Он продолжает приходить.
Он продолжает делать это.
Появившийся пару недель назад мужчина в белом плаще –
невесть откуда взявшаяся непонятная тварь под личиной человека - без каких-либо проблем поглощает тех, с кем сражается Джинву, порою даже убивая их первым. И каждый чертов раз, когда это происходит, Джинву ощущает себя так, словно это частичка него рассыпается золотистыми завихрениями из букв и символов. Это действительно жутко, чувствовать нечто подобное.
…он будто бы ловит отдачу от происходящего.
Система не может определить, что за странный чужак постоянно ошивается рядом с ним. Стоит до Джинву нацелить на того навык распознавания, как окно идёт рябью и сбоит, выдавая вместо слов вереницу каких-то непонятных знаков. От слишком частых попыток голова начинает раскалываться, а внимание чужака –
странное, хищное внимание – становится чересчур навязчивым.
…он подходит близко, так близко, что Джинву кажется, что они вот-вот прижмутся друг к другу, и его одновременно и мутит от этого, и бросает в дрожь, и пробирает жутким жаром, волной проносящимся через всё тело.
И шепот, боги,
этот невнятный шепот, срывающийся с неподвижных губ незнакомца, чье лицо словно плывёт перед глазами Сун Джинву, подёргивается рябью.
«
Здесь не должно быть ничего подобного, но оно есть,» однажды отчетливо различает Охотник в быстром речитативе из неведомых слов. «
Почему оно есть? Из-за кого оно есть? Из-за тебя? Или из-за кого-то еще? Почему, почему, почему, почему-…»
…он приходит в себя в следующее мгновение, посреди зачищенного Подземелья; один, содрогаясь, взмокший от и до.
Чужак вмешивается так часто в ход его битв, что это начинает не раздражать, но напрягать.
И всё же – всё ощущается еще страшнее, когда незнакомец просто стоит в стороне. Когда он лишь смотрит, и боже правый, что это за взгляд…
…Джинву ощущает себя полностью обнаженным перед ним.
…Джинву чувствует себя так, словно его уже расчленяют, желая подать на стол.
Но потом «Игрок» ступает в Подземелье, где встречает Игриса и свору Рыцарей с Магами. Подземелье, где он сталкивается
с самим собой, будь то галлюцинация или же странная шутка Системы, и выслушивает его рассуждения, отдающие
сарказмом и
издёвкой. И каждое слово словно делает его слабее. Каждое слово выбивает почву из-под ног.
Он слаб, бьётся в его голове назойливая мысль.
Его двойник снисходительно смотрит на него из-за спин Рыцарей.
Он слаб, эхом отдаётся в затылке, когда мужчину швыряет о стены подземелья.
Колкие уничижительные слова срываются с разочарованно искривлённых губ, впиваясь иглами в самое нутро.
Он слаб, он слаб, он-…
- И ты это позволишь?
Шепот чужака звучит
вкрадчиво, ввинчивается в уши, проникает под кожу. Окно Системы висит в воздухе, отсчитывая секунды до назначения штрафа, а Джинву дрожит в чужих руках, обжигающе-горячих, ошеломительно-холодных, пока невесть как появившийся тут незнакомец шепчет, касаясь губами его виска:
- Ты правда веришь во всё это?
Непонятный нелюдь, чья истинная личина сокрыта человеческой маской, пришел поживиться «
диковатыми Историями», Джинву осознаёт это в полной мере. Но тогда почему он удерживает его в своей хватке, глядя на его более хилого двойника таким жутким немигающим взглядом?
…он смотрел так лишь на него, разве нет?
Так, будто он хочет сожрать его
заживо, проглотить
целиком.
Это неправильно, внезапно приходит осознание.
Он не должен так смотреть еще на кого-то, жуткое понимание формируется на задворках сознания, и что-то меняется во взгляде Сун Джинву, пока он смотрит подрагивающими зрачками на лицо незнакомца, подёргивающееся рябью.
…Охотник не замечает, как настороженно застывает позади Рыцарей его хилый двойник, всматриваясь в улыбающегося нелюдя, прижимающего к себе «Игрока».
- Вернись немного позже и докажи, что твоя История – лучшая, - чужак наконец переводит на него взор; в темноте чужих глаз мерцают
голодные звездные просторы. –
Докажи им всем, что ты - единственный, чья История может быть лучшей.
Ненормально холодные руки отпускают его, лишая вызывающего дрожь жара своих прикосновений, и Джинву падает – на раскалённый песок в другом Подземелье, куда его отсылает штрафное наказание. Он смотрит в чистые просторы небес: кровь шумит в его ушах, сердце долбится о ребра, и Джинву не понимает, что именно вызывает у него тот смех, который срывается с его губ.
Он слаб?..
Что за шутка!
Джинву поднимается, сверкая зубами в полубезумной улыбке.
Слабаки не хотят так зверски сражаться после того, как их отделали! Слабаки не будут скалиться взметнувшейся из-под песка твари, жаждущей их плоти и крови!
Он – слаб?..
Джинву облизывает губы, чувствуя солоноватый привкус крови на кончике языка.
…это его «История» вызывает голодное сглатывание у черт пойми кого, что теперь так навязчиво следует за ним шаг в шаг.
И, когда истечет время наказания, Сун Джинву продемонстрирует неведомому существу это самолично!
…золотые слова мерцают в его тени, что тянется по песку.
…золотые слова сияют ярче.
-
В Подземелье мужчина в белом плаще склоняется над хрупким худощавым пареньком, что немигающе смотрит на него непроглядно-черными глазами. Хищная улыбка касается чувственных губ.
-
Ты выглядишь вкусно, - дразняще тянет он, игнорируя направленные на себя мечи Рыцарей и пылающие огненные шары на ладонях Магов. –
Но не так вкусно, как тот мальчик.
Звездные омуты слегка щурятся, изгибаясь полумесяцами.
- Но он – Протагонист, как никак. Его вкус и должен быть неподражаем. А что касательно тебя?
Тонкие пальцы касаются слегка впалой щеки паренька, сразу же отдёргиваются. Вместе с ними от бледной кожи юноши исходит пурпурное марево, формирующееся в вереницы слов.
Однако те исчезают, стоит с губ парнишки сорваться властному:
- Довольно.
Нечеловечески черные глаза взирают на чужака. Их радужка наливается сиянием ядовитого аметиста.
- Чем бы ты ни был – оставь его в покое. В противном случае, я не буду снисходителен.
Мгновение тишины разбивается мягким смешком. Существо, прячущее свою истинную сущность под личиной человека, щурится сильнее. Оно смотрит на такого же
притворщика, что таится под маской хрупкого паренька, с явным интересом.
- Звучит, как вызов.
На кончиках пальцев мужчины дёргается фиолетовый символ неведомого языка. Дрожит, панически мерцает, исходит искрами. Не-человек улыбается, косясь на страдания иероглифа.
- Твоя История кажется болезненной. Отголосок печали, скорби, траура, что длится уже не одну сотню лет, - он посмеивается, но этот смешок лишен веселья. –
Я любил раньше такие Истории. Они давали мне чувство, что я не один такой… что есть кто-то, кто может меня понять.
Пурпурный символ скрывается за губами мужчины, пропадает в его рту. Кадык опускается, глотающий звук отчетливо звучит в тишине зала. Звездные глаза на миг озаряются изнутри фиолетовой россыпью.
- …я ошибался.
Чужак больше не улыбается.
- Твоя История совершенно не вкусная. Она горчит. Как старые слёзы, что так и не были пролиты.
Когда мужчина разворачивается на каблуках, полы его белого плаща взмывают, будто крылья.
- Я не хочу тебя есть.
Эшборн молча смотрит вслед плавно растворяющемуся в воздухе существу.
