с помощью странной липкой пасты удалили все “лишние” волоски с его тела, не оставив ни одной тонкой бесцветной пушинки (это было, мягко говоря, неприятно - когда нагини добрались до самых нежных местечек, ему хотелось кричать, но он, что та немая кукла, не мог выдавить из себя ни звука); они расписали его лицо, шею, плечи и конечности различными узорами и иероглифами, а затем перенесли его в большую залу и оставили на столе; они украсили его тело роскошными цветами и сочными листьями, поверх которых вычурно разложили свою экзотическую еду: сырую рыбу, загадочные рисово-водорослевые рулетики, диковинные глубоководные морепродукты. Кукла-Ибо неподвижно лежал и сквозь щелочки стекляшек-глаз то пялился в потолок, в середине которого было большое окно и откуда в залу, прямо на него, падали странно-холодные лучи, то просто опускал веки и тогда весь мир будто исчезал, растворялся в мерном шуме прибоя и негромких шелестящих голосов. Все, происходящее во сне, было таким странным и абсурдным, нелепым и непонятным, что он даже не думал о том, что его, наверное, собираются сожрать. Он вообще ни о чем не думал. Он будто плыл, лежа на спине, умиротворенно покачиваясь на спокойных волнах, слушая, как живет море, не обращая внимания на иногда задевающих его мелких рыбешек (некоторые из них походили на палочки для еды, тонкие, длинные и твердые, но мало ли в море причудливых созданий?), и даже на оплетающие его бедра водоросли и медуз. Периодически по его коже щекотно стекали прохладные соленые капли, которые жадно ловили горячие раздвоенные языки (языки?.. Откуда в воде… змеиные языки… так странно…), а гибкие скользкие щупальца настойчиво ласкали его между ног, пока внизу живота не растекся жидкий огонь, пульсирующий и требовательный, вызывая желание ерзать и хныкать, прямо как во время течки. Но Ибо лежал неподвижно и видел странный сон. “Хоть вес-с-сь мир обыщ-щите, вы не найдете приправы более изыс-с-сканной, чем выделяемые девственной омегой с-с-сладко-с-с-соленые с-с-соки” “С ваш-шего позволения, гос-с-сударь… мне больше по вкус-с-су человечес-с-ские женщины” “Не нравитс-с-ся - не еш-шь! Пош-ш-шел вон из-за моего стола!” Потом сон закончился, и осталась только кромешная вязкая тьма.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Ван Ибо приходил в себя медленно, будто постепенно всплывал к поверхности из-под удушающей толщи воды, с трудом осознавая, где верх, а где низ, и весьма неуверенно чувствуя границы своего тела. Голова была тяжелой, словно накануне он переел забродивших яблок, а потом его, в придачу, чем-то от души огрели по затылку. Он лежал на кровати в странной позе - рука затекла, и мучительно заколола тысячей иголок, когда Ибо пошевелился и выпрямил ее. - Очнулс-с-ся? - раздался над ухом скрежещущий высокий голос. - Вс-с-ставай, пора привес-с-сти тебя в порядок. Осоловело моргая и встряхивая головой, в надежде вернуть адекватное восприятие реальности, с тихим стоном Ибо медленно сел на постели, откинул одеяло, свесил ноги, и нахмурился, глядя на украсившие бедра странные следы и ощущая тянущий дискомфорт в промежности. - Что со мной случилось?.. - машинально спросил он, пытаясь разобраться в ощущениях и обрывистых, путаных воспоминаниях, - вы… что-то сделали?.. - и тут же испуганно захлопнул себе рот - ему ведь так не дали позволения говорить. Однако, нетерпеливо нависающая над ним нагиня, кажется, не требовала к себе особого отношения. - Ничего, - слегка приподняв брови, она равнодушно пожала плечами. - Тебе показалос-с-сь. Давай, поднимайс-с-ся. Я Чжайс-с-син, мое дело - привес-с-сти тебя, деревенщ-щину, в дос-с-стойный величия гос-с-сподина вид. Неловко кутаясь в одеяло, Ибо поднялся на нетвердые ноги. На языке вертелась примерно тысяча вопросов, но, неуверенный в том, что способен распознать границы яви и сна, он выбрал самый бесполезный из них: - А где моя одежда?.. Нагиня издала пренебрежительный звук, в котором смешались фырканье, хмыканье, и характерное шипение. - Гос-с-сподин приказал ее выш-швырнуть. Что я и с-с-сделала. Эти лохмотья тебе больш-ше не понадобятс-ся. Раньше, Ибо мог бы и оскорбиться на “лохмотья”, которые были чуть ли не лучшим его нарядом, но в масштабе всей ситуации… такие мелочи больше не имели никакого значения. Ничего не имело значения, кроме благополучия его близких и будущего Хайнаня. Омега старался не думать о необычном, слегка болезненно тянущем ощущении у себя между ног. Или странном сне, который оставил на его коже следы краски и прозрачную, попахивающую рыбой и экзотической смесью соусов пленку. Это. Не имело. Значения. Пока его семья жива, пока малышка Юнли может кушать досыта и смеяться, он вытерпит все, что король-колдун собирается с ним сделать. Нагиня беспардонно сдернула с него одеяло и практически затолкала в наполненную теплой водой бадью, вызывая стойкое чувство дежавю. Отогнав лишние мысли и заставляя себя вернуться в настоящий момент, Ибо неприятно поразился тому, как несправедливо сильны были все наги. Длинные хвосты, на которых они стояли, и так делали их гораздо выше среднего человеческого роста, а то, с какой легкостью они могли преодолевать физическое сопротивление других существ, было просто-напросто нечестно. У юноши могли бы появиться весьма серьезные вопросы к матушке-природе, если бы он не сомневался, что она имеет к нагам хоть какое-то отношение. Эти твари, уж скорее, были порождением Диюя. Чжайсин явно было плевать на его попытки хоть как-то влиять на ситуацию - сначала она силой окунула его голову под воду, едва не позволив ему захлебнуться, потом скрупулезно вымыла, что-то трескуче ворча себе под нос. В процессе Ибо даже почти перестал стесняться своей наготы, потому что змеице, совершенно очевидно, было глубоко безразлично. Он воспользовался этим временем, чтобы рассмотреть представительницу морского народа поближе. Она была намного миниатюрнее, чем король-колдун. Банального светло-желтого цвета хвост был заметно тоньше и короче, а плавники на нем - куда более мелкими и слабыми даже на вид. Постепенно истончаясь, и становясь кожей, чешуйки доходили до ее груди, только символически прикрытой переливающейся полупрозрачной тканью и многоярусным ожерельем из разноцветных ракушек, а затем сбегали вниз по шее и внешней стороне рук к запястьям. Ее крючковатые пальцы венчали такие же острые черные когти, но несмотря на откровенно небрежное отношение к Ибо, она как-то умудрилась ни разу его не поцарапать. Ее лицо… оно было одновременно красивым и никаким. Омега затруднялся дать ему какую-то определенную характеристику. Черты были правильными, тонкими, объективно красивыми, но абсолютно не запоминались - в чем он только убедился, когда к ним присоединилась еще одна служанка, принесшая необходимые вещи, и он не смог найти между ней и Чжайсин существенных отличий, не считая цвета змеиного хвоста. У новой служанки он был тускло-фиолетовый - что тот, что другой, не чета завораживающим переливам могучего хвоста их господина. С необъяснимым двойственным чувством Ибо вдруг осознал, что до сих пор толком не видел лица своего будущего супруга. Он, вроде как, смотрел на него издалека - и в памяти оно осталось таким же далеким и смутным, клишированным набором змеино-королевских черт. Постепенно, смиряющийся со своим положением юноша впал в подобие сомнамбулического транса, пока нагини вились вокруг него, моя, вытирая, расчесывая, заплетая волосы и одевая его в свои причудливые одежды. Это снова походило на сон, на сон внутри сна… Он встрепенулся только тогда, когда Чжайсин критически осмотрела его и громко сказала “ну вот, так с-с-сойдет”, а потом подтолкнула по направлению к выходу из комнаты. Ибо посмотрел вниз, оглядывая себя, и нерешительно замялся. - А… можно мне сначала… ну, одеться?.. Переглянувшись, женщины скрипуче рассмеялись. - Ты одет, маленький волчонок, - в конце концов сказала ему новая служанка, не скрывая острозубой ухмылки. - Теперь ты можеш-шь нос-с-сить только то, что пожалует тебе Владыка. Не забывай выражать благодарнос-с-сть. Представив, что в таком виде ему нужно выйти из комнаты, Ибо побледнел от шока, и одновременно почувствовал, как начинают гореть щеки. Это… он был хорошим мальчиком, но несколько раз ему случайно доводилось видеть проституток - так вот, по сравнению с ним сейчас, портовые жрицы любви выглядели образцом скромности и целомудрия. Светлые полупрозрачные полоски диковинной ткани плотно опоясывали его талию, перемешиваясь с нитями жемчуга свободно обвивали плечи и руки до локтя, оставляя полностью открытую спину и наполовину открытой грудь - но это бы было еще ничего, терпимо, если бы у этой конструкции была хоть нормальная юбка. Но от пояса вниз ниспадали точно такие же узкие полосы, едва прикрывая пах и во всей красе демонстрируя его стройные ноги и бедра при каждом шаге или самом легчайшем дуновении ветра. Более того, полосы ткани на “юбке” были теми же, что струились по его предплечьям, крепясь на тяжелые браслеты на запястьях, и стоило Ибо шевельнуть руками, как вся эта красота тоже приподнималась вверх, оставляя его практически обнаженным. Нет, он, конечно, понимал, что у нагов не было ни стыда, ни совести, а ниже пояса был только гладкий змеиный хвост да плавники, но у него-то!.. Служанки короля-колдуна только визгливо смеялись над его ужасом. В тот день, преклоняя колени перед троном Владыки, чувствуя на себе тяжелые плотоядные взгляды всего двора и едва дыша от охватившего его невыносимого стыда, он еще не знал, что скоро ему предстоит привыкнуть ко многому - и чрезмерно откровенные одежды, и чувственно-абсурдные сны, после которых он просыпался тяжело, как с похмелья, будут лишь незначительно малой частью его новой невольничьей жизни.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Король-колдун явно преследовал какую-то определенную цель, когда делал то, что делал, но Ибо никак не мог понять, какую именно. Юный волчонок ждал по отношению к себе равнодушной жестокости и даже откровенного насилия, а получал.. это, чем бы оно ни было. Каждый день, без исключения, Владыка звал его к себе, чтобы вместе принять пищу. Это означало, что каждое утро и каждый вечер Ибо сидит у его ног, как верная собака, только будучи завернутым в шелка и драгоценности человеком, и периодически получает возможность съесть лакомые кусочки с великодушно протянутой ему ладони. Это были действительно вкусные и сытные кусочки. Если не вовремя оголодавший юный волчонок и получал какую-то еду в отсутствие своего повелителя, она была почти несъедобной: неподходящей его организму, до омерзения похожая на склизкие акульи объедки, то пресные, то невозможно пересоленные. Каждый день Ибо поневоле глотал минимум десяток странных, якобы лечебных настоек - они почти заменили ему воду. Некоторые из них делали его гиперактивным и взбудораженным, другие - апатичным и сонным, третьи - вызывали непристойный влажный жар внизу живота, какой прежде он испытывал лишь во время течки. Иногда настойки перемежались комками таинственных склизких водорослей, от которых кружилась голова - и те, и другие, исправно давала ему лекарка нагов, Синь Чжилэй. Если он не хотел их пить, она вливала их ему в рот, насильно разжимая челюсти. Он быстро запомнил ее поэтому, и еще потому, что она носила в своих волосах чучело птицы вместо головного убора. И следовала за ним почти неотступно, вместе с Чжайсин, которой поручили за ним присматривать. Синь Чжилэй, вопреки своей эксцентричной внешности, была незаменимым орудием короля-колдуна. Она подавляла Ибо своим присутствием, подчиняла его волю и заставляла выполнять все приказы Владыки. Ее зелья и настойки, с их необычными эффектами, лишали Ибо последней иллюзии контроля над собственным телом и мыслями. Чжайсин, с другой стороны, была его постоянной компаньонкой и наблюдателем. Она следила за каждым его движением, каждым высказыванием - наверное, чтобы доложить Владыке о его поступках. Быть постоянно под ее пристальным взглядом было как проживать в золотой клетке, лишенной свободы и частной жизни. А еще, король-колдун периодически приподнимал его голову за подбородок и приказывал подолгу смотреть себе в глаза. И постепенно, пугающе-бездонная гипнотическая чернота перестала быть единственным, что Ибо в них видел. Странно, но то, что он начал различать в них эмоциональный отклик на свои действия, на себя, пугало его не меньше, чем уже привычное падение в бездну и последующие провалы в памяти. А через несколько дней подобной практики, Владыка нагов ослабил контроль и даже позволил ему рассмотреть свое лицо - потрясающе, невероятно красивое, до замирания сердца - словно сами боги отточили эти острые скулы и четкую линию челюсти, волевой подбородок, благородный нос, идеальный изгиб насмешливых губ и четкий росчерк смоляных бровей. Определенно запоминающееся - это лицо словно отпечаталось на внутренней стороне его закрытых век. Но что самое странное: король-колдун с ним разговаривал. Действительно разговаривал, слушая сбивчивые неказистые ответы, а не только произносил угрожающие монологи. Слева, под его нижней губой темной каплей застыла маленькая родинка - поразительно человеческая деталь в его абсолютно нечеловечески совершенном облике. Боясь лишний раз смотреть ему в глаза, омега обычно смотрел на нее. Эти губы снились ему каждую ночь. Владыка нагов запомнил, что Ибо любит зеленый цвет, и прислал ему новое платье, переливающееся всеми оттенками изумруда, и украшения из чистейшего нефрита, за которые многие нечестивые люди готовы были бы убить. Он принял к сведению, что волчонок привык много бегать и играть на свежем воздухе, и в тот же день Ибо получил возможность сколько угодно гулять в королевском саду, куда специально для него запустили мышей и бабочек, чтобы было, за кем гоняться. Он запретил своим стражам на него замахиваться, и теперь, конвоируя Ибо в отведенные ему покои, те вели себя до нелепости уважительно. Грозный, непостижимо величавый король-колдун чесал его за ушками и гладил ему животик, когда хотел похвалить за послушание и соответствие своим ожиданиям, и отвешивал хлесткие, сногсшибающие пощечины, если Ибо делал что-то не так. Вот только омега не всегда понимал, какие его действия вызывают ту или иную реакцию его повелителя - и в итоге, он будто постоянно ходил по острию ножа, шатаясь из крайности в крайность, от ласки и довольного шепота “хорош-ший мальчик” до болезненных ударов свитой из теней плети и ядовито брошенных сквозь зубы угроз вырезать весь его род. Время шло, и Ибо чувствовал, как становится нервным и дерганным, всегда находясь на грани срыва, путаясь меж противоречивых сигналов и непредсказуемых реакций. Он не мог найти закономерности и логики в действиях Владыки, что с каждым новым рассветом еще больше усиливало его тревогу. Утром тому нравилась его улыбка - вечером он шипел “прекрати зубос-с-скалить” и грубо отшвыривал его прочь. Чувство утраты контроля над собой стало ощущаться чуть ли не благословением, снимая с него груз ответственности за свое поведение. Жаль, что последующие постоянные провалы в памяти только создавали еще больше хаоса в его голове. Он начал сомневаться в своей способности адекватно интерпретировать свою новую реальность.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
День, когда Ибо велели покинуть отведенные ему покои и пойти на пристань, стал переломным. - Мы… куда-то плывем?.. - неуверенно спросил он, тоскливо оглядываясь на вновь оживший Линьчжэнь и возвышающуюся так далеко и так близко родную гору - каждую ночь он слышал доносящуюся оттуда горестную песнь волков, своего племени, безутешно скорбящего о своей величайшей жертве. - Эта земля ис-с-счерпала с-с-свой потенциал, - задумчиво ответил король-колдун и усмехнулся краем своего совершенного рта, одаряя юношу многозначительным темным взглядом. Ибо не понимал ни одного из его значений, съеживаясь на всякий случай, готовый к удару, когда щупальце-тень коснулось его колена и обвилось вокруг. - В ночь восхода Кровавой Луны моя с-с-славная невес-с-ста станет моим с-с-супругом. Мы с-сочетаемс-ся браком в ос-с-собом мес-с-сте. Ибо был достаточно наивным, чтобы робко уточнить: - Владыка, а разве мы не позовем на свадьбу мою семью? Король-колдун снисходительно улыбнулся ему с убийственно-нежным презрением, насмешливо выгибая идеальную бровь. - Забудь о с-с-слабых и недос-с-стойных. Для них в наш-ш-шей жизни нет мес-с-ста. Ван Ибо с трудом сглотнул вставший в горле тугой комок. Эти слова причиняли боль - он был частью благородной семьи, он был сыном чуть ли не самого сильного вождя среди всех кланов!.. Но он не смел возражать - он также был всего лишь игрушкой в руках своего будущего мужа, беспрекословной, бесправной. Где-то внутри еще тлела надежда, страстное желание восстать, сопротивляться, отомстить за все несчастья, что наги принесли на его родную землю - но с каждый прошедшим днем все его чаяния неизбежно таяли и медленно погибали, как выброшенные на сушу медузы, пока от них не осталась только мертвая, прозрачная и бессмысленная оболочка. Силы всего острова не могли противостоять королю-колдуну. Глупо даже помыслить, что смог бы он один. - Забирайс-с-ся, - через плечо бросил ему владыка. - Держис-с-сь крепко. В следующую секунду, вслед за своей многочисленной свитой он скрылся в пучине соленых вод - ни звука, ни всплеска - а затем на поверхности показался причудливый, шипастый спинной гребень исполинского морского змея. Ибо только что понял, что на пристани не пришвартовано ни корабля, ни даже самой захудалой лодки. Чжайсин нетерпеливо подтолкнула его в спину. - Пора, волчонок, - сказала она мечтательно, не отрывая невыразительных змеино-желтых глаз от туманного горизонта. - Уже с-с-скоро, тебя ждет с-с-совсем иная жизнь. Ван Ибо не хотел ее. Не хотел никакой новой жизни, замужества и выедающего изнутри одиночества среди общества омерзительных чудовищ. Они уже забрали у него все, и хотели забрать даже иллюзию близости к прошлому, причастности к жизни острова; даже вид подпирающей облака милой сердцу горы, приносящий какое-никакое утешение. Глотая жгучие слезы и давя рвущийся из горла крик, мысленно прощаясь с родными, он шагнул в объятия прохладной темной воды. Затем не без труда устроился промеж острых шипов, стараясь не думать о том, что за отвратительная громадина извивается под поверхностью волн. От одного лишь предположения об истинных размерах и облике короля-колдуна его кидало в дрожь. - Ес-с-сли ты отпустиш-шь руки и реш-шиш-шь утонуть, твоя с-с-семья пойдет на корм рыбам, - ласково напомнила ему Синь Чжилэй, прежде чем нырнуть вслед за Владыкой. Старательно выравнивая срывающееся от сдерживаемых рыданий дыхание, Ибо что есть сил вцепился в первый попавшийся под руки костяной нарост. Потом для него все свелось к многочасовой неподвижности, что была сродни пытке: в лицо летели алмазные брызги и ледяной ветер, он мигом закоченел, его бедра и руки онемели от усилий удержаться на нестабильной скользкой поверхности, и он в кровь изрезал пальцы об острые края чешуек, а соленая вода нестерпимым жжением разъедала многочисленные мелкие ранки. Когда день начинал клониться к закату, они с разгону влетели в грозовую бурю. Совсем скоро Ибо окончательно потерялся во времени и пространстве, цепенея от страха и усталости, только слабо вздрагивая всем телом от каждой вспышки молнии и громового раската; задерживая дыхание каждый раз, как их захлестывала огромная штормовая волна. Внезапно выросшая среди бескрайних морских просторов неприступная мрачная скала кидала на разбивающиеся о ее отвесные уступы волны зловещую тень; и несмотря на это, казалась настоящим спасением - он бы многое отдал ради возможности вновь ступить на твердую землю. Исполинский змей замедлился, а затем будто в миг растворился в холоде иссиня-сизых вод, неумолимо выскальзывая из судорожной хватки юноши и оставляя его беспомощно барахтаться в бурном прибое, вот-вот готового подкинуть его на гребне волны и размозжить о скалу. Но про него не забыли. Спустя несколько мгновений вокруг талии обвилась сильная рука, надежно прижимая его к могучему гибкому телу и в следующий раз Ибо осознал себя, когда судорожно кашлял, крупно дрожа, и отплевывал горько-соленую воду на черный песок. Король-колдун дал ему время успокоиться. Он даже сочувственно цыкнул и погладил его по голове, аккуратно перебирая мокрые спутанные пряди. Затем для Ибо пришло время окончательно и бесповоротно столкнуться с его новой реальностью. - Добро пожаловать домой, волчонок, - идеальные губы искривились в усмешке, а холеная длиннопалая ладонь обхватила Ибо под челюстью и заставила поднять голову. Непроизвольно, он изумленно ахнул при виде бесконечно уходящих ввысь мириадов холодных огней, ажурных арок и подвесных мостов - в глубинах неприступной твердыни был высечен самый грандиозный дворец, который юноша когда-либо видел, роскошный и излучающий мистическую ауру за гранью его понимания. Наблюдая за ним, король-колдун выглядел удовлетворенным и самодовольным. - Это свящ-щенная обитель нагов и колыбель наш-шей цивилизации. Волчонок, добро пожаловать в Трон Приливов.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Ибо окружили лишь безграничная водная гладь и голый твердый камень. Первое впечатление было неоднозначным: хоть он и оказался здесь не по своей воле, оторванным от дома и до ужаса одиноким, но Трон Приливов был монументальным и величественным сооружением за гранью воображения - и это волей-неволей производило глубокое впечатление. Разноцветные причудливые кораллы и невиданные яркие водоросли украшали дворец наравне с громадными статуями великих королей прошлого, фресками, трофеями, лепными фигурами фантастических тварей, и другими предметами искусства; бесчисленные пещеры и извилистые ходы, рельефные потолки и стены, все мерцало нежным сине-зеленым, а иногда и фиолетово-розовым светом, который придавал дворцу по-настоящему волшебный, неземной вид. Низвергаясь с вершин, бурные водопады и тонкие ручейки впивались в бездонные глубины - ту часть дворца, что волчонку была физически недоступна, и, видя исходящее оттуда свечение и замечая, как шныряют в глубине его обитатели, он, как ни крути, чувствовал свойственное его натуре живое любопытство. Поначалу, после того, как он преодолел страх, ему было интересно. Но не прошло и суток, как им завладела пронзительная, выедающая его изнутри тоска. Он дико скучал по своей семье, по своим родителям, братьям и милой сестричке, которых он оставил на своем родном острове, как никогда остро ощущая свою отдаленность от них. Он скучал по своему народу, по родной земле, по сочной, буйной зелени густых лесов и многоголосью тропических птиц. По жаркому солнцу, бескрайнему синему небу, золотому песку, и возможности долго-долго бежать, куда глаза глядят, сливаясь с природой, сливаясь со стаей, становясь одним с рассветами и закатами. Трон Приливов был золотой клеткой; красивой, впечатляющей, комфортабельной тюрьмой. Куда ни глянь, как высоко ни заберись, поле его зрения было ограничено либо каменным потолком, либо окружающей скалу призрачной дымкой явно неестественного происхождения. Куда не сверни, рано или поздно все дороги и таинственные тропы выводили его к обширному главному гроту. Везде было сыро и зябко, всюду гуляли сквозняки. Везде пахло чужим и опасным. Ему не хватало простора. Ему было сложно дышать. Ему сильно хотелось плакать и выть, и не к кому было прижаться, и не в кого уткнуться околевшим вострым носиком. Всю первую ночь маленькое пушистое тельце волчонка дрожало на порывистом студеном ветру, сиротливо приткнувшись на краю прибоя, между двух близкостоящих каменных глыб; двое стражей такими же безмолвными истуканами застыли за его спиной. А утром сочувственно улыбающаяся Синь Чжилэй настойчиво протянула ему пахнущую тиной теплую настойку “чтобы укрепить твое здоровье”, которая из-за густоты и маслянистости походила на бульон, и он, мучимый жаждой и холодом, вылакал ее почти что залпом. Вскоре и туман как будто поредел, расступился, а упавшие на черный песок солнечные лучи, тепла которых он так жаждал, вдруг показались ему нестерпимо пекучими; выжигающими глаза. Когда Владыка позвал его на ставшую традиционной трапезу, голова Ибо уже немного кружилась, мысли путались, а конечности слушались плоховато. Когда Владыка склонился к нему и нежно поцеловал в губы, погладил по щеке, властно стиснул загривок, а затем попросил посмотреть ему в глаза, Ибо забыл про все свои нелепые мелкие горести. “По какой с-с-свободе ты с-с-скулиш-шь, мой маленький милый щ-щеночек? В твоем рас-с-споряжении - тыс-с-сяча с-с-слуг и ш-ш-шикарный дворец королей. Как с-с-смеешь ты прос-с-сить больш-ше, ненас-с-сытный, неблагодарный глупыш-ш?.. Мне с-с-следует преподать тебе урок…” Ибо был таким наглым и жадным; несомненно, Ибо заслуживал наказания, и до сих пор избегал его лишь по великой милости своего государя. Ему следовало быть скромнее и покорнее. Ему следовало быть признательным. Он принимал весь абсурдный гротеск новых странно-реалистичных снов с радостью и благодарностью. Вокруг затерянной среди морских просторов исполинской скалы без конца бушевал свирепый шторм, затмевающий разум и небо, и око сей бури было сосредоточено в скипетре короля-колдуна.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
- С-с-сегодня ночь Кровавой Луны. С-с-сегодня, сверш-ш-шится то, что было предначертано. - Кем предначертано? - наивно спросил Ибо, слегка потираясь щекой о гладкие чешуйки и глубоко вдыхая густой мускусный аромат альфы. Не получив немедленного ответа, он расслабленно потянулся, удобнее устраиваясь в окружении колец массивного змеиного хвоста, сладко зевнул. Ему было так комфортно - тепло и сытно, все тело одолевала ленивая нега, в голове не было ни единой мысли - только безмятежная тишина. И если иногда что-то неспокойное и темное возникало в глубине его сознания, стремясь нарушить эту блаженную пустоту, разливая по венам страх и скорбь, он изо всех сил гнал от себя это противное чувство, стремясь вернуться к желанному умиротворению. Наконец-то, после стольких тревог и печалей в прошлом, он чувствовал абсолютный покой. Он, почему-то, не мог вспомнить причины того, отчего ему было грустно, но в целом не очень-то и хотел. Ему было очень приятно, когда Владыка опускал руку и гладил его по волосам, лицу, груди, а гибкие невесомые тени оплетали его талию и бедра, скользя и лаская. Он мог бы лежать так вечность, урча от удовольствия, и слизывая медово-тягучую сладость с длинных изящных пальцев. Она таяла на языке, и расслабляющий монотонный шум в голове с каждым разом становился чуточку громче, как медленно надвигающийся прилив. - Великими колдунами прош-шлого, - в итоге прошелестел чарующий голос. - Моими предш-шественниками. Внезапно, Владыка активно зашевелился, и хвост под обмякшим телом Ибо тоже пришел в движение, заставляя его неохотно приподняться и тихонько заворчать. - Тебе пора, мой с-с-славный волчонок. Чжайс-с-син и другие с-с-слуги помогут тебе подготовитьс-с-ся к с-с-свадебной церемонии. Веди с-с-себя хорош-шо. С-с-сегодня важный день. Ибо недовольно надулся из-за того, что какая-то там церемония прерывала его сладкую полуденную дрему, но он очень, очень хотел быть хорошим для своего альфы, и в результате покорно поклонился, направляясь вслед за уводящими его прочь из покоев господина нагами. Без присутствия Владыки рядом мир словно поблек и происходящее юношу не очень интересовало: вокруг него снова, уже привычно вились слуги, купая, расчесывая, заплетая, одевая, обвешивая украшениями; в воздухе разлился густой аромат эфирных масел и трав, и слегка кружилась голова. На этот раз нагини не обошлись только сказочным платьем и жемчужными нитями; на этот раз его лоб украсила ослепительно сверкающая диадема, а тонкие цепочки из кристаллов и драгоценного металла поблескивали на лице Ибо, тянулись через переносицу, ниспадая на скулы и словно запечатывая губы ажурной пластинкой. - Для чего это? - в какой-то момент спросил он, касаясь украшения у губ. Стоило приоткрыть рот, как пластинка лезла внутрь, затрудняя речь и вызывая необходимость отплевываться. Проще было вообще рот не открывать. …оказывается, именно для этого она и предназначалась. - Владыка с-с-снимет печать с твоих ус-с-ст, когда с-с-сочтет нужным, - пояснила ему Чжайсин. - Когда захочет тебя ус-с-слыш-шать. До тех пор, ты молчиш-шь. Ибо не возражал. Что-то неприятно царапнуло его глубоко внутри, на границе затуманенного сознания, но он нарочно мотнул головой, отгоняя странные чувства и мысли, и аккуратно присел на край постели, позволяя нагиням опустить на свое лицо красную вуаль. Красным же водопадом струилось его новое платье, кроваво-золотое, по традиции нагов откровенное, роскошное. Он не мог в нем даже двигаться нормально - слишком пышной была юбка с высокими разрезами и слишком длинным был шлейф, словно округлое студенистое тело и щупальца медуз, раскинувшееся на всю просторную комнату, слишком деликатным был корсетный лиф, сплетаясь из тысяч жемчужин, золота, молочного и желтого нефрита, укрывающий его грудь и руки, но оставляющий обнаженными острые плечи и спину. Наряд был одновременно тяжелым и невесомым; он приковывал его к месту, но при необходимости позволял пройти ровно столько, сколько требовалось - и преклонить колени. Серьги оттягивали мочки его ушей. Губы пекло от алой помады, как от острого перца. Крохотные драгоценные капли блестели при каждом взмахе его ресниц. Он весь переливался на свету, как великолепная чешуя Владыки, и словно светился изнутри, наконец-то чувствуя себя единым с мистическим сиянием Трона Приливов. Он чувствовал себя на своем месте. Если какое-то смутное ощущение неправильности и зарождалось в его душе, омега с истовым рвением гнал его прочь. Глупый, глупый волчонок Ван Ибо. Это с-с-самый с-с-счастливый день в твоей жалкой жизни. Как с-с-смееш-шь ты подвергать это с-с-сомнению?..· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
- Владыка, - робко позвал однажды Ибо, сидя в жестком, но удивительно удобном губчато-коралловом кресле меж кажущимися бесконечными рядов фундаментальной наговой библиотеки, - можно спросить? - Ты уже с-с-спрос-сил, - невозмутимо отозвался король-колдун, нависая над исходящим зелеными клубами дыма котлом и совершая руками странные пассы. На кончиках его когтистых пальцев иногда вспыхивали загадочные потусторонние символы, в темных углах мелькали вэйшэ, а из котла доносились ужасающие демонические крики. У Ибо от этого мурашки бежали просто толпами, и пересыхало во рту, но он, одурманенный темной магией, и в то же время чудом не растерявший своей шебутной любопытной натуры, все же продолжил. - Можно спросить еще од… два раза?.. Владыка нагов рассмеялся глубоким, мелодичным рокочуще-грудным смехом. - С-с-спраш-шивай, волчонок. - Мы ведь… вот-вот поженимся... - Ибо безнадежно потерялся меж реальностью и снами, но кое-что в любом случае не давало ему покоя. - А я до сих пор не знаю Вашего имени… Вы знаете мое… Могли бы Ваше Превосходительство оказать милость и назвать мне свое?.. Котел полыхнул фиолетовым, потом искристо-желтым, подпрыгнул на месте и покрылся копотью, заставляя зловеще нависшего над ним нага по-человечески чихнуть и фривольно, совсем не по-королевски выругаться. Затем взгляд бесконечно-черных, завораживающих глаз задумчиво обратился на юношу. - Имена обладают влас-с-стью, Ван Ибо, - прошелестел змеиный голос, и притихший волчонок почувствовал, как спотыкается его беззащитное сердце и окончательно тают в небытии отголоски свободной воли. - И не называютс-с-ся кому попало… Но ты, мой омега… Владыка нагов на удивление легко оторвался от своего занятия и скользнул ближе, уже привычно обхватывая ладонью маленькое личико Ибо и заставляя его смотреть на себя. Большой палец, увенчанный острым когтем, проник меж пухлых губ, поглаживая и нежно терзая податливую розовую плоть. - Да… Ты… невинный, лас-с-сковый и такой безобидный… Думаю, я могу тебе с-с-сказать… - размышляя вслух, альфа глубже протолкнул два пальца в его рот, поглаживая язык и упираясь кончиками когтей в чувствительное горло, на грани балансируя рвотный рефлекс. - Не забывайс-с-ся, волчонок… ты обращаеш-шься ко мне по титулу… Но когда ты будеш-шь кричать подо мной… Самое прекрасное в мире лицо склонилось к порозовевшему ушку Ибо и чернильно-шелковый водопад волос дразняще мазнул по щеке, пуская по шее и позвоночнику стаи новых, приятно-колких мурашек. - …ты можеш-шь кричать “С-с-сяо Чжань”.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Свирепые волны разбивались об острые скалы искрящейся рубиновой пеной. Огромная, зловещая Кровавая Луна поднялась над безграничной поверхностью моря, и ее мистический свет расстилался на воде, создавая изящную мерцающую тропу от самого горизонта до подножия Трона Приливов. Черный берег, монументальный грот, бесчисленные силуэты собравшихся нагов тонули в призрачной красноватой дымке, окутанные тяжелой таинственной аурой. Темная фигура короля-колдуна восстала из глубины кровавых вод, где дремало окутанное тенями его могучее королевство. Роняя ало-соленые капли, он взошел на высокий каменный трон, и замер в ожидании, и его черно-красные одежды стали единым целым с подвластной ему Тенью. Внутри клубилось растущее нетерпение. Ибо думал, что ему придется идти; но нет, наги усадили его в роскошный карминовый паланкин и принесли к месту проведения церемонии, покачиваясь в такт ритму глухих барабанов. Эти звуки отдавали чем-то примитивным и первобытным; рокотом пробуждающегося вулкана, мощным прибоем, они пронизывали и сотрясали его тело, словно пульсация самой земли сливалась с биением сердца. Струны гуцзэн погружали в глубокую меланхолию, словно голоса почивших предков, удары гонга луо резонировали в пространстве каменных стен, заставляя дрожать жилы. Музыка нагов была дикой, мрачной и чувственной, дополненная гипнотическим гортанным пением. Поначалу она показалась Ибо даже не просто мрачной - похоронной, но когда паланкин приблизился к черному трону, ему вдруг захотелось разжечь большой костер и танцевать, кружиться в буйной пляске, как он танцевал прежде под мелодии шаманов своего племени, залитый холодным светом Волчьего Солнца. Слуги бережно опустили паланкин на несколько ступеней ниже подножия трона. Король-колдун оценивающе взглянул на него с высоты, одобрительно усмехнулся при виде должного обрамления дивной, утонченной, редкой красоты своего нареченного - и поднял скипетр, распростер руки и великолепные плавники-крылья, заставляя всех присутствующих, и музыку, медленно затихнуть. Желание танцевать растворилось тоже. Сердце волчонка сжалось от непонятной ноющей боли, тоске по чему-то далекому, навсегда потерянному и несбыточному. - С-с-сегодня, ос-с-сененные благос-с-словением Кровавой Луны ГунГу́на мы заключаем с-с-союз, который приведет народ нагов к небывалому, бес-с-сконечному величию, - вкрадчивое змеиное шипение прокатилось раскатистым эхом, начавшееся как шепот, но набирающее силу с каждым словом, пока не стало громом. - С-с-сегодня мы положим начало Новой Эры - Эры Превос-с-сходства Змей над всем с-с-сущим. С-с-сегодня, - торжествующе улыбаясь, Владыка склонился к своему немому омеге и поднял красную вуаль, с неожиданной нежностью и опаляющей жаждой обладания встречая его затуманенный отсутствующий взгляд, - мы воплотим пророчество и из наш-шего с-с-союза зародит-с-ся новый Бог, чья мощь будет с-с-столь велика, что никто не с-с-сумеет ус-стоять перед ним… И да воцаритс-с-ся новый порядок, Империя, что не знала равных, под водой, на земле, и в небес-с-сном прос-сторе! Толпа взревела хором бесчисленных экзальтированных голосов, от которых, казалось, содрогнулось само Небо, и прославляя своего Владыку наги пали ниц пред черным троном и его окутанной тенями величавой фигурой, что была воплощением могущества и мистической силы. Затем вновь грянула музыка, и бой барабанов, и вибрации гонга, и удары трезубцев о камни слились с утробным скандированием имени темного божества: Гун…Гун…Гун…Гун… Ибо было так грустно, что уголки глаз щипало от слез, и страшно до дрожи - он не понимал почему; но послушно вложил свою ладонь в протянутую руку альфы, и вместе они медленно взошли к священному алтарю, где исполинские каменные и нефритовые змеи сплетались хвостами и раскрывали ненасытные пасти, склоняя головы к стоящей на постаменте золотой чаше. Алым водопадом растеклось по ступеням свадебное платье, сплетаясь с мраком простирающихся и ласкающих щупалец-теней и киноварью брызнула в чашу с вином теплая кровь; соблюдая древний ритуал, король-колдун распорол свое запястье о клыки нефритовой змеи с рубиновыми глазами и омега, подчиняясь неведомой силе что вела его, порезал свое тоже, о клыки змеи с глазами изумрудными. Смесь крови и вина в чаше на мгновение словно вскипела, вспенилась, что багровый морской прибой, а вокруг алтаря сами собой вспыхнули холодные призрачные огни - и постепенно растворились в сумраке ночи. Король-колдун торжествующе улыбнулся, поднял раненое запястье Ибо к своему лицу, слизал кровь, затем легонько коснулся губами тыльной стороны его подрагивающей ладони, и наконец, протянул руку, снимая с его рта золоченую печать молчания. - Я хочу, чтобы ты запомнил эту ос-с-собенную ночь, волчонок, - едва слышно произнес он, поднимая тяжелый ритуальный сосуд с постамента и вплотную приближаясь к замершему омеге. Пристально глядя Ибо в глаза, он поднял чашу к его губам - и юноша почувствовал, что плотная вуаль, окутывающая его сознание, немного истончается, возвращая ему капельку воли и осознания сути происходящего. Он содрогнулся, пытаясь найти себя меж бешеной пляски теней и в непроходимой чаще помутненного рассудка, но Владыка не дал ему времени на долгие раздумья. - Пей, - тихо прошелестел он, одаривая Ибо самодовольной и опасной ухмылкой. - Этот тос-с-ст за наш-ше блес-с-стящ-щее будущ-щее, за грандиозное будущ-щее нагов… и за мирное будущ-щее Хайнаня. Послаблением контроля он как будто дал Ибо иллюзию выбора - и тут же отобрал ее, присущей ему глумливой насмешкой вынуждая принять единственно верное решение. Юный волчонок ведь не мог отказаться. Не тогда, когда нес ответственность за сотни и тысячи хрупких жизней. …Не тогда, когда темная магия, даже ослабшая, упорно заставляла его хотеть угодить Владыке любой ценой. Зажмурившись, чтобы не расплакаться от терзающих его противоречивых чувств и осознания собственной беспомощности, Ибо схватился за края огромной золоченой чаши и сделал большой глоток. Прохладная терпкая жидкость раскаленной лавой обожгла его гортань и пищевод, мгновенно разливаясь по телу ослепляющим пламенем, разлетелась осколками. Он словно безвозвратно терял частичку себя - отныне его непорочная душа была навеки связана с черной душой короля-колдуна. Будто оглушенный, Ибо замер, тяжело дыша и не видя перед собой ничего, пока горячие окровавленные губы не впились в его. Сяо Чжань целовал глубоко и грубо, непристойно, собственнически, присваивая омегу одним этим поцелуем; а затем, когда у юноши подогнулись колени, он развернул его к себе спиной и глубоко вдохнул, предвкушающе проводя кончиком носа по его загривку. Он почти нежно отвел в сторону заплетенные и мерцающие украшениями волосы Ибо, коснулся языком призывно набухшей феромонной железы, потом шепнул ему на ушко: - Готов, волчонок? Будет больно… но обещ-щаю, этой ночью я с-с-сполна компенс-с-сирую твою боль… Ибо не успел ответить; да и в общем-то, никакого ответа король-колдун от него и не ждал. Ласково поцеловав покрывшуюся мурашками светлую кожу, и фиксируя омегу на месте жесткой хваткой за талию и горло, альфа вонзил острые змеиные клыки в нежную шею, навсегда клеймя маленького волчонка своей ядовитой меткой. Боль была ужасной; мучительными волнами расходясь от загривка, она пронзила Ибо до кончиков пальцев, взорвалась ослепительно под плотно закрытыми веками, и, может быть, он даже закричал; может, заскулил, или все-таки заплакал - он не знал, парализованный этой мýкой и вскоре проваливаясь в безмятежную чернильную пустоту. * Он горел. Ван Ибо сидел за самой верхней частью невозможно длинного ступенчатого стола, по левую руку от своего новоиспеченного супруга, загнанно, тяжело дышал, и буквально плавился изнутри. Перед ним на тарелке лежал едва тронутый гранат; наги позаботились о том, чтобы у него была привычная еда: фрукты, овощи, и даже мясо птицы, но омеге кусок в горло не лез. Бездумно глядя на расстилающийся перед ним прибрежный пейзаж, мерцающую в свете луны водную гладь, шикарный свадебный пир докуда хватало взгляда и смутно вспоминая поневоле произнесенные перед Небесами клятвы, традиционные поклоны, и прочие проведенные в полубессознательном состоянии ритуалы, он поглаживал кончиками пальцев свежую, ещё пульсирующую жгучей болью метку, и сгорал. Жар разлился внизу его живота, медленно расползаясь вокруг, на все тело, захватывая грудь, бедра, шею, колени, пока Ибо не почувствовал себя пылающим и мокрым от макушки до пят, изнемогающим от странной сосущей пустоты внутри и гиперчувствительным. Что-то подобное прежде случалось с ним во время течки; но никогда настолько внезапно и интенсивно. Пояс-корсет, обнимающий его тонкую талию стал казаться невозможно тугим; жемчужины, что прежде приятной прохладой прилегали к его груди, теперь беспощадно натирали набухшие соски, и он задыхался в легких полупрозрачных слоях своего наряда, кусая губы, не понимая, что происходит, и куда себя деть. Непринужденно лежащая на его правом колене властная рука только подливала масла в огонь, и даже беспрестанно обдувающий скалу свежий ветер не мог унять этого пожара. Король-колдун иногда поглядывал на Ибо искоса, подливал ему вина, но в целом, казался поглощенным какой-то важной беседой со своими приближенными (юноша уже был не в состоянии разобрать ни слова), и, похоже, не обращал внимания на испускаемый омегой сногсшибательный аромат, страдающие тихие вздохи и ерзания. Тягучая и ритмичная чувственная музыка ввинчивалась волчонку в уши, безо всякой магии вгоняя в своеобразный транс. Границы реальности и с детства прививаемых ему норм поведения постепенно стирались, словно нашептывая: “Расслабься; здесь все дозволено; твое тело лучше знает, что ему нужно”. Когда пышная юбка Ибо вдруг слегка приподнялась и странно зашевелилась, а вверх по ногам медленно поползли прохладные тени-щупальца, он едва не застонал вслух от облегчения. А потом все равно тихо пискнул и невольно заскулил - от охватившего его ужаса, невыносимого стыда, и затаенного извращенного удовольствия, когда они бесцеремонно втиснулись между его бедер и добрались до промежности, тут же погружаясь в целую лужицу натекшей смазки, раздвигая припухшие от возбуждения нежные складочки и обвивая колом стоящий член. Мгновенно задохнувшись, Ибо захлопнул себе рот собственной ладонью, отчаянно надеясь на то, что его странное поведение спишут на опьянение - хотя он и сделал из своего бокала всего несколько вынужденных глотков, когда раздавались особо торжественные тосты. Несколько пар невыразительных желтых змеиных глаз пристально уставились на него с разных концов их части стола. Узкие раздвоенные языки быстро-быстро трогали воздух, и щелеобразные зрачки наблюдателей медленно расплывались; приглушенный свистящий шепот раздавался со всех сторон. Одно из беспардонных щупалец, тем временем, медленно протолкнуло кончик внутрь истекающей соками дырочки, так сладко растягивая, другое - дразнящие потерло член под головкой, заставляя Ибо поневоле застонать и выгнуться от внезапного взрыва ощущений и практически упасть грудью на стол. Он никогда… его прежде никогда так не трогали. Все свои течки он проживал в мучительном одиночестве, и эти прикосновения ни в какое сравнение не шли с его собственными, огнем проходясь по оголенным нервам и сводили с ума. Он давил стоны и задыхался, пустота внутри стала невыносимой, его феромоны, кажется, заполонили собой весь королевский грот и просачивались на пляж, где в диком примитивном танце извивались бесчисленные змеиные тела, и, вероятно, если бы альфа решил прямо сейчас взять его прямо на этом столе, Ибо не стал бы сопротивляться. Смешанные чувства теснились в груди: отрицание, ненависть, подавляемая душевная боль, жгучее вожделение, смирение и покорность, неистовое желание - безумный коктейль самого пика омежьей течки, требующий удовлетворения своей первобытной животной нужды. Король-колдун шумно втянул носом воздух, невозмутимо отодвинул подальше от него то, что теоретически можно было опрокинуть, и щекотно провел кончиками когтистых пальцев по обнаженной спине, цепляя край корсета и играясь с жемчужными подвесками. Его хвост неторопливо обнял и передвинул ноги Ибо под столом, заставляя развести их шире, открыться, впустить... Щупальце, немедленно пользуясь изменившейся позой омеги, проползло ещё дальше, растирая обильную смазку, и начало настойчиво потирать тугое колечко ануса. Кружило по контуру, легонько шлепало, надавливало, возвратно-поступательными движениями неглубоко толкалось внутрь пылающего тела - Ибо тихо захныкал от замешательства, переполняющих его ощущений, пряча лицо в ладонях и невольно пытаясь сильнее насадиться на дразнящий вход тупой гибкий кончик. Ему становилось так хорошо, так приятно - все заботы и тревоги исчезли, отодвинулись на задний план, уступая место всеобъемлющему чувственному голоду. Его разум тонул в лунно-багровой дымке; его тело жаждало власти над собой, жаждало отдаться, быть наполненным, девственное трепещущее лоно мучительно сводило от тянущей боли, и Ибо, безуспешно пытаясь сильнее потереться хоть о что-нибудь, что подарило бы ему вожделенную разрядку и облегчило муки, приготовился умолять. Владыка явно это почувствовал, резко прерывая беседу с генералами своей армии и переводя все свое внимание на него. Тени вдруг отпрянули, растворились, как ни бывало, оставляя было перевозбужденного омегу ерзать и обиженно хныкать, но вместо них вокруг талии Ибо обвились горячие сильные руки - и потащили. Спустя секунду вместо стула под юношей оказались живые, горячие, извивающиеся толстые кольца могучего змеиного хвоста - страшно подумать, но уже почти привычное ощущение. Сяо Чжань усадил его к себе на колени - то, что могло бы быть его коленями, если прикинуть - устроил удобно, почти полулежа, сочувственно цыкнул, бережно погладил по мягенькой нежной щечке и до красна искусанным пухлым губам. Его узловатые пальцы с острыми когтями вдруг утратили угрожающую хищническую форму, становясь обычной мужской ладонью. Смуглой, изящной, ухоженной, но крепкой и жилистой - слегка мозолистой, ласковой. - Не терпитс-с-ся, мой маленький?.. Знаю, знаю… Уже с-с-скоро… Но тебе нужно подготовитс-с-ся, мы же не хотим причинить тебе лиш-ш-шнюю боль… - Гос-с-сподин, - раздался со стороны глуховатый елейный голос. - Позволите новый тос-с-ст в Ваш-ш-шу чес-с-сть…? - С-с-сегодня я с-с-с удовольс-с-ствием выс-с-слушаю вс-с-сех, - благосклонно кивнул Владыка, не отрывая цепкого, плотоядного взгляда от лихорадочно-распаленного, явно пребывающего не в себе юноши, томно раскинувшегося в его смертоносных змеиных объятиях. В полуприкрытых медово-янтарных глазах волчонка клубилось то же темное колдовство, что текло по венам короля-колдуна. Идеальный. Само совершенство. - Не ос-с-станавливайтесь… Эта ночь принадлежит вс-с-сем нам… Отдаленно, как сквозь толщу воды, Ибо слышал низкое шипение, вторящее порывам ветра и шелесту волн; желающее то “многочис-с-сленного с-с-сильного потомс-с-ства”, то “бес-с-сконечной с-с-славы”, но это не заботило его так же, как поразительным образом не заботили скользящие по телу чужие липко-обжигающие взгляды. Даже когда ласкающая рука Владыки проникла в один из высоких разрезов на юбке, откинула в сторону струящийся алый подол и собственнически потискала внутреннюю сторону бедра; даже когда низ ладони прижался к основанию его члена, а ловкие длинные пальцы без долгих прелюдий скользнули внутрь мокрой, изнывающей дырочки. Ибо шокировано ахнул, откидывая голову назад и выгибая спину. Из горла непроизвольно вырвался тихий протяжный стон - удовольствие шарахнуло по нервам, как молния среди ясного неба, окатило его сногсшибающей штормовой волной, и только нарастало с каждым движением, особенно когда что-то аккуратно толкнулось и в его попку. Обволакивающий мускусный запах альфы мгновенно забил нос и наполнил легкие, сердце колотилось, как молоты кузниц на заре войны, грозя проломить грудную клетку. Горячие губы касались его ключиц, шеи, воспаленной свежей метки, линии челюсти, затем поймали дыхание - раздвоенный язык оказался у Ибо во рту, и он с готовностью поддался требовательной ласке, как будто раньше одна только мысль об этом никогда и не вызвала у него отвращения. Нет, теперь он не мог найти в себе ни капли отторжения или желания сопротивляться - наоборот, он льнул к обнимающим его рукам, полуобнаженной рельефной груди, перебирал шелковистый водопад угольных волос, неумело, но старательно целовал в ответ жадные насмешливые губы, беспрестанно потирался ногами о восхитительно-прохладную гладкость мерцающей чешуи, мечтая стать еще ближе, получить еще больше. Иногда король-колдун отстранялся, невозмутимо отпивал вина, кивал кому-то из своих подчиненных, одаривая надменной улыбкой свысока, даже посмеивался, прикрывая ресницами источающие мрак бездны глаз. Его лицо было лицом Бога. Его голос был голосом Янь-ло. Его смех был смехом бушующих Стихий. Ибо готов был умереть за его благосклонную улыбку. Внизу все невозможно приятно трепетало и предвкушающе пульсировало, расходилось по телу невиданным прежде наслаждением, мурашками удовольствия, сладостной судорогой сводило бедра; непристойное влажное хлюпанье постепенно становилось громче, быстрее, вплеталось в дикую какофонию мистической музыки и множества голосов, шелест извивающихся хвостов по песку, звяканье тарелок и сталкивающихся в поднятых тостах чаш, плещущих вином через край. Ибо понимал, что вот-вот взорвется, лопнет от переполняющих его чувств и выплеснется через край тоже. Никогда прежде он не ощущал в себе таких уверенных и чутких пальцев, никогда прежде не думал, что само ощущение того, как ему растягивают обе дырочки разом, заставит его член дергаться и истекать тягучими каплями на живот, пачкая платье. Невыносимый жар сменился упоительным экстазом неожиданно, резко - омега вздрогнул и выгнулся всем телом, изящной дугой, раскрывая рот в немом крике; удовольствие излилось белым на алый подол и прозрачным фонтаном брызг на безжалостные смуглые пальцы, растеклось по чешуйкам змеиного хвоста, придавая им еще больше драгоценного блеска, оставляя Ибо задыхающимся и обессиленным. Владыка довольно улыбнулся. Потом тщательно облизал свою ладонь и вынутые из пульсирующего лона омеги пальцы. - Вс-с-се готово? - тихо спросил он у слуг, снующих вокруг. Чжайсин склонила спину перед ним, услужливо заглядывая в чернильные глаза. - Как вы и велели, Гос-с-сподин. Жрицы ждут только Ваш-ш-шего с-с-слова. - Тогда прис-с-ступим, - прошелестел король-колдун и одним слитным движением поднялся во весь свой внушительный рост, без малейших усилий подхватывая обмякшего в послеоргазменной неге Ибо на руки. Юноша доверчиво прижался к альфе, до самой глубины своей сути потрясенный новыми ощущениями, открывшимся перед ним неизведанным миром чувственных удовольствий - и слабо неверяще заскулил, когда огонь желания внутри разгорелся вновь, и угнетающее чувство пустоты вернулось в алчущее быть наполненным лоно. Его обнаженную спину бережно опустили на что-то относительно мягкое - чужой мех защекотал лопатки. Поплывший взгляд Ибо выцепил из полумрака расстеленные на камне шкуры, нависающее сверху силуэты исполинских змей, окруженные россыпью сверкающих звезд, рубиново-изумрудные глаза, словно глядящие в самую душу… Пробирающие до самого нутра, низко вибрирующие от гортанного пения голоса раздались как никогда близко, ярко вспыхнувшее в жаровнях пламя осветило силуэты воздетых к кровавому диску Луны рук, и демоническая пляска теней взметнулась до бескрайних бархатно-синих небес, дикая, свирепая, завораживающая. Трескучими белыми искрами брызнул в стороны жемчуг и светлый нефрит - руки Владыки в миг разорвали деликатный корсет на омеге, выставляя на всеобщее обозрение молочно-светлую грудь и плоский живот, маленькие розовые соски, шелково-нежную кожу, и цепкие пальцы впились в спину, под ребра, заставляя его непроизвольно изогнуться на резном окровавленном алтаре, подставляясь. Щупальца вновь сплетались из мрака, обвивая и широко разводя в стороны его бедра; на ходу обретая плоть, пара других опутала и нежно, но твердо зафиксировала над головой его позвякивающие браслетами запястья. Ибо тлел в жарких углях, железной хватке, и плавился от бездонного гипнотического взгляда, низведенный до жалкого звериного скулежа и первобытного инстинкта, сгорая от унижения в окружении беспрестанно ласкающих его теней и внимательных змеиных глаз - наги собирались вокруг, сплетались хвостами, колышущиеся и монотонно взывающие к неведомым древним силам. Король-колдун окинул жадным взглядом распростертое перед ним соблазнительное, поблескивающее от испарины юное тело. Глубоко вдохнул упоительный манящий аромат омеги, медленно огладил, вдавливая кончики черных когтей в податливую плоть; потер и сжал затвердевшие бусинки сосков - Ибо сдавленно пискнул, задышал шумно, томно облизывая пересохшие пухлые губы, обмякший было аккуратный красивый член снова дернулся, оставляя внизу живота влажно поблескивающий след. Трогать его всегда доставляло Владыке особое удовольствие, и неважно было, насколько сильно в эти моменты юноша не владел собой; ощущение своей абсолютной власти над телом и разумом омеги очень нравилось альфе. Но сейчас, впервые с их судьбоносной встречи, он желал, чтобы волчонок осознавал происходящее; осознавал все, что его господин делает с ним, и запомнил навсегда. Это было не очень важно для ритуала - он мог бы трахать безвольную куклу, и получить тот же результат. Но почему-то одинаково равнодушный ко всем своим прежним партнерам Сяо Чжань хотел, чтобы в их первую настоящую ночь вместе Ван Ибо чувствовал и реагировал искренне; он хотел заставить его кричать, стонать и хныкать, и хотел, чтобы маленький милый волчонок осознанно признал его власть над собой. Настолько осознанно, насколько это возможно. Брачная метка и особый яд, бегущий теперь по венам омеги вместе с кровью сами по себе имели эффект достаточный, чтобы юноша мог хотеть только одного, и даже не вздумал сопротивляться. Сейчас, в эту самую минуту, призывно выгибаясь перед ним на алтаре, безмолвно предлагая ему себя, омега был куда больше собой, чем все последние недели с того самого утра, когда Владыка приказал ему превратиться, и это было самое интересное. Ибо мог бы истерить и кукситься, отрицать неизбежное, несмотря на охватившее его животное вожделение, но дрожь, то и дело пробегающая по его разгоряченному телу, была исключительно нетерпеливой и чувственной, никак не от страха. Он пах так, словно хотел привлечь к себе целую армию голодных неудовлетворенных альф, и выглядел, как воплощение самого сладкого греха. Тягучие капли смазки беспрестанно стекали к припухшему от предыдущей стимуляции анусу, маленькая прозрачная лужица уже натекла и с влажной головки плотно прижатого к животу члена. Розовые дырочки омеги то и дело конвульсивно сжимались вокруг пустоты, Ибо едва слышно хныкал, всем своим видом умоляя присвоить его, и наполнить семенем влажное тугое нутро. Он был совершенством; у Сяо Чжаня, великого короля-колдуна, был для него сюрприз. Морские ведьмы пролили жертвенную кровь на плодородную почву, громко взывая к неразрывной связи природы и всех ее творений, и Владыка неторопливо расстегнул вышитый пояс, роняя с плеч ненужные более одежды, наконец-то давая свободу могучему естеству альфа-нага. Яркий диск щербатой Кровавой Луны оказался прямо у него за спиной. Карминным контуром выделил перекатывающиеся под оливковой кожей литые мышцы, создал вокруг его головы мистический светящийся ореол. Ибо видел перед собой того, чьи красота и величие затмевали самих богов - и содрогнулся от ужаса и предвкушения. Возбужденных, огромных мужских естества было два. Влажно поблескивающие, слегка заостренные крупные головки, толстые, увитые венами стволы с легким блеском чешуек по верней части и объемным рельефом кожистых пластинок по нижней - члены нага вздыбились в тусклом свете волчьего солнца, одновременно ужасая омегу - это ни за что, ни за что в него не влезет - и вызывая такой мощный прилив желания, что Ибо, кажется, был готов кончить от одного этого вида. Король-колдун медленно навис над ним, и на несколько долгих мгновений чернильный водопад волос скрыл их обоих от всего мира атласным пологом. Его прекрасное лицо было так близко - омега смотрел, завороженный, часто дышал, вдыхая мужественный терпкий аромат, так глубоко, что начала кружиться голова. Тени-щупальца плотнее сжались вокруг запястий и бедер юноши, не давая толком шевелиться, не позволяя сбежать. В этот момент Владыка заменил собой весь его мир. - Пос-с-старайс-с-я рас-слабитьс-с-ся, волчонок, - тихо прошептал Сяо Чжань, лаская взглядом прелестные черты своего избранника. - С-с-сначала будет больно… Кричи, если хочеш-шь. Но потом тебе понравитс-с-ся… обещ-щаю. Пос-с-сле с-с-сегодняшней ночи ты, мой хорош-ший, жить без меня не с-с-сможешь… На секунду Ибо похолодел от скрытой в обещании угрозы, погребенного и всколыхнувшегося в глубине души страха от осознания происходящего, мучительного унижения, даже вслух хныкнул “не надо”, но его тело было ему неподвластно, реагируя на слова альфы сладкой судорогой и выделением новой порцией смазки, быстро и заново подчиняя сознание человека животным инстинктам. Пухлые приоткрытые губы обожгло коротким, страстным поцелуем - раздвоенный язык на мгновение опутал его собственный в порывистой мокрой ласке, а затем Владыка отстранился и выпрямился с кривоватой неотразимой улыбкой, полной чувства собственного превосходства. Его ладонь скользнула по животу омеги в районе пупка, оставляя за собой тусклое свечение таинственных символов, и сразу следом властные сильные руки сжали и медленно огладили изгиб талии Ибо, легонько царапнули когтями выступающие тазовые косточки и потерли чувствительные паховые складки - и резко подхватили его под ягодицы, приподнимая. Юноша тихо застонал, не в силах справиться с расходящимся по телу волнами нарастающего удовольствия, его стон слился с протяжным ритуальным песнопением (о, небеса, все эти наги до сих пор смотрели!) - а потом один из твердых горячих членов дразняще потерся между его скользких припухших складочек, вынуждая нутро трепетать от предвкушения - и толкнулся внутрь девственной дырочки. Головка вошла легко, приятно, желанно, так, что у Ибо пальцы ног поджались - но чем глубже погружался в него постепенно расширяющийся к основанию ствол, тем явственней становилась боль, заставляя его жалобно скулить и извиваться в бесплодных попытках вырваться. Он понимал, что умолять остановиться бесполезно - никому здесь его не жалко. Он жертва, отданная на откуп, игрушка для удовлетворения извращенных фантазий, инструмент для достижения неведомой цели. И умолял все равно, не в силах выдержать ощущения, как его будто разрывают пополам; но когда он посмотрел вниз, то обнаружил, что наг вошел только на треть, и неумолимо погружается глубже, а болезненно ноющее, растянутое до предела отверстие предательски течет как никогда сильно. Король-колдун продолжал улыбаться с щемящей, убийственной нежностью, и тени-щупальца бережно вытирали с щек омеги горючие слезы, пока член не оказался внутри полностью - на впалом животике юноши образовалась необычная выпуклость, повторяющая форму крупной головки, и Ибо уставился на нее с завороженным ужасом. Владыка довольно огладил его живот, слегка надавливая и вдруг сильно толкнулся с утробным похотливым рыком, заставляя омегу выгнуться и закричать от неизъяснимого удовольствия, перемешанного с болью. - Какой же ты с-с-сладкий… Только пос-с-смотри, как хорош-шо ты меня принимаеш-шь, - этот низкий певучий голос медом вливался в уши, будто и впрямь утешая. - Как пус-с-сирует вокруг меня твоя влажная киска, такая горячая, нежная… с-с-созданная для меня… не волнуй-с-с-ся, с-с-сегодня ты понесеш-шь… мало не не покажетс-с-ся, я накачаю тебя с-с-спермой так, что ты вс-с-тать не сможеш-шь… Ибо всхлипнул, преисполненный уверенности, что толстый ствол вот-вот пронзит его насквозь и достанет до горла - ощущения были именно такие, особенно когда Владыка двинул бедрами, и постепенно набирая скорость начал трахать его по-настоящему. Но вопреки страху, совсем скоро боль окончательно растворилась в животной похоти, и вот уже омега стонал от мучительно-сладостного блаженства, подаваясь навстречу, ошеломленный своей собственной реакцией и то, как сильно ему хотелось всего, что Господин обещал. Несмотря на распирающее его чувство наполненности, его нутро до сих пор изнывало от пустоты, жаждало оплодотворения; рельеф на члене нага удивительно приятно натирал края его растянутой, пошло хлюпающей дырки, и задевал все нужные точки внутри, о существовании которых волчонок до сего момента даже не подозревал. И умелые когтистые руки, и гибкие тени-щупальца неустанно ласкали его, оглаживали все тело, дрочили член, сжимали горло до блаженного хрипа и щипали красные натертые соски, и когда Ибо забился в предоргазменной судороге - Владыка ускорился, вбиваясь в него неравномерно и жестко, заставляя выгибаться и в голос кричать от ошеломительного блаженства, и продолжая неумолимо трахать его сквозь оргазм, доводя до безумия. Омега беспомощно скулил имя Господина закатив глаза, потерянный в непередаваемых ощущениях, когда король-колдун наконец замер и спустил глубоко внутри, наполняя его восхитительно-горячим семенем. Лоно пульсировало, буквально выдаивая огромный член, чувство удовлетворения было таким всеобъемлющим, что Ибо хныкал и бессвязно шептал отчаянные мольбы не вынимать, не оставлять его, несмотря на разлившееся по телу измождение. Пламя жаровен вокруг алтаря, казалась, вот-вот перекинется на него самого, добавляя огня и без того неуемной, разнузданной похоти, а Морские Ведьмы, визжащие и бьющиеся в религиозном экстазе, только плеснут больше масла. Он горел и мечтал только о том, чтобы это не кончалось. Когда, несмотря на мольбы, мощный член покинул его нутро, оставляя ужасную, сосущую пустоту, а тени-щупальца внезапно отпустили затекшие конечности, волчонок жалобно заскулил от обиды недоумения - ему нужен, нужен был узел! - и услышал насмешливо-сочувственное цыканье. - Тиш-ше, тиш-ше… все, что ес-с-сть - все твое… Какая же ты ненас-с-сытная ш-шлюш-шка, оказывается… Не мучая его дольше, Владыка забрался на алтарь сам, приподнял и прижал омегу к своей мускулистой груди, заставил развести ноги по обе стороны от своей талии - и с размаху насадил на себя, на каменно-твердый, временно позабытый и не получивший разрядки второй - нижний - член. Он был немного короче верхнего, зато и еще немного толще. Под закрытыми веками Ибо рассыпались звезды ярче тех, что сияли на небе, и он совершенно точно сорвал горло от нового, преисполненного муки и блаженства крика. Его разъебанная дырка текла и горела, снова и снова с хлюпаньем принимая в себя альфу, по внутренней стороне дрожащих бедер ручейками лилась смесь спермы и смазки, обмякший член терся о торс могучего нага, жесткие паховые волоски, гладкие чешуйки, и жалко подергивался от гиперчувствительности. Ибо отчаянно хватался за сильные плечи, разметавшиеся черные волосы, и только беспомощно заскулил, жмурясь, когда почувствовал что скользкое теплое щупальце проникает в его анус. Боли не было, только сводящая с ума упоительная эйфория и бесконечно-долгая сладостная агония, оставляющая его совершенно невменяемым. Теперь его животик казался слегка надутым - и не только от вставленного глубоко массивного члена, но и от с избытком переполняющего его нутро семени. - Ну-ну… так быс-с-стро ус-с-тал? - невероятно, но Сяо Чжань ухмылялся, звонко шлепнул его по заднице и задвигался снова, словно не кончил уже дважды, и совсем не насытился. Он глубоко и властно поцеловал распухшие алые губы своего избранника, несколько долгих мгновений трахая его рот языком - а затем резко снял обмякшее тело омеги со своего члена и вместо того, чтобы просто оставить наконец в покое - поставил на четвереньки, пристраиваясь сзади. - Потерпи, волчонок… мы еще не закончили. Ибо уже ни капли не осознавал происходящее, ни согласиться, ни запротестовать бы не смог - только инстинктивно выгнулся, покорно выставляя попку вверх на милость альфы, а грудью прижимаясь к покрывающим алтарь шкурам и чувствуя, как мех щекочет его измученные соски, скользит между слабыми пальцами; завороженно залип мутным, слезящимся взглядом на пляшущее прямо перед своим лицом магическое зеленоватое пламя, и одну сплошную темную массу извивающихся в массовой оргии змеиных тел. Стоны, вопли, и шипящие вздохи доносились со всех сторон, уже перекрывая собой вгоняющую в транс музыку, ритуальную песнь Морских Ведьм, даже вибрации гонга. Владыка схватил Ибо за волосы, оттягивая его голову назад, и без лишних прелюдий вставил в него оба члена разом, начиная размашисто долбить обе омежьи дырки одновременно. Непристойные влажные шлепки плоти о плоть перекрыли собой все остальное. Колени волчонка разъехались, в глазах потемнело, и все, что он мог - тихонечко хныкать, да и то только до тех пор, пока мясистое гибкое щупальце не обвило его шею, и не заткнуло ему рот.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Утро не настало. Точнее, настало, конечно, но не для Ибо - он проснулся только к полудню, и страдальчески застонал, еще не успев открыть глаза - почти все тело болело. Свести ноги, чтобы подняться с кровати, оказалось непосильной задачей - в промежности до сих фантомно ощущались горячие толстые члены, колени дрожали, поясницу и липкие от засохшей смазки и спермы бедра мучительно тянуло при каждом движении, а внизу живота разлились тяжесть и странное полу-онемение - приложив ладонь к пупку, он слегка надавил, и… не почувствовал собственного прикосновения. Его светлая нежная кожа расцвела яркими следами чужих властных рук, и засосы, что ночью только распаляли желание, превратились в болезненные синяки. Кряхтя и непроизвольно издавая тихие ноющие звуки, он все же приподнялся на постели, продрал глаза - и тут же наткнулся взглядом на спешащую к нему Синь Чжилэй. - О, бедный малыш-ш-ш… я знаю, знаю… - она сочувственно поцыкала языком, кажется, даже искренне. - Многие юные нагини с-с-сталкиваютс-ся с-с-с похожим… Наш-ши тела прис-с-спос-собленны лучш-ше, но когда партнером с-с-становитс-ся такой выдающ-щийся альфа, как наш-ш Владыка… первое время вс-с-сем приходитс-с-я с-с-страдать… Но ты привыкнеш-шь, вс-с-се привыкают… это чес-с-ть… - она оскалилась в “ободряющей” улыбке, и - конечно же! - немедленно поднесла чашу со странной жидкостью к его губам. Ибо протестующе замычал, когда ее рука обхватила нижнюю часть его лица и насильно разжала ему челюсти. Его ладони целиком обхватили ее кажущиеся тонкими запястья, отталкивая, но пересилить нагиню, как и прежде, оказалось невозможно. Предупреждая сопротивление, ее хвост обвил и прижал к кровати его ноги. Давясь и захлебываясь, он был вынужден как минимум частично проглотить уже знакомое на вкус маслянисто-горькое варево. - Ну, ну… Ты знаеш-шь, с-с-колько наш-ших женщин и омег готовы на вс-с-се, буквально что угодно, лиш-шь бы оказатьс-с-ся на твоем мес-с-те?.. Картинка перед глазами почти тут же поплыла. Он сопротивлялся изо всех сил - ему столько нужно было обдумать, осмыслить, заново прочувствовать, чтобы смириться и научиться жить с этим - но длиннопалая чешуйчатая рука зажала ему рот, не позволяя вызвать рвотный рефлекс, и держала до тех пор, пока тело Ибо не обмякло в стальной хватке змеиных колец, а его сознание не помутнело. - Не ус-с-сложняй мне работу, малыш-ш… Теперь тебе нельзя волноватьс-с-ся… Так будет лучш-ше для вс-с-сех нас-с-с… И для меня… и для тебя… и для потомс-с-ства Гос-с-сподина… - с небрежной легкостью она подняла его с постели и оттащила на привычный сеанс омовения в наполненную теплой водой бадью. - Он уже ждет тебя к с-с-себе… Еще с-с-столько предс-с-стоит с-с-сделать, чтобы на с-с-свет появилис-с-сь они… Следующие несколько недель Ибо не приходил в себя. Магический змеиный гипноз работал удивительно - омега сохранял такие базовые когнитивные способности, как простейшее мышление и речь, мог даже задавать вопросы в проблеске слабого интереса или если не понимал, что от него требуется, реагировал на резкую смену обстановки или направленные непосредственно на себя действия, но… Он не думал в полноценном смысле этого понятия. Любая информация, любые происходящие с ним события влетали в одно его ухо и тут же вылетали из другого, не задерживаясь, не запоминаясь, не имея значения. Он был образцом беспрекословной покорности, согласным на все. Вообще все. Ему не казалось пугающим или странным, когда Сяо Чжань особым образом связывал его и подвешивал на вбитые в потолок крюки, чтобы трахнуть только спустя несколько часов, или когда он чертил таинственно-зловещие символы на его медленно, но верно круглеющем животике, выдыхая мрак из своего змеиного рта и окропляя их обоих кровью вопящих жертв. Ему все казалось правильным, даже желанным. Его не угнетали рыскающие по дворцу эксплуатируемые, такие же безвольные люди-рабы. Любое внимание Господина было благословением, его скупые слова - абсолютной истиной. Он с искренним удовольствием откликался на откровенные прикосновения, грубоватые поцелуи, демонстративно-публичные половые акты, старался угождать, но не чувствовал так, как чувствуют разумные существа. Ибо существовал и был безмятежно счастлив, как счастлива дрейфующая в теплых водах Южного моря безмозглая медуза. Пока однажды что-то изнутри не толкнулось настойчиво в его прижатую к животу ладонь. Он сидел на берегу и тупо смотрел на воду - часами слушал прибой, разглядывал темные волны и белую пену, непрерывную линию горизонта, слегка нечеткую из-за вечно окружающей Трон Приливов бури. Он уже давно не бегал, играясь и преследуя бабочек или лягушек, не валялся в грязи или на сочной травке, пропитывая шерстку природой, даже не строил замки из песка, не обнимался с сородичами - да и вообще не знал, что ему этого хочется. Кстати, его шерстка выглядела великолепно. Густая и лоснящаяся, насыщенного красно-рыжего цвета, она стала здоровее и роскошнее, чем когда-либо прежде. Сам Ибо, глядя на свое отражение, в человечьем ли в волчьем обличии, мимолетно отмечал, что выглядит потрясающе ухоженным. Наги хорошо о нем заботились. Его глаза выглядели абсолютно пустыми, но какая разница, если он был здоров и счастлив, так ведь?.. Его муж был добр к нему. Каждый день кормил его с рук, вкусненько, сытно. Каждый день гладил его, и говорил, какой Ибо хороший мальчик. Каждый день, за редким исключением, трахал его до слез изнеможения, нескольких оргазмов, наполняя густым горячим семенем ненасытное омежье нутро, помогал ему чувствовать себя важным и нужным. Ибо бездумно поглаживал уже заметно округлый животик и залипал на пенные барашки волн, когда вдруг отчетливо почувствовал движение внутри себя, и… Он почему-то некстати вспомнил трагичную историю Инь Сы и Гу Чжуна, его троюродной старшей сестры и обаятельного красавчика из племени полосатых варанов. О том, как долго они боролись за разрешение на свой брак, безумно любили, страдали, угрожали родным наложить на себя руки, если их разлучат, сбегали из домов, и как долго - годами - потом, после свадьбы, Инь Сы плакала, эмоционально и болезненно переживая каждый выкидыш и каждого мертворожденного уродца. Потому что настолько разные виды перевертышей не имели шансов на здоровое полноценное потомство. Гибриды млекопитающих и земноводных… просто не получались. В конце концов бедная парочка удовлетворилась тем, что приютила несколько осиротевших малышей из дружественных племен, а он… В прижатую к животику ладошку Ибо по-прежнему что-то щекотно пихалось. И спустя пару наполненных смятением и взрывом бешеных эмоций минут он вдруг понял, что думает. Вспоминает, размышляет и анализирует, недоумевая, что за невиданное чудо-юдо растет у него внутри. И вот тогда-то, резко осознав все, что с ним произошло, и чуть не утонув в разом нахлынувших разрозненных воспоминаниях за последние несколько недель, что складывались в месяцы, омега ужасно испугался. Подавившись воздухом, Ибо сжался в шокированный комочек, кашляя и дрожа, невидяще глядя на влажный черный песок и целующие его голые стопы теплые волны. Он был беременным. Он определенно был беременным, и плод был жив, и, в общем-то, судя по размеру живота, до родов оставалась от силы половина срока, и, то, что случилось на свадьбе, и, то, что происходило после свадьбы, и, что этот жуткий монстр делал с ним все это время, всевозможные эротические извращения, и все эти кровавые жуткие древние ритуалы, и… и… и… !!! - Чего это с-с-с ним, что проис-с-сходит, - зашептались тихие змеиные голоса, голоса его неусыпных стражей Лэлэ и Ян-Яна, что в одурманенном сознании волчонка давно слились с бессменными предметами мебели где-то на фоне. - Эй, позови лекарку, с-с-сообщ-щи Владыке, что-то не так, что-то..! - Я… я в порядке, - еле выдавил из себя Ибо, через неимоверное усилие заставляя себя снова сесть и делая вид, что спокойно продолжает пялится в никуда. - Я в норме! На секунду голова закружилась… Уже прошло! Прошу, не беспокойте Владыку из-за такой мелочи… - его била крупная дрожь, эмоции хлестали через край, скручивая внутренности в тугой ледяной ком, и он дико боялся, что его вот-вот, снова загипнотизируют, и оставят покорной пустой оболочкой. Он вдруг почувствовал, что жив, и ужасно боялся потерять это чудесное, настоящее, такое реальное ощущение осознанности. Лэлэ и Ян-Ян пошептались, с сомнением косясь на него - но, видимо, решили подождать, не произойдет ли чего-то еще, прежде чем докладывать об этом. Не в силах справится с наплывом чувств и воспоминаний, всего и сразу, Ибо беззвучно плакал и тяжело дышал, изо всех сил пытаясь скрыть свое состояние, зарываясь стопами и пальцами рук в зыбкий черный песок - такой же зыбкий, как иллюзия его новообретенного контроля над собой. Пожалуйста. Пожалуйста. Я буду послушным. Я буду… мне все равно деваться некуда, только не надо, не превращайте меня в безвольную марионетку, я хочу знать, я хочу помнить!.. Равнодушное бездонное море, равнодушное бескрайнее небо, равнодушные мертвые скалы, равнодушный холодный ветер, равнодушные истуканы стражей-нагов за спиной - Ибо окружало равнодушие. Это ощущалось ужасно, но не так ужасно, как марево искусственной идиллии, что владело им всего несколько минут назад. Кто-то, наверняка, наоборот бы признал это благословением - что плохого в том, что ты всегда доволен и расслаблен, муж-узурпатор кажется тебе идеальным, а окружающий чужой мир - комфортным?.. Живи и радуйся. Забудь сожаления - ведь иначе тебя ждут только новые и новые жертвы и страдания. Но Ибо не мог так. Если бы у него был выбор, он бы никогда не согласился стать безвольной (пусть и счастливой, в своей примитивной мере) амебой. Он прекрасно знал, ради чего беспрекословно соглашается на все это - и предпочитал всегда помнить об этом, снова и снова делая болезненный, жестокий, но правильный выбор. Ради его семьи. Ради Юнли. Ради всего Хайнаня. Он не хотел навязанной ему жизни-фальшивки, даже если она была мирной, комфортной и сладкой. Остаток выделенного ему на “прогулку” времени, Ибо заново переосмысливал все то, что произошло с ним после смотрин, беззвучно скулил и до крови искусал и пальцы, и губы, заставляя себя смириться - и с пробравшим до глубины души ужасом осознавая, что не чувствует к альфе былой ненависти. Владыка нагов, Сяо Чжань, был к нему… добр. Да, он лишил его воли, и не испытывал по этому поводу абсолютно никаких сомнений. Да, он делал с ним действительно какие-то ненормальные, извращенные вещи, по факту - насильно, но… тот, безмозглый Ибо, получал неописуемое удовольствие. Каждый. Гребанный. Раз. Причем такое, о каком прежде и помыслить не мог. Действия и желания короля-колдуна выходили далеко за рамки его понимания, однако множественные оргазмы были самыми настоящими, сногсшибательными, умопомрачительными. Омега может и хотел бы, но не мог этого отрицать. Кошмарный монстр, захватчик, убийца, называющийся его супругом, заботился о нем. Кормил и поил, добывая привычные волчонку продукты, которые никому другому во дворце не сдались. Выделил ему покои с окном, чтобы у Ибо всегда был свежий воздух и дневной свет - редкая роскошь в подземном и подводном королевстве нагов. Позаботился и о том, чтобы омеге было из чего свить уютное гнездо. Красиво одевал, осыпал драгоценными безделушками-подарками, ненужными, но приятными - в целом, создавал, по возможности, комфортные условия, в абсолютно некомфортной чужеродной среде и обстоятельствах, которые, по идее, позволяли ему обращаться с Ибо как угодно, хоть как с дешевой портовой шлюхой, хоть как со свиньей. Но Сяо Чжань выбрал обращаться с ним по-хорошему. Все же принудительным путем, да - но уж как мог. Он не избивал его. Не насиловал в полном смысле этого слова, причиняя страдания и боль. Не мучил. Наоборот. Ибо раз за разом мысленно повторял себе, что ненавидит, но больше не чувствовал за этими словами ни холода, ни огня. А ближе к ужину Владыка по уже сложившейся традиции позвал его к себе, чтобы разделить трапезу. Юноша ступил в просторную, высеченную в глубине скалы шикарную залу на ватных ногах, заново осматривая и воспринимая все, что его окружало. Его потрясывало от пережитых откровений, страха перед неизвестностью, и вихря зашкаливающих противоречивых эмоций. Он, вроде бы, дорожил маленькой жизнью внутри себя - вся его суть стремилась к этому, стремилась любить малыша - но, видят боги, эта противоестественная беременность одновременно пугала его до усрачки. Он, вроде бы, с абсолютной уверенностью знал то, что Владыка нагов - ублюдочный изверг и редкий козлина, несмотря на змеиный хвост - и в то же время, не мог не чувствовать уже сформировавшейся душевной привязанности, слепой, невероятно чуткой связи между омегой и альфой. Не поднимая глаз от таинственных манускриптов, разложенных на столе, король-колдун указал на пустующее место у подножия своего кресла, в центре свернутого кольцами хвоста. Зеленоватые расплывчатые символы вспыхивали на кончиках его пальцев, и исчезали, словно выжженные отпечатываясь на бамбуковой дощечке. Ван Ибо, нервно сглотнув, и стараясь ничем себя не выдать, осторожно устроился на предназначенном ему, уже давно привычном месте, и завороженно уставился на творящуюся магию. Она продолжала одновременно страшить и восхищать его. Узкий змеиный язык потрогал воздух. Владыка на мгновение замер, затем, нахмурившись, отодвинул свои труды. - Тебя что-то рас-с-строило, волчонок?.. Запоздало спохватившись, Ибо опустил взгляд в пол и попытался взять под контроль свой запах, но куда там - альфа уже почуял его изменившееся состояние, и ему это явно не понравилось. - Ес-с-сли что-то не так, ты должен с-с-сказать мне, - когтистые пальцы вплелись в волосы омеги, слегка натягивая их и массируя скальп. Это было… отвратительно приятно. - Ты же знаеш-шь, что твое с-сос-с-стояние отражается на детеныш-шах. С-с-кажи… С-с-стоит ли мне позвать целительницу? Испугавшись, что Синь Чжилэй первым делом снова вольет в него дурманящее варево, и без гипноза неплохо так подавляющее рассудок, Ибо резко мотнул головой, случайно сбрасывая властную руку; понял, что отреагировал не так, как следовало бы, и запаниковал еще больше. Схватив специально для него оставленный здесь плед, он спешно намотал его на себя, в попытке прикрыть источающие предательские запахи феромонные железы и выдать это за внезапный порыв гнездиться. Он собрался было повторить ложь о кружащейся голове, но вовремя осознал, что с альфой это жалкое оправдание не прокатит. Все равно правду надолго не утаить - срок подошел, целительница осматривает его каждый день, и вот-вот сама заметит. Запинаясь и жутко нервничая, омега пролепетал, что разволновался из-за первых ощутимых движений плода внутри, и, стараясь загладить оплошность, неловко потерся виском о змеиный хвост - где-то в том месте, где у человека было бы бедро. Владыке нравилось, когда он ласкался. Вроде бы. - О, что за прекрас-с-сная новос-с-сть! - необычайно оживившись, воскликнул Сяо Чжань. Он тут же взмахнул рукой, заставляя исчезнуть все письменные принадлежности и фолианты - разом утратив к ним интерес, и вместо них водрузил перед собой прямо на стол пискнувшего от неожиданности юношу. - Не бойс-с-ся, так должно быть… Давай-ка пос-с-смотрим… Ибо закусил губы, едва дыша от охватившего его напряжения, когда король-колдун небрежно отодвинул плед и приложил ладонь к округлому животу, издавая тихий утробный рокот. Глаза нага заметались под прикрытыми веками, с губ сорвалось протяжное шипение незнакомых омеге слов, кожу под прохладной чешуйчатой ладонью легонько, щекотно покалывало, а внутри возникло странное ощущение не то стайки снующих туда-сюда игривых рыбок, не то извивающегося клубка… чего то. Какое бы чудище ни росло в утробе Ибо, на присутствие отца оно реагировало с явным энтузиазмом. Это могло бы быть мило, если бы… ну, если бы не все остальные обстоятельства. - Так-так… да… чудес-с-сно… они рас-с-стут и крепнут… да... похоже, и впрямь получилос-с-сь!.. - Они?.. - в ужасе переспросил Ибо шепотом, даже позабыв, что на вопросы нужно разрешение, и Владыка может рассердиться от его невоспитанности. Но после желаемого известия, король-колдун, кажется, пребывал в крайне благодушном состоянии. Он хмыкнул, снисходительно похлопав омегу по загривку, отодвинулся, позволив снова прикрыться. - Конечно они, глупый волчонок. И потомс-с-ство нагов, и помет твоего племени, довольно редко с-с-сводится к единс-с-ственному детеныш-ш-шу. Ну, Ибо не сказал бы, что прям редко. Что он, что Юнли, что старший Исюань - родились у мамы в гордом одиночестве. Да, между ними на свет появились еще близнецы, а затем еще двойняшки, а у маминой лучшей подруги вообще было две тройни подряд, но все-таки… Король-колдун фамильярно и совсем не по-королевски игриво ущипнул его за нос, а потом приказал слугам подать обеденные яства. Соскользнув со стола обратно на пол, на свою расшитую серебряными нитями подушку, омега решил было, что опасность миновала, но цепкие пальцы с черными когтями вдруг сжали его подбородок, вынуждая поднять голову - и взгляд. Едва дыша, Ибо уставился на недовольно поджатые тонкие губы. - Твой запах вс-с-се еще меня бес-с-спокоит, волчонок. Ты тревожиш-шься… С-с-странно… и напрас-с-сно. Но ничего, с-с-сейчас-с мы это ис-с-справим. Мой хорош-ший, ты в безопас-с-снос-сти… Пос-с-смотри на меня. Находясь под гипнозом, юноша не мог - да и не видел ни единой причины - не подчиниться этому приказу. После него всегда следовала блаженно-пьянящая эйфория. Теперь же, Ибо шумно сглотнул и резко перевел взгляд на высокий лоб Владыки, отчаянно надеясь, что еще может сойти за дурачка. Может, его кто-то, или что-то, отвлечет. Слуги сновали вокруг, накрывая на стол. Пахло довольно вкусно. Может, Господин захочет поесть. Но Сяо Чжань не повелся. - Пос-с-смотри на меня! - повторил он, хмурясь. А когда Ибо жалобно выгнул брови домиком, будто безмолвно спрашивал - “я уже смотрю, что не так?..” - внезапно сам наклонился ближе и поймал его взгляд, пригвождая к месту. Ибо хотел, но не успел зажмуриться. Вязкая бархатная чернота привычно затянула его, опутала, потопила… и вдруг выпустила. Разум юноши помутнел - и тут же выскочил на поверхность кристальной ясности, как пробка из бутылки. Сердце заколотилось, как бешеное, норовя пробить ребра. К горлу подступила тошнота. Он жутко боялся, абсолютно не понимал, как это возможно - и все равно умудрялся противостоять безудержной, всемогущей силе. Сяо Чжань нахмурился сильнее, тени-щупальца обвили нервозно вздрагивающее тело омеги, стиснули шею; мрак, источаемый его глазами ввинтился вглубь незапятнанной мятежной души, затапливая, подчиняя, уговаривая поддаться - и бестолку. Задыхаясь, волчонок вдруг дернулся в сторону вырываясь из сильной хватки - одной ладонью уперся в пол, чтобы не упасть, другой придерживал округленный животик - и тяжело дышал. Определенно не поддаваясь древней темной магии, что прежде никогда - никогда! - не давала осечек. - …интерес-с-сно, - обескураженно прошипел король-колдун, склоняясь над ним, и упорно поворачивая к себе миловидное юное личико. Оно выражало привычный Владыке страх - и недоумение не меньшее, чем он чувствовал сам. - О-очень интерес-с-сно..! Он попробовал снова - только затем, чтобы юноша прижал руку ко рту и отвернулся, тихо постанывая. - Господин…. Господин, пожалуйста, не надо больше… о-ох… меня сейчас вырвет… Неверяще покачав головой, Сяо Чжань все же подсунул ему первый попавшийся под руку декоративный пустой вазон, на всякий случай - и в восторге расхохотался. Единственно верная догадка осенила его, пробегая по телу исступленным ликованием. Его потомство. Его потомство, еще находясь в утробе омеги, уже защищало своего родителя, отталкивая потенциально опасную магию. Это было просто потрясающе. Даже больше, чем то, на что он рассчитывал. Он ощутил, как его планы принимают новый оборот, и это вызывало у него истинное восхищение. - О, мой милый волчонок… - прошипел король-колдун изумленно, не скрывая охватившей его радости. - Ты наруш-шил все мои планы, и в то же время, привнес-с нечто новое в то, что между нами… Что же мне теперь с-с-с тобой делать?.. В его черных глазах вспыхнули угрожающие красноватые угольки. Съежившийся в комочек Ибо понятия не имел, что его ждет, но одно было совершенно ясно - как раньше уже не будет. * Жизнь Ибо опять изменилась. Нет, не окружающая его рутина - но то, как она влияла на него, и его отношения с… мужем. В тот день юноше пришлось много умолять. Выглядя заинтригованным и чрезмерно довольным, Владыка великодушно поделился с ним приятным открытием об уже проявляющемся могуществе их будущих детей, а затем задумчиво поцыкал языком и послал за Синь Чжилэй. Омега так долго стоял на коленях, что заработал больнючие синяки, и его спина так долго оставалась согнутой, что потом он еле разогнулся, держась за поясницу, будто старик. Животик был еще небольшим, но уже достаточно тяжелым. Однако у него получилось - Сяо Чжань внял его мольбам, и отослал ведьму с ее дурманящими зельями прочь. Отослал с одним условием - беспрекословного послушания. Под гипнозом или нет, Ибо должен был подчиняться всему, что от него хотели, позволять заботиться о себе и детях любыми методами, произвести на свет желанное потомство - и тогда королю нагов было не столь важно то, что он обо всем этом думает, несмотря на то, что тот, вроде бы, настаивал на том, чтобы омега без сомнений просил все, чего ему не хватает для счастья и комфорта. (Юноша хотел бы вернуться назад во времени, домой, и никогда не знать ни о каких нагах. Ха. Невозможно). С того дня Ибо пребывал в здравом уме и твердой памяти, но его змееподобный супруг продолжал вызывать в нем очень смешанные чувства. Их было сложно обличить в слова. Альфа был опасным. Непредсказуемым. Его глаза могли выражать неумолимую жестокость, от которой кровь стыла в жилах, и снисходительную беспредельную нежность, от которой у омеги подгибались колени. Его голос был обольстительным, вкрадчивым, бархатным - медово-сладким ядом, чашу с которым ты осушишь до дна, смакуя каждую каплю, даже зная о смертельных последствиях. Его аура была давящей и магнетической, заставляя окружающих робеть, невольно тянуться к нему и трепетать от мельчайшей крупицы уделенного внимания. Его надменная красота…. даже несмотря на отсутствие гипноза, его красота осталась завораживающей. Ибо вынужден был признать, что безнадежно влюблен в его черты и его запах, как восторженный сопливый щенок - в хозяина. Разлученный со стаей и изголодавшийся по прикосновениям, он, казалось, иногда готов был душу продать за искусные ласки властных рук - они были наркотиком, губительным дурманом эйфории, имеющим абсолютную власть над телом омеги. Привычки вообще формировались довольно быстро - его больше не смущало есть у Сяо Чжаня с рук, и несмотря на жгучее унижение он без возражений позволял супругу прилюдно трогать себя, ведь... тот не делал ему больно. Наверное, так надо было. Видимо, у нагов так принято - и раз уж юноша жил здесь, ему следовало подчиняться местным порядкам. Генералы тоже тискали разных красоток во время массовых застолий. Мама и папа всегда говорили - в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Если честно, все это сводило Ван Ибо с ума. Сверхъестественная, навязанная, и все равно инстинктивно желанная беременность. Изоляция от сородичей. Новые дикие порядки, ломающие все его мировоззрение и взрывающие ему мозг. Какофония урагана противоречивых чувств и эмоциональные качели от странной болезненной привязанности к прекрасному и ужасному альфе, наивного желания любить и быть любимым, идущих вразрез с живущим в глубине души отвращением к глобальным деяниям короля-колдуна. Непонятные жуткие ритуалы пугали пуще прежнего, но Сяо Чжань заметил, как омега стрессует из-за страдающих жертв-людей, и перестал проводить жестокие манипуляции в его присутствии. Теперь кровь появлялась в красивой позолоченной чаше, не проливалось ни одной лишней капли, и несмотря на то, что Ибо знал, откуда она происходит - еще теплая! - со временем он смирился и привык к происходящему. Владыка однажды даже снизошел до того, чтобы объяснить ему зачем это делает - омега благодарно покивал, делая вывод, что носит в себе монстров, которые будут способны поглотить целые миры. Эта мысль не добавляла спокойствия - хотя он, как будто, не до конца в нее верил. Но дети, кто бы они ни были, шевелились в его утробе, и омежий инстинкт, наложенный на искреннюю любовь самого Ибо к малышам, сделали свое дело - он… он не ненавидел их. Он даже испытывал к ним нежность. Просыпаясь ночами от настойчивых тычков изнутри, или среди бела дня чувствуя, как они пихаются, словно играясь - он невольно проникался болезненной, вымученной, безусловной родительской любовью к существам, что были его плотью и кровью. А еще Ибо не осознавал, сколько времени проводил в компании своего мужа, пока был под гипнозом. Оказалось, что довольно много - альфа привык, что омега минимум по полдня томно лежит в скользящих объятиях его хвоста, как ручная собачка на диванной подушечке, украшая собой все королевские советы и приемы. К его немалому сожалению, без подавляющей личность магии, шебутной подвижный юноша меньше чем через полчаса сидения на одном месте начинал бесконтрольно ерзать и копошиться, дрыгаться в такт воображаемой мелодии, играть с собственными украшениями или одеждой, пылинками, ковырять резные узоры на мебели и даже чешуйки великолепного господского хвоста, и никакие окрики и угрозы на него не действовали - он виновато затихал на минуту-две, выглядя максимально несчастным, а потом все равно начинал трясти ногой, грызть ногти, вздыхать и елозить снова. Затем бродить туда-сюда по залам и покоям, потому ну не мог урезонить свою кипучую энергию. Король-колдун, конечно, мог связать его, пригвоздить к месту - но Ибо начинал пахнуть таким неподдельным страданием, что у безжалостного Владыки нагов и руки опускались, и хвост разжимался, и щупальца. В конце концов… он не хотел навредить потомству, а эмоциональное состояние омеги напрямую влияло на плод, так?.. - Вот за что ты мне дос-с-стался такой неугомонный!? - воскликнул однажды Сяо Чжань, хмурясь и совсем по-человечески поджимая губы, когда Ибо, маясь от скуки и безделья, попытался тихонько достать интересный предмет с верхней полки, встав на цыпочки и подцепляя его кончиками пальцев, нечаянно задел стоящий рядом кристалл - испугался грохота и брызнувших во все стороны осколков, отпрыгнул назад, врезался спиной в соседние полки и в итоге уронил все, что только можно было уронить в этой части королевского кабинета. Расплескались разнообразные настои и разлетелись экзотические ингредиенты зелий, вдрызг рассыпались коллекции редких ракообразных и моллюсков, покатились по полу свечи, заливая расплавленным воском бесценные рукописи, что-то вспыхнуло синим пламенем и заискрило, грозя подпалить все кругом. Волчонок виновато зажмурился и сжался в комок, ожидая, что гнев повелителя обрушится на него страшным наказанием, но… как ни странно, удара не последовало. Молнией взвившийся со своего места король-колдун выглядел сердитым, но взмахом руки устранив угрозу пожара и угрожающе нависнув над съежившимся омегой… на него замахиваться не стал. - Ну пос-с-смотри, что ты наделал, бес-с-столочь… Безобразие! Ты хоть знаеш-шь, чего мне с-с-стоило с-с-собрать это вс-с-е?! С-с-сделать?! Гневно клубящееся тени-щупальца обвили омегу за плечи, встряхнули, Ибо уже приготовился услышать свист магической плети… но вместо этого что-то весьма чувствительно и обидно щелкнуло его по лбу. И все. Морщась и кусая губы, он опасливо приоткрыл один глаз. Сяо Чжань шумно втянул носом воздух, гневно раздувая ноздри и обжигая его убийственным взглядом, а потом сказал: - Бес-с-столковый щ-щенок. Хватит тряс-с-стис-сь, с-с-слуги вс-се уберут. Иди за мной, бес-с-сячье отродье. Резко развернулся, и заскользил прочь из покоев, вдоль по бесконечным извилистым коридорам. Даже его спина и переливающиеся в свете люминесценции и факелов чешуйки источали недовольство. Юноша, не веря, что буря миновала и за проступком не последует наказания, опасаясь навлечь на себя настоящий гнев, торопливо засеменил следом. Они шли долго. Вверх, вверх, и вверх по ступеням и склонам, судя по внутренним ощущениям омеги приближаясь к верхушке скалы, куда прежде он не добирался в силу разных причин (узкий, буквально в шаг шириной мост без перил над кажущейся бездонной пропастью, которая исходила горячим паром, был одной из них). Ибо устал и запыхался, несмотря на привычку носиться, как угорелый, по горе в прошлом - то ли из-за снизившейся физической подготовки, ведь последние месяцы он поневоле вел довольно малоподвижный образ жизни, то ли из-за беременности и сопутствующих ей ограничений. Так или иначе, он не сразу осознал, что давящие каменные потолки в какой-то момент сменились пухом плывущих по небу облаков, а влажный, немного затхлый воздух пещер - солоноватым и свежим морским бризом. Но его вдруг ослепила яркая зелень. Ох, он уже и забыл, сколь сочны и ярки эти тропические цвета, напитанные солнцем. Едва он проморгался - защемило сердце, от беспомощной и задавленной было тоски. Трон Приливов был таким величественным - и таким мертво-монохромным снаружи, с его черным песком и голой серостью скал. Его слегка оживляли лишь яркие желтые клювы вездесущих горланящих чаек. Но это - это мгновенно напомнило Ибо о бескрайних лесистых холмах Хайнаня, по которым рыскала и в которых жила его стая, их соперники и друзья, и ему захотелось плакать от пронзительной тоски. Он так скучал - никакими словами не выразить. Сколько дней, недель, месяцев, никто не отзывался на его жалобный, надрывный волчий вой?.. Владыка скользил впереди, и омеге в лицо вдруг прилетело выступающей веточкой плюмерии. Грудь наполнил нежный цветочный аромат - он задышал так часто, так жадно, что закружилась голова. - Что это? - спросил он тихо, не до конца веря в происходящее. Он и не думал… не представлял, что в холодном королевстве нагов есть место цветущим садам. Его единственной отрадой в сфере запахов последнее время был терпкий мужественный запах его альфы. Что было неплохо, конечно, но… все же… - Дендрарий, - неожиданно громко рыкнул король-колдун, до сих пор возмущенно пыхтя и упирая руки в боки. - Раз уж тебе, непос-с-седе, прис-с-спичивает егозить и нос-с-ситьс-ся, как полоумному - вот. Бегай здес-сь. Чтоб потом приходил ко мне тихий и с-с-покойный! Когда Ибо обследовал пусть небольшую, но пышущую жизнью территорию, когда до него полностью дошло, что это значило - он чуть не задохнулся от радости. Не контролируя себя, он на ходу обратился в волчонка, роняя вышитое драгоценными нитями платье и жемчуга на голую влажную землю, и кажется, не просто бегал - он скакал и подпрыгивал, размахивая хвостом, хватаясь зубками за мясистые лианы и раскачиваясь на них, тявкал и повизгивал, катаясь по траве, с бешеным энтузиазмом копал рыхлую почву, расшвыривая комочки земли и зарываясь в нее носиком. О, боги. Здесь даже росли помидоры. Он зажевал парочку прямо с куста, довольно отфыркиваясь, обляпав всю мордочку и грудь, хотя прежде никогда не испытывал к ним особого пристрастия. В эти мгновения волчонок был так счастлив, что гипнотическая эйфория не шла с этим ни в какое сравнение. Его усы дрожали от эмоционального возбуждения, когда он, наконец, расслышал нетерпеливо-требовательное шипение и практически на пузе подполз к своему милосердному Владыке, беспрестанно виляя пушистым задом и тонко поскуливая от переполняющих его чувств. От переполняющей его благодарности. - С-с-счастлив наконец, да? - Сяо Чжань тяжело вздохнул, и хотя омега явственно слышал в его тоне нотку презрения, угрозы и злобы за этими словами не было - только затаенное и усталое… умиление? Хотя нет, это вряд ли. Быть того не могло. - Вот же с-свинтус-с. Ты вес-с-сь в грязи. Что за нелепое глупое с-с-создание. Хватит на с-с-сегодня… можеш-шь приходить с-с-сюда, когда захочеш-шь - я прикажу с-с-сопровождающим… а с-с-сейчас-с, превращайс-ся. Только в этот момент Ибо полностью осознал, что дал волю инстинктам и носился по саду в своей животной форме. Чувство стыда еще не совсем атрофировалось - он снова растерянно оглянулся, словно надеясь, что кто-то из вездесущих слуг прикроет его и протянет одежду, но то были пустые фантазии. Его платье валялось в грязи, где он его беспечно оставил, слуги исчезли из поля зрения, а король-колдун нетерпеливо бил по земле кончиком хвоста и скрестил руки на груди, смерив омегу неоднозначным взглядом. Неизменным оставалось отсутствие выбора. Юноша не имел права отказать своему повелителю. Неловко пытаясь спрятаться за куст гибискуса, он принял человеческий облик - и вздрогнул, когда гибкий змеиный хвост обвил его за бедра, настойчиво притягивая ближе к своему хозяину. Демонстративно продолжая вздыхать, Сяо Чжань со скорбным видом осмотрел его перепачканную в земле, пыльце, и помидорах мордашку, и вдруг принялся вытирать ее собственным рукавом, словно королевские одеяния ничего не стоили. Сердечко волчонка споткнулось и забилось в два раза чаще. Он понятия не имел, как ему следовало на подобное реагировать. И эти когтистые властные руки, и гладкие прохладные чешуйки до сих пор так чужеродно ощущались на его коже - нельзя было сказать, чтобы неприятно - очень даже наоборот, просто… они несли в себе подсознательное чувство угрозы. Эта спонтанная нежность была цветами терновника - белоснежно-невинными, хрупкими, но стоит неосторожно сблизиться - и скрытые за тонкими лепестками острые шипы растерзают в кровавые ошметки. - Ты вс-с-се еще боиш-ш-шьс-с-ся меня… - прошипел король-колдун, и задумчиво нахмурился. - Но почему? Я не причиняю тебе боли… Потупив взгляд, Ибо невольно поежился, не смея возражать - не после всего, что супруг сделал для его комфорта, не тогда, когда он с такой неожиданно-трогательной заботой вытирал ему лицо, но и не в силах полностью согласиться. До свадьбы, свитые из теней плети были одним из любимых способов Владыки общаться. Да и регулярные угрозы принести омеге голову его сестренки на серебряном блюде в случае неповиновения… Они не были физической болью, но эти равнодушные слова, нарисованная безжалостным воображением картинка, причиняли боль другого рода, куда сильнее пощечин. Куда острее туповато-ноющего растяжения от проникновения двух крупных членов без достаточной подготовки. - Господин бил меня раньше, - в конце концов едва слышно пробормотал он, не зная, как сформулировать все свои спутанные мятущиеся мысли, и выбирая самый простой вариант ответа. Сяо Чжань хмыкнул, пренебрежительно отмахиваясь от его слов. - Ты был непокорным, дерзил, и зас-с-служивал этого… и не был на с-с-снос-сях. Забудь эти глупос-с-сти, несмыш-шленыш-ш… это и ударами-то не назвать, те, кого я бью, потом по моему с-с-саду вприпрыжку не нос-с-сятся… Все давно уже в прош-шлом… Я с-с-спрашиваю, что не так с-сейчас-с-с? Не зная, что ещё ответить, чтобы это не прозвучало как вздорные претензии или оскорбление, Ибо нервно сглотнул. Когда-то он представлял, что рядом со своим альфой, своим мужем, будет чувствовать себя комфортно, в безопасности. Король-колдун был чем угодно, в том числе привлекательным, сильным, внимательным и милостивым по отношению к глупым просьбам своего глупого омеги, но не комфортным и безопасным. А еще волчонку никогда не нравились змеи. В его стае было принято на них охотиться. А потом появились наги, и причинили столько бед, столько горя… что тоже не добавляло им симпатии. И дурацкое чувство обиды на вселенскую несправедливость никуда не делось - юноша бесконечно негодовал из-за нечеловеческой силы их тел и сокрушающей мощи конкретно хвостов. Когда скользящие толстые кольца сжимались вокруг него, он чувствовал себя маленьким и слабым. Как сейчас. Кому вообще понравилось бы чувство, что тебе ненароком, играючи могут переломать и раздробить все кости? Узкий раздвоенный язык тронул воздух прямо у зажившей слегка выпуклым шрамиком метки. По телу омеги мимолетно пробежала дрожь. - Не любиш-шь змей? - внезапно спросил Владыка, словно прочитал его мысли. - Отвечай. - …Не очень, - едва слышно признался Ибо, и на всякий случай приготовился к оплеухе. Глупо, конечно. Сяо Чжань и впрямь давно перестал его бить - щелбаны и легкие пощечины, больше звонкие и унизительные, чем болезненные, не в счет. Да и вообще, какой альфа время от времени не замахивается на дурящего омегу? Юноше следовало бы перестать цепляться за старые обиды. Ишь, злопамятный какой. Король-колдун так и говорил - “неблагодарный щенок”. И был прав. Прав же?.. В голове Ибо воцарилась еще большая, чем прежде, сумятица. На ниспадающем светлом рукаве роскошных королевских одежд осталось смазанное темное пятно, когда Владыка почистил его лицо и немного отступил, освобождая супруга от живых оков своего хвоста. Морской бриз, нетипично мягкий и теплый для Трона Приливов, щекотно ласкал обнаженную кожу. Ибо действительно стал привыкать быть обнаженным посреди бела дня, в местах, где кто угодно мог его увидеть. Это состояние больше не заставляло его паниковать и сгорать от стыда. Когда он поделился этим открытием с Чжайсин, после очередного приема, где муж оттрахал его на глазах у всего королевского двора, она сказала, что он наконец-то начинает чувствовать свободу. “Твое тело, твое удовольс-с-ствие - это не с-с-тыдно. Это ес-с-стес-ственно и крас-с-сиво. Кто не любит с-смотреть на крас-с-сивое?”. Она сказала, в обществе людей и бок о бок живущих с ними перевертышей царили странные порядки и ужасные моральные предрассудки. И чем больше проходило времени, тем больше Ибо начинал ей верить. На его признание Владыка ответил с поразительной невозмутимостью: - Хм-м… ничего, я понимаю. С-с-скоро мы это ис-с-справим. Ты меня полюбиш-шь. Юноша не мог понять, есть ли угроза за этими словами, или ему, как обычно, кажется. Впрочем, спустя секунду он и думать об этом забыл. Вокруг внушительной, высоченной фигуры нага сгустился мрак. Тени, словно самостоятельные живые существа, быстро и беспорядочно обволакивали его длинное змеиное тело и мускулистый торс, затянутый в шелка и парчу, пока не образовали плотный, почти непрозрачный кокон, бесконечно подвижный и пульсирующий. От концентрации магии воздух потяжелел, будто перед готовой вот-вот разразиться грозой. Но молния ударила не с неба - несколько мгновений спустя резкая вспышка красноватого света буквально расколола кокон изнутри. Из объятий медленно истончающихся теней Ибо навстречу шагнул человек. Шагнул решительно, но не слишком твердо, слегка пошатываясь, невольно выдавая тот факт, что движение было ему непривычным. Остолбенев и изумленно приоткрыв рот, омега словно впервые рассматривал своего альфу и его… определенно человеческие ноги. Длинные, стройные и жилистые, с узловатыми коленями, крепкими икрами, покрытые неожиданно густыми и кучерявыми темными волосками. Шумно сглотнув слюну, чтобы смочить внезапно пересохшее горло, Ибо поднял взгляд выше, на прикрывающие бедра свисающие с пояса полосы ткани, что прежде были сугубо декоративными, а теперь функциональными, еще выше - и издал сдавленный звук, похожий на кваканье, наткнувшись взглядом на сбегающую от пупка к паху яркую дорожку черных волос, видимую в глубоком вырезе откровенных наговых одежд и лишь частично скрытую низко сидящим поясом. На полу-змеином теле никогда таких деталей не было. А теперь, они шокировали своей неожиданностью в той же степени, как и успокаивали… приземленностью. Торс, как будто, остался прежним, но в целом масштабе король-колдун определенно… уменьшился, сохранив величавость, однако, перестав быть таким подавляющим. Он все еще возвышался над юношей, но лишь немного - меньше, чем на полголовы, тогда как прежде Ибо приходилось буквально запрокидывать голову, чтобы взглянуть на него (он почти так же смотрел на потолок). Тень щетины на неизменно божественно-прекрасном лице стала как будто явственней. Ему казалось, если Сяо Чжань потрется о него подбородком - то непременно оцарапает. Но что омегу шокировало не меньше, чем ноги - это глаза. Глаза Владыки утратили свою потустороннюю, пугающую неестественно-бездонную черноту. Они оставались змеиными - с увеличенной радужкой цвета расплавленного золота и узким вертикальным зрачком, но выглядели определенно более… реальными. Живыми. Выразительными. Хотя и оставались довольно гипнотическими, впрочем, как и весь облик Владыки. Небо, если бы Ибо встретил этого мужчину раньше, на острове, до катастрофы, до войны - он бы влюбился с первого взгляда. - Ну? - надменно выгнув идеальную бровь, нетерпеливо спросил Сяо Чжань. - Что скажешь, щеночек, так спокойнее? Больше нравлюсь?.. …До глубины души пораженному и очарованному омеге потребовалось время, чтобы осознать и то, что его муж больше не шипит. Да, это нравилось ему больше. Момент осознания пришелся на то, когда один из двух больших толстых членов - вот уж что никаких изменений не претерпело! - толкнулся в его истекающую скользкими соками дырку. - Господин… прошу, не так быстро, - проскулил юноша, нагнутый прямо над перилами ближайшей увитой виноградом беседки, рядом с гибискусом. Владыка нечасто брал его с разгону, хватая за волосы и буквально натягивая на себя, обычно предпочитая сначала измучить долгой многообещающей прелюдией, дразнил, и казалось, чем больше народу при этом присутствовало - тем лучше. Но сейчас, в раскинувшихся на вершине Трона Приливов садах кроме них не было никого, Ибо не рассыпался на части, хныкая от перевозбуждения еще до проникновения, а горячий твердый ствол все равно настойчиво, преодолевая сопротивление толкался внутрь узкого лона омеги, пока второй, верхний, многообещающе терся между его ягодиц. - Пожа-алуйста-а… альфа! Владыка игнорировал его мольбы. Намотав длинные волосы юноши на кулак и заставляя его до предела изогнуть спину, он трахал его сзади с невиданной прежде яростью, и на соблазнительных тонких губах застыла усмешка - он явно наслаждался ситуацией. - Не надо скулить, щеночек. Твое тело идеально меня принимает… твои дырки буквально созданы для безудержной ебли. И семя отца очень полезно для созревающего потомства, знаешь? Ну же… не плачь… - Сяо Чжань замедлился было, но только для того, чтобы к ужасу Ибо, приставить вторую крупную головку к его киске. - Спорим, я опять заставлю тебя кончить фонтаном, и даже после нескольких оргазмов, ты, маленькая сучка, будешь умолять меня о продолжении? Омега не просто чувствовал себя заполненным до предела - он был уверен, что супруг неизбежно его порвет. Он ощущал, как постепенно проникая сзади, члены Владыки достают ему до горла. Его глаза закатились. По щекам бежали слезы, по маленькому острому подбородку - слюна. Он хныкал и дрожал, через боль и сопротивление мышц инстинктивно пытаясь удовлетворить альфу, сильнее насадиться на запредельно растягивающие его стволы, пока изящные мозолистые руки ласково гладили его круглый животик, сильно щипали и выкручивали гиперчувствительные соски и безжалостно дрочили член. Он кончил неожиданно, крича и выгибаясь, пока Владыка продолжал трахать его, шлепая тяжелыми яйцами о промежность, разбрызгивая во все стороны скользкую влагу, и наполняя цветущий тропический сад пошлыми ритмичными шлепками и хлюпаньем смазки. И, будто этого было мало, сотканное из теней помощник-щупальце проникло в анус, искусно надавливая на простату. - Ты, глупый щенок, даже не представляешь, как сильно я хочу тебя, - шептал Сяо Чжань ему на ухо, свирепо вбиваясь в безвольно обмякшее, трепещущее тело омеги, и сжимая ладонью его сорванное от криков горло. - Такая красивая, нежная, моя собственная идеальная шлюха. Если бы ты только видел себя со стороны… Всем своим видом умоляешь тебя выебать. Хвастаться тобой… я накачаю тебя спермой по уши, и заставлю ходить по дворцу обнаженным, так явно беременным, пока мое семя стекает по твоим бедрам... Пусть… завидуют… У Ибо не просто поджимались пальцы ног - все его тело выгибало мучительной оргазмической судорогой, насквозь прошивало острым болезненно-блаженным спазмом, пока он в голос рыдал, задыхался, и снова кончал от гиперстимуляции, невольно опустошая мочевой пузырь, безудержно содрогаясь, до крови прикусывая собственные губы. Мир исчез. Все вокруг померкло, растворилось в невероятно интенсивных, неоднозначных ощущениях, оставляя его измученное сознание и съежившиеся тело посреди бескрайней чернильной пустоты. Он снова терял себя и мучительно погибал в огне своей безумной и тягостной больной недо-любви. На этот раз… почти добровольно.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
С тех пор Ибо приходил в сад каждый день. Обычно утром, сразу после завтрака, если Владыка не требовал его дальнейшего присутствия рядом, потому что после обеда небо над Троном Приливов обычно затягивали облака. Здесь, падая в густую траву раскинув руки и закрывая глаза, он мог почувствовать себя как прежде. Беззаботным и счастливым. Невинным, наивным, словно еще вся жизнь, все самое интересное было далеко впереди. Решив, что попытка - не пытка, однажды он попросил супруга достать ему семена привычных Хайнаньских трав. И к его удивлению, через несколько дней Чжайсин действительно передала ему пахнущий черноземом мешочек. Юноша завел себе свою личную ма-а-ахонькую грядку на свободном клочке земли, прямоугольник от силы в локоть шириной, где посадил их, вспоминая мамины огородные наставления - сам прежде никогда не увлекался возней на грядках, но теперь… теперь, обладание чем-то сугубо своим приносило ему радостный покой. Глядя, как над поверхностью почвы пробиваются крошечные зеленые ростки, целиком зависящие от него, он будто чувствовал, что к нему возвращается еще одна частичка утраченного было над жизнью контроля. Ближе к вечеру, он, как и прежде, спускался на пляж. Днем побережье, как правило, было занято греющимися на солнышке нагами, играющими на мелководье змеенышами, но к этому времени пустело, позволяя Ибо медитировать на туманный горизонт или бродить по линии прибоя в комфортном одиночестве. Он ценил эти моменты. Он был искренне благодарен. * С тех пор, если ночью ему снились кошмары, он больше не хныкал под одеялом, чувствуя себя всеми покинутым и несчастным - он выскальзывал из гнезда и решительно шлепал босыми ногами по длинному коридору, чьи стены, пол и потолок мягко светились мириадами крошечных огоньков, рассеивая царящий мрак, и тихонько пробирался в королевские покои своего супруга, мимо насмешливо поглядывающей на него стражи, а затем - так же тихонечко и в его постель. Когда он сделал так в первый раз, на ощупь притираясь к теплому боку и переплетаясь ногами с кажущимися бесконечными кольцами и полукольцами хвоста, проснувшийся от его возни король-колдун, мягко говоря, обалдел. Даже за горло схватил, то ли не признав спросонья, то ли и правда хотел припугнуть. Но Ибо не испугался - только хрипловато булькнул от неожиданности, а потом нашел под одеялом свободную руку Владыки, переплел их пальцы, и положил их соединенные ладони на свой круглый живот. Сяо Чжань долго молчал, а затем расслабился, погладил его и притянул к себе. Они не обсуждали вслух эту появившуюся у Ибо новую привычку. Владыка так и не пригласил его сразу ложиться спать у себя, но никогда не запрещал ему приходить, и больше не удивлялся, обнаружив посреди ночи свернувшегося калачиком в своей кровати волчонка. Не прогонял, даже если сам не спал, а корпел над древними магическими манускриптами, прислушиваясь к шепоту Бездны и изобретая новые заклинания - умильное щенячье посапывание и свойственный омеге упоительно-дивный аромат удивительно хорошо вдохновляли.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Темные волны набегали на берег с тихим умиротворяющим шелестом. Ван Ибо сладко потянулся всем телом, похрустывая суставами и издавая довольное урчание. Большой, высотой почти в его собственный рост костер приятно пригревал его лицо, руки, колени, и выдающийся круглый живот, потрескивал яркими оранжевыми искрами. Над головой по бархатным небесам цвета индиго рассыпались бесчисленные огоньки далеких звезд. Их нежное сияние напитывало всю его суть, лунный свет подчеркивал белизну обнаженной кожи, и он чувствовал, как биение его маленького сердца сливается с могучим биением необъятного сердца мира. Летняя южная ночь пела едва уловимым мелодичным разноголосьем стихий, насекомых и обитающих на скалах птиц, и бывший ученик шамана запел тоже. Звучный мальчишеский голос гармонично вплелся в голоса ветра и моря, и нежный шепот песка. Почти как дома. Закрыв глаза, Ибо поднял руки к бесконечности Вселенной и закружился в ритуально-чувственном диком танце, сливаясь с пронизывающими все вокруг энергиями мироздания. Музыки не было - но и не нужно. Преисполненная несбыточной тоскливой надежды мелодия падающих звезд текла по его венам. Юбка податливой водой струилась вокруг его ног, босые стопы выбивали на песке ритм поющего железа, развивалась по ветру грива непристойно распущенных огненных волос, длиннее, чем когда-либо прежде, и языки пламени танцевали вместе с ним, норовя не то согреть, не то опалить необузданным жаром. Ему казалось, он вот-вот взлетит ввысь, и сможет игриво укусить щербатое волчье солнце. - Ну и чем ты тут занимаешься среди ночи? Бархатный голос, немного усталый, попал мимо нот. - Сегодня ведь Сячжи, - безмятежно ответил Ибо, не открывая глаз и лишь на секунду сбившись с ритма. - Особенный день... Боги прислушиваются к смертным. - Ерунда. Нет никаких “особенных” дней. Боги либо отзываются на твой зов, если ты важен, либо в принципе игнорируют твое существование. - Обычаи моего народа говорят об ином, - недовольный тем, что Владыка настойчиво нарушает установившуюся было гармонию, Ибо слегка надулся, замедляясь и приоткрывая глаза до узких щелочек. Юбка хлестнула по бедрам, мимолетно обнажая ноги. - Каждый имеет шанс снискать их милость… если готов достойно отплатить за нее. В любом случае, я не делаю ничего плохого. Благодарю мать-природу и прошу богов ниспослать деткам здоровье и силу. Они так пихаются, будто уже все чувствуют… радуются. Нарочито тяжелый, преисполненный снисходительного терпения вздох почти потерялся за шумом прибоя. - За наших детей отвечают не те боги, волчонок. Не трать время. Тебе спать надо, а не буянить, егоза. Ты что, обнес королевскую кухню, чтобы собрать столько дров? Умиротворенная атмосфера окончательно рассеялась. Ибо неохотно остановился, опуская руки и слегка вопросительно склоняя голову на бок. Величавая фигура его супруга, окруженная верными спутниками-тенями, имела размытые контуры, сливаясь с бархатным мраком ночи. Сяо Чжань в последнее время часто принимал человеческий облик, будучи с ним наедине. И разговаривал нормально, словно они были не теми, кем являются, а просто двумя людьми, которых свела судьба и обстоятельства. Как сейчас. В глубине души, юноша задавался вопросом, почему - но не был уверен, что хочет знать настоящий ответ. - Я попросил Лэлэ сложить костер, - ответил он, слегка пожимая плечами и принимая максимально невинный вид, делая жалобные щенячьи глазки. - Мне… нельзя было? Это запрещено? - Нет. “На “нет” и суда нет, - подумал Ибо, опуская глаза и зарываясь пальцами ног в черный песок, что до сих пор отдавал тепло жаркого солнца. - И чего Ваше Змеиное Величество тогда сюда приперлось..?” - Тогда… Владыке просто не спится? Король-колдун громко фыркнул. - Ты, бестолочь, шумишь прямо под окнами моих покоев. Ох. - А, - растерянно произнес Ибо вслух, вскидывая голову и виновато рассматривая громадину возвышающийся над ним скалы. Он как-то совсем не подумал, что его ночная возня может потревожить Владыку, чьи покои располагались рядом с его и тоже имели окна. - Ой. Сяо Чжань выразительно приподнял брови, глядя на него слегка насмешливо и скептически. Выглядел… человечным. Просто высоким красивым мужчиной, задумчивым, слегка печальным, даже мягким, как будто по мановению его руки не стирались с лица земли целые города, не летели отрубленные головы. Ибо знал, как обманчиво это впечатление, но не мог не попытаться. Неразумно, иррационально, ему вдруг захотелось ни много, ни мало - поцеловать альфу. Впервые потянуться навстречу… самому. Стереть с прекрасного лица показную маску надменного равнодушия, вытянуть глубоко запрятанные чувства на поверхность. - Ну, раз Вы все равно уже здесь… Господин, хотите потанцевать? Брови короля-колдуна взлетели еще выше, приближаясь к линии волос. - Я не увлекаюсь подобными глупостями. - А Ваше Величество хотя бы пробовали? - улыбнулся омега, откровенно дразнясь и, фактически, бросая вызов. Он и вправду чувствовал себя смелее теперь, когда Владыка больше не обращался с ним как с пылью, испачкавшей подол королевских одежд. Когда… когда все чаще позволял игриво дерзить себе. - Ну же, это не страшно! - Пф! - словно не веря, что слышит такую нелепость, Сяо Чжань помотал головой, тихо фыркая. - Нет уж, волчонок, давай сам. Я лучше посмотрю, посмеюсь. Ибо улыбнулся еще шире, демонстрируя ровные белые зубки, приподнявшиеся прелестные щечки, полулуния сверкающих озорством глаз. Испускаемый им нежный аромат молочного улуна и спелых сочных абрикосов плыл по воздуху, обнимая сладкой трепетной лаской. Крутанувшись вокруг себя, он поднял в воздух мелкие песчинки, соблазнительно плеснувший по стройным ногам подол длинной юбки - и приглашающе протянул руку ладонью вверх. Это было так странно. Это было совершенно неожиданно, необоснованно, нелепо, но холодное сердце короля-колдуна вдруг, как будто, забилось быстрее. Что-то непонятное шевельнулось в его давно очерствевшей, опустошенной душе - он вдруг почувствовал что у него все еще есть душа. Наравне с инстинктивным протестом внутри Владыки всколыхнулось искреннее любопытство. Что-то новое, неизведанное, пугающее и одновременно непреодолимо манящее. Этот маленький глупый волчонок вызывал в нем такие разные чувства - только успевай заметить и осознать. В золотых змеиных глазах читалась ирония. Но крепкая смуглая ладонь все же сжала руку Ван Ибо, и на мгновение омега зажмурился от счастья, а затем потянул мужа ближе к костру и закружился вместе с ним, как кружились в бесконечности темно-синих небес огненные искры. Музыки не было. Но был шелест волн, шум ветра, потрескивание костра и шорох песка под ногами, биение сердец и учащенное дыхание в унисон. Сначала их движения были дергаными, неслаженными - Сяо Чжань путался в непривычных ему ногах, словно новорожденный жеребенок, шатаясь и наступая на Ибо, а Ибо спотыкался о его рваные шаги и неуместные потуги вести. Но почему-то они не оставляли попыток - они пыхтели, фыркали, смеялись и продолжали - продолжали до тех пор, пока не нашли свой ритм и свою хрупкую гармонию. В каждом касании, в каждом взгляде друга на друга они нашли странное понимание и умиротворение, как будто все преграды и различия между ними исчезали в этот миг. Мистическая эмоциональная связь между альфой и омегой, о которой пели песни и слагали легенды, становилась реальной и осязаемой, вибрировала натянутой струной гуциня. Сяо Чжань чувствовал, как в его душе разворачивается настоящая война между закоренелыми предубеждениями и новыми, поразительно чудесными ощущениями. Он был королем-колдуном, обладателем неизмеримого могущества, перед ним склонялись империи; но сейчас он чувствовал себя уязвимым и необыкновенно живым рядом с этим забавным юным созданием. Глаз не мог отвести от лучезарной улыбки на прелестном личике, не мог надышаться восхитительным ароматом. Давно потерянная надежда и желание испытать что-то настоящее и прекрасное медленно, но верно укоренялись внутри. Ван Ибо переполняли восторг и кипучая энергия. Он всем своим естеством ощущал, как каждое движение, прикосновение, и каждый одновременный вдох укрепляют между ними загадочную и эфемерную, но нерушимую связь. В эти минуты юноша преисполнился решимости открыть Владыке новые горизонты и показать ему, что несмотря на жестокие обстоятельства, любой из них - они вместе - способны испытывать истинное счастье. Если только приложить чуть-чуть больше усилий. Если только открыть свое сердце. Вместе они танцевали на берегу как танцевало на углях пламя костра и рассыпались искрами в лунном свете, вплетаясь в магию ночи. Взгляды, насмешливые улыбки, неуклюжие робкие касания - все вместе складывалось в мозаику их взаимного притяжения. Они создавали свою собственную мелодию, мелодию их возможного будущего - пока не упали на черный песок, задыхаясь, впиваясь одинаково зверино-желтыми глазами в темный сверкающий небосвод. Время исчезло. Над ними, словно обнимая, раскинула звездные крылья красная птица Чжу-Цюэ. - Я хочу исполнить твое желание, - внезапно сказал Владыка, когда прохладный ночной ветерок уже успел немного остудить разгоряченную кожу и перебирал их спутавшиеся в единое огненно-черное полотно волосы. - Хочу подарить тебе такую же радость, какую ты сегодня подарил мне. - О… - растерянно выдохнул Ибо. Повернув голову, он потрясенно уставился на благородно-строгий профиль своего супруга, очерченный затухающим пламенем костра, не находя слов. - Но в разумных пределах, - сварливо добавил мужчина, шумно выдыхая и начиная хмуриться. - И только одно. Ты не можешь просить о таких вещах, как расторжение брака, покинуть Трон Приливов, прервать беременность, или… все в таком духе. Одно адекватное желание! Подумай хорошенько. Взбудораженный, Ибо приподнялся на одном локте, свободной рукой неосознанным защитным жестом накрывая круглый живот. Его ладошку немедленно что-то подтолкнуло изнутри. С чего Сяо Чжань взял, что он хотел бы избавиться от детей?! Уж кто-кто, а они не были ни в чем виноваты! - Можно навестить родных? - не раздумывая выпалил он, и увидев, как Владыка нахмурился сильнее, торопливо уточнил, боясь перегнуть палку и упустить уникальный шанс. - Мне очень хотелось бы вернуться на Хайнань… ну хотя бы на недельку! Пожалуйста! Лицо короля-колдуна исказило такое выражение, будто он откусил кислючий лимон. - Слишком долго. Твое… положение, требует постоянного надзора и необходимых для положительного результата процедур. Три дня. - Пять! - азартно воскликнул Ибо, - моя семья, мои друзья, я… я так давно их не видел, я никогда прежде не расставался с ними, я так ужасно соскучился! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Господин!! - тараторя от охватившего его волнения, он едва не залез на Владыку верхом, неосознанно накатившись на его бок и трогательно заглядывая ему в лицо, принимая максимально умилительный вид, перед которым прежде никто не мог устоять, даже его суровый отец. - Мне кажется, я уже начинаю об этом жалеть, - неразборчиво пробормотал Сяо Чжань, закатывая глаза и тяжело вздыхая. - Хорошо, пять дней, включая дни приезда и отъезда. Но с тобой отправится охрана и целительница, и ты не имеешь права ускользать из-под их надзора, понятно? Волчонок с энтузиазмом закивал, едва не взвизгивая от радости. Его выпустят из этой золотой клетки! Он вновь увидит бескрайние леса, родную гору, заснеженной верхушкой подпирающую облака, обнимет родителей, братьев, малышку Юнли! Поест маминой стряпни и любимых блюд с благоухающего специями людского рынка, будет долго-долго разговаривать со своим учителем, набираясь шаманской мудрости, набегается по джунглям, возможно, даже потреплет того заносчивого бету из племени леопардов, который вечно его задирал! О, как прекрасно это будет! Не выдержав накала охвативших его эмоций, и все-таки тихо повизгивая от счастья, Ибо наклонился и звонко чмокнул недовольно кривящиеся губы - а потом еще раз, не устояв перед ошарашенным выражением лица Владыки, коротко лизнув очаровательную родинку под ними. …секс на пляже ему не понравился. Песок набивался и тер в таких местах, где ему точно было не место. Но сегодня альфа был как-то особенно нежен. И оргазм был таким же крышесносным, как и всегда. Песочный дискомфорт того стоил, пожалуй.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Король-колдун настоял на том, что к путешествию на Хайнань нужно подготовиться. Ибо сначала не понял, что наги собрались “подготавливать” аж несколько дней - в конце концов, когда они плыли сюда, его просто одним прекрасным утром выдернули из спальни, посадили на спину, и увезли, в чем был. Да, дорога оказалась ужасно неприятной, но… Все “путешествие” занимало несколько часов. Он вполне мог потерпеть снова. Однако в целом заминка его не волновала - ведь главное, что в конце концов он в любом случае увидит своих близких! Впрочем, вскоре выяснилось, что Владыка хотел провести над ним какие-то дополнительные ритуалы, и удостовериться в безопасности путешествия для потомства. Ибо, опять же, абсолютно не возражал - после их ночи на пляже он чувствовал небывалый душевный подъем, чуть ли не порхая по каменным лабиринтам дворца и одаривая лучезарной улыбкой все попадающиеся навстречу постные змеиные лица; а когда пришло установленное время, направился в храм практически вприпрыжку. Практически - потому что животик был уже слишком большим для полноценных прыжков, но каждый шаг омеги все равно пружинил от переполняющего его энтузиазма. Неотлучно следующие за ним Ян-Ян и Лэлэ шипяще посмеивались. Алтарь, на который ему по обыкновению предстояло лечь, как будто бы неуловимо изменился. Но король-колдун и морские ведьмы никогда не посвящали его в подробности творящегося таинства, поэтому юноша давно смирился и перестал задавать вопросы. Некоторые ритуалы - как тот, что должен был состояться сейчас - погружали его в транс. Со временем Ибо перестал боятся и этого - когда понял, что после окончания священнодейства эффект проходит без следа, и контроль над сознанием и телом полностью возвращается. (Или ему так казалось) Поэтому он скинул одежду, послушно устроился на подготовленном для него месте, выпил ледяную черную жидкость без вкуса и запаха из чаши, что одна из ведьм поднесла к его губам, и безмятежно улыбнулся своему Господину, сурово взирающему на него с высоты своего пьедестала. Ему показалось, что перед тем, как провалиться в умиротворяющую пустоту, он увидел, как уголки губ Господина едва заметно приподнялись тоже. Эта крошечная ответная улыбка согрела сердце. Дрейфуя вне времени и пространства, не осознавая ни окружающий мир, ни себя, Ибо не заметил больше ничего необычного. * Ближе к ночи он легко погрузился в сон, даже не вскакивая перед этим добрый десяток раз, чтобы пописать. И совсем не ожидал, что пару часов спустя подорвется с задушенным криком от мерзкого, вязкого, леденящего душу кошмара, где стены бесконечного, заваленного гнилью и кишащего сколопендрами лабиринта неумолимо сжимались, грозя вот-вот раздавить его в лепешку, а что-то ужасное рвалось изнутри, страшно деформируя живот и разрывая внутренности, причиняя дикую боль, не позволяя бежать. Отдышавшись, Ибо яростно утер глаза уголком одной из многочисленных подушек, завернулся в одеяло, хлюпая носом, злясь на самого себя и рождающее монстров подсознание, а затем слез с высокой кровати и решительно потопал в покои к супругу. Он никогда не любил спать один, и теперь, учитывая все обстоятельства, уж точно не будет тут лежать и страдать один-одинешенек! Дремлющий в коридоре стражник встрепенулся и разлепил один глаз, внимательно осматривая нарушителя спокойствия, но узнав омегу Владыки, тут же успокоился и снова с присвистом засопел. Узкий раздвоенный язык смешно свешивался набок из его приоткрытого рта, а ярко-желтый в черную полоску хвост вольготно раскинулся и перегородил проход. Ибо аккуратно переступил через него. Из-под двери покоев короля-колдуна пробивался тусклый голубоватый свет, перемешанный с оранжевыми бликами обычных свечей и зеленоватыми всполохами мистического пламени. Уже тоже довольно привычное обстоятельство - значит, не спит, и будет шуршать и бормотать что-то себе под нос, пока Ибо засыпает. Осторожно толкнув дверь, юноша бесшумно просочился внутрь, стараясь не потревожить занятого магическими исследованиями мужа - и замер, с удивлением услышав доносящиеся из кабинета голоса. - …долго? - …ерный с-с-срок …вида… мес-с-сяцев ш-шес-сть… почти как…ини… уже с-с-скоро… прош-шу, проявите…ение, Гос-с-сподин… Разобрать тихие шипящие голоса было сложно, но Ибо показалось, что с Сяо Чжанем говорила Синь Чжилэй. Время за полночь, что она делает в его покоях так поздно?.. Насколько важным должен быть разговор, чтобы не отложить его до утра? Юноша, влекомый любопытством, почти бессознательно подобрался к приоткрытой двери кабинета ближе и прислушался. Голос Владыки все еще оставался слишком глухим, но шипение нагини стало более разборчивым. -...раюс-с-сь, но не уверена, мой король. Менять формулу пос-с-среди процес-с-са опас-с-сно. Боюс-с-сь, это навредит потомс-с-ству… - Так постарайс-с-ся, чтобы не навредило! - внезапное восклицание на грани крика заставило Ибо вздрогнуть и отшатнуться. Но после резкой вспышки, король-колдун вновь зашипел тише. - Я с-с-создал… альное… если с-с-соблюдать…ГунГуна…и жертву… безупречное! С-с-сработает! Я требую…после…ался…ив! - Ваш-ше желание - закон, Гос-с-сподин… мы с-с-сделаем вс-се, что в наш-ших с-силах. Но этот омега… он прожил уже долго - гораздо дольш-ше ос-с-стальных. Разве этого недос-с-стачно для утех? За вс-с-се эти годы, мы никогда не были так близко к ус-с-спеху… так ли необходимо рис-с-сковать? Глаза притаившегося Ибо шокированно расширились, а сердце ухнуло в пятки. Они же не говорили о том, о чем он думал?. Не говорили… о нем? Что значило “прожил дольше остальных”?! - Прос-с-стите мне мою дерзос-с-сть, но, пожалуйс-с-ста, подумайте еще раз, - тем временем продолжала Чжилэй, и ее высокий скрипучий голос выдавал явное волнение вперемешку с мольбой. - С-с-стоит ли оно того… С-с-сиюминутное увлечение против дела всей наш-шей - ваш-шей! - жизни… Было бы обидно опять потерпеть неудачу и лиш-ш-шится потомс-с-ства на финиш-шной прямой… -...за языком!...не такой, как ..ие!...ишком мучительно! Долгая пауза. - Ес-с-сли Владыку бес-с-спокоят с-с-страдания с-с-смертного, то уверяю, у нас-с-с ес-с-сть все с-с-средства, чтобы их облегчить. Я понимаю, он с-с-славный… Он не зас-с-служил. Но волчонку не обязательно ос-с-ставатьс-ся в с-с-сознании, когда подойдет с-с-срок, и они начнут питаться, прогрызая с-с-себе путь наружу… Словно услышав, что речь идет о них, детеныши зашевелились в утробе омеги, игриво пихаясь куда-то в поджелудочную - но тошнота, которую испытывал Ибо, вряд ли была связана с этим. Его сковало паническим ужасом - кошмар воплощался наяву. Колени подогнулись, и он медленно осел на пол, тупо глядя в одну точку перед собой. Хотел свернуться в комок - и не смог, потому что мешал живот. Он невольно издал лающий влажный смешок, недоумевая, отчего все так сжалось и смерзлось в груди, и почему ужас теснило горькое чувство предательства. Неуместное. Никто никогда не обещал ему “долго и счастливо”. Он сам себе придумал сказку, где растопит ледяное сердце злодея, где после всех испытаний обязательно будет хороший конец; и сам же в нее поверил. Такой глупый. Он же с самого начала был вещью. Если хорошенько подумать… он мог бы и сам догадаться, чем все закончится. Король-колдун ни раз говорил, к чему сводится смысл его существования. И ни разу не говорил о том, что ждет Ибо после родов. Потому что, оказывается, и не планировалось никакого “после”. Наверное, поэтому в последнее время Владыка стал относится к нему так снисходительно. Сказал даже: “хочу порадовать”. Напоследок. Совесть у него, что ли, проснулась?.. Странно, но глаза юноши были сухими. Плакать хотелось - но не получалось. Он чувствовал себя полностью опустошенным. Дрожащей и дышащей, но уже мертвой оболочкой. Но поразительно живая, щемящая, выворачивающая наизнанку боль в груди не утихала. В животе по-прежнему что-то двигалось и провоцировало омежий инстинкт - беречь, любить, защищать. Он обхватил себя руками, ритмично и монотонно покачиваясь туда-сюда, туда-сюда. Беззвучно завыл, до крови прикусывая губы в попытке сдержать этот вой, тонул в своем обреченном горе, и ненавистное змеиное шипение слилось в неразборчивый монотонный гул разбивающихся о скалы волн. - С-с-синь Чжилэй! - громыхнул Владыка, судя по характерному шелестящему звуку - вставая с сидения и высоко поднимаясь на хвосте. - Знай с-с-свое мес-с-сто! Иди и делай, что велено! - Но, гос-с-сподин..! - Да как ты с-с-смееш-шь мне перечить?! - хлесткий, звучный удар гибких плетей, жалобный женский стон. - ГунГун даровал нам возможнос-с-сть, мой король, и назначил за нее цену! Ваш-ша верная с-с-слуга вс-с-сего лиш-шь волнуется! Мы вс-с-се так долго этого хотели! Ну как же?! - Мои с-с-слова для тебя ничего не значат?! Мое могущество?! - Гос-с-сподин!.. Помилуйте!.. - Я, Владыка морей, Владыка стихии, либо договорюс-с-сь с ним, либо с-с-свергну это жалкое божес-с-ство, как с-с-сверг сотни других сянь-тянь и хоу-тянь! Что толку тряс-с-с-тис-сь перед ним, когда с-с-скоро родятс-ся новые боги?! Подвлас-с-стные мне! Вс-с-се творитс-с-ся лиш-шь по моей воле! - … - Не вериш-шь?! - Верю! Ничему так не верю! Мой Гос-с-сподин, я пойду за Вами на край с-с-света! Прос-с-стите, прос-с-стите недос-с-тойной эти с-с-страхи! Я лиш-шь жалкая с-с-слуга! -...то-то же. Не забывай об этом. А теперь иди, и выполни задание. С-с-создай элекс-с-сир, что поддержит новый ритуал. Заботьс-с-ся… Что бы ни было в прош-шлом, теперь они - не единс-с-ственное, что мне нужно. Пус-с-скай с-с-сперва их с-с-сила будет меньш-ше… Мы это ис-с-справим, мы их научим… и вмес-с-сте поведем нес-сметное воинс-с-ство к Небес-с-ным вратам. А он должен выжить. И никогда не узн… с-с-стой. Почему здес-с-сь пахнет отчаянием? Что-то не… я чувс-ствую… Дверь, ведущая в кабинет, распахнулась. Конус голубовато-зеленого света ярко выделил съежившуюся на полу дрожающую фигурку омеги. Владыка поморщился, тяжело вздохнул, взмахом руки веля целительнице убраться прочь. Пока она скользила мимо, ее взгляд показался Ибо сочувствующим. Что было вряд ли, ведь она знала все это время, и вела себя как ни в чем ни бывало… - Что ты тут делаеш-шь? - устало спросил Сяо Чжань, и тут же добавил, видимо, осознавая состояние супруга, - как много ты с-с-слышал? - Все, - едва слышно прошептал Ибо. - Я слышал все. Король-колдун с сомнением хмыкнул. Он опустился ниже, чтобы не слишком сильно нависать над ним, настойчиво - силой взял его за руки, сжал нервно подрагивающие ладони в своих. - Тогда ты знаеш-шь, нас-сколько с-с-стал мне дорог? - Чуть-чуть? - юноша, до сих пор пребывая в прострации, слабо ухмыльнулся уголком рта - его било тихой истерикой. Он? Дорог? Разве что так, как дорогá Владыке пыль, что он сдувает с древних свитков, или тарелка оторванных креветочных голов после трапезы, на которой остается последний кусочек мяса. - Они сожрут меня. - Глупос-с-сти. Конечно нет. - Они сожрут меня изнутри. - Таков был изначальный с-с-пос-с-соб, - неохотно признал Владыка, морщась. - С-с-самый очевидный и ес-стес-ственный для… данного вида магии. Но теперь я пытаюс-с-сь этого не допус-с-стить. Ибо глухо, неестественно рассмеялся, не находя в себе сил даже отодвинуться. - Господин поэтому разрешил мне увидеть родных? Чтобы я мог… попрощаться? - …Отчас-с-сти, но не только. Перес-с-стань пс-с-сиховать и выс-с-слушай меня. Омега выдернул свои руки из его цепкой хватки, яростно помотал головой и закрыл ладонями лицо. Не хотел он больше ничего слышать. Его тошнило уже от этого мелодично шипящего голоса, этого ласково-снисходительного тона, покровительственного выражения на отвратительно прекрасном лице. Все, что делали змеи, стояло на костях, все, что произносили змеиные языки, имело основу из лжи. Плевать. Плевать на все. Фактически, он давно уже умер - в тот самый день, когда жестокий король-колдун выбрал его из толпы отданных на откуп невест. Его племя, должно быть, давно похоронило любимого волчонка. Никто и не чаял увидеть его снова. Но все равно… - Не надо мне больше этих сказок, я все понял. Я хочу домой, - жалобно всхлипнул Ибо. Он хотел бы сказать своей семье и друзьям, как сильно любит их, как сильно благодарен за то, что они были в его жизни, хотел попрощаться. Увидеть, убедиться, увериться в том, что его жертва не будет напрасна. В последний раз обнять Юнли, бупнуть ее вздернутый носик-кнопку, побегать наперегонки с Сынёном. Чтобы было, что вспомнить с улыбкой на губах, в чем найти утешение, когда все, что ему останется - биться в мучительной предсмертной агонии. - Ты дома, - хмуро ответил Владыка, еще смея недовольно поджать губы - и омега внезапно рассердился, вспыхнул, буквально закипая от гнева. Он рыкнул и ударил кулаками по полу, впиваясь в одинаково любимый и ненавистный облик супруга яростным взглядом несчастных воспаленных глаз. - Я хочу вернуться на Хайнань! Ты обещал!! Я все равно скоро сдохну, тебе жалко что ли?! Или у вас, гадов подколодных, вообще не принято держать свое слово?! Тишина была оглушающей. Выражение лица короля-колдуна стало просто неописуемым. Ибо вдруг понял, что странное чувство, теснящееся в груди - это, должно быть, злорадство, которого он никогда прежде не испытывал. “И что?- с несвойственной ему насмешкой подумал он. - Да, я нахамил, и что ты мне сделаешь, змеюка подлющая?” По-прежнему в абсолютной тишине, Владыка медленно поднялся и скрылся за дверьми своего кабинета - вернулся, спустя примерно минуту, почему-то идя на ногах. И зачем? Как будто это что-то меняло. Омега в конце концов привык к его хвосту, и даже научился любоваться сверкающей чешуей, перестал сторониться ее прикосновения. Обладание одинаковым количеством конечностей не делало их ближе. И тайны, открывающиеся таким гадким образом, тоже не делали. “Если бы ты сказал мне с самого начала… это было бы честно. Жестоко, но честно. У меня было бы время смириться. Подготовиться. Я бы… я бы не влюбился в твою лживую красоту и наше выдуманное будущее. А теперь… теперь это просто подло”. - Во-первых: выпей, - холодно произнес Сяо Чжань, прислоняя к его щеке инкрустированную драгоценными камнями чашу. Ибо упрямо отвернулся, и мужчина настойчиво повторил, - пей, я сказал! Это просто успокоительное. Тебе нельзя так психовать. Будешь упрямиться, я волью настой тебе в горло силой. Хотя да, ты ведь любишь погрубее… - его свободная рука уже потянулась обхватить юношу на челюсть, но тот поспешно вывернулся, невольно краснея, и выхватил чашу, немного расплескав на себя. Пахло банальными ромашкой и мятой. Ибо с подозрением принюхался, поднося напиток к губам, но кажется, это и впрямь был просто травяной настой. Очень необычно с учетом того, что прежде его без перерыва пичкали только колдовскими зельями. - Во-вторых - никогда больше не смей мне хамить, щенок, - спокойно продолжил Владыка, пристально наблюдая, как нахохлившийся волчонок сербает чай - нарочито громко, словно изо всех сил стремился вывести его из себя. - На первый раз прощаю. Но если будет второй, я могу и передумать тебя спасать. Ибо слегка поперхнулся, недоверчиво вскидывая взгляд. Опять эти игры?.. Чжилэй ведь сказала, что ничего не получится, и скорее всего они просто угробят потомство вместе с заранее обреченным омегой. Зачем теперь-то обманывать и давать ему ложную надежду?.. Это уже издевательство какое-то. - Я не лгу, - выразительно приподнял брови Сяо Чжань, ловя его взгляд и не позволяя опустить глаза. - И никогда тебе не лгал. С чего бы? Просто… кое-что пошло не по плану. Ты должен был оставаться под гипнозом, беспечный и безвольный, и тогда все прошло бы тихо, мирно и без драмы, но… ха, наши дети меня приятно удивили. И ты оказался такой… - он шумно вздохнул, безнадежно качая головой. - Бестолочь ты, Ван Ибо. Но бестолочь очаровательная. Милая, аж зубы сводит. И еще фантазер, юный наивный идеалист, неисправимый егоза… сам поражаюсь, что меня в тебе так... Хм. Но факт остается фактом - когда все закончится, я все равно хочу видеть тебя рядом. Я не посчитал нужным расписывать тебе страшные перспективы, потому что не хотел, чтобы ты боялся и страдал. Еще не поздно - я изменил ритуал, подправил печати, и вывел новую формулу, которая должна изменить поведение потомства и помочь ему сформироваться немного… иначе от задуманного изначально. Ты вообще не должен был узнать… Сидишь гундишь теперь тут, и сам не спишь, и у меня время отнимаешь… Зачем ты пришел? Ибо, ошарашенный откровениями и чувствуя себя до нелепости беззащитным перед сквозящей в змеиных глазах супруга искренностью… почему-то фыркнул и надулся. Судорожно размышляя над всем сказанным, он пытался убедить себя, что искренность фальшивая и не стоит снова наступать на те же грабли, веря в то, что у злодея есть сердце и шанс исправиться, но, как обычно, только больше запутывался. Где правда, а где притворство? Сколько бы ни прошло времени, он так и не научился понимать настоящие мотивы Владыки. Одно было точно - охватившие его было боль и отчаяние, как ни странно, улеглись, оставив после себя немую пустоту и непреодолимую сонливость. - Кошмар опять приснился… - неохотно буркнул он, и поежился, вспоминая жуткие подробности, которые, оказывается, имели все шансы стать реальностью. - Я не гундю! - Да уж конечно. Дуешься, как рыба-шар, кидаешься оскорблениями и капризничаешь. Омега растерялся. - Я… - Ибо, хватит. Ты должен мне доверять. Я твой король, твой альфа, и твой старший, не забывай. Понимаю, слова Чжилэй тебя напугали, но она всего лишь инструмент в моих руках, и недостаточно сообразительный к тому же… кто она для тебя? Ты кому вообще веришь - ей или мне? "Никому, - подумал волчонок, но не осмелился сказать это вслух. - Я понятия не имею, что тут вообще на самом деле…" Но потом он подумал ещё, и пришел к выводу, что как ни крути, Владыка столько сделал для него… заботился… пусть со скрытыми мотивами, но не врал же он, когда хвалил, добродушно посмеиваясь, взошедшие на “грядке” Ибо ростки кинзы, или нелепо путался в ногах, танцуя с ним под луной? Когда терпеливо растягивал, чтобы омега мог принять его без лишней боли, когда шептал ему на ухо грязные словечки и о своем желании… И даже сейчас, обнаружив, что Ибо подслушивал и узнал то, что ему было знать не положено, не стал бить его и пытаться подчинить своей воле, одурманить - а взял, и все объяснил… Синь Чжилэй же только и делала, что поила его разной гадостью и фальшиво улыбалась, после каждого осмотра соловьем заливаясь о великом будущем королевских наследников, и каким гордым папочкой он будет, хотя знала, что роды - если это вообще можно так назвать - он не переживет, и погибнет в муках. - …Вам, конечно, - тихо произнес волчонок. Король-колдун довольно улыбнулся, протянул руку и ласково потрепал его по макушке. - Хороший мальчик. Вот и славно. Я знал, что ты умница. А теперь давай, успокаивайся, и ложись в постель. Тебе давно пора спать. Пошатываясь на затекших ногах, Ибо неловко начал подниматься с пола, и чуть не потерял равновесие из-за сместившегося и непривычного еще центра тяжести. Выразительно поцыкав языком, альфа легко подхватил его на руки и отнес в спальню, устроил на кровати и присел рядом. - Вы… не ложитесь? - неуверенно спросил юноша, комкая и прижимая к себе большой пушистый плед. Эти необычные пышные и ворсистые ткани тоже достал Владыка, специально для него, чтобы в приступе тревоги омега мог представить шерсть сородичей под рукой. Далеко не идеальная замена, но… Сяо Чжань старался. Ибо это ценил. Другой бы на его месте мог швырнуть омеге волчьи шкуры, и смеяться над его ужасом. - Позже. У меня еще есть работа. Но я подожду, пока ты уснешь. Не бойся. Рядом со мной тебе не приснятся плохие сны. …и это тоже была правда. Кошмары преследовали Ибо только в его покоях, и никогда - в покоях Владыки. - Когда мне можно будет поехать на Хайнань? - упорно попытался выяснить он, слегка мямля - веки потяжелели и тело обмякло, вымотанное бурей пережитых эмоций и готовое отключиться, утопая в мягкости королевской постели. Некоторое время Сяо Чжань молчал. Ибо подумал было, что уже не дождется ответа, и почти уснул с упрямо приоткрытыми глазами, но, наконец, услышал: - Утром, когда проснешься, спускайся на берег. Мои слуги тебя отвезут. - Ох, - слабо восхитился омега. - Ура-а-а..! - тихий радостный возглас прервал сладкий зевок. - Спи, волчонок. Если у тебя остались вопросы, мы поговорим позже. У Ибо остался только один вопрос, но он уснул прежде, чем успел задать его. “Сколько было тех, других, до меня, кому не так повезло?” *** Утром на черном побережье Ибо ждала большая лодка, взявшаяся словно из ниоткуда - за все время пребывания в Троне Приливов, юноша не видел здесь ни одной. Это была неожиданная и приятная перемена - он был морально готов снова мотаться на чьей-то спине и цепляться за гребень, но теперь мог выдохнуть с облегчением. Он зябко поежился на ветру - опять было пасмурно, хотя накануне ничто не предвещало плохой погоды. Уныло вздыхая и позевывая, Лэлэ и Ян-Ян загрузили на борт какие-то вещи, а откровенно не выспавшаяся Синь Чжилэй смерила омегу раздраженным взглядом и плюхнулась на корму, вывесив кончик хвоста за борт и всем своим видом демонстрируя, как ей это путешествие уже заранее опостылело. Ибо осторожно забрался следом, растерянно оглядываясь в поисках весел, или паруса, или хоть чего-нибудь… такого. Но ничего подобного в лодке не было - зато, когда все они оказались внутри, на берегу появился Владыка. Юноше не довелось увидеть супруга с утра - он проснулся в одиночестве, и сейчас почему-то не мог прочитать ни одной эмоции на прекрасном точном лице. Сяо Чжань выглядел абсолютно равнодушным. - Готовы? - спросил он лениво, почти не открывая рта, рассеянно глядя куда-то в никуда, и когда Ян-Ян ответил положительно - приподнял золоченый скипетр. В тот же миг лодку подхватили волны и понесли прочь от берега, на такой скорости, что Ибо чуть не завалился лицом вперед, спасенный от столкновения с жестким дном только вовремя подхватившими его крепкими руками Лэлэ. Величавая высокая фигура короля-колдуна стремительно удалялась, но в тот последний миг, когда омега еще мог видеть его бездонные черные глаза, альфа взглянул на него - пронзительно, словно в самую душу, как в их самую первую встречу на площади перед дворцом Солнечного Бриза. “Пять дней, - внезапно прозвучал его вкрадчивый голос прямо у омеги в голове, а призрачные, сотканные из теней холодные пальцы нежно-нежно погладили юношу по щеке и игриво ущипнули за острый подбородок. - Ты нужен мне, волчонок. Не делай глупостей. Иначе я утоплю в крови твой драгоценный остров”. …когда Ибо оправился от внезапного вторжения в свое сознание, Трон Приливов стал маленькой точкой в далеке, а лодка врезáлась носом в кольцо вечной бури. “Веди себя хорошо. На закате пятого дня я жду тебя дома”.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Казалось, что с того момента, как Ибо был на Хайнане в последний раз, прошла целая жизнь. С детства знакомый ему порт Линьчжэня казался чужим, хотя на самом деле особо ничего не изменилось. Город вообще выглядел куда больше “собой”, чем перед его отъездом, выглядел как раньше, когда о нагах его жители читали только в страшных сказках, но шагая по дворцовой площади, омега не мог избавиться от странного ощущения, что больше не является частичкой этого места. Когда на горизонте появились очертания острова, темный силуэт покрытых лесами гор, блеснули на солнце позолоченные верхушки пагод, Ибо прослезился от захлестнувших его чувств, и не мог успокоиться до тех пор, пока лодка не причалила. Но потом… Наги-стражи порта встретили их, помогли сойти на берег, а затем расползлись, как ни в чем ни бывало; Лэлэ и Ян-Ян забрали из лодки вещи, Синь Чжилэй повернулась к омеге и сказала “ну, веди”. Густой влажный воздух, напитанный ароматами цветов, специй, готовящейся на огне рыбы, доносящийся издалека детский смех, то и дело мелькающие улыбки на лицах снующих туда-сюда перевертышей и даже порабощенных людей - все это наполняло сердце юноши такой огромной радостью, что некоторое время ему казалось он лопнет от переполняющего его счастья. То и дело вытирая глаза, он брел по знакомым, залитым солнцем улицам, отмечая, что народ почти и не шарахается от вездесущих, приглядывающих за порядком нагов. Получается, король-колдун полностью сдержал свое слово. Обитателям Хайнаня пришлось потесниться, пожертвовать свободой, но они вновь были сыты, они вновь жили полноценно, мирно. Боги, да юноша бы еще хоть сотни, тысячи, до-бесконечности-раз снова и снова добровольно отдавал себя Владыке и на съедение заживо его потомству, только бы так оно отныне и оставалось, только бы его родина больше не знала войны и бед. Но вот на него самого почему-то оглядывались и косились странно, даже опасливо, и постепенно пространство вокруг Ибо заполонил разрозненный шепот множества голосов. Он не понимал, что за чувство печальной отстраненности начинает расти в его душе, и почему все кажется таким родным и близким - и в тоже время таким чужим и далеким. Почему каменная мостовая под его босыми ногами такая твердая и колючая, почему тень густых цветущих деревьев больше не дарит ему достаточной прохлады под палящим солнцем. Разве всегда оно было таким жгучим?.. Нежную светлую кожу омеги аж пощипывало от его безжалостных лучей. Вскоре он обнаружил, что устал щуриться, не в силах поднять глаза на залитый ослепительным светом город. От удушливой смеси запахов разболелась голова. В итоге, Ян-Ян не выдержал и нанял им паланкин. - Хватит, нагулялись, не всю ж дорогу пеш-шком в гору тащитьс-ся!.. Что? Что ты на меня так с-смотриш-шь, малыш-ш? Нет, нет, даже не думай, я на это не с-с-соглас-сен! Давай-ка полезай… с-с-сам уже шатаеш-шьс-ся, - ворчал он, настойчиво подталкивая Ибо в спину и следом за ним забираясь в паланкин. - Мне моя голова дорога, а ес-с-сли с тобой тут что с-с-случитс-ся… В тени под крышей юноше немного полегчало, но только физически - в душе воцарилось смятение. Он совершенно не понимал, что происходит, и просто не мог дождаться, когда же, наконец, увидит родных. Без сомнения, он тут же забудет обо всех странностях, как только попадет в их объятия. На довольно долгом пути под сенью тропического леса он, как будто, ожил немного - здесь было прохладнее, невыносимый шум рынков сменился голосами животных и птиц, тяжелый воздух хотя бы очистился от навязчивых посторонних запахов города и вони людей. На тропе вверх им никто не встретился. В один момент Ибо показалось, что он увидел мелькнувший на дереве хвост дымчатого леопарда - они как раз были на их территории - но племена перевертышей, очевидно, предпочитали лишний раз не связываться с нагами, и игнорировали транспортируемые ими носилки. Омега даже не поверил сначала, когда учуял свою стаю, но этот момент действительно настал. Он стрелой выскочил из паланкина, едва тот опустили на землю - и замер, глубоко дыша, каждой клеточкой своего тела впитывая атмосферу родного дома, расстилающийся перед взором с высоты необъятный простор, чувствуя, как снова начинает пощипывать уголки глаз. Над уютной маленькой деревенькой клубился дымок очагов, звоном колокольчиков лился девичий смех, плыли по ветру украшающие деревья разноцветные ленты. По спине побежали мурашки неописуемых эмоций. Он так… так долго об этом мечтал… - Мой мальчик… - со стороны вдруг раздался глуховатый тяжелый стук - это мама, возвращаясь от ручья, уронила на землю корзину с постиранным бельем. Прижав одну руку ко рту, а другую - к груди, она часто дышала, и смотрела на него как на призрака, будто не веря своим глазам. - Сынок… маленький мой… что они с тобой сделали?.. Потом она протянула к нему руки, задрожала и всхлипнула. Ибо, кинувшись в ее объятия, тоже. А что они сделали? Разве он все еще не был просто… собой?.. * - Бо-гэ!!! Это ты, Бо-гэ! Правда ты! Бо-гэ… Бо…гэ-э-э-э-а-а-аа-!!… - Юнли, увидев его, разрыдалась. Сначала вскрикнула, широко раскрыв глаза, а затем налетела маленьким вихрем, вцепилась, завыла не волчонком - белугой, и казалось, что даже задорно торчащие на ее голове ярко-рыжие хвостики поникли, пока она всю свою маленькую душу выплакивала на груди любимого братика, светясь от счастья и вопя, как по нему скучала. Ибо не мог ее винить. Он и сам в эти минуты не был образцом стойкости. Возможно, он тоже немножко прыгал и вопил, когда его облепили братья, затем друзья, и все они повалились в траву кучей-малой, по-человечески крича и по-волчьи тявкая, дрожа от перевозбуждения и восторга, перебивая друг друга и шокировано рассматривая его округлый живот, словно никогда прежде не видели беременного омегу, что было, конечно же, совершенной глупостью. Если прежде юноша затруднялся представить облик своих будущих детей, то теперь имел тысячу вариантов и возможных имен, потому что “блин, это так круто, представь если волки смогут жалить, как змеи? Суперхищник! Да не-е-е, фигня, вот что если у них будут лысые хвосты? Не говори ерунды, они будут симпатичные с нормальными хвостами, просто очень гибкие, может только с чешуйчатым пузом и смешными усами… А вдруг без ног?! Ха-ха, шерстяные змеи! Где они тогда будут жить? Заткнись, Сынён, у нагов есть руки, значит и у этих будут лапки, и они точно будут хорошенькие, как наш Ибао… Знаете, а я не удивлюсь если у этого чуда-юда будут даже маленькие рожки! Что такого? А почему нет? Ой, а если два языка?” “Бо-гэ, если среди них будет девочка, ты назовешь ее жемчужинкой Чжэньчжу, или в честь меня?” Ибо не сказал им правду. * Отец молчал. Сначала Ван Фэнлан крепко обнял потерянного было сына, долго хлопал его плечу, тяжело дыша и шмыгая носом, гладил по голове, внимательно разглядывая… Иногда он закрывал глаза, словно ему было невыносимо видеть Ибо. Словно вид Ибо причинял ему боль. Потом жестами заставил его надеть под полупрозрачное наговое ханьфу штаны, про существование которых юноша давно уж забыл, и молчал. Ибо понятия не имел, о чем он думает, и почему все так… странно теперь между ним и всеми остальными. Дело же не могло быть только в штанах? Хайнань окутала ночь. На улице разожгли большой костер, поставили столы, почти устроили праздник из-за его возвращения, натужным весельем вытесняя тяжесть в сердцах, потому что когда мама услышала, как на мало Владыка нагов отпустил Ибо, то расплакалась снова. Юноша пытался убедить ее, что этого достаточно, что это лучше, чем ничего, что он счастлив и так, но она не слушала, причитая. А в доме было душновато. Воздух теперь казался слишком сухим, и слегка першил горло. Подогнутые для сидения за низким столом ноги начали затекать, и омега неловко заерзал, пытаясь найти более удобную позу. Подушка была слишком жесткой, не то что та, у подножия трона… - Пап… скажи что-нибудь, - попросил он в конце концов, не выдержав гнетущей тишины. - Ты мне не рад?.. Плотно сжатые губы Ван Фэнлана подрагивали, когда он наконец-то их разомкнул. В его темных глубоко посаженных глазах сквозила невыразимая боль. - Что он сотворил с тобой, милое дитя? - Ну… пап… - Ибо неловко потупился, не зная, что и ответить. Супруг чего с ним только не творил, но причем здесь это… - Как могу я радоваться, когда ты стал так сильно похож на них и так мало - на нас? * - Ты стал тако-о-ой красивый, - пробормотала Юнли, прижавшись к его боку и запрокинув голову, неотрывно глядя ему в лицо. - Такой, прямо, не знаю даже… - А что, разве раньше был страшный? - скованно хохотнул Ибо. - Нет, конечно! Но теперь ты… неземной… как будто не наш… не отсюда… словно ненастоящий… и грустный… - Не болтай глупостей. Я это я. Я настоящий. - У тебя глаза такие темные… и все равно, будто светятся… в них будто что-то… движется… И кожа такая прозрачная… - Юнли… ну там в пещерах темно просто… подумаешь, бледный стал, чего ты сразу вот… - Нет, Бо-гэ, дело не в этом… ты не обижайся! Ты всегда для меня самый лучший. Я так счастлива!.. Странное только такое чувство… ты вроде все тот же, но весь другой. Как ты, если бы не был моим братиком… как ты - незнакомый… манеры такие… как у… Ой, не знаю я! - не к месту рассмеявшись, девчушка вскочила на ноги, и потянула его за собой. - Ладно, пойдем поедим, я голодная, мама вкуснятины наготовила! Ты, наверное, так соскучился по нормальной еде, идем же, скорее! Ибо уже дважды уронил палочки. Они были лишним, непонятным и неудобным придатком его руки, так и норовили выскользнуть из пальцев, не доносили еду до рта. Он мазал мимо тарелки, пока не наклонился над ней вплотную, но в итоге так и не смог нормально поесть, потому что ему было неудобно. Вкус был не тем, что он помнил, хотя если бы мама попросила его сказать, что именно было не так, он бы не смог ей сказать. Улучив момент, когда на него никто не смотрел, юноша зачерпнул рис пальцами, высоко поднял руку и запрокинул голову, имитируя привычную трапезу последних месяцев. Да. Да, так было лучше. Совсем другое дело. Еще бы кто по горлу погладил, понукая глотать… но ладно, и так сойдет. Правда, кажется, ему хотелось сырой рыбы в креветочном соусе и морских ежей. Странно, разве он не скучал по дичи? Через некоторое время из обступающего деревню леса материализовалась Синь Чжилэй, протянула ему чашу с черным зельем. Ибо безропотно выпил. Отец смотрел, горько нахмурившись. Омега устроился на ночь вповалку с братьями, как раньше, и это было единственным утешением для его измучившийся всего за один день души. Ему снилось нежное голубоватое сияние Трона Приливов и ласковые тени-щупальца, скользящие вокруг горла, опутывающие все тело, связывающие запястья, поглаживающие между ног. * - Так ты не расскажешь нам, что там происходит? Семеро братьев-волчат лежали солнышком, голова к голове, играли в “угадай форму облака”. Сынён иногда фыркал, что украшения в волосах Ибо путаются с его волосами и выдирают их. Глупости какие-то придумывал. Омега не ощущал никакого дискомфорта. - Да, Ибао, расскажи уже, а то из тебя и слова не вытянешь. Прошло уже… сколько месяцев? Тебя не было… мы думали, все… о, смотрите, вон то на голову лошади похоже. - Не, больше на бегемота. Родители устроили церемонию прощания, будто ты умер, представляешь? Я вот не верил, и оказался прав. Ты только… сам не свой какой-то. - Он тебя мучил, да? Сильно? Мерзкий ублюдок. Нет, ты про то, как он тебе пузо надул, лучше не рассказывай… Вон то на ложку, смотрите! Бр-рр… даже думать страшно… - Пока ты еще тут, во дворце Солнечного Бриза был, мы каждый день туда ходили, вместе и по-очереди, надеялись тебя увидеть, но стража как истуканы каменные, стоят, ноль внимания на наши крики, только языки воздух трогают… Гады гадские… тебя что, наружу не выпускали? Хм-м, вон там, слева - мне кажется, похоже на волка, а? - Да, точно, бегущего. А потом в один день нам один из рыбаков сказал, что видел, как тебя увезли. И все. Ни слуху, ни духу. Юнли изнылась вся до зеленых соплей… Но мы тоже скучали… - Диди, - конец просит Исюань, поворачивая голову и глядя прямо на него. - Поговори с нами, пожалуйста. Ибо с трудом очнулся из прострации, разомкнул спекшиеся губы. - Правее и ниже… вот там, к горизонту… будто могучий крылатый змей. - Ну, ерунда какая, - заскулил Сынён. - Просто червяк бесформенный… не бывает крылатых гадов! Давай лучше старайся! Я, вон, кошачью морду вижу! - Бывает. - Ты бы хоть про ту скалу рас… что?.. - Я говорю, бывают крылатые змеи, - повторил Ибо. - У Господина большие крылья, величественные такие, с маленькими острыми шипами на концах… и переливаются очень красиво, перламутром, как внутри у ракушек. Когда он их раскрывает, то кажется, что дневной свет меркнет, и ничего прекраснее в мире нет. - … - …это просто огромные уродливые плавники, Ибао. Чего ты сейчас-то его Господином величаешь? - Так может эти, как их, те, трое… подслушивают? - О… а если они скажут, что мы тут их королька гадом обзываем, Ибао накажут?! - Да нет, - слабо улыбнулся омега. - Вряд ли. - … - Господин меня не наказывает за подобную ерунду, не накладывает ответственность за других. Он не такой злой, как поначалу кажется. Он обо мне заботится, хоть я тоже не сразу это понял. - О, да ради всего..! - Нет, правда. Сначала было тяжело, очень, и зачастую больно, но потом мы как-то… - Ибо задумчиво помычал, жмурясь. - Не то, чтобы прям нашли общий язык, конечно… но стали лучше друг друга понимать. Он теперь меня слушает… даже балует… И после свадьбы он очень много хорошего для меня сделал. - Например, что?!? - Диди, ты понимаешь, что говоришь?! Шаман вчера поведал, что у тебя душа расколота, ты истончаешься, исчезаешь! Ты Бездной насквозь пропитан, как губка, от тебя фонит, как от самого проклятого нага! Этот мерзавец с тобой что-то такое страшное делает, о чем мы и малейшего представления не имеем, а ты его защищаешь?! Ибо насупился. Если бы у него аж душа раскололась, он бы знал об этом, что за ерунда. …Хотя во время свадьбы, у алтаря, был момент, когда ему показалось… да нет. Бред какой-то. - Вы его не знаете. А я знаю. Вам нужно просто ненадолго отодвинуть в сторону свои предубеждения, и послушать. И хотя он начал рассказывать им, как они и просили, братья почему-то злились. Даже кричали. Глаза Исюаня были красными, будто он вот-вот заплачет, Вэньхань скалился и рычал, Сынён, казалось, был готов сам повыдирать себе волосы - так сильно в них вцепился и тянул. Ибо искренне недоумевал. * На третий день мама тихо отвела его в сторонку. Оглядываясь и взволнованно кусая губы, она протянула ему маленький запечатанный бурдюк. - Что это? - удивленно спросил Ибо. - Я знаю, что ты не можешь сказать нам правду, малыш. Я поняла, прости меня, прости что так долго не понимала. Они наблюдают, они все время рядом… Ты боишься, хочешь нас защитить, маленький мой, ты такой смелый, такой сильный, ты всегда о других заботился больше, чем о себе… но я не могу так больше, гляжу на тебя, и сердце разрывается… - Мам..! О чем ты?! - Ты не обязан идти до конца. Прошу тебя, защити свою бессмертную душу. Конечно, нельзя дать им понять, что мы это здесь сделали… Но, солнышко, это не я настой варила, а учитель твой мудрый. Он все-все точно рассчитал. Выпей, как только покинешь деревню. Первые сутки ничего не будет, на вторые начнет нарастать лихорадка, на третий могут появиться судороги. Это будут симптомы болезни, но ни одно лекарство от нее не излечит. Тебе будет плохо, очень плохо, но через неделю ты избавишься от демонического отродья, и следов не останется, и он ничего такого не обнаружит, ничего не докажет. Сочтет тебя ненужным.. И ты будешь свободен… - Мам… ты даешь мне абортивное?.. Она кивала, такая грустная и уязвимая, свято уверенная в своей правоте, умоляла его подумать о душе, подумать о себе, никаких доводов не слушала. Все твердила, что он околдован, что он не может хотеть этих прóклятых, неестественных детей. А Ибо хотел. Он привязался к этим игривым химерам, что вечно толкались, все органы ему уже испинав, и не винил их в своей вероятной будущей смерти. Они всего лишь дети. Они были не виноваты. У них вообще не было выбора, в отличие от него. - Да что ж такое, что не так с тобой, мальчик мой милый, откуда в глазах твоих и мыслях такая тьма?.. Что сломало тебя? Обняв мать, злясь на нее и не в силах не пожалеть ее, такую несчастную и хрупкую, омега тихо всхлипывал, не желая выдавать бессильных слез. Он не знал, что ответить на ее вопрос. Он сам не понимал, что с ним происходит, о чем они все говорят. В глубине его души было одновременно очень много всего - и ничего, ощущалась распирающая заполненность и непостижимая пустота. В этот миг ничего так не желал, как вернуться к себе прежнему, тому, кем он был раньше, когда все было просто и ясно, но не мог, не помнил даже, каково это - словно эта часть его самого была безвозвратно утрачена и благополучно забыта. Ибо пытался разобраться в своих чувствах, но они были столь противоречивыми, что он ощущал себя раздавленным их неподъемной удушливой массой. Вроде бы он вернулся домой, к своей семье и родному острову, вернулся ко всему, о чем так горько тосковал, но что-то изменилось, что-то стало очень неправильно. Он принес себя в жертву и стал для них чужим. И те, кого он считал своими самыми близкими, отказывались принимать его такого. Боль от осознания этого была мучительной, но почему-то не такой всепоглощающей, как он ожидал. Словно в глубине души он… знал. Или как минимум подозревал заранее. Вообще-то, внезапно осознал омега, теперь он соскучился по Сяо Чжаню - тот хотя бы не косился на него из углов, перешептываясь и замолкая, как только он приближался, и не смотрел на него побитой собакой, глазами полными слез, не вис на шее, моля “очнуться”, “прийти в себя”... И даже по сумрачным залам Трона Приливов соскучился, с их приятной прохладой и чудесным свечением. И по шелковым легким одеждам, которые не натирали и не кололи его чувствительную кожу, как это простецкое сыненово ханьфу. Ибо уже исчесался весь. Юноша взял у мамы абортивное, поцеловал ее в мокрую щеку, пообещал подумать, чтобы она не рыдала так горько, никогда больше не падала перед ним на колени. И тайком опустошил бурдюк в бегущий рядом с деревенькой звонкий ручей. На мгновение, прозрачная вода окрасилась кроваво-алым. Химеры снова пихались. Он печально улыбнулся, поглаживая животик, чтобы их успокоить. * Незнакомый наг-посыльный доставил ему большую, красивую ракушку. Ибо долго крутил ее в руках, пока не увидел тонкие черные усики живого мрака, совсем малюсенького, и не догадался приложить ее к уху. Вместо шума моря он услышал низкий мелодичный голос. “Что ж, волчонок, надеюсь, ты хорошо проводишь время. Передавай привет своему старику, как там его спина, еще не рассыпалась? Ха-ха, я шучу. Давай-ка держи свой прелестный носик выше, и как следует там повеселись. А когда вернешься, тебя будет ждать сюрприз. Я придумал кое-что поистине замечательное. Вот увидишь. Ты даже не представляешь, как сильно тебе это понравится”. Ибо переслушал сообщение пять раз подряд, находя странный комфорт в этом змеином шипении, и может переслушал бы больше, но мрак истончился и иссяк вместе с наполнявшей ракушку магией. Ракушка была очень красивая, по ее нижней части были орнаментом нарисованы малюсенькие змейки. Ибо подарил ее Юнли. Сестренка поблагодарила его, но почему-то в ее ярких, широко распахнутых, еще совсем детских глазах не было радости. * На четвертый день он сам нашел Лэлэ, лениво свернувшегося на большом теплом камне, и попросил его отправиться назад. Тот удивился, конечно. Дважды переспросил. А вот в тусклых глазах Синь Чжилэй отобразилось неожиданное понимание. Ибо тихонько покинул дом задолго до рассвета пятого дня, чтобы больше никогда не вернуться назад. Сердце рвалось, переполненное неясных сожалений, но зато успокоился разум, сигнализируя, что омега сделал все правильно. Он оставил Юнли сделанное своими руками ожерелье из найденных ракушек и жемчужин, вынутых из прически, и еще по похожей безделушке для каждого их любимых братьев. Он плохо писал, но оставил родителям записку, где все же попрощался как следует - из чувства долга и на всякий случай. Они все любили только прежнего Ибо, которого ныне не стало, но Ибо - любой Ибо - всегда будет любить их.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Улыбка Владыки была радостной, ласковой - и знающей. У него были слегка удлиненные передние зубы - это выглядело мило, придавая ему легкое сходство с безобидным кроликом, хотя юноша прекрасно знал, что за ними вторым рядом скрываются смертоносные змеиные клыки. Ибо кривовато, но искренне улыбнулся в ответ, с облегчением ощущая, как все его естество наполняется умиротворением. - Ты выглядиш-шь печальным, - сочувственно произнес Сяо Чжань, поглаживая его по щеке. - Очень жаль, что визит домой не оправдал ожиданий… Но я думаю, что с-с-сюрприз тебя подбодрит. Иди с-с-сюда. Сначала он показал омеге весьма невпечатляющий вид - чашу с искрящейся синей жидкостью и комок неаппетитных склизких водорослей. Но Ибо доверял ему, поэтому послушно выпил зелье и съел водоросли. А затем Владыка что-то прошептал, начертил на его лбу таинственный символ - внезапно обвил хвостом, и упал вместе с ним в обступающую грот морскую воду, потянул на глубину. Ибо пискнул от неожиданности, потом задержал дыхание, надеясь, что это неудачная шутка - потом забился, задыхаясь и дергаясь в тяжелых живых оковах, пока легкие горели огнем, а потом не выдержал, и… вдохнул. И пораженно распахнул глаза, понимая, что не тонет. Сяо Чжань хитро улыбался, кокетливо целуя ему руки. Ибо дышал, и не мог поверить своим глазам. Он наконец-то увидел, откуда исходит чарующее свечение, и понял, почему наги так любили проводить время под водой. Перед ним открылся мир, который он прежде не мог даже вообразить. Яркие коралловые рифы самых невероятных форм тянулись вдаль, словно живописные сады под водой. Пестрые рыбки причудливых окрасок и разных размеров любопытно сновали вокруг, милые, невероятные, удивительные, красивые. Грациозные скаты словно парили, и величественные морские черепахи, такие неуклюжие и неповоротливые на земле, в своей стихии буквально летали, подвижные, невесомые. Песчаное дно устилали разноцветные морские звезды, колыхались биолюминесцентные водоросли, прозрачные щупальца медуз, вокруг, повсюду, куда ни глянь, виднелось бессчетное количество разнообразных морских обитателей, которые казались ему мифическими существами из легенд. Он был окружен не только изумительной красотой, но и невероятным разнообразием форм жизни, о которой прежде не имел ни малейшего представления, и теперь задыхался не от воды, но от переполняющего его восторга. Игра света, проникающего сквозь воду, поражала воображение. Каждое малейшее движение создавало новые узоры, искристые пузырьки, поднимающиеся к поверхности, и Ибо ощущал себя погруженным в мир ожившей сказочной картины. И все это великолепие, все это время, было скрыто у него под ногами, под мрачной громадиной черной скалы?! - Тебе нравится, - довольно констатировал Владыка, и Ибо, как ни странно, услышал его почти так же ясно, как слышал на поверхности - голос был лишь немного приглушенным и слегка булькающим. - Это невероятно!! - восторженно булькнул Ибо, и услышав свой собственный голос взвизгнул, дернулся, неожиданно кувыркаясь. Его тело тоже стало невесомым! Конечно, этого следовало ожидать, он плавал раньше, но сейчас его просто разрывало от исступленного энтузиазма и будоражила любая мелочь. - Обалдеть, настоящее волшебство! Как это… как это вообще возможно?! - Ну, я довольно изобретательный, и титул короля-колдуна ношу не просто так, - Сяо Чжань дразняще повел бровью, и тоже перевернулся вокруг себя, демонстрируя все величественное великолепие своей сверкающей чешуи. Ее блеск ослеплял, цвета обрели новые оттенки и глубину, глаз отвести было невозможно. Ибо завороженно смотрел, будто впервые, хотя по ощущениям, так оно и было - надводный и подводный мир различались так кардинально, что здесь все привычные вещи становились необычными. - Пока действие колдовства не очень долгое, - с мимолетным сожалением продолжил Владыка, - но я над этим работаю. Не отплывая далеко, ты можешь день за днем исследовать всю подводную часть дворца, уверяю тебя, там есть на что посмотреть. А потом… потом я покажу тебе настоящее море. А когда и его станет мало, я покажу тебе океан. Ибо, я подарю тебе целый мир, а затем мы и наши дети покорим Вселенную, о масштабах которой даже я сам еще не имею окончательного представления. Ты будешь счастлив? Омеге показалось невероятным, что Господин до сих пор сомневается в этом. - Я уже счастлив, - искренне прошептал он, не зная толком, как выразить это всеобъемлющее головокружительное счастье и горячую благодарность. Перед ним открывались просто безграничные возможности. Сколько нового и чудесного ему предстояло узнать! А ведь не встретив Владыку, кем бы он был, безвылазно обитая на давно вдоль и поперек исследованном острове? Вышел бы замуж за какого-нибудь терпимого альфу местного пошиба и утонул в рутине, регулярно рожая щенков и тупея с годами, ограниченный своим маленьким мирком. В лучшем случае, альфа разрешил бы ему продолжать обучение у шамана, и тогда омега отупел бы чуть медленнее, заговаривая крестьянские болячки, гадая на внутренностях и с переменным успехом предсказывая дождь. Сяо Чжань задумчиво смотрел на него космической бездной глаз, слегка склонив голову на бок и заботливо придерживая от течения одним из своих перламутровых плавников. Ибо потянулся к нему, обнял за шею и осыпал поцелуями. Могучий, прекрасный альфа как будто только это и ждал. Чувствуя, как властные руки, хвост и щупальца обвивают его, ласкают, срывая ненужную, ограничивающую одежду, омега издал сладкий стон, без памяти, безумно влюбленный в своего мужа и свою новую жизнь.· · ⋆ ༻ 𓃦 ♡ 𓆗 ༺ ⋆ · ·
Страх вернулся, когда Ибо почувствовал схватки. Он инстинктивно обернулся в волчонка, чтобы было полегче, но все равно дрожал и скулил от ужаса и боли. На лицах и короля-колдуна, и Морских Ведьм во главе с Синь Чжилэй, и охающей от беспокойства Чжайсин, и даже непонятно какое отношение имеющих к происходящему Лэлэ с Ян-Яном, стремительно уволокших его к алтарю, отражалась подозрительная нервозность и неуверенность. Честное слово, пока волчонок тужился под звуки гонга и ритуальных песнопений, ему определенно казалось, что его сейчас разорвет, разгрызет и сожрет какая-нибудь многоглавая гидра, и он успел проститься с жизнью, готовый отправиться в мир иной измученным, но без сожалений. Но вообще-то его настрадавшийся пушистый животик остался целым и невредимым - только сдулся, когда последний - четвертый - таинственный комочек, копошащийся в мутном голубовато-белом коконе, абсолютно естественным путем появился на свет. Едва отдышавшись, и осознав, что не умер (слава Небесам, всемогущему возлюбленному Владыке, ГунГуну и прочим причастным, ежели таковые имеются!), Ибо с облегчением и опаской уставился на свое загадочное потомство, принюхиваясь к скрывающим содержимое коконам. Альфа, надо отдать ему должное, не сразу кинулся проверять результат дела всей его жизни - бормотал что-то поощряющее, поглаживая омегу по вздрагивающей спине, пока тот не пришел в себя, и только потом сосредоточился на своей цели. Впрочем, им всем пришлось немного подождать. Собравшиеся в храме наги сгрудились вокруг алтаря, не смея ни шипеть, ни лишний раз пошевелиться, едва дыша, только беззвучно трепеща плавниками в надежде и нетерпении. Крохотный острый коготок проколол тонкую мутную пленочку, и почти сразу во всей поверхности кокона начали расползаться разрывы и дыры, высвобождая маленькое длинное тельце. Король-колдун осторожно подхватил его двумя пальцами, и даже сосредоточенный на своих личных переживаниях Ибо заметил, как его черные глаза вспыхнули торжествующим огнем. Вслед за самым предприимчивым крохой быстро зашевелились и остальные, и пока наги шипели “получилос-с-сь! Получилос-с-сь!! С-с-слава Владыке, с-с-слава ГунГуну!” в экстазе падая на колени перед алтарем и новорожденными богами, омега со смешанными чувствами недоумения и зарождающегося умиления рассматривал чудны́х существ, которые активно копошились, подбираясь к его животу в поисках молока. Они казались ему… такими нелепыми, если честно. Их тела были по-змеиному длинными, а лапки непропорционально короткими; они были покрыты красивой переливающейся чешуей (все в отца!), но имели смешно встопорщенные шерстяные гребешки вдоль спин и кисточки на хвостах; их лопоухие мордочки походили на волчьи (симпатичные - это заслуга Ибо, точно), но едва открывшиеся, еще подслеповатые глазки уже излучали демоническую тьму, а на макушках прорезались махонькие рожки - вот откуда что берется? Они совсем не выглядели какими-то особо могущественными или устрашающими, особенно когда присосались к нему, причмокивая, издавая урчание, сильно похожее на мурлыканье. Ибо очень сильно не терпелось спросить, как ему называть этих забавных химер, и что они вообще такое, раз уж “получилос-с-сь”, но превращаться обратно в человека сейчас было слишком рано и очень некстати, да и сил не было, поэтому он просто вопросительно и жалобно смотрел на супруга, ожидая, пока тот налюбуется на свое драгоценное потомство, закончит произносить торжественную речь и снова обратит внимание на него. Сяо Чжань отреагировал довольно быстро. Лучась торжеством и самодовольством, он спустился с пьедестала, оставляя свой народ шумно радоваться долгожданному успеху и разносить счастливую весть на все королевство, и принялся расслабляюще гладить и почесывать волчонка, чтобы помочь ему поскорее избавиться от оставшихся болезненных ощущений. - Это лун-ваны, Ибо, - сказал он негромко, склонившись над алтарем и уютно окутывая омегу и детенышей своим запахом. - Короли-драконы, чье появление было предс-с-сказано тыс-с-сячи лет назад. Они будут с-спос-собны на великие с-с-свершения, когда подрас-с-стут. Великие… и ужас-с-сные. “Какие странные названия, никогда ни о чем подобном не слышал”, - подумал Ибо, подталкивая носом ближайшего лун-вана, который напился молока вдоволь, и теперь лежал пузом кверху, раскинув лапки, и тяжело пыхтел. Вот уж поистине легендарное создание. - Я тебе покажу, - улыбнулся Владыка с щемящей нежностью, которая до сих пор выглядела весьма непривычно на его прежде холодном и надменном лице. - И пророчес-с-ство, и запечатанное в пурпурную жемчужину видение, что однажды приш-шло мне из Бездны. Но чуть позже. А сейчас… давай-ка перемес-стим вас-с с-с этого холодного жес-сткого камня в уютное тихое гнездыш-шко, м? “ДА, пожалуйста, - закивал волчонок. - Мне очень нужно поспать и вообще хочется уединения, у меня только что появились дети!.. Кстати… как мы их назовем? Кстати… О, Небо, они ведь потом смогут принимать облик нормальных людей?!” * Потом окажется, что лун-ваны могут принимать даже не один облик. Потом окажется, что лун-ваны могут летать, несмотря на отсутствие крыльев, могут плавать, преодолевая за считанные минуты полмира, вызывать дождь и ураганы, могут выдыхать огонь и сотрясать землю, повелевая всеми стихиями. Потом окажется, что лун-ваны огромные, их тень заслоняет небо, и весь Трон Приливов едва вмещает двоих. Потом окажется, что лун-ваны не просто новые боги четырех морей - они станут героями легенд, олицетворением могущества и символом величия, воспеваемым в стихах и песнях; войдут в вечность символом истинного Императора Поднебесной. Но это будет потом. А пока Ибо безмятежно нежился в гнезде посреди своей собственной ожившей сказки, купаясь в море любви, не подозревая, какие великие свершения его ждут, какие деяния, и какую мощь и мудрость таят в себе растущие не по дням, а часам забавные существа; и что однажды им придется вершить судьбы мира, и ни небесные, ни подземные, ни людские воинства не осмелятся встать на их пути. …Довольно скоро окажется, что по натуре своей лун-ваны получились совсем не злобными, вовсе не жестокими, и как ни странно, их мудрость и миролюбие изменит даже ожесточенную натуру короля-колдуна, а за ним, потихоньку, и весь народ нагов; и в истории мира начнется новая глава. * Владыка разрешил Ибо писать письма на Хайнань - сказал, его слуги доставят, а когда юноша признался, что плохо умеет писать - пообещал заколдовывать для него ракушки. Ибо три года пытался восстановить связь со своей семьей, пока однажды просто… не перестал. Он вынашивал новых дракончиков, пока старшие молниями носились в прозрачных морских водах и взмывали выше неба, исследуя свои силы, каждый уже размером со слоника. Частота получения ответов к этому моменту и так сводилась к одному письму раз в несколько месяцев - и он больше не мог понять, о чем именно в них идет речь, все больше появлялось в рассказах мамы незнакомых имен, все меньше было чувств между строк, все реже она искренне интересовалась его жизнью, словно не понимала и не принимала того, о чем он ей рассказывает. В какой-то момент Юнли перестала прикладывать к письмам свои поделки и даже высушенные ею цветы, передавать через маму, как скучает. У нее тоже началась новая жизнь. Появился ухажер. Пришло время отпустить. Ибо думал, что будет страдать, но получилось поразительно легко. Через шесть лет Владыка предложил ему бессмертие. Для Ибо на всем белом свете не было бóльшей радости, чем провести с ним вечность. Через сто они стояли у Небесных врат на спинах лун-ванов, имея за собой бессчетное воинство - и не пролив ни капли крови, принимали добровольную присягу от небожителей. Через тысячу им надоело играть в богов, и они отправились исследовать Вселенную, бок о бок, держась за руки; а затем - бесконечное множество других, оставив на память о себе наследие драконов и раскинувшееся по небу созвездия Змея и Волка.