Помехи, снегопад и путаница в голове.

      Тонкий, словно обгрызенный крысами, месяц висел где-то совсем высоко в темном ночном небе, накрывавшем нескончаемое щетинистое полотно леса, и блекло светился, прячась в бликах колючих сосновых ветвей. Черно-синий воздух туманом окутывал все живое, вязкий, смолистый, словно густой туман. Кажется, включи фонарик, его свет упрется в что-то неприятно плотное, тягучее, почти что живое, увязнет и окажется поглощенным этой нескончаемой тьмой. Не ухали совы, не шелестели по кустам и траве рыскающие ночные звери, не взмахивали крыльями хищные птицы. Будто ты сам сейчас добыча чего-то, что еще не решилось себя обнаруживать, чего-то, что трудно осознать слабому и пугливому человеческому сознанию. Но оно явно близко и абсолютно готово к атаке. Возможно, даже прямо сейчас.       Заржавелые опоры едва не распадались на куски, покосившиеся, рыжие, словно гниющая осенняя листва, они мелко дрожали то ли от холода, то ли от страха неминуемой и все приближающейся гибели, изчезали во тьме, стоило поднять вверх голову. Некогда жилая верхушка была искроена дырами, вода лилась на деревянный пол через полуразрушенную крышу, заставляя доски взбухать и раздаваться смрадом. Небольшой сарай рядом с сооружением обрел вид кучи трухлявых досок, дорога к вышке заросла колючим кустарником и представляла собой что-то непроходимое. Стебли, пробившиеся по обоим сторонам тропы, вытянулись и срослись между собой, запутавшись в цельный комок, вздымающийся на ветру, словно чья-то неспокойная грудь в судорожном дыхании. Вышка выглядела как часть покинутого людьми почти постапокалиптического пейзажа, одна из еще десятка таких же трупов, покоящихся в этой глуши. Но разве можно найти их в таком мраке?                 И глушь действительно жила, хрипло дышала, окутывала и присваивала все живое. До последнего. В гробовой тиши соснового леса послышался треск ломающихся под ногами ветвей. Джек шел по мягкой, проминающейся под ногами земле, рыхлой и почти радостно, довольно хлюпающей от его быстрых шагов. Едва заметной лесной тропы не было видно и в помине, разглядеть что-то дальше метра от себя не представлялось возможным, но он продолжал идти почти наощупь, не зная, что может еще предпринять. Единственное, что он знал точно, чувствовал всем нутром — на него кто-то смотрит. Даже не кто-то! Словно тысячи и тысячи глаз вытаращились на него и следят за каждым крохотным шагом. Нэльсону было попросту негде остановиться, негде приткнуться и передохнуть тем более, что Джек понятия не имел, что может случиться, если он вдруг перестанет двигаться.       Ноги путались в ветках цепких кустарников и вырастающих повсюду деревьев, когда стволы последних внезапно появлялись на пути, огромные, сырые и прогнившие насквозь, представляющие собой почти пустую оболочку. Пустую — с хрустом ломающуюся подобно яичной скорлупе, стоит лишь наступить. Джек со вздохом сделал еще шаг, едва способный переварить тысячное обращение абсолютно идентичного во всех местах этого леса вида, как снова услышал противный треск, но слегка отличный, будто бы под ногой сломалось что-то жесткое, теперь действительно напоминающую скорлупу. Мужчина рывком опустил взгляд, ярко, едва не как на снимке со вспышкой, под его ногами покоился чей-то раскрошенный череп, плоть с которого слезла, будто шкура с ошпаренного в кипятке томата. Белоснежная кость сверкнула, отдавшись ярким бликом в глазах, а ниже, едва не заставив Нэльсона взвизгнуть, из-под стянутого скальпа полезли крупные жирные черви. Они мигом оказались на его ботинках, когда в глазах Джека потемнело, а потом, в считанное мгновение, —  расцвело так, словно кто-то направил фонарик ему в глаза.       Джек дернулся, распахнул веки, но на удивление обнаружил себя один на один не с кишащим опарышами трупом, а всего лишь со своим видавшим виды одеялом и висящей на потолке лампочкой. Сердце всё еще колотилось быстрее некуда, мужчина громко и напряженно выдохнул, подорвавшись в положение сидя и приложив руку к покрытому испариной лбу. За окном прилично мело, холод стоял ощутимый, а мужчина горел изнутри, кровь кипела, словно его варят заживо. Серая футболка прилипла к мокрой спине, пот ощущался таким же липким, как и только что пережитый ужас. До будильника оставалось считаных пятнадцать минут, поэтому единственным, что пришло в голову Джеку, было поднять жопу, приготовить кофе и успокоиться. Где это видано, чтобы, пусть не двухметровому, но тому еще лосю, шугаться обычных ночных кошмаров.        Не прошло и часа, когда, совсем забыв о происшествии, Нэльсон стучал клавишами, проходя уже, кажется, двухсотый однотипный уровень в каком-то простеньком, но весьма добротном шутере. Подвальные помещения и коридоры плелись лабиринтом, приковывая внимание, казалось бы, взрослого мужика, к каждому шороху по сторонам, за каждым из которых мог стоять очередной внезапно появившийся враг. Рядом скучала пустая чашка кофе, смиренно покоился единожды откушенный бутерброд, не одержавший победу в схватке с компьютерной игрой, лежали какие-то бумаги и справочники, еще один дневник наблюдений и прочая наиинтереснейшая документация. Резко запищали динамики, Джек здорово шуганулся, потом рванул к микрофону, одернув себя уже рядом с радиоприемником. Он попросту не мог издавать подобных звуков, что еще сильнее поставило Нэльсона в ступор: не только глупостью произошедшего, но и отчасти тем, как резво он метнулся к радио, толком даже не обратив внимание на характер звука. Его мысли прервала вылезшая на экране компьютера табличка с какой-то системной ошибкой и просьбой перезагрузить устройство. Стыдливо фыркнув и покосившись на микрофон, Джек выпрямился и нажал на крестик в уголке белого окошка, тем самым закрыв его, после чего потянулся к иконке «Windows», заставив пекарню с жалобным стоном перезагрузиться.       Между мужчиной и унылым черным монитором возникла неловкая пауза, Нэльсон отвел взгляд в сторону, уставившись в окно и по привычке зацепившись взглядом за двенадцатую вышку. Коннор толком не заводил с ним диалогов уже почти неделю, а Джек и не старался брать инициативу на себя, пусть в душе и был привязан к уютным посиделкам с напарником. Рука периодически предательски тянулась к приемнику, но он все останавливал ее, не желая выглядеть странным, навязчивым или… он даже сам не мог назвать «каким». Да и что он скажет? «Привет, Коннор. Как твои дела?», снесет какую-нибудь чушь? «Кушал ли ты сегодня, Хокинс» — продумал про себя Нэльсон и едва не рассмеялся, натянув улыбку на лицо, пока глаза смотрели почти что сквозь крутящееся колесико загрузки. «Что насчет обещанного секса по телефону?» — продолжил он у себя в голове, вспоминая их глупые пошлые шутки. И снова глянул на вышку. — Играй в молчанку, Коннор. — про себя подумал мужчина, входя в учетную запись перезагруженного компьютера. — Надеюсь, ты не впал там в депрессняк, иначе я тут сгнию.                 Ветер закружил стаи снежинок за окном, напоминая о недовольном сером небе, хмурых облаках и белых слезках-снежинках. Почему-то Джек снова подумал о Конноре, даже не отдавая себе толком отчета для чего. Разве мог тот сейчас выглядеть так же, как и погода на улице. Этого Нэльсон не знал, но почему-то представлял уставший голос Хокинса, такой, каким он его слышал все время кроме моментов, когда из чужого рта лились шутки, подъебы и истории об абсурдной херне. Тогда он звучал улыбчиво, мягко, и был будто бы каким-то странным и отчасти для него необычным, но таким приятным, что хотелось выкрутить отсутствующее шумоподавление на максимум, лишь бы услышать его без этих мерзких помех, пронизывающих звуковые волны и разрывающих их, словно вилка, оставляющая неаккуратные дыры на девичьих колготках. Джек поймал себя на этой мысли и понял, что заигрался, потому вздохнул, как сплюнул, погрузившись в работу. Стоило занять себя чем-то, как бы глупо это не звучало в подобном контексте.                 Ветер закружил стаи снежинок за окном, напоминая о недовольном сером небе, хмурых облаках и белых слезках-снежинках. Сейчас они казались такими темными, нагнетая странное настроение и в душе самого Нельсона. Почему-то именно сейчас, стоя у перил на небольшом балкончике вышки, он вспомнил об отвратительном сне, посетившем его этой ночью. Мужчина опустил взгляд на лес, пощурился, отбросив все глупые мысли, и снова обратился к небу. Все также шел снег. Но тут что-то в его конуре зашипело. Джеку потребовалось меньше секунды, чтобы распознать в шуме подавшее признаки жизни радио и уловить шевелящий в нем душевные струнки голос. — Джек. — прерываясь помехами прозвучал голос Хокинса. — Джек? Ты тут? — Одиннадцатая вышка, прием. — строго ответил мужчина. — С твоей стороны, на 260 вижу дым. Проверь, меня уже крепко достали эти сукины дети. — Там у костра люди. Не вижу повода пока что поднимать панику. — Уверен? — Абсолютно, я только что наблюдал за ними в бинокль. — Ясно, Джеки. — выдохнул в микрофон Коннор. Он уже почти не звал его новичком, поскольку, все же, времени прошло пусть и немного, но достаточно, чтобы запомнить чужое имя. И слегка исковеркать — тем более, что Коннор явно не знал, как едко отзывается это прозвище в чужом горле. — Ты сегодня рано отметился, чего так? — невзначай упомянул мужчина. — Рано встал. — буркнул Джек, вспомнив про недоеденный бутер. — Но вчера отключился чуть ли не ночью. — Отбой был, если память не изменяет, часов в десять. — А свет потух в пол первого ночи. — парировал тот. — Я тоже иногда засиживаюсь допоздна. — Ну, хочешь, отчитаюсь тебе еще, во сколько я ел, Коннор? — злорадно начал Нэльсон. — Или во сколько заправил постельку. — Не еби мозги, Джеки. Я просто пытаюсь навязать тебе диалог, если ты не заметил. — Скучал? После недели твоего унылого «двенадцатая — отбой», будто тебя только что наругала мама, странно видеть такую активность. — Я дерьмово себя чувствовал. Не думал же, что ты обидишься и приревнуешь меня к мобильнику и пачке эротических журналов. — закончил Хокинс с усмешкой и что-то неразборчиво сказал после. — Уже успел вырезать и наклеить мое лицо на фотки голых баб? Коннор в голос засмеялся, едва не поперхнувшись кофе, заставив Джека самого смешливо фыркнуть и растянуть губы в улыбке. — Не уверен насколько ты симпатичный, но будь ты, Джеки, даже моделью, я б не решился передернуть на такого кентавра. — едва не хрюкнув от смеха продолжил тот, заставив уже Нэльсона беззвучно засмеяться, краснея от глупости сказанных ими слов. — Сукин сын. — прикрыв рот рукой, прошептал Джек. — Су… — начал голос из радио, но тут резко оборвался и оставил улыбчивое лицо Джека наедине с самим собой.       Ветер резко взвыл где-то на улице и в дверь громко постучали.