Ход Королевы

Бледное лицо со впалыми щеками смотрело на Эймму в зеркало, пока две служанки расчёсывали её длинные волосы - единственное, что сейчас напоминало о её красоте и валирийском происхождении. По настоянию Великого мейстера Меллоса, ей подавали увеличенные порции красного мяса и вина вместо предпочитаемых ею овощей и травяного чая, в надежде, что это укрепит тело королевы для предстоящих родов и ускорит процесс зачатия. Однако, в отличие от своего супруга, который славился любовью к пирам и отменным аппетитом, Эймма всегда была малоежкой, и рекомендации мейстера вызывали в ней только лишь отвращение.  С другой стороны, они ничуть не помогали — младенцы высасывали из неё так много жизненных сил, что она оставалась всё такой же худощавой, а косточки ключиц отпечатывались на её тонком шёлковом платье. Прошло уже несколько дней после тех самых тяжёлых родов, давших понять Эймме, что ей не стоит проходить через всё это вновь, если она хочет избежать встречи с Неведомым. Прикованная к кровати, она ожидала встречи со своим супругом, но навещали её лишь бесчисленное количество мейстеров, кузен Деймон и дочь Рейнира. И тем не менее, это вынужденное заточение дало королеве возможность не только немного восстановить здоровье, но и более обстоятельно подумать над своей судьбой, лишний раз убедившись в правильности своего решения. Наконец, царственный супруг соизволил почтить её своим присутствием, одновременно вызывая чувство радости от предстоящей встречи и обеспокоенности из-за серьёзного разговора, который она репетировала все эти дни, находясь в постели. Кода же двери в покои распахнулись, взору Эйммы предстала не только статная фигура короля, но и Отто Хайтауер, семенивший слегла позади. Лорд Десница был как всегда безукоризненно одет в свой зеленоватый дублет, а рыжеватая бородка с усами скрывали плотно сжатые губы. Картина была неизменной — куда бы ни шёл Визерис, Отто Хайтауер следовал за ним, будто был не его правой рукой, а головой. Дети переставали быть под неустанным присмотром своих нянь в семь лет, но почему же, ради Семерых, её муж не мог жить без няни в свои тридцать два! В течение нескольких лет Визерис полагался во всём на советы и наставления Отто, и тому было объяснение, ведь, корона ему досталась неожиданно, в то время как он сам был почти не готов к роли правителя. Впрочем, те времена давно прошли, и Визерису было давно пора перерасти эту болезненную привязанность к своему Деснице. — Эймма! Любовь моя! — Визерис вошёл в комнату широкими шагами, раскинув руки, на лице его сияла лучезарная улыбка. Девушки, прислуживавшие Эймме в тот момент, присели в реверансе и поспешили прочь, уступая дорогу своему королю. Оказавшись подле Эйммы, Визерис склонился к ней для поцелуя, но в её взгляде было что-то, заставившее его вздрогнуть и податься назад, а в его собственных глазах заиграло смущение. — Я приходил навестить тебя. Несколько раз. — смущённо объяснился он, полагая, что недовольство Эйммы связано с отсутствием должного внимания. — Но ты спала. — он тяжело сглотнул, ожидая от неё ответной реакции, которой не последовало. — Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? — Лучше день ото дня. — произнесла Эймма, заставив себя улыбнуться. — Хвала Семерым! Меллос сообщил мне, что разрешение от бремени прошло с определёнными затруднениями. Определёнными затруднениями?! Услышав это, Эймма вся словно съёжилась изнутри. Вот уж неслыханное преуменьшение! Она чуть не погибла от невыносимой боли, в то время как морщинистые пальцы Меллоса проникали к ней во чрево, дабы повернуть младенца, а затем извлечь его при помощи щипцов. А её муж посчитал достаточным описать этот ад “определёнными затруднениями”. — Не хуже всех предыдущих. — солгала она, взглянув на Отто, возвышающегося за спиной её супруга. — Ну вот и славно! — благодушное настроение вновь вернулось к Визерису. Он наполнил бокал Арборским Красным до самых краёв и удобно расположился в кресле напротив Эйммы. Переводя взгляд с короля на его Десницу, Эймма напряглась. Она планировала беседовать со своим супругом, а не с его Малым Советом, и присутствие Отто было крайне нежелательно. Ну уж нет, она этого не потерпит. — Сир Отто, не могли бы вы дать Его Милости и мне возможность поговорить лично? — сказала Эйима, заставив Отто, не ожидавшего, что к нему обратится королева, вздрогнуть. В замешательстве он переступил с ноги на ногу и неуверенно посмотрел на короля. — Ваша Милость, если вы… — начал Десница, но осёкся, когда король прервал его лёгким взмахом руки. — Оставь нас, Отто. — было велено советнику, и этот приказ Отто уже не мог ослушаться. Склонившись в почтительном поклоне, Отто покинул покои, но Эймма заметила как попутно лицо его исказилось в недовольной гримасе. Дышать, тем не менее, без гнетущего присутствия десницы стало легче. С характерной для него беспечностью, Визерис сидел напротив Эйммы, попивая вино из бокала и разглядывая её нежным взглядом с лёгкой улыбкой на устах. — Визерис, нам нужно поговорить. — решительно заявила Эймма. Ведь, если нужно войти в холодную воду, лучше сделать это быстро, а не постепенно, шаг за шагом, содрогаясь от холода, не так ли? Серьёзный тон Эммы застал короля врасплох, улыбка на его лице растворилась, а лицо приобрело озадаченное выражение. — Вот как? И о чём же ты хочешь поговорить, любовь моя? Вопреки её ожиданиям, слова полились сами собой, хотя и оставляли неприятно горький привкус во рту. — Это была наша последняя попытка, Визерис. Из расслабленной поза короля стала напряженной, он выпрямил спину и нахмурил брови, по всей видимости, не совсем понимая о чём речь. — Я знаю, мой долг родить тебе наследника, и прости меня, если я так и не смогла, но… но я больше не могу оплакивать наших мёртвых детей. Также как и моё тело не сможет вынести очередную тяготу, она погубит меня, в этом я уверена. — Эймма приложила все усилия, чтобы звучать уверено и совладать со своими чувствами, но голос её дрогнул в самый неподходящий момент. Лицо Визериса стало мрачным, как у самого Неведомого, в то время как его разум пытался осознать всю значимость её слов. — Понимаю. — пробормотал он, рассматривая вино в своём бокале. — Мне очень жаль, если я причинил тебе страдания, но всё это было сделано ради блага королевства. — произнёс он с болью в голосе, избегая её взгляда. Услышав это, Эймма едва сдержалась, чтобы не шлёпнуть мужа по его круглым щекам, лишь бы образумить его коронованную голову. Ради блага королевства? О каком “благе” может идти речь, если королева умрёт, оставив короля и его наследницу утопать в горе? Разве сильная, объединённая семья и Дом Таргариен не являлись сами по себе “благом”? Эймма сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Её аргументы должны быть разумными, а не эмоциональными. — У Эйгона Завоевателя было двое сыновей от двух жён, которые стали не лучшими королями, но от их крови продолжился род. — начала Эймма и звучала она настолько серьёзно, что наконец смогла приковать взгляд Визериса к себе. — Боги благословили нашего деда Джейхейриса тринадцатью детьми, но когда Железному Трону потребовался новый король, на него смог взойти только один его внук — все остальные наследники оказались мертвы к этому моменту. Будь то один ребёнок или тринадцать, пути Богов неисповедимы, мы никогда не узнаем, какая судьба поджидает нас. Не лучше ли ценить то, что мы имеем, а не растрачивать себя в погоне за снами и иллюзиями? У нас есть дочь, Визерис, и она не заслуживает, чтобы её низводили до роли запасного ребёнка пока не родится её брат. — несмотря на все старания Эйммы оставаться спокойной и собранной, щёки её залились румянцем, она ещё больше прониклась глубоким значением этих слов, произнеся их вслух, а не у себя в голове. Всматриваясь в лицо Визериса, она надеялась увидеть там поддержку и понимание. — Плохой из меня Завоеватель и Миротворец. — невесело усмехнулся он. И это было самой что ни на есть правдой. Как бы Эймма не любила своего супруга, она прекрасно понимала, что ему не достаёт силы Эйгона и мудрости Джейхейриса, он являлся лишь посредственностью на протяжении всего своего царствования. — Теперь подумай о моей матери, Визерис. Дейла Таргариен покинула этот мир, не прожив и восемнадцати лет, от родильной горячки, разыгравшейся вскоре после моего рождения. — даже сейчас, по прошествии более двадцати лет Эймме было больно вспоминать мать, которой у неё никогда не было. — Твоя матушка, — продолжила она, — прекрасная и храбрая принцесса Алисса, всадница Мелеис, так полностью и не восстановилась после третьей тяготы, встретившись с Неведомым меньше, чем через год, а за ней последовал и твой младший брат Эйгон, не переживший  своего младенчества. — на этот раз слёзы подступили к глазам Визериса, стоило лишь напомнить ему об участи его матери, его дрожащая рука потянулась к глазам, вытирая влагу тыльной стороной ладони. — Так значит, ты боишься последовать по стопам своей матери? — тяжело вздохнув, Визерис пристально посмотрел на Эймму, терзаемый сомнениями и тяжестью выбора. Боюсь?! Милостивые Боги, разве так можно сказать о женщине, которая была вынуждена возлечь с мужчиной в тринадцать лет и прошла через шесть тягот, только одна из которых закончилась рождением здоровой девочки, подумала Эймма. Но произнесла следующее: — О, нет. Но я боюсь, что Рейнира будет бояться последовать моим. Даже не попытавшись. — Визерис удивлённо уставился на неё, эта мысль явно никогда не приходила ему в голову. — И ты должен понимать, что это не допустимо для наследницы. И будущей королевы. Король раскрыл рот, чтобы возразить, но тут же его закрыл. Всегда весёлый и разговорчивый, на этот раз он не нашёлся, что сказать. Эймма никогда не сомневалась в его любви, но, будучи человеком, которому в течение всей его жизни всё подавалось на серебряном блюде, даже корона и трон, её существование, как и Рейниры, он воспринимал как само собой разумеющееся, наивно полагая, что с ними ничего не может случиться. И такое непреднамеренное пренебрежение могло привести к печальным последствиям. Король поднялся со своего кресла и подошёл к небольшому столику, потянувшись за кувшином с вином и наполняя свой бокал. Лицо его было мрачным, привычные морщинки вокруг глаз от улыбки заменила складка меж насупленных бровей. — Я надеюсь, ты осознаёшь, какие последствия будет иметь твоё решение для Рейниры? — спросил он, занимая своё прежнее место напротив Эйммы. Ну конечно же. Она ожидала, что король затронет деликатный вопрос замужества их дочери. Для неё самой это был больной вопрос, ведь её выдали замуж в одиннадцать лет, совсем ещё молодую и напуганную, и теперь она стремилась защитить свою дочь от подобного опыта или же сделать его менее болезненным. — Осознаю. Не в наших силах изменить порядок вещей. Но ты же помнишь о своём обещании дать ей право выбора жениха, не так ли? — ответила Эймма тем же тоном, что и король. — Право выбора! — хмыкнул Визерис в ответ. — Может тебе его давали? Или мне? — сказал он, показывая пальцем сначала на себя, потом на неё. — И посмотри на нас теперь! — Нам повезло найти взаимность и даже любовь. Но кто может пообещать то же самое для Рейниры? — покачала головой Эймма, пытаясь избавиться от гнетущего чувства в её сердце. — Ну разумеется мы примем во внимание её предпочтения! Какой отец не хочет лучшего для своей дочери! — искренне воскликнул король. — Проблема в том, что ваши представление о “лучшем” могут отличаться. — сказала она, отметив про себя, как уголки его рта потянулись вниз в знак неудовольствия её настойчивостью. Визерис сидел молча, потирая переносицу одной рукой, а пальцами другой нервно постукивал по золотому бокалу. — Я должен всё как следует обдумать. — наконец прервал он гнетущее молчание. — Ты должна понимать, что я принимаю решения важные не только для нашей семьи, но и для всего королевства. Если бы это был он, Визерис Таргариен, кто принимал решение, то без сомнения он бы ни за что не допустил, чтобы какой-либо вред был причинён ей или Рейнире, ведь он любил их всем сердцем. Но решение оставалось за Его Милостью королём Визерисом, Первым Его Имени, и оно во многом зависело от его Малого Совета и в особенности Отто Хайтауера. Вопрос заключался в следующим: кто же примет окончательное решение? Визерис-муж и отец или Визерис-король? Однако, давить на него она не станет. При всей своей мягкотелости, податливости и миролюбии, если на короля оказывали чрезмерное давление, его внутренний дремлющий дракон просыпался и выдыхал не пламя, а исключительное упорство, и он будет стоять на своём решении, даже самом абсурдном, до конца. Визерис подался вперёд и, аккуратно обхватив руками лицо Эйммы, ласково поцеловал её в губы. Она с радостью ответила взаимностью, что-что, а в отсутствии нежности упрекнуть её супруга было нельзя, будь то ночь полная любви и страсти, проведённая в их совместной опочивальне или целомудренный поцелуй на глазах у всех придворных. Также это и означало конец их беседы, которая явно утомила короля своей важностью. Пожелав ей хорошего отдыха, он удалился, по всей видимости, в поисках своего обожаемого Десницы и совета, который он ему предложит. Облегчённо вздохнув, Эймма откинулась в своём кресле. Ну что ж, разговор прошёл лучше, чем она ожидала, по крайне мере никто из них не перешёл на крик. Если Рейнире и суждено по её вине выйти замуж раньше, чем того бы хотелось, Эймма постарается подобрать для неё наилучшую партию. Ни грубиян, ни слабак не заслуживали её бесценной руки. Лучший из лучших, иного она не примет. С этими мыслями Эймма поднялась со своего кресла и направилась к маленькому столику из красного дерева, ранее использовавшемуся лишь для планирования придворных балов и заказа новых платьев. Визерис сказал, что ему нужно время? Ну что ж, он его получит. Своё она тоже терять не станет. Задумчиво покручивая перо между пальцев, Эймма начала составлять список претендентов на руку принцессы Рейниры.