***
Я шла к покоям матушки, словно ничего не видя перед собой. Деймон молчаливо шёл рядом. Он опасался, что я могу потерять сознание и предложил опереться на него, но я отказалась. Мне необходимо было идти самой. Чем ближе я подходила, тем мрачнее становились тени, словно окутавшие каждый уголок замка, тем тяжелее и медленнее билось моё сердце. Это смерть побывала здесь. Предстояла встреча с неизбежностью, невозможно не столкнуться с тем, что будет за теми дверьми. У входа в покои я увидела Рейниру, тихо стоящую у стены Алисенту, охрану и десницу. Последние никого не пускали. — Пропустите меня! – требовала сестра, которая едва сдерживала себя. Слёзы уже струились по её щекам, но она была твёрдо настроена на то, чтобы прорваться к матери любыми силами. — Принцесса, – Отто стоял каменной стеной, отделяющей от того, что происходит по ту сторону дверей, — вам сейчас не следует... Я стальным голосом перебиваю его: — Не вам решать, что нам следует делать, а что нет. Если не хотите лишиться головы, лорд Хайтауэр, отойдите. Лицо десницы побагровело, гнев мерцал в его глазах, но я была решительна. Я не позволю никому стоять на моем пути, даже если это значит стать объектом ненависти. — Принцесса Вэйнис!.. Деймон выступил вперёд, показательно положив руку на рукоять Тёмной Сестры. Хайтауэр медленно опустил холодные глаза на оружие, которым ему угрожали, а затем снова посмотрел на надменного принца, стоявшего перед ним с высоко поднятой головой. — Не будь полным идиотом, Хайтауэр. Ещё один подобный взгляд на принцессу Вэйнис и я самолично, без чьего-либо приказа, перережу тебе горло, – эти слова Деймон произносил спокойно, но все ощутили угрозу. Алисента побледнела и бросила на отца умоляющий взгляд. Пусть он пропустит их, не упрямится, – читалось в её глазах. Отто, похоже, понял, что не нужно накалять и без того гнетущую обстановку, и, стиснув зубы, отступил в сторону, пропуская нас. Когда мы вошли в покои, я увидела матушку, лежащую на окровавленной постели. Её живот был разрезан, и она была мертва. Бледное лицо отражало страдание, которое она пережила в свои последние минуты. Рядом с ней стоял на коленях отец, сгорбившийся от горя, его руки дрожали, а взгляд был пуст. Стало душно и трудно дышать из-за запаха крови и пота, который наполнял комнату своей тяжестью. Моя сестра застыла, словно окаменев, её дрожащие губы пытались произнести что-то. — Матушка... – Рейнира не смогла закончить фразу, голос её пропал. — Она умерла, – сказал отец, его слова звучали холодно и безразлично, он не поворачивался к нам, погруженный во мрак своей горечи. Я чувствовала, что моя душа разрывается на части от боли и печали. Слезы подступили к моим глазам, горькая боль переполняла мое сердце, но я сжимала зубы и держалась, чтобы иметь силы поддержать свою сестру в этот трудный момент. Рейнира заплаканными, стеклянными глазами смотрела на неподвижное тело матери, которое ещё, возможно, было тёплым. Одна деталь не давала мне покоя. Почему здесь тишина? Где наш младший брат? Заметила мейстера Меллоса, державшего в руках небольшой сверток. Он стоял тихо, будто боялся совершить лишнее движение. Сделав шаг ближе, я увидела, что младенец не шевелился. Не дышал. — Принцесса, – поклонился мне мейстер, — принц Бейлон скончался пару минут назад... Я сожалею. Мы пытались сделать всё, что могли. Моё лицо превратилось в каменную маску, но где-то внутри всё кричало и разрывалось на части. Рейнира же начала тереть шею, словно она задыхалась. Её сотрясали рыдания. Этот крохотный ребёнок не успел увидеть жизнь. Можно было только догадываться, сделал ли он хотя бы свой первый вздох. Очередные роды стали для матушки последними. Когда служанки приступили к омавению тела уже покойной королевы Эйммы, я отвернулась и посмотрела на Деймона, который мрачной чёрной тенью стоял позади. — Дядя, – негромко позвала я и он сразу откликнулся, подойдя ко мне, — помоги мне сопроводить Рейниру в её комнату, – Деймон без слов кивнул. — Нет! – кричала Рейнира, пытаясь сопротивляться железным тискам Деймона. Безуспешно. Он перехватил её поперёк живота и закинул себе на плечо. Сестра била маленькими кулаками по его спине, металась и рычала, как бешеный, дикий зверь. Я бросила последний взгляд на отца, держащего бледную руку матушки, свисающую из-под белой простыни, которой накрыли тело, и вышла. Отто Хайтауэр проводил нас с каменным лицом, но весь его вид говорил о насмешке и презрении. "Когда-нибудь я превращу тебя в пепел, лживый Хайтауэр. Сотру этот глумливый взгляд с твоего лица", – клянусь я. — Обо всём позаботятся, принцесса, – произнёс десница. — Надеюсь на это, – ответила я, последовав за Деймоном, уносящим обессилевшую от рыданий Рейниру. В комнате Рейниры, Деймон уложил её на кровать и оставил нас. Я крепко прижала к себе сестру. Она сожмала руки вокруг меня, горячие слёзы пропитали ткань моего платья. Говорят, кровь дракона не плачет, но сегодня мы будем оплакивать потерю матери и брата.***
Я завтракала молочной кашей в постели, с трудом проглатывая её и наполняя желудок необходимой для жизни едой, когда Айрис принесла мне наряд, который нужно было надеть. Простое чёрное платье без каких-либо украшений. Она помогла мне одеться и расчесать волосы, которые я попросила оставить распущенными. Всё это проходило в молчании, так как говорить не хотелось. Эймма недолго была для меня матерью, но я сполна прочувствовала её любовь и заботу, полюбила в ответ. И мне было больно, что я потеряла дорогого человека. Потеряла брата, который не прожил и часа. Свою боль я не демонстрировала, но все всё понимали и подходили, выражая соболезнования. Перед глазами до сих пор стояла увиденная картина, лишившая дыхания. Разрезанный живот, раскиданные внутренности на постели, и кровь, кровь, кровь... После смерти матушки, покой в Красном Замке окутался тяжелым молчанием, словно сам воздух затвердел от горя и утраты. Нетронутые покои матери оставались закрытыми, словно могила, хранившая в себе последние следы её жизни. Было тихо и мрачно, будто исчез весь свет. Не слышался смех. Вся Королевская Гавань была погружена в мрачное безмолвие, только ветер завывал свою печальную песню, сквозь окна и двери, словно он был единственным свидетельством гибели королевы. Шла подготовка к похоронам. Я зашла в комнату, где Рейнира пребывала в тяжелом состоянии. Её глаза были опустошенными, а лицо бледным и осунувшимся. — Выйдите, – бросила я слугам, которые, не проронив ни слова, удалились. Подойдя к сестре, присела рядом с ней и осторожно обняла, чувствуя её скорбь. Ни слов, ни жестов не было нужно – наши сердца говорили друг с другом в этот момент больше, чем слова когда-либо смогли бы. Некоторое время мы просто сидели так, обнявшись, позволяя горю и боли проходить между нами. Я знала, что Рейнира сильная, но даже для неё потеря матери и брата стала ударом с невыносимой тяжестью. Осторожно отстранившись, взяла её руку в свои. Я слегка сжала её пальцы в знак поддержки и сказала мягким и тихим голосом: — Рейнира, я всегда здесь для тебя. Я знаю, насколько тяжело тебе сейчас, и я не могу передать словами, как сильно я с тобой горюю. Но мы справимся вместе. Ты не одна. В её глазах я увидела смесь горя и благодарности. Без слов, она кивнула головой, позволяя мне быть рядом с ней в эту сложную минуту. Я начала помогать ей одеваться, аккуратно застёгивая шнуровку на платье. — Ты готова? – спросила я. — Будь сильной. Ради матушки. — Я постараюсь, – еле слышно ответила Нира. — Вот и хорошо. Ты нужна нашей семье. Мы вышли из комнаты, вступив в темный коридор. На одном из поворотов нам навстречу вышла Алисента. Дочь десницы заключила Рейниру в объятия и стала шептать ей утешительные слова на ухо. В тени я заметила Деймона, смотрящего на нас с сочувствием. Так как я не выходила из покоев два дня, у меня не было возможности спросить у дяди, как он. Эймма была ему двоюродной сестрой, женой старшего брата. Для него наверняка это тоже являлось сильной потерей. Наши взгляды пересеклись, но я не решилась подойти к нему сейчас. Может быть позже... Снаружи замка уже ждали экипажи, которые должны были доставить нас к месту похорон. Любой погребальный обряд зависит от религии, которую исповедует тот или иной Дом. Если Дом верит в Старых Богов, то и обряд погребения будет в традициях этой веры. Несмотря на то, что Рок Валирии уничтожил некогда великую империю, религия валирийцев смогла сохраниться и пережить трудные испытания. Наша семья открыто почитает валирийских богов, хотя официально мы верим в Семерых. По традициям валирийцев, когда представитель дома Таргариен умирает, его тело сжигают, прах собирают в чашу и высыпают в специальный "очаг" – особое место в подземельях Красного Замка, где огонь горит постоянно. Считается, что таким образом умерший может воссоединиться с предками и всегда быть рядом со своими потомками. Небо было серым и мрачным, отражая настроение и наше горе. Холодный ветер колыхал наши чёрные одежды, заставляя нас ещё сильнее прижиматься друг к другу в поисках тепла. Взглянув вверх, я увидела Сиракс, дракона Рейниры, которая стояла на вершине холма. Она выглядела гордо и сильно, словно понимая важность этого момента. Её золотая чешуя отливала в бледном свете небосвода. Мы медленно двинулись вниз по холму, тёмно-зелёная трава проминалась под нашими шагами. Глаза Рейниры были красными от слёз, но она, расправив плечи, готовилась к самому сложному – отдать приказ своему дракону зажечь погребальный костёр. Алисента, следующая за нами, выглядела такой же пустой и траурной, как и все. Тело нашей матери и брата, завёрнутые в ткани, были положены на погребальный костер, подготовленный у подножия холма. Когда все лорды и родственники собрались, вышел Верховный септон, слабый и дряхлый на вид старик, и начал читать молитву. Слова неслись по ветру, словно поющий гимн покоя и утешения. Его голос звучал слабо, но глубоко, проникая в каждую отдельную душу и наполняя её смирением. Я слушала его речь, которая была направлена успокоить бурные эмоции и погасить боль. Когда же последние слова молитвы прозвучали, все заметили, как Нира не сдвинулась ни на шаг, ни на что не реагируя. Деймон, стоящий позади меня и Рейниры, сделал шаг к сестре. — Они ждут тебя, – тихо сказал он. — Ты нужна своему отцу. Сейчас больше, чем когда-либо. Горькая усмешка появилась на её губах. — Мы с сестрой никогда не заменим ему сына. Наш отец выглядел отрешённым, с пустым взглядом. Он едва держался на ногах. Я коснулась руки Рейниры, переплетя наши пальцы. Пусть она и была права, но это не значит, что мы позволим этому осознанию сломить нас. Сестра на нетвёрдых ногах сделала шаг вперёд, выпуская свою руку из моей. Взглянула на своего дракона, верную Сиракс, и открыла рот, чтобы произнести приказ: — Дра... Но её горло будто сжали чьи-то пальцы, мешая договорить. Смогла бы я отдать такой приказ, будь у меня дракон и уважение многих? Если бы никто не считал меня слабым звеном в цепи Таргариенов? Мой ответ – да. Смогла бы. Так как отдать этот приказ – это наш долг и следование традициям. Наконец собравшись с силами, Рейнира сказала громко и чётко: — Дракарис! Мгновение напряженного ожидания окутало нас, стоявших в молчаливом почтении. Сиракс начала спускаться с возвышения, остановившись прямо над погребальным костром. Пылающие языки огня слились с драконьим дыханием, образуя поток жаркой искры, который обрушился на костёр. Её глаза отражали яркость пламени, исходящего из пасти. Сила огня была неистовой, он пожирал тела, превращая их в пепел и дым, как символ конца и начала новой жизни. Было что-то символичное и величественное в этом зрелище – жизнь продолжалась, несмотря на потерю и горе. Память о любимых будет всегда жить в наших сердцах – они станут светом и поддержкой, наполняющими нас силой и любовью на протяжении всей нашей жизни. Присутствующие отдавали последние почести, прежде чем постепенно начать покидать это место. К отцу подошла Рейнира, не выдержавшая без его поддержки. Он привлёк её к себе, положив подбородок на серебряную макушку. Я не стала мешать их уединению и прошла мимо, направившись вверх по холму, откуда можно было видеть море. Одежда колыхалась от порывов холодного ветра, мелкие капли дождя падали на волосы, лицо и руки. Со стороны я казалась отстранённой, погруженной в свои мысли, как чёрный призрак. Рядом со мной встала тёмная фигура. Я сразу же поняла, кто это. Дядя Деймон. Он молчал, ничего не говоря. — Хотела бы я знать, те недолгие минуты, что жил мой брат, был ли отец, наконец, счастлив? – спросила я, поджав губы. Мой голос был лишенным каких-либо эмоций. Маленькое тельце, завёрнутое в ткань. Никаких признаков жизни, когда я впервые увидела брата на руках у мейстера. У него была светлая головка, а цвет глаз, к сожалению, увидеть не смогла. Возможно, у него были бы глаза матушки... — Ненавидишь его? – взгляд Деймона был направлен вперёд, руки сложены за спиной. Такой простой вопрос, словно он одобрил бы, будь это действительно так. — Не понимаю, – покачала головой. — Как он мог поступить так с матушкой? Разрезать её живьём, как свинью, а не человека с чувствами. Я всё поняла, когда увидела, – сжав руки, глубоко вздохнула, пытаясь быть спокойной и не дать ярости поглотить меня полностью. — И, тем не менее, Рейнире ничего не сказала, – задумчиво отозвался он. — Пусть лучше винит мейстера Меллоса. Она бы не выдержала потерять ещё и отца... Деймон повернулся ко мне. — А что же ты, Вэйнис? Мой брат сделал свой выбор. Ты винишь его за это? — Наша жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить её на ненависть. Не знаю, смогу ли простить его когда-нибудь, но... ненавидеть точно не стану. В этом мире нужно дорожить всем, что имеешь. Какая бы не была семья, с ней нужно жить. Лишь одного я простить бы не смогла – предательства... А как бы поступил Деймон, будь он на месте моего отца? Я посмотрела на него, рассматривая неподвижное, словно высеченное из камня, лицо. Он пристально посмотрел на меня в ответ, с немым вопросом. Качнув головой, отвернулась, не найдя в себе смелости задать этот вопрос. Однако, Деймон всё понял, издав хмык. — Если бы я был на месте Визериса, то спас свою жену, а не ребёнка. И мне плевать, что бы кто ни говорил об этом, – сказал Деймон, глядя вдаль. Я почувствовала смешанные чувства от его слов, но признала, что и этот выбор имеет право на существование. Деймон был всегда таким решительным и непоколебимым в своих убеждениях. Его слова задели меня глубоко, заставив задуматься о том, какие силы могут двигать человеком в ситуации экстремального выбора. Подумав о его словах ещё раз, я поняла, что для каждого человека главное – это спасение того, что ему дорого. В исключительных обстоятельствах каждый может принять решение, которое не всегда будет понятным для окружающих. Я не оправдывала отца, старалась лишь... понять. — Со мной можешь говорить о чём угодно, – Деймон вдруг протянул руку, убирая пряди моих серебряных волос за ухо. Я вздрогнула, но не сдвинулась с места, позволяя ему прикасаться к себе. — Ты не в порядке. Он притянул меня к себе, обнимая так крепко, будто хотел задержать в своих объятиях навсегда. Я растворилась в нём, обмякла в его руках, позволив поддержать. Слушала стук его сердца через ткань на груди, вдыхала запах, который принадлежал только ему. Его ладони неспешно поглаживали мою спину, вселяя ощущение заботы и поддержки. Отстранившись, Деймон поцеловал меня в лоб, мягко обхватив лицо. Сейчас в этом не было ничего порочного. Поддержка любящих друг друга членов семьи. Даже Таргариены были всего лишь людьми, а не Богами. Мы могли разрешить себе слабости.