***
Ева и Инга были близняшками. Всё, что помогало их различить — это цвет волос. У старшенькой, Инги, они были чёрные, словно уголь. А у Евы — красные. Но в остальном: в одежде, причёсках, поведении, они пытались быть максимально похожими. Даже фразы друг за другом договаривали. В фильмах близнецы всегда ведут себя синхронно. Вот девочки и старались сделать их унылую бедную жизнь чуть более похожей на кино. Мама близняшек выпивала. Перебивалась временными заработками. Жили они в коммуналке, квартирке, представляющей собой узкий, длинный, тёмный коридор, пять комнатушек, кухню и санузел. Жили там и их соседи: младший лейтенант, только что выпустившийся из училища, почти слепая старушка, заставшая в детстве войну, семья из молодой мамы, отца и младенца. Оставшиеся две комнаты Леграновы поделили между собой. Так уж вышло, что, когда умер житель пятой комнаты, старенький дедушка, мама Евы и Инги подсуетилась и поселила туда дочерей. Сперва Еве было страшно находиться в их спальне. Особенно с наступлением темноты. Детский разум сразу же рисовал призрак дряхлого бородатого мужчины, который тянется к ней со словами: «отдай мою койку! Не то я тебя в свой гроб положу!». Даже отвоёванный у сестры верхний этаж двухъярусной кровати не спасал от ночных кошмаров. И в гроб положили Ингу. Девочки, такие разные по характеру, сходились в одном: они обожали красивую одежду. Инга была прирождённым лидером и обладала невероятной фантазией: она рисовала эскизы костюмов. Ева же воплощала её задумки в реальность и шила невероятные в своей красоте вещи. Младшая могла лишь следовать указаниям. Она ходила за сестрой тенью, молчаливым отражением. Сверстников девушка не интересовала, а вот Ингу окружали вниманием. Она ко всем находила подход: к кому-то быть строже, где-то — кокетничать. Даже за заказанную одежду (нормальных шмоток в Ржавогорске не водилось. За чем-то интересным приходилось идти к близнецам) благодарили её, хотя шила всё Ева. Её устраивало такое положение. — Ты, Инга гений. Куда мне до тебя. — Ева даже с честью принимала роль девочки на побегушках. — Да брось. Ты способная. Я в тебя верю. — Инга была маяком. Единственной звёздочкой среди безнадёги. — Мы обязательно поступим в Москву. Осталось только экзамены сдать и выполнить творческое задание. — она убедила Еву, что из их крохотного городка, где каждый выживает как может, где повсюду бедность и разруха, можно пробиться в люди. — Мы справимся. Мы молодцы. Ева запомнила, насколько белоснежной и ослепительной была улыбка сестры, когда она произносила эти слова. По зубам её позже опознавали. Двадцатого июля Инга как обычно собралась на работу. Она была кассиршей в магазине тканей в маленьком торговом центре. Ева не работала. Она боялась общаться с людьми и нуждалась в профессии, где этого делать не нужно. С поиском подобной были проблемы. Рабочие места быстро разлетались, доставаясь более способным людям. А она кроме нитей и тряпок ничего не знала. Девушка проспала до трёх часов дня. Всю ночь они с сестрой смотрели аниме. Образы оттуда вдохновляли творить. Когда она открыла глаза, лампочка её старого телефона, экран которого был расколот прямо по середине, моргала. Ева включила устройство. Три пропущенных от Инги два часа назад. Неужели, что-то интересное произошло. О, тут ещё СМС… [Ева, мы горим. Я не знаю, выберусь ли. Я люблю вас с мамой] Не может быть… это, должно быть, розыгрыш. Но ведь Инга никогда не шутила на подобные темы… нет, точно розыгрыш! Иначе быть не может! Ева выбежала из квартиры, даже не обувшись. Пролетела несколько улиц. По пути от страха даже заблудилась. «Вот сейчас я поверну за угол и увижу, что с магазином всё хорошо… дыма-то уже нет! Всё хорошо!» Она застала только пепелище. Вокруг столпились люди. Их крики смешивались в огромное море оглушительного, отчаянного шума. Было пригнано несколько пожарных машин. Из-под обломков здания выносили людей. Ева бросилась туда, но ощутила чью-то сильную хватку. — Девочка, стой! Там опасно! — вторил чужой голос. — Там моя сестра! Инга!!!Инга!!!
Её вопль потопил остальные звуки. Не было ничего вокруг. Только этот крик. Ева осталась одна, совершенно одна в этом мире! Ингу у неё отняли. Остался только крик. Он возобновился, и когда они с матерью приехали на опознание. Тело было в ужасном состоянии. Всё чёрное. Где-то прожжённое до костей. Подбородок приплавился к груди. Сгоревшие губы обнажили зубы и дёсны. А как отвратительно пахло… Сожжёнными волосами и жиром. Ева потом долго не могла вынести запах жареного мяса. Неужели… этот уголёк — всё, что осталось от их дорогой Инги.? После были похороны. На них собирали деньги всей школой: каждый знал и любил Ингу, и хотел с нею проститься. Хоронили в закрытом гробу. На свеже-зарытой могиле появились букеты и открытки. Каждый плакал. Мама Инги и Евы… нет, теперь уже только Евы, падала на холмик и кричала. Кричала так, что звенело в ушах. Пыталась разрыть землю раня руки о твёрдые комки. Её оттащил Артём, полицейский, с которым они делили квартиру. Они с Ингой были… в очень тесных отношениях. Как только ей исполнилось восемнадцать, стали часто запираться в его комнате. Ева ревновала сестру. И очень винила себя за то, что испытывала к сестре что-то помимо любви. На поминках мама напилась. Кричала всякий бред о том, что во всём иностранные шпионы виноваты, бросалась на Еву с криками: «Инга, почему ты перекрасила волосы! Это же ты, Инга!». И та действительно сожалела о том, что не была Ингой в самом деле. Кто-то записал истерику женщины на камеру и выложил в интернет. Семья Леграновых обрела славу, но славу грязную, мерзкую, о какой невозможно мечтать… Ну, а на оставшиеся с похорон деньги Легранова старшая заказала на местном телевидение некролог, посвящённый Инге. И пускай его показали всего один раз, Еве он являлся в кошмарах болезненно-часто. Вот и сейчас она проснулась от удара колокола. Было темно. Ева лежала на втором этаже кровати. Краем глаза она заметила, как включился её ноутбук, стоящий на комоде. Помехи на экране были словно на старом телевизоре. Всплыла надпись:Легранова Инга Игоревна (05.06.2003 — 20.07.2020)
Затем на тёмном фоне появилась её фотография. Словно изображение с могильной плиты. Заиграла траурная музыка. Потом проявились слова:Доченька! Пусть там, где ты сейчас, ангелы будут с тобой!
«Нет, пожалуйста, выключите это! Я больше не могу смотреть…» — по впалой щеке Евы пробежала слеза. Она попыталась встать, но тело будто окаменело. Перед глазами появились ворота кладбища. Картинка двинулась вперёд. Взгляд Евы скользнул по зданию администрации кладбища, потом по сторожке. Там работала их мама. Мимо поплыли высокие сосны, и донёсся душный запах смолы и хвои. Палило солнце, и Ева чувствовала, как её тело покрывается потом. Она шла мимо плотно расположенных могил, окружённых черными оградками. Какие-то из них были совсем обшарпанными и ржавыми, другие — ухоженными и блестящими. От вида самих могил Еве хотелось плакать. Они были самыми разными: заброшенными и поросшими травой, новыми, украшенными дорогими статуями и букетами, совсем бедными. На каких-то могилах лежали детские игрушки. «Только не поворачивай налево!» — но это всё же произошло. В поле зрения попал небольшой крестик с датой и именем. Памятник или надгробие получше они ещё не успели поставить. Там была похоронена Инга. Ева подумала, что, когда она подойдёт к кресту совсем близко, произойдёт что-то непоправимо ужасное… Она снова оказалась в своей кровати. Попыталась закрыть глаза, но у неё не вышло. На экране появилась торжественная, траурная надпись:Помним. Любим. Скорбим.
Снова удар в колокол. Музыка, в которой, казалось, собралась вся скорбь этого мира, стихла. Ева осталась в полнейшей тишине. Не было ни шума ветра за окном, ни звуков соседей. Такая тишь бывает только в могилах. Не умерла ли она? Нет. Ева слышала стук своего сердца. Оно колотилось, казалось, во всём теле, даже в ушах и кончиках пальцев. Что-то в её комнате было не так. Девушка была покрутила глазами и заметила в углу чёрный силуэт. Высокую человеческую фигуру, упирающуюся в самый потолок. Ева бы закричала, если бы могла. На грудь словно навалился камень. Силуэт дёрнулся и с огромной скоростью двинулся к ней. Ева попыталась вспомнить хоть какую-то молитву. «Отче наш… небеси, ежеси…» — мысли спутались в хаотичный клубок. Было очень страшно. Так же, как и двадцатого июля. Боже, ну почему всё напоминает ей о том дне! Силуэт занёс над девушкой руку. Ева подскочила на кровати, беззвучно крича. Пересохшее горло издавало только тонкий хрип. Это был сон? Нет, слишком реалистично для сна… наверное, сонный паралич. В комнате было очень душно. Сквозь закрытое пыльное стекло сочился жаркий, ослепительный свет. Ева обливалась потом. Очень хотелось пить. Что-то щекотало кожу над губой. Она потрогала это место и увидела на пальцах кровь. «Вот чёрт. Никогда такого не было!» — она спустилась с кровати и направилась в ванную. Её комната была к ней ближе всех. Ева прошла мимо кухни. Там соседка, Мария Викторовна, жарила курицу, время от времени отвлекаясь на то, чтобы покачать малыша. Стоял сильный запах мяса. Ева не ела его уже больше месяца, но сейчас ей захотелось хищно вцепиться в кусок и проглотить его, не жуя. На потрескавшихся губах потекли слюни. Ева зашла в маленькую убогую ванную комнату. Над облезлой ванной кто-то развесил бельё. Между местами отколовшейся плиткой пробивалась плесень. Девушка взглянула на замызганное зеркало. Из её носа хлестала нехилая струя крови. Она включила запыхтевший кран и нагнулась над порыжевшей от налёта раковиной. Умылась холодной водой, брызнула на шею, убрала липкие волосы со лба. Ева почувствовала зуд на руке. Посмотрела на неё и ужаснулась: на её запястье открылся глаз. В нём не было ни зрачка, ни радужки, только белок, пронизанный сеткой красных сосудов. Глаз моргнул. — А-а-а!!! — завизжала она. Ева потеряла контроль над собой. Она зачем-то попыталась куда-то побежать, но ноги зацепились друг за друга, и девушка с ужасным грохотом упала в ванну, запутавшись в висевшей простыни. Какого чёрта! Да не может такого быть! Это всё ещё сон! — Ева, ты в порядке? — спросила зашедшая в комнату Маша. Она была очень худой, сухонькой девушкой с кожей цвета воска и уставшим взглядом. На руке выделялся синяк. Опять поссорилась с мужем. Артём скрутил его тогда и потащил в участок. Но бытовое насилие не посчитали достаточно веской причиной, чтобы его посадить или хотя бы отселить от жертвы. Ева взглянула на руку. Никакого глаза там не было. Показалось. — Да, всё нормально. Паука увидела. — не хватало ещё, чтобы её приняли за сумасшедшую. — Ясно. Ну, поднимайся и поправь бельё. — Маша устало потянулась и ушла. — Хорошо. — закинув простынь на леску, Ева отправилась в свою комнату. Руки до сих пор тряслись. Что же она собиралась делать целый день? Лежать в полусонном состоянии. Целый месяц у неё не было сил на что-то ещё. Ева даже не была уверена, что сможет выйти в школу, когда начнутся занятия. Да и какой в этом смысл… без Инги она всё равно не сможет никуда поступить. Так что и писать ЕГЭ смысла нет. Ева повернула ручку и открыла дверь. На кровати сидела Инга. — О, доброе утро, сестрёнка. Что за грохот был в ванной? Ева снова чуть не упала. Как это возможно?! Сердце быстро заколотилось от ужаса и… надежды. А вдруг всё, что произошло двадцатого июля и дальше было просто длинным жутким сном?! Всё вокруг поплыло. Только образ сестры был чётким. — Инга… ты же… умерла? — Что за вздор? — девушка вальяжно развалилась на кровати, закинув ногу на ногу. — Я живее всех живых! Ева, ты словно призрака увидела. Иди ко мне, обниму… Девушка потянулась к сестре. С её плеч словно свалился груз горькой утраты. Облегчение от того, что всё снова как раньше, невозможно было описать словами. Глаза защипало от слёз. Ева чувствовала тепло, исходящее от рук Инги… На руке Инги открылось соцветие мелких красных глаз. Ева отшатнулась и полетела на пол, сильно ударившись головой. — Нет! Ты не Инга! — это галлюцинация. Или сон. А Ева не позволит себя обмануть и не будет бежать от реальности, как бы этого не хотелось… — Конечно Инга! Сестра, что с тобой! Ты не узнаёшь меня! — по щеки Инги пробежала тоненькая влажная струйка. — Нет, точно не Инга. Инга никогда не плакала. — по крайней мере, Еве не доводилось этого видеть. Инга старалась быть лучиком света для всех, и всегда внушала людям лишь позитив. — Тем более, по такой мелочи. «Инга» цокнула языком и закатила глаза. — Ладно, раскусила. — её звонкий голос сменился на скрипучий. Не было понятно, мужчине или женщине он принадлежит. — Я действительно не Инга. Но мне бы очень хотелось ею для тебя стать. Ты мне очень нравишься, Ева. — К-к т-т… — Ева хотела спросить «кто ты», но начала заикаться из-за кома в горле. — Кто я? — существо будто прочло её мысли. — Ну… Я — паразит в твоём мозгу. А то, что ты видишь перед собой — созданная мною галлюцинация для общения с тобой. — А ты можешь не использовать образ моей сестры? — зло процедила сквозь зубы Ева. — Не притворяйся. Я терпеть не могу ложь. Покажи свою истинную форму. — Я же сказал, что моя истинная форма сейчас у тебя в мозгу… — Лжеинга задумчиво крутанула глазами. — Ну, я мог бы показать, как будет выглядеть моя активная форма. Ева понятия не имела, что значит «активная форма», но кивнула. Тут тело Инги преобразилось. Оно стало чёрным как ночное небо, вытянулось практически до потолка. Одежда исчезла. Перед Евой возник плоский силуэт, на котором не было ни теней, ни бликов, слово он поглощал абсолютно весь свет. Голову силуэта увенчали два длинных заячьих уха. На голове и груди открылись несколько десятков красных глаз. Ева в ужасе не могла отвести взгляда. — Красавчик, да? Когда я овладею твоим телом, мы будем выглядеть примерно так. Не переживай, я дам тебе «порулить». — монстр хитро сощурился. В улыбке растянулся рот, полный крупных жёлтых зубов. Ева чуть снова не закричала. Что значит «овладею телом»? Она не должна позволить ему это сделать! — Да брось. Я же сказал, что ты мне нравишься. — точно, читает мысли. Я не буду погружать тебя в морок, как вы, люди это назвали. Если мы будем доверять друг другу, то оба получим контроль над плесенью. У меня уже было такое. «Какой морок?! Какая плесень?!» — Ева не стала задавать вопрос в слух. Чудище всё равно слышит всё, о чём она думает. Не хватало ещё, чтобы кто-то услышал. Подумают, что болтает сама с собой. — «Давай с самого начала. Кто ты такой?» — Да… Надо бы тебе всё объяснить. — силуэт сел на кровать. Несколько раз дёрнул ушами. — Смотри… существует такая штука… я подслушал в штабе Истребителей, что вы называете её «Большая Чёрная Плесень». — «Штаб Истребителей?» — Ну да, это люди, которые пытаются нас изничтожить. Так вот. Большая Плесень имеет разум. И очень уж ей хочется посмотреть на мир с разных сторон. А для этого нужно воровать чужое зрение. Для этого она выпускает споры. Споры заражают вас, людей. Из них прорастает плесень у вас в мозгу. У неё есть своя собственная личность, основанная на ваших самых ужасных воспоминаниях: чтобы хотелось украсть как можно больше «глаз». Глаза — зеркало души. Заполучишь их — обзаведёшься не только взглядом на мир, но и воспоминаниями человека. Затем мы создаём вам воображаемого друга. В твоём случае — твоя сестра. Как только вы начинаете доверять воображаемому другу — мы получаем над вами контроль. Вы засыпаете, смотрите приятные сны в состоянии «морока», а мы забираем у людишек зрение. Тебе всё понятно? — и, перебив, продолжил, — только вот… я необычный плесень. У меня своя, независимая личность. Моя цель — подружиться с тобой. Ты мне очень нравишься. «А ты не лжёшь? Твой план, как подчинить меня с помощью образа Инги провалился… вот теперь и заливаешь про дружбу, втираешься в доверие…» — Знаешь, обидно. Я к ней с наилучшими пожеланиями, а она… — досада в голосе существа показалась Еве наигранной. Вдруг на кухне послышался крик. — Ах ты сука! Опять пережарила грёбаную курицу! Вот сама и жри эту дрянь! — заревел словно разъярённый медведь мужчина. — Гришенька, прости! Я виновата… нет, Гриша, не надо! — хлопок. — Ай!!! — Опять он Машку терроризирует. — закатил все двадцать глаз монстр. «Откуда ты… а, в мои воспоминания залез?» — Есть грешок. — усмехнулся. — Пошли разнимать, пока он из неё котлету не сделал. — Григорий, что же ты делаешь?! — прокричала прибежавшая на кухню Варвара Петровна, самая старшая из жителей квартиры 72. — Отпусти Машеньку! Негоже так со своей женой! Ты её оберегать должен… — но рыдания девушки и звуки ударов стали только громче. Завопил ребёнок. — Вали отсюда, старая карга! — Ах ты пьяница! Не учили тебя общаться со старшими! — Так, бабульке сейчас тоже влетит… — плесень вяло закинул руки за голову. — Не хочешь им помочь? — Нужно позвонить в полицию! — вскрикнула Ева и бросилась искать телефон. Нет… пока они приедут, тут уже будут два трупа: настолько громко они ещё не кричали. А самой Еве не справиться с бугаем Григорием… — А я его с одного удара вынесу. Давай, Ева, тебе лучше со мной сотрудничать. В городе уже появились другие плесени. Кто знает, когда они захотят забрать твоё зрение и нападут. Так что лучше соглашайся… — протянул чёрную руку с длинными пальцами, которые состояли из четырёх фаланг. «Инге никто не помог в тот день. Значит, я не могу оставить человека без помощи!» — Ева кивнула и схватила монстра за ладонь. Голову и сердце на миг уколола боль. — Ты пока не умеешь контролировать плесень. Поэтому всё сделаю я. Легранова на цыпочках вышла из комнаты и тихо направилась на кухню. Григорий уже прижал Машу к стене. Её лицо походило на месиво: всё синее, опухшее, где-то окровавленное. Их сын всё ещё надрывно плакал, стуча руками по детскому стульчику. — Евочка, помоги! — взмолилась старушка. В углу кухни валялась швабра. Скорее всего, Варвара Петровна попыталась ударить ей мужчину, но тот выхватил оружие и отбросил его. «Ну, действуй, чудище!» — Ева полыхала от гнева. На Григория, за то, что посмел поднять руку на слабую женщину, и на монстра, который ничего не делал. — Я не могу. — галлюцинация разлеглась на потолке, подперев рукой голову. — Сейчас я могу прорастить очень мало плесени. Тебе нужно съесть мяса. Вон курочка. Как она вкусно пахнет. И чего этому дураку не понравилось? «Так вот почему мне захотелось курицы…» Ева подбежала к столу и схватила с тарелки куриную ножку. Она действительно была немного подгоревшей, блестящей от масла. Девушка сорвала с кости большой шматок. Почувствовала, как он скользнул в горле. Ещё кусок. И ещё. Проглотила твёрдый хрящ. — Отлично! Этого достаточно! Тело Евы словно плотно обмотали чем-то мягким. Она увидела, как её рука покрылась чёрной субстанцией. Субстанцией, принявшей форму длинного уродливого щупальца. Оно ударило Григория в спину и швырнуло его в стену. — Гриша! — Мария бросилась приводить его в чувства. «Чёрт! Меня увидят!» — Ева развернулась на пятках, чуть не поскользнулась, забежала в ванную, с хлопком закрыв дверь. Взглянув в зеркало, девушка чуть не вздрогнула. Всё её тело было покрыто чём-то темным. Она будто стала таким же чёрным силуэтом, как и её новый знакомый. На голове торчали заячьи уши. Но самым жутким была куча пустых глаз, разбросанных по всему телу. — Не увидят. — покачал головой монстр. — Когда ты в активном состоянии, то есть, когда ты обёрнута плесенью, ты невидима. Ну, для большинства людей. «Ясно… а почему глаза пустые?» — Ева дотронулась до одного из них пальцем. Это было больно. Глаз заморгал. — Потому что у них пока нет зрения. Но мы можем его заполучить. Не хочешь попробовать? Ослепим этого мудилу? Тогда он больше не сможет поднять руку на жену. «Почему бы и нет? Я думаю, что он заслужил. И потом, он же может напиться и в следующий раз наехать не только на свою жену, но и на других жильцов! Не хотелось бы быть избитой до смерти.» Ева вернулась на кухню. Григорий с окровавленной головой валялся на полу. Маша пыталась привести его в чувства, тыча в нос нашатырём. Варвара Петровна побежала звонить в скорую. Ева подошла к мужчина вплотную. «Ну давай, действуй, монстр.» Тонкое щупальце коснулось его век. В двух пустых склерах на руке Евы всплыли красная радужка и зрачок. Ева вновь ощутила головную боль. Перед глазами поплыли странные картинки. Вот она идёт в школу… вот гоняет мяч с друзьями во дворе… вот бьёт незнакомую ей девушку… «Что за.?» — Спокойно. Это его воспоминания. Я тоже их вижу. Ну он и козёл. Свою первую тёлку тоже дубасил. «Тёлку? Как грубо.» Ответить плесень не успел. Григорий приподнялся и открыл глаза. Покрутил ими и завопил: — Я ничего не вижу! Маша! Машенька! Боже мой! Я ослеп! Маша! Ева зажала руками уши и бросилась в свою комнату. Этот крик был невыносим. Но она запретила себе испытывать к этому уроду жалость. — Отлично сработали. Теперь можешь потренироваться управлять моей плесенью самостоятельно. — Больше ни у кого не хочу забирать зрение… — она снова почувствовала ком в горле и слёзы в глазах. В последний месяц Ева плакала очень часто, но к этому невозможно было привыкнуть. — Как скажешь. Мне оно не надо. Но вот твоими глазками не прочь поживиться другие плесени. И им нужно дать отпор. «Хорошо… только сначала скажи, как тебя зовут. А то ты всё обо мне знаешь…» — было неприятно, что от монстра не укрылись даже самые интимные подробности её жизни. — «А я даже имя твоё не слышала». — А его нет. Ну, прошлая хозяйка звала меня «Зайкой». Довольно мило. Но теперь я — весь к твоим услугам. Можешь дать мне новое имя. «Тогда ты будешь…» — она задумалась. Какое же имя подойдёт этому чудовищу? А чудовищу ли? Настроен он, вроде, дружелюбно. — «Пусть будет Лич. Что-то мне подсказывает, что сонный паралич сегодня был из-за тебя.» — Возможно. Мне нравится. Лич. Хорошо. Буду Личем. А теперь попробуй выпустить плесень. «И как же мне это сделать?» — крики, доносившиеся с кухни, мешали думать. — Просто представь, что ты стреляешь ей из руки. Как этот… как этого героя звали? «Какого?» — Ну который паутиной пулялся. «Человек-паук?» — Во, в точку. «Знаешь, мы с тобой больше похожи на Венома.» — Не знаю кто это. Давай уже. Я хочу поскорее научить тебя сражаться и сесть смотреть телек. Сидеть в Большой Плесени столько лет было так скучно… Ева нахмурилась и сосредоточенно посмотрела на свою руку. Представила, как из неё выстреливают чёрные полоски. Ничего не получилось. — Давай… — чётко произнесла она. — Давай, чёрная плесень. Да что за вздор! Не бывает такого, чтобы из рук вырастала плесень! Это наверняка бредовый сон. Как вообще можно было поверить в реальность происходящего? И вдруг из пальцев Евы выросли тонкие чёрные нити. Они с бешеной скоростью взмыли вверх и сбили люстру. Просыпалась штукатурка. Осколки полетели вниз, но над головой девушки раскрылось нечто, похожее на чёрный зонт. Стекло со звоном рассыпалось по полу. — Ничего, — задорно подбодрил Лич. — С первого раза ни у кого не получается. — Убирать сам будешь! — зашипела Ева и плюхнулась на кровать. Тело стало тяжёлым из-за усталости. — Как скажешь. — чёрное щупальце, на котором моргали десятки глаз, высунулось за дверь и вскоре вернулось с совком и щёткой. «Это же всю работу по дому можно на него сваливать!» — Только осторожнее с этим. Не хотелось бы, чтобы твои соседи увидели летающую швабру. Приехала скорая. Григория и Машу забрали в больницу. Варвара Петровна согласилась посидеть с их ребёнком. Вскоре с работы вернулся Артём. Ева поспешила к нему: они были хорошими друзьями. — Привет, Тёмыч. — она как ни в чём не бывало помахала ему рукой. — Ты не поверишь, тут такое было… Григорий напал на Машу… — Опять! — подорвался с места парень. — Так, с этим нужно что-то делать, пока он её не убил! И почему старшим по званию настолько плевать… — раздосадовано хлопнул себя по колену. — А потом… мы не поняли, что произошло, но его вдруг в стену отбросило. Ну, он отрубился, пришёл в себя и вдруг начал орать, что ослеп. Головой сильно ударился, что ли… — Наверное… честно, я даже рад, потому что он заслужил. Все соседи уже устали от их скандалов. — Это точно. Слушай, а как на работе дела? — Да, целый день задержанных вандалов сторожил. — раздражённо закатил глаза. — Хочу уже на вызовы выезжать, а не это всё. — нервно пригладил свои медно-рыжие волосы. — А по делу Инги есть новости? — с надеждой поинтересовалась Ева. — Слушай, да. Я тут выяснил, что Павла Игнатьевича, — так звали владельца и директора торгового центра, — до смерти избили в СИЗО. Ещё три недели назад. Директор был главным подозреваемым по делу. По предварительным данным, возгорание произошло из-за неисправности системы пожаротушения. Еве показалась эта версия странной. Незадолго до трагедии проводилась проверка датчиков и разбрызгивателей, а так же учебная эвакуация. Инга ей рассказывала. — Что-то тут не так… — Ева потёрла переносицу. Краем глаза она заметила, как воображаемый Лич ползает по потолку. Мысленно приказала ему спустится. — Я и тебя по стенам ходить научу. — но ей было не до плесеня. — Что не так? Просто на него набросилась толпа разозлившихся зеков. Он же столько людей убил… — А я думаю, что его убили, чтобы чего не разболтал! — Ева топнула ногой. — Как ты не понимаешь… он был очень ответственным человеком, и не допустил бы пожара. Я считаю, что это был умышленный поджог. — Мы ещё будем опрашивать других свидетелей… так что, всё может быть. Мы обязательно докопаемся до правды. Я лично за этим прослежу… чтобы Инга могла быть спокойна. — по веснушчатой щеке полицейского пробежала слеза. — О, Инга… — Я обязательно помогу тебе, Артём. — девушка обняла его за плечи. — И лично вскрою виновному глотку. — теперь у неё была сила это сделать.