TRAFFIC

      То, что я поддаюсь Хайтани, это чертовски плохо. Но у меня нет опыта в общении с парнями. Я о романтических отношениях. По этой причине остается только смириться и ждать, что дальше, но это тревожит, без сомнений. К такому выводу я прихожу, после того как вечером того же дня продолжаю зубрить темы по химии. Я хорошо осознаю, в каком положении нахожусь. Мне нравится Хайтани, я готова с ним на многое, но только не любить его. Ни в коем случае. Ни за что. Для меня это точно будет худшим событием в жизни. Почему-то я в этом уверена на все сто процентов. Утром легче не становится. Все равно думаю о том же. И это страшно отвлекает от занятий. Но, к счастью, меня быстро захватывает водоворот школьной жизни, да к тому же там действительно творится черти что. И бесконечные обсуждения планов на лето, и болтовня о вечерней сходке в кафе — парни называют это «сходка», а я сразу думаю о братьях и о том, как они собираются в Тосве. Потом проходит тестирование, и наконец после трех часов дня нас всех отпускают по домам. Оставшиеся два жарких дня я живу, как в тумане, потому что все мы ожидаем результатов. От этого многое зависит, ведь если баллы окажутся низкими, исправить их будет сложно. Возможно, конечно, но действительно сложно. Однако наша троица справилась. В общем-то, учитель хвалит весь класс. Все сдали «от хорошо до отлично», а это значит, что успеваемость класса повысилась. День такой хороший, не глядя на то, какая стоит жара, а настроение буквально взлетает до небес, что я всем подряд строчку сообщения с короткой фразой: «Я все сдала!». Всем подряд, значит — Шиничиро, Манджиро и… Да, отойдя в тень деревьев, что тянутся по периметру школьной территории, я несколько минут обдумываю, надо ли мне написать Рану, но тут меня отвлекает Сенджу. — Ну что? Довольна? — спрашивает она, повисая на мне, как делает это всегда, и мы ждем Шибу, которая трещит о чем-то с Окамотой. Потом парень лениво машет и уходит, а я, глядя на Юзуху, направляющуюся к нам, говорю: — Еще как. Теперь братья мне не помеха. Можем гулять все дни напролет. — Угу. И я сообщила Такеоми. Говорит, он сейчас с Риндо и Шиничиро. — Напрягаюсь, навострив уши, но Акаши переключается на Шибу. — Ну, а ты как? Уже позвонила Тайджу? — Нет. Сейчас за мной Хаккай приедет. — Это еще зачем? — удивляется Сенджу и смотрит на подругу, сощурив яркие глаза. — Разве мы не идем отметить это дело в кафе? — Простите, девочки. Они-чан почему-то злится, — нехотя сознается Шиба и отводит глаза. Вижу, ее это бесит, но она никогда не признается в подобном. — В другой раз погуляем. Я собираюсь ей ответить, но слышу, как рычит двигатель мотоцикла, и тут же мы видим подъезжающего к школе младшего брата Юзухи. Хаккай выглядит впечатляюще. Ему семнадцать лет, но его внешний вид такой яркий, что невольно приковывает взгляд. Шрам, рассекающий губы — от верхней до нижней. Короткий ежик на голове, выкрашенный в синий цвет, и выбритый на виске рисунок вихря. К тому же рост у парня — сто девяносто сантиметров. Настоящая шпала. Мы втроем пялимся на Хаккая, который на самом деле невероятно стеснительный, и украдкой переглядываемся. Юзуха тем временем здоровается с ним и, перебросив ремешок сумки через плечо, садится позади брата. Хаккай дружелюбно нам улыбается. — А Такеоми сейчас не с вами? — спрашивает Сенджу, глянув на меня с хитрецой, а я обреченно вздыхаю и, развернувшись, собираюсь пойти в сторону станции, как вдруг слышу ответ парня: — Ну… вообще-то, мы все сегодня в сборе… — Это еще почему? — мгновенно оживляется Акаши, и я тоже оборачиваюсь к парню. Хаккай бросает на меня вороватый взгляд, словно ему нельзя об этом говорить, и без особого энтузиазма произносит: — Майки нас созвал… — и быстро прибавляет, — неважно, короче. Пока, девчонки, — и парень, надев шлем, заводит двигатель. Юзуха машет нам на прощание, и они уезжают, а мы с Сенджу стоим в непонимании на том же самом месте, когда и ей вдруг звонит брат. Судя по изумленному выражению лица, она точно не ждала звонка от Харучиё, поэтому, отвечая, сверлит меня пристальным взглядом. Мне как-то не по себе, будто что-то назревает. Ничего не понимаю. — Да… не наезжай, они-чан, — бубнит Сенджу. Кажется, Санзу ее отчитывает. — Я буду дома. Обещаю, блин! Хватит уже! — и отбив вызов, подруга раздраженно топает к станции. Я тороплюсь за ней. Мы устали и размякли на солнце, поэтому говорим о ерунде, ни на чем не акцентируя внимания, потом Сенджу выходит на своей станции, а я еду дальше. Не сразу слышу звонок телефона, и только когда уже медленно плетусь по нашей улочке к дому, улавливаю вибрацию в сумке. Номер неизвестный. То есть я понятия не имею, кто звонит, поэтому отвечаю с опаской и при этом замедляю шаг. — Да? Кто это? — спрашиваю твердо, и встаю как вкопанная, когда слышу женский голос. — Итак, милочка, пожила спокойно? — откровенно ухмыляется Акияма Нана. Это она умудрилась достать мой номер. Ума не приложу, как и откуда, но тут возможен вариант с простой уловкой: просто сперла телефон того же Такеоми, а там есть мой номер. — Что ж, теперь пришло время расплачиваться. — Что тебе нужно? — цежу сквозь сжатые зубы и медленно продолжаю идти к дому. — Я ведь обещала тебе, что ты пожалеешь о случившемся, тупая идиотка. Вот и расхлебывай теперь, — хохочет Нана, после чего прибавляет: — Кстати, моя милая, ты ведь не поверила в искренность чувств Ранчика, верно? Я молчу, потому что если снова открою рот, из меня хлынет поток ругательств, но Акияма наверняка решает, что я в самом деле поверила Хайтани. Она снова заходится смехом и говорит: — Какая же ты тупица, Сано. Ранчик самозабвенно меня имел, когда вернулся в Токио, и, поверь, о тебе он вообще не думал. У меня обрывается сердце. Акияма продолжает мерзко ржать, а я вновь стою на месте, опустив голову и прижав руку к груди. Спокойно. Тогда ведь все было иначе. Прошло не так много времени, но все равно Хайтани тогда, наоборот, отшивал меня, верно? Не нужно так реагировать. И все равно глаза неприятно жжет, а в горле саднит. — Даже немного жаль тебя, — вздыхает Нана, потом, я слышу, она закуривает и заключает: — Ты неплохо тогда выглядела. Я имею в виду в том клубе, когда танцевала. Могла бы далеко пойти, если бы тренировалась. Я помогла бы, но, увы, ты — мерзкая сука, которая посмела посягнуть на мое. Поэтому получишь по заслугам и раз и навсегда оставишь Ранчика в покое. Аривидерчи, курица. Телефон молчит. Я изо всех сил пытаюсь не поддаваться чувствам. Все ерунда. Куда важнее то, что там задумала эта спятившая дамочка. А она точно спятила, раз говорит такие вещи. Будто я нарочно заманивала ее «Ранчика». Боже, меня тошнит от приторности этого прозвища. Дома, как обычно, никого. От этого еще хуже. Шини непременно отвлек бы меня своей болтовней. Как минимум я поторчала бы с ним в гараже. Однако приходится проводить время в одиночестве. И разобравшись со школьной формой, которую сменяю на домашние шорты с футболкой, я иду в ванную. Долго там плескаюсь, а затем, высушив волосы, просто заваливаюсь на кровать в своей комнате и мгновенно засыпаю. Учеба вымотала меня окончательно. Уверена, кто-то трогает меня, пока я сплю. Мозг подает сигналы об опасности еще до того, как сознание пробуждается, поэтому срабатывает инстинкт самосохранения. Я, вскрикнув, подрываюсь на месте и, схватив подушку, бью темный силуэт, сидящий рядом. И только после этого прихожу в себя полностью. В комнате полумрак, в приоткрытое окно бьет свет фонарей. Пахнет цветами и листвой, и та шумит на ветру. Тонкий тюль тихо покачивается. Я прижимаю подушку к груди и смотрю на Хайтани, который истуканом сидит передо мной. Эта ситуация вызывает смех. Вот я и посмеиваюсь — нервно, натянуто — а Ран тянется ко мне и вырывает подушку из рук. Во мраке комнаты я вижу, что на нем та самая форма с нашивками. Он заглянул ненадолго, верно? — Ты как вошел? — глуплю я, но тут же сама отвечаю: — Ах да, дверь не заперта… — и вдруг вспоминаю разговор с Наной. — Заблудился, полагаю? — Сама замечаю, как меняется мой тон на более агрессивный. — Кими… Ты ей поверила? Я делаюсь словно каменной. Сижу и не шевелюсь. Вижу, Ран смотрит на меня. Смотрит пристально. — Как ты узнал? — недоумеваю в ответ. — Я был рядом, когда она сказала эти вещи. Так ты веришь ей? Мне ужасно некомфортно от этого разговора. Я отворачиваюсь и теперь пялюсь куда-то в темноту. — Это не мое дело, Ран-кун. — Но ты поверила. — И что? Это уязвило тебя? — выдавливаю напряженным голосом, а потом встаю, обхожу кровать и сажусь на подоконник. Голова побаливает — я проспала слишком долго. — В любом случае ты можешь делать, что хочешь. В комнате повисает пауза, но я знаю, что просто так Ран не уйдет. Однако стоит ему только приблизиться ко мне, как я сразу же выставляю руки, предупреждая его: — Не нужно. Не прикасайся. — Я обещал приехать сегодня, помнишь? — Ты выполнил обещание. Теперь тебе пора. — Кимико, — Хайтани опускается рядом со мной. Он некоторое время теребит пальцами губы, сидя при этом ко мне в профиль, а потом поворачивается и произносит нечто страшное. Не знаю, это почему-то пугает меня. — Если сегодня она что-то устроит, ты позволишь убить ее? — Я молчу в оцепенении. — Бля… ну в самом деле… зачем я спрашиваю? — посмеивается он, а потом встает и тянет меня за собой. Встав ко мне лицом, Хайтани запускает пальцы в мои рассыпавшиеся волосы и, резко сжав их, вынуждает замереть на месте. Я часто дышу, не понимая его настроения, чего не было раньше, и смотрю на него из-под ресниц. Лицо Рана, освещенное фонарями, сейчас такое ожесточенное, мужественное, что я лихорадочно глотаю комок за комком, а он медленно ко мне наклоняется и говорит в губы: — Хочешь меня? — и дергает за волосы чуть сильнее. — Говори честно. Меня обуревают болезненные чувства. Не знаю, хочу его в самом деле или боюсь, но Ран повторяет вопрос: — Кими, ты хочешь меня? — Да. Хайтани не двигается. Я вижу, как поблескивают его глаза. — Тогда после этого раза ты… — Зачем? — перебиваю я. — Зачем тебе это нужно? Есть Акияма. Она нуждается в тебе. А мне страшно… Я боюсь этого всего… Ран придвигается ближе, и его пальцы уже массируют мой затылок, путая волосы еще больше. Второй рукой он расстегивает воротничок своего плаща. Я вижу по его нетерпеливым движениям, как сильно он возбужден, и как торопится. Ран не собирается отвечать на мучающие меня вопросы, и я чувствую себя тупой занудой, которая пилит парня. Но ведь наш случай — это совсем другое. Хайтани — бандит. Он такой же, как все в Тосве, а, может, даже похуже, просто мне пока что от него не досталось. И он мучает меня своими действиями, а я только рада этому. Сдавленно что-то промычав, я подставляю шею для поцелуев, ощущая, как внизу, между ног, тяжелеет и набухает. — Постой, Ран… — упираюсь в его плечи, когда он быстро снимает плащ и бросает его на пол, — ты можешь ответить, Нана солгала? Хайтани опять замирает. Он всегда так смотрит в глаза, будто хочет прочесть все до самой глубины. — Солгала. Она была с Такеоми. Мне сложно поверить, но Ран говорит уверенно, и я собираюсь переспросить еще раз. Однако не успеваю. Парень просто разворачивает меня к себе спиной и толкает к кровати. — Ты… что ты делаешь? — возмущаюсь я, пытаясь встать, но Хайтани не дает такой возможности. Он снова толкает меня, ставя так, что я упираюсь руками в кровать. От осознания этой позы по моей коже пробегает дрожь. Колени немного трясутся, и когда парень, сдернув с меня шорты с бельем, проводит пальцами по влажным складкам, я ошеломленно вздрагиваю. Он тут же вводит в меня один палец, вызывая взрыв ощущений резковатыми движениями, и двигает запястьем так быстро, что я вот-вот рухну на пол. Это такое удовольствие, что у меня тукает в висках, а между ног все больше влажнеет. И тогда раздается звяканье пряжки ремня. Я задерживаю дыхание, почувствовав, как в меня упирается горячая головка, и Хайтани подается вперед. — Раздвинь… — просит он отрывисто, наклоняется и обхватывает мои груди сквозь ткань, а я едва выдерживаю первые тугие толчки. Перед глазами летают черные мушки. Я опираюсь на руки, коленями слегка ударяясь о кровать, в то время как парень двигает и двигает бедрами, врезаясь в меня. Я крепко жмурю глаза. Между ног немного щиплет. И когда я шиплю, Ран перехватывает меня поперек туловища, чтобы я выпрямилась, потом ставит коленями на кровать, прогибает в пояснице, и я реву в матрас от пронзающего все тело насквозь болезненного удовольствия. Эта поза еще более безумная, чем предыдущая, а ощущения намного ярче. Я чувствую, как сильно Ран сжимает мою талию, насаживая на себя, а в голове бьется дикая мысль, что это только он, Хайтани Ран, вот такой — абсолютно сумасшедший. Иначе как это объяснить? Опытом? Чем? Не хочу даже думать о таком. Да и не получается особо думать. Я размазываю слюни по простыне, в то время как этот парень подгоняет меня пику. Ноги совсем разъехались, но я не в силах собраться в одно целое, потому что силы уже на исходе. Наконец выпрямляюсь на руках, хочу притормозить Рана, но он говорит, не прекращая толчков: — Кончай, Кими, иначе я в тебя… От этих слов меня срывает в пропасть. Стоило только представить эту ситуацию. И нет бы испугаться, а вместо этого я, вновь упав лицом в матрас, кричу, проживая острый оргазм, и уже хорошо ощущаю, как внутри становится будто бы теснее. Хайтани делает еще один толчок, а потом выходит из меня. Его влажный лоб теперь утыкается в мою голую поясницу, и парень, помогая себе, изливается на простыню подо мной. Я в шоке. Не могу разогнуться. Все тело дрожит и пульсирует, как сплошной комок нервов. Но хуже то, что я чувствую к этому человеку. Горечь так и душит. Он не сможет быть со мной, я это хорошо понимаю. И от этого делается так больно в груди, что я готова выть. Едва держусь. Вяло сажусь на кровать и не могу посмотреть на Рана. Почему-то думаю, он уедет молча, однако… — Кими-чан, — застегивая ремень брюк, зовет Ран, и его голос звучит твердо. Я поворачиваюсь к нему. — Я приеду за тобой сегодня ночью, ладно? Позвоню тебе, когда мы закончим. Что-то страшное, темное разъедает меня изнутри. Я не знаю почему, но не могу отвести глаз от его лица. — Слышишь меня? — вновь говорит Хайтани и тянет ко мне руку. Он мягко проводит пальцами по моей щеке и бормочет интимным тоном: — Соглашайся. Ты ведь не пожалеешь. Мы хорошо проведем время, а на рассвете я отвезу тебя обратно. Я все больше мрачнею. Нечто невообразимое происходит со мной в эту минуту. Не могу объяснить. Просто знаю, что скоро все рухнет. Это вовсе не пессимизм, не предвосхищение событий. Это… предчувствие? Мне физически больно в области сердца. — Да… — рассеянно отзываюсь я. — Приезжай, конечно… И Хайтани, получив желаемый ответ, должен бы уйти, но какого-то дьявола он стоит здесь же и не сводит с меня глаз. — Ты ведь не знаешь меня, правда? — совершенно неожиданно произносит он. Медленно, задумчиво, и в этот миг Хайтани не кажется мне парнем двадцати лет. Это словно бы зрелый мужчина, повидавший много всего страшного. Ран глядит на меня, и я не уверена, но, кажется, даже не моргает. Мое сердце бьется слишком сильно. — Понятия не имеешь, на что я способен. Кимико. Если эта сука тронет тебя… — Не хочу этого слышать. — Клянусь, я… — Хватит! — кричу наперебой и только сейчас додумываюсь прикрыться одеялом. — И тебе пора. Увидимся, Ран-кун, — говорю вдобавок, когда уже перевожу взгляд в сторону окна. Хайтани ушел. Тонкий тюль все так же тихо развевается на ветру. Мне страшно. В доме сегодня слишком темно.

***

      Не знаю, сколько бы ни размышляла обо всем этом, ничего не понимаю. Хайтани влюблен? Не уверена. Хочет моего тела? Что за глупости — у него есть, на кого посмотреть. Тогда что с ним происходит? Я долго лежу под одеялом, вдыхая аромат кондиционера, которым постирано постельное белье. Чистое, мягкое. Обычно мне так хорошо от этого, но после очередной встречи с Хайтани я сама не своя. В какой-то степени я понимаю, что меня точит престранное чувство, название которому «ревность». Я снова и снова прокручиваю в голове слова Акиямы и готова уже поверить в услышанное, но вновь в мысли прорывается голос Рана: «Она была с Такеоми». Это легко проверить. Нужно всего лишь позвонить старшему Акаши. Однако я не делаю этого. Продолжаю бесцельно лежать. Смотрю в потолок, где витиеватые тени деревьев крадутся по стенам, как в тех фильмах ужасов, когда потом это оказывается какое-нибудь чудовище. Я нарочно не зажигаю лампу. Нарочно запугиваю себя. Хочу сделать так, чтобы мне не было больно. Пусть лучше страшно, чем это отвратительное тянущее чувство в области солнечного сплетения и жжение в груди. Увы, все равно страх не помогает. Я знаю, что темнота — это просто темнота, а воображение дорисует, что угодно. — Может, рвануть к бабушке? — шепчу себе в тишине, потом вздыхаю и, решив обдумать это позже, встаю с кровати. Прихватив мобильник, я медленно выхожу из комнаты. Так же в темноте иду вниз и покидаю дом. Прокатиться на велике, что ли? Так и поступаю. Из постоянно открытого гаража Шиничиро выгоняю велосипед, засовываю телефон в карман шорт — на мне уже другие, свободные, ведь те перемазаны — и запрыгиваю на него. Сразу набираю скорость, в уме прокладывая себе путь по велодорожке, что ведет к парку. Это уже район Сибуя, но здесь не так шумно как раз потому, что это парк. Передо мной несется бегун. Мне приходится сбавить обороты, а то так и влипнуть недолго. Так что дальше я кручу педали спокойнее. Нервно подмечаю, что телефон гудит, но и не думаю отвечать. Мне надо побыть с собой наедине, поразмышлять, все взвесить. Ведь Хайтани действительно не думает сдаваться. Он появляется вновь и вновь, и это уже как-то даже странно. Не могу даже на секунду допустить мысль, что я так уж сильно ему нравлюсь. «Я тебя тоже», — резко всплывает в голове. — Блин… — злюсь, потому что чуть не упала с велика, а потом вновь ощущаю вибрацию телефона. Даже звук не включала, а все равно это мешает. В итоге, оглядев перед собой дорогу и отметив, что никого не собью, я совсем замедляюсь и вынимаю телефон. Это не сразу получается, потому что карманы шорт чертовски неудобные, но наконец гаджет поддается. — Сенджу, что за настойчивость… — Кими! — почему-то кричит подруга. Теперь я пытаюсь затормозить, и вся хожу ходуном, поскольку велосипед мотает из стороны в сторону. — Подожди… — хочу я успокоить Акаши, которая кричит и кричит в трубку, зовя меня по имени. Ее голос ужасен. Она захлебывается рыданиями. — Сенджу, что случилось? — вяло, почти беззвучно выдыхаю я, спрыгивая с велосипеда, и подруга орет на разрыв аорты: — Шиничиро! Кимико! Шиничиро убили! — Велосипед с грохотом падает на бок. У меня темнеет в глазах, а руки-ноги наливаются свинцом. — Кими, Шиничиро мертв! — почти выблевывает Акаши и жутко воет, кашляя и шмыгая носом. — Здесь все в крови! Они привезли его сюда! Шини умер! Мой телефон выскальзывает и ударяется о дорожку, вымощенную плиткой. Я в этот момент будто лишаюсь рассудка. Не могу закричать. Глотку сводит спазм. Ко мне бегут люди. Наверное, потому что я падаю. Ноги больше не держат меня.