Крылья юга

      — Скажи: «аааааа».       С нашей прогулки в город прошёл уже месяц. Я трудился в герцогской лаборатории, намывая всё, что пачкалось, разминал травы, крошил семена в ступке, варил, отжимал. Возни с этими герцогскими «зельями» была тьма. А ещё аквариумы со всякой живностью. Оказалось, в лаборатории целый зверинец всяких тварюшек, насекомых, змей. Даже была одна фея в банке, которая ежедневно закатывала писклявые истерики.       После обеда меня муштровал Ильт с бесконечными манерами и тонной новых слов. А вечерами ко мне приползала не менее измотанная за рабочий день Мойра, приволакивала книжку и читала. Истории мне нравились, я погружался в них, представляя себя то героем, сражающимся с древним чудовищем, то торговцем, пересекающим дальний заморский край, то менестрелем, что слагает легенды о великих, то великим чародеем, поднимающим бурю.       Восторгу не было предела. Пока однажды Мойре не пришла в голову гениальная идея: восстановить мою речь.       И вот, оттягивая мой подбородок вниз, она раскрывала собственный рот и тянула звук, ожидая от меня повторения. Такое прямолинейное лапанье я не любил, но терпел. Друга, кроме Мойры, в замке у меня не было, а девчонка была весёлой, и с ней было интересно и тепло. Я даже и не знал, что так может быть, что тебя и обнимают, и гладят, и рассказывают такие истории! А ещё кормят. В дни, когда я торчал в подвале с лордом, девушка приносила мне еду в комнату и помогала с одеждой.       Я уже начал придумывать, что мог бы сделать для неё, когда девушка сама решила, что ей нужен мой голос. Дескать, говорить одной ей неинтересно, да и вообще, это какая-то инвалидность, если я могу слышать, но не говорю.       Что такое «инвалидность», я не знал, но по её виду понял — это нехорошо. Однако говорить не хотелось, и все эти «а-а-а-а» были какие-то дурацкие.       Я поддался Мойре и открыл рот, но вместо «ааа», получился просто выдох.       — Ничего, давай ещё. А-а-а-а-а.       Я крутил головой и вырывался. Она выглядела так глупо, что хотелось хихикать. И вообще, это так скучно — говорить все эти «ааа» и открывать рот. Ну и что, что у меня эта «инвадлилость». Жил же я до сих пор и ничего.       — Ну же, Ро. Вот смотри, если не сможешь говорить, то не сможешь и попросить прочитать тебе историю. А пока не попросишь, я читать не буду.       Поставив ультиматум, девчонка победно воззрилась на меня сверху. Я насупился, вот шантажистка! Истории я любил, это было в сотни раз интереснее, чем даже слушать купцов в Ленгри, что приезжали из далёких городов.       Открыв рот, я попытался издать звук. Но получился только шумный выдох.       — Ну блин! — служанка обречённо рухнула на кровать, повалялась немного, потом похлопала рядом с собой. — Пойдём, прочитаю тебе. Старую или новую?       Новую, конечно! Хотел бы я сказать. Но Мойра и так поняла, потому что возвестила, что пока я не научусь говорить, будет читать мне старые. Вот же заноза! Но даже старая история слушалась хорошо. Каждый день я с нетерпением ждал вечера, когда буду просто слушать истории или болтовню Мойры, есть фрукты или пироги, что прислала с ней Фелисис, и засыпать, гадая, что узнаю завтра. Даже подвал казался уже не таким пугающим. А за работой я часто вспоминал какого-нибудь героя и начинал придумывать свою версию истории.       Когда Мойра ушла спать, я подошёл к зеркалу. Мелкий взъерошенный мальчишка лупал на меня глазами и водил хвостом. Сейчас, когда девчонки не было рядом, открывать, словно рыба, рот было уже не так стыдно.       Я открывал рот и выдыхал воздух, раз за разом ожидая чуда, что появится звук. Но чуда не случилось. Может, моего голоса нет вовсе? Может, его украли, как украли глаза в той сказке из книжки? Может, я не смогу говорить никогда?       Мысль зацепилась за ещё один миг отчаяния. Чёрное болото моего сна, когда Его Светлость использовал меня как источник впервые, и я отрубился. Вырываясь из мути бессознательного, я закричал. Точно, это было так странно и пугающе. Мой хриплый голос, что же я тогда делал?       Пытаясь вспомнить свои ощущения, я закрыл глаза и облокотился на подоконник рядом. Распахнул рот, обнажил клыки, словно скалился по-собачьи, и выдохнул. И чуть не упал от раздавшегося хрипа! Хорошо, что облокотился на подоконник. Но хрип! Это ведь тоже звук?! Попробую ещё.       — Кхаааа… — гулким эхом разнёсся мой голос под высоким потолком комнаты. Обрадованный первыми успехами, я хрипел полночи, пока не заболело горло. Потом, взволнованный, не мог никак заснуть. Вспомнил маму, загрустил. Но всё-таки задремал.

***

      Мне снилась пустыня. Но не так, как я привык её видеть, наблюдая за падающим за дюны красным диском солнца. Пески клубились подо мной, ветер нёс их с севера на юг, кружа на вершинах барханов. Не постоянным потоком, а вздымая и опуская, словно пустынная земля дышала вечерней прохладой. А я был на высоте и поднимался всё выше с каждым мгновением. Тёмные линии песчаных волн отдалялись, сливаясь в желто-серую рябь.       Я летел! Страх в груди смешался с восторгом, выплёскиваясь смехом. Но из горла вместо голоса вырывались хрип и рык. Наверное, это должно было меня насторожить или даже напугать. Но во сне я был поглощён лишь чувством вседозволенности и силы.       Я носился под облаками, закладывая виражи, представляя себя пустынным орлом. Почему-то я чувствовал себя большим и сильным, свободным от оков и границ, от власти мелких людишек. И ничего не боялся, а просто нёсся в небеса, вдыхая полной грудью прохладный воздух. Ветер гулял по телу, холодя толстую шкуру. Но ничто не могло отнять моего восторга. Ничто, кроме реальности.       Проснулся я резко. Чудо мгновенно рассеялось. Осталось только нестерпимое желание сбежать из этого каменного мешка. Но подумать об этом было некогда — я проснулся от стука в дверь. А когда выполз из постели и открыл, Урус с порога сообщил о пробуждении хозяина замка и утопал прочь.       Меня ждал очередной день в лаборатории за кучей бесконечных герцогских указаний.