Смотри какой красивый рассвет Я просто верила, что ты однажды тоже Сможешь Найти ответ Сколько шагов до края я знаю Сколько шагов к тебе?
***
Винила ли себя Гринёва за то, что сорвалась? Каждую минуту с того самого момента, как за ней закрылась дверь номера и вместе со слезами наружу вытекла разрушительная злоба и агрессия. Соня ходила из стороны в сторону по комнате. Сон не шел совсем и девушка даже не знала, что можно с этим сделать. Говорить ни с кем не хотелось, так что брюнетка принимает стратегическое решение выбраться на стеклянную террасу под крышей отеля и посмотреть на звезды. Она заворачивается в плед, не удосужившись даже сменить пижаму с драконами на что-то более менее подходящее, волосы, как обычно собраны в высокий хвост на макушке, а полное отсутствие макияжа снова возвращает ее в ту самую детскую наивность, которая была практически визитной карточкой Гринёвой. Соня не была удивлена, когда, поднявшись на террасу, не застала там ни одного человека, кроме того единственного, от которого все это время хотела сбежать. Юля сидела спиной к ней с чуть запрокинутой головой, смотрела вверх на усыпанное звездами небо и не двигалась. Маленькая, хрупкая, потерянная, у Соньки щемит сердце. Что бы не происходило между ними, она правда скучала и видеть сейчас Лебедеву, в, как ей казалось, безопасном пространстве, казалось чем-то правильным, чем-то важным, чем-то, что должно было случиться здесь и сейчас, вопреки всему. Уже, казалось бы, и не было такой злости и агрессия немного отошла на второй план, да и обида поутихла, будто бы давая ей возможность тихо и спокойно поговорить с Юлей. Видимо, им обеим было это нужно. Откуда в ней взялась смелость подойти к Лебедевой и сесть на кресло-мешок, стоящее рядом, Сонька не знала, но было ощущение, будто бы что-то невидимое ведет ее, а Гринёвой просто не хватило сил сопротивляться. Внутри все колотит, но Соня прочищает горло и собирается начать тот самый разговор, который, наконец, расставит между ними все точки над i. — Мне не стоило так срываться, прости. — Говорит тихо, почти шепотом, опускает глаза вниз и не поворачивает голову, хотя точно знает, что Юля смотрит на нее пристально, будто бы пытаясь найти подвох. Огромные карие глаза внимательно изучают профиль девчонки и она дрожит, потому что физически чувствует все эмоции, которые разворачиваются внутри Лебедевой. У Сони чувство вины размером с нее саму, заполняющее каждое пустующее пространство. Это же была не она, не Гринёва, кто-то другой, на пару секунд занявший ее разум. Но здесь и сейчас Сонька была собой и ей правда хотелось выстроить на руинах стеклянного замка несбывшихся надежд, что-то прочное, крепкое и настоящее. Лебедева чувствует себя настолько уязвимой, что, кажется, одно неверное движение и вся ее хрупкая внутренняя конструкция развалится под натиском обрушившихся чувств и ощущений. Она смотрит на Соню и понять не может, чего от нее ожидать, с одной стороны, это, вроде бы, похоже на шаг к примирению, а с другой, Юле было страшно, во что еще это может вылиться. Юля молчит, просто не знает, что еще можно сказать в этой ситуации, да и ком в горле не очень то помогает к построению хоть какого-то диалога. — Ты хотела поговорить со мной. — Выдыхает Соня, понимая, что им обеим нужен этот разговор и от него никуда не сбежать. — Да, я… Ты спрашивала, почему я тебе не написала. — Юля заламывает пальцы, тяжело выдыхает и прикрывает глаза. От волнения сердце бьется в несколько раз быстрее и ей физически сложно даже просто находится здесь. — Я не знаю, Сонь. Я так сильно хотела, столько раз брала телефон в руки, но кроме «Прости меня, я идиотка» вообще ничего не приходило в голову. Я просто думала, что это будет не очень-то уместно, раз ты уволилась из-за меня… — Говорить становилось все сложнее, так же, как и держать себя в руках, просто потому, что, открываясь в очередной раз перед девчонкой, Юля снова боялась почувствовать себя преданной. Даже не по вине брюнетки. Она же сама от чего-то слишком быстро строит планы и надежды, которые разрушаются от столкновения с реальностью. В тот момент, казалось, все вокруг было настолько заряженным, что стоило только поднести спичку и будет взрыв. — Я уволилась, а точнее, собиралась уволиться, потому что ты и тогда не нашла в себе смелости поговорить со мной, хотя я пыталась и даже ни один раз. Мне тогда было проще отказаться от архитектуры, чем сталкиваться с тобой снова и снова и знать, что я больше ничего не могу сделать. — Соня заламывает пальцы, волнуется, теряется, но не собирается отступать, как минимум потому что если она сейчас этого не сделает, больше уже никогда не решится. — Ты вообще понимаешь, как мы к этому пришли? Из-за чего мы вообще оказались здесь? — Понимаю. — Юля выдыхает и чувствует себя школьницей, которую отчитывают родители за ее глупое поведение, потому что та реакция Лебедевой на самом деле была абсолютно детской, может быть, по-другому она просто не умела. Привычка защищаться в отношениях вросла под кожу и отпечаталась где-то на подкорках. Ахмедов заставлял ее снова и снова чувствовать себя на поле боя и защищать себя. Как бы Юля не хотела нежности, спокойствия и доверия, она не знала, как себя вести, пытаясь перенести проекцию прошлых отношений на любые другие. — Ты не должна от меня защищаться, Юль. — Проговаривает девчонка, как будто считывает мысли Лебедевой и от этого становится страшно, на что еще способна Гринева? — У меня нет намерения зацепить тебя, сделать больно, атаковать или что-то подобное, я сижу перед тобой открытая и все, что мне нужно, просто понять, что между нами произошло. Юля дрожит, как лист на ветру, который вот-вот сорвется с дерева и утонет под ногами безразличных прохожих и может быть впервые, впервые за всю свою жизнь Юля на какую-то долю секунды думает о том, что она в безопасности. — Я не знаю, как по-другому. Я всегда защищалась. — В ее голосе боль, давняя, укрепленная временем и Гринёва едва ли не задыхается от болезненных ударов под ребрами. Она на минном поле. У нее нет права на ошибку. — Попробуй просто поговорить со мной. Я не нападаю, Юль. — Соня осторожно тянет руку и цепляет Юлину ладонь, прикасаясь теплыми пальцами к прохладной коже, чуть поглаживает и вздрагивает, когда Лебедева сжимает ее ладонь так сильно, что Соня чувствует как что-то внутри обрывается. Она нужна ей и пусть Лебедева не говорит этого словами, показывает она как никогда четко и ясно. — Я… Сонь, мне правда жаль, что все так случилось. Ну серьезно, я прекрасно знаю, что это было глупо, ненормально, но меня замкнуло. Я думала у нас начинает развиваться что-то настоящее, что-то особенное и я с дуру поверила в это, а потом… — А потом я заявилась на работу со следами бурной ночи на шее и тебе сорвало крышу. — Гринева говорит почти шепотом на выдохе и как-то горько усмехается такому стечению обстоятельств. Жалела ли она о том, что переспала с подругой? Да нет, скорее жалела о событиях, последовавших за этим, но прошлого назад не вернуть и не изменить, так что Гриневой не остается ничего, кроме как попытаться разгрести все это в настоящем. — Похоже на то. Знаю, что у меня не было на это права, мы ничего друг другу не обещали, но мне казалось… — Тебе не казалось, правда… — Я знаю, ты свободный человек и могла делать все, что хотела. — Ага, но мне кажется, для тебя это не то чтобы фактор, имеющий значение. — Сонь, как тебе объяснить, головой я все понимаю, правда, но это было больно и все и, видимо, я слишком слабая, чтобы сдержать эти эмоции. — Юль. — Гринёва говорит так тихо, что девушке кажется, будто бы голос ее звучит только в голове и что-то болезненно вздрагивает, покалываниями растекаясь по всему телу, когда прохладные пальцы Юли осторожно переплетаются с Сонькиными и обе они чувствует, как становятся ближе друг к другу, пусть лишь на какие-то миллиметры, почти незаметные, но такие значимые. Обе чувствуют ни с чем несравнимое спокойствие, чувствуют, как сносящий все на своем пути шторм постепенно успокаивается. Было правильно, наверное только так можно описать чувство чего-то безусловного и вместе с тем будто бы несбыточного. Лебедева поднимает голову и ловит взгляд Гринёвой. Соня теряет чувство притяжения. То, с какой надеждой она на нее смотрит, сколько в этих глазах сожаления и веры в то, что еще не все потеряно, сколько громких слов в зависшей между ними тишине. Гринёва заочно и заранее прощает ее за все, что она делала и что еще сделает. Прощает ее глазам, ее рукам, которые так трепетно и осторожно сжимают ее ладони, всю себя отдает на плаху святой и беспрекословной веры в то, что Юля больше не сделает ей больно. Она прощает, чтобы больше не прощаться. — Скажи мне, что я не до конца все сломала? — Юля говорит с легкой улыбкой какой-то надежды и почти слепой веры. Она рассчитывает, что раз уж Соня здесь и сейчас сидит рядом с ней, значит не все еще потеряно, значит у них и правда есть шанс. — Да ничего ты не сломала. — Слова на выдохе и Гринёва буквально чувствует, как ей становится легче просто от того, что она сказала это вслух. Юля с ней такая открытая, такая уязвимая и такая знакомая. Насколько же она действительно ей доверяет, что позволяет себе быть собой, быть в одном моменте и не продумывать ходы на несколько шагов вперед. Напряжение медленно пропадает, дышать становится легче, а волнение сменяется приятной теплотой, плавно растекающейся по венам. — Когда ты пришла ко мне с прощальной речью, ты уже знала, что ты не увольняешься? — Спрашивает Юля слишком внезапно и Соня на несколько секунд теряется. Для Лебедевой эта тема была как незакрытый гештальт, который нужно было закрыть и убрать на полочку, как еще одну вещь опыта ради. — Знала, Соболев не смог меня отпустить и предложил не рубить с плеча сразу, поработать вне офиса, чтобы всегда была возможность вернуться. — А почему ты сказала, что уволилась? — Я думала, так будет проще, ты не хотела со мной разговаривать, а я не понимала, как мне быть и как себя вести. На тот момент это казалось лучшим решением, проще было бы обо всем этом забыть, если бы я не маячила перед глазами. — Соня пожимает плечами, стараясь быть предельно честной. — А ты смогла забыть? — Юля спрашивает в лоб, от чего мурашки бегут по коже от чувства, будто бы ее поймали с поличным и Гринёва неприятно ежится. — Нет, не смогла. — Сонька тяжело выдыхает, но ей не страшно. Ей не страшно быть настоящей перед Лебедевой, почему-то, она почти уверена, Юля не будет ее бить. Юля попытается ее сохранить. — Тогда почему ты думала, что это получится у меня? — Девушка говорит как-то печально что ли, и все перестает иметь хоть какое-то значение. Юля не хотела ее забывать и что-то теплое ниточками расползается внутри, как живительная вода укрепляя все то, что готово было вот-вот сорваться. — Я надеялась, что не получится. — Сонька зажмуривается и улыбается, сильнее сжимая ладонь Лебедевой и обе они чуть слышно смеются, так искренне и так честно, что будто бы и не осталось недосказанностей, будто бы все, что было до, останется просто одним из уроков, который нужно пройти и идти дальше. — Я бы не смогла тебя забыть… — Юля тянется и кончиками пальцев проводит по щеке и виску брюнетки, осторожно заправляя за ухо волосы и всего лишь на секунду ловит тот самый полный звезд взгляд, от которого невозможно оторваться. — Сонь, если бы я тогда попросила тебя остаться, ты бы все равно ушла? — Юле почему-то так важно было знать это. — Я надеялась, что ты скажешь мне остаться. — Выдыхает брюнетка и прикрывает глаза, опуская вниз голову. — Прости меня, я дура. — Юля подается вперед и то ничтожное расстояние, которое оставалось между ними до этого оказывается разрушено тонкими руками, сжимающими плечи брюнетки. Лебедева прижимается к ней почти инстинктивно и все что было до становится таким неважным. Обнимать Соню было чем-то домашним что-ли, будто пледом укутывают где-то возле теплого камина и не остается ничего за границей рук, сжимающих ее одновременно и крепко и нежно. Рядом с Соней все перестает быть тревожным и нагнетающим, легкость растекается во всем теле и Лебедева так сильно не хочет чтобы этот момент заканчивался. Гринёва похожа больше на глину, из которой сейчас можно слепить вообще все, что угодно. Рядом с Юлей она теряла любого рода самообладание, поддавалась, терялась и верила. Верила ей так сильно, что в очередной раз будто бы открывала двери в свой внутренний мир и верила, что Лебедева не сделает ей больно. Маленькая, хрупкая, она чувствовала то тепло, по которому давно скучала и когда такой знакомый аромат духов врезается ей в рецепторы, Соня чувствует непередаваемый трепет, от которого хочется сойти с ума. И Соня сходит. Она должна быть рядом с Юлей, как будто это было прописано размашистым почерком поперек ее судьбы, будто бы они были родственными душами, которые при любом раскладе всегда пришли бы друг к другу. Теперь Гринёва, казалось, осознавала четко и ясно, что ее место возле Юли, плечом к плечу и только так любые трудности будут обходить их стороной. В какой-то момент жизненный бег замедлился, рассеялся в пространстве и времени рассыпаясь на звездную пыль и Соня нашла тот самый финиш, к которому бежала всю свою жизнь. Нашла финиш в поразительно карих глаза девушки напротив. В глазах, которые смотрели на нее с самой теплой нежностью. Финиш был не концом, нет, ни в коем случае, это лишь начало той дороги, по которой она может идти шагом, в припрыжку, да как угодно. Ей больше не надо бежать, не надо торопиться. Она нашла свой путь и каким бы извилистым он не обещал быть, одно и только одно должно было оставаться неизменным, теплая ладонь, сжимающая Сонькину руку.***
Утро началось медленно и лениво, Соня нехотя открыла глаза, чувствуя себя выспавшейся, довольной и счастливой. За всей эмоциональностью вчерашнего вечера она толком и не успела порадоваться своей победе в тендере, но сегодня осознание дошло до нее и счастливая брюнетка понимала, что у нее есть как минимум один повод гордиться собой. Она снова принесла Соболеву победу, а это, как минимум, означало хорошую премию перед Новым годом, на которую у Гриневой уже были свои планы. Гринёва плетется в душ, ступая босыми ногами по полу и чувствую приятный ворс ковра, потом натягивает на себя любимую толстовку и старые черные джинсы, спускается в лобби, чтобы выпить кофе. Соня, если честно, даже не удивляется тому, что видит в баре отеля Юлю, сидящую к ней боком и сжимающую руками кружку с кофе. Останавливается и позволяет себе потратить несколько секунд на то, чтобы рассмотреть Лебедеву, хрупкую, но поразительно сильную, такую красивую. Девушка забывается, чувствует приятную дрожь и понимает, что ни на кого другого она не сможет смотреть такими же глазами. — Доброе утро, тут не занято? Могу я присоединиться? — Спрашивает брюнетка, чуть слышно посмеиваясь, когда погруженная в свои мысли Юля вздрагивает и переводит на нее взгляд. — Привет, садись, конечно. — Юля улыбается тепло-тепло. Мир становится ярче. — Выспалась? — О да, потрясающе мягкая кровать, я кое-как нашла в себе силы, чтобы с нее подняться. — Чуть слышно смеется девушка. — Это правда, вот за что я люблю этот отель, так это за кровати. — Юля смеется. — Какие планы на день? — Не знаю даже, вечером банкет, а так я думала может быть прогуляться по городу, Москва такая красивая новогодняя, а я никогда раньше не была здесь в этот период. Может ты захочешь составить мне компанию? — С удовольствием, тем более, если ты никогда не была в новогодней Москве, я просто обязана показать тебе всю ее красоту. — Юля кажется поразительно легкой, почти светящиеся и Соня даже думать ни о чем не хочет, пусть все идет, как идет, а она просто постарается быть в моменте. На улице идет снег, мягкими хлопьями опускаясь на ресницы, на волосы, на плечи. Зимняя сказка встречает их, как только они оказываются за дверьми отеля. Украшенная к новому году, пестрящая яркими красками и гирляндами Москва навевала амфору праздника, волшебства и чего-то из детства, давно забытого, но бесконечно трепетного. — Есть здесь поблизости какой-нибудь торговый центр? Я не прощу себе, если не привезу какую-нибудь новогоднюю игрушку на елку. — Проговаривает Сонька. — Да, здесь как раз недалеко, идем? Юля очень осторожно, даже немного боязливо берет брюнетку под руку, думая о том, как именно она отреагирует. Было вот это состояние «И хочется и колется», вроде бы вчера они держались за руки, но что будет сегодня Юля не знала. Медленным прогулочным шагом они идут по Московской улице. Гринёва смотрит по сторонам, как умалишенная, пытаясь все запомнить, все впитать себя, вдохновляется новым городом, а Юля украдкой наблюдает за ней и ловит себя на мысли что среди невероятного волшебства, самым волшебным для нее всегда будет девчонка-мультяшка с огромными глазами Бэмби. — Как тут красиво, невозможно просто. — Проговаривает девушка, чувствуя, как в ней просыпается наивное детское волшебство, ребенок безумно влюбленный в новый год, немного сумасшедший, но такой счастливой. Улыбка не сходит с лица, а присутствие рядом Юли только усиливает ее положительные эмоции. Юля улыбается самой себе, она со своим уже давно замыленным взглядом перестала замечать всю эту красоту, но Сонька, которая, как маленький ребенок восторгается украшенным городом снова возвращает ее в то чувство, когда она сама впервые увидела новогоднюю Москву. — А это мы только из отеля вышли, впереди еще так много всего. — Проговаривает девушка и чуть слышно смеется, когда Гринёва мечтательно поднимает глаза в небо и широко улыбается. Торговый центр встречает их невероятным разнообразием красок, гирлянд, огней и мишуры, снующими туда-сюда людьми и новогодней музыкой, играющей из колонок. Город дышал праздником в каждом своем уголке и пропитывая атмосферой нового года любого, кто мог ей открыться. Весь верхний этаж занимал рождественский базар, где была любая мыслимая и немыслимая новогодняя атрибутика. Все сияло красками и блестками настолько, что глаза разбегались. Хотелось трогать, щупать, рассматривать и купить вообще все, что там было, но Гринёва понимала, что с ее любовью к спонтанным покупкам, она вообще может оставить здесь все деньги, которые у нее были, тем более Соболев как никогда вовремя порадовал ее денежным переводом на карту. Когда они выходят на улицу, Сонька тащит за собой огромный пакет новогоднего барахла, которое ей точно ну очень нужно, болтает не замолкая и широко улыбается. С Юлей было поразительно легко и это чувство растекается по венам, погружая девушку в невероятное состояние эйфории. — Где ты сейчас? Я не поверю, что ты просто сидишь дома с ноутбуком и выполняешь рабочие задания от Соболева. — Да нет, я работаю в баре, формально, на должности управляющей, а так, что попадется, и барменом и официантом, но чаще всего, конечно, просто пою и создаю атмосферу. — Смеется Сонька. — А как ты вообще решилась устроиться в бар? — Да никак не решалась, Маша выкупила его, потому что старый владелец продавал, она и предложила, мы там поменяли обстановку, поменяли меню, ну в общем сделали его под себя максимально комфортным и уютным, так что, наверное ты права, я и правда работаю из дома. — Смеется Сонька. — Я кстати удивилась, что ты ни разу не появлялась в баре. Боялась встретиться со мной? — Скорее боялась не встретить, я, вроде как, привыкла, что каждый раз, когда я заходила в бар, ты была там. Наверное, не увидеть тебя было бы странно, поэтому я просто проходила мимо. В любом случае, нас свела судьба, а если быть точнее, судьба руками Соболева, интересно, почему он мне не сказал, что ты будешь проводить презентацию? — Потому что я попросила. — Соня чуть слышно смеется. — А, то есть ты знала? Это нечестно между прочим, я бы хоть подготовилась к этой встрече. — Мне кажется, если бы ты знала заранее, ты бы не приехала. — Сонька пожимает к ней чуть ближе и и поддавшись собственным эмоциям осторожно цепляет руку Юли, переплетая пальцы, вздрагивает от ощущения кожи и пропадает. Сумасшедшая влюбленная девчонка, которая больше не хочет прятать собственные чувства. — Наверное, ты права, мне бы не хватило смелости, здесь то уже бежать было некуда, хотя, если честно, очень хотелось. — Юль, ну неужели я такая страшная? Даже накрашена вроде. — Сонька смеется. — Дурная. Я не знала, чего ожидать. — Ну, вроде как, все сложилось очень даже хорошо, так что, будем считать, что все шло именно так, как должно было идти. — Ты замерзла? — Спрашивает Лебедева спустя несколько часов долгих прогулок и разговоров обо всем и ни о чем одновременно, которые помогали им обеим узнавать что-то новое и совсем неочевидное друг о друге. — Да нет, все хорошо. — Сонька улыбается, а потом вздрагивает, когда Юля прикладывает ладони к раскрасневшимся щекам и смотрит в глаза так, что Гринева чувствует, будто земля у нее из-под ног уходит. — А мне кажется, замерзла. Давай возвращаться, не хочу чтобы ты заболела прям в Новый год. Брюнетка не отвечает ничего, кивает и сильнее сжимает ладонь Лебедевой, наконец-то чувствуя себя в безопасности рядом с ней.***
Сонька наряжается, как на свадьбу, надевает красивое платье, которое они с Машей вместе выбирали специально для этого вечера, черное, струящееся, длинной до колена, в нем она выглядела особенно шикарно и глядя на себя в зеркало, Гринёва без ложного стеснения понимала, что к ней будет приковано много взглядов, но только одного она ждала особенно сильно. Юля стояла в банкетном зале, плечом опираясь о колонну и скучающе наблюдала за выступающим, который вот уже несколько минут вещал о том, какой важный был год и чуть ли не в деталях расписывал каждый месяц. — Прости опоздала. — Соня Подходит к ней сзади наклоняется прямо над ухом и говорит еле слышно, но Юля все равно вздрагивает и резко разворачивается. — Ты прекрасно выглядишь. Лебедева обводит ее взглядом с головы до ног, отмечая все то, что удачно подобранное платье подчеркивало, особенно задерживая глаза на довольно открытом декольте. В глазах загораются огоньки и Гринёва чувствует жар, который волнами растекается по телу. Она хотела, чтобы Юля именно так смотрела на нее. — Сонь, привет, не хочу отвлекать, но мы могли бы поговорить? — Она слышит за спиной голос и узнает мгновенно по тому, как меняется взгляд Лебедевой. — Максим, здравствуйте. — Гринёва кивает головой и пожимает протянутую руку Ахмедова. — Что-то случилось? Я думала мы с вами все вопросы решили еще в прошлый раз. — Да нет, я просто хотел поздравить тебя с очередной победой, ты, как и в прошлый раз заткнула за пояс всех своих конкурентов. — Спасибо, приятно слышать, признаться, я думала, вы как и в прошлый раз собираетесь предлагать мне место в вашей компании. — Нет, но озвучу для тебя, что в любой момент, когда бы ты не решила, я готов буду принять тебя с радостью, ты уникальный сотрудник и я бы хотел с тобой поработать. — Я никогда не буду работать в вашей компании, потому что вы — мудак. С наступающим! — Соня проговаривает это так быстро, что сама понять не успевает, но внутреннее ощущения какого-то сумасшествия не дает ей поступить иначе, потому что поставить Ахмедова на место рядом с Юлей казалось чем-то таким правильным, что Гринёва даже не сомневается. Она хватает Лебедеву за руку и быстро теряется в толпе, оставляя шокированного Максима стоять и смотреть ей в след. — Ты сумасшедшая, знала? — Юля смеется так открыто и так искренне, что Сонька понимает, ничего лучше она сделать не могла. — Конечно знала, в этом и есть все мое очарование. — Девушка скалится и тут же хватает пару бокалов шампанского с подноса проходящего мимо официанта. — За нашу победу? — За нашу победу. — Лебедеву улыбается и ударяет краешком бокала о бокал Соньки.***
Питерский вокзал встречает их снегом, зажженными фонарями и снующими туда сюда людьми. Они не обсуждали, что будет дальше, не задавали друг другу каких-то дискомфортных вопросов, просто обе понимали, что все произойдет само собой. — Тебя подвезти? У меня тут машина недалеко. — Спрашивает Юля, когда они выходят с вокзала. — Да, спасибо, а то я даже не представляю сколько сейчас буду ждать такси. — Неужели Воронов тебя не встречает? — Ехидно спрашивает Лебедева искоса поглядывая на девушку, которая только широко улыбается. — Неужели ты все еще ревнуешь? — Вопросом на вопрос и Юля чувствует такое смущение, что ей самой становится жутко неловко от происходящего. — Ну, может быть… — Признание больше не было таким страшным, но такая честность подкупала и Сонька только жмется ближе к девушке, утыкаясь носом в ее плечо. — Ты же знаешь, что мы просто друзья, зачем? Если бы он хотел ко мне подкатить, давно бы это сделал, но мы оба знаем, что попытки построить отношения не стоят того уровня понимания, комфорта и безусловной семейной любви друг к другу, которые у нас есть. Ваня всегда будет в моей жизни, по крайней мере, я очень надеюсь на это, но это не повод ревновать. — Впервые, на самом деле, вижу такую дружбу между мужчиной и девушкой, я никогда в нее не верила. — Ну к тебе всегда притягивается то, во что ты веришь, так что перестань ревновать к Воронову, ладно? — Ну, я подумаю. — Юля смеется, помогает забросить сумку Соньки в багажник и вместе они забираются в машину, согреваясь от холодного Питера. — Куда тебя везти? — Недалеко от бара, я покажу. — Ты переехала? — Да, после того, как Таня уехала в Москву, я понимала, что мне одной двушку не потянуть, так что на выручку Маша пришла и предложила пожить у нее. — Соня сразу говорит прямо, скрывать что-то смысла нет никакого, Юля и так все узнает, но лучше будет, если от нее. — А вы с Машей тогда? Ну… — Да. — И теперь живете вместе? У Лебедевой внутри настолько необъяснимое состояние, что хочется ударить саму себя. С одной стороны, Соня ничего ей не должна, они не вместе, но с другой, как вообще начинать хоть что-то в таких условиях. — Юль, я понимаю, как это выглядит с твоей стороны, правда, но попробуй посмотреть на это все моими глазами. Мы хорошо знаем друг друга, нам комфортно уживаться вместе, никого ничего не раздражает и для меня это на самом деле теплые семейные отношения, даже несмотря на тот раз, когда мы обе напились. Никто из нас не придавал этому событию серьезности, так что для меня, по факту нет ничего преступного в совместном проживании некоторое время, особенно если учитывать тот факт, что почти все время мы обе торчим в баре. — Соня не любит оправдываться, это почти как принцип, мол если нужно объяснять, значит не нужно объяснять, но с Юлей все было по другому и выложить все карты на стол прямо сейчас было лучшим решением. — Я понимаю, Сонь, мне сложно, потому что я никогда раньше не сталкивалась с таким, я просто пытаюсь понять, почему у тебя все так просто. С Вороновым вы просто друзья. С Машей вы живете вместе и я не понимаю, может быть я недостаточно прогрессивная или молодежная, но как можно продолжать жить вместе как друзья, после того, как вы спали. — Да я и не хочу ничего усложнять. Не понимаю, почему ты пристала к бедному Воронову, он даже лишнего шага мою сторону не сделал никогда, но, что касается Маши, как бы тебе объяснить… Она была первым человеком в Питере, который заменил мне семью, она знает меня лучше, чем я себя знаю и между нами абсолютное доверие. Та ночь на самом деле мало что значила, просто мы обе были пьяные, хотя я обычно не пью. Алкоголь ударил в голову и понеслось, поменялось ли что-то между нами? Нет. Даже неловкости не было, никто из нас особой серьезности этому не предавал. Так что мы спокойно можем жить под одной крышей и не спать друг с другом. — А если это повторится, когда вы обе снова окажетесь пьяные рядом друг с другом? — Как бы это не прозвучало, если я буду свободной и одинокой, даже если это повторится, то ничего страшного в этом не будет, но если у меня будет человек, которого я выбрала и с которым я решила связать жизнь на какой-то период или навсегда, такого не случится никогда. Для меня верность — не пустые слова. — Соня тянет руку и цепляет ладонь Лебедевой, осторожно сжимая ее. — Юль, я знаю, что тебе сложно верить мне, сложно воспринимать мои отношения с другими людьми как что-то, что не несет угрозу, я правда понимаю. Я готова тебя дождаться, если ты дашь мне понять, что все будет не напрасно. — Хорошо. — Юля выдыхает и улыбается, чуть сильнее сжимая руку девушки. — Спокойной ночи, спасибо, что подвезла. — Гринёва тянется вперед и осторожно целует ее в щеку, выскакивает из машины, забирает сумку и тут же заходит в подъезд, стараясь не оглядываться. — Привет, путешественница. — Маша встречает ее у дверей, обнимает и тащит на кухню, где уже стоит заваренный мятный чай. — Хочешь мне что-нибудь рассказать? — Юля сводит меня с ума. — Выдыхает брюнетка, сжимая руками кружку с чаем и делает глоток. — Мы с ней поговорили в Москве и вроде все было так хорошо, так легко, спокойно и эти искры в глазах и касания, ну просто песня. А потом она подвезла меня сюда и понеслось, а как вы можете так близко дружить с Ваней, а как вы можете жить вместе с Машей, после того как вы спали, а если это повторится… Боже, мы еще не встречаемся, а что дальше то будет? — Сонь, Сонь, тормози, это для тебя все просто и понятно, это ты такой человек, а не она. — Да я знаю, просто очень хочется, чтобы со временем она смогла понять и принять такую мою жизнь, я готова ждать, правда готова, но я должна знать, чего именно я жду. — Эй, мартышка, будь в моменте. — Маша чуть слышно смеется и целует ее в макушку. — Все случится так, как должно случится. Давай иди в душ и будем спать, сейчас не надо забивать себе голову. Соня засыпает быстро, свернувшись калачиком и головой утыкаясь в плечо Маши. С ней было катастрофически спокойно и уютно и девушка понимала, что не готова никогда и ни на что променять это чувство и этого человека.***
— А еще позже ты не мог заявиться, Ленивая задница? — Соня сразу же затаскивает Ваню в квартиру, когда до наступления Нового года оставалось всего пару часов, салаты порезались, стол накрывался, а шампанское все сильнее разбавляло кровь. — Прости, не возмущайся, все равно я на вашей маленькой кухне только мешался бы. — Воронов смеется, быстро целует Соньку в щеку и вместе они возвращаются к столу, чтобы помочь. На сегодня они решили закрыть бар, собраться за маленьким столом уютной квартиры и встретить праздник самой близкой компанией. Соня все время крутила в руках телефон, глядя на экран. А вдруг за гомоном голосов она не услышала звук входящего сообщения, но на экране, как и прежде горела только заставка, что заставляло девушку чувствовать себя жутко неуютно. — Ждешь сообщения? — Тихо спрашивает Ваня, наклонившись прямо над ухом девушки, от чего та вздрагивает. — Что у вас вообще происходит, а то ты молчишь, как воды в рот набрала. — Да ничего не происходит, мы и не виделись после Москвы, хотя мне казалось, что все начинает налаживаться. — Соня пожимает плечами. — Она писала мне несколько раз, но все было так странно и так неловко, если честно, что мне кажется, ждать сейчас от нее сообщения — очень глупо. — Гринева убирает телефон в карман и потирает нос, всячески стараясь не думать о Юле. — Слушай, ты же тот самый человек, который отчаянно верит в любого рода волшебство, а сегодня вообще самая волшебная ночь в году. — Ваня обнимает ее за плечи. — Пошли, на стол накрыто, давай провожать год. — Ну что, друзья. — Дима встает на ноги, сжимая в руках бокал с шампанским, когда все остальные усаживаются за стол и внимательно смотрят на молодого человека. — По праву старшего, хочу забрать себе право первого слова. Этот год был для нас сложным, как стиральная машинка, вымыл все ненужное и неважное, очистил, чтобы мы с чистой душой и чистым сердцем вступили в Новый год. Сейчас нам остается только поблагодарить уходящий год за все, чему он нас научил и быть лучше в каждом новом следующем днем. Дружный гул голосов встречает речь Димы и звон бокалов заполняет комнату. Звонок в дверь прерывает разговоры обо всем и ни о чем, Гринева смотрит на часы и немного удивляется. — Кого могло принести за двадцать минут до нового года? — Иди открой дверь и посмотри. — Маша пожимает плечами и с хитростью смотрит на брюнетку. — Может это снегурочка. — Ваня подмигивает брюнетке и тут же переводит ехидный взгляд на Машу, на губах которой играет легкая ухмылка. Соня больше ничего не спрашивает, подходит в двери, открывает ее и вздрагивает. Юля смотрит на нее большими глазами, полными надежды, просто надеясь на то, что Гринёва бросится к ней в объятия и не нужны будут никакие разговоры и никакие объяснения. Соня делает именно это. Без лишних слов втягивает девушку в квартиру, обнимает крепко-крепко и что-то внутри плавится мягкой карамелью, растекаясь по венам. Она не спрашивает, как здесь оказалась Лебедева, не спрашивает, как она узнала адрес, Юля здесь и это лучшее, что могло случиться. — Пойдем, Новый год вот-вот наступит. — Сонька тащит ее за руку в комнату и ни один из присутствующих не удивляется такому раскладу событий.***
За день до — Добрый день, как я могу найти Лебедеву? — Спрашивает Маша, подходя к стойке администратора архитектурной фирмы. — Какие люди, ты что здесь забыла? — Спрашивает Ваня, возвращаясь из кофейни и замечая Машу. — Да я хочу с Юлей поговорить, не знаю, насколько правильное это решение, но мне кажется, что так будет правильно. — Девушка пожимает плечами и забирает из рук Воронова стаканчик с кофе. — Это же мне, правда? — Ага, конечно, все для тебя, детка. — Недовольно фыркает парень, но не забирает кофе обратно, его даже немного веселит эта ситуация. — Пришла выцарапать глаза моей начальнице? — Ну почти, покажешь, где ее можно найти? — Да, пойдем, не думаю, что кто-то кроме меня действительно покажет тебе ее кабинет. Они поднимаются на лифте до нужного этажа и пройдя несколько поворотов по коридору выходят к двери с табличкой «Лебедева Юлия Владимировна». — Постарайся не убить ее, ладно? — Парень смеется, сжимает плечо блондинки и кивает ей головой. — Я постараюсь, но ничего не могу обещать. Маша не стучится, просто открывает дверь, заходит в кабинет и в несколько шагов преодолевает расстояние до рабочего стола девушки, которая смотрит на нее шокированными глазами. — Привет, я могу тебе чем-то помочь? — Спрашивает Юля, нервно сглатывая, потому что даже близко не могла предположить, что именно заставило Машу заявиться в ее кабинет, хотя предполагала, что речь пойдет про Гринёву, учитывая, что других тем между ними быть не могло и это заставляет Лебедеву чувствовать себя дико некомфортно. — Нет, но я могу помочь тебе. — Блондинка ехидно улыбается, а у Лебедевой все сводит внутри от неизвестности. — А мне нужна помощь? — Защитный механизм включается мгновенно, но Маше будто бы совершенно плевать на это. — Судя по всему, очень нужна. — Маша ставит стаканчик с кофе на стол и чуть наклоняется вперед. — Я хочу поговорить с тобой про Соньку, но, думаю, ты уже это поняла. — Она сама мне не отвечает, решила тебя сюда подослать? — Она понятия не имеет, что я здесь и лучше бы ей об этом не знать. — Маша говорит интригующе. — Так вот, не хочу отнимать у тебя ценное рабочее время. Знаешь, а ты отхватила джекпот, таких как Гринёва почти не существует и я бы очень советовала тебе включить голову и зрелым взглядом оценить, что именно с тобой происходит. Я знаю, что тебя бесит, что мы живем вместе, но подумай, стала бы я приходить сюда и убеждать тебя в том, что тебе надо засунуть неудачный опыт своих прошлых отношений куда поглубже и не терять больше ни минуты, если бы у нас и правда могло быть хоть что-то романтическое? — Что ты… — Юля, ты взрослый человек, ты не можешь не замечать, как сильно она влюблена в тебя и, черт возьми, я бы многое отдала, если бы эта идиотка на меня смотрела такими же глазами, но я искренне люблю ее, как младшую, немного глуповатую сестру и знаю, что романтические отношения у нас дольше пары месяцев не продлятся, а эти пара месяцев вообще не стоят того, чтобы те отношения, которые между нами сейчас испортились хоть на немного. — Что ты хочешь мне этим сказать? — Что ты должна повзрослеть. Пойми одно, я не угроза для тебя и даже несмотря на то, что сейчас мы живем вместе, ничего между нами не происходит, у вас разные взгляды на жизнь, но Гринёва хорошая, она очень хорошая и я, как никто другой очень сильно хочу, чтобы она была счастливой и почему-то, эта ненормальная решила, что ее счастье в тебе, так что, пожалуйста, пока ты снова все не упустила, возьми себя в руки, поверь ей и перестань терять время! — Маша повышает голос но прекрасно понимает, что это действует лучшим образом и в глазах Лебедевой она видит именно то, что хотела увидеть. — Я… — Не говори ничего. — Маша кладет на стол небольшую бумажку. — Подумай хорошо обо всем, это адрес моей квартиры, где мы будем встречать Новый год. Если примешь правильное решение, приходи. Устрой вам обеим новогоднее чудо. Зорина встает на ноги и исчезает так же быстро, как появилась, оставляя Лебедеву один на один с собственными размышлениями.***
Куранты отсчитывают последние двенадцать секунд уходящего года, Соня чувствует себя катастрофически счастливой, сжимая руку Юли в окружении самых близких и родных людей. Волшебство случилось для нее самым лучшим образом, пусть и создано оно было руками других людей, о чем Сонька, конечно, догадывалась, но думать не хотела. Пока остальные с упоением считают удары, Гринёва смотрит на Юлю глазами полными звезд и все остальное медленно стирается. Она здесь, такая красивая и такая родная, что у девушки ребра сводит от переполняющих ощущений. Неужели все их проблемы закончились. Неужели теперь все будет хорошо? Соня не хочет думать, Соня хочет действовать и в тот момент, когда волна наступающего года проходит сквозь каждого в этой комнате, Гринёва тянется вперед и замирает на губах Юли, прикасаясь ладонями к лицу девушки. Все внутри дрожит и взрывается, подобно фейерверкам за окном и вкус неподдельного счастья нежностью оседает на губах. Юля смотрит катастрофически влюбленно. Соня сходит с ума. — С Новым годом. — Тихо-тихо, в самые губы, с неконтролируемой улыбкой. — С новым счастьем. — С НОВЫМ СПИСКОМ! — Кричит Маша, обнимая их обеих за плечи и звонкий смех заполняет комнату, оставляя у каждого присутствующего почти незыблемое ощущение того, что дальше все будет хорошо.