Я буду в чёрном

      ***       10 апреля 2004 (через месяц)       – Гермиона, ты выглядишь чудесно, – Джинни вытерла выступившие слёзы искренней радости. – Я, конечно, не сразу поняла идею с таким платьем на свадьбу, но, Годрик меня задери, ты прекрасна. Нотт ещё не знает, какое сокровище ему досталось.       – Он всё знает, Джинни, – тихо ответила она, рассматривая себя в зеркале.       Пышное чёрное платье с длинным шлейфом прекрасно подходило Гермионе. Оно плотно обхватывало грудь, создавая акцент ещё и за счёт неглубокого V-образного декольте. Тонкое кружево – верхний слой платья – едва доставало до ключиц, оставляя плечи оголёнными.       Гермиона смотрела на своё отражение, и с каждой секундой и так слабая улыбка на её лице норовила пропасть, явив истинное настроение девушки. Адская боль внутри с примесью некой издёвки. Над собой, потому что всё было не с тем человеком. Над близкими людьми, потому что они так радовались счастью Гермионы, совершенно не догадываясь, сколько фальши пряталось за улыбками будущих супругов. Над самой судьбой, потому что Грейнджер не останется навеки одна, утопая в горьких чувствах к другому мужчине.       – Не плачь, пожалуйста, – Джинни быстро подлетела к Гермионе сзади, положив ей руки на плечи. – Я прекрасно понимаю твой мандраж, что сейчас хочется отменить свадьбу, наплевав на гостей, сбежать, спрятаться ото всех. Но, дорогая, каждый день совместной жизни с правильным человеком определённо стоит этих волнений, что бушуют внутри…       Джинни продолжала произносить подбадривающие слова, но Гермиона перестала слушать. Самая близкая и родная подруга не понимала её. Никто не понимал. Кроме Тео, который уже должен был стоять у алтаря и ждать её.               Она сделала вдох, мысленно закрепляя маску радости на лице и надеясь, что та не слетит, когда колдокамеры будут направлены на них с Тео. Эта свадьба, на первый взгляд невероятно отчаянный шаг, – единственный вариант пережить эту ноющую боль внутри. Разделить её с человеком, который прекрасно понимал чувства, потому что испытывал ровно то же самое.       Фраза «и в горе и в радости» приобрела для Гермионы абсолютно иной смысл. Если однажды у них получится хотя бы на миг приглушить эту бесконечную муку, если получится проснуться с улыбкой на лице, то всё было не зря, и значит, они поступили правильно.       – Я готова, – выдохнула Гермиона, поднимая небольшую диадему со стола и надевая её на голову. Джинни помогла закрепить чёрную фату, которая теперь закрывала лицо.       Беглого взгляда в зеркало хватило, чтобы усмехнуться. Теперь она точно выглядела как вдова, которая собиралась выйти на похороны любимого мужа.       Боль с примесью насмешки.       – Ты великолепна, Гермиона, – вновь всхлипнула Джинни, открывая дверь в коридор, за которой уже стоял Гарри. – Вперёд в новую жизнь.       – Мерлин… – восхищённо выдохнул Гарри, подавая ей руку. – Нотт ещё не знает, какое сокровище ему досталось.       – Джинни сказала то же самое буквально несколько минут назад, – хмыкнула Гермиона, стараясь удержать ускользающую улыбку на лице.       Они медленно двинулись по коридору одного из поместий, принадлежащих Нотту. Каждый новый шаг давался с трудом. Не такую свадьбу представляла себе Гермиона каких-то полгода назад. Совсем не такую.       Улица встретила их морозной свежестью, но мощные согревающие чары не дали бы замёрзнуть. Декораторы постарались на славу, создав ровно то, о чём просили их Тео с Гермионой.       Эта церемония должна была запомниться каждому своими контрастами. Ярко-зелёная трава на площадке, где уже разместились гости, нетерпеливо ёрзающие на стульях, и снег во всём остальном саду, ещё не успевшем избавиться от зимнего покрывала. Гермиона в чёрном платье и Тео в белом костюме. Сын Пожирателя и героиня войны.       Свадьба и полное отсутствие любви друг к другу.        Но об этом знали только они, будущие супруги.       Гермиона и Гарри остановились у начала дорожки, ведущей к алтарю, где стоял Тео. Со стороны казалось, что он сильно волнуется и всеми силами старается скрыть это: напряжённый взгляд куда-то вдаль и плотно сомкнутые губы. Но Гермиона прекрасно понимала, что его мысли сейчас были далеки от всего этого торжества, занятые женщиной, которая теперь носила фамилию Малфой.       Теодор явно представлял себе иначе этот важный день. С другим человеком, другими эмоциями. Но вот они здесь, стоят в дюжине ярдов друг от друга, готовые связать свои судьбы ровно до тех пор, пока не излечатся зияющие раны в груди. Гермиона не была уверена, что на это хватит и всей жизни.       Заиграла плавная мелодия, и Гарри мягко потянул её вперёд. Игра началась.       Резкий порыв ветра сорвал с диадемы фату, унося её прочь. Колдокамеры защёлкали со всех сторон, а Гермиона про себя усмехнулась. Если этот свадебный атрибут предназначен для защиты невесты от несчастья, то сейчас всё как бы намекало, что спасения нет. Как и пути назад.       Благодаря этой заминке, длиной в несколько секунд, Гермиона смогла глубоко вздохнуть и собирать все силы, чтобы продолжить притворяться. Всё оказалось легче, чем она думала. Стоило ей только поймать взгляд Тео, как все сомнения исчезли. То понимание, что они дарили сейчас друг другу без слов, было настолько ценно, что улыбки появились на их лицах.       Гарри вложил руку Гермионы в ладонь Тео.       – Не смей даже думать о том, чтобы обидеть её, Нотт, – тихо произнёс Гарри.       – Никогда, Поттер, – со всей серьёзностью ответил Тео.       Гермиона робко улыбнулась ему, когда они остались вдвоём.       «Не бойся», – прошептал Тео одними губами. Она кивнула.       Волшебник начал свою торжественную речь. Он говорил о важности сплетения судеб, о том, как Гермионе и Теодору повезло встретиться в этом огромном мире, а затем полюбить. Было сказано о сложности принятия главных решений в жизни, о том, что порой не сразу можно найти в себе смелость, чтобы изменить привычный уклад.       Все его слова относились к важности сегодняшнего дня, когда двое влюблённых решили стать нечто большим друг для друга. Но Гермиона и Тео слышали другой подтекст. Иронию. О том, какая же судьба – беспощадная сука.       И улыбались, стоя в ожидании, когда все вокруг поймут, что перед ними разыгрывался самый настоящий спектакль. Но они были слишком хорошими актёрами.       – А теперь время клятв, – волшебник взмахнул палочкой, и рядом с ними в воздухе появились пустые свитки с пером, которое было готово записывать каждое слово.       – Я клянусь быть честной с тобой, – начала Гермиона хриплым голосом от долгого молчания. – Быть опорой и поддержкой во всём. Быть рядом и помогать пережить все невзгоды, которые только могут коснуться тебя, нас. Я клянусь быть твоей всё время, что нам уготовлено друг для друга.       Яркая вспышка, и первый пергамент упал на землю, сворачиваясь в небольшой свиток.       – Я клянусь защищать тебя, – так же с волнением начал Тео. – Быть готовым прийти по первой твоей просьбе из любого уголка земли. Быть рядом в самые трудные времена. Я клянусь делать всё, чтобы на твоём лице появлялась улыбка.       Второй яркий луч озарил их лица.       Волшебник поднял оба свитка и сразу начал уменьшать их до размера, чтобы они поместились в небольшой медальон. Гермиона предложила Тео написать клятвы таким образом, чтобы они не забывали, ради чего всё это устраивалось, и отдать друг другу этот важный текст.       Мужчина убрал украшения в шкатулку. Они наденут их после, когда свадьба закончится, когда придут домой и смоют с себя этот день, когда уже нужно будет некое напоминание, ориентир, куда и зачем двигаться.       Ответ на вопрос о согласии стать женой дался легко, словно Гермиона и правда мечтала об этом всю жизнь. Они медленно обменялись кольцами, готовясь к следующему шагу и стараясь его отсрочить.       – Теодор Нотт, можете поцеловать свою жену.       Он медленно приближался к ней. Гермиона сглотнула и задрожала. Это был самый жуткий момент, к которому никто из них не был готов: почувствовать на себе губы чужого человека.       Это не он должен целовать Гермиону.       Это не она должна отвечать на поцелуй Тео.       Всё не так.       Но вот их губы соприкоснулись и плавно раскрылись навстречу друг другу. Мягкие и нежные касания, словно они боялись причинить ещё больше страданий. Это был их первый поцелуй, свидетелем которого стал весь мир: сегодня увидели близкие люди, а уже завтра эти снимки окажутся на всех обложках газет и журналов. Невероятно. Неправильно. Невыносимо.       Сложно было сказать, из чьих глаз первой скатилась слеза.       Они чувствовали себя морально убитыми, отрезая от себя прошлое и насильно делая такой огромный шаг вперёд.       Первый акт спектакля подошёл к концу. Но зрители и не думали уходить на антракт, позволив актёрам хотя бы небольшую передышку.       – Мы справимся, – прошептала Гермиона, крепко обнимая Тео под громкие аплодисменты и вытирая ладонью слёзы.       – Обязательно, – так же тихо ответил он.       ***       27 марта 2004 (2 недели назад)       – Ты так увлеклась планированием нашей свадьбы, – хмыкнул Тео, наклоняясь к столику, что стоял рядом с диваном, и взял кружку с кофе.       – Понимаешь, мы в такой ситуации, что не можем поделиться ни с кем причинами, – быстро проговорила Гермиона, листая блокнот в поисках нужной записи. – Но если мои друзья заметят хоть намёк на фальшь, они не отступят, пока не узнают правду. Где карандаш?       Тео улыбнулся и покачал головой.       – У тебя ещё есть силы думать о других, когда сердце разбито, – он неожиданно наклонился к ней и протянул руку за её голову. Гермиона отпрянула. Волосы, собранные в небрежный пучок, рассыпались. – Ты просила карандаш.       – Мог бы просто сказать, где он, – недовольно проговорила она, отнимая карандаш и вновь закрепляя им волосы наверху. – У тебя есть второй?       Тео взмахнул палочкой, и на столике появилось ещё несколько штук.       – Думаю, нужны будут репортёры не только из Пророка…       – С этим нужно что-то делать, – задумчиво произнёс Тео.       – О чём ты?       Вместо ответа он вновь потянулся к ней и положил ладонь на плечо. Гермиона опять резко дёрнулась в сторону.       – Мы же обещали не притворяться друг перед другом, – тихо начала она. – Сейчас мы не на публике, чтобы играть в любовь.       – Мы должны привыкнуть к касаниям, чтобы так же не шарахаться на улице, – напряжённо проговорил Тео.       Гермиона молчала. Она не могла так легко допустить, чтобы другой мужчина – даже если это будущий муж – касался её в любое время. И ведь она должна делать то же самое в ответ: приложить все усилия, чтобы Теодор не дёргался в сторону от неожиданности, когда она случайно заденет его рукой.       – Я тоже чувствую, что предаю этим Пэнси, – Тео закинул голову назад, устремляя взгляд в потолок. Кружка кофе вернулась на столик. – Парадоксально, не правда ли? Она каких-то две недели назад вышла замуж, а я всё ещё чувствую, что изменяю ей, просто находясь сейчас рядом с тобой.       – Тео, я… Мы можем всё отменить, – Гермиона аккуратно закрыла блокнот и положила его на край дивана.       – Двадцать три.       – Что?       – За сегодняшний день ты произнесла эту фразу двадцать три раза, – он повернулся к ней. Гермиона прикрыла глаза, потому что заметила в нём такую боль, что хотелось спрятаться. – После разговоров с тобой мне становится легче, одно твоё присутствие заставляет забыть всё. На несколько мгновений, пока воспоминания не вернутся с новой силой, но всё же.       – Мне тоже, Тео… Когда я ухожу к себе домой, я не перестаю думать о Драко, о той жизни, которая могла быть у нас с ним, если бы… если бы не это всё, – Гермиона подтянула ноги к груди, упираясь подбородком в колени.       – Кажется, настало время, когда я предлагаю тебе съехаться, – хмыкнул он. – Нужно официальное предложение или согласишься так?       – Только если мы будем спать в разных кроватях.       – Исключено, – отрезал Тео.       – Почему? – Гермиона нахмурилась.       – Однажды кто-нибудь сможет неожиданно зайти в гости. И поверь, – он на секунду замолчал, – будет видно, что комната обжита на половину. Не переживай, у меня огромная кровать. Можно сказать, мы не будем видеться, – Тео хмыкнул.       – Это… странно, – задумчиво проговорила она.       – Как и всё в нашей ситуации, не находишь?       – Расскажи о Пэнси, – неожиданно спросила Гермиона после небольшой паузы.       Тео рвано выдохнул. Он, хоть и говорил, что им нужно всем делиться друг с другом, не мог переступить через себя и начать такой сложный разговор. Потому что Пэнси – это личное. Те оставшиеся воспоминания о ней, были только его. Собственность, которой он не хотел делиться.       – Гермиона, я… – Тео сглотнул ком в горле.       – Начинай, я здесь, рядом.       Он всматривался в её лицо в поисках некого подтверждения, что Гермионе можно довериться. Тео слабо кивнул, вновь откидываясь на спинку дивана.       – Мы встретились в коридоре у Визенгамота в девяносто девятом. И её, и мой отец были Пожирателями, за что гниют сейчас в Азкабане, – Тео на секунду поджал губы. – Но нам с ней – да и остальным детям Пожирателей, которые не присоединились к Волдеморту, – нужно было доказать невиновность. Люди настолько обезумели в своей жажде возмездия, что перестали верить сыворотке правды, которую лично мне давали дюжину раз точно.       – Мерлин… – прошептала Гермиона.        Она думала, что показательный суд над Драко был апогеем безумия Визенгамота, но на тихих заседаниях других подозреваемых, куда не звали наблюдателей и журналистов, творился самосуд чистой воды. Сейчас Гермиона, руководя отделом магического правопорядка, как раз занималась тем, что исправляла последствия этих судов, поднимала старые дела в поисках людей, превысивших свои полномочия; тех, кто решил поиграть в Мерлина, распоряжаясь судьбами невиновных.       – И в день, когда я ждал своей очереди у дверей суда, Пэнси проходила мимо и села рядом. Слово за слово, мы разговорились. Вспоминали школьные времена. Какие-то общие шутки, истории, – Тео вздохнул. Гермиона прекрасно представляла, каких усилий ему стоило делиться чем-то настолько личным: несколько дней назад она сама рассказывала ему о Драко. Её ладонь аккуратно накрыла его. Тео перевернул кисть, переплетая их пальцы и крепко сжимая. – А потом меня вызвали. Я уже схватился за ручку двери, как она вдруг предложила сходить вечером в магловский бар, когда и с меня снимут обвинения. Предложила отметить общую победу.       – И вы?.. – помогла ему продолжить Гермиона, когда он вновь замолчал.       – Да, мы напились до такого состояния, что едва стояли на ногах. Честно, я не помню, как мы добрались до её квартиры, и было ли у нас что-то в тот день. Утром я проснулся с ужасной головной болью, тошнотой и прочими восхитительными последствиями дешёвого виски. Но знаешь что, Гермиона? – он посмотрел на неё. В его глазах стояли слёзы. – Я тогда улыбался. Как дурак улыбался, когда смотрел, как Пэнси во сне морщила нос. С тех пор всё и закрутилось.       – Вы жили здесь? – прошептала Гермиона.       – Нет, ей слишком сильно нравилось своё поместье, мы жили у неё, – Тео сильнее сжал её руку. – Всё было хорошо. Нет. Всё было идеально до того дня, пока не влетел тот чёртов ворон с письмом. Пэнси ушла, не сказав ни слова. Я места себе не находил, не знал, что делать, где её искать. А потом… потом ты сама всё знаешь.       – Мы с Драко почти безвылазно сидели в библиотеке Мэнора, пытались найти хоть одну лазейку, но…       – Но всё тщетно, да, – горько усмехнулся Тео. – Мы с Пэнси делали то же самое. Как считаешь, нам поверят они? – Гермиона непонимающе нахмурилась. – Да все они. Наши друзья, весь остальной мир.       – Понятия не имею, – призналась она.       – А ведь мы должны сделать всё, чтобы и у Драко, и у Пэнси не осталось сомнений в искренности наших с тобой чувств.       – Их сердца и так разбиты, так какой смысл, – Гермиона прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. А потом резко себя одёрнула. Их союз с Тео и нужен для того, чтобы вместе прожить всю боль, не давать ей копиться внутри.       – Так они быстрее смогут смириться со своей участью. Это у нас с тобой есть возможность развестись. Не у них.       – Мы ещё не успели пожениться, а ты уже думаешь о разводе, – усмехнулась она.       – А вдруг окажется, что ты храпишь по ночам, – Тео повернулся к ней, на его губах появилась слабая улыбка. – Как мне это терпеть?       – Будешь накладывать оглушающее на меня каждую ночь, – фыркнула Гермиона. – Не вижу проблемы.       – Значит, ты думаешь позвать прессу? – Тео резко перевёл разговор, возвращаясь к началу. Они оба так делали, когда понимали, что пока не готовы делиться чем-то большим.       – Если наш брак и так фиктивный, то почему не взять все преимущества, которые только могут быть, – Гермиона отпустила его руку и потянулась к блокноту.       – А в тебе, оказывается, живёт слизеринка, – хмыкнул Тео. – Но я согласен. Ты ведь планируешь стать Министром магии?       – Как ты… С чего ты это решил? – она вскинула подбородок, мгновенно ощетиниваясь.       – Это логично, – Тео вновь взял кофе со столика, но уже давно остывший. – Сейчас ты показываешь всем волшебникам гниль структуры, которая должна руководить остальными. Тебя уже боятся чиновники и уважает остальное общество. Конечно, я не лучшая кандидатура для твоей репутации, но…       – Это лучшее, что мне светит, – закончила за него Гермиона.       – Что ж, – усмехнулся Тео, – это не совсем то, что я имел в виду. Наш брак будет для тебя преимуществом: пока все видят Гермиону Грейнджер непогрешимой, святой. А выбор меня в качестве будущего супруга покажет миру, что ты такой же человек как остальные. Можешь прощать, любить человека вне зависимости от его прошлого.       – Восхитительная рекламная кампания Теодора Нотта, но я понимаю, о чём ты, – Гермиона быстро сделала пометку в блокноте. – А ты? Чем тебе это будет полезно?        Их разговоры напоминали американские горки. Сначала они обсуждали что-то нейтральное, потом в разговоре всплывала тема Драко или Пэнси, что неизменно приводило к слезам, а затем обязательно что-то смешное. Гермиона понимала, почему Тео мог так резко переводить тему – да она сама так же поступала. Иначе не справиться с этой ношей, если снова и снова обсуждать всю безысходность их ситуации.       – Как минимум тем, что я не влезу в петлю, – невесело проговорил он, Гермиона сразу же напряглась.       – Ты… ты думал об этом?        – Не только я один, – он повернулся к ней, заглядывая в глаза. – Знаешь, как именно я понял, что ты любишь Драко тогда на свадьбе? – Гермиона молчала. – Ты почти шагнула в тот обрыв.       – Я не…       – Ты уже занесла ногу, – перебил её Теодор. – Сколько на тот момент ты выпила успокоительного?       – Я не собиралась! – закричала она, поднимаясь на ноги и скрещивая руки на груди.       – Ты не отдавала себе отчёт, не признавалась! – Тео тоже встал рядом. – Но я видел. Ты не смотрела под ноги, как это делают люди, подходя к краю, ты смотрела прямо, в даль, а так поступают…       – Достаточно! Ничего не выйдет. – Гермиона принялась собирать вещи. – Наша свадьба – идиотская затея.       – Знаешь, что будет через несколько недель, если ты уйдёшь сейчас? – тихо произнёс Нотт, когда она уже тянулась к баночке с летучим порохом. – Ты сделаешь шаг, Грейнджер. Ты сделаешь это. А знаешь, почему я так сильно уверен? – его голос сорвался, а по щекам Гермионы уже лились слёзы. – Потому что я тоже шагну в пропасть. Вслед за тобой. Не из-за тебя, но по той же причине.       Её руки повисли вдоль тела. Она хотела уйти и одновременно не могла сдвинуться с места. Потому что чувствовала, что Тео прав. Они не справятся по одиночке. Нужно позволить ему спасти Гермиону. И не дать сорваться ему самому.       – Я вернусь вечером, – ответила Гермиона, всё же беря в руку горсть летучего пороха. – Мы продолжим обсуждать детали. А пока…       – До вечера, Грейнджер, я буду ждать.