«Но теперь с тобой рядом я вспомнила Как мне к лицу эта нежность…»
***
Весна приходит моросью, оседающей прохладой на лице, желанием вдыхать промозглый Питерский воздух с совершенно точной мыслью о том, что совсем скоро все расцветет. Не только природа, но и люди вокруг сменят угрюмые недовольные лица, на проблески надежды. Весна всегда предвестник новизны, предвестник пробуждения чего-то теплого и настоящего внутри каждого сердца, выходящего из зимней спячки. Ранним утром Соне от чего-то нестерпимо хотелось выйти на улицу, почувствовать приближение весны, почувствовать в холоде и сырости проблески солнца, так что медленно она выбирается из постели, стараясь не разбудить Машу, быстро умывается, натягивает пальто прямо сверху на пижаму и выходит на улицу, тут же чувствуя ледяные поцелуи на щеках, которые от чего-то вызывают почти искреннюю улыбку. Питер просыпается и Соня совсем не хочет упускать этот момент. Она медленно плетется по узким улочкам, освещенным фонарями и окнами тех, кто встает ни свет ни заря, чтобы успеть на работу. К её счастью, кофейня рядом с домом круглосуточная и, довольно улыбаясь собственным мыслям, девушка заходит в заклеенную огоньками дверь, чувствуя, как в носу оседает приятный аромат кофе. Засыпающая девушка бариста едва ли натягивает на себя улыбку, чтобы не выглядеть слишком замученной в глазах посетителей, но по лицу ее совершенно точно считывается огромное нежелание находиться здесь и контактировать хоть с кем-то. Может дело в усталости, а может в том, что девушка не любит свою работу, однако, Гринёва не психолог и лезть в голову бариста ей совсем не хочется, ей хочется лавандовый раф, заученный наизусть плейлист в наушниках и Питерскую морось прохладными каплями на лице. — Доброе утро, один раф с лавандой, пожалуйста. — Проговаривает брюнетка, опираясь локтями о барную стойку. — Да, конечно. — Бариста кивает головой и отходит к кофемашине, пока Соня рассматривает город за окном. Пустота, людей практически нет, только изредка слышатся где-то сигналы машин и слишком громкие голоса, ругающие кого-то по телефону. Колокольчик весело звякает над входной дверью, вырывая брюнетку из потока собственных мыслей и она замечает заходящую в кофейню Аню, заспанную, закутанную в большой шарф, выражение лица которой тут же меняется, как только она замечает стоящую перед ней Соню. — Привет, какими судьбами? — Гринёва чуть растягивается в улыбке, смотрит с легким прищуром и думает о том, что случайности, на самом деле, слишком редко бывают случайностями. — Привет. — Аня держится особняком, сохраняя между ними довольно большое расстояние и, будто бы боится сделать шаг вперед, что немного удивляет Гринёву, поскольку они очень хорошо ладят на работе. — Да решила прогуляться перед работой, проснулась зачем-то слишком рано и это показалось хорошей идеей. — Аня пожимает плечами. — А ты почему не спишь так рано? — Ты не поверишь, по той же самой причине. Люблю утренний Питер. Соня чувствует себя уверенно и спокойно, с Аней легко разговаривать и легко не искать подходящую маску, чтобы спрятать большую часть своего естества. С Аней Соня чувствовала себя старше и ответственнее, привыкшая большую часть жизни проводить в компании людей старше себя, к младшим у нее было особенное, почти материнское отношение. — Составишь компанию? Вдвоем гулять веселее, если ты, конечно, не хотела провести утро в гордом одиночестве. — Блондинка, чуть осмелев, делает шаг вперед и Соня ловит себя на мысли, что такая компания ей совсем не помешает, скорее, напротив, только скрасит пасмурное утро. — С радостью. Разговор лился сам собой, темы сменялись одна за одной и Гринёвой было интересно. Она часто смеялась с, в тему вброшенных, жестковатых и неказистых шуток блондинки, поддерживала ее недовольство тем, что в сутках слишком мало часов и сама жаловалась на то, что вечно ничего не успевает. Они обсуждают любимые сериалы, удивляющий прорыв русского кинематографа и песни Мари Краймбрери, которые, почему-то им обеим придают особые силы. Аня болтает о том, как здорово было бы летом все же выбраться на море, впервые за последние пять лет, ведь у нее так ни разу и не нашлось времени позволить себе даже недельный отдых, а Соня удивляется, потому что понять не может, как вообще можно жить без моря. Гринёва рассказывает о том, как сильно в свое время она влюбилась в медитации и как они помогли ей выбраться со дна, сколько всего нового она узнала и как сильно за все это время изучила человека внутри себя. Аня смеется и точно обещает однажды попробовать помедитировать и даже соглашается на совместный сеанс с ней и с Ваней. Над Питером забирается рассвет багряным, оранжевым, розовым раскрашивая небо таким образом, будто неумелый художник вылил краску на холст. Застывая на набережной Невы Соня отключается от реальности, погружаясь в непохожее ни на что состояния единения с городом, который стал для нее бесконечно любимым. У Гринёвой звонит телефон так громко, что она подпрыгивает от неожиданности, чем заметно смешит Аню, которая даже не удивляется выбору рингтона, разрывающего все еще сонные улицы Питера своим позитивным настроем. — А ты куда вообще свалила? — Вместо приветствия слышит девушка недовольный голос Маши и легкая улыбка касается ее губ. Слишком ожидаемо. Зорина была бы не собой, если бы начала диалог с чего-то менее агрессивного. — И тебе доброе утро, дорогая. — Фыркает брюнетка. — Я просто решила прогуляться. — Гринёва, я всегда знала, что ты ненормальная, но зацепи тогда мне кофе, раз уж ты все равно шатаешься по улицам. — Тебе как обычно? — Можешь как-нибудь необычно. — Ты договоришься и будешь пить матчу с шоколадным сиропом. — О боже, ну ты же не настолько меня ненавидишь. — Маша наиграно стонет, что заставляет Гринёву широко улыбаться. — Ладно, скоро буду, не скучай. — Проговаривает Сонька, убирая телефон в карман и переводя взгляд на блондинку, которая все это время просто стояла рядом и максимально старалась не вникать в разговор. — Бойфренд потерял? — Осторожно спрашивает девушка, стараясь при этом быть максимально не заинтересованной, по крайней мере такой казаться. — Маша. — Сонька чуть слышно смеется. — Не привыкла она, что я по утрам исчезаю. — Подожди, а вы вместе живете? — Удивление на лице блондинки читается так же отчетливо, как какая-то доля грусти в ее глазах, но Гринёва не связывает это между собой, даже думать не хочет. К чему ей это? — У всех почему-то абсолютно одинаковая реакция на эту информацию. Да, мы живем вместе, нет, мы не встречаемся. — Интересный поворот событий, я, если честно, думала, что вы с Машей вместе, просто не афишируете, ведете себя, как женатая парочка. — Да у нас всегда так было. — Соня пожимает плечами и ловит на себе заинтересованный взгляд блондинки с одним единственным вопросом в глазах «Есть ли у тебя кто-то?», который Аня, почему-то боится озвучивать, а Гринёва не считает нужным отвечать на вопрос, который так и не прозвучал. — Ладно, тебе, наверное, пора, не стоит лишний раз заставлять ждать начальницу. — Да, надо успеть взять кофе и вернуться домой, спасибо тебе за приятную компанию, встретимся в баре. — Проговаривает Гринёва и потрясающе простым жестом тянется вперед, прикасаясь своей щекой к щеке Аньки, буквально чувствуя, как она вздрагивает. — До встречи. — Проговаривает блондинка и, резко развернувшись на пятках, удаляется в противоположную сторону. Гринёва смотрит ей в след пару секунд, пытаясь для самой себя понять, что кроется в такой простой на первый взгляд девчонке, но оставляет эту затею, мыслями возвращаясь в свою реальность.***
— Что у тебя за странные порывы с утра пораньше? — Спрашивает Маша, как только Гринёва заходит обратно в квартиру и ставит перед ней стаканчик с любимым кофе. — Спасибо тебе просто нечеловеческое, ты сделала мой день намного лучше. — Девушка сжимает стаканчик двумя руками и втягивает кофе через трубочку, тут же прикрывая глаза и рисуя на лице самое искреннее наслаждение. — Такое же нечеловеческое пожалуйста. — В своей манере отвечает Гринёва. — Да я просто проснулась рано и мне захотелось выйти погулять. — Сонька пожимает плечами и обнимает блондинку в знак приветствия, утыкаясь ей в шею ледяным носом, от чего Маша недовольно шипит и вырывается. — Боже, малая, ты что в морозилке сидела? — Зорина морщится и недовольно смотрит на брюнетку, которая только умалишенно улыбается. Немного странное, излишне приподнятое с утра настроение, точно говорило о том, что внутри брюнетки гармония, что ее картина мира рисуется нужными красками и она в безопасности. Соня смотрит на блондинку с потрясающей теплотой в глазах, думая о том, что ей невероятно повезло встретить в жизни такого человека, еще и иметь возможность называть его другом. Маша еще немного сонная, в большой растянутой футболке, с собранными наверх в неаккуратный пучок волосами и в огромных шерстяных носках. Такая знакомая каждой клеточкой, такая родная. Соня улыбается глядя на нее, как сумасшедшая, но Зорина всегда заставляла ее чувствовать внутреннюю теплоту, даже когда была такой суровой и недовольной. — Прости, не хотела тебя морозить, но у тебя есть кофе чтобы ты согрелась. — Тихо проговаривает брюнетка, осторожно протягивая руку и цепляя ладонь Маши в самом трепетном и непорочном жесте. — Если хочешь, могу обнять тебя еще раз, но мой нос не стал менее холодным. — Да иди ты. — Блондинка делает резкий шаг назад, смотрит предупреждающе, мол, если дернешься в мою сторону, я за себя не ручаюсь. — Так я и пойду, надо собираться, а то опоздаем. — Гринёва пожимает плечами, не переставая при этом улыбаться, разворачивается на пятках и исчезает за дверью ванной комнаты. Зорина смотрит на нее одновременно и грустно и радостно. Сонька сияет. Светится изнутри, как будто в ней лампочки зажгли. Маша не видела ее раньше такой целостной, счастливой и гармоничной, но не могла не радоваться тому, что ее самый родной человек нашел то, что искал. Сложно было самой себе признаться, что Юля, которая все еще вызывает у нее слишком противоречивые чувства, действительно старается для Гринёвой, вкладывается в нее и, кажется, правда подходит Соньке, как никто другой. Зорина понимает вдруг совершенно отчетливо, что они с Гринёвой не пара, совсем не пара и при всей ее огромной и всепоглощающей любви к девчонке, они никогда бы не смогли бы существовать долго в романтических отношениях. Одна бы потушила другую, а потом психологи, алкоголь, ненависть и нежелание еще хоть когда-то разговаривать друг с другом. Маша улыбается собственным мыслям, которые дарят ей чувство легкости, безмятежности и осознания, что она все сделала правильно. И для себя и для Гринёвой. Может всему виной была счастливая, светящаяся Сонька, а может быть горящее на экране телефона входящее сообщение «Доброе утро» и смайлик с глазами-сердечками. Верила ли Зорина в возможность того, что их с Ваней легкое увлечение друг другом перерастет во что-то большее? Она старалась об этом не думать, главное, что верил Воронов, а Маша, глядя на него, решила будь что будет. По крайней мере, ей спокойно рядом с ним, а это уже половина крепких отношений.***
— Сонь, ты готова? — Спрашивает Соболев, как только Гринёва оказывается в его кабинете и усаживается напротив начальника, сжимая в руках стаканчик с кофе. Как всегда в круглых очках, с высоким хвостом и в свитере с дурацким рисунком. — Через неделю мы улетаем в Стамбул на конференцию. — Да, я помню, у нас уже все готово, мы с Юлией Владимировной последнюю неделю проверяем все досконально и готовим презентацию, так что, все будет в порядке. — Гринёва пытается донести до начальника, что все в хорошо, она готова, морально настроена и заряжена на победу, хотя ее настолько сильно разрывает волнение, что, кажется, она готова прямо сейчас отказаться от этого проекта, полностью повесив его на Лебедеву и Соболева. Они же начальство, пусть сами разбираются, но, если честно, Гринёва и сама понимала, что победа в этом тендере даст ей такой бонус в послужной список, о котором большинство архитекторов не только Питера, но и всей страны могут только мечтать. — Ты молодец, я, правда, очень рад, что ты все же осталась. Где бы мы еще взяли такого специалиста? — Соболев добродушно улыбается, а Соня не может не ответить ему тем же. — Вы не хвалите меня раньше времени, сначала давайте заберем себе проект, а потом я буду настаивать, чтобы вы рассыпались мне в комплементах, Артем Дмитриевич. — Соня подмигивает ему и встает на ноги. — Встретимся в аэропорту. — Да, в Стамбуле у нас будет еще один день, чтобы все перепроверить и настроится на удачную презентацию, а потом мы проведем там еще три дня и пока я буду вести переговоры с заказчиком и подрядчиками, у вас с Лебедевой будет прекрасная возможность посмотреть Стамбул. — Вы невероятно щедры, Артем Дмитриевич. — Соня широко улыбается. — Но давайте сначала выиграем. — Гринёва машет ему рукой и скрывается из кабинета, тут же влетая в Воронова. — Гринёва, что ты за ураган. — Ругается молодой человек, едва ли не проливая на себя кофе. — И тебе привет, дорогой. — Смеется брюнетка, треплет его по волосам и забирает стакан с кофе, делая несколько глотков. — Что ты вообще здесь забыла? — Спрашивает Ваня, обнимая брюнетку за плечи и признаваясь себе, что он скучает без их постоянных разговоров обо всем и ни о чем, скучает по возможности торчать все время в одном кабинете и разбавлять тупыми шутками скучные будни. Ваня скучал по времени, когда они только начали работать вместе, мгновенно притираясь друг к другу, когда гуляли после работы по парку, обсуждая все, что только приходило в голову. Скучал по тем временам, когда собирался делать ставки на то, что у Сони что-то закрутится с Лебедевой. Все это, с одной стороны было не так уж и давно, а с другой, казалось, совсем в другой жизни. — У Соболева была, последние наставления перед командировкой, потом мы с ним только в аэропорту встретимся. — Не хочешь составить мне компанию и сходить со мной на обед? — Ваня тянет ее за собой буквально не оставляя выбора. — Да, с кайфом, только я хотела к Юле заглянуть, подождешь меня на курилке? — Я очень надеюсь, что ждать не придется слишком долго, а то зная тебя… — Иди в задницу. — Гринёва толкает его в плечо, но не может перестать улыбаться. Соня стучит в дверь начальницы, осторожно открывает ее и заглядывает в кабинет, замечая, как на лице Юли тут же появляется улыбка. Она в черном брючном костюме и кремовой рубашке, расстегнутой на одну пуговицу, волосы собраны наверх в аккуратную прическу, открывая изумительно красивую шею и Соня туго сглатывает, чувствуя жар внутри. — Привет, Бэмби, что ты здесь делаешь? — Спрашивает Юля, подходя к ней вплотную и оставляя мимолетный поцелуй на губах. — Была у Соболева, последние наставления перед командировкой, не смогла отказать себе в удовольствии и заглянуть к тебе. — Гринёва осторожно касается ее ладоней. — Я соскучилась. — Тихо выдыхает Лебедева, приближаясь еще сильнее, прижимаясь к девушке и носом утыкаясь в волосы, чувствуя ягодный аромат любимого Сонькиного шампуня. — Может я зайду к тебе вечером? — Звучит очень заманчиво. — Ну, тогда до встречи, Юлия Владимировна. — Соня осторожно тянется и прикасается к губам Лебедевой, чувствуя, как в очередной раз все тело пробивает мурашками. — Ты прости, меня Воронов ждет, я обещала сходить с ним на обед, но вечером я вся твоя. — Я запомню. — Юля ехидно улыбается, еще раз быстро целует девушку и возвращается за свой рабочий стол, опуская глаза в компьютер. — Ну как ты? — Спрашивает Ваня, когда они с Гринёвой сидят в кафе «У Бабушки» на самом дальнем диванчике в глубине заведения. Соня не голодная, она просто берет себе легкий салат и чашку кофе, в отличие от Воронова, который, казалось, не ел несколько дней. Гринёва сидит на диванчике, поджав под себя ноги и головой упираясь в плечо Ваньки, чувствуя его, уже такой привычный запах парфюма, который очень стойко ассоциировался у нее с чем-то уютным, спокойным и безопасным. — Я скучаю по нам. — Чуть слышно смеется Сонька. — По тем временам, когда мы только начинали работать вместе, по твоим тупым шуткам и постоянным разговорам вообще обо всем. — Ты своей сентиментальностью убиваешь во мне настоящего мужика. — Отзывается Ваня, но протягивает руку и обнимает девушку за плечи. — Я тоже скучаю, Сонь, сильнее, чем ты думаешь. — Надо чаще проводить время с тобой вдвоем, сбегать от всего мира, хотя бы в медитации, у меня столько новых практик, Гринёва, ты бы знала. — Ваня кладет подбородок ей на макушку и прикрывает глаза. — Я обещаю, что, как только закончится Стамбульский проект, я прям несколько дней готова буду провести не вылезая из твоей квартиры. Готовься. — Сонька чуть слышно смеется и прикрывает глаза. — Да я всегда готов.***
— Я думала, ты будешь позже. — Проговаривает Юля, когда открывает дверь и сильно удивляется, замечая стоящую на пороге Соньку. — Бар не загруженный, так что я сбежала, как только Маша вернулась со своих каких-то супер важных дел. — Соня достает букет из-за спины, протягивая его Лебедевой, на что та удивляется еще больше. — Это что? — Юль, это цветы, между прочим, очень красивые, я сама выбирала, тебе что не нравятся? — Нравятся, спасибо большое, но по какому поводу? — А мне нужен повод, чтобы подарить тебе цветы? — Спрашивает брюнетка, ехидно глядя на Лебедеву, которая осторожно забирает букет у нее из рук и рассматривает цветы. — Я могу войти? — Да, конечно, заходи. — Юля цепляет ее за руку, затягивает в квартиру и замирает, когда Гринёва касается кончиками пальцев ее щеки и чуть подавшись вперед прижимается к губам всего лишь на пару секунд. — Привет. — Шепотом, на выдохе и в момент когда зеленые встречаются с карими, искры разлетаются по комнате. — Привет. — Юля улыбается нежно и трепетно, так, как умеет только она и мир вдруг на пару секунд перестает существовать. — Ты голодная? — Ну, есть немного. — Соня пожимает плечами. — Закажем что-нибудь? — Может лучше приготовим? — А тебе не лень торчать на кухне после такого рабочего дня? — Да нет, сделаем что-нибудь простое. — Соня еще раз быстро тянется вперед, прижимаясь к губам девушки и, повесив куртку на вешалку, забирает из небольшого комода свою футболку и шорты, которые всегда остаются у Юли, чтобы Гринёва лишний раз не таскала все это за собой. — Начнешь сама, ладно? Мне нужно доделать кое какую работу, а потом я к тебе присоединюсь. — Конечно, без проблем. — Гринёва на кухне Лебедевой чувствует себя как на своей собственной, копается в холодильнике, достает все нужное, чтобы приготовить легкий ужин, включает на телефоне негромко музыку и, пританцовывая, полностью погружается в готовку. Юля прижимается сзади, обнимая Соньку за талию и укладывает голову на плечо, пока Гринёва очень старательно нарезает огурцы. Концентрация теряется мгновенно, дыхание сбивается, по телу волнами течет тепло и возбуждение, заставляя Гринёву отложить нож и упереться руками в столешницу, чуть подаваясь назад и сильнее прижимаясь к девушке. — Ужинать мы не будем? — Легкий смешок срывается с губ брюнетки. Юля не отвечает, рукой забирается под футболку Сони, проводит прохладными подушечками пальцев по животу, чувствуя, как девушка напрягается и по телу бегут мурашки, губами опускается на шею, прикасаясь сначала осторожно, а потом зубами сжимает кожу и Соня тяжело выдыхает, прикрывает глаза, полностью отдаваясь во власть девушки. Секунда на то, чтобы Лебедева развернула девушку к себе, вжимая ее в столешницу. Губы находят губы и все остальное перестает существовать. Гринёва тает, растворяется и едва ли держится на ногах от той дрожи, которая пробивает ее до кончика носа. Неужели так будет всегда? Каждый раз, как первый. Лебедева давит Соне на плечи, на что та, оперевшись руками на столешницу чуть приподнимается и садится, позволяя Юле стать еще ближе. Гринёва обнимает ее за шею, целует жадно и томно, запускает руки в волосы и сходит с ума, когда Юля снимает ее футболку, проходится подушечками пальцев по напряженному животу и ловко ныряет под резинку шорт, касаясь нижнего белья. Стон срывается с губ брюнетки и тут же тонет в поцелуе. Соня сжимает ее плечи, дышит тяжело и прерывисто, чувствует все так, будто она оголенный провод и ей кажется, что она сдается слишком быстро. Юля погружается в нее медленно и осторожно, чувствуя жар и влагу бесстыдного, неприкрытого желания, от которого у Лебедевой у самой все сводит внутри, даже не позволяя оставаться хоть немного в сознании. Соня не сдерживается, стоны ее разрывают пространство маленькой кухни, когда Юля наращивает темп, доводя ее до точки высшего наслаждения буквально за пару минут. Тело сводит судорогой и Гринёва рухнула бы к ногам Юли, если бы не сидела на столешнице. Ей нужна секунда, чтобы найти губы девушки и прижаться к ним в похоти, граничащей с сумасшествием, пока в теле еще оставались легкие разряды тока. Соня осторожно соскакивает со столешницы, меняет их местами и, чуть приподнимая Лебедеву, усаживает ее на свое место, прижимаясь катастрофически близко и чувствуя, как тяжело она выдыхает. Крышу сносит мгновенно, Гринёва тянет за края футболки, стаскивая ее и отбрасывая в сторону, снова прижимаясь к шатенке в горячем поцелуе. Дрожит, сходит с ума, руками исследует горячее тело девушки, мягко касаясь руками груди и чувствуя, как Юля напрягается и впивается ногтями в ее плечи. Соня цепляет ее шорты и стягивает вместе с нижним бельем, оставляя Юлю полностью обнаженной, а потом опускается на колени, разводит ноги ее чуть шире и губами прижимается к точке концентрации всех нервных окончаний. Лебедева стонет, сжимая ее волосы и почти инстинктивно прижимается ближе. Гринёва только на секунду поднимает взгляд и забывается от того, насколько красивый вид перед ней. Юля с закрытыми глазами откинула голову на дверцу шкафчика, зубами сжимает нижнюю губу, одной рукой крепко держится за столешницу, другой туго стягивает ее волосы и Соня с ума сходит от того, насколько это красиво. Кончиком языка проводит вверх вниз, рисуя узоры, добавляет пальцы и хватает пары минут, чтобы горячий, давящий ком внутри Юли разорвался фейерверками, запуская судороги по всему телу. Лебедева сжимает плечи Соньки, хнычет чуть слышно, теряет любое чувство гравитации и единственное, что все еще удерживает ее на земле, горячая кожа брюнетки под ее собственными пальцами. — Это просто безумие. — Шепотом проговаривает Юля, растягивая губы в довольной улыбке, пока Сонька прижимается носом к ее животу и оставляет легкие поцелуи на коже. Лебедева перебирает темные, немного влажные волосы брюнетки, пропуская их сквозь пальцы и саму себя погружая в какой-то транс. Несколько минут проходит в тишине, прежде чем Гринёва встает на ноги и нежно прижимается к губам Юли, втягивая ее в ленивый поцелуй, от которого под кожей расползается приятное тепло. — Может, все-таки закажем что-нибудь? — Тихо спрашивает Юля, отстранившись на пару секунд. — Да, думаю нам и правда лучше что-нибудь заказать. — Чуть слышно смеется Сонька.***
Соня решила заглянуть к Юле после очередной смены в баре, притащила с собой огромный пакет еды и свернувшись на диване она провели пару часов за просмотром совершенно ненапряжного фильма, чтобы немного отдохнуть после тяжелого рабочего дня. — Юль, ты загруженная какая-то ходишь сегодня, случилось что-то? — Соня подходит к брюнетке, сидящей на стуле, обнимает ее за плечи и мягко утыкается носом в висок, надеясь, что такой легкий жест хоть немного расслабит девушку. До командировки оставалось два дня и все они были на нервах, потому что победа в этом конкурсе открывала им кучу возможностей для взлета по карьерной лестнице к тем компаниям, которые в прошлом году казались недосягаемыми. Гринёву колотило больше всего, хотя бы из-за осознания того, что и Соболев и Лебедева большую часть ответственности скинули на Соньку. Молодцы ребята, ничего не скажешь. И просто мысль о том, что от нее зависит, как закончится этот конкурс, Гринёву хорошо потряхивало. — Да, я просто думала… Не знаю, как сказать, мне немного волнительно. — Лебедева заламывает пальцы, опускает взгляд на собственные полосатые носки и нервно втягивает воздух, будто бы набирая смелости. — Юль, я твой друг, в первую очередь, ты можешь поговорить со мной о чем угодно. — Соня все еще продолжает обнимать нежно и трепетно, чувствуя, как Лебедева в ее руках немного расслабляется и успокаивается. — Ну хорошо, друг. — Юля чуть слышно смеется, сжимает ладонью руку Соньки и, чуть наклонившись, целует Гринёву в сгиб локтя. — Не хочешь ко мне переехать? Некоторое время до брюнетки не доходит смысл сказанных слов, потому что, наверное, это было последнее, что она ожидала от нее услышать, но, с другой стороны, мысль о том, чтобы жить вместе с Лебедевой казалась безусловно заманчивой. Просыпаться рядом с ней, делать ей кофе по утрам и возвращаться к ней домой. Это было едва ли не пределом мечтаний. Сонька не раз задумывалась о том, как это на самом деле, рисовала картины и целые фильмы, но услышать эти слова в реальности казалось чем-то невозможным. — Сонь, ты не обязана соглашаться, если ты не хочешь. — Юля вырывает ее из потока собственных мыслей и брюнетка вздрагивает, возвращаясь в реальную жизнь. — Нет, нет, я просто задумалась. — Соня утыкается носом ей в щеку и чуть сильнее обнимает. — Мне нравится эта идея, я хочу жить с тобой, другой вопрос, готовы ли мы к этому? — Давай попробуем? Будем потихоньку выстраивать свой путь и учиться жить вместе самым комфортным образом, что скажешь? — Юля чуть поворачивает голову, но не может поймать взгляд девушки. — Давай слетаем в Стамбул, для начала, ты же сама знаешь, если мы выиграем, нам придется провести на стройке несколько месяцев, вот у нас и будет демо-версия совместной жизни. Если все получится, я перееду к тебе, сразу, как вернемся, а если пойдет что-то не так, значит еще не время и мы обязательно попробуем позже. — Тихо выдыхает Соня, оставляя легкий поцелуй на щеке Лебедевой и на секунду отстранившись ловит бесконечно влюбленный взгляд самый теплых глаз и мир, кажется, становится еще более правильным. — Да, ты совершенно права, но я даже не сомневаюсь, что у нас все получится. — Юля тянется, прижимается вплотную и целует напористо, поддаваясь собственным чувствам, от которых голова кружится и все внутри сводит теплом и эйфорией. Юля была нежностью в чистом виде, искренней, трепетной, открывающейся для нее все сильнее и сильнее и Гринёва чувствовала себя безумно особенной, все еще моментами сомневаясь, что это на самом деле происходит и все это не ее затянувшийся сон. — Ты останешься сегодня? — Тихо спрашивает Юля не отстраняясь ни на миллиметр. — Конечно, никуда я от тебя уже не денусь. — Соня тянется вперед, мягко прижимаясь к губам девушки, чувствуя, как Юля ее обнимает крепко-крепко и Гринёва растворяется в ней, растворяется без остатка, не имея, как ей на тот момент казалось, ни единой возможности дышать без Юли. Кровать Лебедевой была удобной и уютной, теплой и мягкой. Сонька лежала на боку, подложив руки под голову и наблюдала за Юлей, которая, прижимаясь спиной к спинке кровати, бегала глазами по строчкам книги. Ее распущенные волосы прядями падали на лицо, оставляя тени от блеклого света настольной лампы, очки в красной оправе придавали статусности, а полное отсутствие макияжа напротив уменьшало видимый возраст Лебедевой лет на пять. Соня смотрела на нее не отрываясь, чуть расширившимися глазами, на губах играла трепетная, почти детская улыбка и все, абсолютно все внутри нее катастрофической нежностью отзывалось на Юлю. — Я Чувствую, что ты смотришь на меня, Бэмби, еще немного и ты просто проделаешь во мне дыру. — Юля чуть слышно смеется, не отрываясь от книги, но самой себе признается, что готова отдать все, что у нее есть, только бы Соня никогда не переставала смотреть на нее вот так. — Все еще не могу поверить, что это не сон… Что ты и правда здесь. — Искренность задевает за что-то живое и Юля вздрагивает, все же поворачиваясь и хватая взгляд брюнетки. Никто раньше не относился к ней так, как Соня, а если и проявляли какие-то жесты внимания, то зачастую, за всем этим следовала плата, которую у нее просили, но Гринёва такая странная, просто делает и ничего не просит взамен, просто заставляет Юлю чувствует себя важной, нужной и живой. — Ты лучшее, что случалось со мной. — Слова на выдохе почти беззвучны, но Соня разбирает каждую интонацию, каждое дрожание голоса, каждый звук. Слова оседают в ней плотным слоем надежды и веры, настолько сильно проникая в каждый миллиметр, что хочется на секунду оставить их краской на коже, только бы никогда не забывать. Юле это признание кажется чем-то интимным и абсолютно своевременным, это не было для нее неожиданностью, поскольку понимание того, что Сонька — ее награда за все мучения, давно и прочно обосновалось внутри. Лебедева откладывает книгу на тумбочку, снимает очки и кладет их рядом, поворачивая голову и замечая стоящие в зеленых глазах слезы. Она и сама не замечает, как их губы встречаются, как солнечный свет разгоняет всю внутреннюю тьму, все, что оставалось болезненными следами где-то внутри. Они обе нашли то, что им было нужно, обе нашли свою безопасную гавань и осознание того, что то самое счастье, которые многие могут не найти целую жизнь, такое хрупкое и такое нежное, сейчас в их руках. И это по истине бесценно. — Как ты можешь быть такой? — Юля тяжело выдыхает, отстраняясь на пару миллиметров и хватая бесконечно влюбленный взгляд мультяшной девчонки, проводит подушечками пальцев по ее щекам и еще раз на секунду прижимается к губам. В голосе мед и бархат. — Какой? — Сонька едва ли сдерживается, чтобы не засмеяться от переполняющих ее эмоций. В последнее время ей стало доставлять особое удовольствие смущать Лебедеву, которая, даже несмотря на то, что вместе они были уже больше двух месяцев, продолжала робеть и краснеть от ее слов, как в первый раз. Это было чертовски мило. — Не знаю, вот такой. — Юля смотрит ей в глаза предельно честно и все еще понять не может, что же такого хорошего она в своей жизни сделала, что вот такой человек, как Гринёва действительно рядом с ней и заставляет ее чувствовать себя совершенно особенной. — Очень содержательно. — Сонька улыбается, чуть приподнимает одну бровь и тянется вперед мягко прижимаясь к губам. Невозможно было перестать целовать Юлю. Невозможно было к ней не прикасаться, не чувствовать шелк кожи под пальцами, не чувствовать запах ее тела, который сводил с ума, не чувствовать трепет под ребрами от той нежности, которая сквозит между ними. То, как губы Юли растягиваются в улыбке, когда она видит Соньку, как смешно морщит нос, когда ее что-то раздражает, как закатывает глаза в ответ на тупые шутки Гринёвой и как дрожат ее ресницы, когда Юля тянется за поцелуем. Все это было настолько бесценно, настолько важно, что Сонька готова была каждый момент записывать в дневник, сохранив на долгую память. Она была произведением искусства, картиной, на которую хочется смотреть бесконечно и Соня смотрит. Не может не смотреть. Юля выключает настольную лампу, ложится на бок лицом к Соньке и прижимается к ней настолько близко, насколько это вообще было возможным. Чувства внутри подобны штилю, внутренний вулкан успокоился, шторм затих. Соня стала ее собственной безопасной гаванью и Лебедева никогда в жизни не променяла бы это чувство ни на что другое. Наверное в жизни может повезти лишь раз встретить того самого человека, ту самую родственную душу, которая станет идеальным дополнением тебя, как недостающий пазл в картине идеального мира. Который придет однажды в твою жизнь и станет понятно, почему до этого не получалось. Почему до этого все казалось неправильным. Юля смотрит на спящую Соньку, которая выглядит безмятежно и спокойно, любуется, растворяется, оставляет осторожный, почти неощутимый поцелуй в уголке губ и закрывает глаза, зная точно, что все будет хорошо. Теперь точно все будет хорошо.***
— Артем Дмитриевич, доброе утро. — Соня приветствует начальника в аэропорту, едва ли сдерживая смех от того, насколько он, обычно идеально собранный в строгих костюмах, как Кен, сейчас выглядел сонным, помятым и недовольным, сжимая в руках стаканчик кофе, как спасательный круг. — Доброе утро. — Недовольно бурчит начальник. — Я не пойму, почему ты сияешь как рождественская елка? — Да я просто выспалась и предвкушаю встречу со Стамбулом, в конце-концов, это же потрясающий город. — Соня пожимает плечами, не говорить же ей в конце концов, что она такая счастливая из-за утреннего секса в душе, из-за которого они с Юлей едва ли не опоздали на самолет. Они решили не провоцировать начальника с самого утра, так что Лебедева высадила Соньку возле терминала, а сама поехала искать место для парковки, чтобы Соболев не думал, будто бы они приехали вместе. Они не обсуждали, как будут вести себя при начальнике, который не должен узнать об их отношениях, но Соболев не дурак, очень маловероятно, что он не заметит, какая химия летает между ними даже в те моменты, когда они просто смотрят друг на друга. — Доброе утро. — Проговаривает Юля, появившись слишком внезапно. — Артем Дмитриевич. — Она кивает начальнику, а потом поворачивает голову и ловит взгляд Гринёвой, которая едва ли сдерживает смех от абсурдности всей ситуации. — Вы какие-то странные. — Заключает Артем, глядя по очереди то на Юлю, то на Соню, но не может понять, что именно происходит. — Разве? Вроде все как обычно, вы, Артем Дмитриевич, просто мало виделись со мной, когда я работала в офисе. Я всегда шальная. — Соньке огромных сил стоило сдержать себя и не рассмеяться в голос. — Правда, Юлия Владимировна? — Она переводит взгляд на Лебедеву, которая сама едва ли сдерживается. — Ага. — Кивает Юля, прикрывая рот рукой, чтобы не сорваться и делает вид, что зевает. — Ну что мы стоим, надо уже идти на паспортный контроль.***
Стамбул встречает их солнцем, запахом чего-то восточного, хотя может Соньке только так кажется, улыбающимися людьми в аэропорту и приветливым водителем — турком, который приветствует их на ломаном русском и везет к отелю, рассказывая забавные истории, путая склонения, падежи и все, что можно путать, но при этом выглядит настолько воодушевленным и искренним, что у Гринёвой сразу возникает почти необъяснимая любовь к этому городу. Соня осторожно, всего лишь на пару секунд касается кончиками пальцев раскрытой ладони Лебедевой, проводит от запястья к пальцам и убирает руку, пока Соболев с интересом наблюдает за пейзажем. Юля прикрывает глаза, на щеках расползается легкий румянец и легкая улыбка трогает губы. Какие же ценные эти моменты урывками украденные у любопытных глаз, только их собственные, интимные и настоящие. Отель роскошный, подходящий каким-нибудь султанам и Гринёва восторженно осматривает внутреннее убранство, чуть ли не с открытым ртом, пока Соболев на ресепшене заполняет нужные документы и забирает ключи от их номеров. — Дамы, мы с вами будем на одном этаже в соседних номерах. — Проговаривает Артем, вручая им ключи и легко улыбаясь. — Сейчас, не знаю, как вы, а я жутко хочу отоспаться, встретимся часов, скажем, в шесть в конференции зале, проверим аппаратуру и еще раз прогоним всю презентацию. — Хорошо. — Соня улыбается, заламывая пальцы и перекатывается с пяток на носки и обратно в нетерпении. Ей жутко хочется закинуть вещи в номер, быстро принять душ и сбежать в город, пропадая там до самой встречи. — Хорошо. — Повторяет вслед за ней Юля, наблюдая за брюнеткой и понимая в очередной раз как много в ней детской наивности, которая кажется безумно очаровательной. Соня вламывается в номер Лебедевой, как только принимает душ и переодевается в чистую одежду. Юля встречает ее в нижнем белье и замечает, как выражение лица Гринёвой меняется с восторженного на похотливое. Девушка втягивает ее в номер и мгновенно прижимается к губам от слишком долгого ожидания. В такой период их отношений быть рядом друг с другом и не иметь возможности прикасаться кажется невыносимым, так что Лебедева не собирается терять времени. — Нет, нет, не сейчас. — Соня упирается руками ей в плечи. — Я очень хочу прогуляться, забрести в какую-нибудь забегаловку и поесть местной кухни, так что, пожалуйста, одевайся, пока я не передумала. — Тараторит брюнетка, стараясь не опускать взгляд ниже глаз девушки. — А ты уверена? — Юля хватает ее руку, прижимает к своему животу и ведет вниз, запуская пальцы Гринёвой под свое нижнее белье. — Юля — Тянет брюнетка, мотая головой и стараясь скинуть с себя наваждение и не поддаться ей, по крайней мере до наступления ночи. — Ну пожалуйста. — Соня почти хнычет. — Зараза ты маленькая, Гринёва. — Недовольно проговаривает Лебедева, но все же отпускает ее руку и подходит к чемодану, выуживаю оттуда джинсы и кремовый свитер. — Я знаю, прости, обещаю исправиться. — Соня подходит к ней близко-близко и мягко прижимается к губам. — Смотри, за язык тебя никто не тянул. — Лебедева ехидно улыбается и обнимает Гринёву за плечи. Они прогуливаются по улицам Стамбула, держась за руки, впервые чувствуя, что могут быть совершенно свободными, никто их здесь не знает. Невероятное чувство эйфории сквозит по венам и рядом с Соней Юля сама чувствует себя девчонкой. Даже несмотря на то, что в такой мусульманской стране их поведение кажется еще более неприемлемым, чем в России, на эти пару дней им обеим плевать. Маленькое кафе на углу выглядит совершенно непримечательным, но по отзывам, Гринёва знала, что если наслаждаться местной кухней, то только в этом месте. Они заказывают сразу несколько блюд, негласно договариваясь все пробовать вместе и это кажется жутко романтичным. — Господи, какие тут огромные порции, стоило подумать об этом прежде чем заказывать столько всего. — Юля стонет, откидываясь на стул и держась за живот. — Теперь мы будет более осведомленными. — Смеется брюнетка. — Ладно, пошли гулять, надо сжечь все то, что мы наели. — Я знаю способ получше, чтобы сжечь калории. — Лебедева томно улыбается ей, строит глазки и тянется вперед, цепляя девушку за руку. — Воспользуемся им вечером. — Соня подмигивает ей, тянет за руку и тащит за собой на улицу, продолжая гулять по невероятно красивому городу. Возвращаются в отель они за несколько минут до назначенной встречи и тут же поднимаются в конференц зал, понимая, что точно не успеют зайти в номер. Соболев стоит за трибуной, разбираясь с аппаратурой и загружая файл с презентацией на общий компьютер. Они быстро прогоняют все от и до, разбирают несколько контрольных вопросов и довольные, с верой в свою победу выходят в лобби. — Дамы, я хотел бы пригласить вас на ужин, в этом отеле прекрасный ресторан, я плачу. — На джентельменский жест Артема Юля и Соня с ужасом переглядываются, понимая, что на еду они смотреть не смогут как минимум до завтрашнего утра, а то и до вечера. — Артем Дмитриевич, вы простите, но я не голодная, выбралась в город и наелась местной кухни. — Смеется Соня, глядя на мужчину, который выглядит немного сконфужено. — А я не ем после шести, иначе буду плохо спать, а нам всем точно надо будет выспаться. — Проговаривает Лебедева. Соня очень хочет подколоть ее по поводу того, что Юля такой же ужасный лжец, как и сама Гринёва, но откладывает это до лучших времен, чтобы не палиться перед начальником. — Очень жаль, ну, тогда я приглашаю вас в ресторан завтра, чтобы отметить нашу победу. — Артем Дмитриевич, пожалуйста, не загадывайте, давайте сначала выиграем, а потом будем думать о том, как отмечать победу. — Проговаривает Соня, внимательно глядя на начальника, потому что Гринёва верила в приметы, а это было не лучшим способом. — Ладно, ладно, ну что, тогда я не смею вас задерживать, отдыхайте, набирайтесь сил, чтобы завтра мы показали себя в лучшем свете. Соня стучится в дверь Юлиного номера, когда слышит храп за собственной стенкой, что явно говорило о том, что Артем уснул, а, значит, она останется не пойманной. Лебедева в шелковой пижаме без макияжа, с убранными в неаккуратный пучок волосами, такая домашняя и такая родная, что Соня позволяет себе несколько секунд просто смотреть на девушку и наслаждаться. — Давай просто ляжем спать? — Проговаривает Юля, цепляя девушку за руки, притягивая к себе и нежно обнимая. — Завтра тяжелый и волнительный день, нам обеим нужно выспаться. — Хорошее предложение. — Соня осторожно тянется вперед и мягко прикасается к губам девушки, замирая всего-лишь на пару секунд, после чего они перемещаются в кровать, забираясь под одеяло. Юля обнимает Соньку крепко-крепко, оставляет несколько поцелуев на открытом плече, а потом утыкается носом в ямочку на шее и чувствует запах кожи, сладковатый, ванильно-ягодный и от этого кружится голова. Самый родной запах, проносится в голове у Лебедевой и что-то кажется важным, точным и необратимым. — Сонь… — тянет Юля, чуть сильнее сжимает ее в объятиях и прикрывает глаза, позволяя себе чувствовать девчонку чем-то, что сильнее привычных рецепторов. — М? — Отзывается уже засыпающая девчонка, проводя кончиками пальцев по руке Лебедевой, обнимающей ее. — Я люблю тебя… — Слова звучат так правильно и, казалось бы, так вовремя, с вложенными в них чувствами и эмоциями, которые буквально заполняли Лебедеву всю целиком и полностью. Соня улыбается. Она не чувствует взрыв эмоций, дрожь или страх от внезапного признания. Гринёва просто знает, что Лебедева озвучивает именно то, что чувствует сама Соня. — Я тоже люблю тебя. — Тихо, на выдохе, вкладывая все чувства в эти слова. Юля снова целует ее в плечо, прижимает к себе и до безумия счастливая закрывает глаза. Теперь она и правда знала, что значит любить по-настоящему и что значит, когда тебя любят в ответ.