Гранит науки

      Саша взрослый мужчина, и реалист. Осознание своих чувств его оглушило, но не уничтожило. В битве разума и вот этих вот продуктов жизнедеятельности гормонов обязан был победить разум. Где-то же по земле бродила женщина, с которой удивительное родство душ, а он тратил время вообще непонятно на что, вместо подготовки ко встрече или науки, например. Поперся в дурацкий поход. Намазано медом там было что ли, в походе этом?       В ходе трехдневного совещания с самим собой, Александр постановил: Пункт первый. Возможно, Андрей вовсе и не вкладывал в ТЕ СЛОВА тот смысл, который увидел в нем Александр (игнорировать это сладкое чувство принадлежности, игнорировать. Нельзя, фу!) Пункт второй. Влияние Андрея безусловно отвлекающее и мешает восхождению на научно-педагогический олимп. Однозначно. Пункт третий. Контакты с Андреем между тем минимизировать не стоит, их стоит перевести в более конструктивное русло. Они коллеги и друзья, вместе работают. У Александра безусловно получится держаться в рамках взрослого, не допускать этого глупого детства, которое черт знает куда может завести.Чувства необходимо игнорировать, тогда они исчезнут сами собой.       Список его немного успокоил, только чат с Андреем стало читать немного боязно. Но тот слал обычные мемчики-кружочки-шутки-фотки, и Саша потихоньку отвечал, все время напрягаясь в ожидании отклика.       Дни проходили ужасающе быстро. Александр много работал. Он написал три статьи для журнала. Он сделал в квартире генеральную уборку. Он посмотрел три сезона сериала, названия которого он не помнил. Он нервничал.       Чувства боролись с разумом, и это выматывало. Это предательское сердце, казалось стало размером во всю грудь, вытеснило легкие и только и делало, что диктовало свою волю.       Сердце у Саши оказалось безжалостное и очень пиздливое. Как будто в его груди жил собственный Михаил Юрьевич, и постоянно указывал, что делать. "Напиши ему, Саша, ну что ты морозишься, он же твой друг. Он твой лучший друг. Любимый друг. Отправь ему ту фотку с концерта, ему понравится, ты там забавный. Ну что ты сидишь?!“.       Но Саша трусил. Казалось, даже по его "привет, как дела?" Андрей может догадаться, что Саша... Что короче... Ну догадаться и все.       Было еще кое-что.       Андрея все любили. То есть его любили на кафедре, его любили студенты, его любили ебучие спортсмены и какие-то немыслимые толпы одноклассников. Его любил Михаил Юрьевич, который в принципе со словом "любовь" не ассоциировался. И еще столько разного народу, которых Саша в глаза не видел. Все, все любили Андрея.       Так почему же среди всех этих людей, связанных с ним долгой дружбой или общими интересами, Андрей должен был полюбить Сашу? Ну по какой такой причине? В сашиной вселенной не было таких причин.       Он знал, что интересы у них не то, чтобы общие, родство душ сомнительное, возможно, если бы Саша был писаным красавцем или душой компании, шанс бы и был, но Саша не был ни тем, ни другим. Он, конечно, здорово подправил фигуру, но на одной фигуре долго не продержишься, не с тем, кто тусуется то с футболистами, то с пловцами.       Мысли о взаимности были самыми мрачными. Саша искал и не находил в себе ничего, за что его можно было полюбить. Если бы Саша мог, он бы вырвал эту глупую влюбленность из себя, и топтал бы в исступлении, пока она не сдохнет. Но почему-то он не мог.       Примерно за пару дней до возвращения Андрей написал неожиданно "че т заебался я, Сань. Устал. И очень по тебе соскучился".       Саша долго гипнотизировал телефон, а потом почему-то ответил "извини, дел очень много, не могу с тобой болтать". И сам в ужасе уставился на сообщение. И на "Андрюшка печатает" "Что-то случилось, Сань?“       Случилось? Ты случился! Да зачем ты вообще пришел на эту кафедру? Зачем ты родился?! Зачем ты меня присвоил без разрешения?! Зачем ты мне улыбался и пел свои дурацкие песни?! Зачем все так, что мне страшно?! Разве нельзя было просто дружить, просто, без сраного сердца, которому тесно в груди?! И Саша решительно набрал. "мне правда некогда, Андрей. Я очень занят. Давай встретимся на кафедре, в сентябре, тогда и пообщаемся"       Андрей прочитал и долго не отвечал. А потом прислал короткое "Ок". Ок.       И не позвонил и не написал больше.       Саша проверял телефон раз в пятнадцать минут. И понимал, что так лучше. Вот он свое согласие не давал, не хотел он влюбляться, и сейчас просто лучший выход из возможных. Андрей перестал писать.       Все. Теперь Саша должен был быть в безопасности, но он не был. Если сначала он думал, что переведет все это в конструктив, в дружбу, в отношения коллег, то сейчас он понимал, что не получится. И даже неважно, что там думает или чувствует к нему Андрей, главное - что чувствует сам Саша. А ему было больно и плохо, и глупая влюбленность не девалась никуда.       В универ он шел, как на казнь. Страшнее всего, оказывается, было увидеть равнодушный андреев взгляд и услышать "доброе утро, Александр Владимирович". Саша проиграл эту сцену у себя в голове десятки раз, пока шел. И когда зашел и увидел, что на кафедре нет никого, кроме сидящего на столе Андрея в черной рубашке, замер в дверях, от страха.       А Андрей повернулся к нему, открыл рот и произнес       - Доброе утро, Александр Владимирович! - и подмигнул. - Как дела? Вы уже не так заняты? Кофе будете? Я вам латте принес.       Саша деревянной походкой прошел к своему столу. Андрей остался где то за спиной.                   Единственное, чего ему хотелось сейчас - разреветься, как малолетке. Но он же на работе, он мужчина, мужчины не плачут, они огорчаются. А Александр Владимирович позорно сдался Саше и бежал, оставив нежного мягкотелого хлюпика разруливать проблемы посреди рабочего дня, в университете, в двух шагах от самого зефирного на свете бело-розового Андрея с самым внимательным и ласковым взглядом самых голубых на свете глаз. Полный абзац, господа. Что делать?! - Эй, Сань, ты чего? - обеспокоенно спросил Андрей. А потом подошел сзади, обнял за талию и прижался к сашиной спине (даром, что ниже на голову!) - Ты плачешь что ли? - Ничего я не плачу, - упрямо закусил губу Саша, пытаясь загнать назад выступившие слёзы. - И латте я буду.       И решительно накрыл руки андрея своими.