Невидимые дети

Холодные белые стены стерильной палаты давили. Она могла лишь лежать на кровати, да считать ниточки в одеяле. Зрение падало, и скоро такой досуг мог стать невозможным. Иногда она находила в себе силы встать и размять худые затёкшие конечности. Порой учёные приносили расческу, и она приводила в порядок длинные светло-рыжие волосы. Ева проснулась от писка будильника. Лаборатория растворилась, оставшись в прошедшем сне. — Ну вот, на самом интересном месте! — недовольно заворчал Лич. — Просто засунь мне в голову её воспоминания. — плесень решил показать Еве историю своей прошлой Носительницы. — Нет. — голова усевшейся на потолке галлюцинации сделала несколько оборотов вокруг оси. — Воспоминания — это штука опасная. На них строится человеческая личность. Я боюсь, что если резко их тебе покажу, то у тебя крыша поедет. Тебе и память Григория было нелегко переварить. А вот показать об этом сон — самое то. — Что было дальше? — иногда с непривычки общаться одними лишь мыслями, Ева говорила вслух. — Над ней ставили эксперимент. Хотели сделать из обычной девочки Видящую. Попытались вырастить кристаллы в её глазах, и зрение начало падать. А потом мы сбежали из лаборатории, и я стырил зрение нескольких тамошних шишек. — Лич раскатисто усмехнулся. От звука, возникшего в центре головы Евы, у неё пошли мурашки по затылку. — А потом пересадил ей глаза с украденным зрением. Вроде, видеть начала. А потом ей в нос залили какую-то дрянь и мне пришлось бежать. — Что происходит, когда вы, паразиты, покидаете тело? — Обычно плесени сами отпускали носителя, когда собирали достаточно глаз. Однако, истребители всё равно должны были сражаться с ними и стараться изгонять их как можно скорее. Ведь чем дольше пострадавшие были без зрения, тем хуже оно становилось по возвращении. — Мы выпускаем споры, в которых хранится наша память, память Носителя и память тех, у кого мы забирали глаза. Эти споры возвращаются к Большой Плесени и передают всё, что удалось добыть. Личность плесеня при этом исчезает. Но я — исключение. Я вернулся к Большой Плесени и не слился с ней. Моё сознание сохранилось. Я ничего ей не отдал. — а затем резко переменил тему. — Ты вставать собираешься? В школу опаздываешь. — Ну её, эту школу. Сегодня только ненужные уроки. Я буду ходить только на те предметы, которые придётся сдавать. — появление Лича вернуло ей уверенность в том, что она справится с поступлением. Ева вяло повернулась на бок и плотнее закуталась в плед. Уже наступали холода. — И потом, на ЕГЭ ты поможешь мне списать. — они уже проворачивали такое на контрольной. Лич вырастил тоненькое щупальце с глазом на конце и весь тест подглядывал к одноклассникам Евы в тетради. — Чем тогда займёмся? Предлагаю целый день смотреть аниме и кушать шоколадки. — Личу очень понравился шоколад. Ева, которая тщательно следила за фигурой, очень жалела, что делит вкусовые рецепторы с паразитом. — Шоколадки ещё нужно купить… — приходилось идти на встречу. Мало ли, что существо сделает с её мозгом, если не дать ему желаемого. Хотя Лич отчаянно уверял Еву, что никогда не причинит ей вреда. — Ну, или… взять. — так она заменила слово «украсть». Воровать из магазинов, будучи невидимой, было очень легко. Денег у их семьи едва хватало на базовые продукты. — Так собирайся! Живее, живее, я хочу шоколад… — видение забегало по всей комнате, словно самый настоящий заяц. — Хорошо, хорошо… — Ева вылезла из кровати и принялась рыться в комоде. Она хотела одеться красиво. Со смерти Инги она ни разу не надевала что-то, сшитое по её эскизу. Вспоминать, как сестра увлечённо их рисовала, было больно. Но нужно было как-то жить дальше. Выбор Евы пал на красное платье с пышной юбкой, расшитой по контуру схематичными изображениями глаз, а так же белую блузку и колготки в чёрную вертикальную полоску. Потом она надела серьги в виде алых вишен и чёрные туфли. Не самый подходящий образ для конца сентября. Но плесень обернёт её и согреет лучше всяких курток. Ева подошла к окну. Открыла его и встала на подоконник. — Давай, Лич. — она до сих пор обращалась с плесенью неуверенно, и доверяла всё монстру. Он вырастил чёрную руку из её плеча, схватился ею за крышу и быстрым рывком закинул туда Еву. Волосы приятно защекотали лицо. Свежий воздух наполнил её грудь. Девушка как в первый раз оглядела город. С высоты он выглядел ещё более маленьким и ничтожным. Широкие улицы с редкими прохожими, корявый асфальт, серые дома, как из пост-апокалиптического фильма: облицовка на них превратилась в облезлую кашу, где-то отсутствовали окна, и чёрные квадратные впадины зловеще проваливались в серые стены, на которых зияли трещины. Только деревья, мерцающие тёплыми листьями, вносили ноту красоты, напоминая пёстрые леденцы. Витал сладковатый осенний запах. А ещё пахло… Гарью. Что это там на самом горизонте? Дым! Опять лес горит? Нет, в это время года пожары сходят на нет. Пылала квартира в одной из аварийных панелек. — Лич! Немедленно перенеси меня туда! Там, наверное, нужна помощь! — она застыла на месте, не в силах отвести взгляд от горящего дома. Очередной пожар. Очередные жертвы. Нет, Ева не допустит второй трагедии! — Ты уверена? — промурчало существо, паря и кувыркаясь в воздухе. — Может, ну его… Мы же за шоколадом идём! — Быстро! — ответа Ева не дождалась. Она разбежалась и прыгнула на соседнюю крышу… Не долетела. Ноги, обмотанные чёрной, тёплой субстанцией, оттолкнулись недостаточно сильно. Личу пришлось вцепиться щупальцем за антену и подтянуть девушку наверх. — Ладно-ладно. Только давай я «поведу». Ты ещё плохо управляешься с плесенью. Крупными прыжками они достигли горящего дома. С каждым движением паника Евы всё нарастала. Огонь пугал её сильнее, чем что либо ещё на свете. Разум рисовал, как языки пламени пожирают её кожу. Сначала оставляют волдыри, потом она плавится, обнажая кости. Да и те вскоре чернеют… Но она не могла стоять в стороне! Может, если бы кто-то вроде неё оказался рядом с тем торговым центром, Инга была бы жива. О… Почему эта сила не досталась ей чуть-чуть раньше?! Бой сердца отдавался тяжёлой пульсацией в конечностях. Набрать грудью воздуха было тяжело, и не только из-за едкого дыма. Переливы огня, бьющие из окна, заставляли разум рисовать образ мёртвой Инги. Как же бедной сестре было больно умирать! О чём же она думала перед смертью? Ответ таился в последней отправленной СМС: о семье. Внизу кто-то заливался душераздирающим воплем. — Там мой сын! Паша! Пашенька! Пустите меня! — двое крупный мужчин держали женщину, пытающуюся бежать к дому. — Мама! — в окне мелькнул силуэт. Огонь тут же поглотил фигуру мальчика. «Лич, твоя плесень… Ей же не почём огонь!» — Это да… А чего ты задумала? — Сам как думаешь? — к Еве подступала истерика, и она прикрикнула на паразита. Голова немного кружилась. Инга. Руины сгоревшего здания. Похороны. Всё смешалось в гротескную отвратительную картину. И если она не вмешается, этот кошмар произойдёт в жизни другого человека. А ведь никто не заслуживает такого ужаса! — Хорошо, мы ему поможем. Но потом обязательно шоколад! Захотелось голыми руками разломить себе череп и выдрать паразита из мозга. Для этой твари какой-то шоколад важнее человеческой жизни! — Ничего не могу с собой поделать. — дёрнула плечами тень. — Единственный человек, который мне интересен, это ты. На остальных я… Не важно. Мне главное, чтобы ты не пострадала, так что будь хорошей девочкой и отдай весь контроль мне. Слой плесени лёг на её нос и губы. Дышать стало чуть тяжелее, но это было терпимо. — Я буду фильтровать воздух, чтобы ты не задохнулась. — чёрная лоза схватилась за подоконник и, напрягшись, резким рывком закинула Еву, плотно обмотанную плесенью, в окно. Лич огляделся. Ребёнка в горящей комнате нигде не было. Огонь уже запутался в шторах, во всю поедал обивку дивана. — Мелкий, ну ты где?! — Еве стало немного больно от того, как неаккуратно Лич использовал её голосовые связки. Он рявкнул очень громко, хрипло. — Извини. Дверца шкафа с тихим скрипом приоткрылась. Заплаканный ребёнок выглянул в комнату, прижимая к груди пушистую серую кошку, смотрящую на Лича округлившимися жёлтыми глазищами. Пламя зловеще отражалось в них. Животное зашипело, начало вырываться, царапая пухлые руки мальчика. Оно чувствовало присутствие чего-то потустороннего, и страх перед ним перевесил ступор от пожара. Лич накрыл кошку и ребёнка чёрными лозами, поднял их в воздух и двинулся к выходу. Мальчик, оторванный от земли чем-то невидимым для него, завопил, начал брыкаться, кошка закувыркалась, злобно шипя. Огненная стена не могла задержать плесеня. Он выбил входную дверь и прыжками добрался до лестницы. Серый дым клубился и там, но был уже не таким густым. Ева чувствовала себя странно. Её телом… управляли! Оказавшись в горящей комнате, она инстинктивно попыталась развернуться и убежать, но Лич не дал ей этого сделать. Её руки, ноги, туловище словно ей не принадлежали! Это ощущалось как во сне, когда ты не можешь контролировать себя. А если монстр всё-таки лжёт, и его намерения вовсе не дружелюбны? Вдруг он будет вертеть ей как марионеткой?! Стало мерзко и страшно. В горле заклокотали рвотные позывы. Дверь подъезда с хлопком отворилась, и они оказались на улице. Лич небрежно кинул кошку и мальчика на землю и быстро запрыгнул на крышу соседнего дома. — Ну и хорошего же мнения ты обо мне! — зудел он на ухо Еве. — Не собираюсь я делать с твоим телом что-то… Непристойное. Ты же этого боишься? — Прости, меня пугает сам факт, что моё тело шевелится, что-то делает… Без моего контроля. Появляется ощущение, что оно перестаёт быть моим… Что вся плоть является чем-то лишним. Её сразу хочется ампутировать… — от попытки описать эти ощущения, тревога вернулась. Ноги подкосились. Лич попытался напрячь в них мышцы, чтобы удержаться стоя, но прекратил. Не стоило управлять телом Евы сейчас. Горло девушки сдавил спазм. Едкая желчь хлынула на крышу резкими рывками. Она видела только свои дрожащие руки, и они расплывались в глазах. Все шумы города звучали словно из другого мира. Кожа покрылась холодным потом. — Ева, Ева! — Лич укрыл её, словно одеялом. — Ты сейчас сама не дойдёшь… Давай я тебя отведу домой. Можно? — Хорошо… Только спрашивай всегда разрешение. — Ладно. Ева старалась не думать о том, что её ноги переставляются сами по себе, что руки сами выпускают чёрную плесень. Она смотрела на небо, близкое небо, начавшее очищаться от кошмарного столба дыма. Вид мелькающих снизу улиц и крыш тоже кружил голову. Вдалеке пронеслась пожарная машина. А впереди появилось родное окно. Лич аккуратно привёл её в комнату и уложил в кровать. Аккуратно стянул платье. Он затих. Постоянно слушать назойливый голос в голове было тяжело, он это понимал. Хотя он ловил каждую мысль девушки. Она устала. Постоянные воспоминания о сестре, подготовка к экзаменам… Ещё, пока она не уехала в Москву, нужно было отыскать виновника пожара. Но Артём, который был одним из лучших источников информации, как на зло уехал сопровождать какую-то девочку в столицу. Ему самому даже не рассказали, зачем, и кто она. Тихо ворковали голуби за мутным окном. Промозглый ветер чуть покачивал прозрачные шторы. Ева завернулась в клетчатый плед, словно в кокон. Она начала медленно погружаться в сон. Меркли все окружающие звуки. В квартире никого не было. Мать уехала на работу, Варвара Павловна — в поликлинику. Маша забрала сына и поселилась у родителей, а Григория ещё не выписали из больницы. Мысли поплыли вязким неконтролируемым потоком. Биение сердца замедлялось, а обмякшее тело получало желаемое расслабление. Раздался внезапный скрип ключа в скважине. Ева резко открыла глаза. Сердце снова зашлось испуганной кошкой. Волосы на взмокшем теле встали дыбом. Никто не должен вернуться так рано. А больше ни у кого ключей нет… Возможно, она накручивает себя, и это действительно кто-то из сожителей? Снова мимо. За столько лет жизни под одной крышей, она научилась узнавать каждого по походке. Шаги в коридоре были чужие. Не звучало присущее самой старой соседке кряхтение. Маша обычно создавала шум, усаживая капризного ребёнка в коридор, а мама ходила шаркая: у неё болело колено, и левую ногу приходилось подтягивать за собой. Вошедший действовал тихо. Лич обернул её плесенью, чтобы сделать невидимой. Обоим казалось, что тот, кто пришёл, настроен не дружелюбно. Шаги двигались по коридору. Иногда замирали: некто осматривал каждую комнату. Плесень приготовился атаковать.

***

Ржавогорск не переставал удивлять Кирилла. Сперва отличился Серафим. И капли-то ему не вредят, и из морока он как по щелчку пальцев выводит… А теперь ещё и это. Дрон заснял, как плесень вытаскивает из пожара ребёнка и кота. Зачем? Украсть глаза? Да вне горящей квартиры было полно людей, бери — не хочу! Если он не ошибся, монстр залез именно в окно этой квартиры. А если промахнулся — будет очень неловко перед жильцами. Он действовал тихо, потому что предположил, что при первом варианте все они мертвы: плесени избавляются от «соседей». Он тихо заглядывал в каждую комнату. Никого. Скрипнул вздувшийся от старости липкий линолеум. В квартире было неприятно находиться. Да тут от каждого шага штукатурка сыпется! В гнезде проводов, запутанно облепивших стену, прострекотал таракан. Пахло стариковщиной, сыростью, какой-то едой. Представлялся дешёвый жирный суп с мясом, в котором одни кости. «Да как они живут в таких условиях!» — это было скорее отвращение, чем жалость. Он открыл очередную дверь. Рядом с виском что-то просвистело. Не качни он головой влево, лишился бы уха. Угол комнаты занял чёрный силуэт, покрытый глазами. Но только два из них, на лице, не были пустыми и пристально глядели на Кирилла. «Это охотник. Не стоило мне вылезать.» — сказал Лич, слышимо только для Евы. — «Придётся убить.» «Куда ты денешь труп?!» — мысленно воскликнула девушка. Они оба попали. Лич успел выставить Истребителей в дурном свете перед ней. Ей не хотелось пахать на ФСБПУ всю оставшуюся жизнь. Не хотелось потерять обретённую силу и… Друга. Каким бы назойливым и раздражающим порой Лич не был, он единственный скрашивал её одиночество после потери сестры. «Разорву на мелкие кусочки и выброшу в мусоропровод. А возможно нам придётся бежать. Дружки не оставят его пропажу без внимания.» Куда бежать? То есть он предлагает всё бросить и скрываться всю оставшуюся жизнь? От такой перспективы Еве стало дурно и очень страшно. Нет… Она должна добиться своего! Должна поступить в Москву, ведь того для неё хотела Инга, должна прожить счастливую жизнь в комфорте и достатке. Стать известным дизайнером. К глазам почти подступили слёзы. Всё рушилось. Сперва она лишилась самого дорогого человека. Теперь может лишиться будущего. Почему всё складывается так?! Ева часто винила в своих неудачах окружение. Она злилась на маму, за то, что та не могла обеспечить им комфортную жизнь, на мэра, который не мог привести город в божеский вид. Но ведь в её силах было на всё повлиять и сделать жизнь лучше! Она могла бы положиться на плесеня и позволить ему убить охотника… Но ведь речь шла о её будущем. Значит она обязана вмешаться. «Эй! Ты чего!» — Лич нервно отреагировал на то, что девушка вобрала защитный слой плесени обратно в тело. — Не трогайте нас, пожалуйста. Мы никому не причиним вреда! — борясь с дрожью в голосе, Ева подняла руки вверх. — Этот плесень не ворует зрение, он помогает мне. Вид-дите, я даже не в мороке… — Откуда мне знать, что это говорит Носитель, а не плесень-притворщик? — оборвал её Кирилл на полуслове. Он уже встречал плесеней, которые отлично пародировали заражённых. Глаза Евы напрягали его. Они были полностью чёрного цвета. Словно место радужки занимал огромный зрачок. Из-за этого она напоминала куклу. — Не лги мне. Ты уже украл зрение у одного человека. — Это был очень плохой человек. Он заслужил! — выкрикнул Лич, и связки Евы снова ощутили болезненный надрыв. Тело действительно одержимо двумя сознаниями, или это очередная ловушка чудовища? Так или иначе, Кирилл держал копьё наготове. Но атаковать пока не спешил: нужно было тренировать «метод разговора». Наверное, следовало позвать Серафима. Но Кирилл собирался в спешке и не успел позвонить парню: был большой риск упустить плесеня. — Скажи мне, почему ты спас ребёнка из огня? — Существо точно не могло заметить дрон, так что это не была игра в добряка. — Потому что я не могла стоять в стороне… — Ева мялась и заикалась. Всё же, её навыки общения с людьми оставляли желать лучшего. Она и при разговоре с продавщицами на кассе нервничала, чуть не падала в обморок, когда спрашивали на уроке. А от этого диалога зависела её дальнейшая судьба. Хотелось залезть под одеяло и спрятаться там навсегда. — Лич — хороший плесень. Мы не будем нападать. Пожалуйста, не трогай нас. Слишком уж осознанный взгляд был у девчонки. Серьёзный, грустный. Это точно не стеклянные глаза, захваченные монстром. Чудище не нападало. Наоборот, проявляло героизм. Кирилл начал верить в то, что девушка не в мороке. То есть… Нашёлся человек, который приручил паразита? Он слышал об экспериментах по подчинению плесеней Носителю, и знал лишь то, что прошли они неудачно. Его восстановят в должности, если он сообщит о такой находке? Было бы хорошо… А если смотреть шире? Да норвежцы с распростёртыми объятьями примут его, если он привезёт с собой такой экземпляр! А как же тот несчастный, у которого украли глаза? Да какое Кириллу до него дело. Главное самому получить выгоду. — Хорошо. — он показательно убрал копьё. Протянул Еве руку. — Я не выдам тебя организации. Но при условии, что ты будешь помогать мне изгонять остальную плесень. Но если он, — Кирилл тоном показал, что настроен к Личу скептически, — Ослушается, я порежу его на салат. По рукам? «Ева, я не доверяю охотнику. Он точно что-то затеял. Попользуется нами и сдаст. Давай-ка я лучше оторву ему голову?!» «Это лучше, чем жить в бегах. Против нас огромная вооружённая организация, и нам придётся идти на уступки. И потом, Лич, я не позволю тебе навредить человеку. Но если нам будет угрожать опасность, тогда да. Оторви ему голову.» Они обменялись рукопожатиями, чтобы закрепить договор. Договор с двойным дном.