Тысяча ли между нами

Умывшись прохладной водой из бочки, Му Цин разложил на покрывале одежду и принялся переодеваться. К изменившемуся нижнему белью требовалось привыкнуть, как и ко многим другим вещам, без которых существовал генерал Сюаньчжэнь в своем истинном облике. Фэн Синь прогадал с размером, от чего Му Цин злился, подвязывая ханьфу насыщенного серого цвета с жемчужным отблеском широким кожаным поясом, украшенным серебряной вышивкой. Манжеты на рукавах и воротнике были расшиты теми же нитями, что и пояс. Му Цин догадался, что орнамент заговорен, и одежды, принесенные Фэн Синем, стоили куда дороже, чем могло показаться на первый взгляд. Сколько прошений потратил этот идиот за наряд? Это была инициатива Фэн Синя, Му Цин предлагал связаться со служащими своего дворца, Фэн Синь отказался, значит, Му Цин ничего ему не должен! Чувство вины, овладев Фэн Синем, толкало того на благородные поступки. Потеряв бдительность, их легко спутать с добротой, только Фэн Синь никогда не был добр к Му Цину. С самого начала он вынужден был мириться с выбором Его Высочества, с компанией, навязанной Се Лянем, которому Фэн Синь беспрекословно подчинялся, даже если сомневался в правильности решений. Заколка, которую Му Цин подобрал в храме, была единственной вещью, оставшейся от прежней жизни. Глядя на спокойную водную гладь в бочке, он попытался расчесать спутавшиеся волосы пальцами, и собрал их в небрежный хвост, закрепив на макушке серебряной шпилькой. Выглянув в коридор, Му Цин обнаружил Фэн Синя, привалившегося к стене напротив двери. — Закончил? — Фэн Синь вернулся в комнату и закрыл дверь на щеколду. Подойдя к Му Цину вплотную, он опустил руки на его плечи. Из-под широких ладоней полилось теплое золотистое свечение — чистая духовная сила разглаживала складки, ткань шевелилась, словно живая, подчиняясь магии. Ладони прошлись по плечам, легли на талию, спустились на бедра. От неожиданности перехватило дыхание, а сердце больно застучало о ребра, намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки. Умом Му Цин понимал, что в действиях Фэн Синя нет подтекста. Чтобы чары, наложенные на одежду, начали действовать, небожитель должен напитать их собственной ци, и тогда придет в работу удивительный механизм тончайшей ручной работы. Близость Фэн Синя, его уверенные прикосновения и тепло духовной силы заставляли волноваться. Му Цин никому не доверял. От Фэн Синя он не ожидал ничего хорошего, и в нормальное отношение с его стороны не верил. Висевшее на Му Цине ханьфу приобрело очертания простого и красивого наряда, идеально севшего по точеной фигуре. Опустившись на корточки, Фэн Синь заметил, что Му Цин не успел переобуться в новые сапоги. — Тебе идёт, — чтобы скрыть собственное смятение, Му Цин усмехнулся. Фэн Синь нахмурился, не понимая юмор. — Стоять передо мной на коленях, — пояснил Му Цин. — Я не на коленях, — протянув руку в сторону кровати, Фэн Синь шепнул заклинание призыва, и в его ладонь прилетела пара новеньких сапог. Схватив Му Цина за щиколотку, он бесцеремонно задрал вверх ханьфу и нижние одежды. Обувь тоже требовалось подогнать по стопе. Чуть не потеряв равновесие, Му Цин схватился за плечо Фэн Синя, пытаясь устоять на одной ноге, пока ему помогали переобуться. — Я могу и сам… Он накренился назад, когда широкая ладонь удержала за запястье, не давая упасть. — Стой ровно и не вертись, — раздраженно пробормотал Фэн Синь, даже не смотря на Му Цина. Свет из-под его ладоней стал ярче, он явно торопился закончить. Внимательно осмотрев результаты чужого труда, Му Цин был вынужден признать, что Фэн Синь неплохо потрудился: и с выбором одежды, и с подгоном размера. Наряд не стеснял движений и практически не ощущался. На первый взгляд он был достаточно прост, чтобы не привлекать лишнего внимание, крича о статусе и достатке своего владельца, и в то же время качественная ткань, искусная неброская вышивка на поясе и манжетах, а так же аккуратные сапоги из добротной кожи могли натолкнуть внимательного человека на мысли о том, что госпожа перед ним не так проста, как хотела бы казаться. Закрепив на поясе кинжал в ножнах, Му Цин с удивлением отметил, что оружие невесомое. — Ты уверен, что этим можно убить? — он извлек кинжал, покрутил в руках и провел подушечкой пальца по лезвию, проверяя остроту. Короткая вспышка боли заставила отдернуть руку, а кровь засочилась из глубокого пореза. От неожиданности Му Цин зашипел, здоровой рукой попытавшись вернуть коварный кинжал в ножны. Фэн Синь глухо выругался и перехватил его ладонь, остановив кровь и стянув кожу при помощи ци. Вместо искрящегося покалывания в стыке соприкосновения с чужой духовной энергией Му Цин ощутил лишь отголосок боли, да вскипающее раздражение. — Уверен, так что будь осторожнее, если не хочешь столь нелепо самоубиться, — выпустив его ладонь, Фэн Синь тщательно осмотрел Му Цина. — Благодарностей не дождешься. Вернувшись к кровати, Му Цин сложил генеральский плащ и завернул в него кусочек мыльного корня, собираясь взять его с собой в дорогу. Жаль, очищающие чары действовали лишь на одежду. Му Цин, хоть и вырос в трущобах, с юных лет ненавидел запах грязного тела. — Мне нужен гребень, — подумав, заявил он. — И тебе тоже, а то похож на нечесаное животное. Наивный Фэн Синь склонился над бочкой, разглядывая отражение. На самом деле его хвост выглядел куда лучше, чем у Му Цина, но он согласно кивнул: — Хорошо. Пока Му Цин завтракал, Фэн Синь о чем-то переговаривался с хозяином постоялого двора. Еда была простой, постной и на удивление вкусной, напоминая ту, которой кормили в монастыре Хуанцзи. Му Цин попробовал тушенные овощи, съел немного риса и надкусил паровую булочку. Он никогда не мог похвастаться отменным аппетитом, с детства привыкнув довольствоваться малым, а из-за испытанного недавно стресса даже маленькие кусочки застревали в горле, затрудняя дыхание. — Ты ничего не съел, — Фэн Синь сел напротив, подтолкнул к Му Цину тарелку с тушенными овощами. Му Цин положил палочки поверх пиалы с рисом, давая понять, что с едой покончено. — Если начнешь ныть в дороге, что проголодался… Под взглядом, полным холода и презрения, Фэн Синь замолчал, подозвал одного из мальчишек, прислуживавших в зале, и приказал завернуть с собой то, что оставил Му Цин. Перед тем, как отправиться в путь, они заглянули на местный рынок. Чтобы насолить Фэн Синю, Му Цин выбрал самый дорогой гребень из разложенных на прилавках. По заверению торговца, второго такого не сыскать во всей Поднебесной. Он был сделан из слоновой кости, золотая роспись красиво переливалась при свете солнца. — Хочу его, — ткнув пальцем в понравившуюся вещицу, Му Цин обернулся к Фэн Синю. Тот даже бровью не повел, и без торгов отдал за безделушку приличную сумму, расплатившись серебром из мешочка, висевшего на поясе. — Как приятно, когда супруг щедр и одаривает госпожу, делая ее счастливой, — тараторил торговец, заворачивая гребень в отрез ткани. Фэн Синь внезапно поперхнулся воздухом. Му Цин взял его под руку и несколько раз с силой стукнул раскрытой ладонью меж лопаток, словно он и правда заботился о своем новоиспеченном «супруге». Столь простой и невинный жест вызвал у Фэн Синя новый приступ кашля. — О, да, это очень приятно, — поддакивал Му Цин. — Госпожа, в свою очередь, тоже щедро одаривает «супруга», делая его счастливым, — томно опустив ресницы, Му Цин прикрыл рот, стараясь удержать рвущийся наружу смех. Фэн Синь покраснел от многозначительной интонации и, развернувшись на пятках, направился прочь от прилавка. — Простите, мой муж такой невоспитанный, — Му Цин откровенно веселился и говорил достаточно громко, чтобы Фэн Синь успел расслышать. — Спасибо вам! Прихватив покупку, Му Цин поспешил следом. Догнав Фэн Синя, он цепко схватил того повыше локтя, сжал пальцы и, прищурившись, проворковал: — Куда же ты спешишь, милый «супруг»? Смущенный и сбитый с толку Фэн Синь смотрел куда угодно, только не на Му Цина, и от этого зрелища Му Цин веселился еще больше. — Нам пора, — вернув над собой контроль, Фэн Синь сбросил руку Му Цина и направился в сторону постоялого двора, где уже ожидали запряженные в дорогу крепкие невысокие кони. В них не было красоты и грации, присущей породам, пользующимся спросом среди знати, зато они были достаточно выносливыми для передвижений на большие расстояния. — Они точно здоровы? — внимательно осматривая лошадей, спросил Фэн Синь. — Не обманываешь? — Говорю чистую правду, господин! Этот Чжэн Юй постарался отыскать для вас лучших коней в нашей деревне, себе ничего не оставил, отдал все ваши деньги их бывшему хозяину. Посмотрите, какие мощные ноги. Домчат, до куда надо, оглянуться не успеете. Щедро отблагодарив хозяина постоялого двора серебряной монетой, Фэн Синь подошел к Му Цину, не решавшемуся самостоятельно забраться в высокое седло. Даже столь простое действие для неподготовленного тела превращалось в испытание. Без лишних слов Фэн Синь подсадил Му Цина, а затем с легкостью вскочил на своего коня, подхватив поводья. За столетия на небесах Му Цин успел позабыть, сколь нелегко быть обычным смертным, путешествующим верхом. Помимо голода, жажды и усталости он ощущал боль во всех мышцах, тело ныло с непривычки из-за тряски и неудобной позы в седле. Только в дороге он осознал, что совсем не позаботился о воде и еде для себя и коня, не подумал о том, что смертному, в отличие от бога, нужен отдых. На первом же привале Му Цин попытался погрузиться в медитацию, чтобы подавить жажду и усталость. Фэн Синь прервал его жалкие попытки, тряхнув перед лицом флягой и вложив в ладонь надкусанную ещё во время завтрака паровую булочку. Му Цин заторможенно кивнул в знак благодарности, сделал несколько жадных глотков воды и, разделив булочку пополам, предложил половину своему коню, которого мысленно прозвал Ветерком. Кутаясь в генеральский плащ, Му Цин прятал лицо от порывов холодного весеннего воздуха, крепче держался за поводья и прикидывал, сколько недель, а то и месяцев займет путешествие до границы с Призрачным городом. А сколько времени оставалось у него? Что, если он умрет раньше, чем они доберутся до Призрачного города? От чужой руки или от неведомого проклятья, принцип работы которого они все ещё не разгадали? И почему человеческая жизнь такая короткая и хрупкая, а женское тело столь неудобное и слабое? Чтобы не привлекать внимание смертных, Фэн Синь отказался загонять лошадей и менять их на заставах, что существенно снижало скорость передвижения. Приходилось беречь коней, да и проводить большую часть дня в седле Му Цин физически не мог. Для него путешествие верхом превратилось в настоящую пытку, полную боли в неподготовленных мышцах. До вознесения, будучи смертным, Му Цин передвигался пешком или на повозках с Фэн Синем и Его Высочеством, а после вознесения тело, привыкшее к тяжелым физическим нагрузкам, было готово к любым испытаниям на прочность, так что несколько часов верхом не причиняли дискомфорта небожителю. Шли переменным аллюром, чередуя шаг с рысью, изредка, на ровной и сухой дороге переходили на галоп. Иногда Фэн Синь спешивался и вел своего коня под уздцы, давая тому время передохнуть. Всё же весил он больше Му Цина, и конь его уставал быстрее. Фэн Синь старался выстраивать путь таким образом, чтобы как можно реже приходилось ночевать под открытым небом. На постоялых дворах он щедро платил за то, чтобы позаботились о лошадях — те и правда оказались крепкими и выносливыми. Он так же снимал комнату, накладывал на дверь защитные печати и отбывал на Небеса разбираться со скапливающимися делами, пока Му Цин приводил себя в порядок, скудно ужинал и засыпал, вымотанный дорогой. Возвращаясь, Фэн Синь ворчал, что Му Цин ничего не ест, и такими темпами умрет от голода раньше, чем они разберутся с проклятьем. Му Цин не привык жаловаться, а о том, чтобы демонстрировать свою слабость Фэн Синю, не могло быть и речи, поэтому приходилось молчать из упрямства, стиснув зубы и ругая смертное тело, заложником которого он стал. Из-за продолжительной тряски в седле он страдал от сильной тошноты, усиливавшейся во время приема пищи. Му Цин съедал не больше пары лянов, а зачастую и меньше. Чтобы не испытывать мерзкое чувство перенасыщения и кома, встающего в горле, Му Цин бы насовсем отказался от еды, но тогда неминуемая смерть настигнет тело куда раньше, чем они узнают, почему он не может вернуться в свою истинную форму. Му Цин был не из тех, кто легко сдавался, опустив руки при первых же трудностях. Он пережил детство в трущобах и вознесся, значит, точно справится с одним путешествием на север. Люди, встречающиеся на пути: хозяева и работники постоялых дворов, крестьяне, торговцы, одинокие странники на дорогах — все принимали их за супружескую пару. Фэн Синь, запинаясь и отводя взгляд, сразу заметил, что это можно использовать как эффективный элемент маскировки, чтобы не вызывать лишних вопросов. Кому есть дело до семейной пары, решившей перебраться в другие края в поисках лучшей жизни? Му Цин согласился. Какая разница, как их будут воспринимать окружающие? Госпожа, ночующая со слугой, могла быть беглянкой, разыскиваемой родственниками. О таких случаях сообщали солдатам на заставах, те передавали наводку сослуживцам, и весть распространялась по ближайшим поселениям. Му Цин с Фэн Синем не были беглецами, но их могли задержать из-за подозрений, с кем-то спутав. Пришлось бы оставаться на заставе до выяснения обстоятельств, бессмысленно теряя время. Если ложь избавит от проблем, значит, они будут играть выбранные роли, продвигаясь вперед к своей цели. Иногда, чтобы преодолеть большее расстояние за день и не делать крюк в поисках постоялого двора, приходилось ночевать под открытым небом. Фэн Синь сразу предупреждал Му Цина, чтобы тот морально подготовился к отсутствию крыши над головой. Без мягкой постели обойтись было куда проще, чем без теплой воды для купания. Му Цин с юных лет ненавидел засыпать грязным. Из-за непрекращающегося дождя дорогу под копытами лошадей размыло, продвигались вперед медленно. Му Цин кутался в генеральский плащ, который так и не отдал Фэн Синю. Заговоренная ткань не пропускала воду, одежда оставалась сухой, в отличие от лица и челки, липнущей к щекам. Привал сделали, когда начало смеркаться, и дождь, ливший с раннего утра, наконец прекратился. Сидя у костра, разведенного Фэн Синем при помощи простенького заклинания, Му Цин согревался и расчесывал подсыхающие непослушные волосы тем самым гребнем, купленным в начале путешествия. В котелке варилась постная рисовая каша, которую Му Цин помешивал, доводя до состояния готовности. Чем меньше в еде было специй и ингредиентов, тем лучше она усваивалась этим слабым телом. Плащ генерала Наньяна, на котором он сидел, не только не промокал, но и не пачкался. Му Цин присвоил его ещё в храме, а Фэн Синь не возражал, словно вещь эта никогда ему не принадлежала или не имела для него никакой ценности. Он как раз закончил устанавливать небольшую походную палатку, в которой они с легкостью уместились бы вдвоем, если бы Фэн Синь хотя бы раз заглянул внутрь, а не стерег сон Му Цина, оставаясь снаружи. Опустившись рядом, хмурый Фэн Синь протянул ладони к костру. В отличие от Му Цина, у него не было плаща, так что мокрые и растрепанные волосы представляли собой жалкое зрелище. Вздохнув, Му Цин повернулся к нему и ловко выпутал черную ленту, распустив хвост. Фэн Синь схватил тонкое запястье, вопросительно скосив взгляд: — Что ты делаешь? — Собираюсь привести тебя в порядок, а то выглядишь, как бродяжка. Фэн Синь медленно разжал пальцы, расслабленно расправив плечи, и кивнул, разрешая продолжить. Му Цин пересел поближе, устроился на коленях за его могучей спиной и принялся распутывать густые тяжелые волосы сначала пальцами, потом гребнем. Фэн Синь не вспыхнул, не принял во штыки его слова. Наверное, и сам понимал, что выглядит не лучшим образом, потому позволил причесать себя. Раньше они часто спорили и много дрались, теперь же их разговоры сводились к редкому обсуждению историй из духовной сети, пересказываемых Фэн Синем, да к построению маршрута путешествия. Спорить не получалось. Фэн Синь мало говорил и приводил аргументы, на которые Му Цин не находил возражений. Фэн Синь… словно игнорировал его большую часть пути, и в то же время постоянно находился рядом. В поселениях он не отходил от Му Цина ни на шаг, чем жутко раздражал, а когда Му Цин не выдержал и высказал недовольство, Фэн Синь повторил, что Му Цин не сможет за себя постоять, если на него нападут. Будто бы ему было дело до Му Цина, и он действительно переживал! Нет, Фэн Синь был слишком благороден и все еще ощущал вину за случившееся в храме, а Му Цин понимал, что самостоятельно не справится. Лучше иметь на своей стороне одного бога войны, чем остаться в мире смертных в полном одиночестве. Каждый день Фэн Синь делал для Му Цина множество мелочей: всегда помогал забраться в седло или спешиться, подкармливал едой, спрятанной в мешочке, делал привалы до того, как обессиленный и упрямый Му Цин был готов свалиться с лошади, и даже позволял во время них дремать, устроившись головой у него на плече. Му Цин всего лишь возвращал один из накопившихся долгов. Тщательно расчесав чужие волосы, он заплел их в тугую косу, а затем поднялся, чтобы снять с огня котелок с готовой кашей. Запахи еды, костра, мокрой земли, влажной древесной коры и травы смешивались и забивались в легкие, затрудняя дыхание. Возможно, так на Му Цина влияла близость Фэн Синя, от которого исходил равномерный и мощный поток силы, внушающей доверие. Поковыряв деревянной ложкой содержимое котелка, Му Цин съел совсем чуть-чуть, ощутив быстрое насыщение вкупе с предостерегающей тошнотой, после чего передал котелок Фэн Синю. Тот не ел на постоялых дворах и в поселениях, однако никогда не отказывался от простенькой походной еды, приготовленной Му Цином. Посидев недолго в уютной тишине, продрогший Му Цин отправился спать в палатку, отключившись, как только голова коснулась валика, да только сон его был недолгим. Он проснулся посреди ночи: в небе громыхало, сверкали молнии, а дождь барабанил по натяжной крыше. Стихия снаружи разбушевалась не на шутку, а Фэн Синя не было рядом! Он устанавливал и собирал палатку, но никогда не забирался внутрь, пока Му Цин отсыпался. — Фэн Синь! — закричал Му Цин, распахнув полы палатки. В лицо мгновенно ударили завывающий ветер и холодный проливной дождь. Фэн Синь мог с легкостью отправиться на небеса и переждать грозу в своем дворце, а вместо этого сидел там же, где Му Цин его оставил — напротив давно потухшего костра, даже не выставив над собой водонепроницаемый барьер, которым накрыл лошадей, оставленных на привязи неподалеку. Он не пошевелился, когда Му Цин окликнул его ещё несколько раз. Шум грозы заглушал прочие звуки. Только выскочив под проливной дождь в нижних одеждах, Му Цин понял, что забыл обуться, и босым понесся к костру. Схватив Фэн Синя за руку, он закричал: — Ты совсем идиот?! Зачем сидишь тут, когда льет как из ведра! Фэн Синь удивленно вскинул брови, моментально нахмурился: — Это ты идиот! Заболеешь же. Схватив его за руку, Му Цин попытался поднять Фэн Синя, но внезапно поскользнулся на мокрой земле и чуть не полетел назад, рискуя что-нибудь сломать. Вовремя спохватившись, Фэн Синь рывком встал на ноги и поддержал его, не давая упасть. Раздраженно смахнув с глаз мокрую челку, Му Цин потянул Фэн Синя в сторону палатки. Заговоренная одежда оставалась сухой, в отличие от головы и грязных ног — всё же стоило обуться прежде, чем выскакивать наружу. Фэн Синь зажег в ладони огонек, осветивший их потрепанные лица. Он начал копаться в своем мешочке, перебирая содержимое, пока Му Цин выжимал мокрые волосы и раздумывал, чем вытереть грязь с ног. Внезапно в него прилетело свернутое в ком мятое полотенце, больно врезавшись в нос. — Ай! — Извини, не рассчитал силы, — оправдался Фэн Синь. Приведя себя в порядок, Му Цин улегся на свое место, закутавшись в плащ и потянув колени к груди. Замерзшие ступни он потирал о щиколотки в безуспешной попытке восстановить тепло. — Дай сюда, — проворчал Фэн Синь. Наклонившись вперед, он выпутал ноги Му Цина из-под плаща и, подсев ближе, накрыл ладонями ледяные пятки. Приятное тепло обволакивало кожу, распространяясь вверх по телу. Му Цин замер, прикрыв глаза и невольно наслаждаясь вмешательством чужой духовной силы. Даже корни намокших волос подсохли благодаря ци Фэн Синя. Му Цин заснул, убаюканный мерным шумом стихающего ливня, да редкими согревающими прикосновениями к ступням и щиколоткам, выглядывающим из-под плаща. Проснулся он, всем телом ощущая непривычный жар, рожденный физической близостью. Фэн Синь спал рядом на боку, ладонь его по-хозяйски покоилась на бедре Му Цина, прижимающегося к Фэн Синю спиной. Глубокое размеренное дыхание, оседающее на нежной шее, щекотало нервы. Обычно строгое и хмурое лицо разгладилось в безмятежном сне, а коса, которую с усердием заплетал вчера Му Цин, растрепалась, отчего вид Фэн Синя сделался по-домашнему уютным, словно он не грозный бог войны, способный в одиночку расправиться с целым призрачным войском, а простой путник, сморенный долгой дорогой. Аккуратно приподняв чужую ладонь, Му Цин осторожно повернулся на другой бок, с любопытством изучая открывшуюся картину. Поразмышляв, он вернул руку Фэн Синя на прежнее место не потому, что ему нравилось ощущать приятную тяжесть и столь интимную близость этого человека, а потому, что он собирался сделать вид, что и не просыпался вовсе, значит, Фэн Синь первым прикоснулся к нему, и Му Цин всего лишь… оказался не против. Небожители долгое время обходились без воды, еды и сна, черпая силы из золотого ядра. Наверное, Фэн Синь устал куда сильнее, чем показывал, или доверял Му Цину куда больше, чем привык демонстрировать, раз сумел расслабиться настолько, что отключился. После всего, что между ними было, проснувшись утром в его объятиях, Му Цин с легкостью признал то, о чем запрещал себе думать на протяжении многих лет. Фэн Синь красивый. Хмурый и серьезный, с волосами, собранными в хвост, растрепанную косу или же строгий пучок, с золотистым оттенком кожи, согретой южным солнцем, редко улыбающийся, ещё реже — смеющийся — верный, смелый, яростно защищавший тех, кого любит… облик, который носил сейчас Фэн Синь, практически не отличался от его истинного. Подняв руку, Му Цин замер в нерешительности, так и не прикоснувшись к мочке уха без сережки. В этой детали таилось единственное различие между истиной и искусно созданной иллюзией. Красивый. Смутившись собственных мыслей, Му Цин зажмурился и, уткнувшись лбом в грудь спящего Фэн Синя, не заметил, как снова погрузился в сон без сновидений. Вскоре они добрались до Наньяна — небольшого городка, стоящего у самой границы южных и восточных земель. Город этот был последним оплотом верующих Фэн Синя, в нем находился храм, куда стягивались помолиться люди из ближайших деревень. Некоторые даже приходили с востока, чтобы воздать почести, а вместе с ними и определенные молитвы, касающиеся жизни в браке. Многие юные девы, жившие за пределами владений Фэн Синя, совершали паломничества в храм генерала Наньяна и просили даровать им надежных мужей и здоровых сыновей. — Никак не пойму, — рассуждал вслух Му Цин, пока Фэн Синь, спешившись, вел под уздцы обоих коней по обочине дороги, ведущей в город. — Как им в голову пришло связать размер твоего члена и то, о чем они просят. — Мне почем знать, — раздраженно отозвался Фэн Синь. — Ведь размер ничего не решает в этом вопросе, — продолжал Му Цин. Повернувшись, Фэн Синь прищурился, сверля Му Цина взглядом, полным подозрений. — А что решает? — Не знаю, — пожал плечами Му Цин. — Я не заглядываю в чужие штаны, но уверен, что это не более, чем случайность, в которую вцепились длинные языки. — Почему мы вообще это обсуждаем? — возмутился Фэн Синь, краснея ушами. Му Цин запрокинул голову, звонко рассмеявшись. — Потому что ты всегда реагируешь, как в первый раз, генерал Большой член… Затормозив, Фэн Синь смотрел на него с недоверием и растерянностью, сквозящей в открытом взгляде. Отдышавшись, Му Цин успокоился, заправив за ухо прядь волос, выбившуюся из хвоста. Он не мог знать, что озорная улыбка, осветившая его красивое молодое лицо, навсегда оставит след в сердце Фэн Синя. На постоялом дворе Фэн Синь по обыкновению снял комнату на втором этаже и сразу распорядился, чтобы туда принесли горячую воду и принадлежности для купания. Надо же, запомнил, что, прибывая в новое место, Му Цин в первую очередь желал помыться и привести себя в порядок, а уже после мог думать о еде или о том, чтобы пройтись по центральной площади, если оставались силы. Сегодня он как раз собирался прогуляться, ведь они попали в Наньян в канун праздника — местные жители отмечали двести лет со дня основания города. На центральной площади возвели сцену для артистов, а так же поставили ярмарочные шатры, готовясь к празднику. Му Цин выбрался из бочки и успел накинуть нижние одежды на не успевшее обсохнуть тело, когда раздался характерный для Фэн Синя стук в дверь — два сильных коротких удара. Отворив дверь, Му Цин впустил в комнату Фэн Синя. Тот сразу направился к бочке, на ходу снимая с себя одежду и разбрасывая ее по полу. — Почему нельзя раздеться в одном месте и сложить всё на стул? — возмущался Му Цин, подбирая то пояс, то ханьфу, то штаны. Фэн Синь полностью обнажился и, нисколько не стесняясь, забрался в ту же бочку, в которой ранее купался Му Цин. — Нужно было приказать поменять воду, — сморщив нос, Му Цин повесил одежду Фэн Синя на спинку стула. — Я не из брезгливых, — отмахнулся Фэн Синь, задержав долгий и непривычно оценивающий взгляд на Му Цине. Тонкая ткань нижних одежд едва просвечивалась, облегая аккуратную округлую грудь, мелькнувшую в глубоком вырезе. Стыдливо прикрывшись руками, Му Цин отвернулся, зашипев: — Куда ты пялишься, извращенец?! Фэн Синь предпочел промолчать, сосредоточившись на купании, а Му Цин быстро накинул верхнее ханьфу и принялся разглаживать невидимые складки, стараясь подавить нервное возбуждение. — Я хочу пройтись, — заявил он, проверив кинжал на поясе. — Подожди, я пойду с тобой, — Фэн Синь привстал, дотянулся до полотенца, продемонстрировав идеальный пресс и спускающуюся к паху дорожку темных волос. — Не надо, я скоро вернусь! — хлопнув дверью, смущенный Му Цин приложил ладони к горящим щекам и, быстро спустившись с лестницы на первый этаж, вышел на улицу, направившись, куда глаза глядят, лишь бы подальше от Фэн Синя и его непонятных волнующих взглядов. Прогуливаясь среди шатров, Му Цин рассматривал праздничные прилавки и людей, занятых своими делами, а мыслями то и дело возвращался к Фэн Синю, от чего злился уже на себя. Почему мир Му Цина уменьшился и вращался вокруг одного человека? Только потому, что Фэн Синь сменил гнев на милость и перестал бросаться с кулаками по поводу и без? Он бы не поднял руку на того, кто слабее, и всего лишь выполнял долг, который сначала сам себе придумал, после чего самоотверженно взвалил на плечи! Му Цин не просил о помощи, хотя имел право требовать куда больше, чем сопровождение, после произошедшего в храме, а ведь с той ночи они ни разу не обсуждали, что были близки. Привлекало ли Фэн Синя тело, в котором оказался заперт Му Цин? Как иначе объяснить интерес, порой проскальзывавший во взглядах, словах и жестах? Может, Фэн Синь остерегался женских купален и ограничивал общение с представительницами слабого пола, но у него могла сложиться семья, он уже был близок с женщиной до Вознесения, и то, что на Небесах не знали об его интрижках, не значило, что их не могло быть в мире смертных. Фэн Синь никогда не давал обетов, его ничто не сдерживало. Замерев напротив прилавка с медной посудой, Му Цин поймал в отражении свой затравленный взгляд. Что, если это тело напоминало Фэн Синю Цзянь Лань, и его изменившееся к Му Цину отношение всего лишь продиктовано их внешним сходством? Нет! Фэн Синь никогда не блистал умом, но перепутать свою бывшую с Му Цином было бы слишком даже для него. Му Цин развернулся, собираясь возвратиться к постоялому двору той же дорогой, что пришел, как на плечо легла ладонь, и чей-то незнакомый низкий голос произнёс над самым ухом: — Здравствуй, красавица. Попытавшись смахнуть чужую руку, Му Цин нахмурился и сделал несколько шагов вперед, ускользая от нежелательного прикосновения. — Ишь, какая прыткая… погоди, я всего лишь хочу познакомиться, — молодой человек весьма приятной наружности продемонстрировал в открытой улыбке очаровательные ямочки на щеках. — Не видел тебя раньше. Надолго в наших краях? Проигнорировав вопрос, Му Цин зашагал прочь от назойливого незнакомца. — Подожди! Давай провожу! — юноша не унимался, двинувшись следом. — Меня, между прочим, Джунхао зовут, а тебя? Закатив глаза, Му Цин резко затормозил и, скрестив руки на груди, повернулся: — Мой муж очень ревнивый человек. Стреляя из лука, он способен поразить цель с закрытыми глазами, а ещё у него проблемы с контролем гнева, так что перестань меня преследовать, Джунхао, а то пожалеешь, — рука невольно легла на ножны, в которых покоился кинжал. Джунхао проследил взглядом движение Му Цина, приготовившегося, если потребуется, объясняться не только на словах. — Что здесь происходит? Му Цин, кто этот человек? Долго же Фэн Синь собирался, зато объявился как всегда вовремя. Горделиво расправив плечи, Му Цин улыбнулся, мгновенно натянул на лицо маску искренней радости, и, оказавшись рядом с хмурым и недовольным Фэн Синем, взял того под руку: — Молодой человек вызвался проводить меня, но в этом не было нужды. Он уже уходит. Фэн Синь сжал кулаки и шагнул вперед, загораживая собой Му Цина: — Ну так пусть уходит, чего встал как вкопанный? — Извините, господин, — низко поклонившись, забормотал Джунхао. — Я не подумал, что… — Не подумал, что мой муж где-то поблизости, — ехидно подметил Му Цин. — Не подумал, что вы на самом деле замужем, — выпалил Джунхао. — Извините ещё раз! Парень совсем сник. Возможно, Му Цин отпустил бы в его адрес парочку острых комментариев, да только отвлекся, заметив впереди торговца с корзиной, полной засахаренных фруктов на палочках. Он ел танхулу лишь однажды, ещё до вознесения. Наверное, кто-то из богатых выронил палочку с фруктами и не стал поднимать с земли, побрезговав. Мама смыла с прозрачной карамели песок и дала попробовать Му Цину, тот в свою очередь разделил ягоды между такими же нищими оборванцами с улицы, и все они постарались запечатлеть в памяти удивительный вкус. Внезапное желание ощутить на языке хрустящую карамель и нежную фруктовую мякоть было таким сильным, что, потянув Фэн Синя за собой, Му Цин тут же позабыл про беднягу Джунхао и его оправдания. — Что, хочешь сладостей? — нахмуренные брови Фэн Синя разгладились, а уголки губ приподнялись в намеке на улыбку. — Выбирай, красавица, — засопел круглый торговец, утирая платком выступившую на лбу испарину. Лето только началось, земля в этих краях быстро прогревалась, воздух раскалялся, и даже к вечеру температура не понижалась. В своем заговоренном ханьфу Му Цин ощущал приятную прохладу, сочувствуя тучному торговцу. — Давайте эту, — ткнув на палочку с крупными ягодами клубники, Му Цин с довольной улыбкой принял ее от торговца. Не дожидаясь, пока Фэн Синь расплатится, он вгрызся зубами в первую ягоду. Зажмурившись от удовольствия, Му Цин прикрыл ладонью рот, слизывая с губ карамельную крошку. — Вкусно? — с добродушной улыбкой поинтересовался Фэн Синь. Поддавшись внезапному порыву, Му Цин развернулся и приподнял палочку повыше, без слов предлагая Фэн Синю самому попробовать лакомство. Придержав запястье Му Цина, тот не стал отказываться, и, наклонившись, впился крепкими белыми зубами в ягоду, стягивая ее с палочки. — Вкусно, — согласился Фэн Синь, прожевав. — Если память мне не изменяет, тебе нельзя употреблять в пищу сладости из-за выбранного пути совершенствования. — А ещё не рекомендуется пить вино, есть мясо и категорически нельзя заниматься любовью со всякими юго-восточными богами войны, про которых… говорят разные вещи, — перечислил Му Цин, внезапно ощутив вязкую всепоглощающую тоску, никак не связанную с едой. — Какая разница? Теперь я человек, а не небожитель, а значит, мои прошлые обеты ничего не значат. Пальцы Фэн Синя сомкнулись на запястье, он так и не выпустил руку Му Цина, снова нахмурившись и сжав губы. — Мы разберемся со всей этой ситуацией, и ты вернешься в Небесные чертоги. — Хорошо, что хоть один из нас в это верит. — Му Цин… Высвободившись из захвата, Му Цин напустил безразличный вид. На самом деле он не был против прикосновений Фэн Синя. И даже то, что они находились в многолюдном месте, нисколько не смущало. Какая разница, что подумают смертные? Куда хуже, что Му Цин в последнее время сам не понимал, как воспринимать происходящее между ними. Проходя мимо винной лавки, у которой толпился подвыпивший народ, Му Цин, осененный внезапной идеей, уверенно завернул внутрь. Фэн Синь не отставал ни на шаг: — Му Цин, погоди… — Хозяин, — взмахнув рукавом, Му Цин привлёк внимание всех посетителей. Жест вышел поистине завораживающим, словно императорская наложница решила обратить на себя внимание самого небесного владыки, не меньше. — Чего изволит прелестная госпожа? — моментально среагировал хозяин, бросая настороженные взгляды на грозного Фэн Синя, которому происходящее явно было не по душе. — Дай нам кувшинчик лучшего вина из твоих запасов, этот достопочтенный господин сегодня угощает меня, — развернувшись к хмурому Фэн Синю, он подставил ладонь для монет. — Давай я угощу тебя, красавица, — воскликнул один из мужчин, сидящий за соседним столом. — Подсаживайся к нам, закажем всё, что пожелаешь! — Лучше к нам! — раздалось сбоку. Мужчины загалдели, заспорив, к кому следует подсесть Му Цину. Фэн Синь стукнул кулаком по высокой стойке, оставив на ней несколько монет, тем самым прервав бесполезный спор. — Благодарю, — кокетливо опустив ресницы, заулыбался Му Цин, да только напускное веселье не коснулось глаз, в которых искрился многовековой лед. Схватив кувшинчик, поданный хозяином, он взмахнул хвостом и направился к выходу из заведения, не обращая внимания на жадные завистливые взгляды, которыми его провожали. — Что ты творишь? — возмутился Фэн Синь, хлопнув дверью с такой силой, что заскрипели петли, а с косяка осыпалась каменная крошка. — Разве тебе не хочется выпить, «муженек»? — приподняв тонкую бровь, Му Цин склонил голову к плечу и, откупорив крышку, приложился к горлышку, сделав небольшой глоток. Сладкое и выдержанное сливовое вино согрело горло. — Му Цин, которого я знал, никогда бы не стал… Сделав ещё один большой глоток, Му Цин схватил Фэн Синя за воротник, вынуждая наклониться, сам приподнялся на носках и жадно впился в приоткрытые в удивлении губы. Из уголка рта по подбородку скатились несколько капель вина, которое Му Цин разделил между ними в подобии поцелуя. Фэн Синь смотрел на него во все глаза, не шевелясь, и, кажется, даже не дышал. — Му Цина, которого ты знал, больше нет, — горькая правда прозвучала, и мир продолжил существование. Люди кругом веселились, что-то громко обсуждали, спешили по своим делам, вместе с праздником отмечая ещё один прожитый день. — Это дорога в никуда. Мы даже не знаем, что ищем. Может, я под воздействием проклятья, или меня покарали небеса, решив преподнести урок. В любом случае, мои духовные силы иссякли… Сосредоточившись, Му Цин попытался установить связь с золотым ядром, натолкнувшись на разъедающую пустоту, которую после встречи с Ву Ифанем ничто не могло заполнить. — Тебе ли не знать, как мало времени отведено человеку прежде, чем он снова возвратится в цикл перерождений чистым листом. Мы направляемся в Призрачный город, но что, если не отыщем там информацию? Постепенно верующие отвернутся от генерала Сюаньчжэня, примкнут к другим небожителям, способным отвечать на их прошения. Мои воспоминания оборвутся вместе с этой жизнью, и обо мне забудут. Неожиданно Фэн Синь шагнул вперед, притянул Му Цина к себе, заключив в крепкие объятия. Одна его ладонь зарылась в волосы, сдвинув заколку, второй же он успокаивающе поглаживал по пояснице, словно утешал ребенка: — Заткнись и не мели чушь, — слова противоречили действиям. Весь Фэн Синь был соткан из противоречий, когда сталкивался с Му Цином. — Ты не умрешь, мы… что-нибудь придумаем. А если ты сдашься, то я найду тебя в цикле перерождений, и мы попытаемся вновь! Му Цин уткнулся лицом в быстро вздымающуюся грудь и обессилено опустил руку, в которой держал кувшинчик с вином, позволяя себе мгновение слабости в надежных руках Фэн Синя. — В следующий раз, когда захочешь со мной выпить, попроси нормально, а не устраивай представление, — проворчал Фэн Синь, выпутав из онемевших пальцев кувшинчик. Сделав несколько глотков, он зажмурился: — Мне не показалось, вино и правда слишком сладкое, — поморщившись, он все еще не выпускал Му Цина из объятий, придерживая ладонью за поясницу. Вместе они отступили в сторону, временно укрывшись среди теней, чтобы не мешать посетителям заглядывать в винную лавку. Му Цин больше не пил, пары глотков оказалось достаточно, чтобы ощутить внезапную легкость. Возможно, дело было вовсе не в вине, ведь Фэн Синь успокаивающе поглаживал по пояснице, прижимая Му Цина к себе. — Ты не устал? Хочешь, вернемся на постоялый двор? — уточнил он. В памяти Му Цина невольно ожили воспоминания из далекого прошлого, когда Фэн Синь заботился о Его Высочестве, демонстративно игнорируя Му Цина и его скудные потребности. Жаль, не получалось посмеяться с того, как поменялись их роли из-за обстоятельств. — Давай немного прогуляемся, хочу дождаться фейерверков. К заходу солнца улицы украсились разноцветными фонариками. Жители и гости Наньяна стягивались к центральной площади, театральные представления на сцене закончились, и на смену актерам вышли талантливые музыканты. Под заразительную музыку без устали плясала молодежь, те, кто постарше, рассаживались по лавкам, растащенным к стенам домов, чтобы не мешать танцующим. Кувшинчик с вином опустел, последний глоток Фэн Синь предложил Му Цину. Качнув головой, Му Цин отказался, и с усмешкой придвинул горлышко к чужому рту: — Пей. Тебе нужно больше, чем мне, генерал. — Эти твои шуточки, — проворчал Фэн Синь. Два бога войны так и оставались бы сторонними наблюдателями на чужом празднике, если бы очередная мелодия, подхваченная музыкантами, не напомнила музыку, некогда звучавшую при народных гуляниях в Сяньлэ. Не веря собственным ушам, Му Цин обратился к Фэн Синю: — Узнаешь? Дождавшись заторможенного кивка, он схватил слабо упирающегося Фэн Синя за руку, потянув к танцующим. — Пойдем! — Му Цин, я не умею, — попытался возразить Фэн Синь. — Это как драться, только никого не надо бить, — заверил Му Цин, прислушиваясь к музыке, чтобы прочувствовать ритм и подхватить его. — Представь, что мы сражаемся под счет. Может, Му Цин не обладал прежней силой, но оставался гибким, грациозным и ловким. Ему не составило труда подстроиться под Фэн Синя, и они закружили в танце, отдаленно напоминающем битву, длящуюся вот уже восемь сотен лет. Язык тел был откровеннее пустых слов, брошенных на ветер. Куда-то подевались и люди кругом, и усталость проведенных в дороге недель. Музыка из прошлой жизни пробиралась под кожу, устремляясь прямиком к сердцу, заполошно трепещущему меж ребер. Небо окрасили всполохи первых разноцветных огней, толпа радостно загудела, встречая новый залп фейерверков. Му Цин не знал, кто потянулся за поцелуем первым. Он лишь хотел, чтобы этот миг не заканчивался.