Вся жизнь Не больше чем бумеранг Какой ты из рук отпустил Такой же и будет фильм С хэппи-эндом или без
***
Питер дышал летом. Август выдался особенно жарким и душным в этом году, пропитанным влажностью рек и каналов. Но ни буйство красок с фестивалей, ни нарочито солнечные дни, которые в Питере — большая редкость, ничего не могло остановить ощущение крадущейся на носочках осени, которая вот-вот начнет срывать листья с деревьев и морозить всех холодным ветром. — Наконец-то, ты пришла, я уже думала, что плакали наши совместные практики. — Данина сидела в кресле-мешке, потягивая из красивой чашки травяной чай, привезенный ей самой откуда-то с дальних островов. Соня и забыла, когда последний раз у нее было время прийти к Рите и на пару часов выпасть из реальности. Запах благовоний разносился по маленькой студии, легкая медитативная музыка звучала из колонок, приглушенный свет и зашторенные окна- все это создавало атмосферу безопасного пространства, которого Гринёвой так не хватало. Было ощущение, что она где-то на краю мира, где нет проблем, требующих моментальных решений, нет угнетающих мыслей и тяжелых жизненных ситуаций, попадать в которые страшно, но еще страшнее выбираться. Соне хотелось спрятаться от всего мира в собственный кокон и не вылезать наружу до тех пор пока все не наладится. Жизнь после Стамбула слишком быстро перестала быть похожа на сказку. — Да уж, я только сейчас понимаю, как сильно скучала по всему этому. — Соня тяжело выдыхает, стараясь натянуть на себя хоть какое-то подобие улыбки, но Рита знает ее гораздо лучше, чем Гринёва себе представляет, читает, как открытую книгу и понять не может в какой момент их дорога, так упрямо ведущая к хэппи энду, свернула не туда. Разрываясь между офисом и баром, Соня едва ли находила время на то, чтобы хоть изредка спать допустимую норму часов, не говоря уже о том, чтобы делать хоть что-то кроме работы. — Практики практиками, а мы с тобой, слишком давно не болтали. — Данина ставит чашку на стол, делает музыку тише и подсаживается ближе к Соне, цепляя ее ладонь. — Я уже догадываюсь, что именно ты хочешь мне сказать, но лучше спрошу. — Грустный выдох срывается с губ, оседая чем-то давящим и тяжелым. Соня не хочет смотреть Даниной в глаза, прекрасно понимая, что она сломает ее быстрее, чем Соня успеет выстроить любого рода защиту. — Что происходит, Бэмби? — Рита смотрит как-то понимающе, что ли, не осуждает, но живая заинтересованность во взгляде заставляет Соню думать, что без очередной лекции ей сегодня не обойтись. — Рит… — Признавать свою неправоту не хотелось катастрофически, хотя Гринёва прекрасно знала, что сама все ломает. Все это больше было похоже на смерч, который втянул ее в поток воздуха и выбраться казалось просто невозможным. Будто бы и руки связаны, только и смотреть оставалось, когда это закончится и куда именно тебя зашвырнет этот смерч. — Сонь, ну ты же большая девочка, правда? Я же могу с тобой говорить честно? — Во взгляде Риты металл вместе с медом, кнут и пряник, мягкость и жесткость одновременно. Гринёва слишком слабая для того, чтобы хоть что-то возразить. Она уже понимает, от Риты не укроется даже то, что Соня так усиленно пытается прятать, так что вариант — смириться со всем происходящим, сейчас кажется единственным возможным. — Можешь, конечно. — Соня заламывает пальцы, прячет глаза на идеальной серости ковра под ногами, тяжело выдыхает и готовится к тому, что ее сейчас расковыряют до самого основания. — Не думала, чтобы остановиться на одной работе? — Вопрос Риты слишком не похож на то, что накрутила себе Гринёва и от этого он кажется настолько нелогичным, что девушка несколько секунд просто смотрит на нее, ничего не понимающими глазами. — Ну, это не то чтобы возможно. — Соня пожимает плечами и снова прячет глаза. — Расстаться с архитектурой я не могу, а оставить бар и Машу мне совесть не позволит, тем более, я столько души в него вложила, столько сил потратила на то, чтобы его переделать и поднять, это мое детище. — Я верну тебя к тому, что ты взрослая и должна бы понимать, с какой скоростью такой режим жизни приведет тебя к выгоранию. Сонь, твое самопожертвование тебя же и убьет, а ради чего? — Рита тянется и кладет Гринёвой руку на плечо, чуть сжимая. — Да не все так плохо, не нагнетай. — Она знает, что не права, слова звучат будто бы слишком фальшиво даже для нее самой, но зачем-то продолжает выгораживать собственные выборы и решения, которые уже давно не кажутся ей правильными и хоть сколько-то здравыми. Зачем она это делает, сама себе объяснить не может, опрометчиво сваливая на защитную реакцию. — Правда? Когда ты последний раз с Лебедевой на свидании была? — Данина спрашивает в лоб, а Гринёва чувствует, как под ребрами мелкими уколами отдается боль. Внутренние органы скручиваются в разные стороны, заставляя Соню чувствовать себя настолько дискомфортно, насколько это было возможно. Гринёва открытая книга, Рита читает ее мгновенно по грустным глазам, в которых слишком быстро встают слезы, по тому, как Соня заламывает пальцы и пытается чуть отросшими ногтями содрать кожу с ладоней. По тому, как она опускает голову, как тяжело выдыхает. — Что у вас происходит? — Рит… — Голос дрожит и ощутимо срывается на шепот от подступающих слез. Все, что между ними с Юлей происходило сейчас было настолько странным, будто бы даже не настоящим. Гринёва жила в кошмаре и свято верила в то, что однажды она проснется и все снова будет хорошо. Вот только она уже большая девочка. — Сонь, давай поговорим, сама знаешь, что таскать все в себе — отличный способ загнаться еще сильнее. Я твой друг, ты можешь со мной разговаривать. — Рита тянется ближе, обнимает за плечи и брюнетка ненавидит ее вот эту способность. Данина с легкостью может достать наружу даже то, о чем ты говорить не хочешь, что стараешься спрятать так глубоко, как только можно и противостоять ей не получается никак. — Да, а еще ты ее друг и мне кажется, этот разговор будет очень странный. — Соня старается избежать момента, когда ей придется душу выворачивать, но понимает, что тягаться против Риты — занятие заранее проигрышное. — Не думай об этом. Все останется между нами в любом случае, но, я же знаю ее тысячу лет, кто, как не я поможет тебе выбраться? — Рита двигается еще ближе, укладывает голову Гринёвой себе на плечо и гладит по спине. — Давай же, Бэмби, расскажи мне, что случилось. — Давно накипело, если честно. — Соня сдается. — В Стамбуле было идеально, но, когда мы вернулись, все пошло не по плану. Это моя вина, потому что все претензии упираются в то, что я вообще не бываю вне работы, даже в выходные. Юля держалась долго, правда долго, стараясь со мной просто разговаривать, но сегодня утром мы в первый раз поругались. — Тяжесть признания с силой давит на плечи. До тех пор, пока Гринёва не сказала об этом вслух, это не казалось таким критичным, но сейчас Соня и правда понимает, как сильно она облажалась. — Из-за чего? — Юля загородный домик забронировала, хотела, чтобы мы выходные вместе провели, вдали от всех, просто вдвоем, а у меня встречи назначенные, да и в планах был концерт в баре. Все упирается в тот факт, что у меня не хватает времени на жизнь. — И вы поругались и просто разошлись? Она в офис ты в бар? — Угу, мы даже не переписывались сегодня, уже не говоря о том, чтобы созваниваться. Я с ума схожу, дергаюсь от каждого телефонного звонка и от каждой вибрации, но, увы. — Соня чувствует, как слезы подкатывают, застывая пеленой в глазах, как дрожь внутри бьет по ребрам, тупой болью отзываясь где-то под сердцем так сильно, что хочется достать его из груди и выкинуть куда подальше, лишь бы не болело. — Сонь. — Рита выдыхает тяжело, руками прикрывая лицо. — Вы расстанетесь, если все так продолжится. Юля всецело потеряет веру в людей и на этом ваша история закончится. — Она хлопает руками по коленями и встает так резко, что Гринёва даже не успевает понять. Рита проходит туда обратно перед ней, а Соне хочется под землю провалиться, насколько же идиотская причина была у всего случившегося. — Я вот знаешь чего понять не могу? Вы провели шикарные два месяца в Стамбуле, вы съехались и начали жить вместе, так какого хрена ты теряешь самое романтичное время, которое между вами может быть на работу и ссоры. Я не думаю, что вопрос в деньгах, потому что твоя зарплата в фирме была далеко не маленькой, а про Юлину я вообще молчу. Так ради чего все это? — Я не знаю, честно, как будто я должна быть и там и там. — Соня сжимает переносицу большим и указательным пальцем, прикрывая глаза. — Оно того стоит? — Не стоит. — Гринёва вдруг слишком четко видит картину того будущего, где в один прекрасный день Юля собирает ее вещи в чемодан, выставляет его на лестничную клетку и меняет номер телефона. Холод пробивает мгновенно. Сколько они вдвоем строили мост друг к другу, сколько пытались удерживать на плаву их маленький плот и все ради того, чтобы он разбился о скалы работы и постоянной нехватки времени? Неужели Соня и правда настолько идиотка? Внутри закипает злость на саму себя. Где раньше была ее голова? Когда Юля просила не занимать выходные ничем, когда Юля сидела до поздна и ждала ее, чтобы побыть хотя бы несколько минут наедине, когда Юля буквально кричала о том, что ей нужно больше времени для них, иначе они сломаются. Слезы оставляют мокрые следы на светлой футболке. Она совсем не готова ее потерять. Даже на секунду представить жизнь без Лебедевой кажется уже невозможным. Гринёва должна все исправить. Гринёва должна вернуть их туда, где они дали трещину и не допустить этого больше. — Сколько все это продолжается, Сонь? — Рита садится на пол перед ней, сжимает ее ладони и заставляет посмотреть себе в глаза. — Около двух месяцев. — Лебедевой стоит выписать медаль за то, что она так долго продержалась, если честно, но тебе и правда стоит понимать, что ты на грани. Еще один шаг в сторону и все сломается, Сонь. — Я, конечно, та еще дрянь. — Хмыкает Гринёва, думая о том, как она докатилась до момента, где находится в шаге от потери человека, с которым всерьез думала провести всю оставшуюся жизнь. — Не буду спорить, Сонь. — Рита ехидно улыбается и треплет ее по волосам. — Но пообещай мне, что ты все исправишь, пожалуйста. — Обещаю. — Выдыхает Гринёва и знает совершенно точно, что сделает все возможное, только бы сохранить их. Сохранить, вернуть ту трепетную гармонию и сделать так, чтобы никогда больше они не попадали в такую ситуацию. — Хорошо. — Рита кивает головой и мягко проводит большим пальцем по щеке девчонки. — Кстати, Кира очень хотела с тобой встретиться, но сегодня у нее не получилось, так что, очень надеюсь, что ты заглянешь ко мне домой как-нибудь. — Обязательно, как только я решу все то, что надо решить, то, возможно, я заберу ее и мы вместе сходим в какой-нибудь парк, что думаешь? — Идея отличная, созвонимся тогда, как только все у вас наладится и тогда уже решим. — Ты уверена, что все наладится? — Если ты все сделаешь правильно, я даже не сомневаюсь. — Рита мягко обнимает ее и легко целует в макушку. — Очень надеюсь. Соня благодарит Риту и за практики и за наставления, переодевается и наконец, впервые за последние несколько часов, берет в руки телефон, обнаруживая шестнадцать пропущенных от Маши. — Малая, я убью тебя! — Вместо приветствия Зорина буквально кричит ей в трубку, так что от неожиданности Гринёва резко отводит руку с телефоном от уха, чтобы не оглохнуть. — Что случилось-то? — Соня еще не понимала, зачем она так резко понадобилась Маше, если она ее сразу предупредила, что уходит по делам и ближайшее время она будет вне зоны доступа. — Что случилось? Ты серьезно? Юля приходила тебя искала, где ты была вообще? Я думала, твои важные дела будут с Лебедевой, что ты, наконец, решила взять себя в руки и провести время со своей девушкой, про существование которой ты, походу, уже забыла. А ты что? Где ты была, Сонь? — Маш, поговорим завтра, ладно? Мне надо домой. — Соня чувствует, как внутри все обрывается и летит вниз на бешеной скорости. — Гринёва. — Зорина предупреждающе рычит и настолько агрессивной она, еще казалось, никогда не была. — Я серьезно, поговорим завтра. — Соня сбрасывает звонок, тяжело выдыхает и пытается хоть немного привести в норму сердце, которое стучит с такой скоростью, что, кажется, вот-вот пробьет грудную клетку. Такси, как назло, едет отвратительно долго, даже несмотря на то, что в такое время пробок в городе практически не бывает, шумный водитель громко разговаривает с кем-то по телефону, а когда заканчивает, то всячески пытается вовлечь в разговор и Соню, рассказывая ей истории, большую часть которых она пропускает мимо ушей. У нее в голове только Юля, которая пришла к ней на работу, чтобы, вероятнее всего поговорить и решить утреннюю ситуацию, но не обнаружила ее в баре. Сколько всего она успела себе придумать за то время, пока ее не было? Гринёва уже и не исключала тот вариант, что, когда она поднимется на свой этаж — чемодан с ее вещами будет стоять у двери. Когда машина останавливается у нужного дома, она бежит к лифту и все то время, что едет на верх буквально не может найти себе места. Ее колотит, кидает то в жар то в холод и в голове девушка прокручивает миллионы вариантов сценария их диалога, ни один из которых так и не заканчивается чем-то хорошем. Юля злится на Соню. Соня злится сама на себя. Руки дрожат пока она пытается вставить ключ в замок и несколько раз думает о том, что, может быть, стоило позвонить или постучать, в конце-концов, это квартира Юли и велика вероятность, что Лебедева просто не захочет ее видеть. Под закрытой дверью на кухню тонкая полоска света. Сонька не может дышать. Сонька так боится все испортить. Медленными, бесшумными шагами подходит к двери, открывает ее и видит сидящую на подоконнике Юлю, курящую в открытое окно. Что-то внутри сжимается и царапает, заставляя Гринёву чувствовать себя еще хуже, чем было за пару секунд до этого. Она не знает, что делать дальше, не знает, что говорить и как вести себя, когда родной и любимый человек кажется отвратительно далеким. Соня не умела ссорится с людьми. Просто ненавидела. Всегда старалась сглаживать или даже не допускать конфликты, всегда гениально находила нужные слова, но с Юлей не смогла. Не получилось. Она просто упустила тот момент, где должна была послать к черту все обстоятельства и причины, отвлекающие ее от того самого ценного и самого важного. Мама давно говорила, что работа не будет ждать ее домой, не будет заваривать ей чай и согревать замерзшие плечи. Сонька отмахивалась тогда, заявляя, что ей и одной неплохо, что она самостоятельная и самодостаточная. Больше существовать не хотелось без теплых рук Юли. Соня и подумать не могла, какого масштаба чувства будут заполнять ее изнутри всю целиком, она не верила, что такое вообще бывает. Все казалось похожим на сказку, на нелепый фильм о любви, но когда Гринёва смотрела на Лебедеву, мир вокруг переставал существовать. — Юль. — Соня подходит почти вплотную, подушечками пальцев прикасается к ее руке и чуть легче становится, когда она не выдергивает ее, просто продолжая и дальше смотреть в окно. Гринёва смотрит на нее внимательно, чуть покрасневшее лицо, дорожки от слез, дрожащие руки. Мерзко от самой себя было, когда Соня осознавала, что именно она причина всего происходящего. Сумасшедше хочется прижаться к ней, почувствовать родной запах, мягкость кожи и просто знать, что она еще рядом. Что Соня не сломала все окончательно. Соне страшно. Как шатко, оказывается, бывает счастье, если хоть на на какое-то время перестаешь бороться за него. — Где ты была? — Тихо, почти шепотом. — У Риты в студии. У Сони сердце колотится, так сильно ей хотелось обнять уставшие плечи, прижать к себе девушку, утонуть носом в волосах и почувствовать себя дома, но Гринёва стояла без движения, опасаясь, что она не позволит ей сделать хоть что-то. — Сонь, что мы делаем? — Лебедева поворачивается слишком неожиданно, хватает ее испуганный взгляд, видит слезы стоящие в оленьих глазах, опущенные уголки губ и ей самой становится одновременно отвратительно болезненно и при этом немного легче. Значит Соне не все равно. — Почему это вообще происходит? В глазах печаль глубиной с море и какая-то доля разочарования и в Соньке и в самой себе. — Юль. — Соня тянется и осторожно цепляет ее ладони руками, чуть сжимая. Пытается держаться, но срывается быстрее, чем успевает сказать хоть что-то еще. Знание, что она своими руками почти сломала их обеих настолько выводит ее, что хочется саму себя ударить чем-нибудь так, чтобы раз и навсегда выбить из головы любую дрянь. — Я думала, ты не сделаешь мне больно. — В словах Лебедевой обиженный ребенок, которого Сонька сама себе клялась беречь и любить так сильно, чтобы взрослая Юля никогда больше не сомневалась в правильности своего выбора. Соня, наверное, впервые в жизни не смогла сдержать обещание и цену своей ошибки Гринёва даже боялась представлять. — Я не хотела. — Звучит так по-детски, что Гринёвой и самой не по себе, но что еще девушка может сказать, если она и правда не хотела? Не хотела делать больно Юле, не хотела, чтобы их отношения давали трещины, не хотела, чтобы, все было вот так. Соня опуская голову вниз и хватает короткий вздох, чтобы окончательно не скатиться в истерику. — Сонь… — Голос болезненный и тревожный, ломается. Ломается и сама Юля. Опять. Все у нее внутри в отвратительном протесте. Может быть ей и не стоило верить Гринёвой, поддаваться на всю эту наивность, надеется, что, наконец, она нашла человека, который не заставит ее больше чувствовать себя настолько отвратительно. С другой стороны, Юля прекрасно понимала, что заранее готова простить ей вообще все. — Сонь, скажи честно, я тебе больше не нужна? Ты наигралась? Долгое нахождение в одиночестве рождает в голове размышления о причинах и следствиях, не самых радужных и далеко не самых положительных. Юля чувствовала себя брошенной так или иначе, а ее отсутствие опыта здоровых отношений только подливало масло в огонь. Казалось, что все между ними больше похоже было на охоту, где она жертва, а Сонька хищница. Она загнала ее в угол, добилась того, чего хотела и в тот момент, когда острые клыки сомкнулись на сонной артерии, ее интерес пропал. Гринёва добилась собственных целей, а она снова осталась использованной, брошенной и не нужной. Неужели Лебедева снова поверила не тому человеку? — Юль, что ты говоришь? — У Сони в глазах отчаяние, граничащее с желанием стукнуть себя чем-нибудь. Юля, кажется, совсем в ней разочаровалась и это пульсирующей болью отдается во всем теле, не позволяя даже сделать полный в дох. — То, что вижу. Ты не проводишь время дома вообще, любые мои просьбы игнорируешь, сбегаешь до того, как я просыпаюсь. Это же не нормально, Сонь. Ты просто разлюбила меня, да? Все? Иначе я просто вообще никак не могу объяснить твое поведение. — Юля срывается, голос дрожит, в глазах шторм, сносящий все на своем пути. Гринёва ломается окончательно. Здесь и сейчас глядя на Лебедеву она понимала только одно. Ей хватило совести сломать человека, которого она обязана была оберегать и Юля, которая так долго думала, что наконец-то нашла настоящее счастье сейчас верила в то, что Соня ее больше не любит. — Юль, нет, — Губы дрожат, голос срывается и единственное, на что Гринёвой действительно хватает сил, прижаться к ней так сильно, как это было возможно, обнять крепко-крепко и раствориться, чувствуя, как слезы Лебедевой остаются на ее плече. Время застывает нарочито болезненно. Внутренние канаты рвутся и обе они стоят на краю пропасти. Что будет дальше? Сможет ли Гринёва вытянуть их или обе они полетят в пропасть, разбиваясь о скалы ее собственных ошибок. — Слушай меня, пожалуйста. — Соня ловит ее взгляд, осторожно держит пальцами лицо. — Не думай так, никогда не думай. Все будет хорошо. — Соня смотрит с надеждой, с мольбой, с отчаянием и безграничной верой и Лебедева ничего не может поделать с собой, когда кивает головой и снова тонет в самых теплых объятиях, без которых она больше не может жить. И это до ужаса клишированное «Все будет хорошо», от чего-то заставляет взрослую и опытную Лебедеву верить девчонке с оленьими глазами. Соня прикрывает глаза, обнимает, чувствуя, как Юля утыкается носом в ее шею и сжимает зубами нежную кожу. Злится. Больно. Гринёва терпит, даже не дергается. Знает, что заслужила. — Прибить бы тебя. — Тихо проговаривает Юля, пряча лицо в сгибе шеи, но ей вдруг становится легче, пусть и немного, но все же, наверное, это прогресс. Она, до ужаса наивная, так отчаянно хочет верить, что все это не просто слова. — Я готова умереть от твоей руки. — Соня проговаривает на выдохе с закрытыми глазами, носом уткнувшись в ее макушку и оставляя смазанный поцелуй на волосах. — Ты еще не отменила бронь того домика? — Еще не успела. — Юля забирается подушечками пальцев под футболку девушки и на память обводит на спине конуры ее татуировки. Носом прижимается к ключице и ловит тонкий запах духов, смешавшийся с таким родным и таким знакомым ароматом Соньки. Тепло растекается под кожей. Страх медленно отступает. — Не отменяй. — Гринёва чуть отстраняется, убирает волосы от лица и очень осторожно прикасается к губам. — Сонь, у тебя встречи. — Плевать, придумаю что-нибудь. — Ненормальная. Юля засыпает первая, свернувшись в теплых руках Гринёвой, а Соня долго не может заснуть, прокручивает в голове тысячи мыслей, обнимает Юлю и боится, что если она сейчас размокнет руки, то та просто исчезнет. Гринёва пишет Маше сообщение о том, что завтра она опоздает, отключает будильник, чтобы не вскакивать раньше и сбегать в бар еще до того, как Лебедева проснется. Утром Юля открывает глаза и первые несколько секунд не может понять, что именно происходит, потому что просыпаться в одиночестве стало едва ли не привычкой, но сейчас она в теплых объятиях и это кажется чем-то сумасшедшим. — Ты в курсе, что ты опоздала на работу? — Угу. — Мычит брюнетка и чуть подавшись вперед оставляет на губах девушки осторожный легкий поцелуй. — Доброе утро. — Привет. — Юля кончиками пальцев мягко проводит по лицу Гринёвой, ловит полный звезд взгляд и правда чувствует, что они смогут с этим справиться, смогут вернуться в ту жизнь, где они обе счастливые и беззаботные. — С чего вдруг ты решила опаздывать? — Хотела проснуться с тобой вместе. — Ох, Бэмби, я чокнусь с твоими переменами в настроении. — Чуть слышно смеется Юля, тянется к ней, прижимается близко близко и чуть перекатившись, оказывается сверху на брюнетке, прижимаясь губами к ее лбу. — Не чокнешься. Ну если только чуть-чуть. — Девушка широко улыбается, наклоняет голову и прижимается к теплым губам Лебедевой, замирая на несколько секунд, чувствуя, как же сильно она на самом деле скучала. — Сонь, ну ты же знаешь, что отмена всех встреч на выходные, это единичный выход. — Лебедева проводит пальцами по ее щекам, убирая назад растрепанные волосы. — Не думай об этом. — Проговаривает Сонька, еще раз мягко прикасаясь к губам девушки. — Просто доверься мне, я больше тебя не подведу. — Обещаешь? — Юля смотрит с немой мольбой и с такой надеждой в глазах, что у Гринёвой щемит сердце, а под легкими распускаются созвездия. — Клятва на мизинчиках. — Проговаривает Сонька, растягивая губы в ехидной улыбке, резко поднимается и сидя на своих коленях тянет Лебедевой руку с оттопыренным мизинцем. — Чего? — Юля не понимающе смеется, но поднимается следом и сидя напротив Сони пытается найти ответы в ее глазах — Ну, клятва на мизинчиках, это святое. — Гринёва кажется одновременно и очень деловой и бесконечно наивной. Взрослый ребенок, который абсолютно серьезно говорит о каких-то абсурдных вещах. — Она нерушима и если ее дают, то не сдержать не имеют права. Давай. — Соня протягивают Юле палец и та перехватывает его своим, сжимая и стараясь не смеяться глядя в глаза брюнетке. — Все? — Почти. — Сонька ехидно улыбается, резко дергает Лебедеву на себя и втягивает в поцелуй. Они обе смеются, падают на кровать и Юля, лежащая сверху на девчонке все больше излучает счастье, которое так стремительно стало в ней угасать. Но Соня успела. Успела сделать шаг в верном направлении до того, как все сломалось окончательно. — Ты со всеми так клятву закрепляешь? — Лебедева ехидно улыбается цепляя пальцем кончик ее носа. — Нет, только с Калюжной. — Смеется Соня и тут же вскрикивает, когда чувствует, как зубы девушки сжимаются на ее ключице. — Ты обалдела что ли? — Да шучу я. Мы с ней останавливались только на мизинчиках. — Смотри мне, Бэмби. — А можно я буду смотреть на тебя? Ты такая красивая. — Соня точно знает, как обезоружить, потому что на губах Юли плывет бесконтрольная улыбка. — Какая же ты лиса. — Тихо проговаривает Лебедева, опуская голову и мягко прикасаясь к губам брюнетки. — Ага, есть такое. — Сонька ухмыляется и обнимает Юлю так тепло и трепетно, что любые сомнения отходят на второй план.***
— Гринёва, а ты мне не хочешь объяснить, что вообще вчера было? Почему Юля тебя искала и какого хрена ты телефон не брала? С кем ты уже успела закрутить? Только нашла что-то нормальное, что-то настоящее и все портишь. — Маша налетает на нее, как только Соня появляется в баре. Гринёва, казалось, первый раз видела такое ее поведение в свою сторону. Зорина злая, расстроенная и в глазах ее читается явное желание стукнуть Соню головой обо что-нибудь тяжелое, чтобы мозги на место встали. — Так, спокойно, пошли, я все тебе расскажу без лишних ушей. — Брюнетка тянет Машу в каморку, где сидит Ваня и возится с бумажками. — О, а ты почему не на работе? — Я на больничном. — Чуть посмеивается Воронов, поднимая глаза на девушку, а та только ехидно смотрит на него. — Ладно, ты уже в курсе? — Соня смотрит на друга с немой просьбой, о том, чтобы Ваня просто был рядом, чтобы, как раньше выслушал ее, помог принять правильное решение и сделать все, что нужно. Соня хотела, чтобы друг ее обнял, прижал к себе крепко-крепко и хотя бы на пару секунд подарил ощущение безопасности. Он будто бы слышит ее мысли, подходит вплотную, обхватывает плечи и прижимает к себе так близко и так осторожно, что Сонька шумно выдыхает, носом утыкаясь в толстовку с легким ароматом любимого Ваниного парфюма. — Знаю, конечно, Маша весь вечер на тебя жаловалась, что ты дрянь маленькая. — Он чуть слышно смеется, не переставая гладить Соньку по спине и, наверное, в этом был самый огромный плюс Вани, как друга. Какую бы хрень Гринёва не вытворяла, он всегда был на ее стороне. — Ладно, Маш, никого другого у меня нет, правда, не придумывай себе, ты же меня знаешь. — Соня поднимает на подругу печальный взгляд. — Я была у Риты, мне нужно было немного вернуться в себя и понять, что вообще происходит и что делать дальше. — Гринёва отходит от Вани и садится на диван, дожидаясь, пока ребята сядут рядом с ней. — Ладно, допустим, а с Юлей у вас что происходит? — Зорина кладет ей ладонь на колено и чуть сжимает. — Мы поругали вчера утром, не разговаривали целый день, наверное поэтому она и пришла меня искать. — Соня заламывает пальцы. Воспоминания о вчерашнем дне даются с трудом, хочется никогда больше туда не залезать, но, с другой стороны, факт того, что Гринёва чуть не потеряла то самое ценное что у нее было, держал ее в форме, чтобы больше девушка никогда туда не возвращалась. — Проблемы в раю? — Угу, вроде того. — Соня шмыгает носом и заламывает пальцы до тех пор, пока Маша не сжимает ее ладонь своей рукой. — А что случилось то? В чем проблема? — Проблема в том, что я постоянно на работе, ни туда ни сюда, дома бываю только ради того, чтобы поспать, накипало накипало и вот вчера взорвало. Я отменила встречи все, которые были запланированы на выходные, чтобы мы смогли уехать и провести время только вдвоем, но это просто единичный случай, а проблему надо решать уже полноценно. — И что думаешь делать? — Спрашивает Маша, уже заранее чувствуя, что решение это будет очень нелегким. — Не знаю, вы мне поэтому здесь вдвоем и нужны, чтобы у меня голова не взорвалась от переполняющей информации.***
Гринёва возвращается домой заполночь, вешает куртку на вешалку, осторожно проходит по дому и заглядывает в спальню, замечая сидящую за книгой Юлю, которая поднимает на нее уставший взгляд. — Все та же песня. — Выдыхает Лебедева, на что девушка ничего не отвечает, подходит почти вплотную, садится рядом на кровать и наклоняется близко-близко, застывая в паре миллиметров от лица, улыбается ехидно, хитро. — Это ненадолго, я же обещала тебе все исправить, так что, можно сказать, то, что я сегодня задержалась — маленький шаг в сторону того, чтобы все наладить. — Каким образом? — Расскажу тебе, как только все решу. — Гринёва смотрит так ласково, что Юля тает и просто не может сопротивляться такому количеству нежности, которую выливает на нее девушка. — Мне нужно время до выходных, только до выходных и я все тебе расскажу. — Ураган ты, конечно, Сонька. — Юля расплывается в улыбке, тянет к ней руки и осторожно обнимает за плечи. — Сумасшедший ураган. — Есть такое. — Гринёва скалится и, чуть подавшись вперед прижимается к губам Лебедевой так осторожно и трепетно, что щемящее сердце бьется быстрее.***
— Так тут хорошо. — Тихо проговаривает Юля, сидя на застекленной веранде загородного домика. Вокруг ни души, солнце медленно садится за горизонт, окрашивая небо разноцветными красками. Гринёва сидит рядом, обнимает Юлю за плечи, уткнувшись носом ей в макушку. Глаза прикрыты, а внутри так спокойно, что кажется и не было этих двух месяцев урагана, по силе сравнимого разве что с тем, который унес Дороти в страну Оз. Последние августовские дни выдались жаркими и душными, а здесь, в тени массивных деревьев это уже не ощущалось так отвратительно. — У меня есть идея. — Тихо-тихо проговаривает Соня на ухо Лебедевой и тащит ее за собой к бассейну. — Ты же в курсе, что я не брала купальник? — Юля смотрит хитро, чуть приподнимая бровь. — А он тебе нужен? Гринёва стягивает с себя легкие шорты и футболку, оставаясь в черном нижнем белье и с вызовом смотрит на девушку, которая позволяет себе наглым горящим взглядом пройтись по всему ее телу. — Долго тебя ждать? Юля не спорит, раздевается и залезает в бассейн. Вода, нагретая палящим солнцем была теплой и приятной. Соня подходит ближе, касается пальцами открытого живота, рисует линии и абстракции, чувствует, как Юля напрягается, как кожа ее покрывается мурашками и тянущий ком внизу живота сводит так, что у Гринёвой дрожат ноги. Соня целует жарко, требовательно, даже немного дерзко, цепляет зубами кончик языка девушки и мягко проводит по нему своим. Юля обнимает ее за шею, запускает пальцы в волосы, сжимает их, тянет, отводит голову Гринёвой назад и оставляет влажные поцелуи на шее, кусает и втягивает кожу, оставляя темные пятна, которые потом точно вызовут массу вопросов. Гринёва корпусом прижимает ее к бортику, закидывает ноги себе на пояс и вжимается так, что с губ Лебедевой срывается хриплый стон, мгновенно утопающий в поцелуе. Ей напрочь сносит крышу. Нужна пара секунд, чтобы отодвинуть ткань нижнего белья и погрузиться пальцами в горячую влагу, постепенно наращивая темп, чувствуя, как сильнее сжимаются ее ноги, как стоны звучат громче, как отчаяннее Юля цепляется тонкими пальцами за ее плечи, чтобы хоть немного удерживать себя в реальности. — Пойдем. — Тихо проговаривает Лебедева, как только ее дыхание немного восстанавливается, а тело перестает дрожать. Гринёва не спрашивает ничего, осторожно сжимает протянутую ей руку и выходит из бассейна следом за Юлей. Как только за ними закрывается входная дверь, губы находят губы и Соня тут же оказывается сидящей на небольшом столике. Юля стягивает с нее оставшееся белье, прижимается вплотную, целует жадно, почти отчаянно, доводя девушку до оргазма быстрыми и точными движениями за несколько минут, после чего сама оказывается прижатой грудью к столу, хватаясь руками за края до побелевших костяшек. — А ты скучала. — Тихо проговаривает Юля между ленивыми поцелуями. Соня сидит посередине кровати, прижимая к себе сидящую у нее на бедрах Лебедеву. Усталость отдается в каждом миллиметре тела, дыхание с трудом удается восстановить, влажная горячая кожа плавится от прикосновений. — Ты тоже. — Выдыхает брюнетка и катастрофически нежно прижимается губами к ямочке на шее, чувствуя, как Юля вздрагивает. — Отличной идеей было уехать на выходные. Было как-то поразительно легко. Легко смеяться с нелепых шуток, вместе готовить завтрак и торчать на диване с огромным количеством всего вредного, залипая на просмотренную тысячу раз «Ловушку для родителей». Было легко болтать о чем-то сумасшедшем, философском и несбыточном. Легко строить планы на небольшой домик, детскую с разрисованными стенами и клумбы с тюльпанами под окном. Долго спорить, выбирая имя будущим детям и задыхаться от смеха, не переставая щекотать друг друга.***
Утром в понедельник Юля позволяет себе опоздать на работу, чтобы заглянуть к Рите и все же поддаться на одну из ее медитативных практик, а после потратить около часа на приятные разговоры. — Ну, судя по тому, как ты сияешь, я могу сделать вывод, что у вас все наладилось? — Спрашивает Данина, наливая девушке травяной чай. — Я очень хочу в это верить, но пока все хорошо. — Юля не может сдерживать улыбку, все и правда складывалось очень хорошо, оставалось только верить, что с наступлением очередных будней, все не вернется на круги своя, но Соня обещала, что все будет хорошо. Юля все еще ей верила. — Все так и будет, Юль. — Рита сжимает ее плечо и тепло смотрит в глаза. — Бэмби правда любит тебя, она не даст вам сломаться. Лебедева не отвечает, кивает головой, благодарит подругу за отличное утро и спускается на улицу, чтобы в приподнятом настроении начать новую рабочую неделю. Она появляется как раз к основной планерке, столкнувшись возле общего кабинета с Соболевым. — Ну что, ты рада? — Спрашивает ее Артем, подозрительно улыбаясь. — Чему рада? — Подожди, а ты не в курсе что ли? Я думал тебе расскажут. — Соболев в недоумении смотрит на девушка, а у той в голове миллионы мыслей крутятся о том, что случилось, но все резко замолкает, когда в переговорке она видит сидящих рядом Гринёву и Воронова, ее неизменно круглые очки, большой свитер с рисунком котят и собранные в высокий хвост темные волосы. — Ты ей не сказала? — Тихо спрашивает Воронов, наклонившись к самому уху Гринёвой, на что та только отрицательно мотает головой и не может перестать улыбаться. Ваня прикрывает рот рукой, стараясь не засмеяться в голос. — Ну ты конспираторша, конечно, как ты умудрилась не спалиться, учитывая, что вы живете вместе? — Я очень сильно старалась. Соня стреляет глазами в Лебедеву, которая очень удивленно смотрит на нее, но не может сдержать улыбку, а Гринёва точно знает, что после планерки Юля вызовет ее на разговор. В тот вечер в баре они все же решили, что единственный выход в их с Юлей ситуации, вернуться в фирму и работать в офисе, а по выходным, иногда, давать концерты живой музыки в баре. За все время они с Машей проделали огромную работу в баре, подняли его на достойный уровень и Соня помогла Зориной найти и обучить весь недостающий персонал. Теперь Гринёва могла с чистой совестью сложить свои полномочия и взяться за строительство своей личной жизни. — Зайди ко мне в кабинет. — Тихо проговаривает Лебедева на ухо Соньке, когда заканчивается планерка и все начинают расходиться по своим рабочим местам. — Семейные разборки? — Ваня толкает ее в бок и смеется чуть слышно, глядя на то, как та закатывает глаза. — Похоже на то, сгоняй в кофейню, возьми мне кофе, пожалуйста. — Гринёва протягивает другу свою карточку, на что тот ехидно скалится и Соня знает, что он сейчас что-нибудь устроит. — Да, София Александровна, конечно, вам как обычно? — Воронов смеется, замечая, насколько сконфуженно выглядит брюнетка. Соня вернулась на свое прежнее место, а значит была выше Воронова в должности, но за все время совместной работы ни разу не акцентировала на этом внимание, однако, он нашел и в этом способ немного поиздеваться на девушкой. — Иди в жопу, Вань. — Это тоже приказ? Или это можно не исполнять? — Убью. — Гринёва быстро провожает взглядом друга, который сбегает из офиса за кофе и медленным шагом идет в кабинет к Лебедевой. — Юлия Владимировна, можно? — Гринёва стучит и просовывает голову в кабинет. — София Александровна, проходите. — Лебедева едва ли сдерживается, чтобы не засмеяться, когда Сонька проскальзывает в ее кабинет и закрывает дверь на замок. — Не хотите мне рассказать, что происходит? — Я уволилась из бара, но пообещала Маше иногда отыгрывать по выходным концерты. — Гринёва опирается бедром о край ее стола и скрещивает руки на груди. — Сонь, ты серьезно? Я не рассчитывала на такие жертвы. — Юля встает и подходит почти вплотную, мягко прикасаясь к брюнетке. — Юль, это не жертвы, а самый правильных выход из сложившейся ситуации и я сама так захотела, ладно? У нас будет больше времени друг на друга, тем более, я знаю, что ты скучала по моим большим тупым свитерам в офисе. — Сонька смеется, тянет руки вперед и сжимает ладони Лебедевой. — Ты правда все это делаешь для меня? — Юля осторожно проводит пальцами по Сониной щеке, а девчонка улыбается, как ненормальная. — Для нас. — Гринёва поддается быстрее, чем хотелось бы, осторожно тянется вперед и легко прикасается к губам девушки. — Ты ненормальная. — Шепчет Юля тихо-тихо, опускает глаза и не перестает улыбаться. — Но я так сильно люблю тебя.***
Сентябрь залетает в Питер прохладным ветром, холодными дождями и хмурыми лицами людей на улицах, однако, в их с Юлей общей выходной, как по заказу светит солнце. Давно обещанная Кире прогулка, походит на, своего рода, свидание, когда они с Юлей, с самого утра забрали девчонку из родительского дома, чтобы есть мороженое в парке, гонять голубей, явно недовольных происходящим, гладить ленивых отъевшихся котов в кото-кафе и в обязательном порядке заглянуть в дом енотов. Заглянуть в самую лучшую пышечную рядом с Гостиным Двором, выпить вместо привычного кофе три большие кружки какао и вечером заглянуть в какой-нибудь фастфуд, но обязательно взять с Киры слово, что она не расскажет маме, иначе она их просто убьет. Они катаются на речном трамвайчике, зажав ребенка между собой и закутав ее пледом настолько, что торчали одни глаза. Питер был похож на сказку, на их личную сказку. - Сонь. - Тянет Лебедева, когда они оставляют машину на парковке у дома и решают пешком прогуляться до супермаркета, чтобы купить продуктов на завтрак. - М? - Гринёва осторожно тянет руку и цепляет ладонь Юли, переплетая пальцы, забивая на то, что кто-то может их увидеть. - Я хочу детей. - У Лебедевой приподнятое настроение и, насмотревшись на то, как Гринёва целый день возилась с Кирой, ее буквально разрывает от переполняющих чувств и эмоций. Юля давно мечтала о ребенке, но, наверное, только сейчас впервые поняла, что она к этому готова. - Ну, тогда нам нужно серьезно об этом подумать и рассмотреть все возможные варианты. - Гринёва сильнее сжимает ладонь девушки и едва ли не падает на замелю, когда Юля налетает на нее, как ураган и чуть не сбивает с ног.***
Юля приезжает в офис в приподнятом настроении после успешной встречи с заказчиком, на которой он без лишних разговоров принял все те условия, которые предлагала ему фирма. Её брючный костюм сидит идеально, распущенные, немного растрепанные от летнего ветра волосы падают на лицо, а на губах улыбка, которая, кажется, не сходила уже очень давно. Звонкий стук каблуков разносится по офису и все те, кто открыто бездельничал, мгновенно занимают свои места и создают вид абсолютной деятельности. Лебедеву узнавали по походке, настолько сильное впечатление она производила на своих подчиненных. Она проходит мимо общего зала и лишь на секунду бросает взгляд за тот стол, где в самом идеальном сочетании находятся круглые очки, большой свитер с рисунком котят и огромный стакан с кофе и трубочкой. Как же она по этому скучала. Мгновенная дрожь пробегает по телу от украдкой брошенного брюнеткой взгляда, в котором, казалось, был сконцентрирован весь мир. Соня улыбается ей уголками губ совсем немного, так, будто бы и ничего не происходит, но Юля же знает все, как никто другой и одного этого взгляда ей достаточно, чтобы бесконтрольная улыбка целый день не сходила с губ. — Гринёва, палишься. — Фыркает, сидящий рядом Ваня и толкает ее ногу под столом от чего та дергается от неожиданности, шипит на молодого человека и прячет глаза в экран. Снова вернуться к совместной работе с Ваней кажется чем-то уютно-домашним, почти семейным, особенно их постоянные шуточные перепалки за общим столом и новые идеи с которыми они рано или поздно снесут Соболеву голову. Соне нравилось ощущение, что в паре метров от нее находится Юля, к которой она всегда может прийти просто так, мягко поцеловать и сбежать к себе за стол, в ожидании того момента, пока обе они не отправятся домой, чтобы провести вечер вместе. Юля стала слишком пунктуальной. Она больше не засиживается на работе и как только часы останавливаются на шести, выключает компьютер, собирает вещи и спускается на парковку, чтобы завести машину и дождаться, пока Гринёва заберется на пассажирское сидение. Уходить с работы вместе пока кажется неправильным, они сразу договорились не афишировать, какие именно у них взаимоотношения и кроме Воронова никто не знал, что именно их связывает, кроме работы, хотя по офису ходило огромное количество слухов об их личной жизни. — А никто не в курсе, когда Соболев возвращается? — Спрашивает Алина, когда они общей компанией стоят на кухне, заваривая кофе. Их коллектив пополнился некоторым количеством людей, за время отсутствия Гринёвой и не все они Соне нравились, но, в любом случае, со всеми она готова была найти общий язык. Со всеми, кроме Алины. — Да кто его знает, у него сейчас какое-то особое обострение, так что он всецело развивается в своей сфере вообще везде, где только можно. — Соня пожимает плечами и забирает из корзины злаковый батончик с кусочками фруктов. — А ты соскучилась уже? — Гринёва стреляет глазами в девушку, на что та немного заливается румянцем. — Нет конечно, наоборот, мне гораздо больше нравится работать под руководством Лебедевой. - Отвечает девушка и Соня закатывает глаза. Честно говоря, они с Вороновым уже думали записывать сколько раз за день она говорит про Юлю. — Мне кажется, тут дело не в работе. — Проговаривает Ваня шепотом на ухо Гринёвой и та слишком сильно сдерживается, чтобы не рассмеяться. Алина была настолько очевидна в своих чувствах, что весь их отдел знал о ее влюбленности в Лебедеву, кроме, наверное, самой Юли. Соня эту тему не поднимала, а Юля, видимо, даже не допускала возможности такого исхода, расценивая Алину, как излишне надоедливого сотрудника. — Тебя еще все это не достало? — Ваня кладет подбородок ей на плечо и говорит тихо. — Да нет, это даже забавно, наблюдать за ее попытками, тем более, если я попробую хоть что-то возразить, это будет палево. Оно мне надо? — Соня чуть поворачивает голову. — Просто наблюдаем? — Просто наблюдаем. — А кто работает если вы все здесь? — Разносится довольно громко над ухом Гринёвой и та вздрагивает от неожиданности, проливая на себя кофе, который был у нее в кружке, радуясь только тому, что он успел немного остыть. Соня поворачивается и очень недовольно смотрит на Лебедеву, приподнимая вверх правую бровь и скрещивая руки на груди, но ничего не говорит, хотя очень хочется. — Иди ко мне в кабинет, я дам тебе рубашку. — Быстро проговаривает Юля, стараясь сдерживать рвущийся наружу смех и хоть немного сохранять их историю в тайне. Соня не отвечает, просто кивает головой и тут же испаряется, прячась за дверьми кабинета Лебедевой. — Юлия Владимировна, я хотела с вами поговорить, когда к вам можно будет зайти? — Спрашивает Алина, подходя слишком близко к начальнице. — Нам с Софией Александровной нужно обсудить одну очень важную тему, как только мы освободимся, можешь зайти. — Юля кивает ей головой и идет следом за брюнеткой, залетая в свой кабинет и закрывая дверь на ключ. — Ну зачем так делать, Юль? — Соня недовольно смотрит на девушку, которая жадно проходится взглядом по ее открытым рукам, по ключицам, по животу, пока девушка стоит перед ней в черном топе и ждет объяснений. — Думаешь, я плохо поступила? — Спрашивает Лебедева настолько томным голосом, что у Гринёвой колени подкашиваются, но она все еще пытается сохранить хоть каплю самообладания. — Ты испортила мой любимый свитер и добавила мне пару седых волос. — Ворчит брюнетка, стараясь не подавать вида, что все ее тело горит от желания, особенно когда Юля проводит кончиками пальцев от пуговицы на джинсах по животу вверх до края топа. — Накажи меня. — Тихо на ухо и настолько обезоруживающе, что у Гринёвой не остается ничего, кроме, ничем не разбавленного желания, которое она больше не могла сдерживать. Соня резко притягивает девушку к себе, втягивая ее в жаркий поцелуй, дергает вверх узкую юбку и не сомневаясь усаживает Юлю на рабочий стол. Как же давно она хотела это сделать. Гринёва оставляет смазанные поцелуи на щеках и на шее, пока Юля сжимает зубами нижнюю губу, чтобы не быть громкой и не добавить к и так огромному количеству слухов про них еще больше. — Алин, ты можешь зайти к Лебедевой. — Проговаривает Соня, опираясь бедром о стол девушки, кидает на нее ехидный взгляд и замечает, как девушка проходится по ней взглядом, тяжело сглатывая, когда понимает, что на Соне любимая Юлина рубашка. — Гринёва, а ты та еще дрянь. — Фыркает Воронов, когда они садится за стол рядом с ним. — Потому что нечего пускать слюни на мою женщину. — Фыркает Соня и несильно толкает друга в плечо. — Ну ты же спалишься. — Да плевать, ничего плохого мы не делаем. — Соня пожимает плечами. — Если кто-то что-то узнает, мне, если честно, будет не горячо не холодно, про нас и так слишком много слухов ходит. — Ну, если бы ты вела себя хоть немного приличнее, вместо того, чтобы сжирать ее глазами, каждый раз, когда она проходит мимо, может быть слухов было бы меньше, хотя знаешь, достаточно вам вместе выйти из офиса уже все трещать будут о том, что свое место ты получила через постель. — Вот и я о том же. — Соня поворачивает голову и улыбается другу. — Все равно от слухов никуда не деться, так почему я должна скрываться? — Ох и отчаянная же ты, Гринёва. — Смеется Воронов, целуя ее в макушку. Позже Алина выйдет из кабинета Лебедевой хмурая и расстроенная, упадет за свой стол и не скажет ни слова до конца рабочего дня, а потом Юля расскажет, что девушка предпринимала глупые попытки флиртовать и очень странно намекала, что им двоим стоит как-нибудь поболтать за чашечкой кофе, на что Лебедева ответила грубым отказом и отчитала сотрудницу за неподобающее поведение. — Она просто не знала, на что ты ведешься на самом деле. — Смеется Гринёва, когда вечером они прогуливаются по парку, со стаканчиками кофе и вопреки любым понятиям держатся за руки. — Ну а что же ты ей не намекнула, когда отправляла ко мне? — Юля чуть сильнее сжимает ладонь девушки и ехидно улыбается. — А ты прям так сильно хотела, чтобы я ее научила, как правильно к тебе подкатывать? — Недовольно спрашивает Соня и вопросительно смотрит на девушку, которая чуть слышно смеется. — Бэмби, неужели ты ревнуешь? — Юля прижимается к ней плечом, тянет ее руку к себе и прижимается губами к тыльной стороне ладони. — Нет, но глаза ей выцарапать я очень хочу. — Возмущается брюнетка. — Сонь… — Тянет Юля, останавливается и разворачивает девушку к себе, осторожно проводя подушечками пальцев по щеке. — Да не буду я ее трогать. — Смеется брюнетка и резко поворачивая голову, оставляет легкий поцелуй на ладони Лебедевой. — Не думаю, что она еще хоть раз полезет к тебе, после того, как ты ее отшила. — Правильно, она не стоит того, чтобы быть частью наших разговоров, когда мы не на работе. — А что тогда должно быть частью наших разговоров? — Соня прячет свою руку вместе с ладонью Юли себе в карман. — Может заведем собаку?