TRAFFIC

      В классе царит атмосфера лени. Парни тихо дремлют на задних партах, думая, что преподаватель ничего не видит, а тот, в свою очередь, делает вид, что действительно не замечает этого. Так всегда к концу учебного года — либо тебя гоняют и не дают спуску, либо же полностью игнорируют. Учитель истории, а у нас сейчас именно этот урок, монотонно зачитывает какие-то события, используя более развернутые источники информации, и я сама уже клюю носом. Сижу под самым окном, распахнутым настежь. Увабаки, которые я сняла в самом начале урока, валяются под ногами. С наслаждением, слегка прикрыв глаза, я шевелю пальцами в белых гольфах. Занавеска подлетает от порывов ветра, но мне так хорошо, комфортно, что я мысленно покидаю класс. Эта ночь для меня была тяжелой. Вернувшись после стычки с Хайтани, я уснуть смогла только часам к четырем утра. Даже слышала, как вернулись братья. Поэтому в первой половине дня, думала, умру от усталости. Спать хотелось нечеловечески. После обеда легче не стало. Поэтому сейчас, разомлев от жары, я с красными щеками, сижу и пытаюсь держать глаза открытыми. Это сложно. Однако спустя мгновение приходится взбодриться — на мою парту падает тщательно свернутая в квадратик записка. Учитель, заподозрив что-то, вскидывает глаза и смотрит на всех нас поочередно из-под своих толстых очков. Ничего не обнаруживает и снова продолжает читать. Только тогда я могу развернуть послание. Сразу узнаю почерк Акаши. «Кимико, у тебя что-то на лице». Я непонимающе поворачиваюсь к подруге и приподнимаю брови, мол, о чем ты, при этом провожу ладонью по щеке, проверяя, чем испачкалась. Тогда Сенджу быстро протягивает мне вторую записку. «Кажется, это тоска по парню с косичками». Вот идиотка. Честное слово, идиотка. Сминаю ее записки и больше даже не смотрю в ту сторону. Уверена, Акаши сверлит меня взглядом. Юзуха, которой тоже хочется участвовать во всем этом, нетерпеливо ерзает на стуле. Понимаю ее. Я сама такая же. Однако вчера получила лишнее доказательство того, что лучше бы мне поубавить свое любопытство. Да, без сомнений, моя злость на Рана ни с чем несравнима. Я действительно злюсь на него, но сколько ни спрашиваю себя, на что конкретно направлена эта эмоция, ответа нет. Может, на то, что он сам втянул меня в эту историю с Наной? Или потому, что снова поцеловал? Даже не знаю. Но все же склоняюсь больше ко второму варианту, ведь то, как Хайтани распускает руки — не лучшее поведение для парня. Звонок на перемену раздается для меня внезапно. Я слишком погружена в себя. Поэтому когда на мое плечо ложится чья-то теплая ладонь, я даже немного пугаюсь. Это Шиба. Она улыбается, глядя на меня в легкой растерянности, и помогает собрать тетради. — Идем? — Угу, — бубню в ответ, и мы выходим в шумный коридор, намереваясь отправиться в клуб фотографии. Протиснуться сложно, потому что у лестницы толпятся парни. Однако Сенджу быстро прописывает леща одному из них, и те, возмущаясь и шикая на нас, все же дают пройти. Мы с Шибой хохочем, поддразнивая Акаши, которая гордо шагает впереди. Переобуваемся и идем в другой учебный корпус. Там снова сменяем уличную обувь на увабаки, болтаем о ерунде, и я выслушиваю колкие шуточки Сенджу. Рассказала же им на свою голову о приключениях в деревне. Правда, о вчерашнем я умолчала. Так проходит время до самых сумерек. — Давайте заканчивать, — предлагает Юзуха, заметно уставшая за сегодня. Никто не сопротивляется. Еще четверо ребят, которые занимались с нами, помогают прибраться в помещении, и все мы дружно покидаем корпус. На улице комфортная температура. Я иду за беседующими между собой подругами и отчаянно всматриваюсь в небо. Ничего. Только купол из выхлопных газов и пыли, освещаемый городской иллюминацией. Ни единой звездочки. Отчего-то сердце сжимает тоска. Это странное чувство вынуждает меня остановиться. Оно мимолетное, едва уловимое, но до того тревожное, что по спине ползут мурашки. Я резко оборачиваюсь. На меня смотрит школа темными окнами второго этажа, и никого подозрительного там нет. — Ты чего? — зовет меня Акаши. — Да так… Я поворачиваюсь и, вклинившись между ними, беру подруг под руки. Давно это заметила за собой — мне с Шибой и Сенджу будто бы спокойнее. — Давайте ко мне, а? — лениво ворочая языком, вдруг предлагает Акаши. — Вместе задания сделаем, поедим рамена и завтра поедем в школу. Не хочу сидеть одна. Я задумываюсь. В принципе, ничего меня не держит от этого приятного времяпрепровождения. — Юзуха, ты как? С нами? — спрашиваю подругу, и она немного мнется. Так что я, догадавшись, что проблема в старшем брате, говорю: — Брось. Просто позвони Хаккаю. Пусть он знает, где ты, а Тайджу обойдется… — Не уверена… — Дай телефон, — протягивает руку Сенджу, которая терпеть не может Шибу Тайджу, и Юзуха, посуровев и насупившись, ворчит: — Да сама я позвоню. Она остается позади нас, но мы все равно слышим ее реплики. Шиба говорит с младшим братом. Тот как всегда без проблем принимает все, что скажет его сестренка, и вскоре подруга догоняет нас. Дело за малым — пишу сообщение Шиничиро, где предупреждаю, что переночую в доме Акаши. С этим проблем нет. Такеоми в любом случае будет в курсе, так что и Шини, и Манджиро с легкостью об этом узнают, если захотят меня проверить. В приятном молчании мы доезжаем до нужного нам района и выползаем из вагона. Выползаем, потому что уже совсем сонные и голодные… Именно по этой причине, получив от Сенджу по комплекту пижам — необычайно миленьких шорт и маечек с сердечками — мы с Шибой торопимся по очереди помыться, чтобы немедленно пойти на кухню. Акаши, вообще-то, хорошая подруга. Она, мало того что уже взялась за готовку, так еще и наше белье закинула в стирку. Вместе разведя на кухне деятельность, мы накрываем на стол и садимся ужинать. Тогда Сенджу и принимается за меня. — Итак, ты расскажешь нам, что с тобой сегодня? — говорит она, сверкнув изумрудными глазами. Они с Харучиё очень красивые, необычная внешность подчеркивает их индивидуальность. А вот Такеоми — он другой. Брутальный, темноволосый, и только его глаза такие же зеленоватые. Так и поблескивают, когда он сосредоточен на чем-то. Бывало, я наблюдала за ним. Он все еще нравится мне, но эти чувства кардинально другие, совсем не такие, как те, что я проживаю, думая о старшем Хайтани. Там нечто иное. — Весь день вздыхаешь и задумчивая какая-то, — продолжает Акаши. — Это связано с одним из братьев… — Сенджу, — перебиваю я, — давай просто поедим. Не хочу это обсуждать. — Ну уж нет. Мы — подруги или кто? — Кими-чан, расскажи, — подключается к ней и Юзуха, а мне остается лишь закатить глаза и приготовиться выкладывать все как на духу. Я молчу недолго, почти сразу говорю: — Как вы помните, я была должницей Рана за то, что он помог мне — не сдал братьям после побега на концерт. Так вот в деревне Хайтани выдвинул условие. Я должна была разозлить Нану. В конце концов, я отплатила ему, но… Блин… — отворачиваюсь в сторону окна, потому что краснею, ведь сама в остальном виновата. — Мне стало любопытно, и я… В общем, я предложила ему свою помощь и дальше. В итоге вчера Ран назначил мне встречу. Я приехала, а он там… за углом… с Акиямой. Я убежала. Все. Закончив свой рассказ, продолжаю есть, будто ничего особенного не поведала. На самом же деле я немного нервничаю, потому что думаю, подруги станут меня осуждать. Однако Акаши неожиданно говорит вполне резонную вещь: — Хорошо, но тогда чем конкретно ты расстроена? Черт. Мне придется сознаться совершенно во всем. Не люблю скрытничать с ними. Нехотя откладываю палочки, чувствуя на себе пристальные взгляды, и тихо произношу: — Ран догнал меня. — Неловко, ох как мне неловко. — И поцеловал. Грубо. Облапал всю. И это уже во второй раз. В деревне тоже… Всего секунду над нами висит звенящая тишина, а в следующий миг обе подруги орут на весь дом: — Что?! Поцеловал?! Грубо?! Как это? Теперь нам не до еды. Мы принимаемся наперебой говорить об этом — вернее, говорят они, а я пытаюсь оправдаться — и Шиба, наконец, прервав поток слов ошеломленной Акаши, жарко шепчет: — Тебе понравилось, скажи? Он тебе нравится? — Да вы чего? — возмущаюсь я. — Может, он и красивый, но не до такой степени, чтобы я потеряла сон и аппетит. Просто разозлилась на него вчера. Он поступил, как мудак. Мне это не по душе, вот и все. Я снова жую овощи, сверху набивая рот рисом, а девочки пялятся на меня, но в итоге понимают, я не стану больше обсуждать это, и тогда тоже молча ужинают. Но я чувствую их нетерпение. Поэтому размякнув и подобрев, когда мы уже, убравшись на кухне, уходим наверх, я сажусь на кровать Акаши и, подумав немного, говорю: — Вообще… мне понравилось. Это звучит тихо. Девчонки, которые обсуждали какое-то задание, могли и не услышать, но обе замирают, синхронно повернувшись ко мне. Потом Шиба падает на кровать рядом со мной. — Что ты почувствовала? Было страшно? Ты нервничала? Вспотела? Оттолкнула его? — О боже, — вздыхаю, жалея, что рассказала об этом, но пути назад нет. — Не знаю, Юзуха, не знаю я, что почувствовала. Просто он такой… взрослый… Он опытный. Было страшновато, возможно, но и захватывающе. Я думала, поцелуи обычно трогательные, милые, аккуратные, но Ран другой. Это было очень странно. Не в плохом смысле. Просто как-то… — не могу подобрать слов, прижимаю руку к животу, и Сенджу, цокнув, заявляет с видом знатока: — Ясно. Возбуждение. А ты горячая штучка, подружка, — посмеивается она, но когда отворачивается к столу, я замечаю, что и ее щеки окрашены румянцем. Мы смущены этим разговором. Наверное, поэтому быстро переключаемся на учебу. И все идет хорошо вплоть до полуночи. Шиба уже сопит на кровати Сенджу, отвернувшись к стене, а мы заканчиваем с заданием. Тоже зеваем и трем глаза. В открытое окно врывается приятный ветерок. — Ух, — бросив, наконец, карандаш на стол, потягиваюсь я и шепчу, чтобы не разбудить Юзуху: — Пить хочу. Давай спустимся. — Погнали. Однако когда мы выходим из комнаты, слышим, как в окно врывается рев моторов, а затем доносится галдеж. Гул мужских голосов и громкий смех поднимают Шибу. Мы с Сенджу так и стоим в коридоре, а затем внизу хлопает дверь. Кто-то остается и на улице — это хорошо слышно. — Тск… Задолбали. Опять тусовка в гараже, — ворчит Акаши, втягивает меня в комнату и, достав из шкафа длинные футболки, бросает мне одну, а вторую надевает сама. Теперь у нас хотя бы задницы достаточно прикрыты. Ну, я повыше буду, чем Сенджу, но, тем не менее, тоже выгляжу прилично. — Давай принесем напитки, и пусть они хлещут свое пиво. — Я так сладко спала… — где-то за спиной ноет Шиба, но мы уже у лестницы. Действительно не повезло. Завтра в школу, а внизу — и на кухне, и в гостиной, и на крыльце — толпы ребят в форме Тосвы. Увидев Шиничиро, который в белой футболке и голубых джинсах, этим самым выделяясь среди других, я несусь к нему. Брат стоит в дверях, говорит с кем-то на крыльце, и оглядывается через плечо, когда я выпаливаю: — Попались! Вот где, значит, время проводите, пока я дома одна сижу! — и улыбаюсь ему, потому что Шини смеется, прекрасно зная, что для меня это все вовсе не секрет. Они всегда зависают у Такеоми. Затем я вижу самого Такеоми, потому что тот, резко толкнув кого-то плечом, входит в дом, кивает мне с угрюмым видом и, сняв обувь, скрывается на кухне. Оттуда немедленно доносится его низкий угрожающий голос: — Вышли! Живо! Не мешать спать девчонкам! Тут же в прихожую гурьбой высыпает толпа, из гостиной тоже, и я, прижавшись к стене, терпеливо жду, когда они все выйдут. Шини теперь стоит на крыльце. — Ого, вот это влияние — мигом всех выгнал, — усмехаюсь я, шагнув к порогу, и меня всю с головы до ног окатывает горячей волной. — Ох… эм… Ран-кун. Хайтани сидит на перилах, курит, свесив ноги. Понимаю, что именно его, до этого стоящего на крыльце, толкнул разозленный старший Акаши. И теперь мы пялимся друг на друга. Я пребываю в недоумении, а он… Хайтани всегда такой — смотрит в глаза, а лицо расслаблено. Я понимаю, что Шиничиро наблюдает за нами, но его отвлекают. Многие ребята садятся на свои байки и уезжают. А Шини и Манджиро теперь буквально не спускают с меня глаз, тихо переговариваясь у дороги. — Что молчишь, деточка? — произносит вдруг Хайтани, а я все еще не хочу смотреть на него. Ловлю себя на том, что с силой сжимаю ткань футболки, тут же резко расслабляю пальцы и, набравшись смелости, перевожу взгляд на парня. Улыбается уголками губ. — А что я должна сказать? — почти повторяю его же слова, которые он сказал мне вчера. — Нам не о чем говорить. Я намереваюсь уйти, потому что Манджиро увел куда-то Шиничиро. Сейчас на крыльце только мы с Хайтани, и еще пару человек у гаража, но им нет до нас дела. А еще, мне кажется, на кухне меня дожидается Сенджу и явно подслушивает, ведь дверь в дом распахнута. — Погоди, — спрыгивает с перил Ран. — Ты же вчера предложила мне свою помощь. А с чего вдруг передумала? — прикидывается дурачком Хайтани, чем сразу же распаляет меня. Я смотрю на него в напряжении и уже не так сильно волнуюсь, потому что раздражаюсь. — Дай-ка подумать, — скрещиваю руки на груди. — Может, это потому, что мое сердце разбито? Ах, нет, не так… — и прибавляю грубо и едко, — …ведь мне совершенно точно плевать на тебя. Тогда, наверное, это из-за того, что ты слишком много себе позволяешь. Вначале обдурил меня со своей ненаглядной Наной, а потом еще и… Замолкаю. К нам идут мои братья. — Что? Закончи мысль. Почему замолчала? — ухмыляется Ран, а я, чувствуя над ним в этот момент некоторую власть, ведь если Манджиро узнает, что он вытворял… Однако Хайтани, кажется, не дружит с головой. Ведь он, затянувшись поглубже, внезапно улыбается шире и говорит так, чтобы слышали Шиничиро с Манджиро: — Эй, я вообще-то вашу сестру поцеловал, вы знали? — и переводит взгляд на парней, стоящих уже у крыльца. — Да, ребят, я ее засосал. Дважды. Вчера встречу ей назначил. Хотел, чтобы Акияма увидела нас и получила по заслугам, а эта наивная дурочка убежала от меня. Научите уже сестренку общаться с парнями. А то пугливая. — Заткнись… — цежу я, схватив Рана за предплечье, и боюсь посмотреть на Манджиро, но когда тот медленно поднимается на эти всего-то четыре ступеньки, мигом встаю между ним и Хайтани. Манджиро страшен. Его глаза чернее ночи, и он не мигая смотрит на Рана. — Ты больной, пацан, — изрекает Шиничиро совершенно спокойным тоном. — Он же убьет тебя, а я помогу. — Они-чан, — кладу руки на грудь Манджиро, но он не обращает на меня внимания. — Пожалуйста. Они-чан, все хорошо, слышишь? Это ерунда. Он так шутит… — Почему это? Не шучу я. — Да замолчи… Замолчи… — шиплю через плечо и снова обращаюсь к Манджиро. — Они-чан… — Считаю до пяти, — произносит он медленно и членораздельно, — успеешь уйти, останешься целым и невредимым, а если нет… — Манджи… — ною я, называя его так, как называла только в детстве. — Прошу. Это неважно… не злись… Не нужно никого калечить… — Не заступайся, — наклонившись ко мне, бормочет Хайтани, — пусть ударит. Это даже к лучшему, Кими. — Что? Ты псих? — выдавливаю, снова оглянувшись, но вижу, что Ран смотрит на моего брата с улыбкой, и неожиданно выдает: — Он запретит нам видеться, и тогда ты перестанешь виться передо мной. И тебе хорошо, и мне. Тут уже впадаю в ступор и я. Теперь таращусь на уходящего Хайтани во все глаза, в то время как Манджиро успевает досчитать до пяти. Понимаю, что Ран нарвался на него намеренно, ведь он действительно хочет, чтобы мы больше не виделись, но когда брат срывается с места и настигает его, я не могу на это смотреть. Хайтани не отбивается… Наверное… Я не знаю. Просто слышу несколько глухих ударов, а потом он хрипит от боли и явно падает на землю. — Шини-чан, останови его, пожалуйста, — прошу я, опустив голову. — Останови Майки, Шиничиро! — прибавляю, резко перейдя на крик. — Нет нужды, — глядя на драку, Шини стоит, сунув руки в карманы, и даже не думает вмешиваться, но это действительно уже ни к чему. Ран лежит на земле и, постанывая, медленно катается из стороны в сторону. Вижу кровь на его лице. Манджиро проходит мимо меня и скрывается в доме. Я ошиблась, думая, что Сенджу подслушивает. Когда оборачиваюсь, вижу ее, торопливо спускающуюся со второго этажа. — Что здесь творится? — восклицает она, видит Рана и подходит к нему. — Эй, ты как, в норме? — Блять… — нервно посмеивается тот и садится, — очевидно, что нет. — И мы случайно встречаемся взглядами. Теперь мне обидно. Не хочу его видеть. Стыдно. Будто я навязала ему свое общество. Не сто́ит даже близко подходить. Поэтому я собираюсь уйти в дом. Однако… — Кими, подожди. — Хайтани, ты совсем того? — спрашивает Акаши, взмахнув руками, но сама же помогает ему встать. Шиничиро тоже уже в доме. У гаража курят какие-то парни. Только сейчас понимаю, что один из них — Санзу. Я смотрю на Рана, который манит меня рукой. Уверена, он больше прикидывается, чем пострадал на самом деле, и это запускает в мою голову некоторые подозрения. Почему он так легко отделался? Это совсем не похоже на Манджиро. Что-то не так. Оглянувшись на Сенджу, когда подхожу к Хайтани, я киваю ей на дверь дома, мол, закрой, и подруга, вздохнув, выполняет просьбу, однако остается на улице, зорко за нами наблюдая. Я дохожу с парнем, у которого носом сильно течет кровь, до дороги, и он садится на байк. На Хайтани тот самый черный плащ с белыми надписями, широкие штаны и темные ботинки, но белые перчатки беспощадно перемазаны кровью. Интересно, будь здесь его брат, вступился бы он за этого болвана? — Говори, и я иду спать, — отрезаю сухим тоном, глядя в сторону, и дергаюсь, потому что Ран, подтолкнув мой подбородок пальцем, принуждает посмотреть на него. — Да ничего такого, Кими, — опять, как придурок, улыбается он. — Я тут кое-что решил. — И что это? — мне не по себе от его взгляда. — Если пересечемся еще раз, я слово даю, что стану твоим первым. Добьюсь тебя во что бы то ни стало. Так что, Кимико, если не хочешь быть наказанной, нам лучше больше не встречаться. Как гром среди ясного неба. Я даже рот приоткрываю от изумления, возмущения, стыда, от смеси разных эмоций, которые вмиг сбиваются в клубок и застревают в моем животе. Пульс просто бешеный. Вся кожа покрывается испариной. — Что ты несешь… — почему-то шепчу я. Кажется, голос сел. — Что ты такое несешь? Хайтани кивает мне, не переставая улыбаться. — Вот и посмотрим: благоразумная ты или чокнутая, — говорит это и заводит двигатель, затем, взглянув на меня неожиданно серьезно, уезжает, а я замечаю, что ко мне подошла Сенджу. — Ничего себе, — бормочет она, — вот это целеустремленность. Кстати… А Майки ведь его пощадил. Заметила? — Я резко поворачиваюсь к ней. — Ты ничего не знаешь? Твой брат готовится отжать территории Вальхаллы, чтобы всерьез раскрутить свою группировку. Говорят, Коконой Хаджиме заинтересован в этом. А старший Хайтани будет руководить одной из организаций. Таков план. Они даже название придумали… «Бонтен». Бонтен. Надо же. Так вот почему Ран выделывался перед моим братом и совсем его не боялся. Он знал, что ничего серьезного ему за это не прилетит. Театр одного актера. Какой же он придурочный. — А ты откуда это все знаешь? — догадываюсь спросить я. — Откуда-откуда? Оттуда. Я в отличие от вас с Шибой вникаю в суть дел своих братьев. Мне это все нравится. Думаю, я буду участвовать в следующей битве. — Что? — Мое лицо вытягивается от удивления. — Спятила? — Тише. Сдашь меня — сдам тебя и я. Скажу, что вы собрались переспать. Майки тогда вряд ли будет терпеть это. Гадюка. Иначе Акаши не назвать. Надо же, как выкрутила ситуацию. Но я подчиняюсь ей в эту минуту, откладывая этот разговор на потом. Если Сенджу соберется на ту битву, я так это не оставлю. Пострадает ведь… Но все мысли улетучиваются, когда мы ложимся спать. На часах половина второго. Мои глаза слипаются, но снова и снова в ушах звучит предупреждение Хайтани: «Если пересечемся еще раз, я слово даю, что стану твоим первым». И это пускает мурашки по моему телу. Прицепился же с этим «первый-не первый». Уверена, это у него шутки такие паршивые. Ведь не может нормальный парень говорить нечто подобное девушке в лицо. Но засыпая получаю ответ на свои же мысли: «Может. Еще как. Ведь это не нормальный парень, а Хайтани. Человек, в голове которого черт пойми какие мысли». Меня прошибает пот, и я резко просыпаюсь. В комнате тишина. Только ровное дыхание доносится со стороны кровати, где спят Шиба и Сенджу. Я тяжело вздыхаю, лежа на футоне, и снова пытаюсь заснуть. Во что я влезаю? Разве Ран не играет какую-то роль? Наверняка ведь играет.