the pleasure, the privilege

Проходит четыре дня. Ни тетю, ни кузена так и не нашли. Гарри узнает, почему, когда ранним утром выходит из спальни, больше не в силах бесцельно лежать в кровати. Остальные в такой ранний час еще спят. В центре гриффиндорской гостиной, скрестив руки на груди, парит в воздухе Петунья Дурсль. В тусклом свете утреннего солнца она выглядит совсем бледной. Почти прозрачной. Будто из нее выкачали всю кровь. Гарри убеждается, что так оно и есть, когда подсвечивает комнату палочкой. Вокруг нее сверкают тысячи темно-красных бусин. Они вращаются по орбите ее мертвого тела, перемещаясь по воздуху в такт тому, что бьется внутри Гарри. Он подходит ближе, завороженный зрелищем. Петунья выглядит… волшебно. Буквально олицетворяет все то, что так ненавидела. Гарри приходит в себя, взмахом палочки разжигает камин и вызывает патронуса, чтобы сообщить профессорам о находке. В ожидании их прибытия он садится на пол, скрещивает ноги и молча наблюдает за движениями кровавых бусин. Первой приходит МакГонагалл. — О, Мерлин, — она бледнеет и хватается за сердце. Когда профессор замечает сидящего на полу Гарри, смотрящего на чудовищное творение из тела его тети, ее взгляд становится таким несчастным, что Гарри встает и берет МакГонагалл за протянутую руку. — Мне очень жаль, мистер Поттер, — говорит она. За руку МакГонагалл держит его крепко, но голос ее мягкий и нежный. — Мне жаль, что мы не смогли спасти вашу семью. Гарри сглатывает внезапно подступивший к горлу комок. Странно, думает он, сдерживая наворачивающиеся слезы. Странно, что слова утешения вызвали больше переживаний, чем увиденное. Следующим появляется Дамблдор; он с таким отчаянием и безысходностью смотрит на парящую обескровленную Петунью, что Гарри отворачивается, не в силах смотреть на него такого. Он почти чувствует себя виноватым. Петунья — его тетя, но из присутствующих он переживает меньше всего. И тут Гарри вдруг осеняет, что Дадли теперь сирота. Как и он. Ему кажется, что его сейчас стошнит, но все обходится. Он хочет спросить, не прекратили ли они искать его кузена. Он хочет попросить их продолжить, если это так. Следом являются Снейп и мадам Помфри. Колдомедсестра усаживает Гарри в одно из мягких кресел и хлопочет над ним, пока остальные пытаются придумать, как переместить тело, не затронув кровь. Гарри наблюдает за ними через плечо мадам Помфри, и в тот момент когда в кровавых жемчужинах, сделанных из Петуньи Дурсль, вдруг вспыхивает особенно яркий всполох каминного пламени, он чувствует, как нечто инородное настойчиво теснится ему в голову. Гарри хочет рассказать об этом. Он думает, как выразить словами это чувство испепеляющей эйфории. Слов не находится. Гарри молчит.

***

С каждым днем страх перед тем, какое послание он получит следующим, становится все сильнее. Рон и Гермиона пытаются помочь, и иногда им это даже удается. Но мысли быстро возвращаются в прежнее русло, и Гарри снова становится сам не свой. — Что за хрень он вытворяет? — в один из вечеров вопрошает Рон, расхаживая из стороны в сторону перед большим камином в Выручай-комнате. — Понятно, что он конченый, такие и становятся Темными Лордами, но это?.. Гермиона бросает на Рона обеспокоенный взгляд поверх страниц книги, но Гарри вспышка гнева товарища нисколько не волнует. Скорее даже радует. С того дня, как тело его дяди очутилось на гриффиндорском столе, все ходили вокруг него на цыпочках, будто только и ждали, что он вот-вот сорвется. Но только не Рон. — То есть, серьезно. Неужели он думает, что сможет тебя запугать? — Рон насмешливо хмыкает. — Вот уж вряд ли. Гарри задумчиво хмурится. Он еще никому не рассказывал о своих догадках, но, чем больше об этом думает, тем сильнее становится его уверенность. — Не думаю, что Волдеморт пытается меня запугать, — немного нервничая, говорит он. — Мне кажется, это… подарки. Рон и Гермиона шокировано смотрят на него. — Ч-что?.. — Гермиона обменивается с Роном недоумевающими взглядами и снова поворачивается к Гарри. — Что ты имеешь в виду под… подарками? Гарри пожимает плечами, теребя выбившуюся из свитера нитку. — То и имею. — Фу, мерзость какая, — Рон морщит нос от отвращения. — Кто станет отправлять трупы в качестве подарков? — Не знаю, — ощетинивается Гарри. — Но если кто и станет, Волдеморт первый в этом списке. Гермиона захлопывает книгу. — Но почему ты так думаешь? Гарри прочищает горло, ему вдруг становится крайне неловко. Вперившись взглядом в невидимую точку на полу, он отвечает: — Мне снятся… сны. О Волдеморте. — Что? — глаза Гермионы округляются от удивления. — Гарри, ты должен был от него отгородиться! — Да ладно? А я и не знал, — с легким раздражением говорит Гарри. — Посмотрел бы я, как бы ты справилась. Это не так уж просто, знаешь ли. И вообще, эти сны… отличаются от прежних. Гарри видит, что друзьям хочется спросить, что он имеет в виду, но они молчат. Гермиона шумно вздыхает, очевидно решив, что сегодня не стоит ссориться. — Я понимаю, извини. Я просто переживаю. Рон прекращает расхаживать взад-вперед, садится рядом с ней на диван, Гермиона прижимается к его плечу. Как и Гарри, она выглядит совершенно измотанной. — Мы все переживаем, — подмечает Рон. Гарри хотелось бы сказать, что беспокоиться не о чем, но это было бы ложью.

***

На следующее утро Гарри просыпается со сдавленным стоном и сразу понимает, что мучиться будет весь день, из-за того, что спал в ужасно неудобной позе. Он полулежит на коленях у Рона, в рот набились волосы Гермионы. Осторожно, чтобы не разбудить друзей, Гарри достает палочку и тихо бормочет заклинание Темпуса. До завтрака еще час. Он со вздохом поглубже зарывается в диванные подушки и снова закрывает глаза. Ничего страшного, если он еще немного поспит. Очевидно, все-таки не стоило этого делать, уже через два часа Гарри, Рон и Гермиона несутся по коридору. Гермиона на ходу пытается завязать волосы в пучок резинкой для волос цвета морской пены, которую Гарри носит на запястье как раз для таких случаев. Рон же, стоило ему проснуться и посмотреть на часы, забил на свой внешний вид. Впрочем, как и Гарри. Тяжело дыша, они вваливаются в Большой зал и плюхаются на ближайшие от двери свободные места. Второкурсники бросают на них удивленные взгляды, но они слишком заняты накладыванием еды в тарелки, чтобы обращать на это внимание. Гарри тянется через руку Рона за булочкой и вздрагивает от пронзительного птичьего крика. Филин бросает коробку, Гарри едва успевает ее поймать, а пернатое создание улетает восвояси, не дожидаясь ответа. — Странно, — говорит Гарри. Он встряхивает коробку и слышит глухие удары, будто внутри что-то перекатывается. Гарри ставит коробку на стол. — Что это? — спрашивает Рон, больше увлеченный едой, чем таинственной посылкой. — Не знаю. — Ты ничего не ждешь? — спрашивает Гермиона. Гарри качает головой. Он смотрит на преподавательский стол, но никто из профессоров не обращает на него внимания. Взмахом палочки Гарри вскрывает коробку. В нос тут же бьет резкий запах. — Фу, что за вонь, — возмущается один из сидящих неподалеку второкурсников; Гарри откашливается и закрывает нос локтем. Разит потом и спертой кровью. Он забирается коленями на скамейку, заглядывает в коробку. И мысленно радуется, что еще не успел ничего съесть. В коробке — пара отрубленных рук, упакованных в подарочную бумагу. Боксерских рук. Рук, что стали причиной почти всех синяков на теле Гарри в возрасте от трех до десяти лет. — Что там, Гарри? — спрашивает Рон. Посмотрев на явно подслушивающих второкурсников, Гарри качает головой: — Ничего, — он закрывает коробку, аккуратно берет ее обеими руками и встает, чтобы уйти. — Все нормально. Он идет к выходу из Большого зала, в груди нарастает паника, дышать все сложнее. Он слышит, как к нему подбегает Рон и Гермиона и становится немного легче.