the pleasure, the privilege

— Очевидно, директор, ваш план провалился. Звучит так нарочито интересно, что Гарри хочется расспросить побольше. Очень хочется. Но руки Дадли лежат в коробке на столе Дамблдора, окровавленные, скрюченные и окоченевшие. Когда Дамблдор вынимает их, чтобы проверить на наличие проклятий, Гарри отворачивается. Он не хочет смотреть. Ему не нужно. Этот образ и без того навсегда отпечатался в памяти. — Северус… Гарри гадает, если он получил только часть кузена… — Поттер должен знать. Вы и сами понимаете. Возможно Дадли… Молчание затягивается. Когда Гарри поднимает взгляд от своих сцепленных на коленях рук, и Снейп, и Дамблдор — оба пристально на него смотрят. Они ждут. Очевидно, Гарри должен что-то сказать, но он не знает что. Он открывает рот и неожиданно для себя спрашивает: — Как думаете, Дадли еще жив? Дамблдор не отвечает. Он отводит взгляд, задумчиво оглаживает бороду и закрывает глаза. Его плечи опускаются словно под гнетом огромной тяжести. За него отвечает Снейп: — Если это так, — безо всяких эмоций говорит он, — ваш кузен наверняка уже об этом жалеет. Гарри напряженно кивает. Он ничего другого и не ожидал. Почти. — Могу я идти? Снейп и Дамблдор обмениваются долгими, многозначительными взглядами. Гарри это замечает, но сил, чтобы разбираться и думать над причинами совершенно нет. Снейп отворачивается первым, Дамблдор вздыхает: — Да. Гарри встает, но замирает на месте, когда директор поднимает руку: — Однако, если тебе что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйся просить о помощи. Гарри тяжело сглатывает. В последнее время ему так часто хочется плакать, что это уже порядком выбешивает: — Конечно, сэр, — говорит он, и даже почти искренне. Дамблдор хмурится, будто хочет сказать еще что-то, но в конце концов просто отпускает его.

***

В ту ночь Гарри сидит, скрестив ноги на постели, и разглядывает свои руки. С соседней кровати доносится храп Рона. На другом конце комнаты ворочается и бормочет во сне Дин. Гарри не хочет спать. Последние недели во сне он чувствует себя тревожно и неуютно. В них он не видит Волдеморта и не говорит с ним, сны слишком разрозненны, не до конца сформированы, но Гарри знает, что он там. Гарри чувствует его в темных пятнах, клубящихся на задворках сознания, которые пытаются, но никак не могут проникнуть внутрь. Он наблюдает и выжидает, но Гарри не знает, чего. Каждую ночь одно и то же. Гарри откидывает голову на подушки, делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Он так устал. Глаза закрываются, Гарри кажется, что он проваливается куда-то глубоко вниз, к самому центру Земли. Пожалуй, было бы неплохо очутиться там, спрятаться от всего и всех. Ему не стоит засыпать, но постель такая удобная, комната такая теплая, а он так устал… Гарри просыпается в незнакомом месте. Он лежит в кровати, но точно не в своей. Простыни — атласные, а одеяло слишком тонкое. Он вытягивает руку, нащупывая край матраса, который оказывается шире, чем должен. Он слышит шорох ткани и замирает на месте. — Открой глаза, Гарри Поттер. Гарри оказывается прав. Он не в гриффиндорском общежитии, а в богато обставленной спальне. Он лежит на черных простынях. Сквозь раздвинутые шторы на пол льется лунный свет. У дальней стены стоит Волдеморт и смотрит на него горящим от предвкушения и восторга взглядом. — Это сон, — говорит Гарри; накатившая было паника внезапно сменяется неестественным спокойствием. — Неужели? Гарри садится на кровати и пристально смотрит на Волдеморта: — Почему я здесь? Волдеморт улыбается: — Тебе понравились мои подарки? — вместо ответа спрашивает он. Гарри делает глубокий вдох. Затем еще один. — Нет, — ровным голосом говорит он. — Нет? — Волдеморт не выглядит расстроенным. Он даже не удивлен. — Почему нет? — Он был моим кузеном. — Он сделал тебе больно. — Ты постоянно делаешь мне больно. Выражение лица Волдеморта мрачнеет: — Я видел твои воспоминания, Гарри Поттер, — говорит он и отталкивается от стены. Гарри отшатывается назад, к изголовью кровати, но Волдеморт оказывается быстрее. Он хватает его за лодыжку и тянет, пока Гарри не растягивается на простынях. Волдеморт очерчивает линию на ключице Гарри, по следу, оставленному брошенным Дадли камнем. — Я не потерплю, чтобы кто-то касался того, что принадлежит мне. Гарри отталкивает его руку. Вероятно, это плохая идея. — Я не твой, — с вызовом возражает он и, кажется, делает только хуже. Волдеморт скалится, рычит и резко бросается вперед. Гарри отшатывается в сторону, но ожидаемого удара не следует. Вместо этого Волдеморт тяжело наваливается на него всем своим телом, обхватывает его коленями за бедра и одной рукой прижимает запястья к кровати. Гарри замирает под ним, напряженно выжидая дальнейших действий. — Гарри Поттер, — говорит Волдеморт, и безумие в его взгляде другое, не такое, как раньше. — Ты всегда был моим. Гарри вжимается головой в матрас и скалит зубы. — Слезь с меня, — шипит он, брыкаясь бедрами, пытаясь откинуть мужчину в сторону. Но Волдеморт лишь подается вперед и прижимается открытым ртом к горлу Гарри. — Я не хочу причинять тебе боль, Гарри Поттер, — хрипло шепчет он, от его прикосновений кожа на шее становится слишком чувствительной. — Не вынуждай меня делать тебе больно. Я думаю, что умру, если это сделаю. — Что? — судорожно выдыхает Гарри. Волдеморт жутко, неприятно смеется. Он проводит губами по подбородку Гарри и движется к его уху. Гарри передергивает от его близости. Ему кажется, что он вот-вот развалится на части в этой постели, в этих объятиях. И больше никогда не станет прежним. — Ты сделал это со мной, Гарри Поттер, — Гарри еще никогда не слышал от Волдеморта такого мягкого, нежного голоса. — Ты изменил меня. Язык Волдеморта касается его горла, и весь контроль, который у него был над Гарри, рушится. Гарри сопротивляется с новой силой и отчаянием. Он хватает Волдеморта за запястья, приподнимается и кусает его за щеку, мужчина с криком отшатывается назад. Воспользовавшись моментом, Гарри бьет ногой по внутренней стороне бедра Волдеморта, затем по промежности, и скатывается с кровати. Волдеморт снова полубезумно смеется. — Не понимаю, о чем ты, — задыхаясь, говорит Гарри. Выражение ярости на лице Волдеморта вполне ожидаемо. Чего не скажешь о неприкрытой жажде и… Гарри облизывает губы, на языке — соленый привкус крови. — Значит, не понимаешь? — спрашивает Волдеморт. Он недобро прищуривает глаза, его улыбка полна обещаний. — Поймешь.