***
Не знаю, как попал домой. Помню, что молча ушёл от Лизы, помахав ей на прощание, помню, что отказался от предложенного ей зонта с улыбкой на лице, помню, что целиком промок, когда вернулся к себе, но не помню, что было под дождём. Он шёл всю ночь, сутки после этого, и не перестаёт идти по сей час. Ощущение, будто я не спал всё это время, хотя я только и делал, что лежал в кровати. Возможно, так происходит потому, что пришлось много думать. Если изначально в моём плане было лишь получение удовольствия, то теперь в него добавился ещё один обязательный пункт под названием «восстановить дружеские отношения Влада со всеми, чего бы мне это не стоило». Почему со всеми? Да, блять, потому, что этот ебучий хуесос решил взять паузу у всех своих друзей. Лиза была не единственной, он прервал общение со всеми, сука, со всеми, про кого я знаю! Нет, изначально я и планировал поставить всё на свои места, но когда тебе в один прекрасный день сваливается на нетрезвую голову новость про то, что всё усложняется втрое, положение приобретает слегка иной смысл. Это по-прежнему будет развлекаловкой, ведь пиздить меня будет именно Влад, а не кто-либо другой. Но залезать в его голову не хотелось бы. Да и сейчас нет такого желания! Но надо. Я пообещал Лизе всё исправить. То чувство вины, настигшее меня перед её дверью позавчера — не что иное, как совесть. Это ебаное чувство ответственности мне шею сворачивает, куда бы ни шёл и что бы ни делал. Я просто обязан всё разрулить… Это всё было моей затеей. Поэтому надо взять себя в руки, выйти из дома и продолжать, уже не только забавы ради, но и с чувством долга. Я принципиальный человек, а не трус конченный. Наложив себе заживляющую мазь на губы, поглядываю на рассасывающийся синяк. От ссадины почти ничего не осталось, только это потемневшее пятно на виске мозолит глаз. Прикрыв его белой чёлкой, замечаю собственные отросшие светло-русые корни. В принципе, вновь осветлять волосы я не собирался, так что похуй. Отрастут ещё побольше — состригу и вновь приду к натуральному цвету, а пока эта чёлка чуть ниже бровей меня вполне устраивает. Запихнув себе ключ от ящика в правый и от шкафчика в левый носок, наконец выхожу из комнаты. Так как с этого дня стартует правило «светлое не надевать», на нём кровь слишком хорошо видна, то на мне впредь надето только что-то тёмное. Ну, типа этой чёрной футболки и таких же широких штанов. В таком прикиде ничего не страшно. Главное, чтобы Влад не херачил по лицу. Это — один из этапов проникновения в его голову. Если он заметит, что я прикрываю ебало, то специально будет метить именно туда. Если буду подставляться еблом, ничего не поменяется, он будет по нему бить. Нужно что-то другое. Может якобы «случайно» отворачиваться и падать в такие положения, где он не дотянется до моего лица? Ладно, ещё придумаю. Покинув дом, не успеваю и моргнуть, как уже стою на пороге школы. Дождь всё ещё идёт. Он уже не столь сильный, как вчера или позавчера, скорее мерзкий… Он может капать несколько минут, потом затихнуть на час, а после лить без остановки, так же, как сейчас. Пасмурное небо, потоки сточных вод, к этому я привык ещё живя в Питере, так что, я складываю зонт и стряхиваю с него влагу без лишних гримас на лице. Пройдя внутрь здания, рефлекторно сжимаюсь — слишком уж много глаз смотрят. Шкафчик, мокрый зонт, взгляды окружающих, от которых становится жарко. Пиздец, неужели так будет каждый день?! Я молча убираю ключ обратно в носок, пытаясь не выпасть из реальности. Странное ощущение расплывается по всему телу, чувство, будто я заболеваю. Сука, даже не догадываюсь почему! Под херову кучу взглядов, дохожу до туалета. Лицо горит. Включив прохладную воду, чуть ли не окунаю себя в раковину целиком. Состояние — приторно болезненное. Ладно, возможно это просто «после-дождевой» эффект… Я на это надеюсь. Я дохожу до кабинета за десять минут до звонка. Ни Лизы, ни Влада, ни Валеры, ни Антона. Без них класс ощущается пустым, что бы я ни делал. Да, возможно здесь ещё есть интересные люди, но, бля, не думаю, что они будут интересны мне. Они лишь смотрят мне в бок, как запуганные суслики, пока я прохожу до своей парты. — Как тебе вечеринка, самоубийца? — приговаривает входящий в помещение парень. Кажется, я видел его в пятницу. Объёбанным и неугомонным, вечно снюхивающим что-то с маленького столика. Спрашивает, как вечеринка? Ахуенно, что сказать! Классные интерактивы, бухло и кулаки Влада. Отвернувшись к окну, прикладываюсь головой о парту. Щека болит, челка на бок прилипает к раскалённому виску. Да, я не заболеваю, просто опять тревожусь. Настроение и вправду влияет на физическое состояние, но никогда бы не подумал, что, совместив в себе и серьёзность, и тягу к веселью, я получу горячку. — Эй, отдыхаем? Меня резко хватают за волосы, поднимая лицом к себе. Крепкая хватка на локонах стягивает кожу, я непроизвольно суживаю глаза. Влад, смотрящий на меня сверху вниз, кажется сейчас оторвёт от меня кусок. Он хладнокровно смотрит в мои очи, его белоснежный оскал будто впивается мне в шею на расстоянии. Его дружки из параллели, окружив меня со всех сторон, создают надо мной купол. Когда через боль я пытаюсь улыбнуться, Влад притягивает меня к своему лицу, наклоняясь ближе. — Влад, не целуй, — разжав обветренные, побитые губы, невинно протягиваю я. — Гомик ебаный, — с отвращением выплёвывает один из дружков Калюки. — Чистая петушня, — выгнув одну бровь, Влад отпускает мои волосы и отстраняется. Быстро ж попытка показать всем свой восстановленный статус перешла в отступление. А что? Мерзко стало? Сука, знал бы ты, Влад, как походишь на латентного… Умер бы на месте. — Молодые люди, прошу разойтись по своим местам, — громко объявляет вошедшая в класс учительница. Огрев меня жгучим взглядом, Калюка нехотя отступает. Позволив себе посидеть с широкой улыбкой ещё минуту, слизываю кровь из открывшейся на губе трещины и достаю из кармана телефон. Неудивительно, что сразу после стычки мне приходит сообщение. От кого? Несложно догадаться. Проскользнув мутными глазами по «У тебя месяц, чтобы исчезнуть с глаз моих», отправленного, собственно, ровно месяц назад, перехожу к новому посланию. Влад: Даже не пытайся прятаться. Я? Прятаться? Нет, не подумай, у меня просто тактика такая. Ничего жалкого или трусливого. Ровно после того, как я отправляю ему самый угарный в мире смайлик с плачущим котом, все резко начинают готовиться к тесту. Спрятав телефон, оглядываюсь назад. Влад, смотрящий на меня своими ледяными глазами из-под белых волос, не вызывает иного желания, кроме как мило ему улыбнуться. Брось, титан, забавно же! Ладно, понял, не надо бросать в меня заточенную со всех краёв ручку. Повернувшись обратно, встречаюсь с контрольной лицом к лицу. Поняв, что ни в едином ответе нет опции «звонок другу», вытаскиваю мобильник обратно. Похуй на работу, как обычно поставлю всё на рандом и по учительской снисходительности отделаюсь маркой «С» — удовлетворительно. Ответов на эту херь всё равно нигде нет. Сейчас, перед тем как я отключусь от озноба, меня больше интересует то, куда пропало моё доверительное лицо. Открыв диалог с Лизой, собираюсь это и выяснить. Вова: Ну чего, ты как там? Подождав несколько минут, выключаю и убираю мобильник в карман. Спит. Определённо спит. В любом случае — это не совсем то, о чём мне необходимо думать прямо сейчас. В данный момент лучше прилечь на парту поразмышлять о том, какая у меня была тактика существования в школе с самого начала. Что-то по типу: провоцировать, бежать и прятаться, а потом в подходящий момент вылетать и отхватывать по собственной воле? Да, здесь всё без изменений. Либо ошиваюсь возле учителей, либо скрываюсь в заброшенном классе на третьем. Давно ж я туда не заходил! Не проходит и половины урока, как я уже собрал все свои вещи. Ну, телефон, ручку, полупустой тестовый бланк, себя, пару ключей и рублей в носках. Всё достаточно просто, когда собирать нечего. — Бля, щас б, — нашёптываю это себе под нос уже в тридцатый раз, размякнув на парте. — Поспать. Единственная причина, почему мне нравится выпадать из реальности — так время течет быстрее. Задумавшись о сне, я не сразу понимаю, что уже позвенел звонок. Спохватившись, подрываюсь с места и, чуть не сбив с ног учительницу, которой вручаю мятый листок, сухо подписанный фамилией «Иванов», вылетаю из класса. Фамилия достаточно редкая, она точно поймёт, чья это работа! А мне вот лучше поспешить, настроения на насилие у меня сегодня нет, мне б отдохнуть, да продумать всё чётче! Молниеносные шаги позади прибавляют к моей скорости несколько тысяч километров, всего за пару секунд я разгоняюсь до метра в миллисекунду. Повезло мне, что бегаю быстро… Правда, как всегда недолго. Перескочив всю лестницу махом, ловлю себя на том, что начинаю задыхаться. Удивительно, но криков за спиной не раздаётся. Чуть замедлившись, всё равно не решаюсь обернуться: прошлый урок я хорошо усвоил, денег на новый телефон в ящике не найдётся. Юрко пробравшись в заброшенный класс, закрываю дверь на щеколду. Здесь тихо и спокойно. Ощущение, будто подобная беготня уже вошла мне в привычку, пусть я делаю это всего-то во второй-третий раз. Перерыв в месяц никак не сыграл на моём физическом состоянии… Я всё так же ношусь, как ошпаренный и идентично пытаюсь отдышаться после. Бля, даже чередуясь зависанием возле учителей и побегами, у меня нахуй откажут лёгкие. Будет не сладко испытывать на себе подобные кардио-тренировки каждый ёбаный день! Зато после них у меня всегда есть время поразмыслить. По привычке облокотившись на стену рядом с заколоченными окнами, расслабленно выдыхаю. Поняв, что в голову ничего не идет, вздыхаю уже более раздражённо. Ладно, потом. Присев на корточки, разглядываю запачканный пол. Голова болит. В этом классе мрачно, в принципе, как и обычно, вот только сейчас ещё темнее. Возможно, из-за того, что небо пасмурнее некуда, а может, потому что я сижу в холодном помещении, всё перед глазами расплывается и невероятно хочется отрубиться. И всё же, слишком уж не хватает света. Достав телефон, хочу было включить фонарик, но замечаю непрочитанные уведомления от Лизы. Лиза: Вов, прости, я заболела. Как ты там? Влад в школе? Вова: Да нормально, потихоньку организовываюсь. Нихера не нормально, я сейчас вырублюсь. Вова: Влад здесь, но ничего дельного пока не выдал. Лиза: Сильно заёбывает? Вова: Быстрых не ебут. Я улыбаюсь самому себе, поднимая голову к потолку. До чего ж всё забавно. Вова: Поправляйся. Отправив это, поднимаюсь на ноги. Звонок должен уже скоро прозвенеть, пора выходить. Я подхожу к двери, улавливая до дрожи странную атмосферу в воздухе. Если я чокнулся и стена передо мной только что вздохнула — это полбеды, хуже будет, если кто-то учащённо дышит за ней. Заглянув в маленькую щель, быстро смекаю, насколько бесполезен данный ход. Нихуя не видно, нихера не понятно. Ну, а что я, собственно, ожидал? Только вот, что делать? Как ни крути, я сегодня совершенно не в том настроении, чтобы кайфовать от боли. Даже этого потрёпывания по волосам от Влада мне хватило с головой! И, честно говоря, я мало уверен в том, что что-то изменится. Палить своё убежище другим тоже неохота. Тогда, нужно просто переждать? Не сможет же этот человек стоять там вечно? — Выходи, — приказывает весьма расслабленный голос по другую сторону. Это не Влад, тот бы заорал. Это кто-то из его дружков? Отойдя подальше, продолжаю молча наблюдать. — Здесь всё чисто, — ещё более мягко продолжает он. — Они не знают, что ты сюда суёшься. А он, вижу, прибежал сюда, чтобы мне это сказать! — Ладно, я просто сообщил, на всякий, — наконец умолкает парень за дверью. Вскоре я слышу отдаляющиеся шаги. Что за добряк? Рассмеявшись, еле борюсь с желанием выйти и посмотреть. Всё это может быть до нелепости смешной уловкой. Я жду ещё несколько долгих минут, не отрывая от двери взгляда, но за ней так ничего и не происходит. Звенит звонок, я покидаю своё убежище и оглядываюсь по сторонам. Никого нет.***
Остаток уроков прошёл без инцидентов. Я бегал и прятался, обдумывал, как мне всё исправить, даже успел вздремнуть, а тот анонимный добряк больше не пытался сообщить, в безопасности ли я. Жаль только, что за всё это время я так ничего и не придумал. Очень хочется, но голова абсолютно пуста. Просто плыть по течению нельзя, ничего хорошего из этого не выйдет. А я пообещал! Из мыслей меня вырывает кулак об мою парту. Уже прозвенел звонок? Сука, ну нет, я выпал из происходящего! Да ещё и в самый неподходящий момент, прямо под конец учебного дня. Но Влад, одиноко стоящий прям надо мной, лишь довольствуется таким исходом. Где же его дружки? Я то думал, что они от него ни на секунду не отстают. — Давай без этого сейчас, я не в настроении, — процеживаю я через зубы и, встав со стула, обречённо вздыхаю. — А тебя кто-то спрашивал? Я поднимаю глаза на Калюку, не находя там ничего нового. Ярость, презрение, ненависть. И всё было бы хорошо, если б он выливал на меня всё это как обычно. Вот только, как бы я ни пытался доказать себе, что забавы не позади, реальность не обнадёживает. Теперь мне нужно будет лезть к нему в голову, пытаться уберечь лицо и среди этого всего находить время для того, чтобы получить удовольствие. Если он схватит меня сейчас, мне просто будет больно. Извращения не приносят счастья, когда ты психологически на них не настроен. Но он и не хватает, а я не понимаю почему. Я предполагал, что тот не ответит мне и сразу полезет в драку после одного моего слова… Однако Влад остаётся неподвижен. Он стоит и смотрит на меня в ответ, рассматривая, кажись, мои разбитые губы. И стоит мне только улыбнуться, как в то же мгновение он перемещает свой взгляд на ссадину возле виска. Чего ж ты так боишься, Влад? — Любуешься? И вот он уже нападает. Ну уж нет, сейчас я не пьяный, увернуться точно смогу. Подхватив с парты свой телефон, резко даю вправо. Он перепрыгивает через мой стул, и начинается погоня. Всё больше напоминает мне обычные догонялки, чем жажду расправы Влада надо мной, когда он бежит следом. Громко, с неразборчивыми криками, словно ребёнок. Я быстро перепрыгиваю лестницу и, добравшись до шкафчиков, встаю как ни в чём не бывало. Рядом, облокотившись на стену, стоит учитель, Калюка не вздумает навалять мне здесь. И пока мой «спасительный преподаватель» не ушёл, достав ключ, я отворяю дверцу, забираю куртку, зонт, и даю по съёбам. Напоследок бросив взгляд на застрявшего в проходе Влада, корчу смешное лицо и выхожу из здания. Бить меня прямо напротив школы Влад также побоится: слишком уж много глаз. А поэтому я спокойно прохожусь по школьной территории и, только отдышавшись, вновь бросаюсь бежать. Сам не знаю почему, но на лице всё-таки всплывает искренняя улыбка. Признаю, это действительно забавно. Именно сейчас, несясь по туманным улицам под зонтом, мне опять весело. Дождь попадает на штаны, я запрыгиваю в лужу по колено, но не останавливаюсь. Когда дышать становится тяжело, приоткрыв рот, сбавляю темп до быстрых шагов. Чувствую, как люди, аккуратно перешагивающие любые углубления, с большим удивлением смотрят мне в спину. Да и похуй, пусть таращятся! Дойдя до дома, запрыгиваю на крыльцо, и, отворив дверь, даже думать не хочу о том, чтобы проверить, есть ли мать где-то поблизости. Отряхнув зонт, кладу его в подставку, сняв вымокшие кроссовки, ставлю их просыхать. Погода продолжает ухудшаться, кажется, это последний день, когда я могу спокойно выйти в них наружу. На смену им придут ботинки. Те уж точно не будут насквозь мокрыми после моих приключений на улице. С широким оскалом на весь еблет, прохожу до своей комнаты и без лишних мыслей заваливаюсь на кровать. Нет желания что-то делать? Да и похер! Я хорош в импровизации. Делать всё на ходу? Да за просто! Не отрицаю, иметь план надежнее, но какая нахер разница, если я всё равно приду к своей цели? Лучше не загружать всем этим голову. Я не буду плыть по течению, нет, я буду на ходу перестраивать всё в нужное русло. Так же, как сделал это сегодня, сбежав от Влада, так же, как и делаю это всегда. Беготнёй, разговорами, да я и приду ко всему сам!***
Следующий день ожидаемо встретил меня потрясающим настроением. Зачем париться, если можно жить себе в кайф? Как я вообще мог примять свои принципы? Говорю то, что хочу, действую так, как считаю нужным. Без мыслей, без планов. Так я и отправился в школу. Приколы — вот для чего я живу. Большего не надо. — Хочешь анекдот? — стоя в коридоре, ловлю на себе чужой взгляд и начинаю диалог первым. Пацан поджимает губы, но не отворачивается. Я запихиваю свою куртку в шкафчик и, закрыв его и убрав ключ в носок, серьёзно приближаюсь к парню. — Дед лижет пизду бабки и вдруг кривится. Думает про себя: «что-то как-то кисло», — я продолжаю и с каждым словом шутка становится всё хуже. — Отрывается, смотрит, а там конская сперма. Видать, не своей смертью баба померла! Рассмеявшись, еле сдерживаюсь, чтобы не похлопать по плечу абсолютно не знакомого мне человека. Неважно, что тот, подавив рвотный рефлекс, в следующую же секунду сбегает от меня куда подальше. Главное, что мне смешно. Склонив голову вниз, пару минут просто хихикаю себе под нос. Признаю, за эти дни я уже успел соскучиться по этому расслабленному состоянию. — Сбегай мне за водичкой. Чужая рука ложится на плечо, заставляя встрепенуться. Я сразу узнаю того, кому принадлежит голос. — Нет, сдохни от жажды, — сбросив ладонь с себя, откровенно нарываюсь на конфликт. — Ты совсем конченный? — удивлённо выбрасывает кто-то из толпы, опять окружившей Калюку. — Пойдём, поболтаем, — спокойно отрезает Влад перед тем, как крепким хватом утащить меня в конец коридора. Мы проходим учителей, но я даже не бросаю взгляда в их сторону. Я совершенно не против отхватить сегодня. Кажется, именно этого мне и не хватает перед тем, как войти в полный ажиотаж над сегодняшним настроением со своим возбуждением. Они заводят меня в туалет на первом этаже. Тот же, где я впервые и встретил Влада. Только теперь тот не будет покупать какую-то шваль у странного хипаря, вместо этого он волочет меня в конец туалета, и, прежде, чем я встаю на две ноги, вмазывает в бок со всей дури. Кажется, будто основная часть агрессии вышла из Влада тем вечером на тусовке, а сейчас он лишь издевается, точным ударом пробивая по печени. Бьёт лишь один раз, но так точно и резко, что я не сразу понимаю, что произошло. Согнувшись вдвое, не перестаю приветливо улыбаться кабинке слева. — Что было непонятного в моих словах? — невозмутимо рассуждает он. — Совершенно беззвучное «пожалуйста», — несмотря на боль, растёкшуюся по животу, продолжаю острить. Но все лишь смеются. Ну, правильно, я этого-то и добиваюсь! — Позволь уяснить, — Влад остаётся стоять неподалёку, своим громким голосом разрезая плитку подо мной. — Ты, шваль ёбаная, будешь делать то, что я скажу. Иначе тебе здесь не выжить. — А я не позволял уяснять, так что не считается, — несу сущий бред, как ребёнок, зато внутри взрываюсь от уровня нелепости происходящего. Были б мы младше лет на восемь, уверен, каждый присутствующий сделал бы фейспалм… Иначе, я совершенно не понимаю, как они вообще переносят весь уровень смущения, стыда и раздражения! Ох, а как же я их раздражаю. И я прекрасно знаю причину: я бешу их тем, что заткнуть меня нечем. Нет в мире такого скелета действий, нет ни тактики, ни волшебного слова, после которого я замолчу. Если я хочу, сука, значит я буду подначивать, шутить и извергать из себя сущую херню, ничто меня не остановит. — Ну, не думаю, что ты хочешь помереть, — резко улыбнувшись, тот подходит ближе. — А может и хочу. Откуда тебе знать? — не успеваю и моргнуть, как уже дышу прямо ему в лицо, сильно сомневаясь в том, что Калюка, приблизившись так близко, просто собирается меня ударить. — Тогда почему же, когда ты отрубился, всю ночь болтал о том, как мечтаешь сбежать и как же не хочешь умирать? — шёпотом произносит Влад, вызывая у толпы заметное негодование на лицах, но никто вслух и не смеет пререкаться по поводу таких инсайдов между нами. Я замираю, еле удерживая улыбку на губах. Так вот почему я проснулся со слезами на глазах… Занятно, не думал, что говорю во сне. Возможно, из-за этого приступа лунатизма я и не помню, что мне приснилось? — А ты всю ночь стоял рядом? — быстро отойдя от замешательства, придумываю колкость на ходу. — Было любопытно, — без грамма стеснения заявляет Влад. И после такого я уже малость не въёбываю, что вообще происходит. Что это значит? Нет, я понимаю, что из Влада будет постепенно выходить вся агрессия, да, в итоге он размягчится и придёт в себя, но, что, блять, имеется в виду под его любопытством? Если это какая-то новомодная фраза у садистов, то я всё осознаю и приму. Но вот с хуя ли у меня подозрительно сводит низ живота, когда Влад даже не бьёт, а просто говорит, находясь близко к моему лицу, я понятия не имею. Может у меня успел выработаться новый кинк, только теперь на грязные разговоры? А можно ли это считать за таковой? Похер, о таком лучше не думать. — А, ну, чисто гипотетически, из любопытства, в задницу парню дашь? — вывожу того на второй удар, в этот раз прямо по рёбрам. — Идиот, — не сдержавшись, прокашливается кто-то позади Влада. — Короче, педик, привыкай, и мне голову не еби, — Калюка отворачивается, направляясь к выходу. Но, не тут-то, блять, было! — А не то отъебешь нахер? — припоминая Владу его же слова в первый школьный день, наблюдаю за тем, как он резко поворачивается обратно и на всей скорости несётся ко мне. Я успеваю лишь попытаться прикрыть лицо перед тем, как мне прилетает по носу. Не так сильно, как могло, но, бля, не выставив бы я свои руки в защите, он бы мне ударом пол-лица снёс. Так хоть следов не останется. — Надеюсь, мы друг друга поняли. Сказав это, он со своей бригадой исчезает с моего поля зрения. Оставшись наедине со скрежетом труб и каплями воды, падающими из сливных бочков, заметно поникаю. Да уж, с таким характером ему б в диктаторы! Умеет и охмурить, и запутать, и въебать со всей дури. Есть только одна проблема: первыми на истребление сразу пойдут пидорасы. А помимо них, Влад, по ощущениям, никого не ненавидит. Очнувшись, наконец дохожу до раковин. Умыв лицо, отправляюсь на уроки. Похуй, что Влад там себе надумал, в очередной раз, абсолютно поебать! Первый урок проходит относительно спокойно. Наверное, из-за того, что никого знакомого я там не вижу. Зато, какой-то подозрительный лысый чувак, поглядывающий на меня из-за стеклянной двери, неплохо так смущает. Он стоит там уже минут пятнадцать, видать ждёт кого-то… Вот только нахера ему так настойчиво пялить мне в душу, я не смекаю. Звенит звонок, и я, встав из-за парты, сразу же направляюсь к нему с расспросами. Подойдя ближе, тот сначала напрягается, а потом резко расслабляется, распрямив спину. Я сильно удивляюсь, когда понимаю, что мы, пусть и одного роста, но совершенно разного телосложения. — Чего смотришь? — Ты обронил, — парень вытаскивает ключ от моего шкафчика, протягивая его мне. — Ух, ёпт. Я запихиваю ключ обратно в носки и проверяю, на месте ли другой — от ящика. Носки же самое надёжное место для хранения в мире, как я мог из них что-то выронить? — Спасибо, — протягивая правую ладонь, благодарю лысого чувака от всей души. — Даниил, — пожав мою руку, отвечает он. — Володя. — Приятно. Даня ярко улыбается, поправляя задравшуюся майку. — Ладно, давай, ходи аккуратнее, а я побежал, — уже уходит. Я округляю глаза, провожая его взглядом. Сука, он стоял здесь хуеву тучу времени только для того, чтобы отдать мне ключ? Неужели это тот самый странноватый добряк? Что ж, не знал, что помимо Лизы в этом пропитанном неприязнью месте обитают похожие на неё люди. Надо будет поблагодарить его по-нормальному. Если б я посеял где-то этот ёбаный ключ, то нарвался бы на нежеланные проблемы. — Где же моя вода, мелкий? Я вспрыгиваю на месте, испугавшись резко возникшего позади Влада. — В пизде, — сжав губы, развожу руками. — Жаль, я думал, что ты быстро схватываешь, — склонив голову вбок, Калюка по-приятельски кладёт мне руку на плечо. — Что ж, придётся повторить наш разговор? — Доломаешь мне нос? — Да. Наедине. Толпа, подорвавшаяся за нами, сразу замирает. Я оглядываюсь на них, не понимая, с чего б Калюке так поступать. Вроде бы унижения запоминаются жертве лучше, когда её позорят перед большим количеством человек? Подталкивая меня вперед, Влад приветливо улыбается окружающим. Он быстро заталкивает меня в заброшенный кабинет на первом этаже, прикрывая дверь, а потом сразу бьёт с размаху в плечо. Не успев среагировать, отшатываюсь назад и встаю в старые документы по колено. Он ещё раз поднимает на меня руку, на этот раз целясь в лицо, но я уклоняюсь. — Ну, всё, хватит, — посмеявшись, отрицательно мотаю головой. У меня до сих пор нос болит, на сегодня достаточно. Разозлившись, Калюка летит ко мне вновь, но в этот раз сам получает под дых. Я не умею драться, а многое ли для этого нужно? Вот, вижу, раз ударил и достаточно неплохо. — Ты, блять, реально поехавший? — удивившись, Влад приподнимает брови. — А что? Мне запрещено давать сдачу? — подъёбываю его и неосознанно испускаю смешок. То, как его зелёные глаза наливаются злостью, пиздец уморительно. Ему тоже бывает больно и неприятно, как я сейчас выяснил. С того и лучше! Вот только я не совсем учёл то, на кого полез. Влад выше меня чуть ли не в два раза и крупнее в три с половиной. Швыряя папки документов под своими ногами, он подлетает ко мне за секунду. Деваться некуда: наваленный хлам препятствует возможности сбежать, и так маленький размер комнаты загоняет в угол. Он скручивает мне руки и, повернув меня к себе спиной, загибает их под не очень естественным углом. — Уёбище, мазохистистская блядь, — выругивается он, прижав мою голову к шкафу. Это мне нечем покрывать. А всё потому, что всё сказанное им является правдой. Отвернувшись вбок, пытаюсь выпрямиться, но только делаю себе хуже. Заломив мои кисти, Влад скрещивает их вместе и заставляет меня нагнуться всё больше. Плечи отдают тягучей болью, щека упирается в полку шкафа. Та, надавливая на очки, царапает мне кожу, пока чужое колено упирается в спину. Жаль, что не в задницу. От каждого движения становиться больнее. Листы шуршат под ногами, заглушая шум собственного дыхания. — Интересно, нахера тебе всё это, — начинаю я, изворачиваясь изо всех сил. — Если ты меня так презираешь. Влад наклоняется к моему уху и огревает шею горячим дыханием. Я содрогаюсь, по телу проходят мурашки. Не дай Бог у меня сейчас хуй встанет. — Потому что ты меня чертовски бесишь, — злостно шепчет Калюка. Не упустив момента, неожиданно выпрямляюсь и тем самым въезжаю своей головой ему в челюсть. Отпрянув от меня, он отпускает мои руки. Развернувшись, с радостной ухмылкой на лице смотрю на то, как Калюка проверяет, все ли зубы у него на месте. — Не беспокойся, всё взаимно, — проговорив это саркастичным тоном, даю по съёбам. Адреналин бьёт по сердцу, как бешеный, когда я еле уворачиваюсь от попытки Влада себя схватить. Его пальцы проходятся по моей толстовке, но зацепиться за неё ему так и не удаётся: открыв дверь, как ужаленный я выскакиваю наружу. Заметив учителей неподалёку, невозмутимо прохожусь до них медленной походкой. Встав неподалёку, не свожу взгляда с двери. Ровно через минуту Влад, придерживая ладонь возле своего рта, быстро выскакивает из кабинета. Вот ж лох ебучий! Шутливое настроение исчезает в тот миг, когда я замечаю капли крови, падающие с его губ ему на пальцы. Это не совсем то, чего я хотел. Стоп, я реально разбил ему морду? Еле сдерживая просящуюся наружу ухмылку, встречаюсь с Владом взглядами. Пропитанные ненавистью очи пялятся мне в душу. Холодок пробегает по спине, а с ним приходит и великое осознание. Влад не бессмертен, ему можно навалять, его легко можно задеть. В теории, правильно выстраивая свои действия, им даже возможно манипулировать. Правда, для этого, мне, наверное, не стоит херачить его с такой же неприязнью, как он меня… Иначе я стану на него похожим, и прощай все мои планы. Когда провожаемый мной силуэт исчезает в мужском туалете, невинно строю глазки какой-то учительнице и отхожу от их компании. Хочется заглянуть к Владу, посмотреть на то, как он гневно вытирает с лица остатки крови, но уже слишком поздно, его дружки забегают туда быстрее меня. Ну и похуй, не сильно интересно было. Правда, голова болит как конченная. Неудивительно: Влад нехило приложил меня к шкафу, а потом я со всей дури врезался ему макушкой в челюсть. Я поглядываю на шрам на руке по пути к классу. Скоро всё пройдёт, ровно так же, как зажила эта ранка, рассосутся и другие. — Эй, ты в норме? — косится на меня одноклассник. Полностью проигнорировав его вопрос, направляюсь к своей парте. Пошатываясь, облокачиваюсь на стул. Я еле держу равновесие. Плюхнувшись на мягкую сидушку, вмиг размякаю. Бля, изрядно я уже успел за сегодня вымотаться. Но ничего. Сон снимет любое головокружение.***
Ещё б уметь после этого сна отходить. Потянувшись, посматриваю на доску. Астрономия? Химия? Английский? Хер знает, ничего не могу различить. Точно не помню, какой это уже по счёту урок, но все потихоньку начинают собираться с вымученными улыбками на лицах. Тяжесть в теле не даёт шее спокойствия. Я опять бегал и прятался от Влада, а потом вновь жутко хотел спать. Кажется, будто об стену уебаться легче, чем пережить этот день. Ещё и тот лысый чувак опять поджидает меня за дверью. На этот раз я ничего не ронял, так что же ему нужно? Нет сил думать. Хочу прийти домой, упасть на кровать и проспать недельки так три подряд. Слишком уж эмоционально выматывающими стали последние дни. Я выхожу из класса за несколько минут до конца учебного дня. Подмигнув Владу, удосужившемуся прийти на последний урок, наконец покидаю аудиторию. Не знаю, как ему за прогулы в дом ещё не завалилась полиция с вопросами, может он выдумывает гениальные причины для пропусков? Наверное, в других школах Америки всё строже, чем здесь… Или Калюка просто перевёл все свои дополнительные баллы успеваемости в талончики для похода в туалет? Что ж, интересно… Я делаю всё наоборот. Отсиживая каждый грёбаный урок, я, наверное, успел стать самым прилежным учеником в школе. — Опять подкарауливаешь меня? — улыбнувшись, подхожу к Дане, и мы вместе начинаем двигаться в сторону шкафчиков. По нему видно — парень реально добрый. Несмотря на накачанные руки и грозный вид, от него веет благородством. Кажется, даже если он и желал бы зла кому-то, то максимум бы закричал. — Знал, что завтра проводятся учения? — жизнерадостно вопрошает он. — Типа пожарной тревоги? — Нет, поведение при стрельбе! Выскочившая из-за угла фигура вмиг отхватывает по ебалу. Я испуганно отхожу, потряхивая кулак, и довольно улыбаюсь, завидев на месте пострадавшего фрика. Прекрасно, я и так планировал ему вмазать, так что ударил нужного человека. Отшатнувшись, Антон хмурится и, закусив губу, проводит пальцами по месту удара. — Неплохо, — щёлкнув зубами, поглядывает на меня и Даню. — Неудивительно, что Влад себе язык прокусил. — Заслужили. И ты, и он, — сказав это, начинаю движение в том же направлении, что и прежде. Совсем не удивительно, что помимо Дани за мной следует и фрик. — Ещё что-то скажешь, вмажу посильнее, — приговариваю себе под нос. В этот раз я не собираюсь его слушать. Осознанный удар решит все проблемы моментально. — Так, что за учения? — обращаюсь к Дане, усиленно игнорируя машущую руку Антона сбоку. — Как сказал… — Антон. — Как сказал Антон, завтра будут проходить учения по поведению во время скулшутингов, — рассуждает Даня с умным видом. — Вообще, их вроде как должны проводить чуть ли не каждый месяц. — Но русская школа и в Америке будет русской, — я посмеиваюсь, представляя, если б такие мероприятия ввели в одно из учебных заведений Санкт-Петербурга. Тогда точно нашёлся б фрик, который решил бы во время учения закатить реальный террор. Все б думали, что это очередная хуетень из разряда возможности просто так прогулять уроки, а тот чувак бы реально вышел с автоматом и… Ладно, нет, думать о таком стрёмно. Возможно, именно из-за того, что меня по счастливому случаю застрелили бы первым, а умирать я не очень хочу. Хотя, было бы весело. — Так, что с того? — развеяв в голове мысли о собственной смерти, проговариваю я. Даня подходит ближе и, оглянувшись на фрика, начинает шептать мне на ухо. — Давай съебёмся? — радостно предлагает он. — Если хочешь. Я округляю глаза и, выгнув одну бровь, встаю на месте. Фрик, идущий позади, врезается мне в спину и с интересом продолжает подслушивать. Оттолкнув того плечом, решаю шуткануть. — Это приглашение на свидание? Даня приоткрывает рот, не сразу сообразив, как на подобное отвечать. — Нет, не подумай, просто мои ребята тоже хотят с тобой познакомиться, и раз уж мы с тобой нормально разговариваем, я подумал, не хочешь ли ты потусоваться вместе, но не в этом плане, — оправдывается он, пока я пытаюсь удержаться и не рассмеяться. Он выглядит столь невинным и открытым, как вообще можно не согласиться на что-то, предложенное ним? Люди, смахивающие на Лизу, да и похожие на моих друзей в принципе, автоматом завоёвывают моё доверие. — Хочу, погнали, — опережаю ещё одну порцию его оговорок я. Даня широко улыбается, расставив руки по бокам. — Куда? — наклонившись к нам, спрашивает Антон. Полностью проигнорировав этот вброс, подхожу к шкафчику. Вытащив из кармана телефон, даю свой номер Дане. Пока тот вводит его в свой мобильник, открываю дверцу и забираю куртку с зонтом. Закрыв шкафчик, убираю обратно ключ. — Напиши мне вечером, — пожав плечами, чтобы распрямить складки на толстовке под курткой, забираю свой мобильник. — Окей! — выкрикивает Даня уже мне в спину. — Тебя не заёбывает меня преследовать? — заметив подхватившего своё пальто Антона, засовываю руки по карманам. Он круглый год в нём расхаживает? — Ни капли. — А вот мне уже поднадоело. Я не ускоряюсь и не срываюсь на бег, знаю, что бесполезно. Вот только отвечать на его провокации я больше не стану. Скажет что-то про мою мать — въебу и оставлю подыхать под дождём. Мы выходим на улицу. Капли вперемешку с ветром бьют по лицу, открыв зонт, прячусь от разыгравшейся бури. Дожди должны прекратиться уже к концу этой недели, оставшиеся полмесяца ноября будет лишь холод и снег. — Зачем ты… Не успевает Антон и договорить, как я, развернувшись, прописываю ему мокрым зонтом по голове. Замолкнув, тот останавливается и молча провожает меня взглядом. Еле увернувшись от воды, летящей из лужи из-за проехавшего по ней школьного автобуса, отворачиваюсь обратно. Когда он уже от меня отъебётся?! Я настолько ясно даю понять, что мне не интересно его общество, что буквально готов биться с ним насмерть за свою свободу, а тот всё никак не просекает эту тему. Как можно быть настолько навязчивым и нелепым, оставаясь таким непоколебимым? Фрик конченный. Под шум стекающих в канализацию потоков, дохожу до своего дома. Ветер бьёт о яблоню, стряхивая с неё последнюю листву. Пройдя мимо открытого мусорного бака, от скуки пробегаюсь взглядом по содержимому. Разорванные промокшие документы, кучи этикеток, чёрных пакетов и прочего хлама. Такое чувство, будто мои надзиратели на гране развода: они хуярят друг друга, не жалея энергии, раскидывают всё подряд и орут похлеще бразильских футбольных комментаторов. Я прекрасно понимаю, что они не разойдутся. Им незачем терять то, что каждый из них имеет. Мать отцу нужна, чтоб выглядеть достойным мужчиной в глазах своих родственничков, отец матери нужен, чтобы быть богатой. А я никому из них нахер не сдался. Закрыв мусорный бак, подхожу к крыльцу. Меня используют только для того, чтобы я был их достижением. «Какого замечательного сына ты воспитала!», «Как же трудно сейчас с подростками, вы молодцы, что справляетесь!», «Принял его, как родного, настоящий мужчина не смотрит на чужую кровь, а делает из неё свою!»… Слышать всё это и видеть, что происходит внутри — то ещё удовольствие. Я обычный человек, не сделавший никому ничего плохого. Чем же я заслужил это всё? А ничем, блять, жизнь несправедлива. — Вот, Владимир, молодец, повторил одно и то же в своей голове уже в девятьсот девяносто девятый раз, намечается юбилей! — пролепетав это себе под нос, нажимаю на дверную ручку. — Билеты в этот театр нельзя вернуть! — кричит мать, стуча кулаком по кухонному столу. — А кто, блять, знал, что именно сегодня на меня свалится нужда составить этот ебаный отчёт? — поскрипывая зубами на матерных словах, отвечает ей отец. Я прохожу внутрь дома, тихо закрывая дверь позади. — Ты же главный! Какого хера ты не знаешь о собственных обязанностях и сроках? — Ты меня сейчас обвинила?! — Нет, блять, стенку за тобой! — Поганая мерзость, — отец подходит ближе и с грохотом опрокидывает со стола пустую тарелку. — Знаешь, я найду с кем поехать! — махнув руками, мать пинает один из осколков. — Делай, что хочешь. Встрепенувшись, он бьёт по стене и быстрым шагом уходит на второй этаж. Сняв свою куртку и разувшись, я молниеносно дохожу до комнаты. Помыв руки, переодевшись и разложив все свои ценности, выжидаю положенные десять минут после их конфликта. Вещаю, сейчас мать, прихватив билеты в театр, показательно разорвёт один, раскрошив его по всей кухне, и отправится на представление в гордом одиночестве. Тепло от домашней кофты окутывает тело, несмотря на серые стены и минималистический стиль комнаты, становится уютно. Я — единственное, что сохраняет мне здравый рассудок. Рядом с собой, что бы ни произошло, мне всегда будет спокойно. Вот сейчас пойду поем, завалюсь в ванную и прощай, мысли! Приоткрыв дверь, сталкиваюсь с тишиной. Потрясающе, я ебучий пророк! С разгоревшейся весёлой улыбкой на лице, прохожусь до выхода. Я заостряю взгляд на холодильнике и случайно опускаю его ниже. Мать, в том же длинном белом платье, сидит на полу, разгребая осколки. Она заправляет светлые волосы за ухо, продолжая царапать свои нежные руки о белую керамику. Не замечая меня, она раз за разом пытается поднять один и тот же кусок. Из её глаз молча стекают слёзы, стирая с лица косметику. Издаваемый скрежет её колец об осколки тарелок бьёт по ушам. Развернувшись, я не понимаю, как оказался в своей комнате. Мне не жаль её. Она это заслужила. Да, ей тоже бывает плохо, но это только её вина. Её так воспитали? Нет, это она поддалась этому воспитанию сама! Как бы та меня не била и не ограничивала, я же не стал таким, как она! Значит и мать могла сделать иначе. А почему она этого не сделала — это совсем не моё дело. Я пытаюсь настоять на том, что мне похуй. Я старательно отпихиваю себя подальше от двери, запрещая даже поглядывать в ту сторону. Я ненавижу её! Я закрываю глаза, и вот уже стою перед ней. Подбежав ближе, не смотря в сторону матери, поднимаю с пола все крупные осколки. Выбросив их, беру тряпку и собираю все мелкие. Я делаю это лишь для того, чтобы самому потом на них не напороться. Помыв руки, взглядом осматриваю пол снова. Всё чисто. — Спасибо. Я ухожу, так и не взглянув в её сторону. Для неё этот жест ничего не значит, слова её благодарности произносятся на автомате, скорее всего из-за детской травмы. А люди, я уверен, не меняются. Этот поступок не снимет с меня обязательств, не сделает мою жизнь лучше, не поменяет ровным счётом ничего во взаимоотношениях с ней. А я всё равно пошёл и сделал это. Она никогда не любила меня, с чего бы мне не делать так же? И всё-таки, дойдя обратно до своей комнаты, я замираю на месте. Не знаю, сколько я простоял, но дождь уже успел закончиться. Наконец оторвав ноги от пола, прохожусь до шкафа. Ванная, чистые вещи, стул. Чтобы хоть чем-то отвлечь себя, выполняю всю домашнюю работу. Сам не понимая как, осиливаю даже математику. Может, я какой-то гений, неосознанно воспринимающий информацию и способен вершить великие дела? Нет, скорее всего я просто решил всё неправильно. Отойдя от стола, выключаю свет. Желание есть пропало ещё в тот момент, когда я увидел слёзы матери, а значит делать мне больше сегодня нечего. Ответив всем своим друзьям, ещё раз желаю Лизе скорейшего выздоровления и заваливаюсь спать. Но сон не идёт, как бы я ни старался. Я покусываю заживающие губы без остановки, то сжимая, то разжимая кулаки. Встав с кровати, решаю пройтись до кухни. Тишина, темнота и моё собственное дыхание — всё, что осталось после матери. Наверное, та уже во всю отжигает после представления в театре с левыми людьми из «высшего общества». Наверное, она уже обо всем забыла. Злоупотреблять алкоголем без сожалений, прям как она, — просто мечта. Что ни день, так приходить с работы и напиваться до отключки кажется пиздецки весёлым. Вот только жаль, что после такого всегда выскакивают последствия. Пройдясь до графина, наливаю себе стакан воды. Залпом осушив его, наливаю ещё два и избавляюсь от них так же быстро. От нечего делать, смотрю в окно. К полудню завтрашнего дня должен снова пойти дождь. А пока, природа просто отвисает в замороженном состоянии. Всё снаружи выглядит до невозможности холодным. Птицы, которым не повезло перебраться в местечко потеплее, точно помрут этой ночью. Отвиснув, хочу уже пойти обратно в комнату, но замечаю деньги, лежащие на столе. Одна сто долларовая купюра, окружённая мелкими монетами в пятьдесят центов, красуется под лунным светом. А вот и мои карманные на месяц, точнее… Вот это настоящее «Спасибо» с большой буквы! Забрав деньги, ухожу к себе. Заложив те в ящик, по новой перепрятываю ключ и ложусь в кровать. Пусть в жизни всё хуёво, зато теперь всё хуёво с лишней соткой долларов в кармане. С деньгами нельзя быть несчастным. А поэтому я забью хуй на отрицательный пример матери и постараюсь спокойно уснуть. Думая о богатстве и благополучии, всегда засыпается проще.***
И было бы ещё проще, если б я понимал, где нахожусь, вставая по утрам. Погода отвратительна. Туман, подсвечиваемый тусклыми фонарями, небо, окутанное густыми облаками… Сука, даже не поймёшь, какое сейчас время суток. Одевшись, на автомате собираю свои вещи. Вместо крутого портфеля с кринжовыми картинками, у меня теперь обычный сероватый рюкзак. Кажется, с таким ходят в горы, а не в школу. Наряд на мне тоже так себе, слишком… Обычный? Во всём чёрном я похожу на фрика, в плохом смысле того слова. Но, во всём есть и плюсы! Мне в кайф хватать шмотки на рандом, не запариваясь над их сочетанием и прочей белебердой, круто просто положить хер на свой внешний вид. Собравшись, покидаю комнату. В доме тихо и, по ощущениям, слишком уж безлюдно. Отец, скорее всего, зависает в своей тёплой двуспальной кровати с утра, разглядывая потолок. Наверное, он лежит и думает о том, какой же он властный и умный. Интересно, меня сразу сошлют на Марс, если я расставлю ему всё по полочкам? Да, мать скорее всего так и поступит, нельзя ведь рассказывать людям с завышенным эго правду. А где же мать сейчас? Даже представлять не хочется. Обувшись и набросив куртку на плечи, хватаю рюкзак и валю из этого пиздеца. Секущиеся концы волос падают на глаза, сдвинув чёлку вбок, пытаюсь осмотреться. Всё на улице слишком белое, наблюдая из дома, всё было менее ярким. Пусть солнца нигде не видно, зато слепит оно будь добр. Уже на полпути к школе понимаю, что забыл зонт. Сука! К полудню же ливонёт… Совсем из головы выскочило. Так, ну, возвращаться домой — себе дороже. А значит придётся либо выпросить зонт у добреньких одноклассников, либо смачно соснуть хуйца и насквозь промокнуть под ураганом. Скорчив максимально недоброжелательное лицо, замечаю в одном из проезжающих автобусов фрика. Сделав выражение ещё более недовольным, отворачиваюсь от дороги. Вот шлюхин сын, ездит себе спокойно! Меня слишком бесит его навязчивая невозмутимость. Надо и ему напакостить так, чтобы у него хотя б была причина ко мне липнуть, а то хуярит без мотивов на чистом позитиве… Даже жаль Антона в этом плане. Ну, всё поправимо! Я прохожу на школьную территорию, обращая внимание на то, что число тех, кто ездит сюда на великах, сократилось за эту неделю чуть ли не в десять раз. Сейчас лужи на байках рассекают либо самоубийцы, либо бессмертные, либо конченные идиоты, желающие предстать пред всеми «крутыми». Они настолько увлечены этим, что совсем не видят истины: всем на всех абсолютно похуй. Каждый заботится только о себе, почти не обращая внимание на окружающих. Тот, кто этого не понимает — идиот вдвойне. Неудивительно, что, приподнимаясь на заднем колесе, в моё поле зрения въезжает именно Влад. Он — все эти типы вместе взятые. Пристегнув свой велик к одному из ограждений, Калюка дожидается своих друзей. Не знаю, зачем рассматриваю его дальше, возможно, потому что остаюсь незамеченным. Осветлённые белые волосы отражают от себя свет, ощущение, будто они превращаются в глянцевую лодку посреди океана, что откидывает солнечные лучи во все стороны. И вот же картина, когда солнца нет, а те все равно под ним блестят. Влад покачивается с одной ноги на другую, расстёгивая свою светлую джинсовую куртку. Она, чувствую, была сделана не то, что для титанов как он, а для сорокаметровых гигантов, ведь даже на Владе та смотрится большой. Его ноги промокли чуть ли не по колено, неужели тот вообще не боится заболеть? Или, может, он, как я, из людей с сильных иммунитетом? А может, у него протезы? Это бы объяснило то, почему он, с такими огромными шпалами вместо ног, никогда не может меня догнать. Я посмеиваюсь, нацепляя на лицо добрую ухмылку. — Не загораживай проход, — девушка, толкнувшая меня в плечо, заставляет отвиснуть. Проморгавшись, быстро разворачиваюсь и прохожу внутрь школы. Подтянув лямку рюкзака, не сразу понимаю, что только что произошло. Блять, а где я вообще? Я оглядываюсь, неуклюже приближаясь к шкафчикам. Не задумываясь переместив туда свою куртку, закрываю дверцу и облокачиваюсь на неё спиной. Можно ли только что случившееся оклеймить выпадом из реальности? Да, в здравом уме я бы не стал так засматриваться на кого-то, кто из меня все нервы высасывает. Но, в нездравом, я бы не смог и давать комментарии всему происходящему вокруг. Стрёмно. Хотя, что в этом криминального? Влад неплох, сука, в первые дни нашего знакомства с ним я только и думал, как бы он нахамил мне, ударил, а после я б его трахнул. Так ничего и не изменилось с того момента! И всё же, что за херь? Пожав плечами, замечаю в коридоре Даню. Быстрыми шагами приближаюсь к нему, и тот, заметив меня, с радостью подскакивает на месте. — Утро, — здороваюсь, пожимая протянутую мне руку. — Как настроение? — с лучезарной улыбкой, Даня продолжает. — Прости, вчера забегался и забыл тебе написать. Надеюсь, ты не забыл про сегодня? — Нет, — ухмыльнувшись, похлопываю того по плечу. — Только, будь добр, гарантируй мне отсутствие проблем. Не хотелось бы въехать на мать со срывом учений в школе. — Всё безопасно и не раз проверено, — отзывается он. — Буду ждать тебя на первом, в туалете левого крыла, сразу после обеда. — Понял, буду. — Не забудь оставить свои вещи в классе, это важно. Помахав мне, тот опять сматывается куда-то по своим делам. Судя по его телосложению, он любит не только бегать, но и прыгать на руках. Ему с детства так пахать надо было, чтоб к последним годам школы уже стать такой махиной? Я провожаю Даню взглядом до его кабинета. Подтянув свой рюкзак, отправляюсь на столь ненавистный английский. Блять, будь он проклят! Дойдя до кабинета только к звонку, присаживаюсь на своё место. Уже спустя несколько диаграмм с процентами и подписями мелким шрифтом на доске, меня начинает клонить в сон. Но преподаватель слишком строго смотрит на меня, кажется, стоит мне только прикрыть глаза, как тот мигом начнёт засыпать меня вопросами. Это не Россия, здесь за устный ответ не ставят колы в журналы и не орут на детей за малейший намёк на скуку… Но мне будет достаточно неприятно пытаться лепетать что-то на этом ебаном негрском. Я нихуя не знаю, отъебитесь! Домашнюю работу вчера выполнил методом «впусти Бога в тело своё грешное и он поможет», так что не стоит строить мне добрые глазки, когда я сдаю лист с какого-то хера решёнными заданиями. Но учителю, сука, реально поебать. — Так, от какой части речи образовано это слово? — всё-таки направляет вопрос в мою сторону он. Он не умеет читать мысли, а очень жаль. — Прилагательное? — на рандом выдаю я. — Правильно, adjective, — дальше его я уже не слушаю. Отъебался — и то хорошо. Остаток урока проходит спокойно. Ещё три таких… И будет веселье! Вот только голова Влада, заглядывающая в кабинет, предвещает ещё большие забавы. Он оглядывает присутствующих перед тем, как облокотиться на стену возле двери. Бля, а как мне сбежать, если выход перекрыт? Поглядывая на окно, понимаю, что вариант так себе. Ну, что ж, пойду навстречу судьбе, раз та так усердно меня к себе выманивает. Собрав вещи, поднимаюсь из-за парты и с толпой прочих учеников выхожу из кабинета. Чуть ли не за шкирку, Влад вылавливает меня из самой гущи. Затеряться среди себе подобных не получилось. — Славное утро, — чересчур жизнерадостно начинает он. Я оглядываю его с подозрением. Откуда такое хорошее настроение по отношению к своей школьной жертве под середину недели? Может, опять начал употреблять? Нет, стоит, даже не пошатнётся. А может он обнаружил в себе склонность к мазохизму после того, как я врезал ему по челюсти? — Чего тебе? — проявив насколько можно меньше интереса, спрашиваю я. Потянувшись, мягким толчком Калюка якобы зовёт меня прогуляться по коридорам перед звонком. Я морщусь от силуэта его ладони на моей шее, но начинаю движение по предложенному им маршруту. — Зачем ты прекратил со всеми общение? Я ломаю его игривую атмосферу в пух и прах. Чувствую, как осколки разбитой иллюзии контроля упираются мне в плечо, провокационный вопрос остаётся проигнорирован. Кишка тонка ответить сразу, как крутой парень? Ну, Калюка, ты мужик, или не мужик? Ответь, не ломайся! Но он лишь выдерживает паузу, а после начинает говорить о своём. — Как ты смотришь на роль гонца? — Это утверждение, и ты хочешь просто поставить меня в курс новой задачи, или у меня есть выбор? — Нет, выбора, конечно, нет, — приговаривает Влад с улыбкой. Все смотрят на нас и отходят по сторонам. Что Владу взбрело в голову за один день, чёрт того знает. Но я уверен, там нет ничего хорошего. — Не смотрю на роль мальчика на побегушках вовсе, — отпрянув от него, отрицательно мотаю головой. — Все твои поручения сразу идут нахер. — Мне повторить? — с его лица исчезает улыбка, зато появляется что-то более коварное. От чужого выражения по спине проходит холодок. Чё за херь? Что-то внутри подсказывает, будто Калюка что-то задумал. Он и вправду не глуп, а что страшнее — не очень то уж и предсказуем. Чего стоит то расставание с Лизой в самый неподходящий для меня момент. — Я не давал тебе выбора, вопрос был риторическим, — пожав плечами, Влад показательно усмехается. — Нет, — проговариваю это шёпотом, а после срываюсь на громкий тон. — Отсоси. Округлив глаза, с широкой улыбкой поглядываю на реакцию. Титан напротив, что очевидно, подкашивается. Не было бы вокруг толпы, готовой в любой момент подозвать учителя, стоящего неподалёку, Влад бы мне вмазал. Он трещит по швам, как последние кожаные ботинки маленького размера, натянутые на взрослого мужика. Именно тот факт, что за свои слова я не отвечаю, выводит Влада из себя. Для него само отсутствие моего заштопанного напрочь рта — уже не пустяковый недочёт. И я искренне надеюсь, что никаких нитей на губах мне не светит. Развернувшись, я залетаю в кабинет, где пройдёт следующий урок. Владу, собственно, туда же. Только вот он, разбив взглядом стену позади меня, всё стоит на месте. Ну и хуй с ним, пусть, зависнув на месте, подумает над своим поведением!***
Ноги устали. Я определённо переоценил свои возможности на старте всех приколов. Чтоб так бегать каждый день, мне нужно новое сердце, лёгкие и, желательно, колени. Порхать по лестницам бабочкой больше не получается: на прошлой перемене я чуть не рассёк себе лоб, пытаясь сбежать от Влада. А тому хоть бы хны — орал, угрожал, ребячился как обычно. Пробегав так все уроки до ланча, единственное, чего я хочу, так это лечь в кровать и отрубиться. Нет, впасть в кому, на месяц как минимум. Но реальность сурова. Вместо мягкой постели — жесткая одиночная парта, на которой и два локтя одновременно не положишь. Положив кулак под челюсть, заторможено разглядываю доску. Маркер врезается о пластиковую поверхность раз за разом, в отражении одной из написанных чёрных цифр я натыкаюсь на своё заблюреное лицо. Всё как обычно. Не считая ту улыбку Влада. Она была странной. Так быстро появилась и так же мгновенно испарилась с его лица. Такой от него я ещё не видел. Может ли она что-то значить, кроме того, что я себя до паранойи доведу с такими бредовыми рассуждениями? Естественно нет. Я готов ко всему. Если что — сбегу. В противном случае — дам сдачи. Поэтому не стоит лишний раз задумываться, будучи без надобности наблюдательным, от этого голова болит. Вот, звонок уже через пару минут, сейчас побегу на первый этаж, встречусь там с Даней, и всё будет классно! Стоит громкому звуку ударить по ушам, как я срываюсь с места. Закинув свой портфель в следующий по расписанию класс, мигом выскакиваю оттуда. Соси член, Владик, не догонишь! Надеюсь, последний за сегодня забег, даётся с подозрительной лёгкостью. Или я просто перестал чувствовать ноги и поэтому не могу ощутить эту боль. В любом случае, ответ на этот вопрос я получу уже завтра, проснувшись либо в морге, либо в своей тюрьме. Надавив на дверь, прохожу внутрь туалета. Сейчас здесь точно никого нет: все на ланче, а те, кто обедать не идут, зависают около окон, наблюдая за пред-штормовым полуднем. Через окно в самом верху стены я смотрю на разбушевавшийся ветер. Он херачит и машины, и женщин, и дотеров, не оставляя никому шанса на выживание. Грохочущий гром вдали слышен через маленькое отверстие в форточке. Интуитивно отступая назад от громкого звука, спиной натыкаюсь на человека. Обернувшись, лицом к лицу встречаюсь с прекрасным настроением Дани. — Готов? Я оглядываю пару ребят, стоящих позади — это девушка с острыми стрелками и высокий парень, чьё лицо скрыто за странной маской мультяшного бело-чёрного человечка. — Даша, — она протягивает мне руку, оголяя клыки. Её длинные каштановые волосы непослушно ложатся по обе стороны кофты на молнии, пока она сама раздражённо убирает их назад. Ну, что поделать, излишняя влажность никого не щадит. Я пожимаю её крепкую ладонь, неотрывно смотря в счастливые карие глаза. — А я Беляш, — чересчур высоким голосом произносит парень в улыбающейся маске. — Чего? — я непонимающе смотрю на его блондинистые волосы, торчащие из-под этой странной картонки, пытаясь найти щели, через которые он смотрит, но тщетно. — Казах, что ли, какой-нибудь? — Неа, это прозвище такое, — посмеивается он, ни на секунду не прекращая выдавливать смешной тон. — Даже не пытайся узнать его имя или заставить его говорить нормально, — Даша вздыхает, отвешивая тому подзатыльник. — Это бесполезно, — с дружеским подколом, Даня похлопывает друга по плечу. Пожав плечами, Беляш нечаянно щёлкает пальцами. — Ну что, погнали? — вопрошает девушка. — Так, сначала поставим Вову в известность, — официально возражает Даня. — Смотри, ровно пять раз в год проводятся учения: два раза по сопротивлению скулшутингу и три оставшихся по угрозе пожара и прочей херни. Сегодня будет плановая проверка по первому, — с дохера важным видом, он продолжает. — Через три минуты после звонка всем учителям поступает сообщение об ученике-террористе, ещё через три они выстраивают баррикады, сидят за ними в сумме полчаса. Охранники всё это время, следуя инструкции, отслеживают камеры и стоят на этажах, проверяя обстановку. — И пока они так сфокусированы на внутренней структуре здания, — заострив палец к потолку, Даша совсем не смущается от того, что находится в мужском туалете. — Вход на крышу открыт! — Крышу? — поправив очки, я осматриваю каждого из них с головы до ног. — Здесь же за такое посадят нахер. — Во первых: не посадят, а отстранят от учёбы, максимум ментов вызовут. А если начнёшь плакать и жаловаться на то, что они ломают тебе психику, то вообще в лёгкую отделаешься, — протягивает Беляш, почёсывая шею. — Во вторых: никому до крыши нет дела, нас ещё ни разу не палили. — Это правда! — будто бы уламывая меня принять дозу чего-то противозаконного, поддерживает его высказывание Даша. — А если в вас молния прилетит? — Дождь ещё не начался, не ссы! Я? Бля, да чтоб я? Я просто помереть не хочу, поэтому уточняю. — Хоть одна капля упадёт, так сразу съебёмся, — уговаривает меня и Даня. Они с Дашей вмиг строят щенячьи глазки и я, сука, нутром чувствую, что у Беляша сейчас они точно такие же. — Бля, похуй, погнали. Я прихожу к тому, что во время такого приключения мне точно будет весело. А если в нас шарахнется молния, то… Всё равно будет забавно. В таком случае мы хотя бы обеспечим громкими заголовками иностранные СМИ: «Русские школьники сошли с ума и трагично погибли, забравшись на крышу в штормовую погоду»… Или как там обычно пишут? Вместе с ребятами я стартую в сторону крайней лестницы. С ними рядом находиться… Приятно? Они по-доброму смеются и подкалывают друг друга, чувствуется, будто они друзья чуть ли не всю жизнь. Я быстро вклиниваюсь в их компанию и ощущаю себя не хуже. — Так, затихли, — командует Даня, когда мы добираемся до третьего этажа. Пригнувшись, мы разом исчезаем из поля зрения камер. Затаив дыхание, я чуть не подпрыгиваю от резко давшего по ушам звонка. Но Даша вовремя хватает меня за край кофты, жестом показывая молчать. Послушавшись, поглядываю на самую обыкновенную стремянку, приставленную к стене. На люке сверху виднеется печать и замочная скважина. — Три, два, один, — отчитывает Даша перед тем, как, будучи самой ловкой из нас четверых, высунуть из кармана ключ и пробежать в другую слепую зону. Я слышу, как в классах неподалёку начинается возня. Никаких разговоров и криков, лишь скрежет парт и стульев о пол. — Охранник переключил камеры, — посматривая на циферблат в телефоне, произносит Беляш. Забравшись по лестнице, девушка проворачивает ключ и, сдвинув печать в сторону, открывает люк. Смотря на неё и слаженные действия настоящей команды, чувствую себя участником вооружённого ограбления. Неужели они и вправду в таких подробностях знают действия всего школьного персонала? Сколько, блять, раз они проворачивали подобное?! — Лезь после неё, — шепчет Даня, подталкивая меня к стремянке. Из-за зашкаливающего уровня адреналина я взлетаю по ступенькам, как акробат. Чуть не упершись в задницу Даши, жду, пока та сгруппируется и перепрыгнет бортик, а после, опираясь руками на металлические балки, приподнимаю себя на руках и проскакиваю следом. Сразу за мной в маленькое тёмное помещение попадают и Беляш с Даней. Прикрыв люк, последний лишает нас света. Достав из кармана телефон, я включаю фонарик. — Лучше не двигайся, — подсказывает высокий мужской голос позади. Я замираю на месте, оглядывая помещение. Здесь мокро и пахнет плесенью. Сырая комнатушка вдоль и поперёк увешана трубами и прочим хламом, валяющимся под ногами. Открыв дверь прямо напротив меня, Даша проходит на улицу и сразу падает на колени. Аналогично ей поступает и Беляш, пока Даня, слегка подтолкнув меня в спину, взглядом просит сделать то же самое. Выключив фонарик и убрав телефон, я прохожусь до двери и приседаю на корточки прямо перед выходом на крышу. Продвинувшись так до середины площадки, оборачиваюсь. Даня закрывает дверь и подтягивается к нам, ползая по полу. — Вот, кайф, — Даша ложится возле одного из бортиков, подложив руки под голову. — А вставать вообще нельзя? — приняв сидячее положение, посматриваю на хмурое небо над собой. — Ну, нет, можно, только перед этим надо убедиться в том, что снизу никого нет, — Беляш, поправив свою маску, продолжает. — Сверху нас никто, кроме самолётов не запалит, но те, кто рассиживаются на автобусной остановке, от нечего делать обычно смотрят именно сюда. — Понял. Я повторяю за девушкой и, закинув одну ногу на другую, вытягиваюсь на крыше в лежачем положении. Ветер треплет волосы, облака протягиваются мимо глаз, кажется, будто те вот-вот упадут и раздавят меня. Грозовые тучи вдалеке неспеша продвигаются к нашему району. — Если бы мы остались в России, как думаете, по какой статье бы загремел каждый? — рассуждает себе под нос Даша. — Ну, мы б попали на штраф за проникновение на охраняемый объект, — напоминая всем, что то, чем мы занимаемся, является незаконным, Даня высовывает из кармана жвачку. Он предлагает ту мне, но я, помотав головой, продолжаю смотреть на небо. — Ты точно отлетишь за слишком громкий голос, — обращаясь к Дане, кивает Беляш. — Нет такой статьи! — восклицает обвиняемый, но быстро замолкает, поняв, что даёт показания против себя же. — Тогда тебя бы упекли за ребячество, — уже более тихо произносит он. — На пожизненное. — За такое не сажают. — Как и за громкий голос! Я рассмеиваюсь, поглядывая на умиротворённо лежащую сбоку Дашу. — А ты? — спрашиваю её первым. — По двести двадцать восьмой, — слишком уверенно и спокойно заявляет она. — Вертишь наркотой? — Нет, просто звучит красиво, — повернув свою голову ко мне, Даша выдыхает мне в лицо сигаретный дым. И когда она успела? — Куришь? — Нет. Она вмиг отворачивается, чтобы не дышать мне в ебало табачным ароматом дальше. Я поворачиваюсь обратно к Дане и Беляшу, пытающихся отпиздить друг друга, сидя на коленях. Первый, из чистого уважения, пытается защекотать друга, но при этом не повредить его маску. Второй же не сопротивляется и, кажется, вовсе и не боится, разведя руки в стороны. То, как им весело, заставляет улыбнуться. Пусть я не до конца вписываюсь в их дружеское сообщество и знаю их от силы минут тридцать, но с ними клёво. У них нет никаких проблем, нет разбирательств в отношениях, они просто наслаждаются временем, проведённым вместе. И то, что такие люди хотели подружиться именно со мной, даже смущает. Каждый из них выглядит избирательным, но добрым. Возможно поэтому теплота продолжает окутывать сердце, несмотря на сильный ветер. Он приносит холод и весть о том, что скоро начнётся дождь. Нет, не дождь, а полноценный ураган, который нужно будет пережидать где-то в глубоко зарытом убежище. — Чем вообще по жизни занимаешься? — докурив, начинает новый диалог Даша. — Приколы мучу, — оскалившись, уже думаю о том, какая из моих выходок не оттолкнёт только приобретённую знакомую. — А, я слышала. Я удивлённо щурюсь, укутываясь в собственную одежду. — Ты Влада заёбываешь, об этом все знают, — сразу поясняет она. — Этот процесс обоюден, — закусив обветренную губу, рассуждаю я. — Ну, смотря со стороны, видно, что пока ты в активном наступлении, а тот лишь пытается придумать что-то, чтобы тебя скрутить. — Не получится. — Мы все на это надеемся, — вступает в разговор Беляш. Придвинувшись ближе, они с Даней уже друг в друге души не чают. Лысый добряк только поглядывает на того искоса, будто бы намекая на то, что этот разговор продолжать не стоит. Да бросьте, меня эта тема не тревожит. — Возможно, всё выглядит так, будто я делаю это забавы ради, — вздохнув, отвожу взгляд к облаку надо мной. — Но там есть более глубокая цель. Дрожь проходится по рукам до ног, я неосознанно съёживаюсь. — Извините, рассказать не могу. — Бля, интересно ж! — честно вскрикивает Беляш. Теперь уже Даня поглядывает на него, говоря быть тише. — Если личное, то нам, — Даша щипает беловолосого за колено. — Похуй. Беляш негодующе вздыхает, но успокаивается. — Это был инсайд, так что, — намекаю я, посматривая на каждого из компании по секунд пятнадцать. — Молчим, и молчать будем, — проводя пальцем возле своих губ, зарекается Даня. Даша уверенно кивает этому высказыванию, Беляш потягивается и более сомнительно кивает самому себе. Никто из них точно ничего никому не скажет. — Вообще, о подобном никто и не подумает, — девушка присаживается в позу лотоса, облокачиваясь спиной на кирпичный бортик. — Всё выглядит так, будто в конце концов ты убьёшь Влада потому, что тебе весело, а он с тобой расправится из-за того, что ты… — Пидор, — я пресекаю её попытку сказать это помягче. Повисшее молчание можно перебить только шуткой. — Вот мы и выяснили, из-за чего бы упрятали меня. Рассмеявшись, они выбрасывают из себя возникшую неловкость. Даже Беляш, перестав выдавливать голос, хихикает на низких тонах. Я завороженно смотрю на небо, рассматривая серые оттенки. Белый свет, исходящий из одной из «трещин» между облаков, моментами слепит глаза. Спокойно выдохнув, уже хочу признаться им в том, что совсем был бы не против стать их другом и почаще отвисать в такой расслабленной обстановке, как на щёку падает капля. Она скатывается вниз и, прокатившись по шее, мокрой дорожкой остаётся на коже. — Блять, дождь! — выставив ладонь, прикрикивает Даня. — Нам как раз пора обратно, — сгрупировавшись, Даша уже доползает до двери, ведущей обратно. Спохватившись, мы следуем за ней. Всё так же быстро и слаженно, попадаем в тёмную комнату, а из неё, через люк, по очереди слазим вниз. Даша отдаёт Дане, как спускающемуся последнему, ключ, и тот, приклеив печать обратно, проворачивает им по часовой стрелке полтора раза. С грохотом приземлившись на пол, быстро отскакивает к нам в слепую зону и отдаёт ключ девушке. — Так, у них уже закончились учения, охранники перезагружают камеры и возвращаются в свои кабинки. Сейчас расходимся по туалетам и сидим там до конца урока, — Даня поворачивается и говорит уже мне лично. — Как услышишь звонок, подожди, пока туда ещё кто-то зайдёт, а потом спокойно выходи. Придёшь забирать свои вещи, скажи учителю, что был в туалете и, заметив патрулирующих людей на этажах, следуя инструкции, забежал обратно, поджал под себя ноги и сделал вид, что в кабинке никого нет. — И вы это каждый учебный год повторяете? — Чаще всего ведущие преподаватели меняются за три-четыре месяца, и никто из них не смеет обсудить то, что во время учений в их классе присутствовали не все, — радостно приговаривает Беляш. Как по команде, мы перебрасываемся взглядами и разбегаемся по этажам. Я лечу сразу на тот, где у меня сейчас должен был быть урок. Дойдя до туалета, забегаю в последнюю кабинку. Запыхавшись, сажусь на открытый унитаз. Это было весело.***
Я рассказал учительнице всё слово в слово. Та понимающе кивнула и даже не стала возмущаться. Вот только взгляд от компании Влада, направленный мне в душу, не сулил ничего хорошего. Может у них были свои планы на меня во время учений? Возможно. Вот только все их планы пошли, честно говоря, нахер. Я потрясающе провёл время с Даней, Дашей и тем странным чуваком в маске, а после мы неплохо так отвисли после школы. Те проводили меня прямо до дома, не побоявшись опоздать на свои дополнительные занятия. Настроение было потрясающим. Заметив, что ни отца, ни матери нет, я со спокойной душой отправился дрочить. Подчистив память на телефоне, побрёл в ванную, убрав все следы преступления, с мокрой головой пошёл искать себе приключений. Они нашли меня на кухне, где я, вдоволь нажравшись недавно приготовленной курицы, залил в себя литра три зелёного чая, позависал возле телека и в общем счёте провёл в гостино-кухонном пространстве чуть ли не девять часов. Если б так проходил каждый день, клянусь, я бы забил хер на все свои планы, на оставшиеся деньги купил бы друзьям билеты сюда и жил бы в этой стране припеваючи. Да что уж тут, всё было бы просто замечательно, если б мне не написал он. Заметив сообщение, ещё пару минут сижу возле телефона бездвижно. С чего б Владу приспичило строчить мне в полночь? Сука, я ненавижу и обожаю его одновременно. Ненавижу потому, что он ещё тот говна кусок, пытающийся быть авторитетным тогда, когда ничего из себя не представляет, а ещё потому, что слишком агрессивен, потому, что нестабилен и непредсказуем. А обожаю… Потому, что из-за всех этих характеристик он и кажется мне забавным. На простом смехе я далеко бы не уехал, а за счёт всех его выебонов, Влад подпитывает к себе интерес. Нет, не как личность. Мне противен тот факт, что мне придётся рыться в его состоянии и быть для него бесплатным психологом. Мне это нахер не сдалось. Я хотел бы ходить по поверхности, иметь его, как какого-то секс партнёра. В тех отношениях, в которых никто друг о друге ничего не знает, где мы звоним друг другу по вызову лишь для того, чтобы получить быстрые эмоции, разрядить обстановку своей жизни и исчезнуть до следующего вызова. В который раз убеждаюсь, роль шлюхи для Влада мне была бы невероятна приятна. Оторвав взгляд от стены, тянусь за мобильником. Влад: Выходи. Я отпрыгиваю в сторону, прочитав содержание сообщения. Опустив настороженный взгляд на телефон, вчитываюсь в каждую букву ещё несколько раз. Выдохнув, присаживаюсь обратно на кровать. Это всё — шутка, достаточно неудачная, но что поделать? Не может же он знать, где я живу. — Не может же? — покосившись на окно, повторяю то же самое вслух. От резкого звука я сжимаюсь и чуть не вскрикиваю. Стук в дверь, раздавшийся по дому, не обнадёживает ни на миг. Вновь встав с места, быстро выключаю свет в комнате. Больше он нигде не горит, так, возможно Влад подумает, что никого нет дома, или он ошибся адресом. А вдруг это и не он вовсе? С чего такой страх? Это мог быть отец, забывший ключи. Он бы стучал в такой же агрессивной манере. Вдруг это просто очень удачное совпадение? Приоткрыв дверь в свою комнату, продолжаю ждать. Удары не прекращаются. Прихватив с собой мобильник, я аккуратно прокрадываюсь к прихожей и заглядываю в глазок. За ним лишь тёмная улица и ни единой живой души. Гениальнейший розыгрыш, сука. Экран телефона вновь загорается. В абсолютной темноте, я понижаю яркость до минимума и читаю пришедшее сообщение. Влад: Ты знаешь, я не люблю повторяться. Ничего я, блять, не знаю! Я тебя, сука, убью нахуй! Выбьет дверь? Прекрасно, моя мать его засудит, а я перед этим отрежу ему, к примеру, ухо. В этой стране тебя не посадят за убийство человека, пробравшегося на твою территорию с плохими намерениями, так мне точно не о чем париться. Пробежав до кухни, хватаю нож. Это самооборона! Тем более, я не собираюсь его убивать. Я лишь пригрожу, скажу, чтобы проваливал нахуй, он уйдёт, а потом я застыжу его перед всеми и буду шантажировать тем, что он заявился ко мне домой, как последний извращенец. Сжав рукоятку покрепче, понимаю, что нож больше похож на катану или, сука, на саблю. Похер, толщина не важна, главное — острота и размер. С новой порцией стука, отворяю замки и распахиваю дверь. — Проваливай, — строго и чётко, направив лезвие к торсу незваного гостя. В темноте выражение лица Влада не рассмотреть, но я уверен в том, что это он. Высокого роста, Калюка перекрывает весь лунный свет, оставляя меня в полумраке. Не знаю, объёбан ли он, но силуэт улыбки на чужом лице пугает. — Ты конченный, — посмеиваясь, задираю нож выше. Кажется, кончик вот-вот коснётся чужой шеи. Но Калюка молчит, что ему несвойственно. Это страшит больше всего. — Я не знаю, что тебе нужно, но, сука, уёбывай и больше сюда не заявляйся, — почему-то срываюсь на шёпот. — Я не шучу. Холодный предзимний ветер поддувает с улицы. В одних шортах, носках, да лёгкой белой футболке, я весь покрываюсь мурашками. А Влад всё стоит, будто ждёт чего-то. Его белые волосы развеваются на ветру, задираясь то в одну, то в другую сторону. Он в расстёгнутой широкой красной куртке, чёрной водолазке и брюках. Кажется, ему жарко. Я уже хочу закрыть дверь прямо перед его лицом и позвонить матери, чтобы та сию минуту бежала сюда, иначе её коллекцию украшений своруют, но Влад своевольно ступает на порог, уклонившись от ножа вправо. Замерев, наблюдаю за его умеренно взимающейся грудной клеткой. Он слишком спокоен, а всё вокруг слишком странно, чтобы быть реальным. Но, прежде, чем я подумаю о том, что это всё — очередной тревожный сон, Влад наклоняется ещё ближе. — Ты один дома? — Уёбывай! Отскочив от обжигающего шею голоса, вытягиваю правую руку с ножом и готовлюсь приступить к действиям. Но тому всё наплевать. Сделав шаг назад, Влад продолжает стоять на месте. — Захвати ключи, мы пойдём прогуляться. Ледяной тон соприкасается с моим гневным взглядом. Нет, мне нравится его голос и эта холодная манера речи, мне не по вкусу то, что она мне что-то приказывает. Я никого, блять, не слушаю, и выполнять чьи-то указания… Полный бред! Я б ещё посмеялся, скажи он мне такое в школе, где я, послав его куда подальше с этими предъявами, сбежал бы поближе к учителям… Но, блять, он стоит на пороге моего дома, думая, что имеет полное право мной распоряжаться. Такого я не потерплю. — Говорю в последний раз, — выпрямившись, продолжаю. — Либо ты уходишь отсюда прямо сейчас, либо этот нож окажется где-то посередине твоего лица. Мне уже наплевать на обещание Лизе. Если её друг — конченный сталкер, заявляющийся без стыда и совести к своей жертве, то мне очень жаль, что он всё ещё её друг. Данный поступок с его стороны никак не вяжется с тем, как она описывала мне Влада. Он добрый? Заботливый? Ни один адекват не перейдёт черту. Я был готов к унижениям в школе, на улице, я даже ждал того, что он будет подкарауливать меня где-то, но, сука, не в моём доме. Это — посягательство на мою неприкосновенную личную жизнь, блядская конечная точка, наступившая слишком неожиданно. Однако больше мне от Калюки ничего нахуй не нужно, пусть проваливает! Если уйдёт прямо сейчас, так и быть, обойдёмся без моей матери, знающей о данном происшествии, я просто расскажу всё Лизе и буду таков. Узнав про такое, Лиза сама сбежит от Влада куда подальше и только порадуется тому, что такая мерзость прекратила с ней общение самостоятельно! — Если не пойдёшь, я сделаю всё без твоего ведомства, а ты будешь винить себя за то, что не помешал этому. Он слегка поворачивает голову в сторону, и я впервые замечаю его взгляд. Зелёные глаза отдают голубым, они не моргают и, кажется, не сводят с меня взгляда. — Это угроза? — запнувшись, пытаюсь выглядеть отстранённым, а не испуганным. — А это, — медленно подняв руку, Влад касается парой пальцев лезвия, направленного на него ножа, что я крепко сжимаю в своей ладони, — Угроза? — Она самая. — Тогда мы уровняли позиции. Я примерзаю к полу, колени подкашиваются, а по телу начинает бродить непонимание. О чём он вообще говорит? Чем можно мне угрожать? Я, сука, ничей обед даже не забирал, всё, что я делал, так это доставал Влада! И Калюка делает то же самое в ответ, так что я могу обвинить его в аналогичном. И, всё-таки, что у него на меня есть? — Чего ты хочешь? — спрашиваю я, погрязнув в свои мысли. Но, прежде, чем слышу ответ, меня уже хватают за воротник и притягивают к себе. Нож падает из рук, глаза автоматически закрываются. Я совсем забыл, насколько не вечно чужое терпение, и как высок уровень агрессии, направленной в мою сторону. — Ещё одно слово, и я вытащу тебя отсюда, не дав даже надеть ботинки. Откинув меня в сторону, Влад продолжает наступать. Под углом я отлетаю в стену, где, ударившись затылком о выступ полки, еле успеваю неестественно выгнуться, взять с неё ключи, содрать с крючка куртку и впрыгнуть в свою обувь. Крепко сжав мою руку, Калюка пинает ногой нож и вытаскивает меня наружу. Я проворачиваю ключ в скважине и на автомате убираю его в карман. Накинув куртку лишь на правую сторону тела, не могу проделать то же самое с оставшейся: хватка Влада слишком крепка, придётся разорвать её, чтобы одеться полностью. А на такое физических сил не хватает. В одной руке телефон, в другой — попытка сбежать. Я и не знаю, о чём думать. Зависнув от страха, я неосознанно пытаюсь поспевать за и так медленными шагами Влада. Оглядываясь назад, понимаю, что не вижу больше своего дома. Шок исчезает, возвращая на место злость. — Урод, ты сумасшедший, — я изворачиваюсь и, воспользовавшись неожиданностью, выкручиваюсь из захвата. Отойдя на несколько метров, сдержанно наблюдаю за тем, как высокая фигура продолжает надвигаться на меня. — Ты хоть понимаешь, что творишь? — кричу я во весь голос, готовый убить нападчика прям здесь. Шутки кончились, это ебаное похищение, а хуже — это насилие, которое в данный момент мне невероятно противно. — У меня есть копии всех твоих переписок и жалких планов, о которых ты рассказывал всем своим друзьям. Не знаю, что хуже: тот факт, что сейчас я, только натянув на себя куртку, стою с голыми ногами на лютом холоде, весь дрожа от ветра, или чужие слова. — Ты из богатеньких. Было бы мило, если б этот слушок дошёл до твоих родителей, а после и до их родственников, не считаешь? — Ты не посмеешь, — нервно усмехнувшись, запихиваю телефон в карман. — Более, ты просто блефуешь. Это невозможно. — А будешь ли ты так в том уверен, когда лишишься своего ящика под кроватью? Проморгавшись, стираю оскал со своего лица. Я не хочу даже спрашивать, откуда у него эта информация. Я не говорил об этом, блять, никому! — Ты сталкер. Озабоченный, конченный сталкер, — скрипя зубами, я начинаю задыхаться. Воздуха не хватает. Живот скручивает, в голову отдаёт импульс. — Нет, всё легче: у меня есть дело и задача для тебя, а рычаги давления — лишь неотъемлемая часть процесса. — Если ты ищешь козла отпущения, на которого можно вываливалить все свои проблемы, то ты знатно попутал, — я отхожу дальше, готовый броситься прочь. — Я сам решу, ошибаюсь я или нет, — он подходит ближе, вдавливая меня в высокий забор позади. — Ты будешь делать то, что я скажу, а иначе, произойдёт то, чего ты так боишься. Сердце бьётся в груди всё чаще. Мне страшно. Так, как никогда и не было. Более того: я невероятно зол. Я хочу пришить Влада прям здесь, впаять ему в горло что-то острое, стереть из его памяти все знания обо мне и как можно быстрее сбежать. Вот только сейчас бежать некуда, да и не к кому. Прижатый крупной фигурой напротив, я один. На холоде, в окружении того, кто угрожает мне, без путей отступления. Что делать? Я не знаю. Сука, я не знаю! Я не знаю! Я не знаю! Я понятия не имею, что делать. Как бы я ни старался сохранять хладнокровное лицо, оно трескается по швам с каждой секундой. Я могу прописать Владу прямо сейчас, но будет ли это верным решением? Нет, он может всё слить. Калюка знает то, о чём никто даже и не догадывается. Откуда? Уже не имеет смысла. Смотря на его непоколебимое лицо, теперь я понимаю, на что он действительно способен. Это — не догонялки, не ребяческие разборки и даже не драка, наполненная взаимными оскорблениями. И как же, блять, мерзко! Не сдержавшись, отпихиваю от себя Влада и мгновенно сгибаюсь вдвое. Нет, не из-за удара. Из-за чувства проигрыша. Пока я думал лишь о том, что мне сделать, чтобы уберечь своё лицо и спасти его отношения со всеми вокруг, при этом получив удовольствие, он рыл под меня. Мне слишком противно представлять, наблюдал ли кто-то за мной или читал ли кто-то, помимо Влада, мои переписки с друзьями. От представления, что это всё может вылиться моей матери, хочется блевать. Всё это время… И лишь вчера Калюка перестал корчить из себя легкомысленного идиота? Я и подумать в эту строну не мог. — Знаешь, я не псих или что-то вроде того, — он делает паузу, я задираю голову, оглядывая того сверху донизу. — Просто у меня тоже есть планы. На секунду в чужом взгляде мелькает капля жалости. Она ещё противнее надменности, ненависти и чувства превосходства. Она — показатель трезвости его мыслей в совокупности с моей разбитостью и никчёмностью. Не могу представить, что ещё несколько часов назад мне было хорошо. Сейчас страх, окутавший всё тело, блокирует все прочие мысли. — Что тебе, — всё ещё строгим тоном отзываюсь я. — Нужно. — Верное решение, пусть, как я и сказал тогда, выбора у тебя всё равно не было. Ты отбитая мразь. Уёбище, посмевшее влезть в мою личную жизнь. При первом удобном случае, клянусь, я перережу тебе горло. Но ничего из этого я не произношу вслух. Кажется, уже не из-за опасения быть разоблачённым, а из-за осознания того, что Влад оказался умнее. Это он продумал всё наперёд и, запутав меня, оказался в выигрыше. Пока я делал всё в шутку, он был серьёзен и предусмотрителен. — Пойдёшь со мной и я покажу тебе, что от тебя требуется. Его голос впервые пугает настолько. Резко выпрямившись, я заглядываю в отрешённое лицо неподалёку. Взгляд Влада безэмоционален, мягкая улыбка на его губах давит мне на разум. Я дрожу, не позволяя себе проявить ещё большую слабость. Ненавижу.