Шёпот прошлых лет: рубиновые сердца

Спустя неделю. В памяти представали образы великолепного города, могущественного и сильного, выстроенного у исполинской горы, которая будто бы касается небес, а на самой вершине можно общаться с богами. Величественный, неописуемо славный Храм солнца взобрался на самый пик, возвысившись над остальным Арком подобно тому, как возвышается карающий и милующий судья, грозный и милосердный повелитель, славный и ужасающий вершитель судеб. Над головами жителей долины поднимались два с половиной километра природно-скалистого буйства, которое нельзя описать, а подле него устроилась самый настоящий алмаз востока, истинный город бога, каким он пытался предстать. Часть горы удерживалась на исполинских плечах Мальфаса, будто бы так и говорившего – «это мой феод и моя земля, я её защищу и поддержу в эпохи горя и бедствий, я несу её бремя, и никто более». Он видел и простые улочки, и дома кварталов Арка, приютившиеся за крепкими и высокими стенами столицы Эндерала. Совсем не изысканные – из камня и дерева, украшенные непраздно и сдержанно; там звучат проповеди закостенелых верой священников, ведётся торговля и ходят обычные люди. Чужеземца не впустили в Квартал знати, но даже из низин он видел роскошь, красоту и великолепия мраморных усадеб, и силу самых настоящих маленьких крепостей. Они устроились за вторым валом стен, отгородивших всех благородных от простолюдин, смотревшись с подошвы и освоенных склон горы на обычный люд, как на тех, кто мешается под подошвой. Но везде глазам представлялась радость жизни – сытые и радостные детишки играли на улочках, ретиво бегали и прыгали. Горлом шёл товар – купцы со всех краёв Эндерала представляли такое обилие товара, что голова могла бы закружиться. Звучали религиозные памфлеты, убеждающие народ в праведности своей и покровительстве Мальфаса. Тут и апельсины с коврами из Дюнного, и кузнечные изделия Сердцеземья и лучшие вина из монастыря Вестгард, что в Межземье. Град кипел смехом и пересудами, тонул в самых различных звуках цивилизации, говорил со своим жителем языком рутины и блаженной повседневности, успокаивающей и дающей понять, что всё в порядке. Теперь же он стоял пред высоченными вратами, подле которых бурлила своя жизнь. Над ними прибита красивая табличка, на которой каллиграфическими буквами выведено – «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Абрахам усмехнулся тому, насколько сильно презирают жители Арка своих собратьев. Позади него журчал большой пруд, в котором мирно плавали утки. Шумная ватага детей пыталась кормить их зёрнами и мелкой рыбёшкой, а местные коты настороженно гуляли по каменной ограде, всматриваясь в птичек. Весь Южный квартал представлял компиляцию невысоких приятных и аккуратных домиков, средь которых разбросаны многочисленные таверны и постоялые дворы, пара кузниц и плотницких цехов. Под вечер всё затопила атмосфера праздной лености и городского умиротворения – многие люди сидели за уличными столиками и пили вино, закусывая сыром и виноградом. Даже патрули городских стражников не отличались особым рвением к несению службы и больше проводили время в разговорах, шутках и весёлых диалогах. Над всем кварталом возвышалась башня на скалистом пригорке. К ней подводили деревянные поместья и лестницы, а на самом верху гордо сидел мирад. Светлое животное распахнуло два пространных крыла, став ещё более величественным. «Какой красавец», - подумал бывший ассасин о существе и опустил голову, узрев печальную истину жизни. Тут он увидел, как Арк выжимал припасы из Подгорода, ибо глазам предстала целая вереница ящиков, мешков и товаров, которые выносятся носильщиками. Всё, что только мог предоставить град подземный, было заключено в контейнеры и опечатано, выносилось целыми караванами, что охранялись наёмниками, которым свезло увидеть настоящий солнечный свет. Всё заставлено перед воротами ящиками с товарами самого различного типа. Вокруг них роятся купцы и перекупщики, писари со своими караванами и воины знатных домов, которые должны принять и сопровождать ресурсы. - Так, тут должно быть десять ящиков с рудой? – спросил писарь, смотря в бумажку на дощечке и чуть ли не зарывшись в контейнера. – Мессир Даль’Лоран будет негодовать, если поступит товар плохого качества! - Всё тут, начальник. Давай деньги, и мы закончим этот «танец», - ответил ему бородатый мужчина в потёртом кожаном жакете. С другой стороны, чуткое ухо ловит подобные диалоги: - Ага, тридцать пять мешков с грибами, - паренёк распахнул ткань и втянул горьковато-терпкие ароматы, - хорошо, очень хорошо, - на бумаге появилась строчка одним росчерком пера, а рука подозвала верзил. – Грузите это, а теперь посмотрим, что у нас с кореньями и не дай Мальфас они будут жестковатыми. - Да всё нормально, не кипишуй! – ответила высокая женщина. - В прошлый раз вы поставили товар на три кило меньше положенного! Радуйтесь, что я вам половину тогда заплатил! Десятки таких же реплик проносились между вереницами и стихийными лабиринтами ящиков и мешков, средь которых сновали сотни человек и аэтерн. Жители Подгорода схлестнулись с аркчанами за цены, ибо вторые всячески пытались их сбить. Торговля с внешним миром это не только возможность получить ресурсы, но деньги, столь необходимые для воинов, для зарплат трудягам и на скудные развлечения. И алчные аркчане знали это… знали и то, что другого покупателя у подгорождан нет, а поэтому всячески пользовались своими естественными «привилегиями», то завышая цены на свои товары и сбивая на вещи из подземного «царства». К чему это приводило Абрахаму только предстоит узнать. - Стоять! – приказал воин в красном табарде поверх кольчуги, в его руках покоилась массивная алебарда с вогнутым лезвием. – Цель визита в это место душонок заблудших? - Разве Подгород не является свободной для помещения территорией? - Является, да вот только там дерьма полным-полно. И наша служба – оградить честной народ от всяческих отбросов! – гордо заявил воин, почесав лицо, обрамлённое перезванивающимися кольцами бармицы. - Я могу за себя постоять, - Абрахам положил руку на рукоять ятагана и чуть обнажил лезвие, которое вспыхнуло синим пламенем зачарования. – «Огонь Салдрина» не одну душу забрал. - Хорошо, топай, но будь осторожен, ибо там живут не люди, а самые настоящие животные. Во! Рэм кивнул и стал медленно двигаться вперёд. Зоркий глаз насчитал не менее сотни солдат стражи. Тут и лучники с арбалетчиками, и обычные алебардщики, и даже пара латных сержантов. Мелькнула где-то и красно-белая мантия чародея Святого ордена, который испепелит любого врага и подавит любой всплеск неповиновения. Подошва сапога погрузилась в землю, фигура кирийца оказалась под сводами пещеры, кожа ощутила прохладу и сырость, а нос уловил настойчивый смрад. Он мельком увидел рельсы железной дороги и вереницу вагонеток, в которых гружены руды, уголь и камень. Тут несут службу воины в кожаных панцирях, вооружённые ржавыми мечами и годендагами, водружёнными на плечи. Единственная отметка принадлежности – алые повязки. Примыкая к изъеденным ржавчиной рельсам устроилось водное колесо, ставшее частью механизма или даже мельницы. «И тут охрана», - отметил сын пустынь, когда увидел сколоченные из досок баррикады и валы, где за караванами и идущими купцами смотрят лучники и воины с уродливыми самострелами. Взгляд вправо заставил Абрахама поёрзать от страха. Над головами десятков человек опасно нависала горная порода, подобно карающему молоту или прессу. Во внушительной ложбине и устроилась солидная часть лагеря «Надзирателей» и не дай Бог она рухнет, проход под гору станет крайне узким. Всюду расставлены масляные лампы, воткнуты трещащие лучины и факелы, от которых до горечи коптит, а от дыма становится тяжело дышать. Из-за зловония из недр шахт и смрада гари воздух можно было бы резать ножом. Абрахам уверенно шёл вперёд, коснувшись пальцами кисетов, где хранятся зелья, пара вещиц и кольцо, ставшее отрадой и горечью одновременно, связанное с его душой навеки. Вскоре крайне широкий проход стал сужаться, подобно тому, как бурная река становится ручейком и кириец оказался стеснён пещеркой. Благо тут ещё можно разойтись, и он не толкаясь с караванщиками и купцами, с носильщиками, игравшими роль вьючных животных, шёл, прислушиваясь к сетованиям на жизнь. Подгород его встретил невыразимой мрачностью, грациозностью вечной ночи и абсолютной безнадёгой. Выйдя из пещеры он увидел царство вечной ночи, стену тьмы, чрез которых прорезались мириады точек света. Его глаз узрел нагромождения из дерева и камня, трущобные халупы и крепкие постройки, приютившие тысячи тысяч. Далеко впереди светились окна, уподобившиеся хаотичным рассыпанным укрупнённым звёздам на чёрно-синем полотне. Дома вдали лезли на стены колоссальной шахты, громоздились друг на друга и представляли сумбурные наросты. Подле стелился целый ковёр из более простых и приземистых домиков, хижин и лачуг, среди которых без сомнения томилась и тлела жизнь. Он уже представил, как такие же «ракушки» облепляют арки и переходы в другие секции, в скольких из домов скрыты переходы и тоннели в другие штольни, шахты и штреки. От основной пещеры другие ветвились подобно корням или жилам… «Подобно артериям, венам и капиллярам», - вспыхнула мысль в уме сына пустынь, он не видел ничего более, всё это походило на безумную фантасмагорию жизни, на усмешку над видимым благополучием Эндерала. – «Гнойник, который может лопнуть». Нос втягивал сумасшедшие ароматы гнили, отходов и разлагающегося мяса. Опустив голову, он увидел чуть ниже, если спуститься по деревянному парапету, целую вереницу людей в обносках и лохмотьях. Слепые, покалеченные, со вздувшейся кожей, синюшние или захлёбывающиеся кровавой пеной – все они ждали хоть крохи подаяний. А рядом несколько раз за день могли пройти вооружённые конвои с товарами… пройти равнодушно, холодно. Тут же, совсем рядышком, стояла статуя Мальфаса, который холодным взором глядел на них, взглядом холодным и безучастным, будто бы его самой божественной сути не было дела до страданий и его же народа, будто бы они недостойны и капли «его» сожалений. - Убей меня Лорам Водорез, - раздался позади приятный голос, вырвавший Рэма из очарованного созерцания. – Вот кого послал Арк для решения своей проблемы. Мастер ассасин, - из темени вышел человек, укутанный в плащ с капюшоном поверх цельной рубахи, – мессир Лионэль шлёт приветствие и нашу помощь. Синдикат вам поможет добраться до «гнезда» и выдаст «инструменты» на дело. - Хм, женщина, - распознал голос Абрахам, края пальцев коснулись капюшона и отбросили его, ибо смысл скрывать личность там, где царит тьма, а общество ходит на грани закона и беззакония? – Я надеюсь, что разработка Синдиката действительно стоит того. Смольный волос, убранный в хвост, слегка прорежен сединой. Всего пара линий, но они ясно говорили о пережитом мужчиной в столь раннем возрасте. - Я… идите за мной, - запнувшись, попросила девушка. Двое направились вглубь Подгорода, который будто бы распахнул вечно голодную и болезненную пасть, который спешил показать все прелести подземного мира. Ассасин бесстрастно проходил возле протянутых рук, переступал через опухшие или иссохшие, схваченные судорогой или уже обмякшие тела. Подошва сапогов быстро измаралась в грязи, покрылась небольшой и липкой плёнкой и измаралась в нечистотах. Рэм с неприязнью посматривал на то, до чего аркчане довели Подгород – он кутался в грубые обноски, облекался в грубость и бессердечие, был оплёван и унижен, от него несло вонью спирта и дерьма. - Интересно, сколько тут магов скрывается от ока Святого ордена? – спросил Рэм, переступая через вусмерть пьяного облёванного мужика. – Для скольких преступников и беспутных это место стало домом? - Очень много. Мы сами даже не знаем, сколько их тут всех. Кто-то сбивается в стаи, кто-то примыкает к фракциям, а кто-то помирает в разборках или от болезней и голода. Абрахам Рэм, - будто бы девушка смаковала это имя. – Вы хоть из Киры, но это имя… - Мои родители не были чистокровными кирийцами. Дед из Нерима женился на кирийке, а отец на эндералке. - Я читала об ассасинах при дворе Королевы, но никогда не доводилось увидеть вживую вашего собрата. Тяжело вообще попасть в структуру? Тяжело быть ассасином? - Это? – в без эмоциональном голосе дрогнуло нечто живое. – Мои родители отдали меня ещё ребёнком, когда в деревню забрёл один из членов ордена. Он должен был выбрать десяток крепких и сильных, ловких и умных ребятишек, чтобы отправить их на испытание. Таков закон Королевы, которая вынуждена пополнять ряды ассасинов через особый налог… через «красную подать», которую в Кире платят или рекрутами в армию, или… в ряды ордена, - с еле заметной грустью произнёс мужчина, не желая вспоминать ту боль и грусть, хандру и чёрную бездну печали, которые его настигли от расставания с родителями. - А дальше что? - Мы прошли несколько сот миль, кто-то умер или заболел уже в дороге. И по прибытию сразу же начались испытания, - Абрахам всего лишь на миг запнулся, чтобы рассмотреть, как пара крупных амбалов с самозабвением и кровавыми брызгами выбивают друг другу зубы то ли в потехе, тор ли разбираясь с делами, а возле трупоуборочная бригада тащит целую тележку, гружённую умершими от болезней, голода или убитых в стычках. – Крепость ассасинов находится на вершине горы, на самой чтоб его вершине. Нас оставили у её врат, в голоде и холоде, на скалистом утёсе. - В-вам даже одеял не дали? - Нет, - покачал головой Рэм, смотря на то, как нищий кутается в тряпьё и куски материи на лежанке. – Мы около четырёх часов так провели. Кого-то испытывали – говорили, что можно было войти в крепость, предлагали те самые одеяла или же миску горячей похлёбки. И те, кто соглашался на это, отвергались орденом. - Ужас, - вздрогнула девушка, - и кто же всем заправляет? - «Старец горы» - вот, кто руководит орденом. Он полностью лоялен Золотой королеве, но в тоже время достаточно независим. Он – духовный и политический лидер, он «отец» для всех ассасинов, мудрец и наставник, - Абрахам перепрыгнул через канавку с нечистотами и протянул ладонь, чтобы девушка могла за неё зацепиться. – Культ Светорождённых на Кире утверждает, что сам Салдрин просвещает и направляет главу ассасинов. Но как по мне… это просто полоумный дурак. Прошмыгнув в какой-то узкий переход, выдолбленный под габариты одного человека, они спустились в довольно компактную пещерку, где мерно потрескивали лучины и журчала вода, перебрасываемая скрипучими лопастями мельницы. Тут за несколькими прилавками скудно протекала торговля банками, глиняной посудой и выцветшей материей. - Так, - сориентировалась дама, поведя руками, показав на хлипкую деревянную дверь, - нам туда. - Ваш Подгород весь изъеден переходами и тоннелями, словно картофель паразитами, - он толкнул преграду, и та металлически скрипнула проржавевшими петлями; там оказался коридор, стеснёнными досками, слабо освещённый банками внутри которых напихали склиток , от которых исходило приглушённое свечение цвета луны. - Именно так. Это огромная система. За всю свою жизнь можно не истоптать и половины Подгорода. Гора огромна сама по себе, а то, насколько мы прокопались под землю, я даже и думать не хочу. Но достают оттуда о-о-очень много ресурсов, - под капюшоном Абрахам выхватил быстро промелькнувшую улыбку. – А ты, ассасин, - Это… страшно вспоминать, - на губах пробежала оскомина. – Я участвовал в операциях до полного истребления. От моей руки пало множество тех, кто мог стать угрозой трону, чья лояльность оказывалась под сомнением и тех, кого… лично невзлюбила Королева. - К примеру? – живо спросила подгорожанка. - Мне тяжело об этом вспоминать. - Скажите, - осторожно начала девушка, сменила тему спутница. – Вы ведь не просто так приплыли в Эндерал? Пока Подгород испытывал путника видами и образами квинтэссенции отчаяния и бедности, истощённый рассудок снова наполнился памятью о том, что ведёт его на это задание. Он вновь вспомнил пустынные дали Киры, и небольшой фестиваль в честь религиозного праздника. Вот Абрахам сидит в небольшой палатке и потягивает вино, он играет в карты и слушает истории о приключениях и путешествиях. Тут ему поведали о красотах неримского Эрофина, который есть жемчужина запада. Его уши услаждали рассказы о сказочных красотах Остиана и чудесах аэтернсийских руин. Едва ли он мог побывать в чудесном, утопленном в небывалой и избыточной роскоши Уунил-Яаре, но благодаря рассказам он смог прикоснуться к культуре и прекрасам чужих стран. Весёлые разговоры медленно перерастают в ночь, когда вино уже практически выпито, и настаёт время азарта. Абрахам впервые за долгое время сел за карты, за игральные кости и другие увеселения. Вернулась его новая подруга, которая была рада увидеть, как Рэм вновь стал обретать человеческие черты. Раскалённый воздух сменяется прохладной свежестью грядущего вечера. Кирийская пустыня дарит своим детям покой и умиротворение после дня, полного безудержного, но простого и искреннего веселья. Ночь… настала обычен быстро, доставляя великолепную сказочность и великолепие сказочности. Звёздный шатёр, томительная и завораживающая прохлада, вкупе с вином, музыкой, танцами и плясками – всё это создавало неповторимую атмосферу чего-то хтонического и природного. Внутри это усиливалось огнём души, ласкающим и греющим. Абрахам, вместе с ней и её друзьями наслаждался кроваво-огненной линией на горизонте, вино и музыка уносили в мир грёз, сказок и чудес. За спиной палатки и хижины, а пред глазами великолепие Вина. В воздухе витали чудесные ароматы, звуки музыки и весёлые разговоры. Но то, что принесёт утро, куда стало самым болезненным моментом в его жизни. Подсознание протестующе взвыло гулом в ушах, впилось в душу до темноты в глазах, лишь бы не думать, лишь бы как можно глубже похоронить те воспоминание. «О Аль-Салдрин, фаян дин аль кхаб. Аль-Салдрин гуни гхарш. Дин, дин, аль-дин кхаб» , - с подавленной тряской коряво взмолился на кирийском языке мужчина, приводя себя в порядок медитативным счислением, нормализуя психику. – «Аянн кхаб, аянн кхаб, аянн кхаб. Кхаад гхидд. Гхаад гхидд». - Не думаю, что я сейчас хочу об этом говорить, - язык шевелился тяжело. - Ты полон тайн, мастер-ассасин, - что-то от восхищения пробежало в голосе девушки. - Расскажи свою историю, - проронил голосом, шуршащим ассасин. – Ты ведь не всегда была в Синдикате, как я понимаю. Прости, - Абрахам на секунду примолк, - моя история действительно очень тяжела. - Да, какое-то время я, - речь запнулась, - работала в борделе. Но года два тому назад… один юнец, - на насыщенных губах промелькнул призрак улыбки, - он зашёл в бордель, чтобы расстаться с девственностью. Реально, совсем юный и неопытный ещё. Он… не смог, всё это оказалось слишком для него. Вот он выронил или намеренно оставил кольцо. Деньги за это кольцо мне помогли открыть своё дело… так я попала под - Я надеюсь ваша дальнейшая жизнь будет спокойна и мира. Что вас связывает с моим другом Лионэлем? - Граф имеет дела с Синдикатом. Мне поручили быть твоим связным и проводником по его просьбе. Дверь в конце коридора открылась, и Абрахам увидел сторону жизни Подгорода, которая скрыта от «Надзирателей» и «Голоса свободы». Здесь протекает своя торгово-складская жизнь, которая присуща Синдикату, ибо если две других фракции — это политические надзиратели или бунтари, то эти – истинные мастера монеты, добычи, подкупов и торговли. У ни нет союзников, нет противников… есть только лишь партнёры и конкуренты. Тут Абрахам узрел довольно интересную картину. В довольно объёмной и хорошо освещённой выдолбленной пещерке устроился самый настоящий склад. Несколько стеллажей короткой порослью «упирались» под потолок, полностью забитые мешками и ящиками с корзинами. Под ними громоздились целые горы из более маленьких контейнеров. Туда-сюда шныряли рабочие в лохмотьях, перетаскивая товар с места на место или вытаскивая его в другие проходы, чтобы насытить им рынки или утолить неутолимый голод Арка. Всюду разносились крики команд начальников, в нос забивалась вонь от немытых тел и тряпичной одежды. - Ах вот и наш герой, - навстречу гостям вышел среднего роста, поджарый и чернявый мужчина в плотно прилегающим кожаном жакете, на его спине болтался капюшон. – Хорошо, что ты пришёл так скоро. Девушка откинула капюшон, Абрахам в приятном тёплом свете увидел прекрасное лицо молодой дамы. Её золотисто-светлые локоны обрамляли чудесный худой лик, насыщенные губы несли отпечаток сахарной улыбки, а в насыщенных голубых глазах всё ещё чувствовалось тепло человечности. - Фрида, наконец-то вы пришли. Я думал, вы быстрее доберётесь. - Алонсо, мне пришлось обходить прямые тоннели. Поговаривают, там обосновались разбойники Карима. - Ненадолго. «Надзиратели» собрались им выбить мозги, а потом разберут трупы на запчасти. - Вы собирались дать мне все «инструменты», - тихо произнёс Абрахам, напомнив о себе. – Какими бы они ни были. - В этом нет ничего такого, что бы ты, бывалый ассасин не знал. - Ах, старая добрая информация. - Так, момент первый, - сложив руки на груди, заговорил Алонсо. – Ты должен знать, что Арнагасте ла Авелетте гусь тот ещё. Он держит пару штреков, которые тут неподалёку, а они полностью набиты его людьми. Сотня молодцов с разными видами оружия. Я бы не стал соваться туда, ибо даже такой мастер скрытности и боя как ты, не сможет пробиться к цели. - А есть у него страсти? – вкрадчиво спросил парень. – Есть у него моменты, когда он остаётся в одиночестве или с минимальным количеством окружения? - Он игрок и ходок в бордель. Берёт всего пяток дружинников и идёт по тоннелям, которые утоплены в жилых домах или рынках. - Этого будет вполне достаточно, - кивнул Абрахам, уже продумав то, как будет избавляться от цели. - И да… Алонсо обернулся к Фриде, взял с её рук что-то увесистое. Когда он увидел то, что ему поднесли, оказался приятно удивлён, на сухих губах промелькнуло что-то от улыбки. Мужчина ощутил приятную гладкость тёмного лакированного деревянного корпуса, который отдавал элегантностью и изыском, которые усиливали узоры из бронзы. Короткие плечи арбалета сделаны из укреплённой стали. - Это подарок Синдиката, чтобы ты не считал нас скупердяями, - упёр руки в бока Алонсо, отдав перед этим подсумок с болтами. – В них заложен заряд. - Спасибо огромное, - обрадовался сын Киры, прицепив боеприпас к поясу, а новое оружие закинул за спину, благо ремешок позволял. – Это поможет ликвидировать нашу цель. - Не за что. Теперь мы все повязаны одной нитью… монетной, - синдикатец потёр подобородок. – Если вы всё сделаете хорошо, Святой орден обогатит всех нас. Всех. А за золото Храма можно и постараться. - А вы прям тут и живёте? – посмотрел вокруг ассасин. - Конечно, а как ещё? – усмехнулся Алонсо. – Тут неподалёку наши общежития. Большая часть слуг Синдиката так и живёт – на складах, работая и охраняя. Наши торговые точки и узлы – наши дома, наша малая родина. И да, если будет облава, или нужны будут припасы с ресурсами, ты можешь рассчитывать на милость этого «узла». - Спасибо вам. Кадраш, - чуть склонив голову, попрощался на древнекирийском Рэм. - Бывай, - махнул Алонсо и шагнул в толпу, расстворился среди народа и вплёлся в единый танец рабочей деятельности. Только он хотел отправиться исследовать суровые реалии подземного града, как ощутил теплоту нежной руки на своём плече. - Абрахам! – обернувшись, он увидел высокую девушку, в чьих глазах нашёл нечто схожее… такую же печаль или боль. – Если у тебя будет время, встреть меня через пару недель вечером в Ложном псе. В часов восемь. - Хорошо, - на этот раз на измученном лице всё же пробежала лёгкая улыбка. Абрахам довольно быстро вышел из торгового убежища. Полученные от информаторов карты и наводки давали ему знать, где искать ненавистную цель, повадки её и жизненные предпочтения. Пальцы провели по короткому и узкому лезвию кинжалу на поясе, по оперениям болтов, которые содержат в себе убийственный заряд. «Твои дни уже сочтены. Тебя порвёт, душу твою ждёт бездна», - эти слова со сладостью рахат-лукума «катались» на языке, отражаясь горечью эрофинской лимонной водки в сердце. - Вы не смеете! – раздался крик, отвлёкший Рэма от размышлений. – Именем «Слова», отстаньте от меня! Под сводами пещеры, стеснённой покошенными лачугами и хижинами, полдесятка мужчин в старых ветхих обносках с красными повязками окружили высокого парня в чёрной рясе. - Мы тебя научим Мальфаса уважать, еретик! – крикнул «Надзиратель» и что было сил въехал по лицу, тот грохнулся на землю и тут же получил ногой по груди. – Во истину, Мальфас дарует праведникам своим силу. - Нет-нет, - стал закрываться скрюченный парень, измаравшийся в грязи слякоти и желтоватой лужи. – «Слово» покарает вас! Ассасин инстинктивно рванул в самую гущу противостояния. Он хоть и нёс на себе печать бездушия и хладности, взращенной школой бездушных убийц, но всё же общение с ушедшей в вечность «отрадой сердца», вернуло ему частику человечности. - Стоять! – прорычал Абрахам, приковав к себе внимание толпы, которая отступила от несчастного. - Так, ты совсем ошалел! Этот придурок проповедовал некое «Слово» на территории Мальфаса. Если ты его будешь защищать, мы и тебя отделаем во славу бога нашего. - Ты уверен? - Нас тут пятеро, а ты один, пархатый, - полубеззубый рот разошёлся в улыбке. Рэм без лишних слов действовал. Он понимал, что часть людей — это тупые животные, на которых влияние оказывают сильные и глубокие эмоции. Пальцы сомкнулись на рукояти ятагана, одним быстрым движением он обнажил лезвие. Синее пламя пожаром охватило приятный и сияющий серебром клинок, голубоватый свет обволок чумазые лица, отразился первобытным ужасом в глазах толпы. Хуже всего, оружие испускало странную психическую ауру, призывающую прятаться и бежать, глаза змеи на навершии сверкали адскими рубинами, дёргая за потаенные страхи в душе. - Хоро-хорошо, дядя, - подняв руки, отступили «Надзиратели», ощутив смертельную опасность. – Мы уже уходим. Нападающие быстренько разбежались, как крысы по норам. Наблюдавшие за этим «представлением» обычные жители, получив порцию потустороннего мистического страха, спрятались по домам. - Вставай, - Абрахам помог встать побитому. – Опасность миновала. - Сын пустынь, - узнал его «Страж Завета». – Тебя истинно послал Единый, ибо как говорит «Слово» - «Он защитит благочестивых своих, пошлёт заступников своих, дабы они спасали от грешников и еретиков». - Кто ты? – монотонно спросил Рэм. - Я Нерек кор Шаттон. Проповедник «Стражей Завета», пришедший сюда, где правят слуги ложного бога, дабы нести свет для душ болезненных. А так же братия и сёстры послали меня, чтобы я избавил народ страждущий от бедствий, - капюшон бросал сильную тень на лицо, Абрахам видел только лишь узкий подбородок и кинжально-острые, узкие губы; слышал надрывистый голос, пропитанный «пламенем». – А ты, а ты путник из Киры, зачем ты пришёл в это место душ заблудших? - Потому что меня привела сюда… «подруга». Точнее память о ней, - стоя пред служителем неведомой веры, ассасин чувствовал странное желание ему поведать кроху пережитого, будто бы он трактирщик, а сам парень упитый в доску и желает поведать причину обильного возлияния. - Почему тебе так важна эта девушка? – спросил проповедник, Абрахама словно бы его в лицо бодрящим холодом ударил Боррээль . - Она спасла меня, - фантомная боль и горе скрутили сердце. - От чего же? Воспоминания вновь охватили ум ассасина. На этот раз он оказался в клетке собственных ужасов, позора и стыда, источником которых стал приказ Золотой королевы. Пред глазами возникли образы прекрасного дворца в восточном стиле, оплот власти одной из аристократических семей, возглавляемой молодой девушкой, получившей расположение при Златом дворе благодаря подвигам, богатству и харизме. И всё бы ничего, но к ней чувствами воспылал молодой аристократ, который запал в сердце и Золотой королеве. Вот ирония – он стал камнем преткновения для двух могущественных особ, и оказывал больше внимания аристократке. В тоже время злые языки распустили слухи, будто бы она занималась подготовкой к мятежу, плели сплетни, обвиняющие в жестоком предательстве и желании свергнуть Королеву с трона, установив собственное правление. В другом случае, Двор начал бы расследование, запустил бы в движение жернова юстиции и всю мощь следственно-розыскного аппарата. Но не в этот раз, ибо даже казалось, что правительница и ставленница «всесвятого» Салдрина ждала этого. Приказ был дан, от ассасинов уже не спастись. И он забрал её жизнь, забрал слишком молодую и невинную, чья вина только лишь ревность владычицы кирийской. Абрахам не знал, действительно ли она была во главе подпольного движения, действительно ли готовила свержения. Это всё не важно было… важно лишь то, что он услышал от слуг, когда крался в тенях, что от её благотворительности зависит десяток детдомов и кихиятов , что на её деньгах держится помощь бедным и странникам. Её дети радовались, что у них столь чудесная мать, которая приютила их с улиц. Но приказ есть приказ, и он был исполнен с неумолимой эффективностью… смерть этой девушки стала катастрофой для семейства, для слуг, которым пришлось уйти побираться, для несчастных деток, которых обратно запихали в приют, и для Аль-Рашима в целом, ибо некому было содержать бедняков. Ассасин осознавал, что сделал. «Оружие с человеческой душой» надломилось… впервые за свою жизнь. Ни одна награда, ни одно кольцо с самой сильной вплетённой в него магией, не могли заглушить то глубоко закопанное, то, что делало его выше любого животного, основу основ души любого существа, благословлённого разумом, благословлённого быть «царём зверей». Он чувствовал тяжесть содеянного, и никакие психомаксимы и медитации не могли облегчить этого груза. «И куда меня это привело?» - спросил себя Рэм. Тогда он встретил он её. В замызганном трактире на северных рубежах кирийской державы. Весёлая путешественница, с полными счастья глазами исследовавшая Вин, встретила его на танцах и плясках, куда он забрёл ради информации... одновременно напиваясь дешёвой водкой и неримским коньяком. Её рассказы, её заверения в том, что внутри него есть свет и то, что он может встать на путь исправления, вселили святую уверенность в себе. Её слова, что он сможет исправиться, может стать лучше и обрести потерянную человечность. Её теплота, забота и доброта к такому монстру как он, растопили ледяное сердце… впервые за долгое время он ощутил себя живым. Это слишком дорого стоило, чтобы оставить без возмездия того, кто приложил руку к её гибели, хоть и косвенно. - Что же тебя ведёт? – спросил Нерек, выдернув Рэма из воспоминаний. - Память, - прохрипел Абрахам, - когда мы всё теряем, когда за душой нет не единой монеты, у нас остаются воспоминания. Они у нас остаются, даже когда у нас отнимают всё остальное, - Абрахам запнулся. – Смешно ли сказать, но Золотая королева изгнала меня из Ордена только за то, что я увековечил память дорогого мне человека. - Как это? - За то, что я лично вбил её имя на доску Священного почёта в крепости ассасинов, прежде чем уйти. Она была достойна этого. Быть может, - грудная клеть наполнилась спёртым и смердящим воздухом, вонь которого он даже не заметил, - я расскажу тебе когда-нибудь о её делах и почему я поступил именно так. - Тебя ведёт месть, - констатировал Нерек, поняв глубинную суть желаний и деяний своего спасителя. – Но как говорит «Слово» - «Всякая месть губительна. Оставь возмездие Единому». Подумай, сын пустынь, кириец, о том, каковы могут быть последствия твоих деяний. Дверься «Слову», - фанатично убеждал «Страж». Абрахам кивнул. Это была единственная реакция, к которой он мог прибегнуть. Ему всё равно на слова спасённого, плевать на учение и веру в какого-то Неведомого Бога. «Обычные фанатики, сошедшие с ума от безнадёги. Вы ищете спасение от нищеты, пытаетесь обосновать свои страдания, освятить их божественной волей», - подумал кирие; его ведёт цель, смысл пришествия сюда и он сделает всё то, чтобы хоть на миг заглушить боль. - У меня есть заказ на грязевого элементаля, который терроризирует нижние уровни. в этом районе, - продолжил Нерек, прошелестев старым пергаментом. – Я пришёл сюда, чтобы помочь народу избавиться от монстра и утвердить веру в Единого. - Хорошо, - кивнул ассасин, погладив рукоять ятагана. – Давай я с тобой прогуляюсь, вспомню навыки. Какая награда? - Пятьдесят медных шиллингов и булку хлеба с тремя бутылками воды. - Достойно Подгорода. [1] Склитки – подземные насекомые, задняя часть которых и кончики усиков облагают свойствами светильника. Довольно большие, размером с большой палец, они имеют скользкое и маслянистое тело, коричневого цвета, с большой головой и толстыми мощными лапками, испускают устойчивый холодный свет. [2] С кирийского это переводится как «О великий Салдрин, даруй душе моей покой. Великий Салдрин, избавь меня от страха. Душа, душа, великая душа будь спокойна». [3] Боррээль – аэтернийское название холодного северного ветра. [4] Кихияты – название богаделен и домов милосердия в Кире.