Недавака

Утром вчерашнее кажется каким-то нелепым сном. Или даже воспоминанием в похмельной дымке, где ты и сам не уверен, реально всё было или мозг сам додумал. Антон даже проверяет входящие: нет, Арсений действительно звонил ему и разговор длился двадцать две минуты. Легче не становится. Рабочий день начинается тоже с упоминания Арсения — будто Антон способен его забыть сейчас. Томный голос с придыханием озвучивает даже перекинутое Димой незаконченное коммерческое предложение Арсения, с целью довести до ума и отправить клиенту. — Паш, Арсюха не звонил тебе? — спрашивает вдруг Дима, наклоняясь к заму через весь стол. — Не-а. Саш, тебе? — Тишина по фронту. — Он мне вчера звонил, — напряжённо встревает Антон, размышляя, насколько этично перетирать с мужиками такую тему. Ну, то есть обсудить омежек — дело одно, а вот спонтанное телефонное изнасилование — пожалуй, другое. Только вот кабинет вдруг взрывается хохотом. И ржут только мужики-альфы. — Пойдём, покурим, — зовёт Дима, улыбаясь так, что лицо сейчас треснет, а Антон внутренне весь напрягается — что вообще за местные приколы? Он не для того тут омег по свиданиям водит, чтобы попадать в такие тупые ситуации. Благодаря Ире, например, он знает уже множество сплетен и в курсе, кто, с кем и когда. А Ржевский поделился несколькими традициями корпоративной жизни и чего от них можно ожидать. В Тайного Санту с бухгалтерией не встревать, с электриком не пить — Антон запомнил! Но ответ оказывается прост. Кажется, с альфами тоже надо бы проводить время. — Значит, тебе в этот раз Арсюха позвонил, — веселится Димка, когда они оба закуривают и выпускают сизые облака в окошко под потолком курилки. — Забавно, вы ж почти незнакомы. Не сильно он там жестил? Антон провожает взглядом дым и ещё раз проигрывает в голове вопрос: можно ли это было понять иначе? Варианты не накидываются. — В смысле? Это что у вас за проверки? — по итогу напрягается Антон. Похоже на какой-то дурацкий пранк для новеньких, только вот Арсений упрямо не вписывается в такие розыгрыши даже в теории. — Никаких проверок. Но вот такой у нашего офиса нюанс. Арс очень сложно переносит течки, буквально с ума сходит, — Дима тоже смотрит наверх, словно ему неудобно встречаться с Антоном глазами во время таких откровений. — Там вроде даже друг его на сутки или двое в квартире на замок запирает, потому что тот однажды чуть не залез на курьера. Так что справляется он такими вот звонками… Обычно мы с пацанами попадаем, у меня даже жена смирилась — она с Арсэном знакома, жалеет его, бедолагу. Но вот что он новенького зацепил — это я удивлён. — И чего… Он с каждым… Ну, вот так? — отчего-то слова кончаются, как неловко даже озвучить такое. А ведь так спокойно ржали с мужиками над самыми нелепыми ситуациями в сексе ещё с неделю назад! — Развратничает? Ага. Привыкнуть невозможно, язык у него подвешен. Тох, — вот теперь Дима смотрит, и смотрит серьёзно, — ты только того, не обижай его. Он со стыда сейчас помирает, в офисе сто раз извинится, но сделай вид, что всё нормально? Он уже и с докторами обсуждал всё, и с психологом, и таблетки меняет без конца, но все только половой контакт с альфой и могут советовать по итогу — что с них взять? Мы, вроде, приняли это, тут никто ему и слова не скажет за это плохого. Под тяжёлым взглядом Димы Антон заторможенно кивает, обрабатывая информацию. — Мне бы и в голову такое не пришло! Это было… Горячо. От него не ожидал, — честно признается Антон. — Это точно, тут каждый, кому звонили, от такого офигел в своё время. Такой застенчивый и скромный Арсений — и такой, кхм… Жгучий по телефону, — улыбается Дима. — Ну это между нами. Бетам и омегам мы не рассказываем. Ну и тем, кому он не звонил, естественно. — Замётано, — задумчиво отвечает Антон. Какая интересная традиция в этом офисе. И какой внезапно любопытный Арсений. *** Вечером Антон скептически смотрит на телефон. Телефон молчит и на Антона не смотрит. Насколько этично позвонить Арсению? Антон всегда ходит по грани моральных принципов, предпочитая оправдывать своё поведение и возрастом, и альфьей сущностью, и нежеланием проваливаться в серьёзные отношения и соблюдать целибат одновременно. В конце концов он никому ничего плохого не делает. Каждая сторона уходит довольной. Вот разве ж вчера Арсению было плохо в конце разговора? Антон удовлетворяется этим оправданием и набирает номер «Недаваки». Может, он просто хочет узнать, всё ли у коллеги хорошо? Не чужие люди, всё-таки, даже на свидание ходили, и степлер Антон ему всё ещё не вернул. Арсений берёт трубку не сразу. Антон уже было думает, что вчерашнее бесповоротно утвердило его номер в чёрном списке, как только наваждение Арсения покинуло, но нет, щелчок ответа и томное «Да-а?». — Привет! Арс, как дела? Хотел узнать, всё ли в порядке, как справляешься? В трубке тишина и лишь тяжёлое сопение выдаёт собеседника. — Арс? — Да, Антон. Я извиниться должен за вчерашнее, — в голосе Арсения звучит отчаяние. Ну хотя бы Дима не соврал, уже хорошо. Антон до последнего не исключал вариант посвящения для новичка или розыгрыша. — О, не за что извиняться! Арсений, это же не то, что можно контролировать, правда? Значит, ты и не виноват! — зачем-то убеждает Антон Арсения в том, в чём сам не особо уверен. Он бы на месте Арса точно знатно бы натрахался и заранее, и в течку, и ни одной причины так не сделать он не видит. Но, кажется, их видит Арсений, поэтому остаётся делать то, в чём Антон спец — подыгрывать загонам омег. — Как сказать… Контролировать правда сложно. Но это меня не оправдывает, тем более мы едва знакомы, а я столько… Наговорил. — Ты всё помнишь? — почему-то Антона этот факт даже удивляет. Порно учит стереотипных альф, что обезумевшие омеги даже не помнят наутро, как неистово насиловали (или насиловались, зависит от категории видео) альфу. Задней мыслью Антон понимает, что это преувеличение для градации возбуждения, но вопрос уже вырвался, а уровень IQ в глазах Арсения наверняка стремительно несётся вниз. — Конечно, я всё прекрасно помню. Каждый раз. Хотя иногда не против забыть, — строго говорит Арсений, но голос у него всё же уставший — пожалуй, неиспользуемая течка выпила из него все соки. — А я бы не хотел, — жизнеутверждающе вскрикивает Антон, только бы лишить арсеньевский голос этих упаднических нот. — В жизни бы не подумал, что ты такой горячий. Это было приятное открытие и классный вечер. Тебе бы в сексе по телефону работать! Арсений молчит, Антону хочется думать, что задумчиво, а не укоризненно. Но по телефону не разберёшь. Антон поднимается с дивана и начинает мерить комнату шагами в ожидании ответа. — Спасибо, Антон. Это… Немного успокаивает, — в интонациях снова что-то меняется, и на кой чёрт Антон это отмечает — загадка. Но вообще если забыть, кто находится по ту сторону телефона, флирт так и прёт из всех щелей. Так что, пожалуй, то, что Арсений отказался от предложения приехать вчера, к лучшему. — Ну… Я к чему… Я мужик одинокий, так что абсолютно не против таких звонков, если, э-э-э, тебя всё вчера устроило. Я в разговорном жанре так себе, хотя в стендап хотел пойти однажды… — Правда? — перебивает его Арсений. — Правда, — удивлённо отвечает Антон и даже приостанавливает мельтешение по комнате. — Просто у меня юмор глупый, там продюсеру не очень зашло… — Я не об этом, — раздражённо в очередной раз прерывает его Арсений, и Антон начинает узнавать вчерашние вибрирующие нотки. — Я могу тебе звонить? И гнать всю эту пошляцкую дичь? — А! Конечно! Это же очень круто вышло, мне вкатило! — легкомысленно машет рукой Антон, забыв, что Арсений его видеть не может. — Хочешь повторить сейчас? Арсений затихает в трубке и протяжно выдыхает. — Нет, в этом нет… Необходимости. Мне гораздо лучше, и я в состоянии себя… Контролировать. Антон даже немного разочарован. В конце концов, пока мысленный Арсений нашёптывал ему весь день расценки на услуги аудита, подсознательно желание повтора уже сформировалось. Может, попробовать позвать его на второе свидание? *** Через день Арсений уже появляется в офисе и так смущённо пялится на Антона из-под чёлки, что Антон даже притаскивает ему кофе из автомата. Арсений улыбается и ощутимо расслабляется. Выглядит он ещё более потасканным: волосы всклокочены, под глазами залегли тени, даже щёки немного будто впали. И свитер, пиздец, да где вообще такой отстой продаётся? Он специально самый всратый нашёл? Ну вот никаких ассоциаций с той бестией по телефону. Полнейший рассинхрон. Естественно, Арсений извиняется. Краснея, заикаясь, буравя взглядом Антоновы ботинки и полностью игнорируя его же «да всё нормально». Потом Арсений хоронится в скопленных у него на столе папках с распределёнными клиентами, очками ставит чёлку под девяносто градусов, повышая уровень своей отбитости, и в Антоне мелькнувшая мысль о втором свидании сдувается с неприличным звуком. Ира на обед подсаживается рядом, чирикает что-то про анкеты соискателей: компания расширяется, и новые лица мелькают всё чаще. Ходят слухи, что даже арендуют ещё один этаж и рассадят тесный опенспейс. Антону от этого даже немного грустно — он уже привык к этому хаотичному уюту, где локтями можно сбить чужую кружку, а потянувшись, стырить степлер с соседнего стола. Кстати, степлер надо вернуть. Ещё Ира делится своими проделанными делами на выходных, предлагает Антону сходить в кино, после чего отчаянно краснеет на встречное предложение провести выходные у неё дома. Антон ловит себя на ощущении, что к Ире он перегорел. Изначально привлёкшее его обаяние и нежность перекрылись банальными легкомысленностью и однобокостью. И даже Антон, который далеко не семи пядей во лбу, ощущал, что их диалоги всё чаще встают в тупик, и целоваться приходится чисто потому, что больше и нечем заняться. Даже секс у них был всего два раза. И как бы Антон ни старался, врубая на полную мощь всю свою артиллерию из рук и языка, Ира каждый раз стеснялась, зажималась и, почти не шевелясь, лежала на кровати. У Антона уже появилось ощущение, что он её принуждает, а желание добиваться плотских утех таяло с каждой встречей. Вот бы можно было соединить страстность телефонного Арсения и нежность Иры. Тогда бы получился один такой идеальный человек. *** Антон предупрежден, что корпоративы здесь — штука хаотичная. Вячеслав со сложным отчеством — Антон генерального видел только при приёме, поэтому так и не удосужился запомнить, — поздравляет с удачным чем-то, в чём Антон ещё не успел принять участие, показывает краткую презентацию с цифрами и задорной красной стрелкой вверх и предлагает ни в чём себе перед субботой не отказывать, намекая на ломящиеся от еды столы. Антон себя на празднике жизни лишним не чувствует — ну да, он тут работает недавно и к достижению результата отношение имеет постольку-поскольку, но тем не менее за коллег он рад, еда и напитки за счёт работодателя, а впереди два дня можно спокойно мучиться похмельем. Официально-поздравительная часть заканчивается быстро, не успевая надоесть, низенький энергичный ведущий выкатывается на сцену и берёт организацию праздника в свои руки, увлекая и в музыкальные конкурсы, и в караоке и даже предлагая турнир по бильярду, куда тут же стекается несколько человек. Антон не отказывает ни стремительно напившимся мужикам из саппорта, ни радостной главбуху, возжелавшей именно с Антоном спеть «Всё в твоих руках» по ролям, ни Диме с Пашей, затащивших его в курилку на обсуждение тем, не менее чем мирового масштаба. Часам к одиннадцати Антон обнаруживает себя уставшим, радостным и пьяным, путающимся в пыльных декоративных шторах около выхода в служебные помещения, пока Ваня, так же пьяно хихикая, тыкается ему носом в шею и кусает за ухо. Антоновы руки блуждают по его спине и пытаются проникнуть под плотный пояс джинсов, словно они в этой шторе прямо сейчас могут и потрахаться, а не только слюнявить друг другу подбородки, а бёдра плотно прижаты к стройным ногам Ржевского. — Ой, извините, — слышит Антон и глазами фокусируется на отблеске лампы в арсеньевских очках, хотя ещё секунду назад тут никакими Арсениями и не пахло. Хотя неудивительно: в носу только стойкий запах алкоголя и сигарет, ну и немного фонит Ваня через подавители — почти бесцветно, мягко. — Ни-чё, — зачем-то отвечает Антон, запоздало соображая, что Арсений хоть и извинился, но никуда не ушёл. — Хр-р-р, — многозначительно произносит Ваня, и это капец как похоже на храп, а если опустить лениво взгляд, то можно увидеть, что Ваня размазался у Антона по груди и почти пускает слюнявый пузырь. Арсений всё ещё смотрит, возможно, это алкоголь в Антоне так тормозит эту сцену и на самом деле она длится секунды, но неловкость затапливает, как и Ржевский его рубашку. — В-вызови такси, спать хочу пизда, — говорит Ваня, цепляясь обеими руками за рубашку и выдирая её из пояса. Живот тут же лижет сквозняк, Ваня глупо хихикает в шею и целует в уголок губ. Арсений спешно отводит взгляд и, снова вроде бы извиняясь, убегает. В нос запоздало проникает его запах — лёгкий, свежий. Узнаваемый. *** Ветер морозит шею — холода всегда внезапно наступают, сколько бы ни зависал в прогнозах погоды, ну или хотя бы в календаре. Антон ёжится и думает о том, что по приезде в эту микроскопическую, в сравнении с масштабами Москвы, жопу мира обязательно раздобудет себе шарф. И свитер. С горлом. Ваня задерживается, Антон крутит телефон в руке и накручивает себя одновременно: может, Антон перепутал время отъезда поезда или начальство всё переиграло, а он витал в облаках и пропустил важную информацию? В любом случае инфа бы была в рабочем чате — он ещё раз пролистывает последние сообщения, но там никаких уведомлений об изменениях нет. Только Иркино «удачной командировки», в котором Антон чётко читает ревность к Ржевскому, поставленному в напарники, и финалочку их так и не развившихся дальше постели отношений. Блин, всё-таки ртом доносить несерьёзность своих намерений мало, Ира всё равно в голове разогнала их до пары, а теперь смертельно обижена, не получив взаимности. Надо будет хоть коробку конфет ей задарить и сводить в кофейню. Неловко. Когда Антон уже готов Ваню вызванивать, перед носом формируется огромный ком из пуховика, шапки и шарфа, откуда выглядывают перепуганные голубые глаза в оправе очков. — Привет! Боялся опоздать! — говорит Арсений и шмыгает носом. — Привет, — несколько ошарашенно отвечает Антон, забыв про телефон. — Ты чего тут? — Ваня руку сломал. На подъезде к травмпункту вызвонил Диму, а тот срочно меня на командировку поставил. Ничего? — последнее слово он спрашивает, меняясь в интонации — почти жалобно, словно это Антон тут распоряжается, кто из сотрудников ездит в командировки и кому можно со сломанными руками их пропускать. — Ничего, конечно. Я просто уже волноваться начал, поезд через десять минут. Хоть бы мне отписались! — Там за двадцать минут всё переиграли, я собирался в режиме пожарного. Билетов на поезд на ближайшие четыре дня уже нет — там в городе то ли праздник огурца, то ли фестиваль какой, всё раскуплено. Хорошо, что у нас заранее всё оформлено было. Дима ещё подключил знакомого в РЖД, чтобы быстро наш билет на меня переоформили, прикинь! — это он уже говорит, бросая за плечо, потому что несётся по перрону к их вагону. По расписанию поезд будет стоять минут пятнадцать, но Арсений спешит так, будто проводник отказывается пускать тех, кто летел на посадку без нужного рвения. Антон подхватывает дух авантюризма и несётся за неожиданно активным Арсением вслед. *** А вот об этом Антон забыл. Арсений злобно пыхтит у ресепшена, но пресловутый день огурца или что тут у них намечается эпохального в городе лишает девочку на регистратуре возможности ему помочь. — Извините, забронирован один номер, мы физически не можем предоставить вам второй до конца недели! — повторяет она уже раз в седьмой, пока Арсений всё же не отлепляется от стойки и удручённо не катит свой чемодан к Антону. Антон на самом деле удивлён тому, что в тихом и вечно мямлящем Арсении обнаруживается столько экспрессии и желания добиться справедливости. Чего уж от него не ожидал! Впрочем, что тот способен трахнуть человека по телефону, он тоже не мог ожидать. — Дурь какая-то, уверяет меня, что забронирован один номер вместо двух. Кто мог накосячить, наши или здесь? — Арсений видимо смущён всплеском эмоций и сейчас усиленно краснеет, терзая ручку чемодана. — Блин, Арс, может, это и я накосячил. Я в первый раз занимался оформлением, там заболела девочка, ответственная за это, так что мне просто дали возможность и подписали расходы, — врёт Антон. Ну как врёт. Девочка Олеся действительно была на больничном, Димка в мыле спросил, сможет ли Антон сам оформить номера и билеты на поезд для него и Вани. А Антон мог. Более того, даже подготовил для Вани сюрприз в виде одного номера, зная, что тот определённо оценит такой внезапный командировочный эксперимент. Это Арсений ещё не знает, что в номере одна кровать. Вот надо было Ване сломать руку именно сейчас?! — Да? Хм-м… — Арсений задумывается, но, кажется, напряжение его немного отпускает. — Ладно, в принципе, может не так всё страшно. Это всего на несколько дней. — Ты меня не выдашь? — хлопает ресницами Антон. Сексуальный забег не должен был выйти за рамки этого отеля, так что вариант, что в офисе ему надают по шапке за такую своевольность, маячил на горизонте. Арсений вздыхает и вертит в руках два ключа от номера — что за гостиница вообще, даже не карточки, а обычные железные ключи! — Ну вариантов у нас всё равно нет. Да и как будто бы экономически так выгодно, смысл заказывать два номера для двух мужчин, — не очень уверенно говорит он. Антон энергично кивает головой, да-да, как будто ему не плевать на экономию чужих денег в ущерб собственного комфорта. Конечно, альф и омег неофициально было принято селить в разные номера, как и мужчин с женщинами, но в этом плане толерантность всё ещё буксовала. Большинство организаций, в том числе крупных, даже туалеты делило лишь по первичному половому признаку, видимо, мотивируясь только наличием или отсутствием члена между ног. Антон от своего друга-омеги слышал сетования, что во время течки приходится бежать в женский туалет, чтобы тебя не трахнули прямо в кабинке, пока ты затыкаешь протечку специальной пробкой или клеишь прокладки. Антон до сих пор считает, что «трахнули в кабинке» — это преувеличение, идущее родом из шальных девяностых (когда для подобного поведения и течка-то не особо была нужна), но всё равно поддакивал и бухтел вместе с ним. — Извини, — на всякий случай говорит Антон, уже представляя лицо Арсения, который обнаруживает одну кровать в номере. Возможно, получится обменяться с другим номером: шанс, что здесь сдвоенная кровать, как в любом нормальном отеле, тает с каждым шагом по лестнице — им даже помощи в транспортировке багажа никто не предложил. — Ну вроде же ничего такого, — подуспокоившись шепчет Арсений. «Чё такого» на деле Антон знает — он будет спать с омегой, который его отшил, на одной кровати, и тут слишком нестандартная для него ситуация: проявлять внимание вне койки, чтобы в неё в перспективе попасть — это одно, а начинать его проявлять в самой кровати больше похоже на домогательство. С другой стороны, он видел много порно, которое начиналось так же. *** Первое знакомство с клиентами проходит ровно: Арсений методично раскладывает по полочкам корявое тэзэ, получает всю нужную информацию для дальнейшего аудита и умудряется добавить в него пару пунктов, о которых даже сам клиент не догадывался. Антон смотрит на этого заморыша почти с восхищением — и пусть после скоростного душа в номере и очередного тяжёлого разговора о кроватях на ресепшн Арсений выглядит ещё более встрёпанным и помятым, чем обычно, но в своём деле он явно спец и чувствует себя как рыба в воде. Антон, как новичок в аудите, которого и прицепили к командировке больше для получения опыта и расширения послужного списка, может только удивляться тому, как Арсений подбирает вопросы и устанавливает связь с клиентом. Директор — мужик-бета лет сорока — явно такого же мнения, Антон прямо видит, как с каждым вопросом скука и пренебрежение к «омежке» на его лице сменяется интересом и почтением. В конце он долго жмёт Арсению руку, бухтит что-то о дальнейшем плодотворном сотрудничестве и даже предлагает свою кандидатуру для сопровождения на фестиваль через три дня. Арсений отказывается. *** В отель едут уже ближе к вечеру: успели и поужинать в столовке, и немного пройтись по промозглой набережной, и купить продрогшему Антону шарф. В принципе чем не второе свидание, если подумать, но после фиаско на первом и внезапного скачка в секс по телефону теперь даже неясно, как с Арсением себя вести. Тот и сигналов никаких не подаёт, снова уходит в себя и на вопросы отвечает односложно. В лобби вообще начинает хмуриться и поджимать губы. — Арс, нормально всё? — осторожно начинает Антон. Им тут почти неделю тусоваться, ещё и в одном номере, кажется, надо обговорить некоторые нюансы их странного положения. Особенно если Арсений не собирается — как хочет сам Антон, — поддерживать иллюзию нормальности. — Да. Нет. Живот тянет, — хмурится он ещё больше. Антон автоматом перечисляет в голове, чем они сегодня питались, но каких-то изысков не находит, как и предчувствия несварения у себя. Возможно, у Арсения непереносимость какого-то продукта. Не было печали. — Сгонять в аптеку? — легкомысленно предлагает Антон. — У меня есть с собой. В номере Арсений сразу уходит в санузел, а Антон разваливается в кресле и возвращается к переписке с грустным Ваней, высылающим весь день грустные селфи и грустные смайлики. Да, как бы иначе сложился сегодняшний вечер, если бы тут был Ржевский, а не Арсений. Не то чтобы Антон пиздец озабоченный, но романтика путешествий в нём ещё не умерла, а отельные номера как созданы для того, чтобы прятаться от мира и вбивать в матрас чьё-то прекрасное тело. Да, вот это, виднеющееся за перетянутым утяжкой запястьем на отправленной вдруг фотке. Или на второй, где гадёныш демонстрирует свой обнаженный живот с тонкой дорожкой волос, прячущейся под резинкой боксеров. Вот чёрт! Этот Ржевский просто создан для страстного и ни к чему не обязывающего секса. Тем более тут не впутаются неуместные чувства, как с Ирой — Антон уже осведомлён о безнадёжной Ваниной влюблённости в женатого зама по общим вопросам. Арсений возится слишком долго, хочется в туалет и банально умыться перед сном, а ещё неожиданно накатывает желание подрочить (дурацкий Ваня), и тут уже Антон понимает, что один номер на двоих на целую неделю чреват неловкостью. Обоняние альф по отношению к омегам столь же остро, как и в обратную сторону, и чужое возбуждение может ощущаться в самый неудобный момент. Блокаторы — если, конечно, человек не является противником гормональных медикаментов, — и парфюм помогают безусловно, но порой игривое настроение организма не скрыть ничем. Антону остаётся надеяться, что он фонит не слишком сильно, а Арсению хватит терпения не заострять на этом внимания: ни антоновского, ни — что важнее — своего. Когда мочевой уже откровенно намекает на своё первенство в приоритетах жизни, Антон поднимается с кресла и осторожно стучит в дверь туалета. — Арс, ты долго? Мне бы поссать. За дверью слышны шуршание и тихие ругательства, после чего замок щёлкает и на пороге появляется всё такой же недовольный Арсений. Антона обдувает сконцентрированным омежьим запахом: такой обычно появляется при слабом возбуждении, наутро, скопившийся под одеялом. Приятные мгновения. Но на данный момент неуместные. — У меня проблема, — хмуро говорит Арсений, сминая в руке подол дурацкой мятой рубашки. — Мне кажется, у меня начинается течка. *** Арсений уютный такой с этой подушкой вместо тела — вцепился в неё всеми конечностями, водрузил голову на мягкую поверхность и пыхтит комком. Без очков лицо становится беззащитнее, а Антон вынужден признать, что даже со стремительно очерчивающимися мешками под глазами оно выглядит неожиданно красивым. — Ты поехал в командировку, зная, что у тебя может быть течка? — осторожно поднимает вопрос Антон, после того как раздражённый Арсений вылетает из ванной и занимает почти всю постель своим подушечным клубком. — В том и дело, недели две до неё ещё, а то и три. Минимум. Может, сбой какой и пронесёт, конечно, но как-то за тридцать четыре года я уж научился понимать её начало. Антон, всё в том же кресле и всё с тем же переполненным мочевым пузырём, задумчиво гладит обивку. Он вроде и понимает, что проблема есть, но, видимо, пока не осознаёт её масштаб, если судить по нервному лицу Арсения. — А это ну, плохо прямо? — наивно интересуется он, получая в ответ гневный взгляд. — Плохо? Антон, я по телефону тебе в штаны забрался. Представь, что будет в реальности. — Ну я не то чтобы против… Помочь в беде так сказать, — настроение у Антона стремительно меняется. Секс в течку — это же не совсем секс, да? Это больше как медицинское вмешательство, помощь от болезненных ощущений, необходимость. Антон даже знает несколько омег, которые на форумах или в Тиндере ищут партнёра для проведения течки. Не исключено, что это те же самые люди, которые ищут себе папиков для Мальдив, конечно, но сам факт, что кому-то проще успокоить животный зов естественным методом, имеет место быть. — Я против. Я не для того столько лет запираюсь на течку дома, чтобы сейчас залезть на первого попавшегося, — спокойно отвечает Арсений и судорожно вздыхает. — Надеюсь, пронесёт. Не хочу отменять командировку и создавать проблемы. — Нас же двое! Я попробую справиться! — с энтузиазмом говорит Антон, но тут же тушуется: он ещё днём увидел разницу в квалификации между ним и Арсением, что он там накуролесить может? Конечно, для первого раза ему поэтому и поставили маленький город и небольшой объём, но лажать всё равно не хочется. А без Арсения под боком теперь ещё и сыкотно. Арсений, видимо, того же мнения, смотрит с сомнением, напряжённо поджимает губы. Но говорит, как обычно, корректно и словно хочет поддержать. — Ладно, с этим разберёмся, в конце концов есть телефон, видеосвязь. Вряд ли там будет что-то, что нельзя заметить, не присутствуя. А вот что делать с номером? Вот и загадочка. — Ну… Если ты против решения проблемы стандартными методами, то наверное, ничего? Я ж не животное, я тебя насиловать не собираюсь. Сказано нет, значит, нет. И в этом вся философия Антона. Пусть он и выглядит сейчас в глазах офиса как легкомысленный кутила, но все его партнёры поддерживают логику свободного секса. Возможно, это фишка молодых — Антону двадцать четыре, куда торопиться с серьёзными отношениями? А вот Арсений явно из другого поколения, так что и хорошо, что он Антона отшил. Повторения истории с Ирой не хочется. — Ты всё же не понимаешь. Это сейчас я против. Но во время течки у меня наступают периоды, когда животным становлюсь я. И я скажу что угодно, лишь бы ты оттрахал меня до бессознательного состояния, — ровным спокойным голосом говорит Арсений, только побелевшие пальцы выдают напряжение. — Не говори «оттрахал», пожалуйста, — Антон чувствует, как начинает нервничать и — да чёрт побери — заводиться от подобной перспективы. Арсений внезапно включает свой скилл грязных разговорчиков, и в голове мешается гул голосов, топящих за противоположные мнения касательно использования горизонтальных поверхностей этого номера. Арсений внимательно вглядывается Антону в глаза, мнёт подушку руками. Снова вздыхает. — Попробую запираться в туалете на серьёзные приступы, — в итоге решает он сам. — И извини, возможно буду просить тебя погулять. Мне жаль, что тебе придётся с этим столкнуться и… Чувствовать себя некомфортно. — Арс, не гони! Тут сейчас не обо мне вообще! Может, всё-таки домой? Больница? Чтобы хуже не было. А так сделаю всё, что скажешь, — Антон рад, что Арсений хотя бы не пытается его обвинить во всех грехах: и в «ошибке» с номером, и в своём присутствии как таковом — есть больно рабочая версия, что сбой течки может быть из-за близкого и длительного наличия рядом подходящего для размножения альфы. А они уже больше суток друг от друга и на минуту не отлепляются, и для размножения — уж Антон в себе уверен! — его организм подходит на все сто! — В больницу с таким не кладут, — недовольно говорит Арсений, скукоживаясь в более компактный комок, — а в поезде четырнадцать часов я могу просто не вывезти. Придётся отсиживаться тут. *** Размеры кровати позволяют откатиться на противоположные края и отоспаться, даже не соприкасаясь конечностями. Антона после ужасающей ночи в поезде с их полками для карликов рубит в ноль практически сразу — даже постепенно растущий мягкий Арсеньев запах не способен вытащить его из этой сладкой комы. Наутро, правда, масштаб проблемы становится яснее: Арсений держится за живот и глотает обезболивающее, беззвучно отсчитывая микроскопические таблетки в блистере. — Оставайся тут, — категорично решает Антон, в очередной раз наблюдая, как кривится лицо Арсения от спазма. — Нормально, это только преддверие, я смогу работать, — выдавливает Арсений и садится на кресло надевать брюки, которые только что выглаживал для выхода. — Незачем себя мучить. Что там в первый день может быть? Так, введут в курс дела, я пошарахаюсь, посую везде нос, всё запишу, потом тебе доложу. Ты скажешь, куда лучше посмотреть. А там решим с планом действий. Арсений застывает на половине штанины, и Антон не может не признать — ноги у Арсения под мешковатыми брюками такие же красивые, как и лицо. Длинные, ровные, с идеально круглыми коленками. Насчёт своих он всегда комплексует — они выглядят, как нависший угрюмый гриб на дереве. — Не боишься? Это же твой первый раз? — слишком устало для утра уточняет Арсений, но по его голосу уже понятно, что он правила игры принимает. Пусть с трудом, но принимает. Потому что, несмотря на иллюзию выбора, самого этого выбора всё же не было. — Вообще не боюсь, — кривит душой Антон. — Ты на связи, там всё расскажут. Не убьют же меня. Арсений кивает и с видимым облегчением тянет штанину обратно вниз. — Спасибо тебе, Антон. Я боялся, что ты после… После моего отказа тогда, в ресторане, рассердишься на меня. А ты… Ты вон какой, — неопределённо заканчивает он, но Антону этого хватает, чтобы начать собою гордиться. Он в принципе умеет себя похвалить, а тут даже делать для этого ничего не пришлось, просто побыть немного хорошим человеком. Воодушевление накатывает волной, так что благородство начинает переть из всех щелей. — Ты ещё напиши, что купить! Может, чай какой особый, я слышал, грелки к животу очень помогают! Арсений улыбается так искренне и открыто. И это, чёрт побери, тоже красиво. *** Антон даже не пользуется подсказкой «звонок другу». Он вовсю прокачивает свой неизменный талант к наглости (очень помогает в пикапе), поэтому весьма категорично объясняет отсутствие Арсения («я и сам сегодня справлюсь, ему необязательно даже присутствовать») и позиционирует себя крутым профессионалом, коим ещё пока не является («я сам посмотрю сегодня то, что считаю нужным, а потом уже начнём аудит по плану и вашим вопросам»). По итогу дня он весьма собой доволен — справился, не опозорился, даже получил новый опыт! С Ваней или Арсением он бы вряд ли был таким собранным и дотошным. А тут так хочется не подвести Арсения и доказать, что он сам тоже чего-то там стоит, что все резервные умения и возможности выкручивает по полной. Дабы закрепить в своей же голове статус идеального человека и, аки послушная псина, получить свою похвалу, он еще с часа два инспектирует магазины, закупает вкусняшек и всего на свете, что Гугл выдал второй строчкой на запрос об облегчении симптомов течки. По первой же ссылке были только рекомендации, в какой позе лучше омегу удовлетворять, и, пожалуй, Антон не был готов именно сейчас это всё читать — мозг невольно подсовывает картинки, каким мягким и пластичным может быть тело Арсения на этой огромной отельной кровати. Антон видел только открытое лицо и обнажённые ноги, но этого достаточно, чтобы понять — под идиотским стилем библиотечного ботаника прячется отнюдь не обвисший животик и кривые пальцы ног. Если у Арсения ещё и дорожка на животе не сбрита, то Антона можно паковать — это его слабость в омегах-мужчинах. Но думать себе об этом Антон запрещает — во-первых, сказали «нет», во-вторых, течка и так может доставить проблем с контролем, незачем подкидывать их себе самостоятельно. Впрочем, вдруг всё не так уж плохо. Арсений весьма бодро переписывается с ним в телеграме, волнуясь о процессе, на самочувствие не жалуется. Так что, догуляв до темноты, Антон решает, что дал вполне достаточно времени Арсению, а сам через часик-другой залипания в тик-токе спокойно отрубится на своей половинке кровати. Так он думает, пока не поднимается на этаж и не открывает ключом дверь номера. *** Запах стоит непередаваемый. Не то чтобы в коридоре он не улавливался, но точно не раскрывал своего такого потенциала. Антона даже немного отшвыривает назад. — Арс? — неуверенно зовёт он, понимая, что тело с каждым шагом в номер наливается теплом и тяжестью, словно входишь в липкую удушающую патоку. Антон проводил несколько течек с омегами, но ещё никто не пах так разительно. Арсений заходит в комнату с балкона, укутанный в халат и длинный пуховик поверх. Губы немного посинели, тонкие пальцы почти белые и подрагивают. — Привет, — говорит он, неловко шевеля замёрзшими губами. — Как день? — Арс, пиздец, ты себя там до смерти заморозить решил? Давай в ванну, отогрейся! — Что это за эксперименты с температурой, он выяснит потом, сейчас важно, чтобы к течке не добавилось ещё и воспаление лёгких. Взрослый человек, блин! — Антон, я и без ванны весь горю, — Арсений скидывает пуховик, падает в кресло и поджимает под себя ноги. Выглядит он весьма измученно — даже в сравнении с сегодняшним утром. Видимо, день не прошёл так легко, как казалось Антону по переписке. — Ты хотя бы ел? — с сомнением интересуется Антон. — Спускался на обед, когда стало полегче. На меня так смотрели, что я лишь успел набрать себе овощей и картошки и уйти обратно в номер, — жалобно откликается Арсений. — Но вообще ни одной мысли о еде. Живот тянет, боюсь уже таблетками передознуться. Антон достаёт солевую грелку из пакета и ломает палочку внутри. Цветной медведь начинает твердеть и нагреваться, Арсений с видом вселенской благодарности прячет его в недрах халата. — Вообще как? Держишься? — неожиданно наступает неловкий момент, когда и не знаешь, что толком сказать. Работу они обсудили ещё после того, как Антон покинул территорию предприятия, а до светских бесед дело так и не дошло — они после того невнятного разговора по телефону особо и не общались, чисто по рабочим вопросам, а новой течки у Арсения или не было, или он предпочёл не использовать антоновское предложение. Да и что сказать сейчас? «Настроение игривое?». — Нормально пока. Боюсь, самое тяжёлое впереди. Попробую уснуть сейчас, не против? Антон косит глаза на часы над кроватью — половина девятого. Ну да ему кроме просмотра сериала на телефоне и самому тут заняться особо нечем. А это вряд ли Арсению помешает. Антон пожимает плечами и кивает. *** Когда Антон просыпается, в номере всё ещё темно. Через неплотно запахнутые шторки виднеется или луна, или фонарь, но за окном определённо ночь. Так что по всем законам антоновской психики ему ещё можно спокойно проспать часов эдак пять. Правда, трудно обратно уснуть, когда поперёк живота лежит тяжёлая рука, а со спины прижимается раскалённое тело. — Арсений? — хрипит Антон, когда вдруг чувствует, как рука скользит вниз, на члене сжимается чужая ладонь и с усилием ведёт от головки к основанию прямо через бельё. — Проснулся? Извини, — шепчет Арсений, притираясь со спины и совершенно не собираясь убирать свою руку с Антонова хуя. Стоящего уже хуя! Сонливость и неожиданная нега от нарастающего возбуждения немного тормозит мыслительный процесс, но когда Антон уже просыпается окончательно, он резко выворачивается в кольце рук на все сто восемьдесят. — Арс, стоп! Началось? Да подожди ты… — Нет сил ждать, Антон, — выдыхает Арсений, хватает Антона за запястье и заводит за собственную спину. Ни секунды на сопротивление — пальцы мгновенно ощущают что-то влажное и вязкое. — Из меня течёт так, что даже готовиться не надо. Можно прямо так засадить. Это не Арсений! Это не Антонов коллега в дурацких свитерах, бормочущий под нос о том, что в форме отчёта опять поменяли графы местами! Это какой-то дьявол-искуситель во плоти! — Арс, стой! — Антон уже на грани паники, особенно когда чувствует, как одна фаланга пальца с лёгкостью пропадает внутри горячего тела — Арсений голый полностью. — Ты этого не хочешь! — Ты и представить не можешь, насколько я хочу. Давай, Антон, всего лишь секс, всё как ты любишь — никаких обязательств. Просто выеби меня. Это неправильно! Арсений бы так никогда не сказал. Лишь на этой честной мысли Антон вырывается из стального захвата и падает с кровати на пол, вызвав спазм от копчика до мозга. Арсения это не смущает ничуть — в темноте можно рассмотреть лишь отблеск в сощуренных глазах и грациозную поступь по покрывалу. Как дикая кошка, готовящаяся к нападению. — Арсений! Давай умоемся. Водичкой, просто поплещем в лицо, — Антон ощущает себя минимум заклинателем змей: старается говорить спокойным, медитативным голосом, простыми предложениями, с нарастающей паникой наблюдая, как покачиваются бёдра Арсения, решившего продолжить схожесть с кошачьими и прогибающегося в позвоночнике. Как ему удаётся запереть эту бестию в ванной комнате, он и сам понимает с трудом. Наверное, всё же не до конца проснулся. Но вот он сидит у двери, а Арсений скребётся с другой стороны и поскуливает. — Антон, выпусти меня. — Ну нет. Ещё убежишь из номера, где мне тебя искать? — бухтит Антон, перетирая пальцами правой руки остатки смазки. Пахнет не просто завлекающе — пахнет так, будто они живут в реальности сказок про истинных, и это тот самый запах, который способен снести ему голову не хуже дробовика. Собственно, его только от одного этого флёра от пальцев уже ведёт. Антон впервые с таким сталкивается. Арсений замолкает, лишь изредка постукивает по двери. Надо бы ему хоть одеяло отдать, сидит там с одними халатами и полотенцами на кафеле, наверняка неприятно. — Это кошмар, Антон. Почему оно всегда так? Веришь — нет, я сейчас ни о чём другом даже думать не могу, только как ты долбишь меня своим огромным членом. У меня от одной мысли всё так сжимается, и на пол смазка вытекает. Антон закатывает глаза к потолку и впервые в жизни молится, чтобы боженька дал ему сил это выдержать. Открыть дверь и просто отдаться этому воплощению похоти хочется больше, чем жить. — Я не слишком много потрогал, но ты реально одарённый… В этом плане. А это у тебя ещё и полноценно не встал, — продолжает Арсений и снова уныло стучит два раза в дверь. — Ты ещё тут, Антон? Антон сглатывает вязкую слюну и осторожно лижет кончик своего пальца. Фантомная узость и жар чужого тела отдаются в паху нервной пульсацией. На языке оседает блаженство. Надо срочно отвлечься. — Тебе не холодно? Я могу тебе дать одеяло? И может, что-то из своей одежды. Это поможет? — сомнительное желание самому вжаться в арсеньевскую рубашку носом и накачаться этим воздухом накатывает волнами, но в голове бьётся осознание — Арсению хуже в разы. И всё, что остаётся Антону, как ответственному альфе, — держать их обоих в узде. Вопрос, конечно, с каких пор он стал ответственным альфой. — Было бы неплохо. Если тебе не сложно. И не жалко. Лучше рубашку. Антон поднимается от двери и с сомнением на неё смотрит. Подумав, всё же придвигает тяжёлое кресло, подпирая. И не зря — ручка пару раз дёргается, а дверь глухо тычется в спинку. Антон хватает с постели своё одеяло и подушку, достаёт сегодняшнюю ношеную рубашку, домашнюю футболку и, поразмыслив, бутылку воды. Чем ещё помочь Арсению в данной ситуации, он не знает, но очень надеется, что заключение в ванной не будет долгим. Всё собранное транспортируется Арсению через приоткрытую дверь, тот напоследок вжимается носом Антону в основание запястья и шумно тянет воздух. От этого простого действия скулить хочется больше, чем от крепкой хватки на члене. — Спасибо. Ты можешь спать идти… Я справлюсь… Наверное, — тоскливым голосом резюмирует своё заключение Арсений, шурша одеждой и одеялом у самой двери. Антон двигает кресло в сторону и садится на пол — так кажется, что они прямо спина к спине, лишь тонкая деревянная перегородка. Почему-то от этой близости немного легче. — Я посижу. Вдруг тебе что-то понадобится. — Сейчас мне надо, чтобы меня покрыли. Чтобы я ног не чувствовал от блаженства. У меня аж сводит всё от желания, — нотки в его голосе становятся всё жалобней, а животное начало внутри Антона всё агрессивнее: ну конечно, омега жаждет спаривания, омега плачет, омега страдает. Чёрт бы побрал эти доисторические инстинкты. — Я бы с удовольствием тебя сейчас вылизал, Арсений. Ты пахнешь пиздец просто, если бы у искушения был запах, это был бы твой, — теперь ведёт не только Арсения. В голове селится туман, лёгкие полностью состоят из густого запаха возбуждения. Трусы оттягивает уже далеко не сонной и вялой эрекцией. Из-за двери раздаётся тихий уставший стон. — Мне бы этого хотелось. Ощутить в себе твой язык. Я бы даже мог сесть тебе на лицо, если бы ты захотел. Антон бы захотел. Если бы его спросили, он бы уже отрисовывал билборды с требованием усадить эту задницу ему на лицо. И это он ещё саму задницу видел лишь мельком и в темноте — пока запихивал вырывающегося Арсения в ванную и запирал его там. Если она реально такая шикарная, как уже довизуализировал его воспалённый возбуждением мозг, то у Антона всё меньше шансов. — Арс, почему ты не проводишь свои течки с альфой? Это же гораздо легче. — Знаешь, у меня сейчас в голове ни единого нормального объяснения этому нет. Антон сжимает себя через трусы и выдыхает через рот. В висках пульсирует обратный отсчёт до жаркого спаривания. Которого не должно случиться. — Антон… Расскажи… Что бы ты ещё со мной сделал? Антон сглатывает уже раз в сотый и прижимается к двери щекой. Арсений сейчас кажется квинтэссенцией всего самого прекрасного на свете: умным, красивым, беззащитным и трогательным. Короче, полный всем тем, чего Антону в его возрасте хватает за глаза, чтобы человеком очароваться. Но в данный момент главное помнить, что это всё чёртовы запах и инстинкты, и ни в коем случае не открывать дверь. — Я бы занежил тебя до невозможного. Чтобы ни одна часть тела не чувствовала себя забытой. Целовал бы каждый сантиметр кожи, водил бы носом по самым пахнущим местам: по шее, подмышкам, животу и паху. Блять, Арс, невыносимо хочется тебя облизать, ты бы знал. Ты наверняка такой раскрытый, податливый, я бы трахал тебя языком до первого твоего оргазма. За дверью слышится скулёж. Арсений легонько бьётся головой об дверь — как раз там, где и прижатый к дереву лоб Антона, — и тихонько стонет. — Ты трогаешь себя? — Конечно, — очередной всхлип подтверждает догадки и разгоняет кровь по телу до невероятной скорости. Даже руки немного вибрируют от напряжения. Антон укладывает ладонь на член и легонько сжимает себя через трусы — чисто согнать нарастающий зуд. — Вот и хорошо. Погладь себя, Арс. По стволу, под яйцами. Я сам обожаю ласкать головку, она такая нежная, я каждый раз с ума схожу. Особенно языком к нёбу прижимать. — Ого, ты не из тех альф, которые брезгуют омежий член в рот взять? — тоскливо фыркает Арсений и снова тихо постанывает. Антон надеется, что тот делает именно то, что только что было озвучено. — Нет, конечно, что за идиотизм? Я обожаю такие ласки. Знать, что от твоих действий человеку хорошо так, что он не может себе места найти. И член, и яйца, и… — Антон запинается. Почему-то грязное слово «дырка» сейчас кажется неуместным, потому что у Арсения там точно не «дырка», а вход в райские кущи разврата. — Ты не против, если я… Тоже? — Конечно, Антон, это хотя бы не будет так неловко… В одиночестве, — Арсений запинается, проглатывая стоны, и Антон неуместно вспоминает, как открыто тот стонал в телефонную трубку два месяца назад. Услышать эти звуки хочется невыносимо. — Мне нравится твой голос, Арсений. Ты стонешь так откровенно, что у меня яйца звенят. Можешь не сдерживаться, я только счастлив буду услышать это снова. Арсений реагирует мгновенно, словно и впрямь держал в себе весь крик: протяжный стон облегчения и громкие хлюпающие звуки отражаются от стен и заполняют все слуховые рецепторы Антона. Если кто-то сейчас позвонит или будет долбиться в дверь, он даже не услышит. — Вот так, мой хороший, умница, ты такой послушный, такой открытый, потрогай себя пальцами внизу, как бы я тебя потрогал, сразу двумя надави, у тебя там уже так влажно и горячо, пиздец, Арс… — Антон чувствует, что закапывает себя с каждым словом. На пальцах снова фантомное давление мышц, вокруг витает пряный запах смазки и кружащее голову возбуждение. Он не отпирает дверь, и это кажется ужасающей несправедливостью: вот они, альфа и омега, взрослые, возбуждённые, заведённые феромонами друг друга. И по разные стороны двери. Антон приспускает трусы и пальцем трогает набухшую на кончике члена каплю. Мозг простреливает осознанием, что пусть в крошечном соотношении, но так их с Арсением жидкости наконец смешались, и яйца аж сводит от подкатывающего наслаждения. — Так горячо, Антон… У меня вокруг пальцев всё пульсирует, — доверительно сообщает Арсений, и Антон в очередной раз закатывает глаза. Хорошее воображение играет сейчас не на его стороне, подсовывая картинки, как Арсений толкается внутрь себя пальцами, выставляя всё напоказ. Алые края немного выворачиваются, смазка течёт по запястью… — Пиздец, Арсений, — стонет Антон, перехватывая свой ствол ладонью и прикрывая глаза. Даже слов каких-то уже не находится, только запах и картинки давят так, что рискуешь между ними и размазаться тонкой субстанцией. Только «пиздец» и «Арсений», в разных комбинациях. Не то чтобы их там очень много можно сложить, да. Арсений за дверью, по всей видимости, того же мнения: разговоры кончаются, зато Антон слышит тяжёлое дыхание, стоны сквозь скулёж и ритмичные хлюпающие звуки. Ни в одном чёртовом порно этого мира нет таких возбуждающих звуков. Антон выворачивается у двери, прижимается щекой к дереву и почти чувствует влажный Арсеньев лоб через преграду. Рука без стеснений гоняет кожу по члену, в основании бесполезно разбухает узел. Если бы организм знал, как жестоко он сейчас обманывается своим хозяином. Который тонет в неостанавливаемом преградой запахе. Который представляет распухшие горячие губы прямо перед собой. Который в секунде от того, чтобы открыть дверь, заглянуть в распахнутые, полные желания голубые глаза, опрокинуть Арсения на одеяло и всем телом впечатать себя в каждый изгиб жаждущего тела, как ёбаный пазл. Наверное, спасает Антона от этого только собственный оргазм — Арсений надрывно стонет за дверью, хнычет от удовольствия и бьётся затылком, наверняка прогибаясь в экстазе, чем подводит Антона к черте. Собственная сперма обжигает руки, а член пульсирует в пальцах, словно выражает своё недовольство механической разрядкой. Хотя Антон, конечно же, понимает — недовольство тут его, личное. Арсений остаточно всхлипывает, пока Антон усмиряет в голове шум от оргазма. Пиздец, он кончает от Арсения уже второй раз, а это они ещё даже не касались друг друга. Даже не видели процесс! — Живой? — выдыхает он устало в дверь, когда арсеньевское дыхание становится почти неслышимым. Арсений длинно выдыхает. — Да. Отпустило немного. Вряд ли надолго, но хотя бы в голове прояснилось, — у Арсения голос хрипит, и Антону нравится думать о том, что причина тому прекрасные стоны. Нет, Арсений точно должен был делать карьеру в сексе по телефону! Или что сейчас как аналог? Видео с АСМР? — Спасибо, что сдержался. Ты не представляешь, как я тебе за это благодарен, — тем временем продолжает он. — Да ладно, ты ж сказал не надо, что мне оставалось, — кривит душой Антон. Сдержался он точно на резервных силах, сам от себя не ожидал. Получится ли так же пережить второй раунд — загадка. Но в одном Арсений прав: подотпустило. И в голове снова поселилась стойкость и уверенность, противоположная обмякающему члену. — У меня всю жизнь от этого проблемы… По молодости как ярлык доступности был среди знакомых. Даже вне этих приступов считали, что я… Такой же доступный, — вдруг после паузы говорит Арсений. Антон задерживает дыхание. У Арсения интонации меняются, голос становится ниже и печальнее, и снова ощущение узнаваемости пропадает: за дверью сейчас совсем незнакомый человек, вплоть до того, что запах притупляется и немного кислит. Арсений расстроен. Антон ощущает это так точно, будто ему об этом прямо сказали, и пожалуй, не будь он в посторгазменной эйфории, можно было бы и удивиться такой неожиданной синхронизации. — Ты давно… Так? — Антон снова путается в словах и мыслях. Арсений шуршит за дверью, и перед глазами в очередной раз чётко встаёт картинка: на этот раз как он кутается в огромную дурно пахнущую рубашку. Даже в голове это выглядит невероятно сексуально и трогательно одновременно. — Последние лет пять. До этого ещё пытался в постоянные отношения. Но ощущение, что я всё ещё не отмылся от этого. — Арсений… Это же не твоя вина, чтобы… Отмываться? — Антон заправляет спрятавшийся член в трусы и печально смотрит на грязную руку — пока в ванную путь заказан, придётся обойтись влажными салфетками. Вот кому тут надо отмываться, а не Арсению. — А какая разница? Результат один. Я в особо острые фазы готов залезть на любого фертильного альфу, я даже лица могу не заметить, лишь бы между ног на меня стояло. И объясняется это моим нестабильным гормональным фоном или придурью в голове — уже десятое дело, уточнять никто не будет. Шлюх редко оправдывают. Антон вытирает руку о трусы, не в силах подняться и оторваться от затихающего голоса за дверью. Вся альфья натура сейчас беснуется в незнакомых позывах то ли защитить, то ли успокоить, то ли бежать бить морды всем, кто косо на Арсения смотрел — Антон в себе таких рвений раньше не наблюдал и сейчас с интересом прощупывает каждое. Может, ему Арсения просто жалко? Очень похоже. — И ты не хочешь, чтобы тебя считали доступным? — зачем-то спрашивает Антон. Всё же альфы и омеги очень по-разному устроены. Антону вот абсолютно плевать, если бы его назвали доступным. С другой стороны, зависит от того, что в это слово вкладывать. — Я не хочу спать с кем попало без любви и отношений. И в самих отношениях истощать партнёра непомерным желанием тоже. Этот темп… Мало кто выдерживает. В голове в очередной раз проносятся картинки: Арсений, в неизменном свитере, лохматый и сердитый, ставит печати на актах сверки, ругаясь на текущие чернила, и вдруг поднимает блядский взгляд и произносит «Этот темп… Мало кто выдерживает». Сюрреализм и мысленный фотошоп, не иначе. Хочется курить, и пачка тут же попадается на глаза, притулившись на столике у балкона. — Антон, — прерывает поток размышлений Арсений, и этот голос Антон уже узнаёт. — А что насчёт твоего темпа?..