«Пусть мы не перегорим В рутине витрин Нам выпал один лишь шанс Давай мы поговорим Нам надо двоим Жизнь благодарить за нас»
***
— Все было не так страшно, как я ожидала. — Чуть слышно смеется Юля, наклоняясь к брюнетке, когда они заходят в небольшое кафе отеля, с очень намеренной целью выпить кофе и дождаться результатов конкурса. Презентация прошла с блеском, Гринёва, как обычно показала себя в лучшем свете, буквально очаровав и заказчика и его компанию. Артем уже ждал их за дальником столиком, активно листая что-то в телефоне. — Сонь, ты молодец, я не ожидал, что ты будешь так зажигать. — Смеется Соболев, делая глоток горячего кофе и немного морщась. Привыкший к вечному капучино с миндальным молоком, насыщенный турецкий кофе показался ему немного слишком. — А я ожидала, что среди заказчиков будет Серкан Болат, мы, в конце-концов, в Стамбуле. — Фыркает Гринёва, тут же хватая на себе не очень довольный взгляд Юли и ничего не понимающий взгляд Артема. Улыбка трогает губы, заставляя девушку ехидно хмыкнуть и стрельнуть глазами в Лебедеву. — Кого? — Мужчина с интересом наклоняется к ней чуть ближе, в то время, как девушка забирается на большой плетеный стул с ногами и тянет из трубочки латте с лавандой. — Не обращайте внимания, это все мои фантазии, о красивых мужчинах. — Соня подкатывает глаза, уже точно зная, что такой ее выпад не останется незамеченным и Лебедева точно устроит ей что-то интересное. Честно говоря, именно на это Гринёва и рассчитывала. — А я тебя в роли красивого мужчины не устраиваю? — Проговаривает Соболев настолько естественно, что это вышибает весь воздух из легких Гринёвой и она давится кофе, начиная кашлять. Из глаз брызгают слезы, а Юля, сидящая рядом, пытается помочь девушке придти в себя. — Карма. — Тихо бросает Лебедева, наклонившись к самому уху брюнетки, на что та недовольно цокает и закатывает глаза. — Ведьма. — Отвечает Сонька в той же манере, заставляя Лебедеву чуть слышно смеяться. — Пройдите в зал для объявления результатов, вас уже ждут. — Мужчина в белой рубашке материализуется перед ними настолько внезапно, что Гринёва вздрагивает и хватается за сердце, но свой привычный сарказм сглатывает, натягивая улыбку. Сейчас не время и не место. К слову, она очень благодарна внезапно возникшему мужчине за то, что ей не придется дальше продолжать разговор о привлекательности Артема. С чего вдруг он вообще решил сказать что-то подобное. Гринёва никогда не давала ни единого повода думать, что она заинтересована в нем больше, чем просто в хорошем начальнике. Собравшиеся в одном маленьком зале представители всех компаний чуть ли не с замиранием сердце ждали пока заказчик закончит свою речь, а тот, как важная птица, ходил из стороны в сторону по небольшой сцене, распушив павлиний хвост. Гринёва ловит взгляд Калюжной, которую до этого почему-то не замечала. В глубине души она рада за нее, за то, что ей и в «Городе» удается держать марку и она действительно приехала в Стамбул, чтобы презентовать очередной проект. Таня сдержано улыбается ей, на что Сонька кивает и улыбается в ответ, мысленно возвращаясь к происходящему в зале. Юля плюет на все законы и запреты. Она дрожит от волнения, ожидания и мысли в ее голове разрываются между тем, что они действительно сделали все круто, даже лучше, чем могли себе представить и тем, что их конкуренты — профессиональные компании, которые не первый год занимаются международными проектами. Лебедева стоит так близко к Соньке, что их плечи прижимаются и Юля просто верит, что никто не заметит их, когда, прикрыв глаза, проводит подушечками пальцев по ладони Гринёвой и очень медленно переплетает их, сжимая сильнее, чем стоило бы, но Соня не дергается, даже не поворачивается, просто держит ее, стараясь не упасть от волнения. — В этот раз мы решились на эксперимент, так что тендер забирает Ахмедов. — Проговаривает мужчина и Максим даже ухом не ведет, ехидная улыбка на лице, чуть прищуренный взгляд. — И Соболев. Артем вздрагивает и очень недоверчиво смотрит на Юлю и Соню, которые и сами понять не могут, что вообще происходит и что из этого сложится дальше. Может среди них есть еще один Соболев? Сразу поверить в то, что у них получилось не может никто, но заказчик довольно смотрит на Артема, который туго сглатывает и трет нос указательным пальцем. — Всем спасибо за проекты, я попрошу остаться Максима и Артема. — Быстро проговаривает мужчина и возвращается к своему столу, рассматривая какие-то пометки в ежедневнике. — Сонь, Юль, на связи, как только я здесь закончу, встретимся с вами и я расскажу все необходимые подробности. — Проговаривает Соболев. Сонька видит, как он дрожит. Так или иначе это их первый настолько масштабный проект и крайне важно было удержаться под гнетом «Города», который уже не первый год работал с подобными проектами. Юля смотрит на Соню с каким-то недоверием. Неужели правда? Неужели они действительно смогли перепрыгнуть и без того высоко задранную планку? — Да, мы будем где-нибудь здесь. — Соня отвечает за них обеих, понимая, что Лебедева сейчас вообще не в состоянии разговаривать, слишком противоречивые чувства борются в ней, не позволяя включиться в реальность. Соболев нервно улыбается Гринёвой и, как только мужчина скрывается за дверью конференц зала, Юля тянет Соню в небольшую беседку на территории отеля, забирается с ногами на лавочку и достает из кармана пачку сигарет, выуживая одну тонкими пальцами и подкуривая. — Мне мало того, что приходится сталкиваться с ним на конкурсах каждый раз, так теперь еще и работать над одним проектом. Соболев, блин, так часто не бывает на подобных мероприятиях, а Ахмедов как штык всегда, не знаю, действительно ли он такой ответственный или ему доставляет особое удовольствие бесить меня, но каждый раз, когда я его вижу у меня появляется просто ужасное желание содрать с него эту ухмылку. Желательно своими же ногтями. — Лебедева злится, голос ее металлический, почти ледяной, дрожь в руках и взгляд, способный уничтожить кого угодно за считанные секунды. — Ну чего ты? — Соня говорит тихо, мелодично и очень ласково, проводит подушечками пальцев по щекам, заправляя прядь волос за ухо. Смотрит бережно и нежно, пытаясь на уровне ощущений донести до нее, что она в безопасности. — Юль, он ничего тебе не сделает больше, разве что может бесить тебя своими комментариями, но ты всегда можешь напомнить ему, что он мудак. — Сонька чуть слышно смеется, вспоминая их последний новогодний прием. — Ты вне зоны досягаемости, ладно? И ты больше не одна. Юля сжимает ее руку, переплетает пальцы и смотрит в глаза с такой искренней благодарностью, что у Соньки сердце начинает стучать в несколько раз быстрее. — Спасибо. — Юля говорит на выдохе, опуская взгляд вниз. — Мне важно было это услышать. Гринёва не отвечает, только кивает головой и очень сильно сдерживается, чтобы не потянуться вперед и не прижаться к губам Лебедевой, забывая обо всем, что есть вокруг. — Надо порадоваться, что мы выиграли тендер и теперь официально выходим на международный уровень, это же такой прорыв для нас. — Соня чувствует небывалый внутренний подъем. У них и правда получилось. — Да, ты права, это повод для гордости и я очень сильно тобой горжусь, Бэмби. — Юля пальцами проводит ей по щекам и широко улыбается, когда Гринёва резко поворачивает голову и оставляет легкий поцелуй в ее ладошке. Время вокруг них замирает. — Так, с этим мы разобрались. — Выражение лица Лебедевой меняется, когда она успокаивается и вспоминает о недавней выходке брюнетки. — Гринёва, Серкан Болат? Фантазии о красивых мужчинах? Что это было вообще? — Я ждала этого момента. — Сонька смеется в голос и сжимает руки Лебедевой, поглаживая большими пальцами тыльные стороны ее ладоней. — Юля, это все просто мое странное чувство юмора, уже очень долгое время в моих фантазиях только ты. — Голос Гринёвой томный, немного вызывающий. — Но я буду очень за, если ты решишь наказать меня за эту нелепую выходку. Юля чувствует жар, который проходится по всему телу, прочно оседая внизу живота. Сколько времени пройдет, прежде чем ее тело перестанет так реагировать на брюнетку? — Я подумаю. — Ехидно тянет девушка. — Мне интересно, что случилось с Соболевым? Ты вообще слышала что он сказал? — А ты думаешь, я просто так кофе подавилась? — Смеясь спрашивает Гринёва. — Я очень хочу, чтобы это просто была его неудачная шутка, я не выдержу, если он начнет ко мне подкатывать. — Соня закатывает глаза и чувствует, как Юля осторожно касается его плеча. — Это было очень странно. Вот уж что-что, а такого от Артем я точно не ожидала. — Может просто перенервничал после конкурса? Ну не укладывается у меня в голове флиртующий Соболев, особенно флиртующий со мной. — Соня как-то сжимается, всячески стараясь отогнать от себя любые подобные размышления, а еще лучше, вообще стереть из памяти момент, когда Артем это сказал. — А что не так с тобой? — Ну, как минимум, я его подчиненная. — Как и моя, кстати, но тут, очевидно, что-то пошло не так. — Да ты просто не выдержала напора. — Гринёва чуть слышно смеется. — Нас же сводили все кому не лень и Ваня и Маша и, я даже не сомневаюсь, что Рита к этому руку приложила. — О, ты даже не представляешь, как часто Данина мне мозг промывала. — Юля тепло улыбается, вспоминая большую часть их с Ритой разговоров о том, что пора было бы переставать тупить и начинать действовать. Сейчас они здесь и Юля с радостью признавала, что подруга все же была права. — Вот видишь, мы просто были заранее обречены на «Долго и счастливо», осталось только хранить и оберегать, это единственное, что действительно зависит от нас. — Юлю иногда пугали переключения Гринёвой от детской беззаботности к взрослой осознанности, но она всегда говорила что-то правильное, отзывающееся в Лебедевой и заставляющее ее негласно соглашаться. Заветное «Долго и счастливо» было только в их руках и обе они действительно готовы были положить все возможное и невозможное на алтарь их совместного будущего.***
— Тебе Сонька не звонила? — Спрашивает Воронов, заглядывая в коморку, где Зорина отчаянно пыталась справиться с очередной документацией и начинала потихоньку сходить с ума. — Нет, написала, что все прошло хорошо, но все подробности расскажет, когда вернется обратно. — Маша поднимает взгляд на молодого человека и чуть растягивает губы в улыбке. — Какие-то у нее там проблемы со связью. — Кофе хочешь? — Спрашивает Ваня, делая шаг в комнату и прикрывая за собой дверь. — Очень, а если ты мне еще организуешь что-нибудь поесть, вообще цены тебе не будет, мне кажется я уже пару дней ничего не ела. — Ты нормальная вообще? Ну взрослая же девушка, должна понимать, что таким способом сама себя загонишь. — Ваня смотрит недовольно, морщит нос, хочет отругать ее, как провинившуюся школьницу, но глаза напротив не позволяют. Он видит в них что-то настолько особенное и трепетное, что сам себя ругает за то, как быстро сдается, но сделать с этим уже ничего не может. — Не возмущайся. — Маша откладывает ручку и бумаги, подходит почти вплотную и оставляет легкий поцелуй в уголке губ, тут же замечая, как Воронов ломается, старается не улыбаться, но получается это просто отвратительно. Что-то теплое внутри у Зориной медом растекается по ребрам. Ваня слишком очевиден в своих чувствах, не строит из себя кого-то, кем не является, не заставляет Машу кататься на американских горках и даже на секунду сомневаться в том, что она действительно дорога ему. — Ладно, сейчас все сделаю. — Воронов закатывает глаза, но все же сбегает в соседнюю кофейню, покупает большой стакан кофе и пару сэндвичей, приносит все это Зориной и сидит рядом до тех пор, пока она не поест. — Спасибо. — Маша широко улыбается и тянется вперед, мягко целуя молодого человека. — Еще раз такое повторится и я перееду к тебе, чтобы следить за твоим питание. — Недовольно бурчит Воронов. — А, то есть, чтобы переехать ко мне, тебе нужен повод, да? — Маша скрещивает руки на груди и едва ли сдерживает смех от слишком изменившегося выражения лица молодого человека. — Чтобы я переехал к тебе, нужно придумать, куда деть Гринёву, втроем на кровати мы точно не поместимся. — Я думаю, что вопрос с переездом Соньки решится быстрее, чем мы себе представляем, очень велика вероятность, что после Стамбула они съедутся с Юлей. — Маша пожимает плечами и втягивает кофе через трубочку. — Все еще больно? — Ваня обнимает ее за плечи и притягивает чуть ближе к себе, кончиком носа утыкаясь в макушку. — Ты знаешь, уже нет. — Маша тяжело выдыхает. — Я смотрю на нее счастливую и очень радуюсь, правда, но я бы не смогла этого сделать, да и даже если бы у нас закрутился роман, он был бы яркий и очень недолгий. Велика вероятность, что мы бы просто возненавидели друг друга, а сейчас она самый родной человек в моей жизни и я даже начинаю хорошо относится к Лебедевой, ну ты же сам видел, во что она превратила малую. Как диско-шар светится. — Смеется Зорина. — Да, они и правда друг другу очень подходят. — Ваня прижимает ее ближе к себе, оставляя легкий поцелуй на волосах. — Я хочу, чтобы ваша крепкая дружба не делала тебе больно каждый раз и если ты мне сейчас не врешь и тебя действительно отпускает, я рад. — Уже почти не делает, может быть в тот момент, когда я поняла, что оно того не стоит, что-то во мне переключилось и я позволила себе понять, что в мире есть еще кто-то кроме Гринёвой и этот кто-то очень кстати оказался рядом с бутылкой виски. — Смеется блондинка, поднимает голову и прижимается к губам Воронова. — Я просто хочу, чтобы ты знал. Ты не замена, не способ заткнуть дыру в сердце или что-то подобное, ты правда мне очень нравишься, Вань. — Ты мне тоже. — Улыбается молодой человек и чуть прикрывает глаза, когда Зорина осторожно перебирает пальцами его немного отросшие волосы. — Да, это слишком очевидно. — Блондинка жмется к нему ближе. — И спасибо тебе за это. Мне, наверное, впервые в жизни не нужно гадать, строить схемы, планы и тактики. Я просто знаю, что ты чувствуешь. И, что самое приятное, ты не позволяешь мне сомневаться в себе. — Слишком много комплиментов в мою сторону. — Воронов удивленно смотрит на нее и прикладывает ладонь ко лбу. — Ты случайно не заболела? — Иди к черту! — Бросает Маша и смеется так искренне, что Ваня и сам не может сдержать улыбку. — Вот теперь я тебя узнаю. — Он наклоняется и прижимается к губам девушки, чувствуя, как она обнимает его за шею.***
— Ну что, какие новости? — Спрашивает Соня, сидя напротив Соболева в кафетерии, после того, как Артем позвонил им и сказал, что они закончили общий совет с заказчиками и прорабами. — Да пока никаких новостей, у нас сейчас будет несколько дней, когда мы будем разрабатывать все планы, схемы, потом вернемся домой, а через неделю вы вернетесь сюда, у меня не получится, к сожалению, но я отдам вам Воронова в помощь. — Мужчина пожимает плечами, подносит к губам стакан с виски и делает большой глоток. Видимо, слишком сильно Соболев перенервничал. Соня радуется такой новости, присутствие Вани рядом будет заряжать ее силами и энергией, а устраивать всевозможные практики на берегу моря кажется, как никогда заманчивой идеей. Еще больше ее устраивает факт того, что начальника с ними не будет, особенно после его высказываний. — Я не буду вас трогать эти дни, занимайтесь, чем хотите, вроде, вы ладите между собой, так что компанию друг другу составить сможете. — Артем по очереди смотрит сначала на Юлю, потом на Соню. — Я мог бы отправить вас домой, но почему бы не использовать возможность посмотреть Стамбул, пока вы не заняты постоянной работой. — Он ехидно улыбается. — Да, да, ваш начальник просто лучший, я знаю, могли бы и не говорить. Гринёва кое-как сдерживает смех от подобных высказываний, но не возражает, в конце концов, у нее есть отличный повод освоить новый для себя город. — Да, конечно, никаких проблем, думаю, мы сможем найти общий язык. — Проговаривает брюнетка, чувствуя, как под столом Юля толкает ее ногой, а сама она еле сдерживается, чтобы не спалиться перед мужчиной. — Ну хорошо, тогда не смею вас больше задерживать, отдыхайте. — Артем сначала смотрит на них как-то подозрительно, но не решается озвучивать свои вопросы, встает из-за столика и удаляется в непонятном направлении. — Ну что, найдем общий язык? — Юля смотрит на нее ехидно. — Прям здесь? — Сонька чуть слышно смеется и тянется к ней ближе. — Я то готова, но мне кажется, у тебя возникнут определенные проблемы. — Фыркает Гринёва, замечая, как Лебедева подкатывает глаза. — Пошли. — Юля встает на ноги и выжидающе смотрит на девушку. — Куда? — Ну как куда, гулять, ты же сама мне сказала, что целый план составила, сколько всего нам надо посмотреть. — Точно. — Гринёва тут же подрывается на ноги и вместе с Юлей поднимается в свой номер, меняя дорогой костюм на черные джинсы и любимый свитер. В отличие от Питера в Стамбуле солнце, прогретый воздух и ощущение, что вот-вот наступит лето. Они прогуливаются по оживленным улицам города, пьют крепкий турецкий чай в небольшом кафе с видом на Босфор, думая о том, что неплохо было бы прикупить домой такой чай, смотрят на людей, рыбачащих с пристани, долго гладят гуляющих всюду котов и сходят с ума от красоты мечетей. Когда над Стамбулом опускаются сумерки, Гринёва тащит Юлю к Галатской башне, с которой вид на город просто дух захватывает. Они не думают ни о чем, просто стоят, прислонившись друг к другу плечами, вглядываясь вдаль, стараясь как можно сильнее запомнить всю эту невероятную красоту. Вернувшись в номер Гринёва быстро переодевается в пижаму, чтобы пробраться в номер к Юле, но стоит ей открыть дверь, как она тут же натыкается на Таню, собирающуюся постучать в ее дверь. — Привет. — Как-то нервно проговаривает Калюжная, заламывая пальцы и смущенно улыбаясь. — Я думала, может ты найдешь время и мы могли бы посидеть, поболтать хоть немного. — Да, конечно. — Соня выдыхает. Сейчас, глядя в глаза старой подруге, она понимала, что и правда скучала по ней, так что провести какое-то время за совместными разговорами, казалось очень заманчивой идеей. — Здесь посидим или может прогуляемся? — Давай пройдемся, мне кажется, просто преступление сидеть в номере, когда мы в Стамбуле. — Заходи, я быстро переоденусь и пойдем. — Соня закрывает дверь, достает телефон и быстро набирает сообщение. «Таня предложила прогуляться. Я приду к тебе позже» «Хорошо, буду ждать» Быстро отвечает Лебедева и Сонька, не переставая улыбаться быстро одевается и вместе с Калюжной выходит на улицу. — Ну как ты? — Спрашивает Таня, осторожно цепляя брюнетку под руку и когда та не сопротивляется, чувствует себя более уверенной и расслабленной. — Да все хорошо, осталась внештатным работником в фирме, параллельно работаю в баре, ну в общем, как обычно. А у тебя что? Как «Город»? Как Москва? — Подожди, как в баре? В каком баре? — Ну наш бар, где мы раньше устраивали репетиции, владелец решил продавать его, а Маша выкупила, сделала меня управляющей, Ваня помогает по возможности, Дима всегда на подхвате. — Соня пожимает плечами. — Мы его переделали так классно, если будешь в Питере, заглядывай, мне кажется, тебе понравится. — Ого, очень неожиданно, но я рада, что тебе нравится, а что с компанией, почему ты ушла на внештатника? — Это долгая история. — А мы куда-то торопимся? — Я вообще собиралась увольняться, Соболев настоял, чтобы я сначала попробовала работать вне офиса, а потом уже принимала решения. — Гринёва не хочет раскрывать все тонкости, казалось, что грань безусловного доверия, которая была между ними нарушена и теперь, так или иначе, какие-то подробности остаются не озвученными. — Ты мне можешь рассказать, что такого могло случиться, чтобы ты решила уволиться, ты же любишь компанию? — Калюжная настаивает, будто бы совсем не понимает намеков Сони. — Не могу, не хочу, если честно, все равно уже все позади и теперь все хорошо. — Соня пожимает плечами. — Ладно, я понимаю, правда. — Таня как-то печально улыбается и опускает взгляд вниз, внимательно изучая носки собственных ботинок. — Мы уже не в том статусе, когда ты можешь рассказывать мне все что угодно. Соня тяжело выдыхает, какой-то фантомной болью под ребрами отдается прошлое, когда они с Таней были настолько плотно сплетены друг с другом, что не оставалось места хоть для каких-то тайн и умалчиваний. Соня невольно вспоминает их вечерне-ночные посиделки, как легко менялись темы для разговоров, как они вместе учились чему-то новому, развивались и росли. Выросли. Теперь Гринёвой было сложно смотреть на некогда самого близкого человека, о котором сейчас она не знала совсем ничего. — Что у тебя происходит? Рассказывай. — Стараясь хоть как-то отстраниться от печальных мыслей, Соня переводит тему в другое русло. — Да все хорошо, мы с Мариной сняли квартиру маленькую прям рядом с офисом, коллектив хороший, Макс тоже помогает по большей части. — Таня пожимает плечами, смотрит на девушку и что-то у нее внутри болезненно разрывается. Жизнь, которую они столько лет делили на двоих сейчас осталась чем-то недосягаемым. Новые друзья, новая работа, новые мысли и идеи и, когда круговорот новизны закручивает с головой все это кажется не таким уж страшным, но стоя здесь, на набережной Стамбула с некогда самым лучшим и близким другом, Таня вдруг печально понимает, каких огромных размеров пропасть разделяет их. — Макс? — Соня недоверчиво смотрит на Калюжную, пытаясь сопоставить пазлы в своей голове, но что-то не складывается. — Ага, так вышло, что, как только я вышла на работу мы несколько раз засиживались допоздна, много разговаривали, потом он пригласил меня на ужин, ну и закрутилось все как-то самой собой. — То есть ты встречаешься с Ахмедовым? Серьезно? — Соня слишком неожиданно для брюнетки разворачивается к ней и ее удивленно лицо оказывается настолько близко, что Калюжной приходится сделать шаг назад. — Я понимаю, что отношения с начальством это не то чтобы правильно и позволительно, но оно само так сложилось, я вообще не планировала. — Таня смотрит, будто бы извиняясь, но обе они понимают, что это только ее личное дело. Соня больше не имеет к ней никакого отношения. — Дело не в начальстве, хотя чему я удивляюсь, ты всегда западала на не самых хороших людей. — Соня ведет плечом и прячет взгляд на водной глади Босфора, в которой отражаются огни ночного города. — Не придумывай, Макс хороший. — Таня говорит почти на распев, а Соне хочется стукнуть ее о поручень головой и очень вежливо попросить открыть глаза. Она же знает всю историю с Юлей, знает, сколько дерьма он принес в ее жизнь и как сильно надломил ее. Может, конечно, случилось чудо и Ахмедов встал на пусть истинный, переставая быть мудаком, но в это очень слабо верилось, такие как он не меняются. — Не буду спорить с тобой. — Гринёва тут же прекращает эту тему, слишком хорошо зная Калюжную. Доказывать ей что-то бесполезно, она все равно не поверит до тех пор, пока не влетит лбом в огромный знак вселенной. Так всегда было и, кажется, так всегда будет. — А у тебя что в личной жизни? Закрутила с кем-нибудь? — Таня чуть толкает ее в плечо. — Ага, с работой, сразу с двумя причем. — Фыркает Гринёва, напрочь отказываясь озвучивать хоть какие-то подробности своей личной жизни. Счастье любит тишину. Соня готова разучиться говорить, только бы сохранить то, что у нее есть. — Да ладно, я, если честно, думала ты с Ваней будешь встречаться, вы прям очень большие надежды подавали, ну или с Машей, в конце концов, у вас всегда была сумасшедшая химия. — Нет, я люблю их всем сердцем, но мы друзья, хотя, наверное, скорее семья, но дело не в этом. Я думала в какой-то момент о том, чтобы забить на все и попробовать с Машей, но слишком быстро поняла, что мы не вывезем друг друга и эта попытка может закончится взаимной ненавистью, а стоит ли оно того? Определенно нет. — Ну, ты права, на самом деле, мне нравится, как здраво и по взрослому ты рассуждаешь о собственной жизни. Они еще долго разговаривают обо всем и ни о чем одновременно, вспоминая старые годы, размышляя о будущем, перемывая кости всем, кого только Таня вспоминала. Гринёва не очень любила подобного рода разговоры, так что просто соглашалась с Калюжной, когда та рассказывала про очередного кого-то, кто чем-то ей не угодил, стараясь свой собственный мир оградить от любого рода обсуждения. — Слушай, а как там Лебедева? Все так же бесится и кошмарит весь офис? — Спрашивает Таня так внезапно, что Сонька вздрагивает и тут же какая-то злость медленно пробирается из глубин, подступая к горлу. — Ну откуда мне знать? Я же тебе говорила уже, что в офисе не работаю. — Соня пожимает плечами, стараясь сдержаться. — Здесь же вы все равно вместе работаете, неужели она тебя не достала за пару дней? — Тань, я не думаю, что нам стоит обсуждать Юлию Владимировну, она мой начальник, очень хороший и профессиональный начальник, с которым мне комфортно и интересно работать, точно так же, как с Артемом Дмитриевичем. Если тебе интересно, как у них дела, очень советую спросить напрямую. — Да ладно, что ты завелась-то? Я думала, ты приближенная, раз уж катаешься по таким мероприятиям, вот и спросила. — Я здесь, потому что работала над созданием макета и потому что Соболев доверяет мне в проведении презентаций. — А сам он провести не может? — А эти вопросы уже стоит задавать ему лично, я не интересовалась. — Гринёва пожимает плечами, очень надеясь, что Тане хватит мозгов больше не касаться этой темы. Какое-то время они еще проводят на пристани, обсуждая мелочи вроде новых фильмов и сериалов, Калюжная делится парочкой рецептов, которые Сонька обещает однажды опробовать, а потом Гринёва намекает, что неплохо было бы вернуться обратно, у нее на завтра есть планы. — Если вдруг тебе нужна будет компания на прогулки, я буду рада. — Калюжная улыбается совершенно искренне. Гринёва не хочет давать ей надежду, прекрасно зная, что все свободное время она проведет вместе с Юлей, но, не находясь, что именно ей сказать, просто кивает головой, переводя тему совершенно в другое русло. Уже вернувшись в номер, Гринёва обнаруживает под дверью ключ-карту и записку «Если вдруг я усну и не услышу, как ты будешь стучать». Соня улыбается так широко и искренне, что кажется, еще немного и рот ее разорвется не выдержав напряжения. Она быстро принимает душ, переодевается в пижаму и бесшумно проскальзывает в номер Лебедевой. Как она и предполагала, Юля спит, свернувшись на боку и обнимая подушку. Осторожно ступая по ковровому покрытию, Гринёва забирается под одеяло, обнимает девушку и осторожно целует в открытое плечо. Лебедева не просыпается, но инстинктивно подается назад, сильнее прижимаясь к брюнетке. Лебедева и забыла, когда последний раз доставала с полки старые таблетки, без которых, в свое время не могла спать. Не помнит, когда ее мучали ночные кошмары или бессонница. Кажется, Сонька стала той самой панацеей, которую Юля ждала всю свою жизнь и это ли не знак, что она на правильном пути? Что она на своем пути. Как иногда важно бывает не отступать и бороться за свое счастье. Соня думает о том, сколько всего они с Юлей прошли, как много разных препятствий, сомнений и страхов на пути друг к другу и как сейчас обе они так старательно берегут друг друга и не перестают работать над тем, чтобы сохранить и приумножить то хрупкое и нежное, что у них есть. Властная, железная, самодостаточная Юля, снежная королева, навевающая страх на всех своих подчиненных, была нежной, беззащитной и доверчивой в руках Гринёвой. Сердце щемило и рвалось на волю, а Сонька уже совершенно точно знала, что готова провести с ней ровно столько, сколько ей предначертано.***
Соня первая открывает глаза, вытягивается, как кошка и ловит солнечные лучи, проникающие сквозь неплотно задвинутые шторы. Юля спит, обнимая руками подушку и выглядит настолько безмятежно, что Гринёва не сдерживается, оставляет легкий поцелуй на открытом плече и соскальзывает на пол босыми ногами добираясь до двери, чтобы прошмыгнуть в свой номер. Соня тратит долгие минуты в ванной, выполняя все утренние процедуры, делает массаж лица, наносит крем и буквально чувствует, как ее собственная кожа говорит ей спасибо. Гринёва зажигает благовония, без которых никуда и никогда не выезжает, садится прямо на пол в позу лотоса и закрывает глаза саму себя погружая в медитацию. Гринёва скучала по возможности так начинать утро, скучала по времени, которое у нее было на ежедневные практики и осваивание нового, но Сонька не жаловалась, по крайней мере сейчас ее жизнь была похожа на счастливую сказку. Соня тащит Юлю на Гранд-Базар сразу, как только она просыпается. Они проходятся по всевозможным лавкам, удивляясь радушию местного населения, которое не отпускает их до тех пор, пока они не попробуют все сладости, которые у них есть. Гринёва восторженно стонет, чувствуя на языке такой любимый вкус пахлавы и Юля без особых раздумий покупает целую коробку, зная, что ее девочка будет самым счастливым ребенком. Несколько часов пролетают, как один, уже вечером они уставшие, с огромными пакетами возвращаются в номер, бросают все на пол и падают на кровать, прикрывая глаза. — У меня есть идея, надевай купальник и через десять минут я зайду за тобой. — Проговаривает Соня, тянется, осторожно целует Лебедеву и встает на ноги. — Ты серьезно? Я вообще не готова никуда больше идти, пожалуйста, Бэмби, пожалей меня. — Она почти хнычет, цепляясь руками за покрывало, но уже сейчас знает, что спорить с брюнеткой бесполезно. — Не ной, тебе понравится, я обещаю. — Соня тепло ей улыбается и сбегает к себе в номер, чтобы надеть купальник. Гринёва еще вчера заметила в двух шагах от их отеля хамам и не могла упустить возможность побывать там. Лишь однажды она ощутила на себе чудодейственную силу это заведения, в свои семнадцать, когда они с бабушкой вдвоем решили отдохнуть вдали от черноморского побережья. К их счастью, людей практически не было, так что большую часть времени девушки провели наедине, только пару раз сталкиваясь с ребятами, щебечущими между собой что-то совсем для них непонятное. Соня поддается соблазну и соглашается на несколько видов пилинга, переходя в отдельный зал и укладывается на мраморный стол, полностью отдаваясь в руки мужчине, который производил впечатление профессионала своего дела. К моменту, как все это заканчивается, она чувствует себя заново рожденной, а в кожу наглухо впечатывается аромат малины и ванили от того самого скраба, которым ее старательно натирал турецкий мужчина. Сонька еле языком ворочает, но сердечно благодарит мужчину за подаренное ей наслаждение, как бы странно это не прозвучало, а потом кое-как переставляя ноги заходит в парилку, где сидит Юля. — Бегом. — Она подходит к Лебедевой и смотрит на нее почти осуждающе. — Ты даже не представляешь, как много ты потеряешь, если сейчас же не пойдешь вместе со мной. — Сонь, ну нет, мне и так хорошо, я прекрасно расслабляюсь. — Бегом, значит бегом. — Она цепляет ее за руку и тащит в тот зал где сама была только что, укладывает на стол и смотрит на мужчину. — Сделайте ей тоже самое, что и мне, пожалуйста. — Проговаривает она, на что мужчина с улыбкой кивает, доставая из сумки еще одну баночку скраба. — Гринёва, ты чокнутая. — Бурчит Юля, но все же подчиняется, расслабляясь и поддаваясь всему, что будет с ней происходить. — Ты мне потом спасибо скажешь. Сонька не уходит никуда, сидит напротив Юли, наблюдая за тем, как дрожат ее ресницы, как улыбка расползается на губах, как девушка действительно наслаждается происходящим. На лице Гринёвой застывает ее любимое выражение «я же говорила.» В номер они возвращаются, когда время подбирается к полуночи, расслабленные, легкие, будто бы новорожденные и чувство это настолько приятное, что хочется сохранять его как можно дольше. Юля ложится на кровать, стягивая с себя свитер и оставаясь в легком топе. Голова касается подушки, прикрытые глаза, блаженная улыбка. Соня не теряет времени, забирается на нее сверху и тут же прикасается к губам. Лебедева обнимает ее за шею, втягивая в глубокий, медленный поцелуй, забирается руками под свитер и рисует абстрактные узоры на спине и животе, чувствуя, как девчонка напрягается и по коже ее бегут мурашки. Юля пахнет сладкой свежестью, пахнет желанием и чем-то катастрофически родным и трепетным, от чего внутри ураган, сравнимый разве что со стихийным бедствием. Лебедева жмется ближе, тонет в ощущениях, хватается за нее, как за спасательный круг и сходит с ума от переполняющего чувства бесконтрольной и всепоглощающей любви. Юля никогда раньше не чувствовала себя такой живой. — Ты заставляешь меня влюбиться в этот город. — Шепотом проговаривает Лебедева, когда Соня отстраняется, ложится рядом и кладет голову ей на плечо. — Получается, что ты Питер, а я Стамбул? — Чуть слышно смеется брюнетка, продолжая водить теплыми подушечками пальцев по открытой коже. — Получается, что так. Юля прикрывает глаза и на секунду ей кажется, что так оно и есть на самом деле. Она хмурая, пасмурная, вечно недовольная, способная открыться только тому, кто может разглядеть ею душу за тысячей масок. Сонька солнечная, приветливая, яркая и праздничная, в нее влюбляешься сразу и безоговорочно. Но что будет, если разбавить хмурый Питер Стамбульским солнцем? Именно то, что случилось с Юлей. Она расцвела.***
В последний день перед возвращением домой, Гринёва тащит Юлю на долгую прогулку по Босфору на небольшом катере. Им предлагали взять с собой гида, который бы рассказывал историю города и интересные факты, но в этот вечер хотелось отчаянно какого-то волшебства и романтики. Свернуться под одним пледом и смотреть на светящийся всевозможными огнями город, чувствовать свежеть и прохладу воды, слушать, как мужчина, катающий их по Босфору напевает себе под нос красивые турецкие песни. — Мне нравится, как ты соглашаешься вообще на все, что я тебе предлагаю. — Смеется брюнетка, тянется к руке Юльки и переплетает их пальцы. — Я просто верю тебе. — Лебедева пожимает плечами, поворачивает голову, ловит полный звезд взгляд девчонки мультяшки и улыбается так тепло, что ребра сводит от переливающейся нежности, трепетности и глубины. Стамбул оставляет в них что-то особенное, восточное, приправленное солнцем, запахом сладостей и возможностью никогда не выпускать из рук друг друга. Стамбул становится первым их местом, первым их путешествием, которых потом, они почти уверены, будет огромное множество, но сейчас, этот красивый, громкий и очень гостеприимный город кажется им настоящей сказкой.***
— Маша, подъем, я привезла тебе подарки! — Гринёва врывается в квартиру ранним утром, прекрасно понимая, что блондинка будет злится на нее за такой ранний подъем, но при этом, действительно будет рада ее видеть и, может быть, даже вместо того, чтобы отчитывать ее, мол, какая же ты дрянь, неужели нельзя было разбудить меня менее агрессивно, накинется с объятиями. — Че ты орешь? — Вместо Маши ее встречает Воронов в черных боксерах, заспанный, потирающий глаза пальцами, чтобы хоть немного включиться в реальность. — Эм… — Тянет Соня и расширившимися глазами смотрит на лучшего друга, до которого, наконец-то доходит в какой абсурдной ситуации они сейчас находится. — Так, сейчас, подожди. Это последнее, что я ожидала увидеть. — Гринёва чуть слышно смеется, замечая, насколько сконфуженным выглядит молодой человек. — Все норм? — Ваня раскрывает руки для объятий и Сонька тут же влетает в них, прижимаясь щекой к теплой груди друга. — Чай хочешь? Я привезла турецкие сладости. Много турецких сладостей. — Сонька говорит восторженно, бодро, так что Ваня едва ли сдерживается, чтобы не засмеяться. — Да, с кайфом. А чай тоже турецкий? — Обижаешь. Пока Воронов умывается и хоть немного приводит себя в порядок, Соня заваривает чай и расставляет на столе несколько коробочек. — Как тендер прошел? А то ты как будто из реальности выпала, ничего от тебя не добьешься, хоть бы слово сказала. — Спрашивает молодой человек, как только они садятся за стол. — Да я в отеле практически не была, а связаться можно было только через вай фай, сам же знаешь, я слишком тупая, чтобы подключать какие-то особые тарифы. Ну, что я могу тебе сказать, мы получили проект, но не только мы, работать придется с «Городом». — Соня пожимает плечами. — Да ладно? Что Юля сказала? — А что она скажет? Сначала запаниковала, но потом успокоилась, Ахмедов ничего уже не сделает, да и мы пока сильно верим, что он не поедет на стройку с нами, а так же как и Соболев просто отправит несколько сотрудников. — А Соболев опять слился? Отправляет вас с Юлькой вдвоем на растерзание акулам? — Не вдвоем, втроем, ты тоже едешь. — Соня едва ли сдерживает смех от того, насколько сильно меняется выражение лица ее друга. — Я думаю, он позвонит тебе сегодня и скажет об этом. — Блин, я не был готов к этой информации, хотя перспектива провести несколько месяцев в Стамбуле мне определенно нравится. — Ваня цепляет пальцами рахат лукум и кладет в рот тут же закатывая глаза от удовольствия. — Боже, как это вкусно. — Ну а как иначе, думаешь я привезла бы вам какую-нибудь гадость? — Сонька скалится, тянется к Ваньке и треплет его и без того взъерошенные волосы. — Вань, ты че вскочил так рано? — Маша выходит на кухню, трет руками глаза и даже не замечает сидящую рядом с молодым человеком Соньку. — Привет, Маш. — Гринёва нарочно говорит громче, чем обычно, привлекая к себе внимание. — Как дела? Зорина крайне удивленно смотрит на брюнетку, пытаясь осознать насколько она действительно проснулась или ей только кажется, что Гринёва сидит на кухне вместе с Ваней. — Боже, малая, ты почему меня не разбудила? — Маша подлетает к ней, обнимает крепко-крепко и целует в макушку, от чего Сонька заливисто смеется, а Ваня просто смотрит на них двоих и тихо радуется. — Да я пыталась, но раньше проснулся он, так что мы просто заболтались. Садись давай, я чай налью тебе. — Гринёва встает, усаживая подругу на свое место, а сама наливает ей чай в большую кружку и ставит на стол. — Ты хоть расскажи, как поездка прошла. — Да классно все, проект взяли и даже плевать что работать будем вместе с другой фирмой, Артем потом дал нам три дня свободы и мы насколько возможно было настолько и изучили этот Стамбул. — Очень странно, что вы Стамбул изучали, а не друг друга. — Вбрасывает Воронов, ехидно скалясь от собственной же, весьма удачной, как ему казалось, шутки. — Зато вы, я смотрю, очень неплохо друг друга изучили. — Гринёва поднимает правую бровь, смотрит хитро, по-лисьи и Ваня, ожидавший, что Соня, как обычно его пошлет, давится чаем, заливается краской и прячет глаза. — Воронов, че ты краснеешь, как девственница? — Иди в задницу, Сонь. — Фыркает молодой человек. — А что так? Твой внутренний юморист не выдерживает конкуренции? — Лебедева на тебя плохо влияет. — Иди скажи ей это сам, если хочешь Машу сразу вдовой сделать. — Гринёва продолжает накидывать, тянется вперед и сжимает ладонь блондинки, которая двигается чуть ближе и обнимает девчонку за плечи. — Да Лебедева на нее как раз хорошо влияет, раз она научилась тебе отвечать, а не краснеть и смущаться, а то смотреть невозможно было. — Зорина смеется, но мгновенно вскрикивает, когда Соня кусает ее за плечо и смотрит так, будто бы ее только что предали. — Ты вообще на чьей стороне? Где женская солидарность, где герлз пауэр? — А я что сказала плохого, а? — Маша вскакивает со стула и начинает щекотать брюнетку, от чего та, не выдержав, падает со стула. Маша ставит колени по обе стороны от ее бедер, щекочет, несмотря на писк, который вырывает из брюнетки и даже не собирается прекращать. Гринёва хватает ее ногами за пояс, а руками обвивает шею и тянет на себя настолько сильно, что Маша не выдерживает, ложится на нее сверху и осторожно обнимает ее. — Все? Успокоилась? — Шепотом спрашивает Сонька, продолжая держать Зорину, но больше не давит. — Ага. Ты просто заразила меня бешенством, когда кусалась. — Проговаривает Маша, выплевывая изо рта Сонины волосы. — Девочки, у вас там все нормально? — Спрашивает Воронов, подходя сзади и как-то слишком хитро глядя на них. — Нормально. — Отвечает Гринёва, пытаясь отдышаться от этой отвратительной пытки щекотками. — Ну тогда лови. — Проговаривает Воронов и не секунды не сомневаясь, укладывается сверху на Машу. Гринёва кричит и материт Ваню так, как никогда раньше, Воронов не может перестать ржать, а Маша думает о том, как она вообще оказалась в этой ситуации и в окружении этих людей в целом. — Два придурка, Господи. — Зорина закатывает глаза но не предпринимает ни одной попытки подняться.***
— Привет. — Рита заходит к Юле, как к себе домой, быстро целует ее в щеку и усаживается на диван, дожидаясь, пока Лебедева поставит на стол два бокала для вина. — Рассказывай. — Что рассказывать, Рит? — Спрашивает девушка, прислоняясь плечом к спинке и ловит заинтересованный взгляд Даниной. — Как будто тебе нечего рассказывать. — Блондинка ехидно улыбается. — Светишься, как елка рождественская, в глазах влюбленность, да ты и помолодела Юль, лет так на десять. — Рита хмыкает, замечая, как губы подруги трогает улыбка, которую она изо всех сил старается спрятать, но ничего у нее не получается. — Хочешь мне сказать, что тебе рассказывать нечего? Колись давай. — Ну ты же и сама видишь, что все хорошо. — Лебедева пожимает плечами. Рассказывать не хочется. Все, что происходит между ними хочется хранить в шкатулке под сердцем и никому больше не показывать, потому что это ее, ценное, теплое, любимое, кажется, что чем больше людей увидит ее шкатулку, тем сильнее она будет терять свою силу. Счастье любит тишину, так же говорят? Юля не то чтобы верила в это, она, скорее, очень хорошо это чувствовала. — Зараза ты, Лебедева, мне же интересно… — Рита недовольно смотрит на нее но сдается слишком быстро. — Ладно, я понимаю, что ты не хочешь рассказывать, пусть это останется только между вами, скажи мне только, ты сама чувствуешь, что это все твое? — Очень чувствую. — Юля бесконтрольно улыбается, цепляя рукой ладонь подруги и сжимая ее. — И я очень хочу верить, что мы вот это вот все сможем пронести от и до и не только сохранить, но и преумножить. — Лебедева, я правда очень за тебя рада, наконец-то ты действительно нашла своего человека. — Рита гладит тыльную сторону ее ладони кончиками пальцев и, наконец, чувствует себя спокойно. Ее девочка в надежных руках. — Я давно знаю Соньку и знаю, насколько она на самом деле тебе подходит, но она малышка, ты сама это знаешь, так что береги ее, ладно? Потому что я точно знаю, что она будет беречь тебя. — Рита обнимает ее за плечи, притягивает к себе и целует в макушку, прикрывая глаза. — Конечно, я буду ее беречь. — Ты о детях не думала, кстати? — Рита делает глоток вина и выжидающе смотрит на подружку. — Думала. — Выдыхает Лебедева. — И думаю все еще, но с Соней пока об этом не говорила, хотя, мне кажется, из нас получились бы очень неплохие родители. — Юля пожимает плечами и опускает голову. В голове нарочито красочно пляшут картины их будущего с малышом, где Юля учит как чистить зубы, заправлять кровать и убирать, а Соня сходит с ума, носится по всему дому, разбрасывает игрушки и прячется в шкафу от гневных речей Юли. — Да вам еще рано, на самом деле, слишком недолго вы в отношениях, но затягивать тоже не стоит, сама знаешь, в общем, в любом случае, я очень рассчитываю, что узнаю первая о том, когда вы решитесь на малого, ну или малую. — Ну, первой узнать хотелось бы мне. — Чуть слышно смеется Лебедева.***
— А мы успеем заехать за кофе? — Вместо приветствия спрашивает Воронов, когда машина Юли останавливается возле подъезда. — И тебе привет. — Фыркает Гринёва, обнимая друга. — Я знаю тебя лучше, чем ты себе представляешь, поэтому мы выехали пораньше. Маша обнимает Соньку крепко и даже немного болезненно, прикрывает глаза и чувствует ее такой привычный, такой родной запах. — Малая, я буду скучать. — Говорит она тихо-тихо ей на ухо и едва ли сдерживается от слишком сентиментальных слез. — Я тоже буду скучать. — Гринёва прижимает ее еще сильнее к себе. Они не расставались так надолго раньше, максимум не виделись друг с другом неделю, а сейчас расстаются на несколько месяцев и это кажется почти невыносимым, но Сонька обещает звонить, а Маша обещает никогда не пропускать ее звонков. — Юль. — Зорина зовет ее, как только Сонька и Ваня прячутся в машине и Лебедева подходит к ней близко-близко, будто бы и без слов понимая, что именно блондинка хочет ей сказать. — Береги ее, пожалуйста, ладно? Да и его тоже, возможно, это мой будущий муж. — Маша чуть слышно смеется, на что Юля кивает ей головой и чуть заметно улыбается. — Конечно, даже не переживай. Я знаю, как ты ее любишь, но теперь она и моя семья тоже, так что все будет в порядке. — Лебедева протягивает ей ладонь для рукопожатия, но Маша, не сомневаясь ни на секунду, тянет ее к себе и обнимает, искренне и честно. — Я обещала самой себе, что если ты сделаешь малую счастливой, я буду любить тебя, как родную и, Юль, когда я смотрю на нее, как она светится, как сияет. Это все твоя заслуга. — Не только моя. Мы вместе к этому пришли. — Юля улыбается и возвращается в машину, отъезжая, пока Зорина машет им рукой до тех пор, пока они не скрываются за поворотом. Их любимая кофейня совсем не далеко, так что, как только Лебедева тормозит, Соня и Ваня тут же вылетают на улицу. — Я уже жалею, что осталась одна с ними двумя. — Смеется Юлька. У нее создается совершенно стойкое ощущение, что когда Воронов и Гринёва остаются вместе концентрация детскости в них зашкаливает настолько сильно, что из взрослых и ответственных людей они превращаются в детей и с этими детьми ей предстояло провести минимум два месяца. Сонька залезает на переднее сидение и ставит в держатель для стакана капучино на кокосовом молоке с корицей, зная точно, что Юле это понравится. — Спасибо, Бэмби. — Тянет Лебедева, наклоняется чуть вперед и замирает на губах Гринёвой легким поцелуем. — Мне на все это два месяца смотреть? — Недовольно бурчит Воронов, втягивая кофе через трубочку. — Пошел в задницу. — Так же быстро отзывается Сонька и еще раз целует Юлю, на что та просто чуть слышно смеется, прекрасно понимая, что скучать ей точно не придется. Ваня, как истинный рыцарь самостоятельно управляется с чемоданами, оставляя девушкам только сумки, а в самолете все же пускает Гринёву к окну, хотя еще в машине они чуть ли не дрались за это место. Решение жить не в отеле казалось лучшим именно в тот момент, когда они зашли в квартиру, которую сняли для них в компании. Большая, просторная, светлая, с огромными панорамными окнами, двумя спальнями, общим залом и кухней. — Я бы мог всю жизнь прожить в такой квартире. — Мечтательно проговаривает молодой человек, проходя по комнатам и осматривая убранство. — Я очень надеюсь, что ты взял наушники. — Тихо проговаривает ему на ухо Гринёва и заливается смехом от выражения лица молодого человека. — Ты дрянь. — Ваня кусает ее за плечо. — Боже, за что мне это? Вы всегда себя так будете вести? — Спрашивает Лебедева, недовольно закатывая глаза. — Простите, Юлия Владимировна, это все Гринёва. — Быстро отвечает Воронов, поднимая рука вверх. — Называй меня Юля, ладно? И можно на ты, в конце-концов мы уже все слишком связаны друг с другом. — Отвечает девушка, усаживаясь на диван и прикрывая глаза. — Договорились. — Ваня кивает и тут же заходит в одну из спален, ту, которая поменьше, раскладывает вещи в шкаф и падает на кровать, чувствуя какую-то усталость. Гринёва подходит к Юле со спины, обнимает ее за плечи и носом утыкается в висок. — Сонька, ну что ты за ребенок, как мне с тобой детей растить, м? — Спрашивает Лебедева, даже не задумываясь над словами, впервые, рядом с Гринёвой она осознала свободу в собственных словах без страха, что она может быть понятой неправильно или непонятой совсем. У Сони внутри что-то сводит судорогами а потом разрывается, теплым медом стекая вниз по внутренним органам и бешеное чувство эйфории накрывает настолько, что она готова петь, визжать, прыгать по квартире и носится туда сюда, как сумасшедшая. — В любви, заботе и уважении. — Проговаривает девчонка шепотом на ухо Лебедевой и целует ее в щеку, поддаваясь, когда Юля тянется к ней руками, обнимает за шею и прижимает к себе близко близко. — Ты серьезно? — Конечно, я хочу детей, может быть не прямо сейчас, но позже, обязательно. — Я очень сильно люблю тебя, Сонь. — В голосе Лебедевой мед и бархат, которые Гринёва так сильно любит. — Я тоже люблю тебя.***
Соня и Ваня — ураган, не важно, на работе они или на заслуженных выходных, все то детское, что есть в них, вихрем вырывается наружу и потихоньку начинает сводить Юлю с ума, хотя, глядя на свою мультяшку, она даже немного завидует такой легкой непосредственности и наивности, которые бьют из нее ключом. Юля уже слишком взрослая, слишком серьезная, для того, чтобы кричать в голос песни, шагая размашистым шагом по одной из центральных улиц Стамбула, она тихонько напевает себе под нос слова, которые знает, но вопреки всему сжимает ладонь Гринёвой, будто бы говоря, мне, конечно, немного стыдно, но это все равно мое. Юля радуется, что здесь есть Ваня, когда Сонька пытается подписать ее на всевозможные экстремальные развлечения, которые у нее вызывают тихий ужас, но Воронов соглашается даже не думая, а Лебедева обещает снимать их на телефон и не сильно громко смеяться, когда они будут орать. Юля закатывает глаза на все их шуточные перепалки, желание постоянно делать что-то необычное и лезть туда, куда лезть бы не стоило, но Лебедева накидывает на плечи брюнетки теплый плед, заваривает ей чай перед сном и целует нежно и трепетно, каждый вечер. Через месяц Лебедева привыкает к этому сумасшедшему ритму жизни, смеется от шуток и учится шутить так же. Впервые пробует подняться на высоту на воздушном шаре, когда они решаются на поездку в Каппадокию, кричит песни в полный голос и впервые смеется громко и заливисто, совсем не сдерживая эмоций. — Гринёва, я, конечно, все понимаю. — Воронов ловит ее на кухне ранним утром, пока Юля еще спит, а Соня решает приготовить завтрак на всю их компанию. — Но ты не могла бы быть хоть немного потише, в конце концов, ты тут не одна. — Проговаривает он, ехидно глядя на брюнетку, которая только пожимает плечами, делая глоток из стакана с соком. — Не могла бы. — Слышит он за спиной голос Лебедевой и, развернувшись, мгновенно заливается краской. — Это была не она, тебя что-то не устраивает? Ваня открывает рот, как рыба не произнося ни звука, а Соня с Юлей заливаются искренним смехом, сжимая друг друга в объятиях. Маша находит время и приезжает к ним на неделю, чтобы устроить себе каникулы, а заодно и посмотреть город, потому что еще никогда в жизни не была в Стамбуле, даже несмотря на то, что исколесила всю Европу. — Ну что, как ты тут? — Спрашивает Зорина, обращаясь к Юле, когда они вдвоем сидят за столиком в хорошем ресторане, отпустив Соню и Ваню на очередную экстремальную вылазку, решив, что им вдвоем гораздо комфортнее будет посидеть о поболтать о жизни. — Да нормально, я сначала думала, что с ума сойду с этими детьми, но со временем привыкла, даже втянулась. — Чуть слышно смеется Лебедева делая небольшой глоток красного полусладкого вина. — Я удивляюсь, как ты еще держишься, с ними то по отдельности не соскучишься, а когда они вдвоем, это вообще взрыв мозга. — Зорина смеется, тянется краешком бокала к Юльке, чтобы чокнуться и делает большой глоток, чувствуя, как голова приятно плывет от вина. — Ваня не затыкался о тебе. Наверно, он будет злится на то, что я это говорю, но он слишком сильно ждал твоего приезда. — Юля говорит об этом с какой-то долей смущения, но, так или иначе, ей кажется важным озвучить эту информацию, как минимум для того, чтобы Зорина знала — она делает правильный выбор. — Не лез на местных баб? — Смеешься? Даже не смотрел, не знаю, что у него там в голове, но он действительно мужчина, настоящий, преданный. Не знаю, мне кажется, из него получится отличный муж и потрясающий отец. — Не так быстро, мы только только начали встречаться, он действительно замечательный и я влюбляюсь в него все сильнее, но говорить пока о чем-то таком серьезном я просто не готова. — Маша пожимает плечами. — Ты мне лучше скажи, у вас какие планы? Когда ждать свадьбу? — Не знаю, мы не говорили об этом, но, сама же понимаешь, сложно в нашей стране сделать свадьбу, когда вы пара из двух женщин, хотя я всегда мечтала о свадьбе на каких-нибудь островах, с самыми близкими, пусть даже не официальную по документам, но самую настоящую для нас. Маша чувствует, как ком подкатывает к горлу, как слезы встают в глазах и внутренняя радость за своего самого родного человека разливается внутри. — Сонька тоже такую свадьбу хочет. — Маша улыбается от того, как меняется выражение лица Лебедевой. — Возможно, у меня есть даже очень интересная идея, поговорим об этом чуть позже…