Последнее испытание

      На Тава падал яркий солнечный свет: щупальца нервно подрагивали, на выпуклом лбу билась жилка, на запястье белели ранки от клыков. Его сердце громко, заполошно колотилось. Смелое доброе сердце, которое не заслужило проклятья, не заслужило прятаться от мира в подвале, в одиночестве и темноте.       — Верни ему человеческое обличье.       — Но…       Конечно, Тав начал возражать, кто бы сомневался.       — Послушай внимательно, мой драгоценный неугомонный спаситель, — прервал его Астарион. — Ты вытащил меня из беспросветного мрака, который даже Шар не снился. Ты верил в меня, защищал и любил, когда любой другой воткнул бы кол мне в сердце. — В носу подозрительно защекотало, в горле встал комок, и Астарион поспешил снизить градус: — В конце концов, дай и мне погеройствовать!       Тав сделал глубокий вдох. Его глаза блестели от слёз и сейчас казались совсем человеческими.       — А как же солнце? — Богиня любви хитро улыбнулась, чужие муки её явно развлекали. — Ты готов навеки остаться в тенях?       — Тени придают мне элегантности, — в тон ей ответил Астарион.       Главное, он будет в них не один. А если соскучится по свету — рядом самый неугомонный, самый блистательный его источник.       Суни щёлкнула пальцами. Обличие иллитида осыпалось с Тава, будто пепел. Вот так просто. Он пошевелил руками, коснулся лица, вытер мокрые дорожки на щеках тыльной стороной ладони. Вид у него оставался печальным.       Невозможный человек. Совсем не умеет принимать подарки судьбы.       — Не выношу, когда чистые души плачут, — вдруг добавила богиня. — Радуйтесь, пейте, танцуйте, славьте мое имя!       Астарион ощутил, как по телу пронеслась волна магии, словно его окутало тёплое воздушное облако.       — Солнце — мой подарок тебе за последнее пройденное испытание. — Образ Суни начал расплываться, исчезла роща и водопад, замолкли птицы. — Ещё встретимся, сиира.       Божественный голос прозвучал и затих. За спиной, померкнув, упало зеркало. Вокруг снова были знакомые стены дворца, разбросанные Шкрябом свитки и книги.       — Всё закончилось, — пробормотал Тав. Его колени подкосились, Астарион едва успел придержать его за плечи. — Больше не надо это терпеть. Этот голод. Боже.       — Терпеть?..       Тав устало прикрыл глаза. Только сейчас Астарион заметил, как бледна его кожа, какие глубокие синяки лежат под глазами, каким усталым и измученным он выглядит.       — Гейл помогал глушить его. Сначала я должен был найти для тебя лекарство.       — Сначала перед… чем?       Он не ответил, но ответ Астарион понял сам и по спине пронеслась холодная дрожь. Перед самоубийством, конечно. Тав не хотел жить монстром. Не смог бы. А ты и не заметил, ты и не думал, с чем он сражается, чему сопротивляется каждый день, каждую минуту. Хотя кто мог бы понять, как не ты?       Тав отодвинул ворот рубашки — над сердцем виднелся незнакомый магический знак.       — Это убило бы меня, если бы я не смог сопротивляться.       Ох, проклятье. Гейл, скотина, даже не рассказал! И Тав не рассказал, не обмолвился ни словом… Нет, это ты ни разу не спросил. Воспринимал его доброту, его терпение, его помощь — как должное. Хотя бы сейчас поступи правильно, побудь рядом, не беги на улицу к свету, пусть и безумно хочется проверить дар Суни.       Астарион обнял Тава крепче.       Да. Солнце никуда не денется.