Тысяча ли между нами

Посреди площади, заполненной людьми, в разгар праздника Му Цин с Фэн Синем поцеловались по-настоящему. По собственной воле, без воздействия чужеродной магии. Притяжение двух душ, которому сопротивлялись веками сначала телохранитель и слуга Его Высочества, позже — два генерала, наконец обрело достаточную силу, чтобы оставить позади бессмысленные споры, обидные оскорбления и разъедающее чувство вины, давящее весом каменного блока. Му Цин поднял руки, обвил широкие плечи Фэн Синя, привстав на носках. Широкие ладони легли аккурат на узкую талию. Му Цин не умел целоваться, не знал, как правильно. Его обеты и выбранный путь предполагали, что он всю жизнь проведет праведно. Он с беспечной легкостью отказался от мирских желаний в юности, знал, повзрослев, как медитацией подавить низменные желания плоти, и оказался совершенно не готов к тому, что человек, чувства к которому он прятал веками, вдруг окажется не против иметь с ним что-то больше, чем службу одному господину в далеком прошлом, да эффективные драки с перебранками, чтобы выпустить копившийся столетиями гнев. Фэн Синь обнимал Му Цина с осторожностью, присущей человеку, обладающему огромной силой, которому внезапно пришлось держать в руках хрупкую статуэтку из тончайшего стекла — сожми сильнее, и сломаешь. — Ишь, молодежь, — проворчала проходящая мимо женщина. — Совсем распоясались, весь стыд потеряли! — А вы не завидуйте, — отстранившись, Му Цин горделиво вскинул подбородок. Фэн Синь прикрыл глаза и расхохотался, притянув его к себе: — Какой же ты невыносимый. И кому из нас завидуют? — шепотом спросил он. Смутившись, Му Цин попытался вывернуться из объятий: — Очевидно же, что тебе! Фэн Синь не переставал посмеиваться. Оставалось порадоваться, что залпы фейерверков прекратились, и румянец на щеках Му Цина было сложно разглядеть в свете фонарей, освещавших улицу. Внезапно веселье, охватившее Фэн Синя, спало. Поднеся два пальца к виску, он нахмурился. Му Цин сам шагнул к нему, прикоснулся к ладони, без слов намекая, чтобы Фэн Синь поделился доступом в духовную сеть. — Генерал Наньян, как поживает генерал Сюаньчжэнь? — поинтересовалась Линвэнь. — Без изменений. Вы же обратились ко мне не для того, чтобы узнать, как дела у Му Цина. Что стряслось? Прямолинейность Фэн Синя и его нежелание вести пустые праздные речи, как того требовал этикет, всегда забавляли. — Неотесанный грубиян, — прокомментировал Му Цин. Фэн Синь проехался свободной ладонью вдоль его талии до бедра и сжал пальцы пониже пояса. Му Цин бросил предостерегающий взгляд, и, Фэн Синь, подчинившись, вернул ладонь на талию. Со стороны они всего лишь обнимались, хоть и стояли слишком близко друг к другу. — Верно, — не стала отрицать Линвэнь. — Перейдем сразу к делу. Участились жалобы от верующих с ваших территорий. Чиновники средних небес пытались самостоятельно урегулировать вопрос но, как видите, безуспешно, есть первая смерть. Нужно решить вопрос со стаей лютоволков, избравшей для охоты пастбища на юго-западе. Сначала пропадал скот, но недавно стая растерзала человека. — Это уже проблема, — согласился Фэн Синь. — Дайте точные координаты, я разберусь. Закончив разговор с Линвэнь, Фэн Синь виновато понурил плечи: — Вот и прогулялись. Му Цин промолчал. День и без того выдался насыщенным на эмоции и события. Возможно, провести какое-то время порознь было не так уж плохо. В глубине души его беспокоила стремительность, с которой развивались их отношения в этот вечер. Вернувшись на постоялый двор, Фэн Синь заплатил хозяину за комнату, продлив аренду на пять дней, а также наложил чары на дверь, чтобы замок оставался запертым снаружи для всех, кроме него и Му Цина, пока не будет получено разрешение войти. — Думаешь, тебя не будет так долго? — Му Цин изо всех сил подавлял лёгкую панику, охватывавшую при мыслях о том, что придется остаться в незнакомом городе одному без магических сил и защиты. — Разве это долго? — удивился Фэн Синь. — Надеюсь, что уложусь в дня три. Боги и люди по-разному воспринимали время. Выудив из мешочка связку медных монет и ссыпав рядом горсть серебра, Фэн Синь оставил деньги на столе. — Я могу приказать кому-нибудь из младших служащих своего дворца охранять тебя. — И тогда по Небесам поползут слухи, что генерал Наньян завел подружку среди смертных. Нет, спасибо. Я… могу за себя постоять. — Будь благоразумен, никого не провоцируй, не встревай в драки, и вообще, лучше лишний раз никуда не выходи. — За кого ты меня принимаешь? — моментально разозлился Му Цин. — Думаешь, я настолько безрассуден и слаб? — Нет. Думаю, что не хочу оставлять тебя одного, но взять с собой не могу — это может быть опасно, поэтому прошу тебя, Му Цин, попытайся дождаться меня, ничего не натворив… Приняв свой истинный облик, генерал Наньян шагнул к Му Цину, выдернув из волос желтую ленту, покрытую защитными печатями. От него веяло силой и мощью, свет единственной горящей в комнате свечи отражался в начищенных доспехах. — Если вдруг что-то случится, — говорил он, повязывая ленту вокруг тонкого запястья. — Сожми ее и обратись ко мне, я услышу твой зов, где бы ни находился. Не развязывай ленту, ткань заговорена, она не будет пачкаться или впитывать воду при купании. — Как удобно, — беззлобно отозвался Му Цин. — Тебе лень стирать одежду, поэтому ты везде накладываешь очищающие чары? — Нет, эта лента больше талисман, чем элемент одежды. Видишь символы, — аккуратно придерживая запястье Му Цина, Фэн Синь провел подушечкой пальца по ленте, разглаживая ее. — Они притягивают удачу и оберегают того, кто их носит. Палец соскользнул на кожу, поглаживая внутреннюю сторону запястья. Вязь иероглифов невозможно было разобрать, как бы Му Цин ни пытался угадать знакомые черты. — Как ты узнаешь, что со мной что-то не так, если лента только оберегает того, кто ее носит? Белоснежный теплый свет полился из-под пальцев Фэн Синя, наполняя духовной энергией ленту — теперь Му Цин носил на себе частицу божественной мощи генерала Наньяна, отданную добровольно. — Не переживай, я почувствую. — Я вовсе не переживаю, — скорее по привычке, чем из-за задетой гордости ощетинился Му Цин. Му Цин понимал, что Фэн Синь не виноват в том, что на его территориях появились лютоволки. Как генерал, Фэн Синь в первую очередь должен был защищать своих верующих, а не проводить время в мире смертных, оберегая Му Цина от… неведомо чего. Понимал и все же злился за то, что Линвэнь повесила задание на Фэн Синя столь не вовремя, ведь они… так ничего и не решили. Могло ли что-то последовать за поцелуем? — Твои бесполезные чиновники даже не способны справиться с несколькими волками, тебе надо гнать их взашей, — вздохнув, Му Цин посмотрел на искусный узел, украшающий запястье. Улыбнувшись, Фэн Синь внезапно шагнул к нему, заключая в объятия: — Береги себя, — чужое дыхание едва коснулось розовеющего уха. Фэн Синь приподнял за подбородок голову Му Цина, склонился, накрыв губы пылким прощальным поцелуем. Тысяча мелких острых игл вонзились в сердце, успокаивая сумасшедший ритм. Му Цин, в первую секунду опешив, зажмурился и, вместо того, чтобы оттолкнуть наглеца, вцепился побелевшими пальцами в алую накидку на его плече. Золотистое сияние окутало их, Фэн Синь отступил на шаг. Очертания мощной фигуры поблекли, растворяясь в сизой дымке, и Му Цин остался в комнате один. Обессилено осев на пол, он прижал колени к груди, обхватив их руками, и спрятал лицо в складках ханьфу, кусая губы, хранящие вкус и тепло чужого поцелуя. Почему без Фэн Синя он ощущал себя слабым и уязвимым? Когда вынужденное сотрудничество переросло в нечто большое, чему Му Цин не мог дать названия? Как он докатился до того, чтобы позволять Фэн Синю целовать и обнимать себя? И почему сам жаждал этих коротких мгновений, упиваясь близостью, ранее недоступной? Потому что в смертном теле его каменное сердце стало слабым и мягким. Потому что Фэн Синь перестал нападать и цепляться за больные места, сменив тактику. Вместо этого он как опытный дрессировщик приручил дикого тигра, на деле оказавшегося всего лишь гордой и своенравной домашней кошкой, истосковавшейся по ласке. В первую ночь Му Цин не сомкнул глаз. Заставил себя переместиться с пола на кровать, закутался в плащ, оставленный Фэн Синем и проворочался, снедаемый тяжелыми мыслями. Пытаясь разобраться в собственных чувствах к бывшему врагу, Му Цин погружался в пучину безысходности. Изменения пугали, волновали, обнажали эмоции, погребенные глубоко внутри под наслоившимися обидами, оскорблениями и ссорами. Лучше бы Фэн Синь относился к нему, как прежде: ругал, не доверял, придирался и задирал, чем подкупал добротой и заботой, в которых, оказывается, нуждался Му Цин. К вечеру он все же заставил себя умыться застоявшейся в бочке водой и спустился в обеденный зал, чтобы перекусить. От буйства запахов еды, специй и дешевых благовоний мгновенно затошнило, а из-за громких разговоров посетителей, толпящихся за столами и в проходах заболела голова. Му Цин передумал ужинать в общем обеденном зале и, заплатив за тарелку не острой лапши, попросил принести ее в комнату. Даже в тишине он не смог поесть. Наваристый бульон источал яркий аромат баранины и лука, вдохнув который, Му Цин резко отстранился, зажимая нос ладонью. Остатки вчерашней еды поднялись вверх по пищеводу, и его вывернуло прямо на деревянный пол. Брезгливо вытерев губы, Му Цин прополоскал рот и хорошенько вымыл руки с мыльным корнем. Может, что-то было в карамели или фруктах, или в том глотке вина, который он проглотил? Некачественные продукты могли вызвать отравление. Или действие проклятья усилилось, начав действовать на внутренние органы, и он умирал. Выругавшись, Му Цин покинул комнату, вновь спустился на первый этаж и попросил хозяина прислать кого-нибудь прибраться, забрать злосчастную тарелку с лапшой и принести новую бочку с горячей водой. У Му Цина не было ни сил, ни желания лезть в горячую воду, чтобы смыть с тела пыль и грязь, но он все же заставил себя раздеться и искупаться. Забравшись в постель, он закутался в плащ, зарывшись лицом в мягкую ткань, хранящую призрачное тепло своего владельца, и поднес к глазам запястье, разглядывая ленту. Где сейчас Фэн Синь, когда вернется? Он же не тосковал по Фэн Синю? Нет, всего лишь случайное совпадение, что самочувствие ухудшилось, стоило Фэн Синю покинуть его, отправившись по делам. Спал Му Цин плохо. Несмотря на летнее тепло, днём перерастающее в жару, он замерзал изнутри. Заговоренные нижние одежды не могли согреть его без ци Фэн Синя. На следующий день Му Цин предпринял ещё одну попытку поесть. Наученный неприятным опытом, он так же попросил принести деревянное ведро, в которое его вывернуло, стоило густому и насыщенному аромату жареного с овощами риса проникнуть в ноздри. И только заказав зеленый чай и безвкусную паровую булочку, Му Цин смог перекусить, ощутив быстрое насыщение. Опасный спазм, сдавивший горло, ясно дал понять, что с едой покончено, и ему лучше воздержаться от приемов пищи. Он пытался медитировать, но любые попытки установить связь с золотым ядром или успокоить душу и тело, приводили к тому, что Му Цин погружался в тревожный сон, после которого болела тяжелая голова, и он чувствовал себя совсем разбитым. От Фэн Синя не было вестей, да и как их получить, если Му Цин запретил что-либо сообщать младшим служащим дворца Наньяна, а без ци он не имел доступа к духовной сети, чтобы переговариваться с Фэн Синем по личному каналу связи. На третий день он достаточно устал от безделья в четырех стенах и, ссыпав монеты, оставленные Фэн Синем, в потайной карман, отправился на прогулку. — Госпожа, вам полегчало? — поинтересовался один из мальчишек, орудовавший метлой в коридоре. Именно он приносил Му Цину еду и отмывал запачканный в комнате пол. Проходя мимо, Му Цин ощутил короткий болезненный укол, вызванный воспоминаниями о собственном прошлом, когда он точно так же был вынужден прибирать за другими, ещё не зная, какое будущее ему уготовано. — Мне уже гораздо лучше. Улыбнувшись, мальчишка кивнул и продолжил с усердием выполнять свою работу. Му Цин знал, что человек должен трудиться, чтобы достигнуть успехов, что нельзя давать поблажек и прикармливать тех, кто быстро привыкает к хорошему, и все же, достав из кармана одну серебряную монету, он окликнул мальчишку. Тот ловко поймал брошенную монету, глаза его округлились, он воскликнул: — Госпожа! — Спрячь и отложи, — посоветовал Му Цин. — Спасибо, что убрал в моей комнате. Мальчишка, сложив руки, несколько раз низко поклонился. — Спасибо вам! Как вас зовут? — Какое это имеет значение? — Я помолюсь генералу Наньяну, чтобы госпожа была счастлива в браке. — Не стоит, — поперхнулся Му Цин. — Я уже замужем. — Тогда я помолюсь, чтобы генерал Наньян даровал госпоже здоровых сыновей! Покраснев, Му Цин нервным жестом заправил за уши волосы, жалея, что ввязался в разговор, столь внезапно поменявший русло. Не хотелось грубить мальчишке, желавшему сделать доброе дело, и даже если он сдержит слово и пойдет молиться в храм Фэн Синя, практически невозможно установить связь между генералом Сюаньчжэнем и госпожой, за которую он будет просить. — Меня зовут Му Цин. Снова поклонившись, мальчишка спрятал монету во внутреннем кармашке за пазухой и с большим усердием продолжил мести пол. Солнце ярко освещало прибранные узкие проулки. Поинтересовавшись, как добраться до местного рынка, Му Цин неспешным шагом направился в указанном направлении, с любопытством разглядывая людей и их быт, невольно сравнивая современный уклад с тем, что сохранилось в воспоминаниях о собственной юности в Сяньлэ. Видимо, смертное тело что-то делало с восприятием, ведь он множество раз спускался в мир людей в истинном обличье или в образе Фу Яо, но лишь сейчас в полной мере ощутил многообразие запахов и цветов, яркость всех оттенков голубого, желтого и зеленого. Поднеся ладонь к глазам, щурясь от ярких солнечных лучей, Му Цин прогуливался вдоль торговых рядов. Поразмыслив, он все же приобрел себе бамбуковую шляпу с полупрозрачной шелковой вуалью, чтобы спрятать от солнца лицо, и сразу же надел ее. — О, сестрица, ты ещё не уехала, — раздалось из-за спины. Обернувшись, Му Цин увидел юношу, который пытался с ним познакомиться на празднике до появления Фэн Синя — Джунхао. — А где твой суровый спутник? — Ты хотел сказать, мой муж, — приподняв бровь, усмехнулся Му Цин. Наглость Джунхао больше забавляла, чем злила. — Пусть так, — беспечно пожал плечами Джунхао. — Хорош же муж, если оставляет тебя одну. — А может я люблю прогуливаться в одиночестве, ты об этом не подумал? — Му Цин продолжал этот бессмысленный разговор только потому, что за три дня, проведенных взаперти, успел затосковать по общению с живым человеком. — Куда направляешься? Давай провожу. Как бы не потеряла сознание на жаре. Выглядишь хуже, чем в день нашего знакомства, — встревоженно сказал Джунхао. — В Наньяне есть хорошие чайные дома? От еды Му Цину становилось плохо, а вот чашка зеленого чая помогла бы взбодриться. — Конечно! У нас лучшие чайные дома в Поднебесной, следуй за мной, сестрица! Ты откуда будешь? — С юго-востока, — туманно ответил Му Цин. — А в наших краях надолго? — Кто знает. Ты со всеми такой общительный, или мне повезло? Джунхао затормозил, почесывая макушку: — Наверное, со всеми. Пока они шли к чайному дому, Му Цин узнал, что Джунхао третий сын в семье, его родители занимались земледелием, выращивали кукурузу и пшеницу. Средний брат недавно женился, а старший служил в императорской армии и обзаводиться семьей не планировал. Сам Джунхао помогал родителям, но мечтал уехать на север, чтобы тоже вступить в ряды императорской армии — всяко интереснее, чем растить пшеницу. Его молодое неискушенное сердце жаждало приключений, позабыв об опасностях, затаившихся на реальном поле боя. Говорил в основном Джунхао, Му Цин лишь задавал уточняющие вопросы, зачем-то выслушивая информационный поток, не несущий для него никакой ценности. Простота и добродушие этого парня приятно поражали. Му Цин давно не встречал людей, помогающих просто так, а не пытающихся извлечь выгоду из ситуации. В чайном доме, вопреки ожиданиям Му Цина, было многолюдно. С широкой террасы открывался красивый вид на цветущий сад, девушка искусно наигрывала мелодию на пипе, перебирая ловкими пальцами струны. В закрытых комнатах обсуждались важные дела, на открытом воздухе велись праздные беседы о живописи, каллиграфии и литературе. Предательская тошнота подступила раньше, чем Джунхао поздоровался со знакомым официантом и попросил проводить их за свободный столик. Порыв ветра принёс в лицо резкий запах чайных листьев, и Му Цин согнулся пополам, рискуя распрощаться со своими внутренними органами, просящимися наружу. Его рвало беспощадно долго, перед глазами замелькали черные точки. От слабости затряслись руки, а на спине выступил холодный пот. Извинившись за предоставленные неудобства, Джунхао сунул официанту несколько монет, чтобы тот навел порядок. Му Цина усадили в кресло, всучили в руки чашку горячей воды с долькой лимона. — Сестрица, — Джунхао снова зачесал макушку, о чем-то раздумывая. — И давно у тебя этот недуг? Му Цин качнул головой, крепче обхватив чашку. — Есть неподалеку от Наньяна одна целительница, поехали к ней. — А в городе целительниц нет? — хрипло поинтересовался Му Цин, закашлявшись из-за чесотки в раздраженном горле. — Этим лишь бы заработать, — поморщился Джунхао. — А тетушка всегда пытается помочь. Если она тебя не вылечит, то хотя бы подскажет, что за болезнь. — Почему ты мне помогаешь? — устало поинтересовался Му Цин. Разве люди совершают что-то бескорыстно? — Потому что добрые дела возвращаются! — подняв вверх палец, улыбнулся Джунхао. — А может ты хочешь завести меня в лес, чтобы надругаться, и никакой целительницы на самом деле нет, — прищурился Му Цин. — Я не стану прикасаться к замужней женщине против ее воли, — торжественно и громко провозгласил Джунхао, чем привлёк внимание людей, сидящих за ближайшими столиками. — Тетушка Чу живет в тридцати ли от города. Если найдем повозку и отправимся сейчас, то успеем вернуться до того, как стемнеет. Надеясь узнать, что с ним происходит, Му Цин согласился наведаться к целительнице. Джунхао казался славным малым, внушающим доверие. В конце концов, на поясе Му Цина висел кинжал, подаренный Фэн Синем, он не разучился пользоваться холодным оружием и оставался богом войны: расчетливым, хитрым, со знанием боевых приемов и техник, при которых упор ставился не только на физическую силу. Встань вопрос о выживании ребром, он сумеет за себя постоять. Если проклятье переросло в человеческую болезнь, уничтожающую тело, Му Цин хотел понимать, сколько времени у него в запасе, чтобы успеть раздать важные указания служащим дворца Сюаньчжэня и попрощаться с жизнью, к которой он привык и которую по-своему любил. Платить за повозку не пришлось. Оказалось, что общительного Джунхао и членов его семьи знали многие горожане. Крестьянин, перевозивший сено, время от времени работал с отцом юноши и тепло отзывался о всей его семье, потому не взял с них ни монеты, предложив устраиваться поудобнее. — Ты давно замужем? — поинтересовался Джунхао, засунув в рот длинную травинку. Вальяжно развалившись на душистом сене, он закинул ногу на ногу, подставив загорелое лицо ярким солнечным лучам. Му Цин сидел с идеально ровной спиной, держась за деревянный бортик повозки. Повернувшись, он смотрел вперед, в противном случае, возвращалась тошнота. — Нет. — А ты его любишь? Вспыхнув, Му Цин резко повернул голову, от переизбытка чувств позабыв, почему решил не вертеться и смотреть прямо перед собой. — С чего бы мне отвечать на твои странные вопросы? — Почему странные? Любишь или нет, что тут сложного. — Он… хороший человек. — Я же не спрашивал, какой он человек… — Джунхао, — предостерег Му Цин. Голос наполнился привычным холодом. — Ладно-ладно, не хочешь — не говори. Вот я женюсь, только если полюблю. — Ты говоришь так, потому что молод. — Знаешь ли, сестрица, ты выглядишь не сильно старше, и с твоих слов у меня складывается впечатление, что ты не очень счастлива со своим здоровяком. Если бы Му Цин мог рассказать правду, он бы всё равно не стал этого делать. Как бы звучали со стороны его слова? Он и Фэн Синь были знакомы с юных лет, видели первое вознесение его Высочества, стали живыми свидетелями падения их государства. Привычный мир рассыпался на глазах, а ведь они были всего лишь детьми, которым очень рано пришлось повзрослеть, чтобы защищать Се Ляня и его родителей. Хорошо, что Фэн Синь не вел себя раньше, как в последние месяцы после столкновения с Ву Ифанем, иначе у Му Цина не было бы шансов… — Мой… муж хороший человек, — повторил Му Цин, чтобы поставить точку в этом бессмысленном разговоре. — Мои чувства к нему сложнее и глубже, чтобы их можно было описать одним словом. — Он тебя выкрал! — догадался Джунхао, перебив Му Цина. — Что? Нет! — Твои родители были против, а он пробрался в твой, наверняка, богатый и хорошо охраняемый дом под покровом ночи и выкрал тебя прямо у них из-под носа, поэтому ты не решила, как к нему относиться! Безудержное веселье охватило Му Цина, когда он представил себе эту картину. Смеялись они с Джунхао оба. Наконец Му Цин ощутил легкость, подаренную нелепой шуткой. Страх преждевременной кончины уступил место легкой грусти. — Меня зовут Му Цин. Джунхао склонил голову к плечу, ярко улыбнулся: — Я буду называть тебя сестрицей, — затем резко встрепенулся, заголосив и чуть не вывалившись из повозки: — Тут останови, дядюшка! Спасибо, что подвез, в долгу не останусь! Выбравшись первым, он помог спуститься Му Цину. Они свернули с широкой дороги и углубились в лес по протоптанной тропинке. На стволах могучих деревьев мелькали зарубки, по которым ориентировался Джунхао, продвигаясь вперед. Му Цин приподнял подол ханьфу, аккуратно ступая следом. Доули защищала от прямых солнечных лучей, заговоренные одежды не пропускали жаркий воздух, и все же после продолжительной тряски в повозке Му Цин ощущал себя не лучшим образом. Перед глазами темнело, мелькали черные точки, из-за которых его периодически вело в сторону. Несколько раз он оступился, оперевшись на шершавую кору. — Сестрица, ты как? Мы почти дошли. Джунхао давно сошел с тропинки, двигаясь через раскидистые кустарники, цепляющиеся за одежду. Цепким взглядом Му Цин продолжал замечать зарубки. Наконец они добрались до поляны, на которой возвышалось небольшое прямоугольное жилище, двускатная крыша которого была выложена черепицей. Подойдя ближе, Му Цин различил на черепице начерченные символы-обереги. Они отводили слабую нечисть и загорались светом, предупреждая о приближении призраков. Входная дверь, сделанная из камыша, была распахнута настежь. Во внутреннем дворике, огороженном ветхим забором, гуляли курочки, вальяжно расхаживал щуплый петушок и стояла на привези коза. Резкие запахи домашних животных, навоза и сырой земли заставили Му Цина сморщиться и передернуть плечами. — Тетушка, — громко позвал Джунхао. — Тетушка Чу, это я! О своем приближении он оповестил раньше, чем ступил за калитку. Из дома им навстречу вышла пожилая женщина. Ее иссохшую от старости кожу избороздили глубокие рытвины морщин, седые волосы были собраны в строгий пучок. Старая одежда потеряла яркость красок, однако была начисто выстирана и аккуратно заштопана в истершихся местах. Худое и строгое лицо взирало на мир с легкой толикой высокомерия, которое Му Цин часто встречал, глядя в зеркало. — Джунхао, — догадалась тетушка Чу. — С кем пожаловал, маленький ты негодник? Я строго-настрого велела никого сюда не приводить! Этот голос Му Цин раньше часто слышал во снах и ни с кем бы не перепутал. Человеческое сердце сдавили страх и недоверие, глупая надежда вскрыла старый шрам, причиняя невыносимую боль, как вдруг перед глазами расползлась спасительная темнота. Сознание вернулось рывком, обрушив на Му Цина лавину чувств и мыслей. Он лежал на спине на циновке в маленькой комнате. Отрез влажной ткани, замоченной в травяном настое, дарил приятную прохладу, остужая лоб. — Сестрица, ты меня напугала! Тетушка, она пришла в себя! Из-за громкого голоса Джунхао разболелась и без того тяжелая голова. — Лежи, пока не вставай, — велела тетушка Чу. Ориентируясь на голос, Му Цин повернул голову. Женщина, как две капли воды похожая на его мать, стояла у стола и что-то размешивала в ступке. Встретившись взглядом с Му Цином, она оставила свое занятие, подошла к циновке и опустилась рядом на колени, подобрав под себя юбку. В отличие от мамы, тетушка Чу прекрасно видела, и от ее взгляда не укрылось, как напряглось тело, и замерла грудная клетка. — Не забывай дышать, — посоветовала тетушка Чу, усмехнувшись. — Джунхао, а ты сходи к источнику, набери свежей воды, как обещал. Неприятное предчувствие охватило все существо. Неужели, целительница уже догадалось, что происходило с Му Цином, но не хотела сообщать плохую весть при постороннем? Джунхао с сомнением посмотрел на Му Цина. Дождавшись легкого кивка, он подхватил ведра, стоящие у распахнутой двери и молча покинул дом. — Зря переживаешь, нет у тебя болезней, — тетушка Чу сняла со лба Му Цина компресс, снова окунула его в пахучий отвар и, хорошенько выжав, вернула на место. — Если это не болезнь, то что? — удивительно, что запах трав не вызывал тошноту, а, наоборот, успокаивал. Напряжение, охватившее Му Цина, постепенно рассеивалось. Вытянув руку, тетушка Чу коснулась раскрытой ладонью живота Му Цина. Из-под ее пальцев лился ровный белый свет, расползаясь в стороны поверх ханьфу — не такой насыщенный и яркий, как у Фэн Синя. Она не только разбиралась в травах. Ее знания были глубже, чем могло показаться на первый взгляд, и, в отличие от Му Цина, она имела связь с золотым ядром. — Где вы обучались? — с любопытством поинтересовался Му Цин. — Этого ордена больше нет, — уклончиво ответила тетушка Чу. — Джунхао рассказал, что произошло. Убрав ладонь, она сжала пальцы в кулак и впервые улыбнулась, разбередив воспоминания из прошлой жизни. Без связи с золотым ядром Му Цин не мог знать наверняка, была ли эта женщина его матерью восемьсот лет назад, или их сходство не более, чем случайность. — Тебе следует возвести молитву генералу Наньяну, — сказала тетушка Чу. Зачем ему молиться Фэн Синю? — Чтобы ты с легкостью подарила мужу здоровых сыновей. Му Цин резко сел, перед глазами вновь замелькали черные точки, а компресс с влажным звуком шлепнулся на циновку. — Тебе так же следует поберечь себя. Джунхао сказал, вы с мужем путешествуете. В твоем положении крайне не рекомендуется садиться на лошадь, это может быть опасно, — продолжила тетушка Чу. Поднявшись на ноги, она вернулась ко столу и вновь взялась за ступку, как ни в чем не бывало! Будто это не она только что сообщила самую невероятную новость генералу Сюаньчжэню. — Какой ребенок, — беспомощно пробормотал Му Цин. Неминуемый приступ разрастающейся паники мешал дышать. — Которого ты носишь. Невозможно! У небожителей не рождались дети, Му Цин не помнил ни одной истории с подобным финалом. За восемь веков службы он не видел ни одного ребенка в Небесных чертогах. Считалось, что после вознесения наследием бога становились его последователи, а не кровные дети. — Вы что-то путаете… Тетушка Чу закатила глаза, и ее сходство с Му Цином стало ещё более очевидным. — Милая, ты молода и здорова. Ты замужем и наверняка делишь ложе с супругом. Тебе ли не знать, к чему приводит близость с мужчиной. Нет, нет, нет! Она могла ошибаться, даже если в прошлом была заклинательницей и чувствовала изменения в организме при помощи ци. Му Цин с Фэн Синем были близки всего один раз… как это могло случиться?! В голове всплыли строки из стишка, которыми Му Цин раньше поддразнивал Фэн Синя. Друг всех девушек и жен, сыновей дарует он. — Нет! — вцепившись в волосы, он подтянул колени к груди и спрятал в них горящее лицо. — Нет, нет, нет… не может быть… Огромный член, знаток страстей, Наньян дарует сыновей. Нет, пожалуйста, только не это… — Я дам тебе настойку на травах. Добавляй по три капли в кипяченую воду, пей с утра натощак и на ночь перед сном. Тошнота уйдет. Береги себя, больше отдыхай. С путешествием… решайте сами, однако повторюсь, что ездить верхом в твоем положении опасно. Му Цин не нашел в себе сил спорить или сопротивляться. Пораженный новостями, он совершенно не понимал, как теперь быть, и что делать. Джунхао натаскал воды и нарубил дров, пока притихший Му Цин помогал тетушке Чу перебрать высушенные травы и приготовить еду. Благодаря компрессу и благовониям, подожженным в курильнице, запахи и еда не провоцировали приступы тошноты. Му Цин с удовольствием съел свою порцию риса с овощами и даже прикрыл глаза от удовольствия, наслаждаясь медленным насыщением, если бы не одно большое но. Положив ладонь поверх ханьфу, он прислушался к собственным ощущениям, пытаясь представить, как внутри него зародилась новая жизнь, вопреки законам смертных и наперекор воле небес. Тетушка Чу, как и обещала, дала ему небольшой флакончик с настойкой собственного приготовления, наотрез отказавшись брать деньги, предложенные Му Цином, ведь Джунхао уже принёс воду и сложил под навес нарубленные дрова. В своей комнате на постоялом дворе Му Цин оказался глубокой ночью. Им с Джунхао повезло встретить крестьян, возвращавшихся в город после окончания полевых работ. В их повозке нашлось местечко для двух путников, заплутавших в лесу. Джунхао половину пути извинялся перед Му Цином за то, что не подумал раньше об обратной дороге. Му Цин не злился, все его силы уходили на то, чтобы сохранять ум в холодном спокойствии, не поддаваясь наплывам паники. Растворив три капли прозрачной настойки, переданной тетушкой Чу, в стакане воды, Му Цин долго смотрел на чернеющее донышко прежде, чем осушил стакан залпом. Уставший и растерянный, он совершенно не знал, как ему теперь быть. Если тетушка Чу права, и Му Цин в самом деле носил ребенка, это… явление вполне могло объяснить пропажу у него духовных сил. Возвратившись в истинный облик, он бы прервал сложный процесс формирования новой жизни. Этот нерожденный ребенок изо всех сил цеплялся за шанс появиться на свет и обладал достаточным уровнем ци, чтобы подавить золотое ядро Му Цина, будучи… зародышем? Или золотое ядро Му Цина по каким-то неведомым и неясным ему причинам оберегало ребенка, не отвечая на зов. Прошло не больше трех месяцев со столкновения с Ву Ифанем… Му Цин практически не помнил, каким создавал это тело изначально, уделив основное внимание сходству лиц, а не пропорциям фигуры. Ханьфу, белье и нижние одежды, подогнанные по размеру при помощи ци, по-прежнему сидели, как влитые. Учитывая, как мало и плохо Му Цин питался последние недели, странно, что он не похудел. Ничего удивительного, ведь даже скудных познаний Му Цина о женской анатомии хватало, чтобы понять: вес не будет уходить, а в скором времени начнет прибавляться. Раздевшись донага, он впервые осматривал изменившееся тело, гадая, заметны ли перемены. Никогда прежде он не проявлял интереса к этому телу и даже во время купаний не разглядывал интимные места… Смущение и злость переполняли, требуя немедленно избавиться от урагана эмоций, причинявших почти физический дискомфорт. — Что мне делать? — вопрос оставался без ответа. Плеснув в лицо холодной воды, оставшейся в бочке с предыдущего дня, Му Цин добрел до кровати и опустился в нее совершенно обессиленный и обнаженный. Закутавшись в плащ Фэн Синя, он прижал колени к груди, обхватив их, и не сразу осознал, что ничего не видит из-за слез, застилавших глаза. Запястье по-прежнему обвивала лента Фэн Синя, о которой Му Цин случайным образом позабыл. Может, стоит призвать генерала Наньяна к ответственности, чтобы вместе решить, как быть дальше? Да ведь здесь нечего решать, очевидно же, что им с Фэн Синем не нужен этот ребенок! Дети должны появляться в семьях, где родители любят и ждут их. Они должны рождаться у женщин, а не у глупого бога войны, которому не посчастливилось оказаться в женском теле… это ужасно неправильно и стыдно, так не должно быть, и всё же… Обстоятельства и чужая магия сотворили чудо, наградив двух небожителей даром, обратившимся для одного из них в самое настоящее проклятье. Когда-то Му Цина уже обвиняли в том, что он убил ребенка Фэн Синя. Ему всего лишь надо избавиться от плода, после чего он возвратится в собственное тело и сделает вид, что ничего не было. Им с Фэн Синем не нужен этот ребенок, ведь Фэн Синю на самом деле не нужен Му Цин, правда? В ту ночь Му Цин дал волю захлестнувшим его чувствам. Он плакал о жизни, которой у него не могло сложиться, и о нелепых болезненных мечтах, которым не суждено было сбыться. Из объятий сна его выдернули обеспокоенный голос и ласковое прикосновение к плечу, выглядывающему из-под плаща. — Му Цин, — позвал Фэн Синь, под тяжестью его веса прогнулся матрас. Надо же, наконец явился… в божественном обличье при полном обмундировании, разве что без Фэншэня за спиной. — Ты заболел? У тебя жар? — несмотря на летний зной, Му Цин ощущал лишь внутренний холод и заснул, укутавшись в плащ Фэн Синя. Сухая мозолистая ладонь легла на лоб, приподняв челку и проверяя температуру. Му Цин корил себя за то, что мгновенно расслабился. Его пробуждение выдавали лишь трепещущие ресницы, да движение грудной клетки при дыхании. — Эй, — низко наклонившись, Фэн Синь коснулся губами лба, будто прикосновения ладони было недостаточно, чтобы определить температуру. — Ты весь горишь. Скажи что-нибудь, Му Цин… Тяжело вздохнув, Му Цин повернул голову — по подушке рассыпались спутавшиеся пряди черных волос. Из-за ночной истерики ресницы слиплись, лицо опухло, а солнечный свет раздражал чувствительные глаза. Смотреть на Фэн Синя было больно. Он всегда подозревал Му Цина во всевозможных бедах, а теперь глядел с несвойственными ему теплотой и беспокойством. — Ты вернулся, — слова заскреблись в сухом горле. Приступ режущего кашля согнул Му Цина пополам. Фэн Синь метнулся за кувшином с водой, налил доверху стакан и расплескал большую часть, в спешке возвратившись к кровати. — Как задание? — дрожащими пальцами Му Цин вцепился в стакан, сделал небольшой глоток. — Перебили всех, кроме одного лютоволка. Он оказался умнее сородичей, ему удалось обойти все ловушки и ускользнуть, — хоть Фэн Синь хмурился, говорил спокойно. — Его след пропал на границе южных и восточных земель… если он появится на моих территориях, я приму меры. На востоке это дело служащих Лан Цяньцю. Попытавшись сесть, Му Цин придержал края сползающего плаща. Тяжелый взгляд Фэн Синя скользнул по обнаженной груди, мелькнувшей в распахнувшихся полах. — Помоги мне одеться, — устало попросил Му Цин. Видимо, он выглядел совсем плохо, раз Фэн Синь не стал возмущаться и краснеть, а молча подобрал одежду, которую Му Цин ночью побросал на пол, что было ему весьма несвойственно, ведь Му Цин обожал чистоту и порядок. Ханьфу не измялось только потому, что ткань была заговорена. Наверное, Му Цин должен был устыдиться своей наготы, и любому другому человеку не позволил бы себя увидеть, но он носил под сердцем ребенка Фэн Синя, у него не было сил смущаться и злиться. Не после того, что они сотворили в общем храме. Последствия, о которых он не мог поведать Фэн Синю вслух, продолжали бередить свежую кровоточащую рану. Пусть Фэн Синь смотрит! Пусть видит, каким стал Му Цин, и что сотворило с ним собственное золотое ядро из-за «благословения» генерала Наньяна! — Действие проклятья усиливается, — сказал он. Фэн Синь придержал ханьфу, ожидая, пока Му Цин проденет тяжелые руки в рукава, после чего помог разгладить складки и застегнул пояс. — Боюсь, что не доберусь до Призрачного города. Му Цин умел лгать и играть разные роли, однако был предельно честен и говорил, как чувствовал — времени, чтобы обратить последствия их близости, оставалось всё меньше. Пока его положение не стало очевидным для Фэн Синя и окружающих, он ещё мог возвратиться в исходную точку. — Нельзя терять время. Отправляйся в Призрачный город без меня. Фэн Синь вскочил на ноги, начал мерять комнату широким шагом. — Как я могу оставить тебя, когда твое самочувствие ухудшается? Если что-то случится, пока меня не будет, я себе этого не прощу! — Пожалуйста, Фэн Синь! Не заставляй меня… умолять. Му Цин зажмурился и отвернулся, пряча в ладонях горящее лицо и мокрые глаза. Забота Фэн Синя трогала до глубины души, Му Цин не знал, куда деваться от чувств и как правильно себя вести. — Ты можешь остаться, — согласился он, решив схитрить. — Я погибну, и тебе придется жить дальше со знанием, что ты мог помочь, но не захотел оставлять меня одного ради поиска ответов в Призрачном городе. Зарычав от злости, Фэн Синь возвратился к кровати, опустился на корточки, чтобы смотреть Му Цину в глаза, и взял его ладони в свои: — Хорошо, я сделаю, как ты хочешь… — Спасибо, — прервал Му Цин, не давая Фэн Синю возможности сболтнуть какую-нибудь глупость, из-за которой влага снова набежит на глаза, выдавая шаткое эмоциональное состояние. Наклонившись вперед, Му Цин поддался неведомому порыву и коснулся лба Фэн Синя собственным, потерся кончиком носа о щеку и удивленно ахнул, когда Фэн Синь поднялся на ноги и сгреб его в настоящие объятия. Уткнувшись горячим лицом в его шею, Му Цин ухватился пальцами за алый плащ, накинутый на одно плечо. — Чем быстрее отправишься, тем быстрее возвратишься, — за легким поддразниванием Му Цин попытался скрыть собственную нервозность. Когда он вернет свое истинное тело, будет ли Фэн Синь беспокоиться о нем? Захочет ли обнять или позаботиться, или их наметившемуся перемирию придет конец? Ничего. Му Цин сможет это пережить. Он сильный, его чувства к Фэн Синю ничего не значили столько лет. Он сможет снова запрятать их глубоко внутри, опять нарастит непробиваемую броню, чтобы не питать ложных надежд, не ощущать боль и обиду. Взяв его за руку, Фэн Синь задрал рукав, убеждаясь, что лента по-прежнему повязана вокруг запястья. Му Цин закатил глаза. — У тебя остались деньги? — Да. — Если не вернусь завтра, продли оплату комнаты ещё на два дня, — Фэн Синь всё равно извлек из мешочка горсть серебряных монет и оставил на столе. — Вдруг не хватит. Подойдя к двери, он обновил защитные чары, напитав поблекшие символы духовной силой. Его забота проявлялась в мелочах — убедиться, что у Му Цина достаточно денег, принести стакан воды, придержать за плечо, пока Му Цин пил, помочь одеться, проверить, завязана ли лента на тонком запястье, коснуться губами лба, чтобы узнать температуру. Возможно, Фэн Синь не придавал значения подобным деталям, в отличие от Му Цина, который жадно впитывал любое выражение заботы с его стороны. — Му Цин… — Что? Подняв взгляд, Му Цин тут же зажмурился, сраженный напором жадных губ и потоком чистой духовной силы, устремившейся прямиком в сердце. Фэн Синь бережно вливал в него ци, подавляя огонь зарождавшейся лихорадки. Для того, чтобы поделиться духовной силой, вовсе не обязательно было целоваться. Му Цин обвил руками его шею, прижался ближе, теряя равновесие и связь с реальностью. Собственное тело стало мягким и податливым, и льнуло к Фэн Синю в поисках опоры и защиты. — Му Цин… — оторвавшись от припухших губ, Фэн Синь зарылся носом в волосы повыше виска, глубоко и размеренно задышал, возвращая спокойствие. — Иди уже, — тихо сказал Му Цин, через силу заставив себя разомкнуть объятия и отступить. Неотрывно глядя ему в глаза, Фэн Синь вновь нахмурился, всем видом показывая, как же ему не нравится происходящее. Золотистое сияние охватило высокую мощную фигуру, а когда свет рассеялся, Му Цин остался в комнате один. Он знал, что Фэн Синь ничего не найдет в Призрачном городе, зато Му Цин выиграет время для осуществления своего плана. Не желая терять ни минуты, он кое-как причесал растрепанные волосы, собрал в высокий хвост, чтобы не мешали, и бросился к двери. Бутылек с настойкой тетушки Чу стоял на столике. Засомневавшись, Му Цин все же наполнил стакан водой и, растворив в ней три капли, выпил залпом — сегодня он должен чувствовать себя хорошо. Пока седлали Ветерка, Му Цин успел выпить чай и прихватил в дорогу баодзы с начинкой из тофу и зелени для себя и пару розовых яблок для Ветерка. Вопреки рекомендациям тетушки Чу, пришлось забраться в седло, чтобы добраться до домика в лесу как можно скорее. Му Цин гнал Ветерка галопом и до того, как солнце вошло в зенит, оказался на обочине дороги, где днем ранее их с Джунхао высадил крестьянин. Пробираться верхом по узкой тропе сквозь кусты и раскидистые ветви деревьев было неудобно. Спешившись, Му Цин погладил наклонившегося Ветерка по морде и, взяв коня под уздцы, направился вглубь леса, ориентируясь по зарубкам на стволах. Ветерок недовольно фыркал, покорно следуя за Му Цином: — Хороший мальчик, — приговаривал Му Цин, оборачиваясь и улыбаясь коню, словно тот понимал человеческую речь. Ближайший куст зашевелился, нервируя Ветерка. Му Цин опустил ладонь на рукоять кинжала, готовый в любой момент выхватить его. Джунхао ничего не говорил о хищниках, водящихся в здешних местах. Обычно крупные животные предпочитали держаться как можно дальше от человеческих поселений. Вглядываясь в густую зелень, Му Цин напряжённо замер, вслушиваясь в звуки леса. Вспорхнули и закричали птицы, ветви вновь зашевелились, и навстречу дернувшемуся за кинжалом Му Цину выпрыгнул… щенок. Ветерок недовольно заржал, но устоял на месте, не встав на дыбы. Му Цин перевел дыхание и, нахмурившись, наклонился, разглядывая щенка. — Что ты здесь делаешь, малыш? Маленькие голубые глазки смотрели с прищуром и подозрением, острые уши стояли прямо, светло-коричневая шерстка казалась мягкой и пушистой наощупь, а опущенный хвост-полено подрагивал от напряжения. Щенок бросился вперед, вцепившись острыми зубами в подол ханьфу. Ветерок занервничал, Му Цин наклонился, ловко подхватив задороного щенка на руки. — Ну и что ты задумал, друг? Где твоя мама? Щенок возмущенно пыхтел, а заприметив кончик желтой ленты, свисающей с запястья, вцепился в нее зубами, потянув на себя и замотав головой, при этом он не кусался и не царапался, чем мгновенно заслужил симпатию Му Цина. — Что ты делаешь? — засмеявшись, Му Цин поставил щенка обратно на землю, поправив ленту. — Ее нельзя трогать без особой надобности. Видимо, одна из крестьянских собак ощенилась поблизости, или кто-то решил избавиться от лишнего рта, выбросив неугодного щенка в лес. Один, без матери или человека, он был обречен на скорую гибель. Порывшись в переметной суме, прикрепленной к вьюку на боку Ветерка, Му Цин выудил баоцзы, утром прихваченный с постоялого двора. Развернув тонкую бумагу, он разломал пирожок и предложил маленький кусочек щенку. Малыш набросился на еду несмотря на то, что пирожок был с тофу и зеленью, а не с мясом, да и теста в нем было больше, чем начинки. К поляне, на которой находился дом тетушки Чу, Му Цин вышел в компании Ветерка и их нового друга, увязавшегося следом. — Тетушка Чу, — громко позвал Му Цин, вытащив из вьюка веревку, чтобы привязать Ветерка к дереву и оставить на выпасе. Щенок снова вцепился зубами в подол ханьфу, мешая шагнуть. — Хватит играться, мы пришли сюда по делам, — подхватит пушистого нарушителя спокойствия на руки, Му Цин шагнул за калитку. Символы на колышках, вбитых в землю, сверкнули синим пламенем, видимо, сообщив хозяйке дома о прибытии гостей. — Ты вернулась, — тетушка Чу распахнула дверь, ведущую в дом, и встала на пороге. — И не одна, как погляжу. — Помогите мне, пожалуйста. Щенок на руках нервничал и копошился. Му Цин прикрыл широкую мордочку ладонью, шикнув: — Веди себя прилично. Тетушка Чу пропустила их в дом, хлопнув дверью: — Если твой волк тронет хотя бы одну из моих кур, я его отравлю, — судя по серьезному тону, она не шутила. Надо же, как интересно… — Вблизи Наньяна водятся волки? — Всякая живность встречается в лесах, ночью, впервые за долгое время, я слышала вой. Значит, кто-то из его сородичей рядом. Попасть на мой двор он смог только потому, что ты взяла его на руки, проходя через защитные чары. Хорошо, что волчонок не один, плохо, что он появился в этих краях, как раз на границе земель Фэн Синя и Лань Цяньцю. Если он принадлежал к демонической стае, истребленной Фэн Синем, то взрослая особь, которой удалось сбежать, могла оказаться его матерью. Волчица, потерявшая стаю, скрывалась в дремучем лесу и наверняка разыскивала единственного выжившего детеныша. Му Цин успел пожалеть, что взял волчонка с собой, ведь мать наверняка обнаружит след и придет за ним. Возвращаясь назад, нужно быть предельно внимательным и осторожным, держа наготове кинжал. У Му Цина достаточно опыта, чтобы выстоять в битве против взрослого лютоволка, а волчонок… что же, с этим он разберется позже. — Зачем ты пришла? — тетушка Чу принялась заваривать чай. — Хочешь попросить настойку в дорогу? — Не совсем, — устроившись на коленях за низким столиком, Му Цин придержал за холку любопытного волчонка, чтобы сидел рядом, а не бродил по дому. — Помогите мне избавиться от ребенка. С этими словами оборвалось что-то внутри. Сердце и легкие сдавило от нервного спазма, хотя мгновение назад Му Цин был абсолютно спокоен. Волчонок зарычал, вцепился зубами в рукав, завертев головой. Благодаря устроенной им суете Му Цин быстро возвратил над собой контроль. — Кажется, новому другу не нравится твоя просьба, — тетушка Чу подошла, опустилась рядом на колени и протянула ладонь к волчонку, едва успев отдернуть пальцы прежде, чем маленькие челюсти с острыми как лезвие зубами сомкнулась с щелчком. — Маленький защитник… чувствует, что я могу навредить тебе. — Это мой выбор, — запротестовал Му Цин. — Я не стану спорить и пытаться тебя переубедить, — вздохнув, тетушка Чу склонила голову к плечу. В уставшем взгляде читалось понимание. — Чего ты боишься? Му Цин сосредоточился на поглаживании мягкой шерстки, волчонок тыкался мокрым носом в ладонь, успокаивая теплом. — Что нам не нужен этот ребенок. — Ох, милая, — впервые тетушка Чу обращалась к нему ласково. — Если бы дети появлялись на свет, только когда мы этого хотим, большинство из ныне живущих попросту бы не родились. А был ли Му Цин желанным ребенком? Маме было очень тяжело растить его, однако он не слышал ни одного упрека с ее стороны, но если бы у нее был выбор: дать ему жизнь или нет, какое бы решение она приняла? Тетушка Чу налила Му Цину чай, поставила на стол маленькую тарелку с сушеными фруктами, а для волчонка наполнила козьим молоком пиалу. Малыш быстро вылакал молоко и пошел тереться о ноги тетушки Чу, нагло выпрашивая добавку. — Подобрел, негодник, — беззлобно ворчала она, снова наполнив пиалу. Пока тетушка Чу колдовала с порошками и травами в соседней комнате, Му Цин успел выпить чай, поиграть с волчонком и даже вздремнул. Проснулся он от легкого прикосновения к плечу. Колени и спина нещадно болели после сна в неудобной позе за низеньким столом. Хорошенько потянувшись, он поднялся на ноги, с удивлением отметив, что солнце клонилось к линии горизонта. Следовало поторопиться, чтобы добраться до дороги, ведущей в город, до того, как окончательно стемнеет. — Выпьешь перед сном, — тетушка Чу вручила ему маленькую склянку. Через прозрачное стекло виднелась мутная черно-серая жидкость. — Почему не сейчас? — Лучше находиться в комфортном и безопасном месте, когда начнется процесс отторжения. Кто-нибудь может за тобой присмотреть? Волчонок, сидевший в ногах Му Цина, завозился. — Нет, я справлюсь. — Я должна тебя предупредить. Всем известно, что избавляться от плода стоит на раннем сроке, но, даже так, существует маленькая вероятность, что зелье не подействует в полную силу, и тогда ты все равно родишь детей… искалеченных после нашего вмешательства. — Зачем вы говорите мне об этом? — тихо, с надломом в голосе спросил Му Цин, сжимая в ладони склянку. Он не хотел причинять боль невинной душе, по неведомой причине выбравшей его тело для появления на свет. Му Цин всего лишь хотел вернуть всё на свои места: вновь стать генералом Сюаньчжэнем, возвратиться на Небеса и больше не испытывать сложных чувств к Фэн Синю, ведь они должны ругаться, драться, ненавидеть друг друга, а не растить общего ребенка… это невозможно — не в их случае. — Я бы дала тебе амулет, отпугивающий диких животных, но твой защитник лучше справится с этой ролью, — тетушка Чу вышла проводить Му Цина. Пока он распутывал узел, которым привязал Ветерка к дереву, волчонок обеспокоено крутился в ногах. — Надеюсь, что не встречусь с его мамой, — проворчал Му Цин. Тетушка Чу снова отказалась брать деньги. Возвратившись на небеса, Му Цин обязательно пришлет ей что-нибудь полезное и нужное в знак благодарности за оказанную помощь. Склянку с зельем он спрятал в рукаве, торопливо шагая вперед, чтобы как можно быстрее добраться до дороги. Волчонок бежал рядом, оглядываясь по сторонам. Ветерок нервно всхрапывал и тряс головой. — Тише, мальчик, — успокаивал Му Цин. — Мы почти пришли. Он шел, ориентируясь по зарубкам, оставленным на широких стволах многовековых деревьев, только лес не заканчивался, а зарубок будто бы стало больше. Небо давно окрасилось в кроваво-красные тона, медленно и неотвратимо уступая место ночи. Кто-то или что-то уводило Му Цина вглубь чащи. С приходом ночи лес ожил, зашевелился, сбросив оцепенение. Перешептывались деревья, общались между собой пробудившиеся птицы. Где-то вдали раздался волчий вой. Му Цин нервно сглотнул, вглядываясь в темноту. Лунный свет, просачивающийся через запутанные ветви деревьев, скудно освещал подобие тропы, по которому он пробирался вперед со своими спутниками. Тишина наступила резко, словно Му Цин шагнул на территорию, огороженную плотным звуковым барьером. Ветерок внезапно встал на дыбы, громко заржав. Поводья выскользнули из ладони. Му Цин отступил в сторону, чтобы не получить копытом, попытался дозваться, но конь взбесился, топча под собою землю, и, взметнув длинной гривой, унесся в ту сторону, откуда они пришли. Сжав от досады зубы, Му Цин резко обернулся, услышав предупреждающее рычание волчонка. При других обстоятельствах этот звук показался бы ему милым, однако сейчас не сулил ничего хорошего. Край желтой ленты мелькнул из-под рукава. Му Цин медленно вытянул из ножен кинжал, готовый защищаться. *** Бесконечную ночь Призрачного города освещала кровавая луна. Фэн Синь никогда не любил это место, считая, что небожителю его уровня незачем появляться во владениях Хуа Чэна без крайней надобности. Он был равнодушен к азартным играм, не был заинтересован в случайных связях, жил по чести, не нарушая правил и законов Небес. Призрачный город не мог предложить ему что-то достаточно эксклюзивное, чего бы Фэн Синь не отыскал в мире смертных или на Небесах. Только потому, что Му Цин был в опасности, и они по-прежнему не знали, что с ним происходит, Фэн Синь явился сюда, воспользовавшись обликом Нань Фэна для примитивной маскировки. Его не было всего три дня, и за это время действие неизвестного проклятья усилилось, сжигая Му Цина изнутри. Увидев его после короткой разлуки, Фэн Синь поразился тому, каким изможденным, беззащитным и слабым тот стал. Даже во времена скитаний после падения государства Сяньлэ Му Цин не выглядел столь плачевно. Фэн Синь корил себя за то, что не отправился в Призрачный город сразу же. Они потеряли драгоценное время, запас которого у Му Цина теперь ограничивался годами человеческой жизни и хрупкостью смертного тела, которое изнашивалось слишком быстро. Даже так Фэн Синь старался не допускать мыслей, что они не найдут выход из сложившейся ситуации, и Му Цин неизбежно угаснет: от болезни, от возраста или от чужого оружия, направленного против него. Как представить свою жизнь без Му Цина? За восемь сотен лет вокруг Фэн Синя мелькало множество лиц, а Му Цин оставался константой — неизменный соперник, лучший враг, ненависти к которому всегда было недостаточно для убийства, но с лихвой хватало, чтобы выплеснуть скопившиеся эмоции в хорошей драке. Фэн Синь не мог поднять руку на Му Цина. Не только потому, что его новое тело было хрупким, и кости бы сломались от одного удара. И не потому, что его хотелось оберегать, защищать и спрятать от всего мира, которому Фэн Синь не доверял, ото всюду ожидая опасностей. После того, как Фэн Синь услышал признание Му Цина на горе Тунлу, больше не хотелось причинять боль, хотя иногда кулаки чесались выбить дурь из этой красивой головы. Му Цин был мастером надумать себе невесть что, ход его мыслей напоминал непроходимые лабиринты, в которых легко мог заблудиться любой, у кого хватит смелости в них сунуться, и всё же, Фэн Синю безумно хотелось понять этого сложного во всех смыслах человека. Хотелось, чтобы Му Цин снова был сильным и бессмертным. Хотелось притянуть его к себе, вплести пальцы в длинный хвост, стянув серебряный гуань, и попробовать на вкус его губы в истинном облике. Взяв себя в руки, Фэн Синь отбросил нелепые мысли, сконцентрировавшись на цели. На улицах Призрачного города всегда толпились демоны и люди, прятавшие лица за масками. Маневрируя в толпе и избегая нежелательных касаний, Фэн Синь разглядывал всевозможные вывески, раздумывая, с чего бы начать поиски. Куда бы пошел Му Цин? Наверное, он бы начал с просмотра информации в открытых источниках, например, поискал бы в библиотеках и книгохранилищах. Наверняка в Призрачном городе имелись собственные архивы. А там, где не помогали книги, подсказки можно было получить от призраков и людей. Фэн Синь надеялся, что Собиратель цветов не узнает о его внезапном визите, и тогда не придется придумывать убедительные оправдания, прикрывая Му Цина перед Его Высочеством, который наверняка начнет беспокоиться и обо всем догадается… жаль, Фэн Синь не мог обсудить с бывшим господином произошедшее. Се Лянь всегда был проницателен и умен и мог бы подсказать, где следует искать ответы. — Эй, мясник, — обратившись к демону с человеческим телом и свиной головой, замахнувшемуся топором над тушей, Фэн Синь подбросил в воздух монету, привлекая внимания. — Мне бы в библиотеку или в книгохранилище, хочу ознакомиться с историей Призрачного города. Подскажи, куда направляться. Ловко поймав монету, мясник покрутил ее в руках, проверяя на оригинальность. — Молодому господину нужно идти прямо, искать дом с номером четыреста двадцать три или… Бросив еще одну монету, чтобы мясник освежил память, Фэн Синь вопросительно приподнял бровь: — Четыреста двадцать семь, точно. В том доме находился старый архив, где со времен основания нашего города хранили разнообразные свитки. В доме под номером четыреста двадцать семь и правда находился архив, только в нем были собраны данные о переписях Призрачного города, да информация о должниках, проигравших в игорном доме не только состояние, но и годы жизни. Любопытными показались списки, в которых перечислялись все души, побывавшие на этой территории за последние три сотни лет. Фэн Синь не ожидал встретить в них регулярно повторяющиеся имена некоторых небесных чиновников. Старушка-призрак, отвечавшая за сохранность архива и порядок в нем, посоветовала наведаться в городскую библиотеку, составленную местными жителями. Ничего нового и полезного Фэн Синь не обнаружил. Информация о проклятьях подавалась скупо. Там, где описывались причины и последствия, не упоминалось, как снять чары, ведь негласно считалось, что любое проклятье перестает действовать после упокоения души, его наложившей, или после уничтожения праха, если призрак успел обрести достаточную мощь и стал устойчив к молитвам. Удрученный неудачей с поисками, Фэн Синь брел по многолюдной улице и, чтобы избавиться от гнетущего давления толпы, завернул в первую попавшуюся лавку. От обилия ярких красок зарябило в глазах. Рулоны шелка, бархата, атласа и всевозможных тканей громоздились от пола до высокого сводчатого потолка. Торговый зал изнутри оказался куда больше, чем здание выглядело снаружи. — Чего желает молодой господин? — женщина, вышедшая встретить посетителя, была одета в богато расшитое золотыми пионами ханьфу. Длинные черные волосы были собраны в сложную прическу, украшенную золотыми шпильками. Легкий макияж подчеркивал белизну кожи, тени придавали глазам чарующий блеск, а прямая осанка и гордый разворот плеч свидетельствовали о некогда высоком положении. Фэн Синь оторопел, узнавая ее. — Цзянь Лань? Сколько времени он потратил на безрезультатные поиски, чтобы совершенно случайно встретиться с ней в Призрачном городе! Приветливая маска соскользнула с лица Цзянь Лань. — Подожди! — прежде, чем она бы бросилась убегать, Фэн Синь решил сообщить о своих намерениях. — Я вовсе не искал тебя… в этот раз. Скрестив руки на груди, Цзянь Лань хмурилась, глядя на него с вызовом: — И ты забрел в мой магазин случайно? — Да. Ты… сменила род деятельности, поздравляю. Она вспыхнула, гневно двинулась на него. Фэн Синь попятился, поняв, что сказал глупость, точнее, неправильно сформулировал мысль. — Что вообще ты делаешь в Призрачном городе? — поинтересовалась Цзянь Лань, неотвратимо наступая. Фэн Синь уперся спиной в стену. — Ищу информацию. — О чем? — О проклятьях. — Хочешь сказать, что пришел в Призрачный город не за мной и наконец оставил свою идею поиграть в полноценную семью? — прислонившись бедром к стене, она встала сбоку, вплотную к Фэн Синю. — Когда-то я любил тебя, — тяжело вздохнув, Фэн Синь остался стоять на месте, пересиливая желание отодвинуться, чтобы восстановить безопасную дистанцию. — И я бы не ушел от ответственности, вот, что я хотел донести до тебя. — Я знаю, — удивительно, но Цзянь Лань отступила первой. — Ты был слишком упрям… да и сейчас не сильно поменялся, но я сделала свой выбор, и в случившемся нет твоей вины. Всё кончено. — Я знаю, — повторил Фэн Синь. — Давай больше не будем ворошить прошлое, — тяжело вздохнув, попросила Цзянь Лань, позволив усталости и сожалению отразиться на лице. — Не хочу снова переезжать только потому, что ты узнал, где я нахожусь. — Мне бы хотелось время от времени навещать вас с Цоцо, если ты не против. Цзянь Лань направилась в соседнюю комнату, взмахом рукава пригласив Фэн Синя проследовать за ней. — Я уже сказала, что мы не нуждаемся в твоей помощи. — А как насчет друга в моем лице? — Фэн Синь оказался в богато украшенных внутренних покоях. — Пожалуй, мы можем попробовать, — согласилась Цзянь Лань. — Где Цоцо? — полюбопытствовал Фэн Синь. — Гуляет, — Цзянь Лань обернулась, глянув через плечо, и прищурилась. — Поблизости? — Нет, в мире живых, — она растянула губы в усмешке. Фэн Синь напрягся. — Цоцо никого не трогает. Любознательный ребенок знакомится с миром единственным доступным ему способом. — Позволь поинтересоваться, каким? — Занимает свободное тело и погружается в новую среду. — Мертвое тело, — уточняет Фэн Синь. — Какая разница? Он и сам давно неживой. Хоть какое-то развлечение… — Не говори Искателю Цветов, что видела меня. — Я не обязана отчитываться перед градоначальником за всех душ, которых встречаю в Призрачном городе! — возмутилась Цзянь Лань. — У него, как и у меня, предостаточно своих дел. Распахнув дверцу шкафа, заставленного разнообразными кувшинами всевозможных объемов, Цзянь Лань выбрала один и, откупорив крышку, разлила его содержимое в две чашки. — Не переживай, оно из мира смертных, — пояснила Цзянь Лань. — Здесь варят редкостную гадость, испив которую рискуешь умереть повторно. Рассмеявшись, Фэн Синь взял чашку двумя руками и, поклонившись, осушил до дна, демонстрируя уважение и благодарность хозяйке дома. Его радовало, что положение Цзянь Лань в Призрачном городе изменилось, ей больше не приходилось сводить концы с концами, торгуя собственным телом, в чем… была доля его заслуг. Когда небеса только начали восстанавливать после восстания Императора, Фэн Синь дал распоряжение служащим своего дворца во что бы то ни стало отыскать деву Цзянь и под любым предлогом улучшить условия ее существования. Один из младших офицеров Фэн Синя, находясь под прикрытием, встретил Цзянь Лань в борделе Призрачного города, куда она была вынуждена вернуться, устав скитаться по миру смертных. Предложив покровительство, офицер выкупил ее свободу, а так же дал необходимую сумму денег для начала новой жизни, после чего пропал. Теми деньгами были обмененные прошения из дворца Наньяна. Фэн Синь понимал, что никакой суммы не хватит, чтобы изменить прошлое, но он искренне желал помочь Цзянь Лань и… своему сыну. — Что за проклятье тебя интересует? Давай подумаем вместе. Две головы работают лучше одной. Цзянь Лань выставила на широкий низкий столик всевозможные закуски, демонстрируя расположение и гостеприимство, и опустилась на колени, устроившись на подушке рядом с Фэн Синем. Вновь разлив вино по чашкам, она пригубила напиток. — Близкий мне человек потерял силы, — хмурясь, Фэн Синь крутил в ладони чашку. — Человек или небожитель? — уточнила Цзянь Лань. — Небожитель, — тяжело вздохнув, Фэн Синь понурил плечи. — Надо всего лишь найти прах призрака, который наложил проклятье, и сжечь его, чтобы силы восстановились. — Прах уничтожен. Цзянь Лань тоже нахмурилась: — Ты ничего не путаешь? Может, что-то осталось? — В том-то и дело, что ничего. Я спалил дотла всё, что там находилось. — Кто? — требовательно спросила Цзянь Лань, словно имя поможет отыскать подсказки. Кто тот небожитель, из-за которого Фэн Синь лично отправился в Призрачный город за ответами. — Му Цин. *** Демоническая тварь неторопливо шагала навстречу, агрессивно скаля клыкастую пасть. Ядовитая слюна, капая на землю, с шипением разъедала траву, ветви и даже камни. В желтых глазах горело неистовое пламя ненависти ко всему живому. Волчонок рычал и скалился. Светлая тонкая шерстка на загривке стояла дыбом, поднятый хвост напряжено подергивался. — Малыш, не надо, — шепнул Му Цин, с обреченностью понимая, что отступать некуда. Удивительно, что это маленькое создание решило защищать Му Цина вместо того, чтобы объединиться в атаке со своим дальним сородичем или сбежать, спасая собственную шкуру. У кого-то напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Лютоволк был озлоблен и голоден. Вырванный из привычной среды обитания, лишенный стаи и, возможно, раненный, он видел в человеке легкую добычу. Зверь бросился на Му Цина, игнорируя волчонка, когда между ними оставалось чуть больше пары джанов. Вложив всю силу в удар, Му Цин попытался всадить кинжал поглубже в мохнатую шкуру, но лишь полоснул по ней, оставив едва видневшуюся царапину на боку. В отличие от шерсти обычных зверей, шкура лютоволка была прочнее брони. Тварь зарычала, разозлившись, и замахнулась когтистой лапой, в которую внезапно вцепился волчонок, давая Му Цину возможность отступить на безопасное расстояние. Склянка с зельем, спрятанная в рукаве, выпала, затерявшись в траве. Чертыхнувшись, Му Цин перехватил удобнее кинжал и, поднеся руку к лицу, зубами дернул желтую ленту. «Фэн Синь, мне нужна помощь». Не зная, как сработает система оповещения, он лишь надеялся, что Фэн Синь успеет до того, как лютоволк растерзает его смертное тело, и он… умрет? Сунув ленту за пояс, Му Цин сжал в ладони рукоять кинжала. Схватка между волчонком и лютоволком, показавшаяся неравной на первый взгляд, поражала с каждой секундой. Малыш не только успешно защищался, но и активно нападал, не давая врагу приблизиться к Му Цину. Скорость и сила его атак нарастали, грозный предупреждающий рык вырвался из хлопка черного дыма, и вот уже перед Му Цином сцепились в смертельном бою две взрослые особи, не уступающие друг другу в силе и размерах. Не веря собственным глазам, Му Цин шагнул вперед. Под подошвой сапога хрустнуло тонкое стекло. Посмотрев вниз, он заметил оброненную склянку, на которую случайно наступил. Трава, в которую впиталось зелье, почернела, обратившись в пыль. Посреди лужайки образовался черный неровный круг обуглившейся земли. И это зелье Му Цин должен был принять внутрь? Он не сомневался в знаниях и компетентности тетушки Чу, однако вид мертвой почвы, которая совсем недавно была плодородной и дарила жизнь, неприятно поразил его. Ночную тишину оборвал болезненный рык, переходящий в скулеж, а затем и в предсмертный хрип. Му Цин стоял на прежнем месте, не шевелясь. Волчонок, прихрамывая, подошел к нему, наклонил голову и уткнулся мордой в живот. Ростом он теперь был выше Му Цина. Глаза горели желтым, густая светлая шерсть в некоторых местах потемнела от крови. Пребывая в состоянии шока, Му Цин поднял руку, поглаживая зверя между ушей. — Спасибо, — прошептал он. Фыркнув, тот подтолкнул Му Цина, вынуждая отступить на несколько шагов от того места, где чернела отравленная земля. — Ты… Вспышка всколыхнула воздух. В траву, где только что стоял Волчонок, вонзились стрелы с белым оперением. — Не стреляй! — закричали двое. Один голос принадлежал Му Цину, загородившему собой Волчонка, другой — Цзянь Лань. Хмурый и напряженный Фэн Синь медленно опустил лук. — Что, черт возьми, здесь происходит? Му Цину тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос. Если бы не Волчонок, лютоволк бы уже несколько раз успел его убить, а Фэн Синь в это время развлекался со своей призрачной женушкой… и когда они успели помириться? — Ох, извините, что прервал ваше свидание, — видеть вместе бывших любовников было нестерпимо больно. Так больно, что закололо в груди, и Му Цин поморщился, отворачиваясь. Наклонившись, он вытер запачканный кинжал о траву и, выпрямившись, спрятал его в ножнах. Цзянь Лань больше не выглядела как дешевая проститутка. На место вызывающе яркому макияжу и откровенным нарядом пришли элегантная строгость и богатая роскошь. Откуда у нее взялись деньги, как не от Фэн Синя? — Я задал вопрос, — напомнил Фэн Синь. Скрыв Фэншэнь при помощи духовной силы, он подошел к Му Цину, внимательно осматривая его на наличие повреждений или ран. — Что ты делаешь один в лесу в это время? Волчонок смотрел на Фэн Синя со смесью недоверия и неприязни. — Разве не ясно? — зло усмехнулся Му Цин. — Вышел на охоту. — Ты мог погибнуть! — разозлившись, Фэн Синь повысил голос. Волчонок зарычал, предупреждая, что не стоит кричать. — Я бы и погиб, дожидаясь тебя, если бы не он! — Му Цин вцепился дрожащими руками в густую отросшую шерсть на шее Волчонка, поглаживая. За беспорядочными прикосновениями он пытался скрыть собственные расстроенные чувства и нервозность. — Вы, оба! — прикрикнула Цзянь Лань. — Прекратите ругаться при ребенке! Му Цин резко обернулся, глядя на нее со смесью ужаса и недоверия. — Откуда ты… Цзянь Лань прищурилась. Шагая к Му Цину, она опустила взгляд, наступив на осколки, въевшиеся в почерневшую землю. Серые глаза распахнулись в изумлении. Преодолев разделявшее их расстояние, она поднесла раскрытую ладонь к его пока ещё незаметному животу: — А мы с тобой похожи в желании принимать решения самостоятельно. Кто бы мог подумать… — Замолчи, — зашипел Му Цин, отшатываясь в сторону. — Ничего не говори! Зачем ты привел ее?! — Я сама пришла! — вспылила Цзянь Лань. — Цоцо, хватит. Нам пора! Выберись из этого жуткого тела, ты не собака… — Волк, — поправил Му Цин. Демонический зверь начал уменьшаться на глазах, пока не принял размеры волчонка, которого легко было спутать с щенком хаски. Выходит, большую часть дня Му Цин провел с Цоцо, который оберегал его и даже спас от лютоволка, но… почему? Волчонок с момента знакомства казался ему необычным. Слишком сообразительный и смекалистый, он быстро шел на контакт с людьми в отличие от прочих детенышей зверей, выросших в условиях дикой природы. «Попасть на мой двор он смог только потому, что ты взяла его на руки, проходя через защитные чары». — Цоцо, значит… — тяжело вздохнув, Фэн Синь опустился на корточки и замер с протянутой рукой, не решаясь погладить оскалившегося волчонка. — Спасибо, что спас Му Цина. Бросив последний взгляд на Му Цина, Цоцо вильнул на прощание хвостом, очевидно, не захотев покидать новообретенное тело. Подхватив его на руки, Цзянь Лань сказала: — Что-то мне подсказывает, в этот раз мы прощаемся ненадолго. Удачи… с проклятием, — усмехнувшись, она выбросила в воздух загоревшийся талисман перемещения и растворилась в облаке красного дыма. — Зачем ты рассказал ей про проклятье? Оставшись наедине с Фэн Синем, Му Цин ощутил резко навалившуюся усталость. Долгий день, столкновение с лютоволком, и все события, предшествующие его повторному походу к тетушке Чу сильно измотали его морально и физически. — Мы… встретились случайно. Му Цин с трудом верил в подобные совпадения. — Это правда. Я искал информацию в хранилище и в библиотеке и не обнаружил ничего нового, а потом забрел в магазин тканей, чтобы отдохнуть от толпы. Я не знал, что магазин принадлежит Цзянь Лань. Так мы и увиделись. — И как прошло… воссоединение? — Кажется, мы пришли к мировому соглашению, — почесывая подбородок, Фэн Синь оглядывался по сторонам. — Как ты здесь очутился? До города не меньше тридцати ли… — Ветерок испугался лютоволка, а я не сумел удержать поводья. Поднеся ко рту два пальца, Фэн Синь резко свистнул во всю мощь своих божественных легких, вкладывая в обычное действо частичку духовной силы, чтобы призвать потерявшегося коня. Взметнулись в звездное небо напуганные птицы, разбежалась по траве потревоженная мелкая живность. Ржание Ветерка Му Цин услышал раньше, чем обеспокоенный конь целый и невредимый показался из-за деревьев. Фэн Синь, окутанный золотистым сиянием, сбросил личину небожителя, вновь став человеком, с которым Му Цин отправился в путешествие. Лунный свет освещал опушку, залитую кровью демонического зверя. Огромная туша медленно тлела, обращаясь в прах. Ветер подхватывал пепел и сажу, разнося их всюду. Фэн Синь проверил сбрую и, только убедившись, что снаряжение в порядке, и все ремни целы и застегнуты, подсадил притихшего Му Цина в седло. Взяв Ветерка под уздцы, он уверенно повел его вперед сквозь заросли и высокую траву. Благодаря ци, даже чиновники средних небес могли с точностью определять расположение городов и дорог, по которым проезжали смертные, оставляя уникальный след. — Что ты делал в лесу? — первым не выдержав гнетущей тишины, заговорил Фэн Синь. — Ходил к целительнице, — честно ответил Му Цин. — Зачем? Тебе стало хуже? — в голосе явно слышала тревога, хотя Фэн Синь не поворачивал головы. — Неужели не нашлось целительницы в Наньяне? Тварь могла убить тебя. — Если бы ты ее не упустил, этого бы не случилось. Держась за переднюю луку, Му Цин понурил плечи. — Я ничего не нашел в Призрачном городе. Даже не видя лицо Фэн Синя, Му Цин знал, как тот хмурит брови, поджимает губы и морщится, раздосадованный неудачей. — Правда? А как же твоя бывшая? — съязвил Му Цин. — Я не искал Цзянь Лань. Мы встретились случайно, я уже говорил, — Фэн Синь даже обернулся. Му Цин резко отвернулся: — Что, больше не жаждешь взять на себя ответственность за них? — он специально задавал провокационные вопросы, чтобы вывести Фэн Синя из себя. — Я никогда не уклоняюсь от ответственности, — отчеканил Фэн Синь. — Но и настаивать более не намерен, если им это не нужно. — Откуда тебе знать, что им нужно? Может дева Цзянь специально отсылает тебя, чтобы проверить, вернешься ли ты. — Я не мальчик на побегушках, к тому же… — Что? Фэн Синь вывел Ветерка к дороге, по которой ездили повозки. — Мои чувства к ней остались в далеком прошлом. Запрыгнув на коня позади Му Цина, он приказал: — Держись. Ветерок понесся в сторону Наньяна резвым галопом. Слова Фэн Синя повторялись в голове, не давая покоя. Прижимаясь спиной к его груди, Му Цин закусил изнутри щеку, ощутив ладонь на своем боку. Фэн Синь на всякий случай придерживал его, чтобы исключить падение с лошади. Под гнетом усталости и испытанных эмоций, Му Цин погрузился в мысли, сменявшиеся обрывками воспоминаний и фраз. Каменные статуи генералов в первом общем храме равнодушно взирали на столик для подношений. Му Цин цеплялся за край резного доспеха, жмурился от жадных поцелуев, и принимал, принимал в себя Фэн Синя, дрожью и стоном отвечая на каждый толчок. «Тебе следует возвести молитву генералу Наньяну, чтобы ты с легкостью подарила мужу здоровых сыновей», — сказала тетушка Чу. Хрустнуло стекло под подошвой сапога, мертвая земля прогнила, окрасившись в черный. Боль из разодранного плеча обжигала, а лужа крови всё расползалась под бездыханным телом девы Цзянь, которой Му Цин не успел помочь. Волчонок, прихрамывая, подошел и уткнулся мордой в живот. «Мы с тобой похожи в желании принимать решения самостоятельно». Ни черта они не похожи! — Давай останемся в Наньяне, — внезапно предложил Му Цин, прислонившись затылком к плечу Фэн Синя — так было видно его лицо. — Если в Призрачном городе нет ответов, нам больше не за чем туда идти. — Я продолжу искать, — упрямо заявил Фэн Синь. — Не надо. — Что ты хочешь этим сказать? — натянув поводья, Фэн Синь остановил Ветерка посреди дороги. — Я знаю, что со мной. — И ты молчал?! — Я не хочу обсуждать это здесь, сначала доберемся до постоялого двора. — Что мешает сказать об этом прямо сейчас?! — Фэн Синь постепенно закипал, яростно сжимая поводья. Му Цин замолчал, опустив взгляд, всем видом показывая, что разговор приостановлен. На постоялом дворе Фэн Синь распорядился, чтобы позаботились о Ветерке. Му Цин потребовал, чтобы, несмотря на поздний час, в комнату принесли бочку с горячей водой и поднос с едой на двоих. — Ну и, — как только они переступили порог комнаты, Фэн Синь скрестил на груди руки. Подойдя к столу, на котором оставил флакон с настойкой против тошноты, Му Цин добавил три капли в стакан, и, разбавив водой, жадно выпил. — Что это? — Фэн Синь с подозрением покосился на бутылек. — Лекарство, — оперевшись ладонями о крышку стола, Му Цин давал себе последний шанс передумать. — Проклятье — это болезнь? — предположил Фэн Синь. — Не совсем. В дверь постучали. Двое сонных растрепанных мальчишек кое-как втащили в комнату бочку с водой. — Еда будет чуть позже, госпожа, — пообещал один из них, низко поклонившись. Му Цин не стал выпроваживать Фэн Синя из комнаты, принявшись раздеваться, как только слуги оставили их наедине. — Что ты делаешь? — опешил Фэн Синь. — Собираюсь искупаться. Можешь сбежать, пока есть время, — аккуратно повесив ханьфу на спинку стула, Му Цин принялся за нижние одежды. Опустившись в бочку, он прикрыл от удовольствия глаза, наслаждаясь теплом воды, приятно обволакивающей напряженные мышцы. Фэн Синь, краснея и отводя взгляд, протянул полотенце, когда Му Цин закончил купаться, после чего забрал из коридора поднос с едой, не пустив слугу в комнату. Закрыв дверь на щеколду, он повернулся и от неожиданности чуть не уронил поднос. Обнаженный Му Цин стоял посреди комнаты, в приглашении протягивая ладонь. Распущенные волосы струились по плечам, кожа сверкала белизной в холодном лунном свете, лившемся через окно. — Му Цин? — неуверенно спросил Фэн Синь, поставив поднос с позабытый едой на стол. Му Цин молча помог ему избавиться от лишней одежды, потянул за руку к кровати и первым опустился на нее, посмотрев в глаза. — Ты уверен? — зачем-то спросил Фэн Синь, опускаясь рядом. Перекинув ногу через его бедра, Му Цин грациозно устроился на коленях Фэн Синя, бесстыдно притираясь. — Достаточно ли красноречивый для тебя ответ? Не отводя взгляда, он прижался к губам Фэн Синя и зажмурился, когда Фэн Синь сам поцеловал его, перехватив инициативу. Запрокинув голову, Му Цин подставлял лицо, шею и плечи под жадные поцелуи, наслаждаясь близостью, о которой запрещал себе думать. Ладони Фэн Синя трогали всюду. Гладили, разминали, пощипывали кожу, покрывшуюся мурашками. Его плоть, горячая и твердая, прижималась к напряженному животу. Проведя по ней ладонью, Му Цин вырвал из груди Фэн Синя задушенный стон. Он толкнул Фэн Синя, вынуждая лечь на спину. Помогая себе рукой, Му Цин медленно опустился, замер, привыкая к ощущениям. В этот раз все было иначе. Он задавал ритм, пробуя по-разному, чтобы прочувствовать все грани удовольствия. — Позволишь? — дождавшись кивка, Фэн Синь подхватил его под бедра, мягко уложил на постель, нависнув сверху. — Почему ты так смотришь?! — возмутился Му Цин, вцепившись в плечи Фэн Синя и потянув того на себя, чтобы меньше смущал своими непонятными взглядами! — Как? — улыбнулся Фэн Синь. Му Цин покраснел, зажмурился до слез, принимая Фэн Синя. Острые колени сжали бока. — Как будто… тебе нравится, — прикрыв ладонью рот, Му Цин ахнул, запрокинул голову, протяжно застонав. Пальцы Фэн Синя оказались в том месте, где соприкасались их тела, бесстыдно лаская нежную чувствительную плоть. — О, ты даже представить себе не можешь, — зашептал Фэн Синь в покрасневшее ухо. — Как мне нравится то, что я вижу. Рассмеявшись, он поцеловал Му Цина, с нажимом разомкнув губы. Позже, остывая после любовных игр, Фэн Синь обнимал доверчиво прижимающегося к нему Му Цина, поглаживая по спине. — Теперь ты расскажешь, что с тобой происходит? — поинтересовался Фэн Синь. Неохотно высвободившись из объятий, Му Цин сел, подогнув под себя ногу. Взяв Фэн Синя за руку, он прислонил ладонь к своему животу: — Что-нибудь чувствуешь? При помощи ци даже без знаний медицины и анатомии можно было определить, что с его телом — сам Му Цин точно бы справился с этой задачей, если бы его связь с золотым ядром не заблокировали. — Что я должен почувствовать? — добродушно усмехнувшись, Фэн Синь поднял ладонь выше к груди. — Здесь бьется твое сердце. Му Цин наклонил голову, спрятавшись за завесой волос. — Му Цин, — приподнявшись на локте, Фэн Синь заправил за аккуратное ухо шелковистую прядь, в удивлении приподнял бровь, стерев подушечкой пальца слезинку, скатившуюся по щеке. — Ты что, умираешь? — внезапная догадка прорезалась паникой в напряженном голосе. Усмехнувшись, Му Цин отвернулся. Наверное, смерть была бы не самым худшим вариантом в его случае… Снова взяв ладонь Фэн Синя, он раскрыл ее, приложив к пока ещё незаметному животу. — Я ношу твоего ребенка. Теперь — чувствуешь? Как бьется его сердце. Во взгляде Фэн Синя отразились недоверие, страх, сомнение и что-то ещё, чему Му Цин не сумел дать определение. *** Фэн Синь — чувствовал.