Столько надежд Восторженное счастье Прости заранее Если не оправдаю
***
Бремя лучшей подруги порой бывает слишком болезненным и разъедающим откуда-то изнутри, оставляя фантомные раны, которые маловероятно хоть когда-то затянутся. Бремя лучшей подруги способно едва ли не каждый день разбивать все естество на мельчайшие крупицы, превращая в пазл с вечно потерянной одной деталью и, зачастую, эта деталь оказывается жизненно необходимой. Тоскливые, тянущие по-настоящему Питерской грустью глаза, в которых только слепой не заметит всей гаммы эмоций, скомканных в разбивающий хаос, все реже улыбаются и все чаще покрываются пеленой слез именно в те моменты, когда ее никто не видит. Маша была очень хорошим другом. Именно поэтому Соня никогда бы не узнала о том, что именно чувствует Зорина, каждый чертов раз, когда они остаются вдвоем. Мазохистка? Идиотка? Совершенно сошедшая с ума? Точно. Такой Маша себя и считала, предлагая Гринёвой совместное проживание. Какого это, любить человека до болезненных резей под ребрами и никогда не говорить ему об этом? Какого это, быть той единственной, кому она рассказывать все секреты? Быть той единственной, на чьих коленях она будет скулить от бессилия? Быть той единственной, к кому она придет, когда что-то случится и знать точно, что где-то в другом месте ее Соня целует кого-то другого. Зорина знала, что ее сломает та ночь, когда обе они слишком пьяные просто поддались и чувствам и моменту и она саму себя готова была убить и разорвать на части только за то, что даже мысль допустила о том, что Соня сможет посмотреть на нее по-другому. Гринёва так и продолжила свой путь дальше, оставляя их секс не больше чем приятным бонусом и хорошим воспоминанием, а Маше едва ли хватило сил не свихнуться окончательно. Зачем она на это пошла, она не знает, проще было бы, остановись она в последний момент, но, с одной стороны, это все еще давит ей на грудь, с другой, у нее никогда больше не будет такой возможности и, наверное, глупо было бы не использовать это, прекрасно зная, что больше такого с ней по повторится. Маша сдалась. Стоило ли оно того на самом деле, понятно будет чуть позже, но пока, все что ей остается, делать вид, что ей не больно и хранить под сердцем ощущения жарких губ на своих собственных. Питерский ветер, разбрасывающий по городу холодные снежинки, остается единственным, кто стирает ее слезы, когда Зорина плетется по вечернему городу, окрашенному тысячей огней и слушает грустные песни на повторе, вгоняя себя в еще более отвратительное состояние. — Никогда бы не подумал, что вообще увижу тебя в таком состоянии. — На плечо ей опускается рука и Маша, сильно вздрагивая, поворачивает голову, видя перед собой Ваню. — А я точно не думала, что встречу тебя, когда я буду в таком состоянии. — Недовольно бросает Зорина и рукавом любимого черного пальто стирает остатки слез. Она терпеть не могла когда хоть кто-то видел проявления ее слабости. Только Соня. Но точно не в этот раз. — Расскажешь? — Ваня смотрит задумчиво и Маше лишь на пару секунд кажется, что ему и правда есть до нее дело. — Ты серьезно? Боже… Нет конечно, иди, куда шел. — Фыркает блондинка и закатывает глаза, на что Воронов чуть слышно смеется. — Ладно, теперь я на самом деле узнаю тебя. — Он делает шаг ближе, но не рискует еще раз прикасаться к блондинке, понимая, что может оказаться лежащим лицом в снегу. — Что ты хочешь от меня? — Зорина скрещивает руки на груди, смотрит с вызовом и какой-то злостью. Это ее состояние одиночества. Никому нельзя ее трогать. — Давай возьмем пару бутылок пива и просто поговорим, м? Я знаю, что я последний человек, к которому ты бы пошла со своими проблемами, но я хороший слушатель… — Ваня улыбается добродушно и мягко. По-человечески что ли, а Маша и вспомнить не может, с кем и когда она вообще последний раз говорила просто по душам. — И, в случае чего, я умею молчать, так что, если все же решишься, можешь быть уверена, что все останется только между нами. — Ладно, пошли… — Маша выдыхает тяжело, понимая, что ей не очень-то хочется проводить время хоть с кем-то, но, возможно, Воронов прав, ей просто нужно выговориться, достать из себя все то, что давно болит и не дает ей зажить окончательно, хотя червячок сомнения внутри нее вопит, как ненормальный хотя бы от того, что выбор Зориной пал на лучшего друга Гринёвой. — Серьезно? — Ваня недоверчиво хмурится и трет переносицу. — Так просто? — Ты же все равно меня достанешь, проще сейчас согласиться. — Маша пожимает плечами, натягивает легкую улыбку, а в глазах такая печаль, что Воронову и самому становится немного не по себе. — Знаешь что, я живу тут недалеко, у меня есть бутылка очень хорошего виски, так что давай, наверное, посидим у меня. — Проговаривает молодой человек и Маша просто кивает, следуя за ним. Будь что будет.***
— Чай, кофе? — Спрашивает Юля, когда заходит в свою квартиру, включает свет и едва ли не вскрикивает, когда Гринёва резко хватает ее за руку и тянет к себе, прижимаясь так близко, так жадно, так дерзко, что Лебедева буквально забывает как дышать. Все тело мгновенно пробивают разряды тока и Юле нравится, когда Сонька такая, уверенная, знающая, чего она хочет. — В другой раз. — Выдыхает брюнетка и, отбросив любые мысли, целует. Тяжелый выдох оседает на губах и Гринёва буквально чувствует, как она дрожит. Все ее тело катастрофой реагирует на близость Лебедевой и, черт возьми, ей это безумно нравится. Соня сильнее сжимает Юлю, будто бы стараясь всю ее в себя вобрать и никогда больше не чувствовать этот мир без ощущение ее кожи под пальцами. Соня влюбленная настолько, что это граничит с сумасшествием. Никогда еще с ней не случалось ничего подобного. Все как в первый раз. И этот первый раз кажется по истине волшебным, как в самых красивых фильмах о любви. Юля запускает пальцы в распущенные черные волосы, стягивает, сжимает зубами нижнюю губу девушки и едва ли может держаться на ногах. Сбитое дыхание, кислорода едва ли остается на то, чтобы хватать короткие вздохи между обжигающими касаниями губ. Лебедева прижимает ее к стене, немного грубовато, так что Соня первые пару секунд чувствует как неприятные волны расплываются по спине, но язык Лебедевой проходит по ее нижней губе, втягивая девушку в еще более откровенный поцелуй и все остальное перестает существовать. Она горит настолько, что, едва ли может оставаться в реальности, на грани с тем, чтобы провалиться куда-то в пустоту, отпустить все и вся и действовать на уровне инстинктов и ощущений. Сойти с ума кажется гораздо проще, чем Юля думала до этого, потому что Соня похожа на панацею, исцеляющую от всего. Гринёва скулит чуть слышно, внутри все горит адским пламенем, а тугой ком внизу живота тянет и давит. Маньячка. Смеется сама с себя всего-лишь на пару секунд, а потом снова тонет, даже не пытаясь выбраться на поверхность. Рваное дыхание остается на губах, когда Юля отводит голову чуть назад и затуманенным взглядом смотрит на Соньку, которая умалишенно улыбается и не позволяет ей сделать ей ни одного шага назад. — Могу я хотя бы раздеться? — Лебедева все еще стоит в пальто и в ботинках и легкий смешок срывается с ее губ. — Может тебе помочь? — Томно, жарко, срываясь на хрип спрашивает Сонька, опасно наклоняясь вперед и растворяясь в самых теплых глазах. — Гринёва, опять вопросом на вопрос? — Губы Лебедевой дергаются в чуть заметной улыбке и она искренне пытается сохранить хоть какую-то долю здравого рассудка, хотя внутри у нее шторм и хаос. — Это был не вопрос, Юлия Владимировна. — Соня выдыхает так тяжело, что кажется это одно может сбить Лебедеву с ног и от градуса происходящего Юля просто не может устоять на ногах, подаваясь вперед и опираясь руками на плечи брюнетки. Соня целует первая, осторожно тянется вперед и дрожащими пальцами развязывает пояс пальто, едва ли прикасаясь руками к Лебедевой, стягивает его и кидает на стоящий рядом стул в то время, как Юлька расстегивает куртку Гринёвой, оставляя ее стоять в одном свитере. — Неужели это и правда происходит. — Чуть слышно проговаривает Сонька в перерывах между поцелуями. Она смотрит на Юлю и все еще не верит. Она здесь, такая привычная, такая нежная. Макияжа нет, волосы в хвосте и несколько прядей выбиваются из неплотно затянутой резинки, на щеках румянец, губы чуть припухшие, а в глазах такой огонь, который буквально сжигает все изнутри в пепел из которого потом заново возрождает. Интересно, сколько циклов жизни случится у Гринёвой рядом с Юлей. — Правда. — Юля проводит кончиками пальцев по лицу Сони, смотрит на нее, как на что-то волшебное и невозмутимо правильное и мысль о том, что девчонка с глазами полными звезд, смотрит на нее настолько влюбленно, как не смотрел никто и никогда до этого. Это подкупает. Сильнее, чем можно было подумать. Лебедева и контролировать себя уже не может. Прижиматься к ней, оставаясь глотком кристально чистого воздуха под водой и она тянется, руками обнимает за шею и целует, стараясь через касания передать все то, что чувствует на самом деле. Юля терпеть не могла снимать обувь неаккуратно, но сейчас, даже не задумываясь, наступает себе же на пятки и быстро выскальзывает из кроссовок, Гринёва проделывает тоже самое и вместе они, стараясь не собирать на своем пути слишком много препятствий доходят до дивана, стоящего прямо в центре зала. Соня не замечает, как оказывается сидящей на диване, как Юля оказывается у нее на коленях, а свитер находит свое место где-то на полу возле журнального столика. Тонкие пальцы прикасаются к обнаженной коже и волна мурашек расходится по всему телу, особенно в тот момент, когда Юля опускается поцелуями на шею, чуть сжимая зубами кожу. У Сони перед плотно сжатыми глазами блики играют, она кусает губы, сжимает тонкими пальцами плечи девушки и едва ли остается в сознании. Гринёва тянет Юлину водолазку вверх, осторожно стягивая ее и отбрасывая куда-то в сторону, а потом находит губы и прижимается. Кожа к коже. Обе плавятся от таких касаний, стараясь, как можно сильнее пропитаться друг другом, слиться во что-то единое, целое, нерушимое. Юля целует на пределе любой из своих эмоций и некогда каменная и ледяная, сейчас она была настолько открытой и уязвимой, что ощущала стоящие в глазах слезы. Невозможно так сильно чувствовать. Но с Соней все было возможно. Гринёва льнет к ней, прижимается, выводит руками рисунки на спине, чуть царапая кожу короткими ногтями и готова отдать все возможное и невозможное, только бы этот момент никогда не заканчивался. Юля несильно давит ей на плечи, укладывает на диван и ложится сверху, не прерывая поцелуй. Все тело Гринёвой похоже на оголенный нерв, чувствительность невероятная и от любых касаний все горит и плавится. Все как в тумане. Юля медленно оставляет поцелуи на ее шее, спускается к ключицам, чуть прикусывая кожу. Соня вздрагивает. Юля довольно улыбается. Она спускается поцелуями по животу, цепляет пальцами пуговицу на джинсах девушки и, расстегивая молнию, стягивает их вниз, немного удивляясь тому, что на брюнетке комплект черного кружевного белья. Было странное чувство, что она знала, как именно закончится их вечер до того, как Юля ее забрала. Гринёва замечает ее взгляд и чуть слышно смеется. — Ну а что ты хотела? Я подготовилась. — Соня фыркает, довольно резко садится и снова втягивает Лебедеву в поцелуй, меняя их местоположение и укладывая девушку на диван. Сумасшедшим было то, с каким трепетом она прикасалась к ее телу, с какой нежностью оставляла осторожные теплые поцелуи на шее и ключицах, как легко и обжигающе она кончиками пальцев выводила рисунки на животе. С Юлей никто и никогда не вел себя таким образом и она дышать не может от переполняющих ее безусловных, разрывающих любые барьеры чувств. Гринёва перекидывает свои волосы с одной стороны на другую, целует кожу на животе вниз к застежке на джинсах и, ловко расстегнув ее, стягивает вниз совершенно ненужную ткань. Какая она красивая. Все внутри бурлит и клокочет от нереальности происходящего. Юля просто невероятная, как будто и не человек совсем, немного смуглая кожа чуть заметно блестит, каждый ее изгиб, каждая ее родинка кажется Соне произведением искусства и она просто не может себя сдерживать. Гринёва проходится поцелуями от коленей вниз по внутренней стороне бедер и то, как Юля дрожит, заставляет ее еще сильнее чувствовать то адское возбуждение, которое напрочь сносит крышу. Соня тянет на себя резинку белья и смотрит в глаза с такой жадностью и вожделением, что Юле кажется, она сдастся быстрее, чем брюнетка успеет сделать еще хоть что-то. Соня губами прижимается к точке концентрации всех нервных окончаний, проводит кончиком языка, Юля вздрагивает, выгибается, цепляет пальцами волосы брюнетки и стягивает их. С губ срывается негромкий стон. Соня больше не знает, кто она. Раскаленной лавой тает внутри все, что когда-то там было. Юля не знает, сколько еще она выдержит, прежде, чем умрет и непременно отправится в рай, но руки Соньки по прежнему удерживают ее на земле и в этих руках она готова провести всю оставшуюся жизнь. Юля сжимает руками диван, выгибается, подается навстречу, вжимаясь в нее сильнее. Чувствительная, как оголенный нерв, она катастрофой реагирует на любое прикосновение и на любое движение. Гринёва прикасается к ней кончиками пальцев и чувствует жар и влагу, все плывет и девушка медленно скользит пальцами, чувствуя, как ее захватывают чужие мышцы. В этот момент Соня сама готова была сдаться, от осознания того только, насколько сильно Юля ее хочет. Она постепенно находит нужный ритм, не переставая касаться ее кончиком языка. Она уже не стонет, это больше похоже на крик и нескольких минут ей хватает на то, чтобы ком внутри разорвался и горячая дрожь заполнила все тело до кончиков пальцев. Юля замирает, дрожит и тянет руками Соньку к себе, мгновенно встречая ее губы жарким, жадным поцелуем. Обнимает так крепко, насколько хватало сил, вжимается в нее, скулит и затихает, когда тело перестает сводить судорогами. Соня целует трепетно, целует мягко, прикасаясь к ней, как к хрустальной и пряная нежность пронизывает вены по касательной, не оставляя за собой ничего нетронутого. Соня лежит щекой на ее животе, чувствуя, как мягкими, осторожными касаниями Юля перебирает ее волосы, пропуская их сквозь пальцы. Глаза прикрыты, губы все еще немного дрожат, а кожа едва ощутимо пахнет лавандой от геля для душа. Кожа пахнет жаром, страстью и сексом. В этот момент Гриневой кажется ничего более вечного в этом мире просто не существует. Она вжимается сильнее, втягивает носом до безумия приятный аромат и легко касается губами, замечая, как Юля вздрагивает. Нагловатая улыбка мягко оседает на губах, а внутри штиль.***
Ваня наливает виски в красивые бокалы и ставит на стол, доставая из холодильника ломтики сыра, чтобы было чем закусывать в ожидании доставки. — Ну и что с тобой? — Спрашивает ненавязчиво, а в голосе беспокойство и Маша откровенно не верит в то, что это действительно может быть возможным. Казалось бы, какое вообще дело Воронову до нее, они и дружат то только через Соню, но что-то в нем подкупает и Маша, так очевидно открещивающаяся от того, чтобы доверять людям, верит ему, не имея возможности найти ни единой причины. — Соня сегодня ночует у Юли. — Скрывать что-то, когда она уже решилась говорить казалось глупым, тем более, вероятнее всего, Ваня — единственный человек, которому Зорина и правда может вылить все то, что тяжелыми камнями болит у нее на душе. Голос надломленный, с едва скрываемыми слезами. — Это же вроде хорошо? Мне казалось ты сама хочешь, чтобы они сошлись, раз уж ты заявилась в офис к Лебедевой и вправила ей мозги. — Парень непонимающе пожимает плечами и делает глоток виски, чувствуя на языке пряную горечь. — Да, наверное, это хорошо. — Маша говорит, вцепившись взглядом в янтарную жидкость. Слова выливаются медленно, нехотя, она не то чтобы хотела признаваться в собственной тупости, но знала точно, что если не проговориться сейчас, так и останется таскать это все в себе. — Соня влюбленная, а Юля тупила по страшному, пришлось брать дело в свои руки, быть единственным взрослым человеком. Я просто знала, что так будет правильно и, как видишь, все сработало. — Маша тяжело выдыхает, сжимая кулак и чуть отросшими ногтями оставляет темные углубления полумесяцы на ладони. Тяжело втягивает воздух и по взгляду понимает, что Воронов сложил два плюс два. — Я догадывался, но, знаешь, наверное, просто не придавал значения. — Ваня как-то кривит губы и сам едва ли может посмотреть в глаза блондинке напротив. — Ты же любишь ее и далеко не как подругу. - Он говорит тихо, монотонно и с какой-то обреченностью, что ли. Зориной кажется, что он ей сочувствует. С чего бы? — Угу. Так и есть. — Маша снова прячет взгляд, чувствуя подступающие слезы. Признаваться в этом кому-то кроме себя становится дискомфортно и неуютно, но Ваня как будто располагает к себе и в какой-то момент Маша понимает, почему Соня так близко с ним дружит. — А с какой целью ты ее собственноручно отдала в руки Лебедевой? - Воронов поворачивает голову и хватает тяжелый взгляд, от которого саднит где-то под ребрами. — Знаешь чего я боялась? Что у нас не получится построить хорошие отношения и это даст трещину в нашей дружбе, а оно того точно не стоит. — Маша залпом выпивает виски и Ваня тут же подливает еще. — А что могло не сложиться? Я просто не понимаю. - Он разводит руки в стороны, пытаясь осознать все, что происходит у девушки в голове, но там потемки. Лес непроглядный без единого намека на логику и это буквально заставляет молодого человека чувствовать, как крутятся шестеренки у него в голове. — То, что Соня явно не чувствует ко мне того же, что я к ней. - Улыбка смирения на дрожащих губах говорит гораздо больше любых слов. — Именно поэтому она трахалась с тобой после бара, вместо того, чтобы поехать к Лебедевой, которая очень явно намекала ей на продолжение. - Он едва ли сдерживается, чтобы не сорваться, потому что с его стороны все выглядит почти очевидно и никаких проблем. Почему она не видит того же. — Вань… — Нет, подожди, ты просто… Боже… Это же не первый день происходит, Маш. Почему ты ничего не сказала ей до того, как вообще хоть что-то закрутилось с Юлей. Ты ведь даже не спрашивала, может поэтому Соня и не смотрела на тебя, как на потенциального партнера. — Я уже с этим ничего не сделаю и прекрасно понимаю, что пока я здесь ною тебе о своей невзаимной любви, они там вдвоем точно времени не теряют. Все, я свое время упустила, и я здесь не для того, чтобы слушать советы и критику, а для того, чтобы просто сидеть и ныть, тем более, ты сам на это подписался. — Блондинка вспыхивает и злобно смотрит на молодого человека, который просто поднимает руки вверх в примирительном жесте и чуть заметно улыбается. — Понял, никакой критики, я просто тебя слушаю. — Я не хочу потерять ее, как друга, думаю, ты сам знаешь, что ближе Соньки у меня нет никого, так что придется и свои чувства в жопу засунуть, только чтобы она не узнала. — Или надеется, что с Лебедевой ничего не получится и ты сможешь наконец открыться ей. — Или так, хотя, я не хочу, чтобы ей было больно, она заслуживает огромного счастья и если Юля — тот человек, который действительно сделает ее счастливой, я буду любить ее как родную. А, со временем, может быть, смогу сама найти себе кого-нибудь и забыть все это, как страшный сон. — Будет здорово. Тогда вы сможете и дальше быть друг другу семьей, но тебе не будет больно. — Ваня тянет к ней бокал и Маша, чокаясь с ним, снова залпом выпивает виски. Бутылка пустеет быстрее, чем они ожидали, сознание плавится и все постепенно перестает быть в фокусе. Маше становится легче, а это значит, что вечер уже удался.***
Сонька стоит босыми ногами на прохладном полу в растянутой белой футболке с рисунком Алой Ведьмы из мстителей и смотрит в окно, в очередной раз рассматривая рисунки капель, чтобы составить себе утренний гороскоп. — Что ты делаешь? — Шепотом спрашивает Юля, прижимаясь к ней со спины и оставляя легкий поцелуй на шее. Гринева тает, как масло в микроволновке, сдается ей целиком и полностью и не может контролировать улыбку, которая нагло расплывается на губах. — Смотрю по рисункам капель, как пройдет мой день. — Шутливо проговаривает Сонька, показывая пальцем на стекло и Юля чуть слышно смеется. — О, правда? — В голосе легкий сарказм, но это скорее мило, чем обидно, так что Гринева сильнее подается назад, еще больше вжимаясь в девушку. — Ну смотри, вот здесь… — Юля тянется вперед, проводя кончиком указательного пальца рисунок из нескольких капель. — Вот здесь написано, что сегодня ты расслабишься, отдохнешь и проведешь время с пользой и удовольствием. Вот здесь, — она показывает правее. — Здесь я точно вижу, что тебя ждет прекрасное светлое будущее, где ты будешь по настоящему счастливой. А здесь, — кончик пальца упирается прямо в центр окна. — Здесь сказано, что все это воплотится в жизнь, только если ты меня сейчас поцелуешь… — Она говорит шепотом, горячее дыхание касается кожи на шее и эйфория внутри Гринёвой захлестывает ее с головой. Не может быть все так хорошо. Просто не может. — Да ты что? — С хитрым прищуром брюнетка поворачивается к девушке, обнимая ее за талию и прижимая ближе к себе, хватая в потрясающе теплых глазах напротив такую гамму чувств, от которой у нее саднит под ребрами. — Угу. Так и есть. — Коротко отвечает Юля и чуть наклонившись вперед, прижимается к губам брюнетки, обвивая руками ее шею. Медленно, тягуче, трепетно, будто бы пытаясь распробовать друг друга, понять на уровне касаний и внутренних ощущений. Без излишней дерзости и жадности, как влюбленные подростки. Чуть позже Соня заварит мятный чай и, свернувшись калачиком на диване, будет прижиматься к Юле, которая обнимет ее так, как умеет только она и весь этот мир станет катастрофически правильным.***
Маша просыпается от настойчивого телефонного звонка, голова болит так, что ее хочется отрубить прямо сейчас, а любые воспоминания о вчерашнем вечере кажутся бесформенным пятном. Зачем вообще было так напиваться? — Что случилось? — Недовольно спрашивает она, прикладывая к уху телефон, даже не удосужившись посмотреть на дисплей. Голос хриплый, сонный. — Ты где вообще? Ты должна была бар сегодня открывать. — Дима говорит недовольно, он совсем не привык к тому, что Маша не предупреждает его о внезапных исчезновениях. — Черт, я проспала, ты сможешь открыться сегодня сам? Я буду ближе к обеду. — Да я открылся уже, хотел узнать, куда ты делась. Вчера был хороший вечер? — Спрашивает молодой человек с явным подтекстом, на что Маша что-то недовольно бурчит и сбрасывает звонок. Она снова прикрывает глаза, чувствует отвратительную сухость во рту и желание умереть прямо здесь и сейчас. Как давно она не чувствовала себя так отвратительно. Шаркающие шаги заставляют ее снова открыть глаза и она готова благодарить всеми возможными способами Воронова, который протягивает ей пару таблеток и стакан с водой, который она тут же жадно выпивает, глотая таблетки. — Они обойдутся в баре без тебя? — Спрашивает молодой человек, усаживаясь на кровать и с любопытством глядя на девушку, которая натягивает одеяло на голову и пытается спрятаться от этого дня. — Ну, надеюсь, что первые несколько часов обойдутся, а потом мне надо будет там появится. Соня выходная, так что я сегодня без одного человека. — Маша закрывает глаза рукой и недовольно морщится, надеясь, что ей полегчает как можно быстрее. — Если нужна помощь, я могу выйти в бар на замену Соне. — Ваня пожимает плечами и треплет пальцами и без того взъерошенные волосы, как-то немного по идиотски улыбаясь. — А тебе самому не надо на работу? — Маша открывает один глаз и пытается сфокусироваться на нем, но Ваня сильно расплывается и это начинает порядком раздражать. — Если Соня выходная, то Лебедева на работе не появится, а значит, никто не заметит моего отсутствия. — Он чуть слышно смеется, укладываясь рядом с блондинкой и залезая в ленту Инстаграма. - В крайнем случае, скажу что заболел. Кхе-Кхе. - Он притворно кашляет, прикладывая открытую ладонь ко рту и ехидно улыбается. — Нам стоит ей сказать, о том что вчера было? — Спрашивает девушка, поворачивая голову и рассматривая сонного молодого человека. Вчерашний вечер закончился совсем не так, как она ожидала, особенно в тот момент, когда поддавшись собственным чувствам и эмоциям, она сама полезла к Ване, а он не стал сопротивляться, ну или не захотел. — О том, что мы переспали? Скажи. — Парень пожимает плечами, не отрывая взгляд от телефона. — Она не убьет нас? — С чего бы? Думаешь это будет истерика в стиле да как ты могла переспать с моим лучшим другом? Брось, Гринёва выше этого. — Парень чуть слышно смеется и Маше вроде бы становится немного легче.***
— А Соньки не будет сегодня? — спрашивает Аня, как только Маша вместе с Ваней заваливаются в бар не в самом лучшем состоянии. — Нет, сегодня она выходная, а что, ты уже соскучилась? — Зорина скалится, облокачиваясь руками о барную стойку и чувствует какой-то отвратительный подвох ровно в тот момент, когда щеки новой девушки заливаются краской. Да нет, не может быть, ей просто показалось. — Я думала она будет учить меня авторским коктейлям. — Пожимает плечами девушка и прячет взгляд, стараясь не смотреть в глаза Зориной. Аня уже тогда понимала, что начальница способна считать ее всю за пару секунд и знать даже то, о чем девушка не очень хотела бы говорить. — Ваня тебя научит, они все равно вместе их разрабатывали, так что можешь не волноваться. — Проговаривает Зорина, пожимая плечами и кидает легкую улыбку Воронову, который только кивает ей головой и натянув фартук, встает за стойку вместе с блондинкой. — Слушай, а вы с Соней вместе? — Как-то неловко и сконфуженно спрашивает девушка. — Еще одна. — Воронов фыркает и закатывает глаза. — Нет, мы дружим, очень хорошо дружим, но все подряд думают, что мы вместе. — Ваня переводит ехидный взгляд на блондинку и загадочно улыбается. — А ты с какой целью интересуешься? Аня выдает себя мгновенно, когда щеки заливает румянец, уши краснеют, а в глазах такой почти детский испуг, будто бы ее поймали с поличным. — Я… Да просто интересно… Я думала, что вы вместе, вот решила уточнить. — Аня пожимает плечами. — Да ладно, колись, на кого из нас двоих ты глаз положила? На меня или на Соньку? — Ваня несильно толкает ее в бок локтем и играет бровями. — Да иди ты… — Аня отворачивается, продолжая протирать бокалы. — Значит, Сонька… — Воронов говорит тихо, с какой-то долей разочарования в голосе. Угораздило же ее быть такой, влюбляющей в себя всех вокруг, не прилагая к этому особых усилий. Ване и смешно и грустно. С одной стороны — влюбиться в Гринёву — чистая обреченность, ибо, кажется, что Соня уже выбор свой сделала и отступать от него не собиралась, с другой стороны, никто еще толком и не знал, кто такая эта Аня и на что она пойдет, ради достижения собственной цели. — Забей, просто давай дальше учи меня делать коктейли. — Проговаривает блондинка и натягивает на себя фальшивую улыбку, от которой становится даже немного тошно. — Ань… — Ваня говорит с каким-то предостережением в голосе, на что девушка просто отмахивается и усиленно трет бокал. — Я же сказала, забей.***
У Соньки по всему позвоночнику татуировка с непонятными для Юли кругами и символами. Она обводит ее подушечками пальцев, сидя за девушкой в наполненной ванной с пеной. — Что она значит? — Голос тихий, вкрадчивый и Юля, как под гипнозом просто обводит контуры, думая о том, как она вообще рискнула сделать ее такую огромную, занимающую все пространство от шеи до копчика, но Гринёва давно поняла, что после первой, сделанной в шестнадцать лет татуировки, она уже не сможет остановиться. Странно-притягательным казалось запечатлять на своем теле все то, что в какие-то определенные моменты жизни помогало, спасало и вытягивало на свет. Именно таким образом на теле ее все чащи стали появляться строчки из песен, какие-то запавшие в душу фразы из фильмов или сериалов и обязательно драконы. Соня верила, что драконы защищают ее от всего плохого, что могло бы с ней случиться и с нежностью относится к каждой своей татуировке, не забывая благодарить невидимых защитников. — Это долгая история. — Фыркает брюнетка. Рассказывать Юле о том, что на такую татуировку ее сподвиг персонаж из сериала, но при этом не показать сам сериал, казалось чем-то неполноценным, мол, Юля не сможет оценить всю глубину замысла, не узнав историю. — На сколько долгая? — Чуть посмеиваясь спрашивает Лебедева, оставляя россыпь поцелуев на открытых плечах Соньки. Ее кожа впитала в себя аромат ванили и ягод от пены для ванны и Юля едва ли могло оторваться от девушки. — Ну сезона на три точно. - Девушка откидывает голову назад, упираясь в Юлино плечо и прикрывает глаза. — Что? - Она не сразу ее понимает, только мягко касается губами виска брюнетки и обнимает ее сильнее. — Это из сериала, я покажу тебе потом как-нибудь обязательно, а пока не заморачивайся, воспринимай ее как просто красивую картинку. — Соня чуть поворачивает голову и не сдерживаясь тянется к девушке, медленно прикасаясь к губам. Юля скользит руками по плечами, по груди, по животу, чувствуя, как Соня выгибается и прижимается к ней еще ближе, не прекращая целовать. Заведенная, горящая, не имеющая никакой возможности хоть на секунду оторваться от Лебедевой, Гринёва едва ли понимает, в какой момент Юля подушечками пальцев надавливает на пульсирующую точку и тяжелый стон срывается с губ брюнетки, мгновенно растворяясь в поцелуе. Лебедева держит ее одной рукой, не позволяя скользить, прижимает ближе, находя пальцами нужный ритм и доводя девушку до экстаза за несколько минут. Соня обмякает в ее руках, тает, льнет ближе, обнимает Юлю и целует. Ну невозможно чувствовать так сильно. Такого же просто не бывает, Сонька только в книжках читала и думала, что это все не больше, чем вымысел, но вот она здесь, героиня самого счастливого любовного романа. Лебедева мягко целует ее, обнимая так крепко, как только могла и у Соньки под ребрами растекается мед, согревающий и обволакивающий все, еще не зажившие раны. Кровать у Юли была большая и мягкая и, впервые за очень долгое время вдруг осознала, что она для двоих, не для нее одной. Спать с Соней было спокойно, будто бы она была тем самым рыцарем, который стоя с мечом и в доспехах стойко защищал ее от любых ночных кошмаров. Ей было настолько комфортно и тепло, что Юля и не думала, что она почувствует, когда Гринёва снова останется ночевать у себя дома, а она будет засыпать в одиночестве. Соня прижимает ее к себе, носом утыкаясь в еще немного влажные волосы. Глаза прикрыты, а под сердцем расплывающийся уют. — О чем ты думаешь? — Голос Юли звучит мелодией, такой красивой, что Соньке хочется записать ее на диктофон и слушать не переставая. — Ни о чем. Вообще не думаю, просто наслаждаюсь моментом. — Честно отвечает девушка, оставляя легкий поцелуй на волосах Лебедевой. Утром Соня готовит завтрак, пока Юля заваривает кофе, а потом они сидят максимально близко друг к другу, болтая о чем-то совершенно неважном. Юля довозит ее до работы и замирает, когда Сонька тянется вперед и прижимается к ее губам на несколько секунд, которые в тот момент кажутся вечностью.***
— Ты весь день какая-то очень загруженная, хочешь о чем-то со мной поговорить? — Спрашивает Гринёва, когда они с Машей сидят за столом их маленькой кухни. Соня с самого утра заподозрила неладное, когда взвинченная Зорина металась по всему бару, стараясь вообще не оставаться с ней наедине. Казалось, что ей было некомфортно, неуютно и удивленная Гринёва просто наблюдала за происходящим, надеясь, что вечером дома она ей все объяснит. Соня по привычке заваривает мятный чай, разливает в большие кружки со смешными рисунками и усаживается на стул, закидывая ноги Маши в больших шерстяных носках себе на колени. — Я переспала с Вороновым. — Выпаливает блондинка, даже не поднимая глаза на подругу, не зная, какой реакции от нее ожидать. — Вау… — Гринева выдыхает, явно не ожидавший услышать такого заявления. — И как тебе? — Что? — Маша ловит ее заинтересованный взгляд без доли какой-то обиды или хоть чего-то негативного. В нем читается только удивление и интерес ко всему происходящему, от чего Зориной вдруг становится жутко стыдно, что она просто думала о том, что Соня будет на нее злиться. — Ну, я однажды ночевала у него и видела его в трусах, прибор там, прямо-таки… — Соня скалится чуть заметно и замечая смущение и удивление Зориной едва ли сдерживает смех. — Подожди, неужели ты думала, что я буду тебе истерики устраивать? — Нет? — Она говорит неуверенно, чуть щурится и смотрит на брюнетку извиняющимися глазами. — Боже, Маш, да я рада за тебя. Еще больше буду рада, если этот секс окажется не одноразовым и вы сойдетесь. Он потрясающий человек и мне будет спокойно если он будет рядом с тобой. С ним ты точно будешь в безопасности. — Соня пожимает плечами и тянет руку вперед, сжимая ладонь блондинки, замечая, как у той слезы в глазах встают и она едва ли держится. — Ну что такое? Маша подходит к ней и обнимает так сильно, насколько это было возможным, чувствует, как слезы застывают в глазах, срываясь вниз и не может контролировать то, что вырывается из нее. От Сони запах кофе и легкий шлейф чужих духов, приторных, терпких, так не похожих на нее саму и наверно, от этого становится еще хуже, потому что плечи блондинки дрожат от подступающей истерики. — Эй, ты чего? — Соня напугана не на шутку, видеть Машу такой было для нее совсем непривычно и какая-то боль внутри сильно давит. Что могло случится, чтобы Зорина вот так рыдала у нее на плече. — Маш, поговори со мной, пожалуйста, расскажи, что происходит. — Гринёва осторожно гладит ее по спине, сидит спокойно и ждет, пока девушка успокоится, стараясь окружить ее заботой и любовью. Маша поднимает голову на секунду, сталкиваясь с обеспокоенным взглядом девушки и внутри болит так, что хочется вырвать то живое, что там есть, бросить на пол и растоптать. Только бы не было так больно. Маша держалась. Она правда держалась изо всех сил, стараясь отстраняться и быть действительно хорошим другом для девушки, но сердцу не прикажешь, хотя иногда очень хочется. — Маш, что случилось? — Спрашивает Соня, осторожно стирая слезы с щек блондинки подушечками больших пальцев, а потом снова тянет ее ближе к себе и обнимает, носом утыкаясь в висок. - Все... Все хорошо, Сонь, я просто устала, мне нужно было поплакать. - Блондинка пожимает плечами, возвращается к себе на стул и натягивает самую искреннюю из своих притворных улыбок. Сказать сейчас Гринёвой правду было равносильно расстрелу, так что, чего бы ей это не стоило, надо молчать. Молчать и ждать, что, однажды, ее отпустит. - Ты врешь мне. Но я не понимаю почему. Тут, знаешь, два варианта, или я сделала что-то плохое и ты мне не доверяешь, - Соня тянется вперед, подушечками пальцев стирая слезы. - Или ты плачешь из-за меня. Слова больно бьют под ребра и Маша чувствует себя настолько отвратительно, что ей хочется убежать и никогда больше не возвращаться. - Сонь, правда все хорошо. - Маша сжимает ее руку, а в глазах мольба ни с чем не сравнимая, мол, пожалуйста, просто поверь мне, не спрашивай ни о чем, иначе я сломаюсь. - Ладно. - Гринёва выдыхает, знает точно, что-то идет не так, но верит, что однажды Маша ей расскажет обо всем. Видимо, сейчас еще не время.***
Ближе к вечеру Соня заказывает букет цветов и доставкой отправляет его Юле, чувствуя какой-то ни с чем несравнимый трепет, от которого все еще дрожат руки. - Сонь, а мы когда-нибудь с тобой вдвоем время провести сможем? - Ваня опирается руками на барную стойку и настолько близко наклоняется к брюнетке, что у той глаза расширяются, от внезапного контакта. - Сегодня после бара? Я сбегу пораньше, думаю, проблем не будет и как в старые добрые просто прогуляемся, что скажешь? - Скажу, что идея мне очень нравится. Маша отпускает ее к восьми вечера и под руку с Вороновым они медленно заходят в любимую кофейню, берут по огромному стаканчику кофе и прячутся в парке, между деревьев. - Ну рассказывай, теперь я буду к тебе приставать. - Сонька щипает его за бок и хитро смотрит в глаза. - А что рассказывать? - Как будто нечего, Маша спалилась, так что давай. - Сонька чуть слышно смеется. - А... Оу... Ну а что рассказывать, как обычно, напились и сорвались. - Ваня пожимает плечами и смотрит на подругу. - А тебе вообще как? Она нравится? - Гринёва теперь ты решила в сводницу играть или что? - Ну, не знаю, я была бы рада, если бы вы сошлись. Ваня тяжело выдыхает. Ему правда нравилась Маша, но зная все подробности, молодой человек точно не хотел быть просто способом замещения, тем самым клином, которым клин вышибают и даже мысль о том, чтобы быть спасательным кругом казалась нечестной что ли. Он заслуживал лучшего. - Сонь, не хочу загадывать, как сложится, так сложится, честно. - Парень обнимает ее за плечи и носом утыкается в макушку. - Ладно, как хочешь, но ты присмотрись, девчонка-то хорошая и пропадает. - Гринёва чуть толкает его и оба они заливаются смехом. - Присмотрюсь. - Фыркает Воронов. - Расскажи лучше, как у вас с Юлей дела обстоят. - Все хорошо. - Выдыхает брюнетка и счастливая улыбка расползается на губах. При любой мысли о Лебедевой все внутри теплеет и трепещет будто бы расцветающей весной. - Да я вижу, ты как светлячок. Наконец-то я вижу тебя счастливую. Время летит незаметно, Ваня провожает Соньку домой, когда часы переваливают заполночь. Уставшая, она быстро принимает душ и забирается под одеяло, проверяя входящие сообщения, которые ей прилетели за время прогулки. - Гринёва ты своим экраном ярким мне прям в глаза светишь. - Недовольно бурчит Маша. - Прости, прости, я не хотела тебя будить. - Девушка выключает телефон, кладет на тумбочку рядом и тут же прячется под одеяло, касаясь ледяными босыми ногами Маши, от чего та недовольно бурчит, но не отодвигаясь, дожидаясь, пока та согреется. Юля, сидя у себя на кухне с чашкой чая старается не думать о том, что Соня засыпает рядом с Машей, пусть она и убеждала ее, что между ними ничего нет, пусть пыталась всячески доказать Лебедевой, как важно для нее все то, что между ними происходит, все равно, что-то внутри просто не давало Юле окончательно успокоиться и выдохнуть. Решение о том, как именно можно исправить эту ситуацию стоял остро, но кроме того, чтобы предложить Гринёвой съехаться, ничего другого в голову не приходило, но для этого было слишком рано. Она понимала, что такой шаг мог негативно отразиться на их отношениях и точно не была к этому готова. Голова взрывалась. Юля кое-как немного успокаивает нервы и забирается под одеяло, обещая себе подумать об этом завтра.