Крылья юга

      Дьяро. Тремя годами ранее.       Я был привязан к матери, хотя она никогда и не проявляла ко мне своих чувств. Интересно, любила ли она меня когда-нибудь?       — Нет, нет, пожалуйста!.. Не надо сразу! — её голос прерывался, смешиваясь с шорохом сопротивления.       Может, ей было холодно и одиноко, никто не дарил ей любовь, и ей нечего было дать и мне? А может, от этой пустой жизни её сердце зачерствело? Но я всё ещё был её сыном. Мелким, девятилетним и глупым. И когда твоя мама в ужасе, ты просто кидаешься ей на помощь. Неважно, что ты ничего не можешь, неважно, что этим ты только сделаешь хуже.       Я был напуган, когда вооруженные люди вошли в город. Они врывались в дома и пользовались всеми и всем, что попадалось под руку, словно хозяева. Как говорил Щербатый, пользовались правом сильного. Я слабо это понимал, но даже такому дураку, как я, было ясно: надо бежать.       Я побежал к дому, проскальзывал мимо солдат, пользуясь низким ростом и юркостью. Если они вообще обращали на меня внимание, выскальзывал из-под стальной перчатки и летел дальше.       Над землей тянулся черный дым пожаров. Жёлтый песок города темнел бурыми пятнами, которые мгновенно высыхали в бесконечно сухом, раскалённом воздухе Мёртвых Земель. Легкие горели, словно в них засунули головешку из очага. Ветер свистел в ушах. Но я невольно затормозил, услышав истошный женский крик и плач младенца, а следом настала мгновенная ужасающая тишина. Красноватые стены глиняных домов в закатном солнце расплывались у меня перед глазами. На улице лежали тела в темнеющих пятнах. Вдоль по утоптанной тропинке катился детский мяч. Переведя дыхание, я взмахнул хвостом и ринулся дальше.       Наш город был самым южным в этой пустыне, в Ничейных землях. Точнее, в их южной части — Мёртвых Землях. Он не принадлежал ни одному королевству, да и возник из сборища беглецов, удравших от власти королей и императоров. «Ленгри» с языка южан означало «Помойная яма». Да, так и назывался наш город. И в этом городе, на самом его краю, жили в глиняных лачужках самые нищие существа этого мира. Нет, не люди. Большинство из них полукровки от людей и ещё какого-нибудь вида, или чистокровные нелюди, что были отвергнуты своим народом.       Я летел туда, к последней глиняной полусферной лачуге. В верхней её части уже зияла дыра, и в неё в бурю обычно сыпался песок. Ничем не отличающаяся от сотен других таких же. Но единственно родная мне точка этого мира, где я находил защиту и отдых.       Там уже были солдаты империи. Они кружили вокруг домов, как мухи. Тут и там были слышны хрипы, стоны и удары. Кто-то ещё дрался, кто-то уже нет. Позади наших лачуг стояли солдатские палатки, а некоторые мужчины успели снять латы и расквартировывались прямо на улице, возле костров.       Я замер, не зная, что делать. Меня пока что не замечали. Солдаты занимались каждый своим делом: переодевались, ели, пили, переговаривались. Да и кто обратит внимание на мелкого девятилетнего пацана, который ко всему ещё и ниже своих сверстников ростом. Может, я бы так дальше и стоял незамеченный, но мамин голос дёрнул меня вперед.       — Пожалуйста, не надо! — плакала мама, а я уже летел мимо солдат, огибая их, как препятствия.       Лёгкие драл горячий воздух, тело намокло от пота. Но стоит мне остановиться, и он мгновенно исчезнет, оставив лишь липкое зудящее чувство соли на коже.        — Эй, стой! — крикнул один, но остальные, похоже, не собирались вмешиваться. Им было не до бегающих недорослей.       Я смутно замечал лица в отблесках от костров и факелов и не мог понять, что они выражают. Но пытался припомнить. Да, точно, вспомнил! Такое выражение лица было у одного охотника. Он кинул тогда деньги на стол и бросился на маму, даже не получив её согласия. Мама только успела крикнуть на меня, чтобы вышел. После того раза она долго болела.       — Пожалуйста, хватит!       Мамин голос был уже близко. Я влетел в лачугу, подпрыгнул и кинулся на спину тому солдату, что был с мамой. Хвост помог взлететь достаточно высоко, а когти на ногах пропороли ножные тряпки, и я вцепился всеми четырьмя конечностями в спину огромного мужчины. Он глухо вскрикнул и отпустил мамины ноги. Огромный, как верблюд, он пытался схватить меня руками, но я лишь рычал и кусал его за плечо.       Краем глаза заметил, как в лачугу влетели ещё двое солдат, а мамин визави, на котором я повис, уже успел отойти от шока и стал быстро пятиться. Поняв, что он хочет ударить меня спиной о стену, я спрыгнул с него, снова подправив прыжок хвостом, и юркнул между ног вошедшего солдата. Все замерли, не успевая реагировать. А я уже вскочил и собирался броситься к маме, когда чудовищный удар отправил меня в полёт. Я даже не понял, что произошло. Моё тело оторвалось от земли, а от живота до каждой клеточки моего существа разошлась боль. Время словно замедлилось, а я смотрел, как стол с мамой на нём отдалялся, как мелькнул песчаный пол и солдаты… И вот я впечатался в противоположную стену.       Ударившись спиной и чуть не проломив глиняную стену насквозь, я шлепнулся в песок. В глазах плавали кровавые пятна вперемешку с чёрными, а грудь не желала подниматься, чтобы сделать вдох. Я чувствовал, как задыхаюсь. Мысли смешались. Что я должен делать? Дышать? Бежать? Спать? В голове был только гул. Боль расползалась от затылка и заливала спину.       Как сквозь вату я услышал низкий голос:       — Нелюдь-полукровка, — мощная лапа схватила меня за волосы и подняла голову. Меня держал светлокожий мужчина с квадратным подбородком и криво ухмылялся. — Смотри, какие глаза и уши. Как думаешь, с кем спала его мамочка? — он посмотрел на кого-то в сторону, но у меня не было желания и сил рассматривать кого-то ещё. Огромным усилием мне наконец-то удалось вдохнуть, и этот вдох причинил боль не меньшую, чем сам удар. Я вдохнул ещё раз, протянул руку к бледному пятну, угадывая маму, и всё померкло.

***

      Очнулся я от падения. Больно ударившись плечом моё тело куда-то покатилось. Горячий песок обжёг кожу и набился в рот, волосы и одежду. Глухо закашлявшись, я открыл глаза и быстро их захлопнул. Середина дня, солнце в зените и нещадно жарит Мёртвые Земли. Повернувшись набок, я снова открыл глаза, чтобы увидеть приближающиеся чёрные сапоги.       Задёргался в попытке встать, но руки и ноги были плотно связаны беловатыми браслетами, на руках скрепленные цепью. Куллир — металл с вкраплениями нитей секреции паука кулли, чьи волокна связывают магию в волшебных существах и человеческих магах. Успел только удивиться, зачем на меня надели такие кандалы, как мощная рука схватила меня за шкирку и рывком подняла на ноги.       — Стой и не дёргайся! Попытаешься сбежать — убью! — это было сказано так резко и легко, что я сразу поверил и прекратил сопротивляться.       Пока солдат развязывал верёвку на ногах и тащил меня за цепь к скоплению людей, я разглядывал товарищей по несчастью. Сознание выхватывало распухшие и грязные лица мужчин, измученные женщин и девочек. Было несколько мальчишек, которые тоже были в куллировых кандалах. Но мамы не было. Может, она в начале этого столпотворения? Армия и люди в кандалах растянулись по бархану далеко вперёд. Тут и там шли гружёные верблюды, с последнего в процессии я и свалился. За ними тянулись полозки с бочками. Вода? Я сглотнул сухой осадок во рту, пить хотелось неимоверно.       — Теперь пойдёшь сам, — сказали сверху.       Это был тот же мужик с квадратным подбородком, что пнул меня в живот. Я посмотрел на солдата, и тот пристегнул мою цепочку к последнему мальчишке в процессии.       — Убить бы тебя, да наш колдун не велел. Сказал, такой понравится нашему герцогу. Но знаешь что? — белолицый наклонился к самому моему лицу и заговорил с усмешкой. — Говорят, у герцога дольше полугода никто не живёт и умирает в муках. Так что ты ещё сполна расплатишься за то, что испортил спину моему солдату, сопляк! — военный выпрямился и победно улыбнулся. — Твоей участи я не позавидую, нелюдь. Но если честно, я бы вас, нелюдей, всех сразу убивал. Как только родились.       Мужчина развернулся и потянулся в начало. А я покосился на палящее солнце и тронулся вперёд вслед за ведущим по цепочке.