Глава 10
Когда любишь человека, не можешь довольствоваться только познанием его души – непременно надо понять и его плоть. Так уж и непременно? Не знаю, но инстинкт ведет нас именно к этому.
Пауло Коэльо, книга «Адюльтер»
Знакомый Ханмы, к которому мы пошли сразу после того, как у меня закончились уроки, жил на самом верхнем этаже в довольно старом доме. Даже не на этаже, как оказалось, а на чердаке. Шуджи толкнул дверь в жилище, даже не стучась – та была открыта. Я зашла вслед за ним и… замерла на месте. От восхищения. Именно так, в моём представлении, должно выглядит жильё художника. Окна с обеих сторон большой комнаты давали достаточно света. Повсюду у стен холсты с законченными и неоконченными картинами. Посередине – стол, на котором лежали палитры, листы бумаги различных форматов, карандаши… Какие-то эскизы и зарисовки на полу – по всей видимости, хозяин не особо заморачивался уборкой. В самом углу притулилась кровать. И запах краски… Казалось, что этот запах впитался здесь, буквально, во всё. Перед окном стоял мольберт с холстом, над которым работал парень. Он был так сосредоточен, что либо, вообще, не слышал, как мы вошли, либо просто не обратил на нас внимания. Мне показалось, что они с Шуджи ровесники – плюс-минус пара лет. Высокий, насколько я могла судить с его сидячего положения. Очень худой. Чёрные волосы чуть длиннее плеч убраны в хвост. «Совсем не похож на янки, – подумала я тогда. – Хотя, много ли я их видела… – я покосилась на Шуджи. – Но вот Шуджи – похож». – Э-эй, Тацуя! – подошёл Шуджи к парню, хлопнув его по плечу. – На реальность-то, иногда, обращай внимание! Парень вздрогнул, словно, на самом деле, только вернулся в реальность. Он растеряно посмотрел на Шуджи – у него оказались очень тёмные, почти чёрные глаза. – Ты когда пришёл? – Только что. Ты бы дверь, что ли, закрывал… или собаку завёл. Тебя обворуют – ты и не заметишь! – Да было бы что воровать у меня, – отмахнулся Тацуя и, наконец, увидел меня. – О, да ты не один. – Ага… Знакомься, Мышка – это Фуджимура Тацуя. Тацуя – это… Ммм… – он задумался – по имени-то он меня никогда не называл, по фамилии – тем более. Я даже сомневалась, что Шуджи знает мою фамилию. Я вздохнула: – Сакато Нэтсуми. Но можешь называть меня Мышкой. Или Нэдзуми – меня так в школе называют, – тут я сама осознала, что меня никто никогда не называл ни по имени, ни по фамилии. За исключением родителей. И что меня это очень даже устраивает. Парень, по-птичьи склонив голову, какое-то время меня рассматривал. А потом сказал: – Тогда – просто Тацуя, – он хмыкнул. – В первый раз Ханма ко мне девушку приводит. Не знаю – почему, но Тацуя мне как-то сразу понравился. Он казался простым и… хм… лёгким, что ли. Хотя, называть кого-то сразу по имени было для меня в новинку. Я к Шуджи-то не один месяц по фамилии обращалась. – Мы, вообще-то, по делу. – обратил на себя внимание Шуджи. – Да? По какому? – Помощь твоя Мышке нужна. Профессиональная, так сказать. Взгляд Тацуи стал ещё более заинтересованным: – Излагай. Ханма изложил и спросил: – Ну, как? Поможешь? Тацуя откинулся на спинку стула, снова глянул на меня: – Могу попробовать. Тем более, ты ко мне с просьбой, да ещё и с такой, в первый раз обращаешься. Но… точно скажу, когда увижу, как она рисует. Готовых работ никаких с собой не принесли? Я покачала головой: – Мы после школы сразу к тебе – домой не заходили. Тацуя переспросил: – Домой? – взгляд на Шуджи. – Ханма… неужели кто-то согласился жить с таким типом, как ты? Да она святая тогда! Ты её на руках носить должен! – Ещё слово об этом – долго не сможешь рисовать, – предупредил Шуджи. – Ладно-ладно, – его приятель ухмыльнулся. – Я же только рад! Так, Мышка, – обратился он ко мне, – раз ничего нет, будешь сейчас рисовать здесь. Бумага вон – на столе. – А что рисовать? – спросила я, подходя к столу, выуживая лист и выбирая карандаш. – Что хочешь. Что первым придёт в голову. Я подумала… и перед глазами встало то озеро, где мы недавно были. Где я сожгла все те рисунки, что рисовала дома у родителей. И где призналась в своих чувствах. И получила на них ответ… – Мышка. Эй, Мышка! – меня потрясли за плечо. – А… что?.. – пришла я в себя, с недоумением глянув на Шуджи. – У вас – творческих личностей – у всех привычка выпадать из реальности, когда рисуете? Третий раз зову! – Правда? – я посмотрела на лист – озеро уже было на нём. И лес вокруг. И костёр. И два силуэта у костра… «Надо же… так увлеклась, что, действительно, забыла обо всём». В этот момент Тацуя тоже подошёл ко мне, взял мой рисунок. – Неплохо… Хотя, техника хромает. Где занималась? – По семейным обстоятельствам – нигде, – коротко ответила я. – А, знакомая история. Мои родители так мой выбор профессии и не приняли. Даже съехать от них пришлось. – А эта квартира?.. – Съёмная. Да и не квартира это, а чердачное помещение. Стоит дешевле, чем та же квартира. Кухонной зоны нет, но место есть для всего – меня устраивает, – пояснил Тацуя и продолжил. – А помочь тебе – я помогу. Талант у тебя, явно, есть. С учётом, что ты, вообще, самоучка. А технику подтянем. Насчёт портфолио… Ты же не в этом году собираешься поступать? – Нет – в следующем. – Ну, вот и славно. Значит, всё успеем сделать. – Спасибо… Я даже не знаю, как тебя благодарить! – Да пока и не за что. Вот поступишь – тогда и будешь благодарить. По итогу, мы провели у Тацуи ещё часа три. Была б моя воля, я бы и до ночи у него просидела. Мне было так интересно… Тацуя был первым человеком в моей жизни, увлекающийся тем же, что и я. И у меня было к нему столько вопросов!.. Но, в конце концов, Шуджи, всё-таки, потащил домой. Когда аргумент, что на завтра надо уроки делать, не сработал – я сказала, что ничего не задано – он привёл другой: – У нас там кот голодный! И вот на это я ничего не смогла ответить. – Ты что, кота завёл, Ханма? – уставился на него Тацуя. – Не совсем я, – выразительный взгляд на меня. – Но деваться было некуда. – А можно спросить? – обратилась я к Тацуе, застёгивая пальто. И когда тот кивнул, продолжила. – Почему ты Шуджи только по фамилии называешь? Да, сама я, так сказать, в социальной жизни не участвовала. Но знала, что друзья-ровесники называют друг друга по имени, а не фамилии. Тем более, сам Шуджи обращался к Тацуе, исключительно, по имени. Тацуя пожал плечами: – Это ты у Ханмы спрашивай. Он не любит, когда его называют по имени. Утверждал, что оно ему не нравится. Но… судя по тебе – дело всегда было в чём-то другом. Я вопросительно посмотрела на Шуджи. Но тот, уже одетый, на это внимания не обратил. Бросил только: – Пошли. И мне больше ничего не оставалось, как пойти за ним. Пообещав Тацуе, что заявлюсь к нему на неделе уже со своими рисунками. – И всё же… почему ты не позволяешь называть себя по имени? – не отстала я с этим от Шуджи, когда мы вышли на улицу. – Потому что не хочу. – Ну, серьёзно! Почему? – Серьёзно – потому, что не хочу. – Ну, Шу-уджи! А мне почему можно? – Ты – исключение, Мышка. – Но, ведь, причина должна быть! Шуджи молчал. И я уже решила, что он не ответит. И больше настаивать не собиралась. Не хочет отвечать – значит, есть повод. Но он заговорил: – Моя мать. – Мать? – переспросила я. – Да. Только она называла меня по имени. Пока не погибла. И я решил, что так и останется. Что для всех я буду только «Ханмой». Имя стало чем-то… слишком личным. Но когда появилась ты, мне захотелось… отдать тебе своё имя. Вот и всё. Я была так ошарашена, что не знала, что и сказать. Да, Шуджи всегда был честным и прямолинейным. Зачастую, даже чересчур. Но вот то, что он сейчас сказал… было, действительно, каким-то очень личным. Даже интимным. Да и про своих родителей Шуджи никогда не говорил. Только то, что их нет в живых. – Ты… скучаешь по ней? По маме? – не знаю – почему я это спросила. Но это было первым, что пришло в голову. – Мм… даже не знаю. Её не стало, когда мне было восемь. Я помню, что был к ней привязан. Помню, что мне нравилось, когда она называла меня по имени. Но… и всё. «Лжёт, – поняла я – он никогда не смотрел на меня, когда хотел что-то скрыть. Вот как сейчас. – Не хочет признавать. Интересно, это какая-то мужская гордость или ещё какая чушь? Что-то вроде: «Нельзя показывать свою слабость»?». Но я не стала уличать его во вранье, расспрашивать дальше или ещё что-то. Незачем. Похоже, для нас обоих тема родителей была малоприятной. Хотя, и по разным причинам. «А я скучаю по маме? – задумалась я. – Да, скучаю… Хотела бы увидеть? Тоже – да. Буду ли пытаться? Нет. Пока она сама не захочет…». Я прекрасно осознавала, что, в отличие от Шуджи, могу увидеть свою мать в любой момент. Ведь, я хорошо знала, когда мой отец на работе и прийти в то время, когда его нет. Но делать этого не собиралась. Во мне, до сих пор, сидела обида на маму. Что она сама ничего не делает. Что она боится отца… или, настолько безумно, его любит. Что она даже ни разу не позвонила мне. И при таких условиях делать первый шаг… я не хотела. Пусть это и будет означать, что я упрямая, неблагодарная или ещё что-то. – Ладно, признаю. Я солгал, – вдруг, сказал Шуджи. – Что? – не сразу сообразила я после прерванных раздумий о маме. – По твоему взгляду понял, что ты слишком хорошо меня знаешь, – он усмехнулся. – Даже не думал, что меня можно так хорошо изучить, – он помолчал. – Да, я скучаю по ней. И по отцу – тоже. Держу пари, ты сейчас о своей матери думала? – Да, – признала я. – Ты тоже меня знаешь слишком хорошо. Подумала, что… всё-таки, скучаю по ней. – Хочешь, сходим? Если твой папаша, вдруг, явится, я ему быстро напомню нашу последнюю встречу. – Нет, не хочу. Мне хочется… чтобы мама что-то сделала первой, – «Даже если мне придётся ждать годы…». Бандит встретил нас дома радостным мявом. Ну и, конечно, требованием еды. Я сняла пальто, оставшись, пока, в школьной форме – блузке и юбке: «Когда же эта зима закончится?! Надоело мёрзнуть!». В моей школе, как и во многих других, девушкам колготки было носить нельзя. Независимо от времени года. – Знаешь, я, всё-таки, думала, что он будет рваться на улицу, – заметила я, насыпая коту корм. – Он же столько лет там жил… – Ну, жил-то не по своей воле. И ветеринар тебе сказал, что он уличный не с рождения. Может поэтому так легко променял свободу на… комфортную жизнь. – Может. А ведь я, считай, поступила наоборот, – задумчиво произнесла я. – Променяла комфортную жизнь на свободу… Шуджи, тем временем, открыл окно, сел за стол, вынул сигарету и щёлкнул зажигалкой: – Серьёзно считаешь, что ту твою жизнь можно назвать комфортной? – Ну… чаще всего, когда люди говорят о комфорте, то имеют ввиду, что не надо заботиться о деньгах, одежде и прочем. И так, действительно, было. Дома у отца я думала только о том, как быстрее уехать в общежитие. И не попасться ему на глаза, – я замолчала, вспоминая те бессонные ночи, крики, тот страх. – Да, ты прав. Люди ошибаются, считая, что материальное благополучие – это комфорт. Потому что комфортно я себя чувствую именно сейчас. Именно сейчас я чувствую себя комфортно и уверенно. Несмотря на то, что в этом году, из-за отсутствия денег, я никуда не поступлю, – я погладила потёршегося о мои ноги Бандита. – А Бандит… на свободе редко был сыт, лишился глаза… Но знаешь… если бы он стал рваться на улицу, я бы его отпустила. – Не стала бы лишать свободы? – Ага. Я-то, в отличие от него, получила и свободу, и комфорт разом. Но… похоже его всё устраивает. Я отошла от Бандита, села на кровать, окинула Шуджи взглядом… и снова мне, невольно, на ум пришёл тот разговор с Асами перед школой. «Зайти дальше… стать ещё ближе… Если я скажу Шуджи, что хочу этого… не подумает ли он, что я какая-то легкодоступная? – засомневалась я. – Нашим-то отношениям считанные дни. Эх, о каких только глупостях думаю». – Мышка, – Шуджи затушил сигарету, поднялся, приблизился ко мне. – У тебя такая борьба на лице написана. О чём думаешь? – Мм… – я даже не знала, как говорить о таком. Прямо – у меня смелости не хватало. – Вот… Тебе не кажется, что мы недостаточно близки? Такого изумления на лице Шуджи я, наверное, никогда не видела. – И в чём, интересно, выражается… не близость? – даже с какой-то осторожностью спросил он. – Ну-у… мы без одежды друг друга не видели, – ляпнула я… осознала, какую чушь сморозила… но было поздно. – То есть… – в тот момент мне захотелось провалиться сквозь землю. – Ээ… ну, если проблема только в этом, её легко решить. Мне раздеться прямо сейчас? – и, похоже, он действительно, собрался это сделать. Что было бы, в общем-то, в его характере… – Нет! – остановила я его. – Я не это имела ввиду! Ну, может и это, но… не так… - я потерялась окончательно. – Я не знаю! – я и представить не могла, что эта тема может меня так смутить. – Да понял я, понял! – а вот Шуджи всё это, изрядно, развеселило. – Не будем так резко. – он огляделся, подошёл к вешалке и взял оттуда мой шарф. – Я тебе настолько надоела, что решил меня придушить? – с подозрением посмотрела я на него. – Нет. Я решил сделать то, что нам обоим понравится. Заодно… сделает ближе, – пообещал он, вновь подходя ко мне, наклоняясь. А через мгновение шарф, что был у него в руках, оказался на моих глазах. Когда я оказалась в полной темноте я, естественно, напряглась: – Ты уверен, что мне это понравится? – на счёт него уточнять не стала – Ханма никогда не делал того, что не хотел. – Можешь остановить меня в любой момент. Я хотела ещё что-то сказать, но… ощутила руки Шуджи на своих голых ногах, потом выше, по талии, груди… Никогда он ещё так меня не касался. Всегда – через одежду и так, что… никакого эротического подтекста не ощущалось. А сейчас… было по-другому. Запястья, ключицы, шея… Прикосновения, от которых по моему телу пробежали мурашки. И то, что я ничего не видела… не могла понять, где Шуджи коснётся меня в следующую секунду… всё это только обостряло чувства. Губы на шее, прикосновения пальцев к пуговицам блузки… – Ханма… – я даже забыла о том, что теперь называю его по имени. Только ощущения – смущения, испуга… и предвкушения. – Хочешь, чтобы я остановился? – спросил он. И я знала, что стоит мне сказать «да», и всё прекратится. – Нет… Расстёгнутая блузка, шуршание ткани… А я представляю, как Шуджи сейчас смотрит на меня… – Не разочарован? – спрашиваю тихо. – Чем? – кажется, Шуджи от удивления замер. – У меня грудь маленькая… – ляпнула я, ощутив, как горят щёки. – Ох, Мышка… Этот-то комплекс откуда?! У тебя очаровательная грудь! – Но… – И другие мнения не принимаются. Я позволила… позволила Шуджи снять блузку полностью, затем – лифчик… Я не видела парня, но… как будто кожей ощущала на себе его взгляд. Горячий, жадный… как и его прикосновения. Его язык на моей груди – ласкает, дразнит… Я невольно вздрагиваю, судорожно дышу… Странные ощущения… незнакомые. И такие приятные… Я вздрогнула, когда его пальцы коснулись ткани трусиков… и ничего не сказала. Не остановила. Наоборот, с замиранием сердца ждала, что будет дальше. Ждала новых ощущений. Жарких, влажных… ярких!.. И я их получила. Изгибаясь всем телом… не сдержав первый стон удовольствия… Белья на мне уже не было… и на какое-то мгновение Шуджи перестал меня касаться. А затем… я почувствовала, как он раздвигает мне ноги, а затем… чувствую там его язык. – П… подожди!.. – невольно выдыхаю я. – Не нравится? – Нравится… но… – я хотела сказать, что это слишком уж смущающе. Что я стесняюсь и вообще… Но Шуджи моих дальнейших слов ждать не стал, продолжив то, что начал. Я вскрикнула, задрожала… Такие острые ощущения… которых хотелось ещё и ещё… «Какая же ты развратная, Нэтсуми…». Но я уже ничего не могла с собой поделать. Я полностью потерялась в этих ощущениях. Так жарко, хорошо… Я сама сняла со своих глаз шарф… потому что хотела видеть Шуджи. Чтобы знать, так ли ему нравится, как и мне. И взгляд, который я увидела… меня ошеломил. Шуджи любовался мной, хотел меня… Никогда не думала, что на меня можно так смотреть. И, тем не менее, в этот момент он от меня отстранился. На мой вопросительный взгляд он сказал: – Извини, Мышка, но если я сейчас не остановлюсь, то не смогу себя сдержать. – А зачем себя сдерживать? – искренне удивилась я. – Я не против, если… если продолжим. – Не против или хочешь? Мышка, ты же понимаешь, что… – Что в первый раз будет больно? Или что мы встречаемся слишком мало? Думаешь, не пожалею ли я? Я, ведь, весь этот разговор начала потому что… хотела сказать, что хочу секса. С тобой. Но так смутилась, что сказала какую-то глупость. И вот… Ещё думала, что ты можешь из-за этого как-то не так обо мне подумать. – тихо закончила я. – Не так – это как? – Ну… что я слишком доступная или что-то вроде этого. Но это не так! Всё это только потому, что это ты… – Мышка… Да я бы в жизни о тебе так не подумал. – Тогда – раздевайся, – сама удивившись своей смелости сказала я. – А то почему только я тут раздетая сижу? Шуджи стянул с себя футболку через голову и я, невольно облизнула губы. Когда-то, про себя, я назвала его симпатичным, но… ошиблась. Он был красив. А в таком виде – с растрёпанными волосами, каплями пота на коже – тем более. – А давай ты будешь всегда по дому без футболки ходить? – предложила я. – И кто тут из нас ещё хулиган? – хмыкнул он, расстёгивая ремень брюк. А потом стало не до разговоров. Теперь, без одежды, мы исследовали друг друга. Каждый миллиметр кожи… губами, пальцами, языком… Всё моё стеснение, смущение… постепенно сходило на нет. – Какой развратной может быть Мышка… – дразнил меня Шуджи. – Сам меня такой делаешь. А потом… Боль была неожиданной, резкой. Ослепляющей. Я дёрнулась, вскрикнула… из глаз брызнули слёзы. Всё-таки такой боли я не ожидала. – Всё-всё, – услышала я, ощутила поцелуй в висок. – Закончим на сегодня. – Нет, я… – Продолжим в следующий раз. Несмотря на все мои уверения, что со мной всё нормально и что я могу идти сама, меня отнесли в ванну. – Такой заботливый Ханма Шуджи… Рассказать кому – не поверят, – пробормотала я, уже в каком-то полусонном состоянии сидя в ванной и чувствуя, как меня омывают теплые струи воды. – Не поверят, – согласился он. – И правильно сделают. Потому что другим моя забота не светит. – Приятно быть исключением, – улыбнулась я – да, кажется я, действительно, почти засыпала. Поэтому больше не сопротивлялась, когда Шуджи отнёс меня на кровать. А потом, через какое-то время, и сам лёг рядом. – Не жалеешь? – всё же спросил он. – Ещё раз спросишь – стукну, – ответила я, засыпая. И последнее, что я слышала, был его смех.***
– Блин. Бандит! – мой возмущённый крик разнёсся по квартире. – Хватит там ходить! – так как кот мой крик проигнорировал, пришлось быстро подхватить его на руки. – Мне не нужны, снова, твои автографы! На полу лежало несколько рисунков, выполненных красками, которые ещё не высохли. Другого места просто не было – стол был занят холстами. А Бандиту, судя по всему, очень нравился то ли запах, то ли ещё что… И уже не в первый раз отпечатки кошачьих лап украшали рисунки. Но в этот раз я успела предотвратить преступление. – Вот – сиди тут! – я пересадила Бандита себе на плечи – в последнее время пушистый иждивенец любил так передвигаться по дому – то у меня на плечах, то у Шуджи. – Эх, к Тацуе бы ещё успеть перед работой… С момента, как я, наконец, получила свой школьный аттестат, прошло несколько месяцев. И теперь я работала официанткой в том самом кафе, куда меня приводила Асами. Сама она, кстати, там уже не работала – переехала в другой район из-за учёбы. Мне же поступление в этом году не светило, поэтому я вышла на работу, а почти всё свободное время посвящала рисованию. И через месяц, если всё получится, Тацуя обещал отправить несколько моих работ на выставку-конкурс. Призовое место было неважно – важен был сам факт участия для портфолио. Вдруг, раздался звонок в дверь. Мы с Бандитом переглянулись. У нас редко бывали гости – только Тацуя, периодически, заходил. И то, он предупреждал перед приходом. А Шуджи дома не было… Я подошла к двери. Глазка не было, поэтому посмотреть заранее, кто там не представлялось возможным. А спрашивать: «Кто там?» было как-то… по-детски. Тем более, что был день. И я открыла… На пороге стоял пожилой мужчина – лет семидесяти, наверное. Очень высокий, среднего телосложения, в очках. Седые волосы были аккуратно подстрижены. Светло-карие глаза смотрели на меня с любопытством. И мужчина опирался на трость. – Я бы хотел увидеть своего внука, – сказал он.