***
Навия приоткрыла тяжелые веки. Она лежала на кровати в просторной комнате, в которой явно не бывала никогда раньше. Рука, скользнув по жаккардовому покрывалу, потянулась к вискам, — голова гудела, а на душе будто скребли кошки. От мутных воспоминаний и вида совсем незнакомого интерьера появилась слабая надежда на то, что вчерашний день — это лишь страшный сон, но эта надежда быстро ускользнула, оставив лишь сухое осознание, что ничего реальнее происходящего быть не может. Девушка повернулась на бок, обняв подушку с бахромчатыми кисточками, и уставилась в стену. Лепнина на ней доходила до самого высокого потолка, а неяркий свет, проходящий сквозь высокое витражное окно, бликовал на ней разными оттенками синего. Помещение обилием этого цвета напоминало собой морское дно, на котором нашла пристанище Навия, будто златовласая русалка, прячущаяся от всего надводного мира. Было очень тихо, что способствовало мыслям, и тишина эта разбавлялась лишь размеренным постукиванием дождя за окном, такого привычного для Фонтейна. В комнате чувствовались тонкие нотки мужского парфюма. Хотя она раньше его уже непременно слышала, ее мозг совсем отказывался работать, отчего она вряд ли бы вспомнила, кому он принадлежит. Однако, интерьер роскошной спальни и горькие воспоминания вчерашнего вечера быстро сложились единым пазлом, что комната принадлежит никому иному, как Верховному судье. По крупицам Навия восстановила произошедшее вчера: она, как потерявшая всякую ориентацию в пространстве, будто наощупь, пришла к нему в поисках утешения. Но от чего именно к нему? Сам же хозяин прекрасных апартаментов находился в соседнем помещении, которое больше напоминало гостиную. Верховный судья в лучах слабого теплого света от торшера, контрастирующего с холодными ночными оттенками бликующего на стенах цветного стекла, устроился в кресле и… Заснул. Для него не впервой засыпать сидя в кресле или за рабочим столом: порой дел наваливается так много, что после многодневного такого марафона порой трудно заметить, как усталость накрывает с головой, точно волной, и затягивает в объятья Морфея. Вот и сейчас сам месье Невиллет задремал: одной рукой он продолжал поддерживать голову, оперевшись локтем о подлокотник; вторая была давно расслаблена и почти не держала какие-то бумаги, часть из которых рассыпалась на пол. Его сон был довольно чутким, однако сегодня усталость была выше его собственных сил, поэтому ничего не случится, если он позволит себе немного больше, чем простая дремота? К тому же, привычный ему аромат дома действовал очень успокаивающе: свежий, прохладный, точно горный водопад, который мелкими брызгами прохладной воды покрывает уставшее лицо; в этой прохладе ощущались нотки чего-то цветочного, похожего на некрепкий травяной чай: он же, уже давно остывший, не полностью наполнял чашку, что была на столике рядом.***
Утро предыдущего дня было намного менее загадочным: для Навии день начался абсолютно как всегда. Просыпалась она обычно рано, но при всей ее любви поспать подольше, давно не могла позволить себе такую прихоть. В Пуассоне сегодня все шло своим чередом: утренний шум разливался по всему подземному пригороду, словно звонкий ручей. Пахло свежей рыбой, которую только-только доставили рыбаки для разделки, выпечкой местных хозяек и, конечно же, сыростью — эти запахи были неотъемлемой частью деревни, и никто не считал их навязчивыми или тем более неприятными. Напротив, они добавляли этому месту свою «изюминку», свой колорит. Каждый занимался своей ежедневной рутиной, и Спина-ди-Росула не была исключением, — после громкого судебного заседания и последующим восстановлением имени господи Калласа, намного больше людей не стеснялись теперь обратиться к Спина-ди-Росула за помощью, не боясь быть осужденными соседями. Почти всегда личное участие главы организации и её чуткий контроль требовались с самого утра. Конечно, каждый участник организации четко знал свои задачи и умел критически мыслить, но все важные решения обязательно согласовывались с Навией. Иногда она привносила в застопорившийся процесс свежую идею, проявляла волю и силу характера, когда других терзали сомнения, а порой только заливала своей бесконечной энергией команду, что нередко было столь же необходимо и важно, сколько и экспертный совет. Многим в деревне казалось, что она являлась воплощением только лучших качеств обоих ее покойных родителей. Навия, уже успев обсудить планы на день, спешила на очередную встречу по организации благотворительного вечера в поддержку незаконно осужденных. Она давно планировала организовать сбор средств, чтобы помочь реабилитироваться тем гражданам, кто попал в крепость Меропид по ошибке, но это стало реальным это только теперь, — после пересмотра громкого дела ее отца. Рядом с ней были ее верные помощники — Мелус и Сильвер, и они втроем, как и всегда, задорно подшучивали друг над другом по пути к лодкам, на которых обычно добирались из Пуассона в Кур-де-Фонтейн. Радужное настроение исчезло почти бесследно, когда внезапно поднявшийся гул из-под земли, со стороны Пуассона, заставил их одновременно остановиться, замолчать и почти в ту же секунду со всех ног броситься обратно, не сговариваясь. В тот момент она ещё не осознавала, что всё уже никогда не будет таким, как прежде. Оказавшись в Пуассоне, Навия не сразу поняла, что происходит: всего каких-то несколько минут назад она видела родную деревню, непринужденно проживающую очередное, полное забот утро, а теперь же все выглядело совсем иначе: вода шумела и, имея абсолютно непредсказуемое направление, сносила своим напором вещи, брошенные в панике, людей и даже постройки. Несчастные жители Пуассона, находясь в общей панике, старались бежать кто куда — толкаясь и спотыкаясь друг об друга и об обломки, разбросанные повсюду. Все происходило так стремительно, так внезапно, что Навии понадобилось несколько секунд чтобы прийти в себя. Первой её мыслью было: «Что ж, это просто вода. Пуассон затапливает нечасто, но мы готовы к этому.» — это было то ли для того, чтобы успокоить себя и начать действовать рационально, то ли она действительно не сразу распознала весь ужас происходящего. Действительно, в инструкциях Спина-ди-Росула был четкий план, прописанный на случай различного рода чрезвычайных ситуаций: так как деревня все же находилась под землей — затопление было одним из наиболее вероятных событий, наряду с обрушением. И сначала могло показаться, что операция по спасению Пуассона шла по плану: в моменте как будто даже стало чуть более спокойно, а возможно, уши просто привыкли к шуму, а тело к стрессу. Тем не менее, первое впечатление было ошибочным: став свидетелем первой жертвы воды первозданного моря, Навия резко почувствовала, как её покидают силы и уверенность. Казалось, что все рушится на её глазах — к таким событиям она совсем не была готова, да и кто к такому мог готовиться?! В себя она пришла довольно быстро: рядом с ней были люди, на которых она действительно могла положиться, и подарили ей облегчение, максимально возможное в данную минуту. Да, ни Сильвер, ни Мелус также не были готовы к такому раскладу, но, уверив демуазель, что вместе они обязательно справятся с этим происшествием, что Спина-ди-Росула максимально слаженно работает сейчас под её чутким руководством, а потому, способна предотвратить страшные последствия и защитить жителей Пуассона, принялись за дело. Конечно, Навия не оставалась в стороне. С помощью верных друзей и соратников, она быстро вернула себе боевой настрой и занялась организацией спасения людей, оставшихся на нижних ярусах Пуассона: вода там была уже повсюду, и действовать нужно было быстро и, при этом, аккуратно, чтобы не допустить новых жертв. Она была готова спуститься самостоятельно для осуществления этого плана и уже спустила небольшую лодку на воду, как чья-то рука удержала её за локоть: — Демуазель, Вы нужны наверху. — несмотря на бедствие, голос старика Мелуса был спокойным, даже ласковым, по отношению к юной главе, — Позвольте нам заняться этим. К тому же, это может быть опасно для Вас. — Я присоединяюсь. Демуазель, немного мужской силы не помешает там, кому-то может быть нужна будет помощь, чтобы переместиться в лодку, могут быть раненные. Не дождавшись её ответа, Сильвер уже садился в лодку. — Я… — девушка остановилась на полуслове, не находя аргументов. Взгляд её упал на черную воду внизу. — Что ж…я проконтролирую сверху. Если нужна будет моя помощь, только дайте знак, я спущусь! — она моляще смотрела на них, не отпуская плечо Мелуса дрожащими руками, пока не дождалась кивка от обоих. Скорее всего, каждый свидетель этого дня, подтвердил бы, что Навия не оставалась в стороне. Но её саму в этом уже никому не удастся убедить. Когда показались первые лица спасенных, Навия было выдохнула: операция завершена! Однако, сердце задрожало, когда среди этих лиц не было её друзей. Она в панике бросилась к другой лодке, но вновь знакомый голос откуда-то снизу остановил её: — Мисс… — Навия замерла, услышав голос Мелуса, — раненым нужна Ваша помощь. А мы тут справимся, все под контролем, как и всегда. На этот раз девушка распознала в голосе советника нотку отчаяния, хотя тот явно пытался скрыть её за отеческим тоном. — Мелус, Сильвер, вода продолжает подниматься, я спущусь за вами! — голос девушки дрожал, срываясь на крик. Трясущимися руками она тянула тяжелую лодку ближе к берегу. — Демуазель, вода действительно поднимается, Вы можете погибнуть! — голос Сильвера оставался будто бы невозмутимым: он также старался ободрить и девушку, и себя. — А мы нашли укрытие здесь, пока вода не отступит. Не волнуйтесь за нас! Навия смотрела на беспрестанно поднимающуюся воду, несущую в себе смерть, и, будто бы прикованная к месту, не могла пошевелиться. Успокаивающие голоса снизу продолжали твердить, что все будет в порядке, но она точно знала, что они лишь пытаются её защитить. Защитить, как всегда раньше защищали. А у неё не было возможности эту защиту не принять. Она навсегда запомнит ту внезапную холодную тишину, охватившую её, несмотря на шум вокруг, когда голоса соратников замолчали навсегда. И ту пустоту, заполнившую её несчастное сердце, несмотря на всю боль, разлившуюся в её груди словно кипяток, обжигающий изнутри. Однако скорбеть не было времени: вокруг продолжалось бедствие. Десятки людей нуждались в её помощи, Пуассон нуждался в сильной Навии, поэтому она должна была встать и быть сильной для тех, кто вверил ей свои жизни.***
Да, этот день был насыщен событиями, которые коснулись не только Пуассона, близ которого были зафиксированы толчки из-под земли, но и для Фонтейна в целом. Трагедия, случившаяся в том районе довольно быстро, можно сказать моментально, дошла до дворца Мермония… С каждой минутой жизнь и работа во дворце Мермония набирала обороты: шестерёнки сердца Фонтейна ускоряли свой ход, работая практически на износ. И во главе механизма стоял никто иной, как верховный судья, в привычной своей манере и с быстрым умением читать, внимал докладам, которых с каждым часом становилось все больше. Времени больше не осталось… Однако Нёвиллет всеми силами пытался вновь вырвать у злодейки судьбы хоть долю запасного времени, дабы решить главную загадку региона — страшное неминуемое пророчество. Хотя бы день…хотя бы пару часов…дай мне хоть долю времени!.. Месье всеми силами старался сохранять холод разума, не позволяя эмоциям, что исходят извне от других людей, давить на него. И в этом ему отлично помогала многовековая личная сдержанность и некая отчужденность. Прекрасно выдрессированный самоконтроль показал свои плоды. Однако, внутреннее напряжение нарастало, как росло давление вод Первозданного моря на печать драконьего властелина Гидро стихии. Нет времени на эмоции…***
Поздним вечером того же дня, Навия сидела в одиночестве на террасе дома, будучи не в силах сомкнуть глаз. В Пуассоне было тихо. Так тихо, как не было ещё никогда раньше. Тяжелая туча скорби, сгустившаяся над маленькой деревней, была настолько осязаемой, что здешний воздух даже вдохнуть было непросто, не ощутив на языке соленый привкус то ли губящей морской воды, то ли пролитых слез. Всё так же пахло сыростью, но отныне этот запах будет ассоциироваться у многих с этим кошмарным днём, а не являться приятной изюминкой Пуассона. В ушах все ещё стоял гул, отчаянные крики о помощи, страшный шум воды, будто бы заглушающий все остальное и… последние слова тех, кто был растворен в воде, навеки став ее частью. — Мелус… Сильвер, — высохшие губы шептали имена погибших друзей. В голове продолжали мелькать обрывки недавно обрушившихся на девушку событий, и та отчаянно искала ответы. «Могла ли она их спасти?» — Навия не знала точно как, но ответ в её голове был ясен: однозначно могла и должна была сделать это. От осознания собственной ошибки чувство вины, мешаясь со свежей скорбью, сковывающим бессилием и одиночеством, жгло изнутри, заставляя вновь и вновь прокручивать весь сегодняшний день в мыслях. В один момент она все же не выдержала давления на саму себя и поднялась на ноги. Подышать свежим вечерним воздухом на поверхности подальше отсюда было бы хорошим решением. Нужно остудить сердце и разум. Быстрым шагом, но стараясь не создавать лишнего шума, Навия направилась к выходу. Уже находясь у лестницы вверх, девушка оглянулась: мрачный Пуассон печально глядел на нее в ответ глазами забитого, раненого животного. Все в нем напоминало о его свежей глубокой ране, для заживления которой понадобится ещё много времени. Однако, начало было положено — бедствие удалось остановить, чему также свидетельствовала тишина вокруг. Многие жизни спасены, а значит, жертвы не напрасны… Она прикрыла глаза: сознание вновь воспроизвело лица Мелуса и Сильвера. По щекам снова скатились крупные слёзы. Дав себе еще несколько секунд, девушка глубоко вдохнула и стала подниматься. Нужно взять себя в руки, она нужна Пуассону сильной. Бродя по окрестностям, девушка сама на заметила, как оказалась на кладбище Пуассона: несмотря на то, что сегодня погибли люди, здесь совсем ничего не поменялось: никто из них не будет похоронен здесь, ведь все они погибли, исчезнув абсолютно бесследно. Она села на холодную землю у могилы отца, не обращая внимания на темноту вокруг, сгустившуюся сырость и промозглость. Здесь одиночество и потерянность ощутились ещё сильнее. В глубине души хотелось, чтобы кто-то был рядом и просто утешил. Когда она потеряла отца, она даже в самые страшные секунды не была одна: Мелус и Сильвер вместе с ней продолжали бороться, не давая ей опустить руки и потерять надежду. Сейчас же, искать поддержки у Спина-ди-Росула она не хотела, — она нужна была им самим. К тому же, ведь это она виновата в том, что все произошло именно так. На макушку упали пара холодных капель: послышался тихий шорох мелкого дождя. Навия поежилась: холод пробежал по её спине. — Не плачь, гидро дракон, не плачь… — она прошептала сквозь собственные слёзы, подставив лицо дождю. Внезапно, с этими словами, перед глазами возник образ верховного судьи, — совсем недавно они стояли здесь вдвоем и рассуждали о правдивости старой легенды. Навия замерла: «Если Вам не с кем будет поговорить, то я буду к Вашим услугам» — фраза, некогда брошенная месье Невиллетом на прощанье, заевшей пластинкой завертелась в голове. Она покачала головой самой себе: — Нет, нет, уже поздно. Да и к тому же, он явно сказал это в качестве ответного вежливого жеста… Но она продолжала стоять на месте, обняв себя руками, придумывая аргументы против, один за другим. И также, один за другим, они растворялись жгучим желанием бежать во дворец Мермония в поисках сама не зная чего. Ещё с минуту она простояла замерев, чуть подрагивая от холода, а затем, тряхнув головой пошла прочь.***
Было уже довольно поздно. Невиллету не впервой задерживаться столь долго на работе. По правде говоря, он уходил со своего места самым последним, что происходило довольно часто, а потому свет из окон его кабинета мог подолгу гореть и освещать собой часть улицы снаружи. Но сегодня был особенный день: все задержались намного дольше, чем предполагалось, а потому разошлись уже скорее от усталости и от того, что сам судья настоял на том, чтобы люди и мелюзины хорошо отдохнули и уже с новыми силами продолжили работу над проблемой на следующий день. Наконец, тихо… Можно закончить часть дел в тишине, когда никто и ничто не будет отвлекать от потока мыслей. Однако, мысль о том, сколько жертв в итоге понесла деревня Пуассон, маячила где-то на фоне неприятным белым шумом, заставляя разум дракона отвлекаться на себя и не забывать ради чего сейчас он обязан работать за сотню людей. «А каково сейчас мисс Навии?» Внезапная мысль проскочила в голове, заставив его замереть на мгновение. Он впервые за день подумал о том, каково сейчас может быть главе Спина-ди-Росула. Как ей сейчас больно, как ее душа и сердце рвется на части от невыносимой боли и горечи, которые она, возможно, прячет за маской сильного лидера. Юдекс лишь надеялся на то, что ей есть с кем поговорить.***
Навия же, спустя четверть часа, стояла в пустом холле дворца перед высокими дверьми, массивными и величественными, но такими знакомыми и привычными. Она пришла сюда будто бы в беспамятстве, даже не понимая, зачем. На самом деле, она смогла убедить себя в том, что время было уже позднее, двери будут закрыты, и она просто прогуляется. Но, к удивлению, несмотря на то, что никого из сотрудников в коридорах не было, сейчас её отделяла от месье Невиллета только эта дверь. Она прижалась к стене и, скользя по ней спиной, опустилась на пол. Взгляд её был пустым, а тело колотило. Было глупой затеей прийти сюда. Он наверняка уже спит, а если и нет… в связи с последними событиями у всех и без неё полно дел и забот. Она покачала головой, и закрыв лицо руками, тихо заплакала: — Какая глупость… Выходя из своего кабинета, месье Невиллет не мог ожидать того, что он обнаружит хрупкую фигуру, сидящую в виде жалкого комочка подле дверей на полу. Тут было темно и пусто, Невиллет точно знал, что все служащие дворца ушли, а потому мужчина даже вздрогнул, обнаружив тут Навию. Но что она здесь делает?.. — Мисс Навия?.. — негромко произнес юдекс, присаживаясь на корточки рядом с дрожащей леди и пытаясь заглянуть той в глаза. Само же лицо Невиллета выражало лёгкое удивление и непонимание происходящего: светлые брови были вскинуты вверх, делая уставшие глаза более открытыми. Как бы он ни желал сейчас отдыха, он понимал: он не мог так просто взять и оставить девушку совсем одну, наедине со своей болью. Ей нужна поддержка в данный момент. … Он нужен ей прямо сейчас.