Крылья юга

      Моё следующее пробуждение было уже в моей комнате. Узрев узорчатый потолок, я с облегчением выдохнул и стал себя ощупывать. Мои привычные руки-ноги-хвост и прочие части были на месте. Никогда бы не подумал, что обрадуюсь оказаться в своём теле и в своей привычной жизни!       Осторожно встал, прислушиваясь к ломящему телу. Ныло просто всё, будто меня сильно избили. А ещё тело мелко дрожало, и к горлу подкатывала тошнота. Я потихоньку доковылял до зеркала и потянул вверх рубашку. Синяки расплывались черноватыми всполохами на животе и правом боку. Чёртов герцог пинал своими сапогами с металлическим носком. Я одёрнул свободную рубашку из простого льна.       Предусмотрительный дворецкий заказал мне несколько комплектов простой одежды, которую было легко стирать. Хотя, полагаю, вчерашний костюм-тройка пришёл в негодность после сапог Его Светлости.       Воспоминание об Алдо тау’Хорес всколыхнуло в памяти события прошедшей ночи. Голые люди, привязанные к крестам из палок и мурашки по моей спине. Кривая улыбка высокородного ублюдка, открывающего второй портал за день, и предсмертная слабость от утекающей из тела жизни. Чужое тело и неизвестное место. Мёртвое тело Мыша на лабораторном столе.       Ужасная догадка царапнула сознание. Я медленно вышел из комнаты и подошёл к окну в коридоре. Окна выходили на небольшую площадку, где мальчишки, как и всегда, пинали мяч. Я стоял и вглядывался в лица мальчишек и не узнавал их. Ни одного лица я не видел раньше. А я хорошо запомнил тех, кто чуть не избил меня, науськанных Мышом. Тогда их лица были близко. Я не знал имён, но глаза, черты лиц, цвет волос и рост остались в памяти, как и любое неприятное и яркое событие.       Не доверяя своей памяти, я спустился по задней лестнице для слуг и подошёл к ребятам. Пару минут спустя меня заметили и прервали игру.       — Хэй, привет. Ты тут давно?       Они обступили меня, любопытно разглядывая. Почти неотличимые от людей. Всё же у них были звериные уши, или глаза, или когти. Один был излишне волосат. Хотя лишних конечностей, как у меня, не было.       — О, смотри! У него хвост!       — Круто!       — И глаза, и когти. Вообще не человек!       — А шмотки дорогие.       — Настоящие ботинки, глянь! Их и для детей делают?!       — Меня зовут Холто, а тебя как? — спросил тот, что постарше. Я точно видел его впервые, очевидно, он меня тоже. — Хочешь с нами поиграть?       На одно мгновение я испытал радость. Поиграть! Они все новые! Они меня не знают! Им никто не успел наболтать всяких сплетен. Они новые!       Надежда и радость вспыхнули и померкли. Они все новые. Сколько они пробудут здесь? И что с ними сделает герцог? Смогу ли я играть с ними, зная, что их ждут лишь страдания и смерть? Улыбаться, пинать мяч и не говорить ничего.       Я обвёл глазами улыбчивые лица. Играть расхотелось. Спасти? Я могу их спасти? Сказать? Но если герцог узнает, что я говорю, то сможет что-нибудь сделать, чтобы вновь не говорил. Я огляделся и нашёл какой-то сушняк, выпавший, видимо, из связки. Взял палку, склонился к земле и стал корябать в пыли буквы. С письмом у меня было скверно, ведь я ему не учился. Буквы Мойра показала и даже заставляла читать, но непослушные руки выводили их на песке пляшущими кракозябрами. Сердце стучало в ушах. Если кто увидит, мне несдобровать.       Возможно, будь я старше, я даже не стал бы к ним подходить. Тем более писать. Но мне было девять, и я просто не понимал, что очень рискую, ведь меня могут увидеть и доложить герцогу. А ещё эти мальчишки такие же, как я, уличные попрошайки, нищие. И писать-читать они не умеют.       — Эй, что ты делаешь? Мы тут играем, а не рисуем, — фыркнул кто-то из ватаги.       — Вот дурной. Пошли играть, ну его.       Я хотел написать «Бегите», но успел только «Беги», когда невидимый ошейник перетянул мне горло, и я захрипел. Мальчишки прыснули в стороны подальше.       –Что с ним?!       — Припадочный! Он болен! Отойдите!       Парень постарше склонился ко мне и заглянул в лицо. Я, продолжая дышать через силу, еле проталкивая воздух через перетянутое горло, показывал ему на слово. Потом всё же догадался отползти и привстать. Удавка ошейника ослабла. Я отдышался и вернулся на лестницу. Из окна на втором этаже было видно, как ребята всё ещё толпились возле моих букв, с улыбками крутили пальцем у виска и хихикали. Только Холто всё ещё разглядывал корявое слово на песке. Почувствовав мой взгляд, он поднял голову и встретился со мной глазами. Он не смеялся, но смотрел с недоумением. Вряд ли он может читать. Какой же я идиот!       Вздохнув, оторвался от подоконника и поковылял на кухню. Надо поесть. Бессилие заполонило голову. Я ничего не мог. Его Светлость поставил на меня ошейник, и я его раб. Я не мог не только ослушаться, нет. Даже подумать было нельзя. На мою радость, герцог вымотался вчера тоже основательно, ушёл в крыло отдыха и, судя по спокойным бездельничающим слугам, ещё даже не проснулся. Мойры в основном крыле не было. А Фелисис, воспользовавшись отдыхом герцога, сбежала в город навестить семью.       Урус чуть не прямым текстом послал меня к чёрту, мол, зачем я его тут дёргаю, когда и сам знаю, что мне делать. Так что после завтрака я спустился в подвал, где меня ждали несчастные твари в клетках.       И, казалось бы, день был совсем обычным, но одна мысль не давала мне покоя. Убьёт. Герцог непременно меня убьёт. Однажды. Может, на своём столе в лаборатории или на церемонии, как в том особняке. По спине бегали мурашки, то ли от холода подземелья, то ли от ужаса осознания.       Железная ручка выскользнула из дрожащих рук и звякнула о каменный пол. Магический шарик мигнул, словно откликаясь на мои эмоции. Я поднял кривые ножницы, напоминающие садовый секатор. Кажется, это рёберные ножницы. От одних таких у меня на спине остался кривой шрам, похожий на маленькую изуродованную луну. Да, однозначно убьёт. Не хочу. Не хочу! Я хочу жить! Почему я?! Что из-за хвоста я не заслуживаю жизни?! Почему?!       Внутри всколыхнулась злоба. Большая и мерзкая, как пустынный скат. Пусть идёт в Пустошь! Я буду жить! Обязательно буду жить!       Бросив в раковину инструмент, я сел прямо на пол, сложив ноги, устроил руки на коленях. Как там говорил мерзкий маг? Отринуть все мысли и сконцентрироваться на части тела?       Я медитировал до самого обеда, даже стал задрёмывать, но, открыв глаза, почувствовал себя бодрее. Чувства обострились, голова, занятая страхами всё утро, очистилась. Я хотел действия. Я желал что-то изменить, спастись. Стать сильнее! Если ничего не сделаю, буду просто терпеть боль, пока однажды не отдам жизнь. Покосившись на дверь лаборатории, я прищурился. Помнится, в подземелье три двери, а я был за двумя. И в последнюю Его Светлость заходить не велел.       Выйдя из лаборатории в основную залу подвала, я прислушался к связи фамильяра. Герцог бодрствовал, но был вялым. Вряд ли он чётко чувствует меня. Осторожно подошёл к последней двери в подвале, за которую никогда не заходил. Интересно, придушит или нет?       Опять же, будь я старше, я бы не рискнул так делать. Зная все возможности магии и магов, я бы вряд ли стал трепыхаться и соваться на территорию моего мага, нарушая его волю. Но я был ребёнком, и моего опыта было мало. Если герцог не стоял передо мной, страх перед ним не давил на психику, и я уже не чувствовал такой опасности. Вдох-выдох. Открываю. Комната была не заперта и спустя мгновение я понял почему. Стоило сделать шаг внутрь, как под ногами вспыхнула печать. Яркий огонёк оторвался от моих ног и проскочил к центру руны. Побегал по символам, руна вспыхнула и… погасла. Магом я не был, но руна тут явно для охраны. С ужасом я прислушался к связи с герцогом. Но Его Светлость лишь испытывал удовлетворение и лёгкую слабость. Не заметил или?..       Может, он не просто так сказал не ходить сюда? Про побег он ничего не говорил, как и про передачу секретов другим, но при попытке меня просто придушило. Нет смысла предупреждать, если я не смогу ослушаться. Значит, в комнату я мог зайти! Руна на меня не отреагировала. Приняла за герцога? Может, дело в связи фамильяра? Мы сейчас связаны так, что моя сила перетекает по его воле. Или прямо в него?! Эх, где бы узнать?       Словно в ответ на мои мысли, шарик света осветил комнату. Я сделал пару шагов вперёд и увидел стеллажи с книгами. Здесь. Я узнаю это здесь. По спине снова побежали мурашки, но уже от предвкушения и чувства, что делаю что-то недозволенное. Страх смешался с восторгом. Если он поймёт, что я тут был, точно прибьёт.       Я с трудом разбирал буквы на толстых фолиантах. Они были с завитушками и искажены по форме. Я и обычные-то еле складывал в слова. И что делать? Вряд ли я что-то пойму, если возьму любую. А если там такие буквы по всем листам?       Стал переходить от книги к книге, пытаясь прочитать названия, пока не наткнулся на книгу потоньше, с коротким названием и чёткими буквами. «Основы магии» стояли в самом низу, в углу последнего шкафа. Видимо, герцог не пользовался ей уже много лет и закинул подальше, чтобы не мешалась.       Сбегав на обед в то время, когда все другие слуги уже поели, я вернулся в подвал. Помыл ещё немного инструментов для вида и вернулся в комнату с книгами. Как там её называл Ильт? Библиотека? Устроившись в углу на пушистом ковре (почему-то в кресло сесть я не решился), я стал разбирать буквы. К вечеру разобрал всего несколько страниц. Но толку не было никакого. Смысл текста ускользал, потому что я с трудом складывал слова, потом собирал их в предложения. А к концу страницы забывал начало.       К вечеру тело ныло, я ослабел. Меня морозило, как после ран от инструментов, и тёк пот. Вернувшаяся Фелисис заметила мой вид и шепнула сходить к лекарю.       — Сейчас-то герцох никак не наказывал ведь? Значит, сходи, сходи, Ро. Он хоть и вредный, но болячки лечит хорошо. Сходи.       Толстушка попыталась впихнуть в меня пирожок, но я едва осилил похлёбку. Есть не хотелось. И после ужина я поплёлся к лекарю. Было немного боязно, ведь я его видел всего пару раз. Может, просто пойти в комнату и поспать? А могу я умереть от синяков? Я не знал. Меня били и раньше, но в этот раз боль отступила. Вместо неё пришла слабость. Такого раньше не было, и чем это грозило, не имел понятия. И потому всё же открыл дверь лекаря.       В небольшой комнате с множеством свечей сидел худой мужчина среднего возраста. Увидев меня на пороге, он нахмурился и недовольно кивнул на кушетку.       — Его Светлость знает, что ты здесь?       Я покачал головой. А он должен знать?       Мой ответ лекарю понравился ещё меньше, чем я сам. Он сморщился презрительно и ткнул в кушетку пальцем. Я присел на краешек и расстегнул рубашку, пока доктор бурчал что-то про то, что он уважаемый человек, учёный, а вынужден лечить челядь. Хуже того — нелюдей!       Однако, морщась и в отвращении кривя губы, он всё же потрогал мои синяки, пощупал лоб, заглянул в глаза, а потом стал лечить. Заставил выпить какую-то ужасную горечь, обмазал чем-то пахучим живот и рёбра и замотал длинной-предлинной тряпицей.       — Лечить тебя я не обязан. Вот тебе настойка. Её внутрь, по ложке три раза в день. А эта банка — мазь. Её намазываешь сверху. Много не трать зараз, другой не дам. Понял? Сам лечись.       А потом бесцеремонно вытолкал меня за дверь. Неприятный тип. И после встречи у меня остался осадочек в душе и привкус мерзкой настойки во рту. Однако уже в комнате я почувствовал себя лучше. Пот стал течь сильнее, но голова уже не была чугунной, а нывший живот приятно холодило под повязками. Я даже задремал, закопавшись в пушистое одеяло, пока не пришла Мойра.       Полная жизни девчонка снова трепалась без умолку. Под несмолкаемый щебет стянула явно неудобные туфли, фартук горничной и шпильки из тугой причёски. Зелёные волосы волной рассыпались по плечам. Тёмно-коричневое платье горничной ей не шло. Было что-то неправильное в ней в этом платье. Она в нём, как я сам в костюме-тройке: выглядели дико.       Я показал ей свои боевые раны, Мо высказала пару ласковых про их создателя, а после водрузила на постель корзинку, пахнущую сладкими ягодами. Привычный, уже тёплый вечер пирогов и сказок начался. Боль и страх отступили на задний план, словно тут, в этой большой и дорого обставленной комнате, был наш собственный с Мойрой мир. Сперва мы договорились тренировать меня читать и говорить. Не откладывая в долгий ящик, Мойра сразу и начала. Я говорил весь вечер, пока в горле не запершило, и остаток сказки подруга дочитала сама. За волшебной историей я расслабился на подушках, переваривая пироги и захватывающие приключения героев. Думать не хотелось, и сознание плавно стремилось провалиться в сон. Но у Мо были свои планы.       — Да тут мальчик из новеньких искал кого-нибудь, кто умеет читать…       Я уже почти спал и не сразу понял, о чём речь. А потом вспомнил. И страх, и попытку предупредить, и дневные страдания над книгой.       — Это ведь ты ему написал «Беги»?       Я потупился и кивнул. Мо покачала головой.       — Не стоит тебе пытаться их предупредить. Никто от них не скрывает, что их ждут ужасы этого замка. А вот тебе за это может влететь. К тому же, как они сбегут? У нас у всех тут метки рабов.       — Ме-тки?       Девушка молча расстегнула платье и отогнула до плеча ворот. На плече, прямо над ключицей, шёл неровный ожог в форме цветка. Вокруг цветка свернулась змея. Она была куда проще той, что выкручивала на моей шее под затылком букву Х.       — Эта метка не даст нам сбежать из города. А даже если кто-то из одарённых магией сможет ей противостоять, по метке можно найти раба на большом расстоянии. Я правда не знаю, как далеко, но ни я, ни они сбежать не сможем. Так что не подвергай себя зря опасности. Ты не сможешь им помочь. Это только разозлит герцога.       Я сник. Ничего я не могу. Ни предупредить, ни убежать, ни помочь им или себе. Я самое бесправное и бессильное существо в этом мире. И однажды герцог меня просто убьёт. И так и закончится моя никчёмная пустая жизнь. Я даже ничего не сделаю.       Внутри горькой патокой разлилась злость. Отчитавшая меня Мойра воспользовалась моей ванной (у слуг есть только баня, которую топят раз в неделю) и вскоре ушла. А обуревавшее меня чувство, что вспыхнуло днём, вновь налилось в сознание. Я крутился в постели и не мог заснуть.       Можно стать сильнее телом, изучить воинское искусство. Или стать убийцей хашином, что промышляют на юге. Их ещё называют Тенями. Говорят, они — самые страшные воины во всём мире! Вот только охотник, что приходил к нам часто домой и которого соседи с хихиканьем называли «Муженёк», учил меня, что нужно развивать свои сильные стороны, а слабые развивать особого смысла и нет. Или как-то так. Хотя я могу и напутать, я вообще не очень тогда понял, что он имеет в виду. Мне и было-то лет семь тогда.       У меня слабое тело. Я мало ел и медленно рос. Зато быстро бегаю, забираюсь куда-то и прыгаю тоже неплохо, благодаря хвосту. Тихо хожу. И если вспомнить сказки Мойры, то все, в ком есть резерв магии, может её использовать, то есть я тоже могу. Но когда я смогу стать сильнее герцога? Через пять лет? А может, через десять? Я столько проживу? Поёжившись от перспектив и так и не почувствовав блаженную сонливость, я сел в кровати и стал медитировать. Победить герцога сплошными размышлениями — мечта. Нужно действовать.