Глава 6
Сколько нужно времени, чтобы изменить свою жизнь? Сколько нужно времени, чтобы измениться самому? 4 лет школы достаточно? 1 года? 8-ми недель? Можно ли изменить жизнь на месяц? Неделю или 1 день? Мы всегда торопимся вырасти, добиться успеха, преуспеть, но в 18 один час может всё изменить…
Сериал «Холм одного дерева», 4 сезон, 13 серия
– Вот уж от кого, но от тебя подобного я не ожидал, Сакато, – учитель сокрушённо качал головой. – Связаться с таким… с таким отребьем!.. Речь, разумеется, шла о Ханме. С которым мы общались вот уже несколько месяцев. И, видимо, кто-то из школы заметил нас вдвоём. Хотя… слухи о нас с ним начались ещё раньше. Что-то вроде: «Вы слышали? Нашу Нэдзуми видели с Ханмой Шуджи! Не ожидала от неё такого», «Чтобы эта тихоня связалась с янки? В жизни не поверю!», «Я не поверю в то, что он на неё внимание обратил!». Но, тем не менее, учителю никто не доносил. А вот теперь… «Что, нашёлся какой-то поборник нравственности?». Очень удивился бы этот «поборник», узнай он, что между мной и Ханмой никаких таких отношений не было. Я сама не понимала, как охарактеризовать наши отношения. Дружба? Да, наверное. Но какая-то очень специфическая. Слишком… близкая, что ли. Она не заканчивалась на улицах, заброшках и прочих сомнительных местах. Не заканчивалась прогулками, бегством от кого-то, разговорами на самые странные темы. Она продолжалась… как ни странно, у меня дома. В первый раз – мы тогда были знакомы пару недель – я просто услышала стук в окно, когда была в своей комнате. – Ты совсем с ума сошёл?! – сердитым шёпотом спросила я, когда обнаружила незваного гостя и, всё-таки, открыла окно и впустила его внутрь. – Мне было скучно! – со всей своей непосредственностью заявил Ханма. – Это не повод – вот так являться! – я покосилась на дверь – было тихо. Мама что-то делала внизу на кухне, а отец ещё не вернулся с работы. – Да ладно тебе, – он огляделся. – Какая милая комната. Но… хм… думал, тут повсюду будут твои рисунки. Я на это только пробормотала что-то невнятное, не желая дальше развивать эту тему. К тому же, я боялась, что мама, всё же, услышит посторонний шум из моей комнаты. Или, что ещё хуже, отец вернётся и что-то заметит. – Ты не можешь быть здесь, – сказала я. – Если мои родители тебя увидят… – Скажем, что я твой друг по литературному кружку! Я подавилась смехом, представив Ханму в кабинете литературы или библиотеке: – Не поверят. При всей фантазии… ты не похож на читающего человека. – Какой жуткий стереотип… Может, в душе я тот ещё книжный червь! О, кстати, – он выхватил с полки, висящей над моим письменным столом, книгу, – я, наконец, хочу услышать эту историю, – и вручил её мне. Даже не глядя на книгу, я уже знала, какую держу в руках – Достоевский «Преступление и наказание». – Сейчас? – не веря, уставилась я на Ханму. – Почему нет? Я вздохнула, подумала… – Услышим шаги за дверью – сразу прыгаешь в окно. – Как скажешь, – легко согласился Ханма. И вот кто бы мне пару недель назад сказал, что я буду читать Достоевского Ханме Шуджи… я бы посчитала этого человека сумасшедшим. А сейчас… читала янки про душевные терзания Раскольникова, валяясь с этим самым янки на кровати. Странно… я не чувствовала при Ханме какого-либо стеснения. Словно, я знала его очень давно. Правильно ли было это? Наверное, нет. Нельзя так доверять тому, чья жизнь – драки и кто знает, что ещё. Тем более, парню. Тем более, когда ты – девушка. Да и не может нормальная девушка шарахаться с хулиганом по заброшкам и прочем. Но… мне было комфортно. Мне было шумно, непредсказуемо… мне было хорошо. Даже сейчас, когда я, то и дело, прислушивалась к звукам дома. – Ведь надобно же, чтоб у всякого человека было хоть одно такое место, где бы и его пожалели!.. – дочитала я, глянула на Ханму. Тот, заложив руки за голову… спал. «Уснул? Серьёзно? – я дотронулась до его плеча – никакой реакции. – Н-да. Так спокойно уснуть в этом доме… А я так и не смогла этого сделать за столько лет». «И, всё-таки, интересное зрелище – спящий «бог смерти», – я с любопытством разглядывала парня. – Кажется таким безобидным…». – Если хотел спать, мог бы и к себе домой пойти, – заметила я, когда примерно через пол часа Ханма открыл глаза. – А не ко мне идти. – Дома скучно, – он потянулся, зевнул… в этот момент очень напомнив мне кота Бандита. – И мне нравится твой голос, Мышка. А дома слушать некого. – Ты живёшь один? – Да. – А где?.. – и запнулась, не зная, можно ли задавать этот вопрос – мало ли. Но Ханма ответил: – Родители умерли, а дед ещё, когда мне было шестнадцать, отселил меня отдельно. Слишком я ему надоел. Слишком проблемный. – Ну-у… в этом его можно понять. – Я и не возражаю, – он поднялся, направился к окну. – До завтра. Я в ответ кивнула. Впоследствии, не один и не два раза Ханма покидал мой дом через окно – благо большое дерево росло совсем рядом. И совсем скоро я так привыкла к его визитам… даже почти перестала бояться, что нас застукают. Хотя, и понимала, что, если это произойдёт, будет большой скандал. Особенно, с учётом, что всё зашло дальше… – А если серьёзно… в чём смысл твоих татуировок? – спросила я Ханму тогда в первый раз, легко касаясь тыльной стороны его ладони с изображение иероглифа «наказание». Мы были у меня дома. Тогда, и мамы не было – ушла по каким-то делам. И мы, валяясь на кровати, говорили о всякой ерунде. – Мм… – Ханма на мгновение задумался. – Что-то вроде протеста. – Протеста? – переспросила я. – Ага. Когда я лет в десять начал общаться с уличной шпаной, дед начал твердить, что стану таким же, как они. – И в чём он был не прав? – Прав-то был во всём… Но тогда мне было обидно слышать каждый день, что я вот-вот совершу преступление и… – И что тебя ждёт наказание? – предположила я. – Типа того. Когда мне уже было двенадцать, мне так это всё надоело, что я пошёл и набил эти татуировки. Пришёл к деду и заявил, что вот… «преступление» есть, «наказание» тоже есть. И что его слова теперь вечно со мной и не надо мне их постоянно повторять. Я задумалась: – Преступление несёт наказание… А, ведь, всё равно, смысл получается почти таким же, какой вложил Достоевский в свой роман. – Правда? – Ага. Он дотронулся до моей руки, провёл пальцем по ладони и выше… – Так странно… касаясь, не ожидая удара, – вдруг, произнёс он. И Ханма даже не представлял, как согласна я была с его словами. Для меня это тоже казалось странным. Что мужчина касается не для того, чтобы ударить. Что так, действительно, может быть. И что можно не бояться… – Тебе нравятся прикосновения? – ни с того ни с сего спросила я. Кажется, даже Ханма не ожидал такого вопроса. Он выглядел удивлённым, но потом, всё же ответил: – Без понятия. Никогда не было желания прикасаться просто так. Набить кому-то лицо – это да. – А сейчас? Ты сказал, что это – странно. Но… неприятно? Странные вопросы в странной ситуации… Я сама не знала, чего добиваюсь. Чего я хочу. Но… мне хотелось услышать ответ. – Я никогда не делаю того, что мне не нравится, – ответил Ханма. – Значит… не неприятно? – всё-таки, уточнила я. Он сощурился… ну, точно, как кот: – Мышка… чего ты хочешь? – Не знаю, – честно ответила я. – Просто… в этом что-то есть… В прикосновениях. Но, не могу понять – что, – и я вовсе не имела ввиду какой-то… эротический подтекст. Такое мне даже в голову не приходило. – Вот, если я коснусь тебя просто так… тебе будет неприятно? – Так спрашиваешь, как будто боишься, что я тебя покусаю, – хмыкнул он. – Мышка, ты очень много думаешь. Если чего-то хочется, то просто делай. – Даже если это – странно? – Тем более, если странно. Странно – это не скучно! Какой-то неведомый порыв… которому я решила последовать. Я потянулась к Ханме. Касание… касание плеч, ключиц, рук. Это было так… необычно. Чувствовать тепло кожи под пальцами. Ощущать чужое дыхание. Так близко… без страха… без ощущения, что тебе могут причинить боль… – И что чувствуешь? – с любопытством спросил Ханма. – Ммм... – я провела ладонью по его плечу. – Безопасность. – Неужели? – судя по его глазам, я смогла удивить. Неудивительно – слова «Ханма» и «безопасность», в принципе, несовместимы. – Да, – я уверенно кивнула. – Всё-таки, ты странная, Мышка. Я усмехнулась: – Сам сказал, что странно – не скучно. Он рассмеялся. А потом сам дотронулся до меня. Такие лёгкие, почти неощущаемые, прикосновения… Кончиками пальцев по коже, по ладоням, рукам и шее… – Я передумал, – я непонимающе глянула на него, а он сказал. – Пожалуй, мне нравятся прикосновения. С того момента, наши отношения, можно сказать, стали ещё ближе. И – да, нам нравилось касаться друг друга. Сначала – просто пальцами, ладонями… изучая, чувствуя… Нравилось прижиматься друг к другу, сидя на краю какой-нибудь крыши… Затем, открыли для себя то, что прикосновение зубов к коже… тоже приятно. Помню, как Ханма неожиданно прикусил мою плечо впервые… – Боишься?.. – спросил он тогда. – И не подумаю… Похоже, ненормальными стали мы оба. А эти фразы… Это стало какой-то игрой – с его вопросом и моим неизменным ответом. И, всё-таки, так странно… Прикосновения, зубы на коже… но никогда дальше этого. В этих касаниях, в принципе, никогда не ощущалось ничего интимного или эротического. Скорее, в этом было что-то звериное... Как желание зверя быть ближе к своему сородичу. Прикасаться… потому что это даёт ощущение безопасности. И ни о каком одиночестве речи идти уже не может. Иногда, мне даже казалось, что кто-то из нас приручает другого… но не могла понять, кому какая роль достаётся. Да… Всё, что нас связывало, можно было охарактеризовать этим словом – «странно». – Ты же понимаешь, что ни к чему хорошему это не приведёт! – продолжал выговаривать учитель. – Этот… Ханма – совсем не компания для тебя! Он… чему он может тебя научить?! «Многому, – думала я. – Веселиться, мечтать… громко говорить и знать, что тебя хотят слушать. Касаться… не ожидая, что получишь удар. А вот с вредными привычками… как-то не очень». Я вспомнила, как один раз, ради интереса, попросила у Ханмы сигарету. – Курить вредно, – с насмешкой ответил он. – Не вырастишь, Мышка! Так и останешься мелкой! Я выразительно глянула на него: – Что-то по тебе незаметно, что курение мешает росту! – Я – другое дело. Сигарет не дам. Увижу, что дал кто-то другой – руки вырву, – правда, кому вырвет – мне или тому, кто дал – не уточнил И, ведь, мог. Да, Ханма всегда оставался насмешлив, ироничен. Я никогда не видела его злым. Даже когда нас, на одной заброшке, всё же, поймала какая-то компания местных янки, и я впервые увидела, как он дерётся… он веселился. И да… он не был добрым. Это я тоже прекрасно понимала. Зачастую, он действительно пугал. Он был способен на жестокость. И вместе с этим… меня тянуло к нему неудержимо. – Ты меня слушаешь, Сакато? – продолжал учитель. – Тебе следует прекратить всякое общение с этим парнем! Для твоего же блага! «Для моего же блага?.. Да что вы можете знать! Вы ничего не знаете! Ни о нём, ни обо мне!..». Это всё очень хотелось прокричать вслух. Но я сдержалась. Не потому что боялась. Не потому что привыкла молчать. Нет, в этот раз была причина только одна – чтобы учитель не донёс родителям. А для этого нельзя было его раздражать. – Да, я всё понимаю, – вместо этого, сказала я. – Я… постараюсь последовать вашему совету, – «Чёрта-с-два!». – Очень на это надеюсь, – учитель немного успокоился. – В общем, не порть себе жизнь. Можешь, идти. Я вышла из школы и неторопливо пошла домой. Ханмы сегодня не было. Такое тоже бывало, когда у него появлялись какие-то дела, про которые он предпочитал не рассказывать. Хотя, скорее всего, если бы я настояла, может и рассказал бы. Но этого не делала уже я. Хватало того, что после таких «дел» Ханма приходил, зачастую, сильно побитый. – Мяу! – требовательно, когда я проходила по одной улице. – О, Бандит! – я радостно улыбнулась одноглазому коту. – А я сегодня не с пустыми руками. В сумке лежал пакетик кошачьего корма, припасённый для этого случая. Всё-таки, смогла в этом месяце сэкономить карманных денег. Я сидела на скамейке, смотрела, как Бандит, довольно урча, ест и думала о Ханме. Да, он, действительно, превратил мою жизнь в хаос. Но я этим хаосом была довольна. – Нарисовать бы твою довольную морду сейчас, – усмехнулась я, глядя на кота, когда он доел. – Но листы в блокноте закончились… Я так много рисовала в последнее время. Места, где мы бывали с Ханмой. Людей и животных, которых мы видели. И как-то Ханма, всё-таки, спросил: – Почему рисуешь только карандашами? И углём… – Ну… карандаш нужен для школы. А уголь прятать легко, – парень вопросительно приподнял брови, и я пояснила. – Родители не знают, что я рисую. Им не нравится это занятие. Говорят, что это – пустая трата времени. – Так вот, почему рисунков нет дома на видных местах… Глупцы – твои родители. Я только пожала плечами. Хотя, где-то в глубине души, была с ним согласна. Накормив Бандита, я дошла до дома в его сопровождении. – Жаль, не могу тебя забрать, – вздохнула я, погладив мурчащего кота. Отец животных не любил. Моя единственная попытка принести домой котёнка, когда мне было лет семь, закончилась жутким скандалом. Я зашла домой: «Отец дома… Не хочу с ним пересекаться». Я сняла пальто и собиралась незаметно пройти в свою комнату, но… не успела. – Нэтсуми! – злой окрик отца из кухни. – Я слышал, как ты пришла. Подойди! Я нервно сглотнула. Желание отца меня видеть ничего хорошего не предвещало. Тем более, он явно был чем-то разозлён… «Бить будет…» – внутри всё сжалось. В последнее время я с ним почти не разговаривала, не встречалась. С тех пор, как Ханма зачастил ко мне домой, я предпочитала и ужинать в своей комнате. Что ещё больше сокращало возможность наших встреч с отцом. Только утром иногда – на совсем короткое время, перед тем, как убежать в школу. Я почти успела забыть, как это страшно – стоять перед этим человеком. Как от страха подгибаются коленки. Такого страха теперь во мне не вызывала высота… Это беспомощно-детское желание – спрятаться, закрыть руками голову, расплакаться… «Наверное, знай об этом Ханма, он был бы разочарован» – с какой-то тоской подумала я. – Как ты могла так нас опозорить?! – ничего не объясняя, начал отец. Мама тихо сидела рядом с ним за столом. – Не понимаю, о чём ты… – как же я ненавидела свой собственный тихий дрожащий голос. – Не понимаешь?! Вся школа знает о твоих шашнях с бандитом, а ты… не понимаешь?! «Учитель, всё-таки, позвонил родителям…». – У меня нет с ним никаких шашней, – глухо ответила я. – А, значит, о ком речь, всё-таки, понимаешь? Как ты посмела?! Я в тебя столько вложил… а ты решила, все мои старания зарубить на корню?! Связаться с этим ублюдком, угробить свою жизнь… нашу жизнь! Что скажут о нас люди?! «Не хочу… Не хочу больше!.. Не хочу больше слушать!». – Ты, хоть, понимаешь, в какое положение нас поставила?! – продолжал кричать отец. – Как на меня будут смотреть на работе?! Из-за того, что моя дочь связалась с янки! А всё из-за твоей глупости! «Хватит… Хватит, замолчи!..». – Я это терпеть не намерен! Ты с этим янки больше не встретишься! – Думаешь… сможешь это как-то контролировать?.. – сама не верила, что говорю это – как только хватило смелости. – В школе осталось учиться всего три месяца. А потом… потом я уеду. И с кем я общаюсь… тебя касаться уже не будет. – Что?.. – похоже, отец тоже не мог поверить, что я осмелилась такое сказать. – Мерзавка… Это тебя твой новый знакомый научил так с родителями разговаривать?! Ну, ничего… я эту дурь из тебя выбью… Отец с грохотом поднялся из-за стола, надвинулся на меня… – Дорогой... – что-то попыталась сказать мама. – Не лезь! Это ты упустила её воспитание! А мне твои ошибки исправлять! Он начал расстёгивать ремень на брюках… «Давно ремнём не бил… – я отступила на шаг. – Только когда сильно зол был… как сегодня». Самым простым решением было убежать – из дома, на улицу… куда угодно. Но я не могла. Что-то держало… покрепче металлической цепи. Страх, ужас, беспомощность… и, где-то в глубине души, чувство, что я это заслужила. Что сама виновата… Да, разум говорил, что это не так, но… я не могла избавиться от этого чувства. Отбросить его. И не могла защититься… Взгляд на маму – она продолжала сидеть за столом… Да, даже если бы я стала защищаться… что с того? Мне никто бы не помог… Первый хлёсткий удар – я успела только закрыться руками. Отступила ещё на шаг… Второй удар – упёрлась спиной в стену в коридоре. Третий – слёзы брызнули из глаз… сдержать не получилось. Больно, страшно… Четвёртый – опустилась на пол, сжалась сильнее… – Хватит! Прекрати!.. Пятый… его не последовало. Вместо этого, я услышала, сначала, удивлённый возглас отца, потом какой-то грохот, ругань… Я осторожно открыла глаза, медленно убрала руки от лица. И со смесью ужаса и изумления глядела на представшую картину. Ремень отца валялся на полу… как и он сам. Вид у отца был ошарашенный, нос разбит. А над отцом стоял Ханма. Он казался таким спокойным… если не смотреть в глаза. Я видела в них такую ярость… что у самой дыхание перехватило. Отец привстал на локтях, непонимающе посмотрел на Ханму, а потом: – А… так ты тот самый ублюдок, что запудрил мозги моей дочери? Да ты хоть понимаешь, какие последствия… – договорить он не успел. Ханма наклонился к нему, одной рукой сгрёб отца за рубашку, а второй ударил. Потом ещё раз, ещё… ещё… молча. Я смотрела на это… и в голову пришла совершенно неуместная мысль. О том, насколько маленькой кажется наша кухня, когда к ней находился такой высокий человек, как Ханма. А отец почему-то почти не защищался. Только попытался закрыть голову руками… совсем, как я минуту назад… Ханма уже не держал отца – бил обеими руками. Сильно, монотонно… Я видела, как кулаки Ханмы и лицо отца открашиваются в красный… «Надо это остановить...» – пришла запоздалая и какая-то очень вялая мысль. На самом деле я… не хотела останавливать. Хотела, чтобы Ханма продолжал избивать отца… За все те разы, когда он бил меня и маму… – Хватит… хватит!.. – выговорил отец. – Хватит, пожалуйста... – из-за разбитого носа голос его звучал гнусаво. – Не помню, чтобы ты сам после этих слов собирался остановиться, – впервые заговорил Ханма и… ещё один удар. В этот момент, закричала и подбежала мама. Обняла отца за плечи, почти закрыла его собой… «Почему его, а не меня?..»… И всё же, вмешательство мамы привело меня в чувство. Я быстро вскочила на ноги, дотронулась до плеча Ханмы: – Всё… хватит, Ханма… Он моргнул… как будто только сейчас приходя в себя. Посмотрел на меня, потом на отца. Его губы презрительно скривились: – Можешь избивать только тех, кто не может дать отпор. Ничтожество, – потом мне. – Собирай вещи. Здесь ты не останешься. Я смогла только кивнуть. Побежала к себе в комнату, вытащила из-под кровати дорожную сумку… набросала туда вещей, которые попались под руку… взглядом зацепилась за книгу на столе… «Достоевский…» – я невесело усмехнулась… и тоже бросила её в сумку – всё равно, я её ещё не дочитала Ханме. Я спустилась на первый этаж, быстро накинула пальто. Ханма молча стоял, прислонившись к стене. Отец, похоже, начал приходить в себя – мама помогала ему сесть. – Пошли? – спросила я Ханму, подходя. Я не имела понятия, куда иду с ним, но… тогда мне было всё равно. Он только кивнул, взял у меня сумку и пошёл к двери. Я же остановилась, обернулась на родителей. – Нэтсуми… – начала мама. Я её проигнорировала. Сказала только отцу: – Знаешь… Когда-то, по глупости, я считала монстрами, таких, как он. Но я ошибалась. Монстр – не он. Монстр – это ты, – больше не сказала ничего. Уже только на пороге, меня догнал голос отца: – Если пойдёшь с этим ублюдком, то знай, что семьи у тебя больше нет! Я не ответила. Ушла не оглядываясь. Прочь из этого дома. Чтобы больше никогда не возвращаться.