Мистерия и проклятая земля
I'm trying to let go, let go,
Fighting demons in the dark.
I'm gonna tear down these walls.
I'm trying to let go, let go,
Buried so deep inside me.
What a saddened memory, memory.
Dead by April — «Memory»
Ноги хорошо помнили дорогу к городу. Атсу прекрасно помнил, как спускался по ней в компании Кейфла и Лейлы — таких беззаботных, юных и счастливых — ведь больше ничто не могло разлучить их. Взгляд командира меджаев то и дело цеплялся за Неру. На протяжении всего пути она будто намеренно не глядела на своего могучего спутника, то помалкивая, то перебрасываясь ничего не значащими фразами с Лейлой. В цветном калазирисе с широкими лямками, едва скрывающими грудь, и полупрозрачной накидкой на плечах воительница могла бы сойти за простую горожанку, если бы не диковинный цвет волос и взгляд, о который, глядишь, можно порезаться. Кроме того, заплетённые в одну толстую косу волосы также немного выдавали Неру, ибо такой причёски Атсу больше не видел ни в Инпуте, ни вообще в Та-Кемет. Но это были мелочи. В крайнем случае можно было бы назваться гостями из Та-ура. В черте города внимание гостей привлекла развернувшаяся посреди площади мистерия. Поглазеть на неё остановилась целая толпа. Громко выкрикивая свои реплики, действующие лица заинтересовывали всё больше народа, так что на площади уже было не протолкнуться. Атсу усмехнулся саркастической фразе «Сета», который представлял собой главного героя. Тем самым командир невольно обратил на себя внимание Неру. Ему трудно было отрицать, что прямой взгляд воительницы поднял в душе волну тихого ликования. — Ты ведь тоже играл Сета. Я помню, ты рассказывал. — Атсу? — удивлённо хлопнул глазами Реммао. — Играл? — Это было так давно, что я уже сам забыл, — попытался отмахнуться он. — Скромничает, — наметила улыбку Лейла. — Подожди, как же ты Сета играл? — не унимался Реммао. — Его же не так давно признали героем. Атсу снисходительно хлопнул его по спине. — Так и играл, злодея. — Ого… Кейфл одарил друга насмешливой улыбкой. — Уверен, будь тогда Сет героем, твой отец отказался бы его играть. Юноша прыснул. Атсу краем глаза посмотрел на Неру — та поджала губы, словно боялась выдать эмоции. Он потупил глаза. — Никто не желал играть богоубийцу, но ради Шани я согласился попозориться. Мне в общем плевать было, кого играть. Подняв глаза, Атсу едва не вздрогнул. В обращённом к нему взгляде воительницы читалось глубокое понимание. Разумеется, она прекрасно помнила о погибшей сестре командира меджаев и тут же уловила тень на насмешливом лице, стоило ему упомянуть Шани. Неру как бы невольно коснулась кончиками пальцев своей щеки — то ли взгляд Атсу показался ей настолько осязаемым, то ли воительница снова стремилась закрыться от него — хотя бы ладонью. Может, вспомнила то маленькое представление наподобие мистерии, что уговорила его устроить для сестёр Инпута? Без сцены и без подготовки — лишь импровизация в своём стиле. Несколько десятков зрительниц, кто имел возможность отвлечься ненадолго от службы, и бесхитростная Табита, которая вызвалась сыграть возлюбленную безответно воздыхавшего по ней странника. Атсу настолько драматично признавался ей в своих чувствах, что фразы порой рифмовались, вызывая у сестёр умилительные восклицания. Хладнокровие и сарказм Табиты в ответ на романтические речи то и дело поднимали в толпе зрительниц задорный хохот. Но это отнюдь не смущало Атсу. Тем самым его образ выглядел ещё более убедительным. Вошедший в роль вор позволил себе пылко наклонить Табиту к полу и поцеловать в щёку. Поняв, что от неё требуется, старшая сестра наигранно приложила тыльную сторону ладони ко лбу и томно вздохнула. «Ах, я теперь Ваша!» Её голос звучал настолько естественно, что зрительницы сразу же взялись неистово аплодировать. На протяжении всего своего представления Атсу наблюдал одним глазом за Неру, что стояла позади всех. Позже он понял, что так старался в первую очередь для неё, выжимая из себя весь артистизм, на который был способен. Рыжеволосая воительница смеялась и плакала, и снова смеялась до самого конца, так что вор был тогда невероятно горд собой. Ни до, ни после, ему не удавалось вывести её на такие эмоции. Мистерия на площади Инпута длилась ещё недолго. Знакомый Атсу сюжет полностью изменился в пользу бывшего злодея, а ныне героя, который убил своего брата лишь с целью спасти. Сет… А ведь он нашёл своё место в сердце и покоях неприступной Амины. Может, теперь всё иначе, нежели было прежде? Атсу едва не возненавидел себя за кощунственную мысль. Сет — бог, и мать-наместница не давала клятвы в служении Карателю, в отличие от её дочерей. Лейла — неповторимое исключение на трагическом фоне войны. — Эй, ты в порядке? Озабоченный голос Реммао вызволил Атсу из пучины противоречивых мыслей. — Более чем, — отмахнулся тот. — Они уже кланяются, мы можем идти. — Да, верно. Вот, держи, брось в их мешок у сцены — хорошо сыграли. Взяв из рук отца пару кидет, юноша стал проталкиваться в сторону импровизированной сцены сквозь восторженную толпу зрителей. — Помнишь, как хотел жить здесь? В Инпуте? — с ностальгической полуулыбкой напомнил другу Кейфл. — Сейчас слезу пущу, — усмехнулся Атсу. — Сам понимаешь, что изменилось. — Я спросил, помнишь ли, а не хочешь. — С памятью пока всё прекрасно, Кейф. Пока не запахло жареным, царица подошла к Атсу, чтобы её голос не слился с гомоном восторженной публики. Тот чуть наклонился, учитывая их разницу в росте. — Ты уверен, что хочешь идти через… — Я обещал ему, Лейла. Вы можете не идти с нами. Тебе вообще нельзя волноваться, ты уже не бессмертная. То есть… я хотел сказать… «Осёл велеречивый». — Не утруждай себя, я всё поняла, — спокойно улыбнулась бывшая воительница и повернулась к Кейфлу. — Дорогой, мы идём? — Если никто не против, — неоднозначно отозвался он, посмотрев на своего командира. Тот едко усмехнулся. Сам не знал чему — чёрному прошлому, или самому себе. Глядя на себя со стороны, Атсу бы точно посмеялся: его отталкивала и в то же время тянула к себе та, которую он полюбил ещё десять лет назад, и ныне проклятое место, где он находил утешение и едва не обрёл свою гибель. Неру теперь, не скрываясь, бросала неопределённые короткие взгляды на воина Анхура. Он мог только догадываться, что она пытается прочесть на его лице, — прежние чувства к Далии? Они сгорели вместе с какой-то частью его сердца. Вину за оправданное убийство? Она переросла в презрение к себе и божественному артефакту, который спас ему жизнь. Атсу прекрасно понимал, что благодаря копью жив Реммао и многие в округе, кто мог к своей погибели столкнуться с марионеткой Шезму, в которую превратилась Далия. Что сама она не взяла на себя нового греха убийства — не успела… Но осознание этого не могло вычеркнуть из памяти командира меджаев, что этими самыми руками, этим копьём он пронзил насквозь тело той, с кем всегда был предельно ласков. А потом она кричала, окутанная божественным огнём, пока не превратилась в пепел. — Это он! — воскликнул Реммао, вновь выуживая Атсу из молчаливой задумчивости. Юноша прибавил шаг. «Как он узнал это место? Спустя столько лет. Ведь даже стен не осталось — по кирпичикам разобрали. Всё сорняками поросло, даже пальмы вымахали на месте двора. Разве что колодец остался…» — Смотри шею не сверни, — предупредил Атсу, так и не оставивший привычку приглядывать за повзрослевшим сыном. Тот же давно не слушал, припустив впереди остальных. — Эй, я помню этот уродливый булыжник! Как это он до сих пор тут? И тамариск! Засох совсем… Ха, помню, как бросал камни в колодец, а потом здорово получал от… Реммао осёкся. Взгляд его застыл. Наблюдая за ним со спины, Атсу едва не забыл, что они здесь не одни. Кейфл с Лейлой остались наблюдать издали. Царица потирала плечи, словно ей стало холодно, а супруг ей помогал, приобняв со спины. Неру стояла в отдалении, словно чувствовала себя не в своей миске, непричастной к чужим воспоминаниям. Она ни разу не была здесь, но взгляд её в первую очередь остановился на участке выжженной земли локтях в десяти от колодца. На кострище похоже не было — слишком большой охват, локтя четыре в длину. Горело какое-то бревно, или же… Неру не было нужды присматриваться, чтобы понять. Но среагировала она мгновенно: заметив, как ноги юноши подкосились, а его тело стало оседать, она в долю секунды оказалась рядом и, подхватив под плечи, аккуратно положила голову Реммао себе на колени. — Ремм! — вскричал Атсу и с запозданием подбежал, падая перед ним на траву. — Я в порядке, просто споткнулся, — заверил юноша и попытался подняться. — Без резких движений, Реммао, — придержала его за плечи воительница. — Держи, выпей, — подоспевшая с мужем царица протянула ему фляжку с водой. Юноша жадно к ней припал — руки его крупно тряслись. — Ты быстрая, — обратил он смущённый взор на Неру. — А ты жутко бледный. Ляг и закрой глаза на минуту. — Да мне как бы и в удовольствие, — кривовато улыбнулся Реммао и тут же получил от отца лёгкий подзатыльник. Атсу перехватил неодобрительный взгляд воительницы в свою сторону. — Ай! Я же пострадавший, — возмутился юноша. — Что случилось? — участливо спросил его Кейфл. — Говорю же, споткнулся, — стоял на своём Реммао, не без удовольствия положив голову обратно на колени Неру. — Расскажи это моей бабушке, — угрюмо бросил Атсу. — Ты свалился, как мешок с мукой. Тот недовольно вздохнул. — Просто в глазах вдруг потемнело. На секунду. Можно ещё воды? Он снова жадно прильнул к фляжке с водой из заботливых рук Лейлы. Встретившись взглядом с Кейфлом, командир меджаев скосил глаза на обугленную землю, которая вопреки природе так и не заросла ни травой, ни кустарниками. Фараон понимающе моргнул. — Я в порядке, — повторил Реммао и медленно поднялся на ноги, отвергнув помощь. Отряхнув одежду и копну чёрных волос, он придал себе непринуждённый вид — настолько напускной, что это было очевидно всем. Но говорить об этом не было смысла. — Ну что, идём дальше? Юноша встретился с многозначительным взглядом названного отца, но сделал вид, что не понял посыла «а я говорил». — Пойдёмте отсюда, — словно озябнув, опять поёжилась Лейла, и первая направилась вперёд. Кейфл не стал медлить и, поравнявшись с ней, позволил опереться на себя. Атсу потрепал сына по макушке и участливо приобнял, одновременно подталкивая вперёд. — Идём, сынок, — произнёс он тихо. Эта необходимая сейчас теплота близкого понудила Реммао едва гнущимися ногами зашагать вперёд. Замыкавшая их Неру, не желая маячить перед носом чужого горя, молча смотрела, как Атсу украдкой обернулся на пустошь, где прежде стоял уютный дом. Какое-то время они шли молча. Реммао оставался угрюм, раздосадованный тем, что проявил слабость. Кругом суетился город на самом пике дня. Одни предлагали купить или обменять свои товары, другие просто сновали по своим делам. Нос командира меджаев щекотали знакомые запахи пряностей, цветов и свежей глины. Желая развеять удручённую задумчивость их компании, он остановился у цветочной лавки и приобрёл свежесобранный букет. Когда Атсу вручил Лейле несколько нежных нарциссов, её лицо озарила благодарная светлая улыбка. Нежные цветы идеально гармонировали с чу́дными светлыми волосами царицы Города Столбов. Неру искренне удивилась, получив от воина Анхура три молодые красные розы. Обхватив тонкими пальцами избавленные от игл стебельки, воительница с некоторой осторожностью принюхалась к тонкому аромату цветов и невольно прикрыла глаза от удовольствия. Она была так прекрасна в этот момент… Прекраснее, чем эти розы. Атсу хотелось запечатлеть это в памяти до конца своих дней. На долю секунды он был безумно счастлив, что уж её-то жизнь бесконечна, и после его естественной смерти у Неру будет достаточно времени, чтобы забыть его. — Благодарю, — прошептала воительница, так что слышал только Атсу. — Мы пойдём прямиком до нашего старого дома, — отвлёк их друг от друга Кейфл. — Вы с нами? — Думаю, Реммао с Неру лучше вернуться во дворец. — Командир меджаев многозначительно посмотрел на сына, давая понять, что это не просьба. Неру приподняла брови. — Так рано? Почему? — всполошился юноша. — А ты? — поинтересовалась Лейла. — Не идёшь с нами? — Нет, я навещу местную питейную, — Атсу снова зыркнул в сторону сына. — В одиночестве. К тому же день уже клонится к вечеру, Ра на небе не вечен. Реммао тяжело вздохнул. — Ладно, — нехотя согласился Кейфл. — Только попробуй напиться до праздника. Не поступай так с Ифе. — Не нужно приплетать Ифе, — недовольно вздохнул командир. — Нужно, Атсу. Ты меня услышал, — тихо, но твёрдо возразил царь-хекау и, не дожидаясь Лейлы, зашагал вперёд. — Не поддавайся, друг мой. Твои близкие рядом. — С этими словами Лейла последовала за мужем, без труда нагнав его размеренный шаг. Атсу потупил взгляд и уже намеревался тронуться с места, но до его слуха вдруг донёсся беззаботный бархатистый голос Неру. — Ну что, питейная так питейная, пошли, Реммао. — Пошли! — с готовностью подхватил тот. — Куда собрались? — вытянув вперёд руку, остановил их Атсу. — Он ещё ребёнок. Да и… ты ребёнок — для такого места. — Какое унижение, — бесстрастно хмыкнула воительница. — Я не ребёнок! — Он не ребёнок. Сколько тебе, лет девятнадцать? Неру явно слабо разбиралась в летах смертных. Реммао немного опешил. — Ше-шестнадцать… Будет скоро. — Вот видишь, Атсу, мы идём с тобой. — Не-ет, нет, ты главная на тренировочной площадке, но не здесь, — раздражённо возразил тот. — Говорю же, там вам делать нечего! — Здесь главных нет, воин Анхура. Я точно иду с тобой, а Реммао пилить аж до дворца в одиночку не станет. — Не стану, — скрестил руки на груди юноша. Закатив глаза, Атсу глубоко вздохнул, стараясь не злиться ещё больше. Он прекрасно понимал, почему Неру не хотела оставлять его одного сейчас, но рассыпаться в благодарностях за это не торопился. «Что ж, Кейф, будет, как ты хотел. Напиваться сегодня точно не стану. И да, по отношению к Ифе это было бы… неучтиво. Но куда мне, эгоисту, думать о ней и Кебхут?» В помещении питейной стоял аромат затхлости и перегара. Монотонный гул из голосов нетрезвых мужчин немного разредился, когда внутрь вошла необычная компания из мускулистого воина, тощего высокого паренька и молодой женщины неописуемой красоты с необычайно ярким цветом волос. Заметив на них сомнительные взгляды, Атсу пропустил сына вперёд, в поле своего зрения. К удивлению воительницы, воин Анхура положил руку ей на талию и притянул ближе к себе. Атсу глубоко вздохнул про себя. «И ведь не мог я спокойно прийти один и напиться, правда?.. Лишь бы без приключений».