Улицы

Когда мы с Маратом вернулись к парням, уже практически все разошлись кто куда. Стояла небольшая группка особо приближённых к Адидасу. Они привалились к стене и что-то с запалом обсуждали. Марат быстро к ним приклеился и вошёл в беседу, покуда я просто встал безмолвно рядом. В какой-то момент, Вова стал разговаривать тише и позвал нас в сторонку. Он придумал план, как можно будет зарабатывать деньги. Но для этого нужен был видак. Разумеется, он хотел его украсть. И запряг в это дело нас. Марат с Турбо пошли в отвлечение, а мы с Зимой зашли с другой стороны. Первый этаж позволял свободно проникнуть в приоткрытое окно. Я, как самый мелкий и самый инициативный, полез внутрь. Прошмыгнул мимо коридора и осторожно стал отключать видеосистему, забрав следом пачку кассет. Я как-то неосознанно оставил порно в сторонке. Касаться этой кассеты было даже как-то мерзко, что ли. Но Зима послал меня за ней обратно, как за самым важным, что может только существовать в мире. А потом поднялся какой-то шум, из-за чего хозяин квартиры обернулся и увидел меня. Я дёрнул в окно так быстро, как только мог. Но мужчина побежал следом. Я не желал ему зла совершенно. Мне даже было жаль воровать у него так подло. С другой стороны, чем он думал, когда рекламировал своё богатство на все улицы? Сейчас страшно даже в пальто выходить и с дорогой шапкой – свистнут обязательно. Это плата за блага, которым завидуют все, кто живёт без лишней крошки хлеба. И всё же, я не хотел причинять ему неудобство. Но я понимал, что раз я часть улиц, я должен поступать так, как от меня требуют. Иначе меня просто сожрут. А тело уже стало привыкать к новым рефлексам и реакциям. Причём, привык я так быстро, словно всю жизнь жил на улицах. Стоило только мужику схватить меня за куртку, как я развернулся и даже не успел подумать. Удар костяшек куда-то ему в лицо, он от боли выпускает меня, и я выныриваю на улицу. Мы мчимся, Марат подгоняет меня и радостно шлёпает по плечу, как знак одобрения. Думаю, после того, как Марат видел меня обычным запуганным чушпаном, я здорово удивляю его таким поведением. Я и сам себя удивляю, если быть абсолютно честным. Но, кажется, я хотел жить так, как живу сейчас сколько себя помню. Мы разминулись с парнями. В любом случае, нам уже не было надобности заглядывать в качалку. На обратном пути Марат снова что-то увлечённо рассказывал. Мы вернулись ко мне домой с улыбками на устах. Мама уже разрешила ему пожить у нас, пока он не сможет вернуться. Только неизвестно, когда это произойдёт. Он попросил сделать телефонный звонок, и я слышал, как он тихо разговаривал. Я не мог разобрать слов, но он ощущался очень печально. Может, он позвонил домой? После еды мама предложила всем вместе поиграть в настольную игру. Было так странно видеть дикого парня в семейном кругу. Он умел говорить красиво, как, наверняка, нравилось женщинам. И ещё умел играть с детьми. Юля была просто в восторге и хвасталась ему всеми своими немногочисленными игрушками. А я просто не мог не засматриваться таким Маратом, каким ещё не видел его. Не знаю, что у него происходило в семье, но он складывал впечатление сироты, которому хотелось находиться дома, а на улицах он был лишь от одиночества. Я не знал, какие отношения у него со своей семьей. С мамой он вроде как общался хорошо. Может, дело в отце, кто знает. Спрашивать не хотелось, да и наверняка это неприятная для Марата тема. В процессе игры раздался дверной звонок. Юля помчалась открывать, а мы продолжили бросать кубик. Но потом в дверях показался майор с гвоздиками и коробкой каких-то десертов в руках. Мама поднялась, приняла подношения и с улыбкой чмокнула его в щёку. Она предложила дяде Ильдару присоединиться к нам. - На что играете? На деньги? – сухо спросил он, гася всю радостную атмосферу. Мы вместе с Маратом напряглись. Я чувствовал, как ему точно так же, как и мне, захотелось просто исчезнуть из комнаты, убраться подальше, но ради мамы мы ещё сидели смирно. - Почему? – переспросила мама. - Ну, какие люди серьёзные, - махнул он на нас рукой. Он подошёл ко мне, положил на плечо руку и болезненно сжал. А у меня чертовски сильно зажгло кожу в том месте, где я чувствовал чужую тяжести. Хотелось переломать ему пальцы, но я лишь стискивал зубы, едва ли не до скрипа, просто чтобы держаться. - Ну, ладно, хватит, - подытожил дядя Ильдар, - Пошёл вон отсюда, - обратился он к Марату. Марат посмотрел сначала на меня, потом на маму. Мы все оторопели от такого поведения майора, который по-хозяйски зашёл и начал устанавливать свои правила жизни. - Марат, сядь, - внезапно мама заступилась за него и парень сел обратно. Разумеется, это совершенно не понравилось майору. Он начал ей рассказывать о том, кто такой Марат, о том, что избили Ералаша и о чём-то ещё. Я видел, как меняется лицо мамы, а дядя Ильдар только больше усугублял ситуацию своим недовольством в нашу сторону. Он постарался пройти к Марату, но я резко встал на его пути, преграждая путь. Повисла небольшая тишина, в которой я уверенно сверлил сначала взглядом дядю Ильдара, а потом посмотрел на маму, но уже с небольшой долей вины. - Всё хорошо, мам. Мы пойдём погуляем, - наконец сказал я, и глянул на Марата. Он поднялся следом, готовый с радостью покинуть эту неприятную атмосферу. - Андрей, не надо уходить, - попыталась возразить она, но я шагнул на майора, вынуждая его пропустить нас. - Не переживай, мы не долго. Нас сдавливала тяжёлая тишина, пока мы с Маратом одевались. Морозная улица приняла нас в свои объятья, даря свободу от ссор. - Какой же мерзкий, - фыркнул Марат, следуя за мной. - И что теперь? - Не знаю, - я повёл плечом. Меньше всего хотелось думать о том, что делать дальше. Возвращаться домой не хотелось. Но ради мамы я должен был. Мы блуждали по улицам, пока не продрогли до самых костей. Марат сказал, что переночует сегодня в подвале, который отвоевал Вова у бомжей. Я уже собирался пойти, как он подловил меня за рукав. Я не ожидал, что он предложит пойти за собой, но я не был против. В любом случае, домой идти совершенно не хотелось. Здесь редко когда были люди. Особое место братьев Адидас. Мы включили свет и закрыли железную дверь. Криво прикрученная затворка позволяла даже закрыться, если была такая необходимость. После последних посиделок, здесь имелись банки и пара консервов, в сторонке стоял чайник, наполовину заполненный водой. Конечно, благ цивилизации было не много, но и этих вполне хватило. Мы уселись на старый диван, который при каждом движении по нему довольно опасно хрустел, но продолжал исправно служить своей цели. Кто-то оставил здесь куртку довольно большого размера. Её мы накинули взамен одеяла, а потом стали делить одну из банок между собой. - Иногда я здесь оставался, когда бывали проблемы, - заговорил Марат, нарушая тишину. - Но всегда один. - А брат? – спросил я, оглядывая его задумчивое лицо. - Я пришился, когда он уехал служить, - он неоднозначно махнул рукой, а потом посмотрел на меня. - Не ждал, что смогу с кем-то разделить это место. - Я рад, - ответил я, вытирая руку, после того как вся еда кончилась. - Ты такой бешенный, - усмехнулся вдруг парень и я дёрнул бровями в удивлении. - Я думал, ты то ещё сыкло. - Под стать тебе. Тебя я считал тупой пробкой, который только и умеет, что бить, - я пожал плечами и Марат меня боднул плечом. - Ах, вот как? - Ну, пока я не пришёл в твою жизнь, ты действительно был глуповат, - я помотал ладонью в воздухе, а он в этот же момент закинул мне локоть на шею, сдавливая, будто хочет задушить. - Пока я не пришёл в твою жизнь – ты был ссыкливым чушпаном! – произнеся это, он стал кулаком растирать мои волосы, а я пытался вывернуться из захвата. Какое-то время мы боролись, пока он не завалил меня на диван. А следом сдавил плечи уже знакомым жестом. И почти сразу после этого я прикрыл глаза, утопая в поцелуе. Ещё я научился целоваться, с тех пор, как мы сблизились. Я изменился с тех пор. Очень сильно. И, полагаю, что всё это действительно благодаря Марату. У меня появился стимул. Появился друг. Появился тот, по кому моё сердце неровно бьётся. Так бы, наверняка, я остался чушпаном. Боялся, терпел и, может, переезжал из школы в школу, пока не вырос. Я чувствовал на языке масляный вкус со смесью приправ, но это не вызывало отторжения. Похоже, не только у меня. Марат углубил поцелуй и стал всё ближе налегать на меня. Он разорвал поцелуй, стаскивая с себя куртку, и я повторил за ним. Мы оба оставались в спортивках, но здесь было не особо то и жарко. Только разгорячённая кровь грела неплохо. Он опустил взгляд на мой пах, а я следом повторил, только смотрел уже на него. Я уже видел. Уже касался. И всё равно было так волнительно. Второй раз я тянулся смелее, но приходилось внутренне подбадривать себя. Да и взгляд я не поднимал, не решаясь столкнуться с тьмой напротив. Вдруг он будет против? Но он не останавливал мою руку. Ни тогда, когда я коснулся паха. Ни тогда, когда я оттянул штаны ниже. И даже потом, стоило мне прикоснуться горячей плоти холодной ладонью. Он лишь дёрнулся и нервно усмехнулся. - Холодно, - выдохнул он, а я сделал ошибку, подняв взгляд вверх. Его глаза точно взаправду стали чёрными. Темнее ночи. Они поглощали, и я в них вяз, как в болоте. И всё же, я чувствовал член, к которому касался. И это одновременно пьянило, и немного выдергивало из плена его глаз. А скользнул по длине, ощущая подушечками каждую неровность, каждую пульсирующую венку. Бездумно я закусил губу и посмотрел туда вниз. От каждого движения руки головка становилась всё влажнее. Чёрт, как же это сводило с ума. У самого мурашки бегали по телу, а низ живота стягивало адским желанием. Тяжёлое дыхание опаляло моё лицо. В прошлый раз Марат держал глаза закрытыми. Но сейчас… что-то в нём изменилось, хотя мы делали это всего несколько часов назад. Я и сам не понимал, откуда могло взяться столько возбуждения. Хотя, поди разбери этот чёртов организм. Я поднял взгляд и снова встретился с мутной ночью его глаз. Он смотрел прямо на меня. Может, немного сквозь, но больше не пытался представлять что-то ещё. Или кого-то? Может, он пытался понять свои чувства? Разобраться вернее в том, кто он такой и что ощущает ко мне. Я не выдерживал таких прямых взглядов, особенно когда ласкал его внизу. Было чертовски стыдно. И ещё стыднее от того, что я с этого сходил с ума. Мне уже с трудом лежалось спокойно. В брюках становилось тесно, хотелось освободиться от оков, но я не торопил ни себя, ни Марата. Только неожиданно для меня я ощутил его руки внизу. Я чуть сильнее стиснул его член в руке, от чего он тихо проскулил и шикнул. - Что ты делаешь? – я посмотрел на его руку, которая справлялась с застёжкой на брюках. - Молчи, - тяжело выдавил он. - Не останавливайся. Его голос звучал как приказ. Не то, чтобы я был против, но странно было слышать от него такое. Учитывая ещё и всю происходящую ситуацию. Но я подчинился. Мой взгляд то и дело падал на руки, что с каждой секундой всё ближе были к моему возбуждению. Марат замедлился, когда увидел моё белье. Точнее, то, как оно натягивалось навстречу его руке. Я до боли прикусил губу, стараясь не пялиться вниз, а смотреть куда-то в сторону, но периферией всё прекрасно замечал. А ещё так трудно было сохранять свои движения по его достоинству. У меня от волнения подрагивали руки и приходилось периодически их менять. Вот только потом стало ещё хуже. Я думал Марат не решится пойти дальше. Но он стянул резинку белья. А затем коснулся самого моего чувствительного места. Я не сдержал глухого стона и услышал смешок над собой. Он не стал это комментировать, но продолжил дразнить лёгкими прикосновениями. Он ощупывал меня так, точно впервые увидел член и не знал, что это такое. От этих дразнящих движений плакать хотелось. И умолять сделать что-то другое. Что угодно, кроме этого. Я невольно стал сильнее надрачивать Марату, и он всё же обхватил мой член, начиная повторять мои движения. Неужели он действительно делает это? Тот, кто постоянно называет меня педиком и тупо про это шутит, когда мы остаёмся наедине. Всё перед глазами плыло. Я чувствовал себя странно. Мои ноги словно отнимались, кровь выкачивалась из всего тела и стремилась вниз. Я рефлекторно продолжал трогать Марата, но в мозгу становилось пустее с каждым мгновением. Марат будто это понял, и вместе со своими ласками стал толкаться в мою руку. Я поднял на него поплывший взгляд и был захвачен жадным поцелуем, в которым едва хватало воздуха. Я уже не думал, как двигаю рукой и доставляю ли удовольствие. Оно происходило само по себе. Да и толчки в ладонь пробуждали снова и снова обласкивать влажную плоть. Мои пальцы увязли в предэякуляте, который едва ли уже не начал стекать по локтю. Но судя по влажным звукам внизу, сам я натёк не меньше. Было так стыдно слышать собственную похоть, но я впервые ощущал, как кто-то касается меня так. И Марат не отдёргивал руку. Он продолжал рвано дрочить мне, иногда слишком сильно стискивая, так что перед глазами краски вспыхивали едиными пятнами. Вдруг поцелуй разорвался и Марат резко отстранился. Сперва я подумал, что сделал что-то не так. Но потом увидел, как охватил собственный член и стал быстро двигать по нему. А секундой позже содрогнулся, сжимая кулак над головкой. Не хотел кончить на меня? Я пьяно улыбнулся и повторил за ним. Марат свалился рядом, горячо и тяжело дыша на ухо. От такого можно завестись по новой. Но, кажется, на сегодня телу хватило. Натянув обратно бельё и брюки, я прикрыл глаза и таял в расслабленности и его горячих объятьях. Так странно. Я и сам никогда не думал, что мне могут нравится парни. Хотя, дело, видно, не в этом. Мне нравится Марат. Всё, что касается его, я могу принять. Но это только касательно его. Я повернулся боком и заглянул в его лицо. Он лениво приоткрыл глаза и расфокусированно посмотрел на меня. Я не мог сдержать счастливой улыбки, а потом обвил его плечи, касаясь его губ целомудренным поцелуем. Сейчас мне просто хотелось выказать благодарность. За то, что он не оттолкнул меня. За то, что принял. И что у него хватило смелости шагнуть ближе. Я прекрасно понимал его страх. Мне и самому было страшно. Мы делали то, что не принимает ни одна половина нашего расколотого общества. Для всех мы просто больные подростки. Что на улицах убьют, что в домах – запрут в клетку, точно дикое животное. Мы одни против целого мира, который хочет нас проглотить. Мне бы хотелось верить в сказки, но я давно стал понимать, что в этом мире не место до сказок. Если завтра всё разрушится – я не буду жалеть. То, что успело произойти между нами стоит того, чтобы пережить что угодно. Даже если Марат завтра попрощается со мной навсегда, я буду помнить его. Его запах, вкус его поцелуев, его горячее дыхание и колючие прикосновения. Не забуду до последних своих дней. Как бы мне хотелось сказать, что я сейчас чувствую. Но я подумал, что сейчас это будет лишнее. Я просто рад, что он рядом. - Может, останешься до утра? – спросил Марат, когда я поднялся с дивана. - Мама будет переживать. Она и так из-за меня слишком переживает последнее время. - Ну, ладно. Удачи тебе, - парень улыбнулся и махнул мне рукой. А я окрылённый вышел на улицу. Скрипучий снег провожал мои шаги до самой парадной. Я щёлкнул замком, тяжёлая дверь со скрипом пустила меня внутрь. Я поднялся до лестницы и уже почувствовал неладное, когда увидел приоткрытую дверь в свою квартиру, а оттуда доносился тихий плач Юли. Я осторожно шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь. - Андрей! Мама! – плакала она, с трудом произнося даже слово. - Что случилось? Она схватила меня за рукав и повела на кухню. Я чем-то шаркнул и посмотрел на пол, под свои ноги. Весь коридор был усеян отрезанными локонами волос. Дорожка вела на кухню, а стоило мне заглянуть туда, как я испытал шок. Первые секунды я даже не понимал, что вижу. Мама остригла свою косу. Её волосы торчали в разные стороны. На ухе была запекшаяся кровь, а на рубашке кровавые следы. Похоже, пока она стригла, успела резануть себя по уху. Кое-где виднелись небольшие царапины, но они быстро покрылись корочкой. А потом я увидел, что мама начинает брать горячую кастрюлю, в которой варила суп, прямо голыми руками без прихваток. - Мама! – крикнул я. А она тем временем донесла кастрюлю до раковины и вылила всё содержимое туда. Её взгляд был пустым, а на лице царствовала пугающая улыбка. Она что-то напевала себе под нос, пока я не подошёл. Она отпустила кастрюлю совершенно спокойно обратно на плиту, а я с ужасом посмотрел на обожженные пальцы с запузырившейся кожей. - Мама… что с тобой? – тихо спросил я, коснувшись её плеча. - Андрей ведь не мог убить человека, правда? – спросила она, взглянув на меня, но будто не видя меня, - Нет, он не такой человек. Я хорошо его воспитывала, правда? Я же хорошая мать? Я же не могла воспитать чудовище? Зачем Андрею убивать? Совершенно не зачем. Он хороший мальчик. Надо сварить суп. Она повернулась к кухонным приборам, взяла нож и доску для разделки, понесла это к столу, за которым мы ели. На доску уложила руку, а другой замахнулась, удерживая в ней нож. Когда я понял, что она собирается сделать, я навалился на неё и сгреб, отнимая нож. Юля верещала в дверях всё это время, пока я пытался добиться хоть чего-то сознательного от матери. В итоге, пришлось прямо с ней идти к телефону и вызывать скорую. Я абсолютно не знал, что мне теперь делать. Я держал её в объятьях, пока не приехали люди в белых халатах. Они забрали её и мы остались с Юлей вдвоём. Мне так хотелось вернуться к Марату, но я понимал, что сейчас мне стоит остаться с сестрёнкой. Она плакала, а я сидел рядом и успокаивал её. - Всё будет хорошо, - лгал я, понимая, что всё катится в беспроглядную мглу.