TRAFFIC

      Этот июльский день не мог стать хуже, чем был, ведь нам и без того паршиво, однако когда в гостиной, где на небольшом алтаре выставлен портрет Шиничиро, остаются пятеро взрослых — это наши соседи — во дворе вдруг поднимается шумиха. Мы нервно переглядываемся, и я впервые за эти дни мрака встречаюсь глазами с братом. Две черные пропасти смотрят на меня в упор, и я сжимаюсь от внутренней боли. Думаю, в этот момент я — отражение Манджиро. Мы сидим на полу почти рядом — между нами лишь Юзуха, но одновременно с Майки тянемся друг к другу. Я кладу руку на пол за спиной подруги, и брат накрывает мои холодные пальцы своей теплой ладонью. Больно. Он страдает молча. В одиночестве. — Манджи, — говорю я, часто моргая, чтобы не заплакать, — они-чан. — Все хорошо, Кимико, — отвечает он строго и встает. Соседи шепчутся. Мы с девочками сидим навострив уши, когда шум и гомон приближается. Затем слышен поток ругательств, за ним — задорный смех, и мой брат буквально влетает в гостиную спиной вперед. Мы с Шибой едва успеваем шарахнуться в сторону, когда Манджиро падает прямо на алтарь, разбивая фотопортрет Шиничиро. Я покрываюсь холодным потом. Превращаюсь в истукана и не могу отвести глаз от фотографии брата. Осколки рассыпаны по полу. Соседские женщины визжат, а мужчины порываются разобраться с этим беспорядком, но одного из них мгновенно сносят мощным ударом. Сенджу кричит, чтобы все уходили и поскорее, поднимается еще больший шум. Краем глаза вижу, что Юзуха, вскочив, бежит к Хаккаю и встает рядом с ним. Я же не могу двинуться с места. И тут слышу совсем рядом с собой: — А вот и ты, драгоценная Сано-младшая, — и мгновенно в мои аккуратно собранные на затылке волосы вцепляются пальцы. Я вскрикиваю от боли, потому что меня тянут вверх, приходится встать, и тогда я встречаюсь взглядом с Ханмой. Он крепко держит меня, нагло дымя сигаретой прямо в лицо. — А что вы все такие грустные? — скалится этот мудак и озирается по сторонам. — Унылая вечеринка, если честно. Ну ничего, мы разбавим ее своим присутствием. Нана, цыпочка! — повышая голос, зовет Ханма. — Вруби-ка музычку! Та действительно включает музыку на своем телефоне. Я не могу отвести глаз от хищного лица Ханмы. Он чудовищен. То, что они нарочно заявились туда, где все буквально покрыто скорбью, разнесли мебель и потешаются над нами — самая настоящая издевка над Шиничиро и его памятью. Мол, смотрите, какие мы сильные, мы все можем. Однако я буквально каждой нервной клеточкой ощущаю, что сейчас Майки проявит себя. Начинаю коситься на брата, стоящего спиной к алтарю, и его вид подтверждает мои мысли. — Беги… — шепчу я, начиная мелко дрожать от яростного смеха, а Ханма вскидывает брови. — Беги, сукин сын… Пока не поздно… — Ты посмотри, она мне угро… — и не успев договорить, ублюдок падает на одно колено. Правда, и меня за собой тащит. Я реву диким криком от этой боли и, упав рядом с Ханмой, выкручиваюсь, как только могу, чтобы поскорее вырваться. — Бля-я-ять! — с надрывом орет он, потому что получает еще один удар. Кажется, перед моим лицом мелькает дубинка. И точно. Это Ран, который хладнокровно наносит по спине Шуджи удар за ударом, тем самым освобождая меня от его хватки. Откатившись в сторону, что не так-то просто в кимоно, я сажусь и быстро убираю от лица рассыпавшиеся волосы. Встречаюсь взглядом с Акиямой, которая стоит у входа, и больше не прерываю зрительного контакта. Если сегодня здесь творится нечто подобное, если эти твари посмели осквернить память Шиничиро, я не могу бросить Манджиро одного. Пусть мне страшно из-за происходящего, но гнев сильнее. В гостиной становится все больше народу. Присутствующие здесь парни явно позвонили остальным, потому что не пойми откуда взялись Баджи и Мицуя. Не говоря уже об остальных. Я вижу, как Сенджу избивает кого-то, на ком куртка Вальхаллы, вижу и Шибу, которая все еще неподалеку от своего брата. Но мне нужна Акияма. Я совсем не умею драться, но мои руки буквально чешутся, и все тело, весь мой разум требует: «Избей! Избей ее до хрипов! Сделай это!». Кто-то кричит от боли. Не отвлекаюсь, почему-то будучи уверенной, что это Манджиро поймал свой черный импульс и наносит опасные удары. Слишком уж страшные звуки раздаются за моей спиной. Не знаю, возможно, я даже взяла бы себя в руки и просто вышла бы, но Акияма, которая неожиданно продирается сквозь толпу парней, хватает с пола портрет Шиничиро. — Верни, — шиплю я, двигаясь в ее сторону. — О, попроси, как следует, иначе… — Она вынимает снимок из рамки и поднимает передо мной. — Иначе вот что может случиться, — и рвет фото пополам. Не могу объяснить, что со мной происходит, да и не хочу ничего объяснять. Просто пусть эта стерва пострадает хоть немного, хоть небольшой ущерб. Однако я только и успеваю рвануть на нее, как меня сразу же перехватывает Риндо, а Нану одним ударом сносит Манджиро. Это происходит настолько молниеносно, что на мгновение все парни застывают. Майки никогда не бьет женщин. В прошлый раз он душил Акияму, сразу решив убить ее, поскольку черный импульс полностью его отключил, но сейчас… Однако Нана, ошеломленная и напуганная, тут же садится и хватается за голову. Ее взгляд расфокусирован. Конечно, она ведь налетела на стену. И только потом до меня доходит, что Манджиро не ударил ее, он применил прием, чтобы всего лишь сбить ее с ног. Кажется, угодил Акияме в плечо, поскольку она потирает его и, морщась так, словно вот-вот разревется, она кричит: — Урод! Больно ведь! Совсем поехавший! Зато благодаря этому отвлекающему маневру прекращается драка между парнями, и я, все еще удерживаемая Риндо, медленно окидываю комнату взглядом. Все разрушено, поломано и разбросано. Позади Наны стоит Сенджу, сжимая кулаки, и подруга смотрит прямо на меня. Она словно ждет, как я отреагирую, затем переводит взгляд на Акияму и снова на меня. — Надеюсь, ты усвоил урок, Майки, — говорит Ханма, оттесняя приятелей к выходу из гостиной, но там стоит Тосва. — Давай, не будь тупицей, уведи своих. Мы можем долго продолжать. Но на сегодня достаточно, а там ждем твоего решения, Майки. Надеемся, ты сделаешь правильный выбор. Понемногу «безглавые ангелы» покидают помещение — те, кто могут, а раненых просто уносят — однако мой брат решает заговорить. — Ханма, — произносит он, а Шуджи, оглянувшись на него в дверях, вновь прикуривает, — за то, что вы устроили сегодня и за смерть моего брата, один из вас должен умереть прямо сейчас. Я замечаю, что на смену Риндо, ко мне успел подойти Ран. Теперь он стоит рядом со мной, только чуть сзади, спиной к стене, и оттуда за всеми наблюдает. Мы встречаемся взглядами, когда я оборачиваюсь на него, и Хайтани слегка улыбается. Не отвечаю на это. Нет сил. Просто вновь смотрю на своего брата. — Так вот что тебе нужно, — хмыкает Ханма, выдыхает дым в сторону и пожимает плечами. — Мы своих не предаем. Не могу согласиться на такое, Майки. — Ее, — указывает Манджиро на белую, как снег, Нану. — Оставь нам ее. Ведь это ее рук дело, не так ли? — Что… Шуджи, ты ведь не… — начинает Акияма испуганно. — Заткнись, Нана, — перебивает Ханма, даже не взглянув на нее, потом, подумав немного, снова отказывается: — Все-таки нет. — Он подходит к Акияме, которая мгновенно расправляет плечи, обнимает ее и говорит: — Вдруг я решу на ней жениться? А, Майки? Она такая классная «давалка». Жаль будет ее потерять. Друзья Ханмы гогочут. Я резко перевожу взгляд на Сенджу и, почти незаметно кивнув ей, отхожу от Хайтани. Ханма в это время отворачивается от Наны и встает перед моим братом, нависая сверху. Не сговариваясь с Акаши, мы вдвоем зажимаем Нану, которая вопит. Сенджу наносит ей удар по почкам — уж она умеет — а я, насколько могу, кулаком в живот. Ханма и помог бы, но отвлекшись от Манджиро, что весьма опасно, тут же получает удар с ноги прямо в голову. Он падает на пол с грохотом, а рядом с ним — Нана, стонущая от боли. — Теперь можешь забрать свою «невесту», — произносит Сенджу и плюет на Акияму сверху. Мы никогда еще не были так жестоки, но та, которая натравила на Шиничиро эту шайку и стала причиной его смерти, заслуживает еще худшей участи. Но это все, что мы себе позволяем. Уверена, она все равно попадет на больничную койку. Ханма в нокауте. Манджиро переступает через него и покидает гостиную. — Держи, — протягивает мне разорванное фото Юзуха. Слава богу, на ней ни царапинки. Знаю, она не такой тюфяк как я. Шиба умеет навалять, кому нужно. — Давай причешу тебя, хочешь? Киваю. Очень хочу, потому что у самой руки не поднимаются после всего пережитого, и мы уходим. Сенджу остается с Такеоми и другими парнями, чтобы привести гостиную в божеский вид. — Что с тобой? — спрашивает Юзуха, когда мы с ней сидим в моей комнате на кровати и из меня вырывается смешок. — Чему радуешься? — Я подумала, что Шини был таким бандитом, что даже его похороны прошли как у настоящего панка, — вытирая проступившие слезы, говорю я, при этом болезненно смеюсь. Шиба молча обнимает меня за плечи. — Ты восстановишься, — говорит подруга, целуя в щеку, — вот увидишь. Все встанет на свои места. Будешь дальше встречаться с Хайтани. Будете ходить на свидания и… — Нет. — Что нет? Сглатываю комок. Нежные пальцы подруги мягко перебирают мои волосы, и я понимаю, как вяло и сонно звучит мой голос: — Мы не будем вместе. — Это еще почему? — Потому что он… — Кими, ты здесь? — вдруг стучат в дверь, и я изумленно поворачиваюсь к не менее удивленной таким совпадением подруге. За дверью Ран. — Можем мы поговорить? Юзуха ждет моего решения. Я киваю ей, и она, оставив расческу на кровати, распахивает перед парнем дверь, а затем молча уходит. Хайтани смотрит на меня внимательно. Я отвожу глаза. — Как самочувствие? — спрашивает он, садясь рядом со мной. — Сойдет, — пожимаю плечами. — Я хотел узнать кое-что. — Хайтани явно не нравится говорить с моей спиной, ведь я именно так и сижу, забравшись на кровать с ногами, поэтому он встает и вырастает передо мной. Будто неосознанным движением Ран заправляет прядь волос мне за ухо и произносит: — Ты видела, что случилось сегодня. Ханма действует по указке Кисаки. И они не остановятся, пока не подавят волю Майки. Тогда манипулировать им станет проще простого. Сама понимаешь, что для этого подходит лучше всего. Вернее, кто. Они запросто поймают тебя. Майки сейчас не в себе, ему не до тебя, Кими-чан. Переезжай ко мне. Хотя бы на время летних каникул. Смотрю на парня в молчании. Вот он — заботливый Хайтани Ран. А казался таким засранцем. Возможно, все складывается именно так, потому что он еще не пресытился мной. Защищал бы меня Хайтани, будь я надоедливой, как Акияма? Мне кажется, вряд ли. Я понимаю в этот момент, что действительно влюблена в Рана, но совершенно не уверена, что хочу продолжать это. Более того если я решу провести границу между моим миром и миром Тосвы, не правильнее ли будет разорвать все связи? — Кими? — напоминает о себе Ран, потому что я действительно глубоко погружена в раздумья. — Ты не хочешь? Ладно, давай тогда на пару недель… — Ран-кун, — говорю я и приходится глубоко вздохнуть, чтобы не распускать сопли. Опускаю голову и тереблю пальцами край кимоно. — Понимаешь, я не хочу… Я вообще не хочу больше… — Хайтани сразу же поднимает мое лицо за подбородок. Верно, такие слова произносят в глаза. Надо быть смелой. — Ты готов уйти из этого всего? Ради меня готов? Он хмурится. Явно не понимает, что я несу. — О чем это ты? — и точно спрашивает Ран. — Я хочу знать, насколько тебя хватит. Поэтому ответь, ты уйдешь из банды? Хайтани меняется в лице. Я буквально вижу, как над ним повисает темная тень. Он отворачивается и отходит к моему столу. Долго молчит, стоя ко мне спиной, перекладывает там карандаши, линейки, а когда я только открываю рот, чтобы опять повторить вопрос, парень резко отрезает: — Нет. — Звенящая тишина давит на меня сверху. Ран поворачивается и садится на край стола. — Нет, Кимико, я не брошу заниматься этим. Останусь таким, каков я есть. — Ясно. Тогда нам не по пути. Вновь молчание. — Ты… Какого хуя ты от меня хочешь?! — неожиданно выкрикивает Ран, сжав руки в кулаки, и приближается ко мне. — Чего ты добиваешься, чтобы я побегал за тобой? И так дохера сделал из того, чего вообще не делаю! — Молодец какой… — язвлю я. — Молодец. А что — нет? — говорит, понизив голос, и я поднимаю на него глаза. Внутри все сводит. Он обижен. Однако взгляд мгновенно меняется с яростного на прежний — бесстрастный. Так он смотрел в самом начале нашего знакомства. — А знаешь… пф… и правда, нам не по пути. Знаю, что буду жалеть обо всем этом, но меня не покидает одна мысль, что я должна непременно расстаться с этой жизнью и начать все заново. Поэтому спокойно говорю: — Ты самый лучший для меня, Ран. — Хайтани непробиваем. Смотрит сверху вниз и молчит. — Я правда так думаю. — Но? — уточняет он. — Но ты любишь развлекаться. Даже то, как долго ты держал при себе Акияму — это так странно… — Она была беременна от меня. Меня словно в бездну сбрасывает. Я почти не дышу. — Но сделала аборт. Ей это все не нужно было. Поэтому я… Вижу по лицу Рана, что говорить ему об этом неприятно. — Это было, когда вы еще встречались? Два года назад? — Год назад. Черт… — смеется он и трет глаза. — Я даже не уверен, что тот ребенок был от меня. Возможно, от старшего Акаши или еще кого. В любом случае ты права, — кивает успокоившийся Хайтани и смотрит мне прямо в глаза, признаваясь: — Я был с ней, после того как вернулся из деревни. — Мои плечи покрываются колючими мурашками. Это разочарование. — В тот вечер, когда я позвал тебя якобы отомстить Нане, мне хотелось отшить вовсе не ее. — У меня кружится голова. Мне очень-очень плохо. Я заслуживаю нечто подобное? Но чем тогда заслуживаю? — Прости меня, Кими, — прибавляет Ран ровным тоном, наклоняется и прижимается губами ко лбу. Не могу двигать конечностями, словно в ступор впадаю. Если есть какие-то ощущения разбивающегося сердца, то это они самые. На самом деле страшная боль. Смесь всего. Здесь и горечь от того, какой дурочкой я была, и стыд, что доверилась такому парню, но и понимание того, что в тот период Хайтани не стремился сблизиться. Все больше отшучивался, и разве что, возможно, из любопытства внушал мне чувства, которых у него и не было. Это, признаться, неприятно осознавать. Пазл складывается, а мне все больнее и больнее. — Будет хорошо, если ты постараешься избегать встреч со мной. Не провоцируй, ладно? — Не будь таким, — убираю его руку от своего лица, когда он продолжает поглаживать мою щеку, — противно. Уходи, Ран. На этом закончим. Мне нехорошо. Не по себе от его взгляда, запаха, от улыбки, будто он старается за ней скрыть чувства, не по себе от глаз, которые эти чувства выдают. Если этот человек решил таким образом проявить заботу обо мне — добивая вот этими признаниями — то это самый странный способ. Но в этом что-то есть. И как только я ловлю себя на том, что оправдываю Хайтани, сразу же холодею внутри. Так нельзя. Или пусть окончательно проявит себя, как сволочь, или пусть уходит сейчас же. Только хуже от его рассудительности. Но Ран и сам больше ни слова не говорит. Он открывает дверь, и я поднимаю на него глаза, всего секунда, которая дает мне шанс ринуться за ним, но я сдерживаю себя, и Хайтани, будто понимая мои чувства и метания, улыбается. Больше ничего — просто выходит из комнаты, плотно закрыв дверь, а я медленно опускаюсь на подушку. Ну вот и все. Пора поставить здесь точку и начать то, что для меня будет правильнее всего. Ну и пусть я омертвевшая внутри. Ничего страшного, верно? Многие переживают это, вот и я переживу.