the pleasure, the privilege

Гарри просыпается в знакомой комнате. Один, но ненадолго. — Гарри Поттер, — его имя звучит лаской на языке Волдеморта. — Ты рано. Гарри хочется убежать, спрятаться, но он не может. Вместо этого он всеми силами старается дышать ровно, чтобы не показывать нарастающий в груди страх. Он напоминает себе, что оказаться здесь — его собственный выбор. Он сам сюда явился, зная, что Волдеморт не упустит случая загнать его в угол, зная, что здесь не скрыться и не спастись. Гарри принял это решение, чтобы хотя бы попытаться покончить с бесчисленными ужасами и смертями невинных. — Ты должен остановиться, — говорит Гарри. При этом он не смотрит на Волдеморта, просто не может себя заставить, поскольку вряд ли вынесет. — Остановиться? — спрашивает Волдеморт и едва не заливается смехом. — О, Гарри, я только начал. Гари зажмуривается, старается, как может, унять дрожь в конечностях. Реальность его поступка наваливается стремительно, подобно скоростному поезду. Он здесь. Он знает, что ему это снится, но все же… Это больше, чем просто сон. Все по-настоящему. И… как-то странно. Долгое время Волдеморт являлся в конце каждого учебного года средоточием зла, настоящим монстром. Он по-прежнему такой, но не только. Он будто воплощение страшной сказки. — Ты убил стольких людей, — говорит Гарри, собственный дрожащий голос звучит отвратительно, он не смотрит на Волдеморта, но каким-то образом знает, что тот внимательно слушает. Он сглатывает подступивший к горлу комок. — Почему? — Какой занятный вопрос, — на этот раз голос Волдеморта звучит ближе. — Наверное, потому что могу. Гарри стискивает руки в кулаки: — Этого мало. — Мало? — Волдеморт уже достаточно близко, чтобы его коснуться, и он это делает. Кладет руки на плечи Гарри и крепко их сжимает. — Тогда скажи мне. Какой ответ тебя устроит? Гарри делает глубокий вдох. И еще один. Он покрывается мурашками, чувствуя щекой дыхание Волдеморта. Тот слишком близко. — Мне сказать, что я убил их в порыве гнева? — спрашивает Волдеморт. Гарри чувствует, как на его коже расцветают синяки и гематомы, там, где пальцы Волдеморта впиваются в его плечи. — Это бы тебя устроило? Так ведь проще. Логичней. Гарри качает головой, сил на слова не остается. — Все еще не то? — с легким любопытством спрашивает Волдеморт, отстраненно, будто все это не имеет никакого значения. Но оно имеет. — Что ж, тогда… Правда? Уверен, что хочешь ее услышать? У Гарри такое чувство, будто он стоит на краю высокого обрыва, собираясь прыгнуть, при этом не зная, куда приземлится и приземлится ли вообще. Он судорожно вздыхает: — Скажи. Волдеморт изгибается, нависает над его спиной, подобно волне, что через долю секунды разобьется о песчаный берег. — Гарри Поттер, — говорит он. Гарри знает, что тот скажет дальше, и не хочет, не хочет этого слышать. — Я убил их, потому что люблю тебя. Как Гарри и предполагал, слышать это больно. — Любишь, — сипло вторит Гарри. Ему кажется, что его сейчас вырвет. Ему кажется, что он сейчас закричит. — Это не любовь, — он поводит плечами, хоть и знает, что Волдеморт все равно не ослабит хватку. — Ты убил их потому что я не дал тебе желаемого. — Вполне возможно, — Гарри слышит улыбку в его голосе. — А это имеет значение? Скорее всего нет. — Это не по-настоящему, — говорит он. На несколько коротких мгновений Волдеморт отпускает его плечи, а после сжимает с еще большей силой. Где-то на периферии сознания Гарри почти слышит осуждающие голоса Снейпа и Дамблдора, они уговаривают его не рассказывать. Последнее, чего они хотят — узнавший правду Волдеморт. Но все это происходит с ним по их вине. И уж точно не им указывать ему, как поступать. — Неужели? — Волдеморт придвигается ближе, игнорируя попытки Гарри отстраниться. — Я тоскую по тебе, Гарри Поттер. Скажи мне, что здесь ненастоящего? — Тебя отравили, — спешно, с запинкой говорит Гарри, пока не передумал, — Амортенцией… — Амортенцией, — с мрачным весельем вторит Волдеморт. — Ну конечно. Гарри судорожно вдыхает. — Любовь… которую ты чувствуешь, — говорит он, всеми силами пытаясь достучаться до мужчины за его спиной, который теперь не волна, а самый что ни на есть морской шторм, — ненастоящая. — И тем не менее… — Волдеморт его отпускает; Гарри слышит шорох мантии по полу, когда тот отступает назад. — Я ее чувствую. В конце концов, Гарри неохотно поворачивается лицом к мужчине. Волдеморт выглядит несчастным, Гарри никогда раньше не видел его таким угнетенным. Гарри не хочется его жалеть, не хочется чувствовать себя виноватым. Но он чувствует, пусть и не убивал всех тех людей. Не подливал Волдеморту любовное зелье. Однако все случилось, как случилось, и вот они здесь. — Оно уже должно было выветриться, — говорит Гарри, Волдеморт настороженно молчит. — Но ты ведь родился под его действием? Волдеморт резко поворачивается к нему лицом, и Гарри отшатывается, настолько пугающее у него выражение. — Так, значит, это я виноват, — злобно огрызается, почти шипит Волдеморт. Гарри качает головой, сердце бешено заходится в груди. Он так отчаянно хочет, чтобы все это прекратилось, чтобы его оставили в покое, что весь страх, вся горечь, усталость сменяются нарастоящей яростью. Гарри знает, в этой так называемой «любви» нет вины Волдеморта. Но во всем остальном? — Ты убил… — Думаешь, я хочу быть таким? — перебивает его Волдеморт, скаля зубы. Он стремительно подается вперед, прижимает Гарри спиной к стене и недобро ухмыляется. — Страстно желать мальчишку. Отчаянно жаждущим твоего внимания, твоего прикосновения, — он тянет Гарри к себе за воротник мантии. — Я ненавижу тебя, Гарри Поттер, и нуждаюсь в тебе. Свободной рукой Волдеморт касается его щеки, и Гарри испуганно шарахается в сторону. Но дальше стены ему не убежать. Прикосновение Волдеморта, несмотря на его слова, мягкое. И… не страшное. Кажется, он мог бы… — Прекрати, — задушено просит Гарри, хватаясь за запястье Волдеморта в попытке убрать его руку. Это слишком. Слишком… — Пожалуйста. Волдеморт не двигается. — Ты мне нужен, — повторяет он, в его голосе неприкрытая жажда, Гарри даже думать не хочет, чего именно. — И я тебя получу. — Не получишь, — твердит Гарри, потому что эти слова даются легко и правильно. Потому что он не знает, что еще сказать. А, может, и знает, но все его существо не желает произносить этого вслух. Он впивается ногтями в тонкую кожу запястья Волдеморта, выкручивает чужую руку, пока мужчина с болезненным шипением не отпускает его. Воспользовавшись моментом, Гарри шагает в сторону, тяжело переводит дыхание и отходит от стены к двери комнаты. Он понятия не имеет, куда она ведет, но ему все равно. Причина, по которой он сюда явился, вдруг кажется не такой уж веской. Ему хочется убраться отсюда как можно скорее. — Не уходи, — требует Волдеморт, но Гарри и не думает останавливаться. — Иначе что? — криво усмехается он через плечо. — Убьешь мою семью? — Ужасно, больно, неправильно — таким образом использовать их смерть, как оружие против человека, который их и убил. Но он все равно это делает. — Ой, погоди. Ты уже это сделал. Дважды. Гарри подходит к двери, тянется к ручке, когда слышит: — Я сделал, как ты просил. Гарри замечает, что из его голоса исчезла злость. Теперь в нем звучит… отчаяние. Гарри напряженно замирает у дверей. — Я остановился, — говорит Волдеморт. — Сделал, о чем ты просил. Вернул его. И Гарри… Гарри убирает пальцы от дверной ручки. — Вернул, — тихо соглашается он. Волдеморт сделал то, о чем он просил; вернул Дадли. В груди зарождается какое-то странное чувство, оно прочно и туго сворачивается между легкими. Такое, почти… пьянящее. На что еще пойдет ради него Волдеморт? Гарри отходит от двери к поджидающей его высокой фигуре. Он скорее чувствует, чем слышит, как Волдеморт перемещается вперед, ближе-ближе, чтобы снова его коснуться. Гарри делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Вот он, шанс, понимает он. Именно за этим он и пришел. — Что бы ты сделал? — спрашивает Гарри и в этот момент как бы наблюдает за собой со стороны, будто не он произносит эти слова, а кто-то совершенно другой. — Что бы отдал?.. — Все, что угодно, — скалится Волдеморт и прижимается ближе, накрывая своим весом спину Гарри. Он обхватывает его за талию, подобно клещам впивается в бедренные косточки и Гарри ему позволяет. — Я бы сжег этот мир дотла, чтобы остался только ты. Чтобы были только мы двое. Чтобы нам некуда было податься. Гарри судорожно сглатывает, что есть силы старается сохранить самообладание и сделать, что должен. Нечестно. Это не честно, но как уж есть. Гарри отгоняет прочь ту часть себя, которую пугают льющиеся из уст Волдеморта слова. Он не может сломаться. Не здесь, не сейчас. У него есть цель. — Что если… — Гарри закрывает глаза, прерывисто вдыхает и чувствует жмущееся к нему тело Волдеморта. — Что если я отдамся тебе? В его голове кричат Рон и Гермиона, умоляя остановиться. Волдеморт шумно выдыхает — горячо, обжигающе, и придвигается еще теснее. — О, Гарри, — его голос звучит пугающе ласково, кажется, при этом он еще и улыбается. — Это все, чего я хотел. Просто назови свою цену, и я ее оплачу. — Я хочу, чтобы ты прекратил, — твердо и четко произносит Гарри, он не может позволить себе дать слабину, не сейчас. — Прекрати убийства, разрушения, прекрати эту войну. — Высокая цена, — задумчиво тянет Волдеморт. Он чуть отстраняется и Гарри поворачивается в его руках, чтобы заглянуть в глаза. У него перехватывает дыхание — настолько жаркое, голодное пламя он в них видит. Но это его не останавливает: — И? — спрашивает Гарри. — За тебя, — заканчивает фразу Волдеморт. Он заключает лицо Гарри в ладонях и медленно подается вперед. На долю секунды Гарри кажется, что тот его вот-вот поцелует, он гадает, какого это, но отталкивает мужчину прежде, чем успевает узнать. Волдеморт скалит зубы, снова тянется к нему, но Гарри отшатывается в сторону. Он вытягивает руку ладонью вперед, будто это и впрямь сможет остановить Волдеморта. — Пообещай, — требует он. Сердце набатом колотится в груди. — Если я это сделаю, — говорит Волдеморт, и, если бы не алчный, хищный блеск в его глазах, сейчас Гарри вполне мог бы принять его за статую, — ты будешь моим. Это не вопрос. Гарри колеблется. И обещает настолько спокойно, насколько хватает сил: — Да. Бледное лицо Волдеморта светится триумфом, и Гарри хочется исчезнуть, проснуться. Но он не может. Пути назад нет, уже нет. Гарри не успевает увернуться; Волдеморт хватает его за вытянутую руку и рывком привлекает в объятия, прижимаясь теплыми губами ко лбу Гарри, щекам, губам. Теплыми, крепкими руками он прижимает тело Гарри к себе и стонет. Звук — отвратительный, жуткий, пугающий. Гарри шумно выдыхает, а Волдеморт, воспользовавшись моментом, впивается в его губы. Гарри толкает его в плечи, пытается отвернуться, но Волдеморт не отпускает: блуждающими руками обхватывает его за голову и шею, удерживая на месте. Это не первый его поцелуй. Будь он первым, Гарри скорее всего бы закричал. Или зарыдал. Возможно бы его стошнило. Хотя и сейчас Гарри не исключает такой возможности. Язык Волдеморта скользит по его языку, и Гарри пользуется моментом. Кусает. Волдеморт со смехом отстраняется, его губы окрашены кровью. Он ухмыляется, зубы так же красные: — Мы договорились. — Но, стой, — Гарри едва соображает, н задыхается, ему по прежнему страшно. — Как… Волдеморт бережно и плавно прижимает его к себе, проводит по щеке подушечкой большого пальца. — Не волнуйся, Гарри Поттер, — с ласковым торжеством победителя говорит он и прижимается влажным от крови поцелуем ко лбу Гарри. — Я приду за тобой.

***

Проснувшись, на этот раз по-настоящему, Гарри, тяжело дыша, резко садится на постели. На соседней кровати, прижавшись друг к другу в позе вопросительных знаков, лежат Рон и Гермиона. При виде них в груди что-то болезненно сжимается, но сейчас не время. Гарри вскакивает на ноги, натягивает верхнюю мантию и ботинки, не тратя время на завязывание шнурков. — Гарри? — сонно бормочет Рон, проснувшись от шумных сборов. Такая же сонная Гермиона недовольно стонет. — Что происходит? — Разбуди ОД, — дрожащим голосом говорит Гарри. Он хватает с тумбочки свою палочку и направляется к двери. — Я должен найти Дамблдора; Волдеморт на подходе. — Что?! — Гермиона резко встает с кровати; кудри окутывают ее голову подобно темному облаку. Гарри слышит, как из-за возникшей суматохи начинают ворочаться соседи по комнате. — Гарри… — Волдеморт нашел способ проникнуть в замок. Он сказал, что… — Гарри замолкает. Ему не хочется ничего объяснять, он знает, что скажут друзья. — Предупредите ОД. Судя по виду Гермионы, она собирается спорить и возражать, поэтому Гарри опускается перед ней на колени, берет ее руки в свои и крепко сжимает. — Пожалуйста, Гермиона. Он встречается взглядом с Роном, но приятель молчит, только смотрит в ответ, взглядом, как кремень. — Пожалуйста, — повторяет Гарри, снова поворачиваясь к Гермионе. — Я должен найти Дамблдора, я не успею предупредить остальных. Не смогу уберечь. Пожалуйста, Гермиона. Я бы не стал просить, не будь все так серьезно. Ты ведь знаешь. — А ты? — требовательно спрашивает Гермиона. Рон встает рядом с ней, когда она пододвигается, чтобы преградить Гарри путь. — Что собираешься делать ты? — Гермиона… — Нет, — перебивает Гермиона. Рон скрещивает руки на груди. — Гарри, нет! — Я должен… — Ничего ты не должен! — Но Волдеморт… — Это нечестно, — снова перебивает Гермиона, на ее глаза наворачиваются злые слезы. Она сердито смахивает их рукой. — Гарри, это несправедливо. — Знаю, — Гарри захлебывается словами, потому что да, так оно и есть. — Но Волдеморт уже близко. Эта реальность, как и большинство других истин, уродлива и неприглядна. Она засела у него на сердце подобно камню или гнилому плоду. Гарри кажется, что он никогда от нее не очистится. — Ладно, — говорит Рон. От нахлынувшего облегчения Гарри едва не валится с ног, но на смену ему быстро приходит стыд. Потому что он знает, что именно от него требуется. И что еще хуже, он знает, что должен сделать. — Ладно. Что тебе нужно?