на губах

оля бежала со всех ног. пока мать хлопотала с врачами и скорой, девчушка неслась к друзьям сестры, потому что знала, что при случае делать. не обращая внимания на свист каких-то гопников сзади, на лёд, который так и скользил под подошвой ношеных ботинок. оле было страшно как никогда. страшно за лизу и за того мальчика, ради которого сестра вылезла из автобуса. чёртов пунктик на справедливости старшей сыграл против неё. адидас и марат переглядываются с открытыми ртами, видя олю на пороге, и вылетают из квартиры, едва успев надеть куртки. по дороге впопыхах звонят своим, и те тоже вырываются из тепла в уличный холод. андрей выбегает из квартиры под крики матери и проснувшейся младшей сестры. мать истерит и не пускает, а на пальто паника с каждой секундой всё больше накатывает, и он пытается совладать с трясущимися руками. бессознательные тела тем временем расцепляют и грузят в карету. при свете на обоих страшно смотреть: разбитые в кровь лица, что были похоже больше на лица покойников, неестественно лежащие, будто переломанные конечности. на асфальте остались две лужицы крови, скорая помощь двинулась в больницу. марат бегом летит в квартиру к ералашу, пока старшие в больницу торопятся. турбо мечется как тигр в клетке, понимая, что никого, кто бы это сделал, по близости не было. он за лизу на позвоночник любому позвонит. зима, не сдерживаясь, ругается матом в голос. они приходят в больницу почти одновременно со скорой, марат с полиной филипповной — совсем немного позже. сидят всей кучей в приёмных покоях, пока друзей их на каталках волокут на второй этаж. потом все вместе уходят на перекур, пытаются успокоить нервы. мать чапаевых осипшим голосом о чём-то разговаривает с бабушкой ералаша. она видит, как за её дочь переживают, в особенности обращает внимание на турбо, что кидается на первого попавшегося врача с расспросами и даёт себе обещание спросить у старшей дочери о молодом человеке. елена сергеевна пыталась сохранять спокойствие. оля идёт за ними и тоже просит сигарету, не обращая никакого внимания на мать. все удивлённо смотрят на девчушку, но вова сигарету протягивает, прекрасно понимая младшую. оля затягивается глубоко и даже не кашляет, дым туманит ей мозг, борется с нарастающими тревогой и ужасом внутри четырнадцатилетней школьницы. они нервно курят на входе. в воздухе витало напряжение, как в самой сильной электростанции. турбо, когда нервничает и переживает, кричит на всех без разбора, и вовка даже не одёргивает его. у всех сейчас нервяк, валеру винить нельзя. лиза просыпается от резкого неприятного запаха, что так быстро приводит её в чувства. молоденькая медсестра методично водит ваткой с нашатырём под носом девушки. лиза непонимающе пялится на больничную обстановку вокруг себя, на шушукающихся соседей-женщин, что с жалостью и каким-то презрением на неё смотрят. лиза уже попрощалась с жизнью, отсутствие возможности пошевелиться тогда, на асфальте, возводило в квадрат мысль о скорой смерти. и лучше бы чапаева там сдохла. она отчётливо помнила ту нестерпимую боль, что доставили ей обидчики. лиза помнит, как выворачивали и выпрямляли её левую руку, намеренно ломая. помнит, как чей-то тяжёлый ботинок врезался в её рёбра. помнит, как её переворачивали, словно тряпичную куклу на спину. и помнит вовкин нож, так удачно спасший жизнь по крайней мере ей, который воткнули лизе же в плечо. от боли хотелось тогда орать и грызть и так дырявый асфальт, но силы быстро кончились, и лиза была способна только кашлять, захлёбываясь собственной кровью. у чапаевой тогда вся жизнь перед глазами пролетела: папа, что уезжал на войну, первая линейка в школе, когда ей семь было, олин концерт и пьяная мать, что спала сидя на стуле, пока они с валерой пытались хоть что-то сделать. валера. тогда, на асфальте, лиза вспомнила и о нём. она отчётливо помнит, как глаза её наполнялись слезами при мыслях о юноше. турбо заботился и оберегал её, и сердце лизы кровью обливалось от осознания этого. первая мысль о ералаше. медсестра её читает в лизиных глазах и отчего-то одобрительно усмехается: — жив твой тилькин, не волнуйся, – и у лизы гора с плеч падает. «жив, жив, жив!» у чапаевой подскакивает пульс от безмерного счастья. на лице её трескается кривая улыбка, перекошенная новым приступом боли. теперь лизе хочется орать и плакать от радости. потому что тогда, на асфальте, чапаевой думалось, что друг не дышит. он лежал, не шевелился, струйка крови текла из его рта. пересохшие белые губы даже в свете одинокого фонаря ярко контрастировали с искалеченным лицом ералаша. медсестра куда-то удаляется, и соседки начинают допрос. что, да как, да с кем. лиза не отвечает. любое упоминание инцидента отдаётся фантомной болью во всей руке. чапаева наконец обращает внимание на левую конечность: гипс. ну хоть не отрубили, и на том спасибо. — у тебя три пальца сломано, – оповещает её одна из соседок, тучная женщина за сорок. — да что вы говорите. лиза хамит и даёт понять, что с ней сейчас не о чем разговаривать. понимает её лишь старушка в углу палаты и просит соседок отстать от бедной девочки. те обиженно морщат лица и продолжают решать кроссворд из газеты. куртка её висит где-то на стуле. там же лежит и адидасов ножик, перепачканный в крови от рукояти до лезвия. лиза здоровой рукой берёт его, рассматривает. эта штука ей и мише тилькину жизнь спасла. вовка ей жизнь спас, раз уж на то пошло. медсестра настаивает на госпитализации, но лиза упрямо пишет отказ. на ватных ногах выходит из палаты, кое-как накинув на себя куртку с дырой на плече. чапаева улыбается и понимает, – трофей. просится в уборную и только там смотрит на себя в зеркало. ссадина на носу, синяк на челюсти и под глазом. на щеке – небольшой кровоподтёк, видимо содрала об асфальт. нож адидасов прячет в карман куртки, хоть и знает, что если поймают с холодным оружием, заберут в ментовку. выходит на первый этаж под ручку с неугомонной медсестрой и стоит в оцепенении. вся орава её друзей, мать и сестра, бабушка миши сидят в приёмных покоях. негромкие разговоры тут же смолкают, стоит всем увидеть девушку в дверном проёме. первой с места подрывается оля, тут же крепко-крепко обнимая старшую сестру. один только чёрт знает, что творилось в голове у младшей, пока врачи никаких известий не передавали. все по очереди обнимают пострадавшую и нарекают инвалидом первой мировой. лиза смеётся искренне. турбо обнимает крепче и дольше остальных и чуть слышно говорит: «спасибо, что живая». лиза сгорает от желания поговорить с юношей наедине.