Недавака

Вот, бывает, смотришь на человека и сразу понятно — хочется с ним прямо всю жизнь провести. Ну или хотя бы весёлую ночку. У Антона такое чувство возникает примерно раза три в день, особенно если день насыщен новыми знакомствами. Сейчас это ощущение вообще в активной фазе: он устраивается на первое серьёзное место работы и вливается в новый для себя коллектив, ну как избежать разгона фантазии? Пока директор представляет его всем присутствующим сегодня в офисе, Антон рассматривает имеющийся тут контингент и мгновенно находит омегу своей мечты. Даже две. Антон очень способный, да и собственно, чего мелочиться. Симпатичная девочка с мягким лицом и светлыми волосами в хвостике. Улыбается, светится, Антону такое нравится. Парень с татуировками на шее и прической а-ля Вилле Вало современного разлива. Глаза сощурены, ухмылка одним кончиком губ. Такое Антону тоже нравится. Ну ещё вон там в углу топчется кто-то вроде симпатичный. Отсюда не видно, но запах очень приятный. На запахи Антон падок, как и любой альфа его возраста. — Антон Андреевич, это Дмитрий Темурович, ваш непосредственный начальник теперь. Вверяю вас ему, а сам откланяюсь, — Вячеслав со сложным отчеством (Антон не заморачивается) последний раз машет рукой и удаляется к себе в кабинет в конце коридора, оставив толпу новоиспечённых коллег пялиться на Антона, как на главный экспонат на выставке. Антону такое внимание даже льстит, а в голове начинает подвывать Топольницкая с лабутенами. Да, важные фамилии милых омег Антон запоминает. Даже если шанс встретиться с ними и пригласить на рандеву стремится к отрицательному значению. Что-то там про избирательную память, бла-бла-бла, вот это как раз он в голове не задерживает. — Ты такой высокий! — не сдерживается первой та самая миленькая омежка с хвостиком. — У нас из таких высоких только Нурлан и Арсений разве что! Кстати, Ира! — и тянет свою очаровательную лапку Антону. В свою очередь он оценивает свежий маникюр, лёгкий макияж и приятный запах — цветочный духов и нежный омежий — и принимает решение, что её позовёт на свидание первой. Аккуратненькие омеги — его слабость. Антон вежливо прикасается к воздуху у её пальцев губами, снискав улюлюкание новообретённых сослуживцев во внезапно разряженной атмосфере. Все наперебой начинают представляться, вперёд выплывает Дима и настоятельно знакомит с непосредственными коллегами из отдела, отметая гул остальных. Прекрасная Ирина оказывается из кадрового, но сидит всего через два стола за низкой перегородкой, так что ежедневному флирту это мешать не должно. Крутого парня с татуировками зовут, к антоновскому удивлению, простым именем Иван, и, несмотря на его внешнюю неприступность и апатичность, он внезапно обаятельно улыбается, пожимая руку, и даже заправляет отросшую прядку за ухо, чем окончательно убеждает Антона во взаимном интересе. А может, его позовёт первым. Слишком уж искрит между пальцами, а небрежно расстёгнутый ворот рубашки вообще наталкивает только на неприличные мысли. Страстные омеги — его слабость вдвойне. Итого: результатом знакомства и новым местом обитания Антон доволен на все сто, даже не вникнув ещё особо в сам рабочий процесс. Потому что работа работой, а вот хороших людей найти сейчас сложно. А этих самых хороших людей тут на первый взгляд предостаточно. И симпатичных. *** Ирину он зовёт на свидание на следующий день, и, решив не откладывать, уже в среду они сидят в ресторане. Антону бы позаботиться о том, что он только устроился на новое место и не отработал даже испытательный срок, прежде чем так транжирить отпускные и накопления, но Антон придерживается мнения, что живём один раз, и если он хочет позвать миленькую омежку на свидание — он позовёт. С финансами пусть другой кто возится. Ира всегда красивая. Ну как всегда — те три дня, что они знакомы, и вот этот вечер. Ухоженная, мягонькая, как рисовая булочка. Антону рис нельзя, но такую можно укусить без риска аллергической реакции, зато с расчётом на какую-нибудь другую, более пикантную. Антон глупо шутит, Ира не менее глупо хихикает в ответ, уже через полчаса он легко поглаживает её пальцы на столе и урчит в предвкушении. Сегодня он её, естественно, в койку не потащит, но ещё одно свидание и недельный флирт сократит время притирания до минимума. Из рассказываемого Ирой Антон понимает, что девочка «засиделась», и сама уже не против разбавить серые будни лёгкой ни к чему не обязывающей интрижкой. Другие Антону пока не сильно интересны, о чём тот честно и прямолинейно сообщает чуть ли не в начале встречи и получает вполне одобрительный отклик. В общем свиданием Антон более чем удовлетворён, он провожает Иру до такси и с чистой совестью пишет Ржевскому с предложением потусить в клубе в пятницу. Ваня соглашается и даже кидает два огненных лука на выбор, на одном из которых Антон даже не сразу замечает одежду, залипнув у обочины на добрые минуты три. Антон с работой не прогадал. *** — У тебя кружка сейчас упадёт. — А? — Антон разворачивается на стуле и сносит злосчастную кружку со стола. — Да блять! К счастью, разбилась она на две половинки, так что с уборкой проблем не возникнет. Антон уныло трогает осколки носком ботинка, пока чьи-то руки проворно не подцепляют их с пола. — У меня запасная есть, могу одолжить, — Антон поднимает глаза и видит своего соседа по столам. Ну если точнее — сидят они напротив друг друга, поэтому Антон мог только видеть тёмную маковку над монитором все прошедшие две недели, так и не удосужившись запомнить имя коллеги. Просто когда всё сразу — это слишком много, а теперь вроде и спрашивать неловко. — Арсений, — говорит сосед. — Я — Антон, — хлопает глазами Антон заторможенно. В голосе протест и немного возмущения. Он не Арсений. — Я знаю. Я — Арсений, — сосед немного смущается, начиная нервно крутить остатки чашки в руках. — Ты вряд ли запомнил в первый день, столько людей. Точно, это же он так приятно пах на знакомстве с коллективом! Правда, при ближайшем рассмотрении оказался той ещё замухрышкой: в огромных очках, лохматый и закутанный в нелепый блейзер. Поэтому сознание Антона тут же откинуло неинтересного омегу, заставив сосредоточиться на первых двух выбранных вариантах. — Спасибо, Арсений. Кружка — это здорово, а то я ещё не выпил столько чаю, чтобы рабочий день закончился незаметно. Арсений тихонько прыскает под нос с его банальной — и признаем, довольно тупой — шутки, и Антон думает, что ну может если совсем станет грустно, можно разнообразить жизнь и таким вот синим чулочком. Они обычно не часто получают знаки внимания и очень отзывчивы на ласки. Антон любит отзывчивых на ласки. Пожалуй, именно такие лидируют в топе его слабостей. Антону пора подумать над этим самым топом посерьёзнее. Тем более что с Ирой уже всё встаёт на лыжи — они ходят вместе в кино и жарко тискаются на задних сидениях, а Ваня вообще в тот самый первый поход в клуб так отсасывает в туалетной кабинке, что у Антона возникает резонный вопрос, кто вообще кого обрабатывал. Антон постоянно ловит себя на мысли, что действует как в игре «Симс». Заметил, понравилось, подошёл, комплимент, разговор, шутка, первые поцелуи, секс. Потом повторить сценарий со следующим претендентом. Главное — никому не обещать любви до гроба и договариваться об отсутствии обязательств. С этим всё чётко. Скандалов Антону не надо. *** — Я на кухню за кофе, может, ты тоже хочешь? — так тихо спрашивает Арсений, сжимая пальцы на своей кружке, что Антон не сразу понимает, что обращаются к нему. Они стоят в общем коридоре, Арсений на пути из кабинета — Антон из курилки обратно. — Я был бы не против выпить с тобой кофе в другой атмосфере, что скажешь? — тут же находится Антон, а потому что почему и нет, собственно, тем более Арсений ещё больше смущается и перебор пальцами по кружке становится ещё сумбурней. — В смысле просто дружеская встреча или в смысле… — Свидание, Арсений. Нам не пятнадцать, чтобы бегать на дружеские встречи, — кривит душой Антон, хотя признаться, он и не вспомнит последний раз, когда он общался с омегой без романтической подоплёки. Что поделать, они почти все невероятно хорошенькие, чтобы просто дружить и не позволить себе хотя бы легкомысленный флирт. — О… Я просто заметил, что ты с Ирой… — Да это так, сходили пару раз в ресторан, ничего не значит. Я так налаживаю контакт, — простодушно отбивается Антон, но у Арсения такое сложное лицо, что он тут же добавляет. — Я ничего ей не обещал, и мы не встречаемся, правда. Никто никого не обманывает. Ну разве что может сама Ира себя в своих ожиданиях. Но это не проблема Антона. — Хорошо, давай попробуем, — кротко улыбается он. — А сейчас-то кофе будешь? *** О свидании Антон жалеет уже на пятнадцатой минуте. Ну во-первых, Арсений сильно зажимается, поэтому он коротко отвечает на вопросы, уже четыре раза уронил вилку, а на просьбу рассказать о себе завис так, что молчит до сих пор. Во-вторых, он снова одет как конч, ну что стоило хотя бы в ресторан приодеться, ощущение, что Антон вывез в столицу своего дядю из деревни, а не пригласил на романти́к нежную омегу. Антон не очень разбирается в моде и всяких там цветовых гаммах, но что брюки Арсению не по размеру и свитера он выбирает явно на распродаже вещей на грани утиля — это Антон понимает. В-третьих, Арсений в принципе скучный. — Я люблю читать… Раньше любил фотографировать и фотографироваться, но потом перестал… Театры опять же иногда ставят что-нибудь интересное… Я хожу в театральный кружок… Антону кажется, что он сейчас уснёт, потому что даже голос у Арсения убаюкивающий и тихий. Весь флёр воздушного обаяния превращается в просто душное гудение, и Антон задумчиво стучит ложкой по стакану, словно пытаясь разбить этот гипноз. — А что по личной жизни? Как там? — Я же здесь. Так что никак, у меня никого нет, — Арсений вскидывает брови, словно другой ответ вообще не мог подразумеваться. Не то чтобы Антона это удивляет. — Я не об этом. Что ты любишь? Прогулки под луной? Может, массаж? Какие мужчины тебе нравятся? Арсений хмурится и вилкой ковыряет принесённую пасту. Тоже, кстати, пунктик: почти все знакомые Антону омеги ограничиваются салатиком или выёбываются суши или креветками с мидиями. Этот мнёт карбонару, а потом, кажется, вообще будет суп — самая несексуальная еда на свете. Ещё бы заказал бургер и вгрызся в него, выдавливая соус на пальцы. — Не знаю даже. Всё нравится? Прогулки — хорошо, — послушно начинает отвечать по порядку Арсений. — Плавать я люблю, я хожу несколько раз в месяц в бассейн, а то спина затекает, и шею стреляет от неправильного сидения в офисе. Мужчины… Ну, альфы, наверное, — на последнем он так алеет, будто только что признался, что ему нравятся мужики с елдой до колена и, желательно, чернокожие, а не в типичном омежьем желании. На Антоновом веку любителей бет было не так много, уж простите. — Ну там высокие, низкие, накачанные, голубоглазые? — зачем-то дальше допытывается Антон, с каждым словом понимая, что ему всё больше поебать — хоть гномы с бородой до пупа, у него вот в интересах с Арсением не затягивать, и, если этот замухрышка согласится, хотя бы искупить скучный ужин горячим сексом. Уж за горячность Антон может не переживать — это он и сам способен обеспечить. Арсению требуется только не мешать. — Не знаю даже… — снова задумчиво повторяет Арсений. — Может, такие, как ты? И ведь он даже не кокетничает, а словно сомневается или неловко флиртует. Но Антон окончательно ставит крест на том, что ему может это быть интересно. Ну хотя бы Антон в его вкусе (кто бы вообще сомневался, Антон альфа хоть куда), возиться не придётся. — А ты тоже ничего так, — на бо́льший комплимент даже лёгкий на язык Антон не способен, потому что ну что такое, ну хотя бы волосы бы уложил и одеколон использовал не такой душный, а то даже естественного запаха не чувствуешь. Удивительно, что в первые дни вообще он Арсения унюхал, может, у того было преддверие течки, и даже парфюм не смог скрыть это прекрасное безобразие. Сейчас вокруг Арсения только облако навязчивого древесного запаха, будто утро тот проводит в ванне с одеколоном. А кроме запаха в Арсении нет ничего интересного. Ну может быть тело — его сложно оценить в этой одежде наверняка — да и лицо точно портят эти очки. Возможно, без них было бы лучше. — Спасибо, — искренне благодарит Арсений и утыкается в тарелку. — Поехали ко мне после ужина? — не тянет кота за яйца Антон и берёт, пока горяченький. — А? Ой, я не рассчитывал задерживаться, мне до сна надо успеть ещё по дому несколько дел… — хмурится Арсений, уходя мыслью совсем в другую степь. — Арсений, не тупи, — Антон строит самое своё соблазнительное лицо, понижая голос на пару тонов, придавая ему рычащие нотки, что всегда действует безотказно и наглядно демонстрирует омегам его намерения. — А?.. А!.. О-о-о… — меняется несколько раз в лице Арсений. — Ой, я не это… Не думал, что так быстро, извини, Антон, нет, я не… Не готов вот так. — Да ладно, взрослые люди, просто хорошо проведём вечер, ты не останешься без сладкого, обещаю. Арсений пыхтит и собирает вилкой остатки пасты в комочек, которым затыкает свои возмущения. Но паста съедается, а суп только ставят перед ним. — Нет, Антон, я не думал, что подаю такие сигналы, извини, если я тебя ввёл в заблуждение. Антон тихо цокает и подзывает официанта, чтобы заказать коньяк. Это свидание не спасти. — Ничего страшного, я неверно истолковал ситуацию, — давит из себя он. Оставаться джентльменом, даже когда тебе плюнули в лицо — прокачанный годами скилл, не раз его выручавший. Остаток времени за доеданием и вливанием в себя коньяка проходит в неловком диалоге на отстранённые темы. *** Антон выбрасывает неудачное свидание из головы уже назавтра. Арсений, конечно, тоскливо пялится на него из-за монитора, и даже уточняет, всё ли хорошо и снова извиняется — «Арс, не парься, всё чики-пуки! Взрослые люди!». А после выходных Арсений вообще не выходит на работу. И Антон бы даже внимания на это не обратил, если бы не заволновались омежки из кредитного отдела. — Арсений отсутствует по личным причинам, — авторитетно заявляет Ирина, и почему-то некоторые понимающе тянут «а-а-а», а Дима зачем-то спрашивает своего зама Пашу, не звонил ли ему Арсений в этот раз. В курилке тайна интересного поведения коллег раскрывается. Секреты в этом коллективе не приживаются. — Течка у него, вот и отсиживается, — фыркает Дима, когда разговор случайно сворачивает в это русло, исчерпав все интересные направления и оставив на растерзания обычный офисный быт. — Разве на течки дают отгулы? — удивлённо вскидывает брови Антон. На самом деле течные омежки в рабочем процессе — одно из любимых его развлечений. Не подумайте, он не кидается их сразу ловить и трахать, но острый омежий запах раззадоривает и держит в приятном тонусе весь день, а если ещё и подмигнуть коллеге в «беде», то можно ещё и получить персональный выплеск феромонов. Этакий пикантный спортивный тренажёр. Антон толк в сексуальном напряжении знает. — Ну на первый день иногда дают, когда совсем сильно пахнет, Арс всегда дня четыре берёт, у него прямо тяжёло. Мы привыкли уже. А кредитницы новенькие, не знали, наверное. — У него ваще мужика не было, что ль? — делает вывод Антон. О тяжёлых течках он знает только при длительном воздержании, а Арсений весьма похож на человека, у которого это воздержание весьма длительное. — Не знаю, он не докладывался, а я за руку не ловил. Вроде последние годы не было, — жмёт плечами Дима и тушит сигарету. — Го трудиться? *** Антон уже принял душ и приготовил ужин, когда его телефон подаёт признаки жизни. Звонки после восьми часов — редкость, но некоторые смелые омежки могут и так привлекать к себе внимание, игнорируя личное пространство и мессенджеры. Только вот на дисплее унылое «Арсений недавака». Антон даже думает, может, проигнорировать звонок, но банальная деловая этика всё же заставляет потянуть значок трубки вверх. Вдруг по работе. — Антон? — слышит он хриплый низкий голос с придыханием, в котором с трудом узнается Арсеньев. Не по работе. — Ага. Что-то случилось, Арсений? — Сильно занят сейчас? — томным голосом продолжает Арсений, и Антон различает на заднем плане какое-то шуршание. — Э-э, не сильно, смотря, что тебе нужно. Как самочувствие? На работе сказали, что течка тяжёлая, э-э, сочувствую? — пожалуй, с вопросительной интонацией Антон перебарщивает, но и что говорить в таких ситуациях в школе да институтах не рассказывают, разве что на анатомии могли сухо сказать, что половой контакт — лучшее лекарство, а эволюция — бессердечная тварь, которой абсолютно поебать на жизненные принципы, моральные установки и желания альф и омег. — Правда сочувствуешь? — вдруг цепляется к последнему и самому идиотскому слову Арсений, игнорируя собственную цель звонка. — А-а… Да? Это ж без постоянного партнёра нелегко даётся, н-наверное, — Антон не должен чувствовать смятение, но чувствует его. Надо бы погуглить, насколько там у них всё плохо, эмпатия в таких делах весьма действенный метод при налаживании контактов. Такое всегда можно вкинуть в диалоге, получив расположение понятой омеги и её признательность. Как ему раньше эта чудесная идея в голову не пришла?! От пространных мыслей его отвлекает всё тот же томный голос. — Нелегко, Антон. Весьма. Во мне сейчас столько желаний борется, ты бы знал. Одно хлеще другого. — Могу представить, — хмыкает Антон, бездумно рассекая по квартире и в итоге зависнув в холодильнике. Зачем он продолжает этот бессмысленный разговор — он даже себе не сможет объяснить. А в холодильнике обнаруживается заплесневевший лимон и засахаренное варенье, присланное бабушкой. Мда. — Я сегодня весь день представлял, как ты меня берёшь, Антон. — Ага… Что, прости? — Антон резко выпрямляется и чуть не сбивает рукой батарею просроченных йогуртов, на которые становится так похуй сейчас. — Прямо там, в ресторане, на людях, прижимаешь к столу, тянешь вниз мои брюки, а остальные вокруг смотрят и завидуют, потому что ты такой красивый и распалённый, у тебя такие огромные ладони, способные обхватить мои ягодицы целиком и раздвинуть их в стороны… — вопроса Арсений точно не услышал и продолжает тараторить, периодически тяжело вздыхая и прерываясь на короткие всхлипы. Холодильник начинает пищать, напоминая о том, что открыт неприлично долго. Антонов рот не пищит, но открыт он так же — неприлично долго. — Арсений, ты чего такое говоришь? — врывается Антон в монолог, почувствовав, что Арсений немного подыссяк и взял паузу на низкий стон. — У тебя всё такое же большое? Уверен, что да. Ты не представляешь, как мне не хватает внутри именно такого агрегата, чтобы пока ты меня долбил, у меня искры из глаз сыпались. Как тебе нравится? Сзади? Лёжа? Мне нравится верхом. Так член проникает под правильным углом… — Арсений… — свистящим шёпотом реагирует Антон. — Тебе прямо очень плохо? Арсений в динамике замолкает в раздумьях, тяжко вздыхает и немного меняется в голосе. — У меня смазка стекает почти до колена. Мне кажется, если я не кончу, то затоплю соседей. Антон, мне не «очень плохо», мне «невъебенно плохо». Ты не ответил. У тебя член такой же огромный, как ладони? — А-а-а, э-э, не знаю, — сложно оценить свои размеры без предвзятости, особенно когда о них тебя спрашивает знакомый без году неделя коллега. — Если бы мы поехали к тебе, я бы позволил вылизать меня дочиста. Вставить язык и проникать им, пока я насаживаюсь горлом на твой член. Анто-о-он, я так хочу заглотить твой член, ты бы знал, словно во рту чего-то не достаёт, особенно этого вкуса естественной смазки. — Арсений, стоп! Может, я приеду? Думаю, я найду, чем тебе помочь. — Плохая идея, Антон. Тем более я уже себя сжимаю, прямо сейчас, представь, как течёт у меня по руке… — Плохая идея — доводить меня сейчас до ручки, Арсений. У меня сейчас член лопнет от твоих слов, а рядом я гораздо эффективнее… — Расскажи мне ещё про свой член? Ты возбужден? У тебя уже набух узел? О-о-о, как я кайфую, когда в меня проталкивают узел, я в этот момент могу только скулить и умолять. Скулить и умолять будет сейчас Антон, усаживаясь на стул и стягивая трикошки. Зануда же этого добивается? Если честно, срать, чего он добивается — у Антона стоит, омега стонет в трубке дурниной, член стоит ещё больше, омега хлюпает чёрт пойми чем, и сил до него доехать у Антона точно уже нет. — Пиздец как. Красный такой, я кончу от твоих стонов, малыш, — неловко пытается влиться в игру Антон, сжимая в руке член и с оттяжкой двигая кулаком. Узел только начинает обозначаться, но тот факт, что кто-то упоминает его без приставки в виде «Антон, не смей в меня его пихать, держи себя в руках!», делает счастливым как Антона, так и сам узел. Да, Антон из тех долбоёбов, которые держат собственный хер за своего отдельного друга и соратника, и плевать ему, что даже в его собственных глазах это попахивает идиотией. Он Антона в конце концов столько раз выручал. — Подрочи себе. Во мне уже четыре пальца, я могу представить, что это твой хер, а ты представь, что это я сжимаю тебя в себе. Там так влажно, что ты без труда бы вошёл без подготовки вообще, Антон, — продолжает искушать голос в трубке, периодически прерываясь на продолжительные стоны или паузы, наполненные отчётливо слышными влажными хлюпами, которые не спутать ни с чем. — Дрочу, Арсений, весьма яростно, постони ещё, мой хороший, пожалуйста, ты так сладко это делаешь, — Антон в вербальных совращениях ушёл недалеко от порнухи восьмидесятых, но партнёров устраивает (вроде!), а Арсений стонет ещё громче и гортанней, похныкивая в определенные моменты — Антон представляет, что в эти моменты Арсений касается своей разбухшей простаты и ходит на грани оргазма. — Вгони. В меня. Узел. Я. Почти! — вдруг выстреливает словами Арсений, и Антон чувствует, как кончает себе в кулак, даже не успев завершить фантазию о сомкнувшихся на узле тесных стеночках арсеньевской дырки. В трубке раздаётся стон облегчения.