Это была всего лишь танцующая мышь С мечтой своей вскочить на лунный луч. Она хотела взлететь, чтоб на луну смотреть. Увы, луны не видно из-за туч. © Канцлер Ги — Танцующая мышь
Удар, хотя и был внезапным, не достиг его. Ни первый, ни второй, ни третий. Они сходились вновь и вновь, но Наойя не мог пробиться, зато Сатору попадал, хотя и редко. В чем именно заключалась техника Наойи Зенина, он не знал, видел только результат: маг двигался нечеловечески быстро. Ничего, не критично. От перемещений противника поднимался ветер, охлаждавший лицо и руки в эту душную ночь. Сатору перешел в атаку. Одно столкновение в воздухе и Зенин отлетел назад, согнувшись пополам. Еще пара ударов — мимо. Из-за скорости движений, проклятая энергия Наойи оставляла светящиеся полосы, растворявшиеся с секундной заминкой. Сатору нанес еще один удар, Зенин отскочил, Сатору ринулся следом, но резко затормозил. Перед ним возникла Утахиме с катаной наперевес. Пустое лицо и блеск метала. Наойя насмешливо осведомился: — Неужели ты думал, что я забыл о своем преимуществе? Кстати, она будет драться, даже если ты оторвешь ей руки. Но ты ведь не станешь, верно? Сатору передернуло: — Сволочь, какого черта тебе вообще нужно от Утахиме? — процедил он. — Догадайся! — оскал Зенина стал еще шире. Девушка ринулась на Годжо, нанося удары, но не достигая цели. Сатору сосредоточился на «связи», натягивая ментальную нить между ними, мысленно призывая ее остановиться и прийти в себя. После нескольких минут стараний он заметил, как на секунду ее взгляд стал осмысленным, движения остановились, но лишь на мгновение. Она снова нападала на него спереди, а сзади пытался пробиться Наойя. После техники Утахиме сил у них обоих было хоть отбавляй. Вдалеке послышался грохот и крики. Сатору улыбнулся, Гето приступил к исполнению плана, давая ему время, отвлекая Зенинов в другой части поместья: — Ах, ну разумеется! Где ты, там и он! Неразлучная парочка! Как же я сразу не догадался?!.. — подчеркнуто удивленно покачал головой Наоя, — И прекрасно, так даже лучше. Зловещая улыбка на лице врага напрягала. Только что стоявшая в трех шагах от Годжо, Утахиме ринулась в сторону, туда, где раздавался грохот. — Стой! — вырвалось у Сатору. Он помчался следом за девушкой: — Не так быстро! — Зенин тормозил его, нападая и отскакивая, вихрем проносясь мимо. Привлекать внимание нельзя, так что использовать синий не вариант, оставалось только биться врукопашную. Они бежали по крышам, залитым лунным светом. Черепица грохотала под ногами. Утахиме неслась вдалеке. Темные волосы развивались, контрастируя с белой спиной. Ветер бил в лицо непрерывным потоком. Сатору мысленно звал ее, пытался пробиться, но она не останавливалась. Зенин мешался сбоку. Годжо замер на мгновение, поджидая его, и сумел нанести сокрушительный удар. Наойя скатился на край крыши, Годжо помчался вперед. Они договорились, что Гето выпустит парочку крупных проклятий на краю резиденции и погонит их ближе к центру, чтобы дать Сатору шанс остаться незамеченным, пока основная часть клана будет разбираться с чудовищами. Сам Гето собирался схорониться где-нибудь так, чтобы иметь возможность наблюдать, но не быть найденным. Сатору на бегу достал телефон, от души надеясь, что Гето ответит. Гудки, гудки, гудки. Возьми трубку! Есть. — Уходи из центра к периферии! Немедленно! — почти заорал он. — Что происходит? — быстро уточнил Гето. — Мой соулмейт бежит тебя убивать! А так все в порядке, спасибо, что спросил! — дыхание сбивалось, расстояние между ним и Утахиме сократилось вдвое. — Понял. — в трубке послышался нервный смешок, Гето отключился. Сатору сунул телефон в карман. Они были уже совсем недалеко от разбушевавшихся проклятий. Одно большое, с виду похожее на недоразвитого жирного младенца, пыталось раздавить ногами разбегавшихся людей. Другое, поменьше, с огромным ртом на лаковом пузе, пятилось назад под давлением магов. Сатору искал глазами знакомую энергию Гето и нашел. Вдалеке. Он тоже перескакивал с крыши на крышу, уходя к стене, ограждавшей поместье Зенинов от остального мира. Утахиме заметила его и свернула в сторону. Хорошо бы выбраться за стену прежде, чем все начнется. Хорошо бы успеть. Утахиме ускорилась, Годжо тоже. Наойя вернулся и снова принялся докучать не достигающими цели, но такими раздражающими атаками. Они были уже на самом краю. Гето успел перемахнуть через стену буквально в последний момент, девушка нырнула за ним. Сатору прыгнул следом. Он отбивался от атак Наойи и краем глаза следил за Гето и Утахиме. Иори нападала всерьез, Гето только уходил от атак и отвечал тычками в пол силы, боясь ранить неподвластную самой себе девушку. Зенин отвлекал, Годжо сосредотачивал все свои мысли в одном направлении, звал ее.***
Солнце слепит глаза. Утахиме жмурится, закрывая их, под веками танцуют оранжевые пятна. Деревянная палка выкатилась из руки, запах нагретой земли и травы забивается в нос. Она даже почти не ударилась, когда упала. Отец подходит совсем близко, тень падает на лицо и она перестает жмуриться. — На этот раз не плохо. — говорит он снисходительно, — Поднимайся. И протягивает большую ладонь, помогая. Она хватается и встает. Химе папе по пояс и, чтобы разглядеть выражение его лица, приходится задирать голову. Солнце снова слепит, он улыбается. — Утахиме!.. В доме тихо и немного страшно. Длинный коридор, двери, двери, она отодвигает перегородку и осторожно заходит в чужую спальню. Мамино трюмо с большим зеркалом в толстой деревянной раме. Утахиме приближается к нему и делает то же, что и всегда, когда вокруг ни души. Прижимается лбом к зеркальной глади и вглядывается в голубую глубину глаза, на самом деле принадлежащего не ей. Чем ближе радужка, тем ярче цвет и образы: стеклянные птицы в летнем небе. Утахиме чудится, что они движутся, летят куда-то и зрелище это ей знакомо, может от того, что она и правда видела таких птиц, а может потому, что столько раз их разглядывала. Она прислушивается, вдруг кто-то пришел? Ей хочется, чтобы никто не знал и не видел, птицы в небе это ее тайна. — Утахиме! УтахимеУтахимеУтахиме! Очнись!!! Она вздрагивает, на секунду перед глазами оказывается совсем иная картинка. Ее словно окатывает ледяной водой. Ночь, незнакомые дома в традиционном стиле, в ее руке катана и направлена она на Годжо, они смотрят друг на друга, Утахиме начинает опускать руку… Она впервые увидела проклятье года в два и до сих пор это помнит. Оно, наверное, было совсем маленьким и слабым, даже до четвертого уровня не дотягивало, но Утахиме все равно была ниже и никогда еще не видела чего-то настолько мерзкого. Проклятье задребезжало и потянулось к ней, Химе завизжала на всю улицу и замахала руками, отбиваясь. Может быть, мама оказалась рядом быстро, но Утахиме показалось, что прошла целая вечность. — Не бойся, оно было не опасное. Ты скоро научишься справляться с такими сама. Папа сказал, что раз уж твой соулмейт подарил тебе свою технику, он возьмется тебя учить! Утахиме удивилась. Что такое «соулмейт» она еще не знала тогда, но порадовалась маминой радости. И папа будет заниматься с ней! Правда, что-то в словах матери Иори опечалило даже тогда. — Наверное, я ему понравилась? — говорит она подружке про одноклассника. Они в младшей школе, мальчишка заговаривает с ней при каждом удобном случае и Утахиме приятно чувствовать его симпатию. — Наверное, — равнодушно отвечает девчонка — У тебя красивый глаз. Утахиме сутулится и прикрывает левую сторону лица ладонью. — Понятно. — бесцветно говорит она. Ну да, ведь больше ничего красивого в ней нет? Только голубой глаз всем и нравится. — Утахиме!!!!!.. Ее катана высекает искры в попытке достать Годжо, с другой стороны на него наседает Наоя. Иори смотрит на это в удивлении и панике, но сознание снова заволакивает картинка. Застолья Утахиме никогда не любила. Тут собирались родственники, друзья семьи, папин начальник — все взрослые, а из детей она одна. Химе должна вести себя достойно и развлекать гостей игрой на сямисэне. Сямисэн она не любит, уроки игры нагоняют сон, а бросить родители не позволяют. Выступать перед гостями страшно, да и играет она не очень хорошо, хотя ее всё равно хвалят. Она встает со своего места и берет инструмент. Привычный ход событий нарушается. Кто-то из родственников говорит, что вроде бы девочка хорошо поет и мама шепчет ей спеть. Утахиме садится перед всеми, перебирает струны, вдыхает и пропевает первую строчку. «Все получится отлично» — тут же чувствует она. Хороший день — в горле ничего не мешает, а песня старинная и красивая, ее удобно петь, потому что высоко, а у нее как раз высокий голос. Утахиме поет в небывалой тишине и знает, что получается хорошо. Вторая песня выходит хуже, потому что мелодия не такая красивая, а третью она спела даже лучше первой. Химе впервые замечает, что её выступление хвалят не из вежливости. — Почему вы не отдадите ее в певицы?! Она сияла весь оставшийся вечер. Петь ее никто не учил. — УтахимеУтахимеУтахиме!!! Она возвращается в реальность, режущую, как лед. Ветер в лицо, она бежит куда-то и совсем другой голос в голове приказывает: «Расправься с Гето!». Иори цепляется за действительность, старается вырваться, замедляет свой бег, но, как оттянутая резинка больно бьет по пальцам, так ее резко отшвыривает назад в воспоминания. Утахиме забывает о том, что что-то забыла. Она завалилась назад от тычка, Наойя подхватил ее и вернул в вертикальное положение. Утахиме тоже успела задеть его, едва-едва, он двигался слишком быстро, но она все равно была довольна. — Как это ты попадаешь по мне? — ворчливо спросил парень, ощупывая бок, — Признайся, ты что-то скрываешь? Иори загадочно улыбнулась. Голубой глаз был надежно спрятан под повязкой, но ткань не мешала им пользоваться. Потоки проклятой энергии немного опережали движения тела Наойи и Утахиме успевала запрыгнуть в последний вагон, нанести хотя бы слабенький, но удар. Они дружили уже целый год и часто тренировались вдвоем. Иори приловчилась и, кажется, сама стала двигаться лучше. Наойя смотрел на нее с прищуром, испытующе. Утахиме сдалась. Ей давно уже хотелось это сделать, вот и случай. — Только никому не говори! — прошептала она, стягивая повязку. Лицо Наойи изумленно вытянулось, Утахиме показалось, что на нем проскользнул испуг и недоверие. — Так ты?.. — В нем техника Шести глаз клана Годжо. — О… Он не был рад, Утахиме видела это ясно. Почему? Неужели он расстроен, что у нее есть соулмейт? Эта мысль согрела Иори сердце, в первый раз кто-то не радовался «самому ценному», что в ней было. Утахиме прижалась к широкой груди, он был совсем близко, сердце билось чаще обычного. — С днем рождения! — они обнимались не долго, голову кружил знакомый запах мужских духов, всегда витавший вокруг Наойи. Он подарил большого мягкого зайца. Утахиме предпочла бы лисичку или котенка, если бы ее спросили, но это было не важно. Она не ожидала подарка вообще, а когда он наклонился, чтобы обнять ее… — Спасибо! — Иори отвернулась, щеки предательски порозовели. Когда она взглянула на друга снова, в желтых глазах плясали смешинки. — Химе!!! Вспышка реальности настигает ее в прыжке. Под ней проносится крыша и высокая ограда, впереди маячит черный силуэт. По правде говоря, учиться в Киото ей не понравилось, она была рада вернуться в Токио, проучившись в другой школе меньше месяца. Она, конечно, потеряла глаз, но, лишившись его, поняла вдруг, что это не так уж и плохо. Левый был очень чувствительным, к тому же его приходилось скрывать, а теперь повязка осталась в прошлом да и вообще. Утахиме вернулась к знакомому учителю, любимым однокурсникам, привычному месту и… Наойе. В его поведении, правда, как будто что-то изменилось. Он стал раздражительнее, и Утахиме не всегда понимала смысл его слов или действий. Наоя стал чаще близко подсаживаться, так, что Иори чувствовала тепло его тела. Наклонялся к ней, задумчиво смотрел в глаза… И сплетен о Годжо рассказывал еще больше, что немного напрягало. Ведь Годжо… Она замерла на мгновенье и сделала шаг назад, прячась за поворотом. Трое первокурсников шли по коридору, а Утахиме не могла объяснить даже самой себе, почему не хочет, чтобы новый знакомый заметил ее. Если раньше сердце пропускало удар в обществе только одного человека, то теперь оно подводило ее при виде второго. Далекий голос зовет ее, опять отрезвляя на мгновение. Она обнаруживает, что ее кулак заезжает по щеке Сугуру Гето и тут же испуганно отдергивает его. Рука скользит по ее руке, кожа к коже, поднимается к плечу. Она боится шевельнуться. Он, наверное, слышит стук в ее груди. Утахиме в замешательстве смотрит на сидящего напротив Годжо, он робко-дерзко движется выше, подается вперед, ее пульс, должно быть, бьется прямо ему в ладонь. Глаза, такие знакомые, стеклянные птицы по летнему небу, свои и чужие одновременно, смотрят испытующе. Ее притягивал этот взгляд и этот человек. Притягивал, стоило им впервые пересечься, и в то же время она боялась его. Он совершенно не похож на нее, такой… Её соулмейт тоже заметно нервничает. Его ладонь ложиться на ее щеку, палец легонько задевает губы, накал эмоций растет, он прикасается еще раз. Утахиме уже собирается его оттолкнуть, когда ощущает натянувшийся между ними канал. Яркие глаза напротив становятся карими и в тот миг, когда расходящийся от зрачков карий все еще окружен голубой каймой, это зрелище особенно прекрасно. — Утахиме!.. Этот голос раздался не только в ее голове, она услышала его и в реальности. Зрение прояснилось, перед ней вновь был Годжо, позади согнулся Сугуру Гето, на его плече кровоточил порез, но прямо сейчас Иори это не очень интересовало. Рука Годжо застыла у нее под подбородком, на его лице отразился страх. Картинка перед глазами стала размазываться, теплые волны воспоминаний накрывали ее, Утахиме собрала волю в кулак и не позволила себе уплыть из реальности. Опустила голову. Чуть пониже ключиц виднелся подаренный Наоей амулет. Иори поняла, от чего так опешил Сатору: хрустальный глаз влип в кожу и словно соединился с ней, погрузившись внутрь на несколько миллиметров. Утахиме поскребла его ногтями. Не снять. Действовать нужно быстро. Она решительно вскинула глаза на Годжо: — Разбей его! — Я могу навредить тебе. Он нерешительно наклонился к ней. Утахиме цыкнула. Картинка перед глазами плыла. Времени нет! Утахиме с болью и гневом заметила приближавшегося Наойю, его голос звал изнутри: «Слушайся меня и ничего плохого не случится». Противится трудно. Лицо Зенина скрылось от нее, с ним сцепился Гето. Иори постаралась взять себя в руки. Катана все еще при ней. Утахиме повернулась и отскочила, чтобы никого не задеть. Перехватила катану и попробовала разбить кулон рукоятью. Сил она не жалела, было больно, но кулон не поддавался. События очередного памятного дня опять затмевали настоящее, она замотала головой, воспоминания затягивали как в воронку. Перед глазами посветлело, она уплывала в глубину, на грани сна и яви послышался вопль. Нечто ударило ее в грудь так, что она отлетела назад. Сознание резко прояснилось. Утахиме посмотрела вниз, кровь пропитывала белую ткань, хрустальный глаз разбился, осколки стекла остались, впившиеся в кожу. Из амулета вылетело дурнопахнущее темное облако, обретая форму «живого» существа. — Ты в порядке?! — Годжо схватил ее за плечи, оглядывая рану. Утахиме облизнула пересохшие губы, он помог ей подняться: — Да, спасибо, спасибо, что сделал это. — она, наверное, бормотала что-то еще, но уже не слышала себя, переключившись. Смотрела на вышедшее из амулета проклятье: маленькое, размером с человека, оно припадало к земле и явно собиралось бежать. — Я сама. — твердо сказала Иори. Множество мыслей атаковало пробудившийся мозг. Где она? Что происходит? Но это не самое важное: в том, что с ней случилось, виноваты двое. И одного из них она должна убить своими руками. Проклятье прыгнуло в бок, удирая. Утахиме не позволила ему сделать это, наскочив на длинный, как у ящерицы, хвост. В голове опять раздался голос, уже другой, скорее информация, чем звук: «Стой». Она мысленно оттолкнула его и нанесла удар в реальности. Фиолетовая кровь, отсеченные конечности, но оно все еще пытается бежать. «Ну уж нет!» — само по себе проклятье не было сильным. Трус, подчинявший и подчинившийся. Серия ударов покончила с ним навсегда. Даже дыхание не сбилось, а она уже смотрела, как рассыпается и исчезает труп. Медленно развернулась назад. С катаны капала кровь. Три человека заворожено наблюдали за ней. Годжо, подавшийся вперед, словно собирался помочь, но остановился. Взгляд перебегал то на ее лицо, то на кровавое пятно, расползавшееся по хаори, то на катану. Гето, удерживающий вырывавшегося Зенина, смотрел на нее то ли с уважением, то ли с восхищением. И наконец… Они знакомы всего три года, а как будто всю жизнь. Утахиме приближалась, не отрывая взгляд, вопрос повис в воздухе раньше, чем она произнесла: — Зачем? Гето попятился, оставляя их «наедине». Наоя не ответил. Утахиме разглядывала правильные черты его лица, бегающий взгляд, приоткрывшиеся губы, как будто он собирался что-то сказать, но не стал. Когда-то он казался ей идеалом мужчины, сильным, красивым, умным, уверенным, а теперь… В груди болела не только рана, но и сердце. — Ответить мне, зачем все это было нужно? Чего ты хотел добиться от меня, что я не отдала бы тебе по своей воле? — сейчас ей казалось, что раньше ради этого человека она бы сделала все, чего бы он ни попросил. Теперь, когда они стояли лицом к лицу, злость отступила. Утахиме оплакивала свою глупость и дурацкие чувства, оказавшиеся ошибкой. Это был самый близкий ее человек… — А ты бы пошла за мной, а не за ним? — Наоя мотнул головой в сторону Годжо — Выбрала бы меня, а не своего хваленого соулмейта? Утахиме задумалась на мгновение: — Я не знаю. — с тихой грустью сказала она. — Ты могла бы быть моей, — Наойя внезапно приблизился, нависая, — Если бы амулет полностью вошел в тебя, между нами была бы связь сильнее, чем у тебя с ним. — он снова дернул головой в сторону, — Ты жила бы со мной в достатке и помогала бы мне своей техникой, когда понадобиться. Я стану главой клана в любом случае, но с тобой это было бы проще, а ты… Все испортила! Последнюю фразу он выплюнул ей в лицо, они были совсем близко. Утахиме холодно отодвинулась, гнев вернулся: — Ты никогда не говорил мне ничего подобного и ни о чем меня не спрашивал. — она подняла катану, приблизив лезвие к его горлу, — Мне всегда казалось, что ты не очень то ценишь женщин, но я и подумать не могла, что настолько! Она замахнулась, противник ожидаемо исчез. Утахиме молниеносно перебросила меч в другую руку и крутанула лезвие назад, нога, которой она вслепую постаралась ударить «нечто» за своей спиной, попала в цель, отбросив Зенина. Его любимая тактика, уйти за спину, Утахиме знала его как облупленного. Она обернулась. Лезвие катаны оставило порез на его щеке. Наойя ощупал лицо, увидел кровь на пальцах, недовольно искривил рот. О своей внешности он пекся слишком сильно для мужчины, один из недостатков, на которые раньше Утахиме старалась не обращать внимания. — Хорошая жена должна быть послушной, а твоим единственным недостатком было своеволие. — он недобро улыбнулся ей, — Но я готов был его терпеть до какого-то момента. Они атаковали друг друга. Утахиме, попадала. Он ударил в грудь, она зашипела от боли и ответила ему собственной атакой. Как можно было влюбиться в такое?!.. Сон разума понадобился ей, чтобы разглядеть чудовище. — Наверное, ты прав, — он не успел увернуться, — Я никогда! — ногой заехала по колену, — Не выбрала бы! — его ноги подогнулись, она отбросила катану, — Тебя! Утахиме вложила в этот удар все те чувства, что переполняли ее. Обида, боль от его предательства, призрение, кулак зажегся проклятой энергией — так, как никогда не получилась раньше. Она ударила по лицу. Его голова, вместе с телом, мотнулась в сторону. Она занесла руку снова, но кто-то перехватил ее сзади. Только тут Утахиме заметила, что на улице стало куда более людно и шумно. Огляделась. Люди клана Зенин окружили их: — Что вы делаете с сыном главы клана? — холодно спросил остановивший ее, — Мы вынуждены вас задержать за вторжение на нашу территорию, беспорядки и причиненный ущерб. — Мы не на вашей территории. — так же холодно ответил Годжо. — О каком ущербе вы говорите? Он выпрямился во весь рост и осматривал Зенинов без улыбки, от чего казался непривычно опасным. Гето, стоявший рядом, примирительно приподнял руки: — Давайте-ка мы… — начал он, но Утахиме перебила его. — Этот человек — она указала на Наойю, — совершил преступление. Я требую суда старейшин и до конца расследования всю ответственность беру на себя. Стоявший сзади Зенин отпустил ее и хмыкнул: — А не пожалеешь?