Исповедь ничтожного человека

После окончания школы я поступил в медицинский университет. Это не было моей идеей. Мне хотелось быть писателем. Писать какие-нибудь интересные истории, расширять кругозор людей, показывать читателю, что он не одинок в этом мире, в этом маленьком островке боли, плавающем в океане равнодушия. Но сколько бы не садился за перо, я не мог написать ни строчки. Из-за нищеты своего воображение я не знал, о чем писать, что было бы интересно читателю. Как по мне, я жил ничтожной жизнью в маленькой деревне, да и вряд ли жизнь неудачника была бы кому-то интересна. Дальше города я не выбирался. Несмотря на то, что моя семья много путешествовала, они не брали меня с собой, так как кому-то нужно было присматривать за домом и бабушкой. К тому же, у меня не было таланта для написания книги. Я не мог придумать ни интересную историю, ни диалогов, заслуживающих внимания. Решение стать врачом приняли мои родители. Когда-то мой покойный дедушка был врачом, и моя семья хотела, чтобы я пошел по его стопам. А так как я сам не знал, кем хочу быть, то покорно согласился. Наивно полагая, что им лучше знать, что для меня будет лучше. В нашей стране образование в области медицины было развитое, правда, технологии были довольно-таки устаревшие. Врачи получали очень хорошо, да и если ты хорош в этой области, мог без труда найти работу за рубежом. Правда, была одна проблема. Я боялся крови и ранений. Меня всего съеживало при виде их. В детстве, когда у меня появлялась рана и текла кровь, я не мог смотреть на нее, боявшись даже взглянуть. Все, что тогда мог сделать, так это сорвать лопух или лист с дерева и приложить к ране, прижав минут на тридцать. Когда кровь переставала идти, я убирал лист и шел дальше по своим делам. Наверное, из меня получился бы ужасный врач, как и человек. Все места в общежитии были заняты. Снимать жилье я не мог себе позволить, поэтому решил жить дома, а на учебу ездить на автобусе. Дорога до учебы занимала около часа, поэтому я мог спокойно насладиться чтением книг. Пожалуй, это единственное, что доставляло мне удовольствие за целый день. Не то чтобы в университете плохо преподавали, просто мне это не было интересно. Все учебные дни я просидел за последней партой у окна и смотрел в него. Я глядел куда-то вдаль и размышлял о смысле своего существования. Тогда я уже понимал, что смысл моего существования — это страдание. Страдать на благо окружающих, приносить себя в жертву для благополучия других, и смирился с этим. Я считал, что, прожив жизнь мученика, в награду после смерти за мои страдания мне воздастся. Больше всего за свои мучения после смерти я желал получить знание об этом мире, об его мироустройстве, о том, как мы появились и для чего; что хорошо, а что плохо, есть ли в этом мире правила, и кто вправе их устанавливать? И, наверное, самый главный вопрос, который меня мучал всю свою жизнь: что такое человек? Так и пролетали мои дни в университете. С одногруппниками я не общался, кроме парня, приехавшего из Азии, по имени Ван Ги. Это был парень восемнадцати лет, маленького роста и худощавого телосложения. Его внешность сильно отличалась на фоне славянской внешности, и поэтому над ним все время издевались. Они глумились над ним лишь потому, что он отличался от них, а когда он пытался сопротивляться, то его избивали. Его так часто называли узкоглазым и желторотиком, что он смирился с этим и даже не возражал, воспринимая это за шалость. После войны в нашей стране долгое время был коммунизм. У богатых людей все отбирали и раздавали бедным. Правительство утверждало, что желает сделать всех людей равными и делить все поровну. Так это и было. Правда, была одна загвоздка. Те, кто был у власти, жили лучше остальных. У них не было личного имущества, но они активно пользовались тем, что отобрали у других. Вся власть была у военных, и они не желали с ней расставаться, прикрываясь тем, что они необходимы для страны, так как может начаться новая война. Всех недовольных расстреливали или отправляли на каторгу. Со временем люди начали мало прикладывать усилий и жили за счет тех, кто работал в поте лица. Мол, зачем горбатиться, если все получат одинаково? У тех немногих, кто упорно работал, вносил вклад в науку, технологии, искусство и прочие блага общества, все отбирали и делили между другими. Люди теряли свои амбиции и переставали развиваться. Никто не хотел создавать что-то новое, так как государство все отбирало и давало тем, кто ничего не делал и жил за счет других. Те, у кого были амбиции и хотели получать за свой труд заслуженное признание и плату, массово сбежали за границу. Государство ничего не могло создать само, ведь те, кто мог придумать что-то новое, покинули страну. Поэтому оно довольствовалось производством тех старых разработок, которые они украли. А когда мир начал стремительно развиваться, то оно начало воровать технологии у соседних стран. Страна стала серой. Люди были цепочками, винтиками в механизме. Им внушали, как одеваться, какую прическу носить, на какой машине ездить, в каком доме жить, какую музыку слушать. Если ты как-то выделялся, то тебя могли пристыдить публично, не взять на работу, выгнать с университета. Людей, которые не следовали за стадом и критиковали правительство, называли опасными для общества, сажая их в тюрьму, или отправляли на каторгу, объясняя это тем, что те хотят вернуть старый строй общества, где были разделения на богатых и бедных. С тех пор начались издевки над людьми, которые отличаются от других, над представителями нетрадиционной ориентации, над теми, кто красиво одевался, над тем, кто слишком умный или красивый, над теми, кто другой расы. Тебя могли избить просто за цвет свитера. Если ты слишком красивый, умный, глупый, бедный, богатый или хоть как-то отличался, то над тобой издевались. Единственный выход был быть как все. Коммунизм умер двадцать лет назад, но в людях остались его отпечатки. Тебя по-прежнему могут избить за цвет одежды или модной прически. Наша страна начала прогрессировать, а люди по-прежнему оставались на месте. Я не знаю, почему начал общаться Ван Ги. Может, из-за жалости, а может потому, что в нем видел себя. В университете мы часто проводили с ним время: вместе кушали, обсуждали книги, обменивались знаниями о культуре из наших стран. Мне было интересно узнать о его культуре, так как я хотел путешествовать, повидать мир и познать его. После того, как мы подружились, я часто защищал его, и над ним перестали издеваться. На фоне сельских хулиганов эти парни казались мальчишками, поэтому мне с легкостью удалось их припугнуть, правда, только словами. Если бы дошло до драки, то скорее всего я опять забился бы в угол и умолял бы меня не трогать. Но, хвала небесам, мой блеф работал. Правда, в общежитии, в котором он жил, над ним часто глумились, но там я уже никак не мог ему помочь. Я не мог быть с ним все время рядом и защищать ото всех. Да и я не всесильный: против толпы вряд ли что-то смог бы сделать. Судя по его реакции, ему самому это нравилось. Он считал, что таким способом он становиться ближе с людьми. В группе он часто прислуживал другим, например, парню по имени Макс. Макс был из золотой молодежи. Его родители были богаты. Он носил дорогую одежду, разбрасывался деньгами, пытался быть в центре внимания. В свободное время от учебы посещал вечеринки, где вступал в половые связи с девушками с низкой социальной ответственностью, распивая алкоголь и употребляя наркотики. Мы с ним не ладили. Он был мне отвратителен. Не знаю, почему, но Макс увидел во мне соперника. Он полагал, что я заберу себе все внимание. Я никогда не жаждал внимания и всегда хотел быть незаметным, но по какой-то причине всегда выделялся. Макс часто пытался меня высмеять или задеть, но ему это никогда не удавалась. Трудно задеть того, кто сам все время себя высмеивает. Однажды, когда мы с Ван Ги обедали в столовой, к нам подошла девушка с подносом с едой и молча глядела на нас. Это была стеснительная, ничем не приметная девушка маленького роста с карими глазами и русыми волосами. Как оказалось после, это была наша одногруппница. Спустя месяц после учебы многие объединились в группы, кроме нее. Ей так и не удалось ни с кем подружиться. Она выглядела одинокой и печальной, поэтому я и предложил присоединиться к нам. Сев напротив меня, она принялась есть круассан, запивая его кофе. По ее движениям было видно, что она очень сильно волновалась. Ее руки дрожали, цвет лица сменился на красный при виде моего взгляда. Она уставилась в тарелку и небрежным движением руки разлила на себя кофе. По ее лицу было понятно, что она сейчас сгорит со стыда. Создалось ощущение, что она хочет сбежать отсюда, и я это прекрасно понимал, так как и сам когда-то испытывал подобное. Я решил ее успокоить, поэтому взял свой чай и разлил на свои брюки, чтобы показать ей, что такой же, как и она, и ей нечего волноваться. В ответ она наградила меня своей милой улыбкой. Это улыбка была подобно улыбке младенца, столь невинна и искренна. Ее звали Анна. С тех пор мы все часто обедали вместе и проводили время. Теперь в нашей группе было трое. Трое людей, которые были одиноки. С приходом Анны наши темы для разговоров изменились. Она не разбиралась ни в психологии, ни в литературе, ни в философии. Подобные темы ей были непонятны и сложны. Ее разум был подобно разуму ребенка, да и в душе, наверное, она и была им. У нас появились новые темы для разговоров, такие как: кино, современная музыка, мода, любовь. Из всех этих тем последняя казалось мне самой сложной. Ведь я никогда не испытывал любви по отношению к себе, а любовь, которую дарил, была запятнана человеческим безразличием и выброшена на помойку, как что-то не нужное. Анна любила говорить про любовь. Казалось, что она могла говорить о ней часами, не переставая. Она говорила про создание семьи, о том, что дарила бы себя всю своему возлюбленному, что готова идти на жертвы ради любви, хочет чувствовать себя любимой, испытывать человеческую нежность, дарить поддержку и получать ее, быть в трудностях и пережить их вместе с любимым, что любовь способна излечить от душевной боли и одиночества. В глубине души я тоже этого желал, но мне казалось это чем-то невозможным. По правде говоря, я боялся испытать нечто подобное. Мне было страшно, что в итоге разочаруюсь в этих чувствах, ведь героя трагедии в конце ждет лишь трагедия. И я знал, что очередная попытка быть счастливым для меня закончится печально. С Анной мы очень быстро сдружились, мне нравилось, что, в отличии от других девушек, она ни на что не обижалась и всегда смеялась над моими нелепыми шутками, а парню, вроде меня, ничего больше и не нужно было. Как обычно я сидел за последней партой и пялился в окно, как вдруг мне передали записку: «Жду тебя после учебы возле кинотеатра», — это была записка от Анны, я понял это по ее разборчивому и изысканному почерку, у всех в группе он был очень корявый, поэтому я сразу узнал ее. Я пришел позже нее, что меня сильно поразило, так как обычно она всегда опаздывала, и нам с Ван Ги приходилось ее долго ждать. Она была в милом белом платье и в соломенной шляпке. «Когда она только успела переодеться?» — подумал я тогда, она явно была одета не по погоде. При виде меня Анна улыбнулась и сказала: — Ну что, пошли? — А где Ван Ги? — Сегодня его не будет. Это меня удивило. Ведь обычно мы проводили время вместе, ходили в кино, в кафе, в парки развлечений. А тут мы вдвоем. С чего вдруг? Мне никогда не приходилось быть с ней наедине, и я не знал, как себя вести и о чем с ней говорить. Я купил большой попкорн и две колы для нас двоих. Назывался фильм «Мой милый друг» по мотивам романа Кристиана Кляйна. Фильм рассказывал историю о незнакомых друг другу парне и девушке, которые каждую ночь поднимались на крышу девятиэтажного здания в надежде покончить с собой. Но никто так и не решался. Они хотели прекратить свои страдания, но в них сидела надежда, обещающая светлое будущее. И так каждую ночь. Поднимаясь на крышу, они глядели вниз, пока наконец-то не встретились. Пообщавшись между собой и рассказав о своих проблемах, каждый из них утверждал, что проблемы его собеседника — пустяки, и их можно легко решить. Споря о том, чья жизнь хуже, они заключили соглашение: каждый из них будет помогать решать проблемы другого до тех пор, пока у одного из них жизнь не наладится, и он не станет счастливым. Тот, кто первый обретет счастье, убьет другого. Такой был договор. Но живя для другого, жертвуя всем ради него, в надежде в конце умереть, они сами не заметили, как стали очень близки и полюбили друг друга. Их проблемы начали сами по себе пропадать. Единственной их проблемой было сделать другого счастливым. После этого они осознали, что любят друг друга и обрели счастье. Я безумно любил книги Кляйна, поэтому смотрел фильм с интересом, а Анна, не отрывая глаз, смотрела и рыдала, как свойственно многим девушкам над подобными фильмами. После фильма Анна предложила прогуляться у моря, на что я охотно согласился. По дороге мы оба молчали. Из-за этого мне было неловко. Она выглядела грустно и хотела поделиться своей печалью, но не знала, с чего начать. Я пытался как-то разбавить ситуацию шутками, но получалось еще хуже. После чего Анна сказала: — Может выпьем вина? — Ну, хуже уже не будет, — подумал я и согласился. Мы купили бутылку красного вина и сели на берегу у моря. Анна дрожала от холода, и я отдал ей свою кожаную куртку. Вино дало о себе знать и, набравшись смелости, я начал диалог. Мы проговорили несколько часов. Она рассказала мне о своей семье, что живет с матерью, отцом и с младшей сестрой. Ее родители были врачами и хотели, чтобы Анна пошла по их стопам. Она не имела собственного мнения и умела лишь подчиняться. Отец Анны любил выпить и все время скандалил. Отношения с сестрой были ужасны. Ее сестра Виолетта все время устраивала истерики, баловалась и всю вину сваливала на нее. Ее родители больше любили Виолетту, поэтому ей все сходило с рук, из-за чего Анне приходилось страдать. Позже я рассказал ей о своей семье, и она меня поняла. Я был так рад, что хоть один человек понял меня. Мы несколько часов раскрывали друг другу свои души, пока не случилось кое-что удивительное: — Смотри, падающая звезда, скорее загадывай желание! — громко вскрикнула Анна, после выпитой нами бутылки вина. В эту секунду я услышал жалостливый голос в своей голове: «Хочу быть счастливым, хочу познать любовь, я не хочу больше страдать, не хочу быть героем трагедии, не хочу быть мучеником». «Чей это был голос? Голос моего сердца или, может, незнакомца, который стал мне уже родным? Я ведь уже давно принял для себя решение, что страдание и есть смысл моего существования, что мне суждено умереть ради спасения других. Неужели это был крик моей души? Или это алкоголь говорил во мне? Чего же я хочу на самом деле?» В этот момент мои размышления перебила Анна. — Ну что, успел загадать желание? — Да, успел. — И что же ты загадал? Хотя, постой, лучше не говори, а то не сбудется. «Оно и так не сбудется», — с грустью подумал я. Анна заметила это и, пытаясь меня подбодрить, начала вспоминать историю нашей первой встречи, о том, как она боялась со мной заговорить, как разлила на себя кофе, и как я ее тогда поддержал. Мы начали смеяться, вспоминая эту историю, и мое настроение улучшилось. Всю ночь мы провели за разговорами, даже не замечая, как быстро пролетело время и наступил рассвет. Черное небо постепенно покидало небосклон, темные тучи растворялись в нем, и нам открылось нечто прекрасное. Небо начинало светлеть: на горизонте из темного слоя, как будто из моря, начинал потихоньку выплывать светящийся шар. Темные слой начинал сменяться на золотистый, а солнце подниматься все выше и выше. Вокруг никого не было, кроме этого красивого золотого восхода солнца над морем с приятным шумом волн и открывшегося для нас красивого пейзажа. — Я бы хотела запечатлить этот момент в своей памяти, — сказала Анна. — И как же? — Закрой глаза. Я закрыл глаза и почувствовал нежное прикосновение к своим губам. Открыв глаза, я увидел, как наши губы соединились. Вместе с ними соединились и наши души. В этот момент мы стали чем-то целым, как одно существо, состоящие из двух начал, которое из-за гнева богов было разделено на две половины, после чего они были вынуждены блуждать всю свою жизнь в поисках своей второй половины, чтобы вновь стать одним целым. И вот, став одним целым, мы не могли остановиться. Мы целовались около часа. Для нас как будто все замерло и вокруг никого не было. Я наслаждался каждой минутой, ее запахом, сладкими, как мед, устами, ее нежной кожей. Анна имела обычную внешность, ничем не выделялась, но в данный момент для меня она была самой прекрасной девушкой на свете. Мне хотелось бы так провести хоть целую вечность, нежно целуя каждый сантиметр ее тела, словно измученный голодом бедняк, пожирающий кусок хлеба. Я хотел бы и дальше страстно пожирать ее губы, но, к сожалению, нас прервал звонок ее матери, и нам пришлось на время попрощаться. После этого мы начали встречаться и проводить время как можно чаще. Мы гуляли по набережной, ходили в кино, сидели за одной партой в университете. Моим одногруппникам не нравился мой выбор. Они говорили, что я мог бы найти кого-то получше, но мне было плевать, ведь я никогда не искал себе королеву. Я искал ту, из которой сделаю королеву. Из-за ее внешнего вида над ней часто смеялись другие девушки в университете. Последней каплей стало то, что перед занятиями они начали смеяться над ее сумкой, говоря о том, что она взяла ее у своей бабушки. Я не мог терпеть подобного издевательства над своей девушкой. Если бы дразнили меня, то еще ладно, а когда мою девушку, это уже совсем другое дело. Как мужчина я должен был что-то сделать. Поэтому, услышав подобное оскорбление в сторону Анны, я пропустил занятие по нейробиологии и пошел в торговый центр. За год, который не ходил в школу, я много работал и совсем не тратил на себя деньги, поэтому с легкостью мог позволить себе купить самую дорогую сумку в торговом центре. Когда я подарил сумку Анне, она была очень рада, и вся светилась от счастья, а ее улыбка казалось самой красивой на свете. Мне хотелось чаще видеть ее такой счастливой, поэтому я начал водить ее по торговым центрам и покупать всю одежду, которую она только пожелает. Ее внешний вид сильно изменился, из-за чего она с легкостью подружилась с другими девушками. Мне казалось это странным, ведь совсем недавно эти девушки глумились над ней, а сейчас она как ни в чем не бывало мило с ними общается. Я переживал за нее, поэтому решил высказать свое мнение о ее новых подругах. Но она даже не стала меня слушать, объясняя это тем, что у нее никогда не было подруг, и я их совсем не знаю, на самом деле они хорошие и так далее. Из-за того, что я часто дарил Анне цветы, подарки, покупал одежду, оплачивал салоны красоты, водил ее в кино и парки развлечений, у меня быстро закончились деньги, и нужно было искать себе работу. Я принял для себя решение устроиться на работу официантом в Облака. Облака — это бар-ресторан, куда ходят в основном молодежь и люди выше среднего класса. Мне никогда не нравилось работать в сфере обслуживания, потому что многие посетители ведут себя, как будто весь мир принадлежит им. Неважно, заказали они самое дешевое кофе или самое дорогое блюдо, для большинства ты никто, просто обсуживающий персонал, ведь они платят деньги, и ты должен их обслужить. Иногда я чувствовал себя дешевой проституткой, выслушивая оскорбления за чаевые, на которые мне даже на кофе в этом в заведении не хватит. Такие посетители делились на пять типов: дети, у которых богатые родители, женщины, которые пришли за счет мужчины, работяги, которые заказывают самый дешевый алкоголь и закуски, парни, которые пытаются впечатлить девушку, чтобы потом затащить ее в постель, и, конечно же, люди, которые заработали большую кучу денег своим «упорным» трудом. Первый тип — в основном избалованные дети богачей, которые никогда не работали и тратили деньги своих родителей. Из-за того, что они ходят в дорогих вещах и могут заказать хоть все меню, для них ты обычная прислуга, над которой они могут смеяться и всячески оскорблять. А стоит посмотреть им в глаза или слегка повысить тон, как их начинает передергивать, и они сделают твой рабочий день невыносимым. Они терпеть не могут того, что кто-то вроде меня смотрит им прямо в глаза, как будто мы равны. Они привыкли, что люди ниже их по статусу смотрят в пол и разговаривают с ними шепотом. Мелкие вампиреныши, по-другому я их назвать не могу. Сами по себе ничего не представляют, живут за счет родителей и пытаются испортить жизнь тем, кто им не по нраву. А если дашь им отпор, то придет их отец и высосет из тебя всю кровь. Второй тип — это девушки, которые живут за счет мужчин, или, как их еще называют по-другому, содержанки. В основном это девушки с хорошей фигурой и с внешностью выше средней, одетые в дорогие наряды, подчеркивающие их фигуру, искренне веря, что этого достаточно для жизни. Они строят из себя королев и считают, что мужчины должны им поклоняться. Эти девушки так часто посещают рестораны и кафе, что знают меню лучше официанта. Стоит лишь дать повод усомниться в твоем знание меню, как они награждают тебя пафосным вздохом и презрительным взглядом. Неважно, что ты сделаешь, они найдут к чему придраться. То напиток слишком сладкий, то несладкий, то блюдо острое, то недостаточно острое, то много соли, то ее вовсе нет и так далее. И им абсолютно плевать на то, что я всего лишь официант и не занимаюсь приготовлением. Они схожи больше на суккуб, чем на людей. Как только эти существа высосали всю энергию и все деньги со своей жертвы, то теряли к ней интерес и искали новую. Среди этих девушек я повстречал и Лилит. Она была в дорогом красном, вечернем платье, в черных туфлях на шпильке, в золотых сережках и в дорогом ожерелье. Ее спутником был толстый и облысевший мужчина лет пятидесяти с лицом, походившим на хряка. Мне стало грустно от мысли, что девушка, которую я так боготворил, поклонялся, жертвовал с собой ради нее, всю ночь будет стонать под этим свином, который видит в ней лишь красивое тело для своего удовлетворения. Его жирные пальцы будут трогать эту чащу, которую я недавно называл Священным Граалем, к которому так боялся притронуться. Мы с Лилит часто пересекались в подобных местах. Я в роли официанта, больше похожего на слугу, а она в роли клиента, который вел себя, будто мой хозяин. Она приходила сюда с разными мужчинами. Их объединяло лишь то, что у них были деньги. Третий тип — это мужчины, обычные работяги, у которых нет никаких амбиций, приходящие сюда после смены или в конце рабочей недели, чтобы расслабиться. Но в погоне за своими удовольствиями они, подобно урагану, разрушают спокойную жизнь остальных людей. В основном они заказывают дешевый алкоголь и закуски, ведя себя так, как будто от их заказа зависит будущее этого заведения. Они грубы, шумны, пристают к девушкам, устраивают драки. Их не заботят чувства других людей, которые тоже пришли сюда отдохнуть. Глядя на их поведение, невольно задумываешься: человек ли это? Четвертый тип — это парни, которые приводят сюда девушек, заказывая все что угодно, лишь бы потом залезть к ней в трусы. Они очень вежливы, часто делают кассу и оставляют хорошие чаевые, чтобы впечатлить девушку и увеличить шанс переспать с ней. Подобно волку в овечьей шкуре, они приводят сюда наивных, ничего не подозревавших овец, чтобы в конце сбросить свою шкуру и растерзать их. Мне частенько приходилось здесь видеть парней из своего университета, приходящих сюда с разными девушками и потом друг другу рассказывающих между занятиями, кого и как они соблазнили во всех подробностях. Такое ощущение, что у них было какое-то соревнование, кто больше соблазнит девушек. Для меня это было мерзко и отвратительно. Зачем обманывать невинных девушек, которые тебе поверили? Для чего всем рассказывать об вашей интимной близости? Если вести себя так по отношению к девушкам, они потом утратят веру в мужчин и будут вести себя по отношению к ним так же, как и мужчины ведут себя по отношению к девушкам, создавая круговорот недоверия, использования и зла друг ко другу. Пятый тип — это мужчины средних лет. Хорошо одеты, богаты. Они явно не подходят для этого места. Складывается впечатление, что они приходят сюда, чтобы самоутвердиться за счет других. Ведь и правда, на фоне избалованных детей богачей, которые без помощи других ничего не могут, женщин, существующих исключительно за счет мужчин, работяг, у которых нет ни денег, ни манер, парней, тратящих последние деньги, чтобы затащить девушку в постель, они и вправду выглядели лучше. Они добры, спокойны, вежливы, оставляют хорошие чаевые. С одной стороны может показаться, что это идеальные клиенты, но их другая сторона меня пугала. Несмотря на то, что у всех них есть жены, они приходят сюда исключительно с молодыми девушками не старше двадцати. Эти девушки не похожи на тех, кто привык жить за счет остальных. Они милы, наивны, жаждущие истинной любви. Как жаль, что их надежды скоро разрушаться. Ведь эти мужчины не ограничивались одной девушкой, они всегда приходили с новой. Им плевать на их чувства, будущее, желания. Их интересовало лишь тело, их молодое невинное тело. А когда наиграются с ними, то выбрасывают из своей жизни, как мусор. Подобно вампирам, они высасывают всю энергию из своих жертв. Так было и с Юлианой. Юлиана — это девушка, с которой я работал. Ей было девятнадцать. Она была привлекательна, стройна, жизнерадостна, трудолюбива. Никогда не обсчитывала клиентов, как это делали другие. И если клиент перебрал с алкоголем и давал ей денег больше, чем положено, то Юлиана всегда возвращала, часто поддерживала остальных, никогда не отлынивала от работы и всегда качественно ее выполняла. Днем она училась на дизайнера, а вечерами работала официанткой, так как нужно было кормить семью. Помню, когда я только устроился на работу, брюки, которые мне тогда выдали для работы, были велики, и Юлиана предложила ушить их для меня. Когда я пришел к ним домой, то удивился, ведь они жили бедно, но из-за атмосферы, которая там царила, ты этого попросту не замечаешь. Все идеально чисто, дети накормлены, одеты, как с иголочки. Юлиана сама шила для них одежду. В доме был ремонт, сделанный ею самой и старшим из братьев. Ремонт был сделан из дешевых стройматериалов, а в некоторых местах и вовсе из тех материалов, которых можно найти на улице. Но это было сделано так стильно, что ты не обращаешь на это внимание. Не знал бы я, что это дело ее рук, то подумал, что это сделал какой-то модный дизайнер. Юлиана делала все сама: готовила еду, одевала всех, гладила одежду себе и детям. Если что-то сломалось, то она сразу все чинила, делала уроки с детьми и решала все их проблемы. Дети ее очень любили, а мать ею очень гордилась. Ее отец погиб от рака пару лет назад. У нее осталось двое младших братьев, маленькая сестра и мать, которая еле сводит концы с концами, чтобы прокормить свою семью. Поэтому Юлиана решила помочь матери и начала работать. Она много работала и никогда не жаловалась, в отличие от меня, несмотря на свои жизненные трудности, всегда улыбалась. Из нее так и веяло жизнью. Живее нее я никого в жизни не встречал. Мне всегда было интересно, искренне она радовалась жизни или была такая же, как я, улыбалась назло остальным? Вряд ли я это уже узнаю. Все началось после того, как она познакомилась с неким Димитрием. Тогда я не знал, настоящее это имя или выдуманное. Ему было около тридцати лет. Это был высокий мужчина атлетического телосложения, с приятной внешностью, всегда одетый в черный костюм с галстуком, и отличался манерами. Он часто захаживал к нам с девушками. Как позже он рассказывал Юлиане, он помогал им найти себя. Димитрий часто делал комплименты Юлиане и оставлял хорошие чаевые. Он также часто приходил под конец закрытия и делал заказ на большую сумму, после чего ничего не ел и говорил ей, что бы та поела, так как она устала за весь вечер. Позже он вовсе перестал приходить сюда с другими девушками, говоря о том, что влюбился и не хочет видеть никого из девушек, кроме нее, вымаливая у нее одно свидание. Вначале она отказывалась, говоря о том, что ей не до этого и она хочет сосредоточиться на учебе и работе. Но вскоре она поддалась уговариванию со стороны персонала, который твердил о том, что ей не помешает денек отдохнуть, и что она слишком много работает. Я тоже настаивал на этом, оправдывая это тем, что это всего лишь одно свидание и, если ей не понравится, она всегда может вернуться к привычному для нее образу жизни. На первом свидание он повел Юлиану в детский приют. Димитрий пригнал целый грузовик с вещами и игрушками для детей. Он уже не в первый день здесь, и дети его встречали с восторженными криками. — Дядя Димитрий! Дядя Димитрий приехал. Она была удивлена тем, как его любили дети. Они целый день провели с детьми, разговаривая и играя с ними. Димитрий часто посещал детские приюты, приюты для животных и больницы для тяжело больных детей. Он оплачивал счета в приютах и за лечение в больницах, привозил игрушки, одежду, продукты, принадлежности для учебы, брал из приютов собак домой, оплачивал учебу выпускникам приюта, брал их на работу. Поэтому в обществе его прозвали благодетелем. После их свидания Юлиана с восторгом отзывалась о нем, рассказывая о нем с восхищением, что никогда не встречала людей, которые способны подарить столько радости детям. Дети — цветы жизни. Его поступки были водой, а присутствие было солнцем для этих цветов. Неудивительно, что Юлиана согласилась на еще одну встречу с ним, а потом и еще на одну. Он много сделал для ее семьи: оплачивал счета, покупал вещи для детей, нашел для матери хорошего врача, всеми способами упрощал ей жизнь. С каждой их встречей она становилась все более счастливой и все больше в него влюблялась. Любовь к нему окрыляла ее. Она словно парила в небе от счастья, и мы все были очень рады за нее. Спустя пару месяцев Юлиана перестала выходить на работу. Никто не знал причину, и на звонки она тоже не отвечала. Многие были уверены, что она нашла себе обеспеченного жениха и попросту решила забросить работу, радуясь за нее. Но по регламенту она должна была написать заявление об увольнении или хотя бы сообщить причину неявки на работу. Из-за того, что я знал, где она живет и хорошо с ней общался, меня попросили ее навестить. Где-то к обеду я уже стоял на пороге ее дома. Мне пришлось долго стучать в дверь, потому что мне никто не открывал. Я уже собирался уходить, как вдруг мне открыла дверь маленькая девочка — это была сестра Юлианы. — Вам кого? — с любопытством разглядывая, спросила хрупкое дитя, словно пытаясь вспомнить меня. Я представился другом Юлианы, и она сразу впустила меня в дом. Меня испугало то, как изменился их дом и семья. Все было грязно, посуда не мыта, еды нет, дети голодные, их одежда порвана и мята. Из комнаты матери проносились вопли умирающего. Юлиана заперлась в своей комнате и даже не отзывалась. Я уж подумал, что-то случилось. И начал тревожно стучать по ее двери, в надеже услышать голос Юлианы. В ответ была тишина. Я уже хотел выбить дверь, как вдруг Юлиана начала кричать на меня и настаивать на том, чтобы я убирался. Это словно был другой человек, ничем не похожий на нее. Она никогда не повышала голос, всегда была спокойна и мила. В голове у меня всплыл образ монстра, и я ужаснулся. Неужели и в ней сидел монстр? Боясь разгневать ее еще больше, я решил ее не тревожить. Но уйти я тоже не мог, поэтому решил немного похозяйничать. Я помыл посуду, подмел, помыл полы, вынес мусор, принес лекарства для ее матери и приготовил детям поесть. Оставить детей голодными я попросту не мог, поэтому решил приготовить им пасту. Дети были в восторге и просили добавки, а мать меня поблагодарила и попросила проведать Юлиану. — Она плохо выглядит в последнее время, навести ее, — жалостно просила меня ее мать. Но я не мог этого сделать. Нет, я не был на нее обижен за то, что она на меня накричала, я просто боялся ее. Еще с детства, когда слышу, как кто-то кричит на кого-то или ругается, мне хочется убежать куда-то далеко, где меня никто не найдет, и забиться в угол. Поэтому я решил просто уйти. Уже наступал вечер, и мне еще нужно приготовить ужин дома, а то моя мать будет снова ругаться. Я уже собирался уходить, как вдруг из своей комнаты наконец-то вышла Юлиана, вернее то, что от нее осталось. От горящей жизнью девушки остался лишь пепел. Ее голова больше походила на гнездо птиц, чем на волосы. Вещи грязные, от нее шел неприятный запах. Вся бледная, очень исхудалая. Взгляд ее был пустой. Это была точно не Юлиана, а что-то отдаленно похожее на нее. Как будто из нее высосали всю жизнь и остался лишь живой труп. Я не знал, как помочь ей, не мог подобрать слов, чтобы как-то поддержать ее. Какие вообще слова могли бы вернуть ей тягу к жизни? Ведь я даже не знал причины ее состояния. Я чувствовал себя бесполезным. Единственное, что пришло мне на ум в тот момент, так это крепко ее обнять и сказать, что все будет хорошо. Но, к сожалению, ничего не изменилось. Юлиана неподвижно стояла и не вымолвила ни слова. Своим безжизненным взглядом она смотрела в пустоту. Эту тишину прервала Диана. Это крохотное дитя показывало рисунки, которые нарисовало, чтобы порадовать свою сестру. Она нарисовала всю их семью: двоих братьев, мать, отца, себя и Юлиану. Юлиана особенно выделялась на них. Она словно сияла, как ангел. — Ты только погляди на этот рисунок, — сказал я. Но Юлиана даже не захотела взглянуть, она молча стояла и потом зашла обратно к себе в комнату. Не став ее беспокоить, я покинул их дом. Через пару дней я узнал, что Юлиана умерла: покончила с собой, спрыгнув с моста. Я был в ужасе от случившегося. Не мог поверить, как такое чистое, невинное существо могло сделать нечто подобное. Это попросту невозможно. В голове не укладывается, как молодая жизнерадостная девушка, которая все время заботилась о своей семье, могла наложить на себя руки? Ее мать совсем слегла. Она почти не вставала с кровати и часто говорила: «Бедная моя Юлиана». Она тоже не могла поверить в то, что она покончила с собой. Ее матушка была уверена в том, что ее убили. Ей не было смысла убивать себя. У нее была семья, о которой нужно было заботиться. На работе она хорошо справлялась, и ее хотели повысить. Она всегда была жизнерадостна, у нее было множество друзей, она ни с кем не ссорилась, всем помогала, никогда не жаловалась. В университете ей пророчили блестящее будущее. Я представить не мог, что могло стать причиной ее гибели. В то время я был еще глуп и наивно предполагал, что ее убили. Для меня было немыслимо, что у такого человека, как Юлиана могла быть тьма в душе, которая ее и склонила к смерти. Я видел, как она страдала в нашу последнею встречу и, возможно, мог помешать ее смерти, если был бы понастойчивее. Но из-за своей глупости я наивно предположил, что у нее все наладится, и это был попросту тот самый период, который так часто случается у всех представителей ее пола. Какой же я идиот… Ее брат Влад стал часто пропадать на несколько дней из дому, а когда приходил, то был весь в синяках и не хотел ни с кем говорить. Я долго ходил к ним домой, всячески помогал, приносил еду с ресторана, играл с детьми, иногда помогал деньгами. Анне особенно не нравилось, что я давал им деньги. Она говорила, что если я буду продолжать им давать деньги, то они сядут мне на шею. Анне всегда не нравилось, как я распоряжаюсь деньгами. Единственное, когда она не возмущалась потраченными мною деньгами, это когда я тратил деньги на нее. Ну, к Анне мы еще вернемся. Каждый раз, когда я приходил к семье Юлианы, спрашивал, есть ли новости по поводу ее смерти, ее мать ничего не знала и кажется, ей становилось все хуже и хуже. А Влад по-прежнему где-то шлялся. Младшие часто жаловались на него, что он сильно изменился после смерти сестры, стал агрессивным, дома почти не появлялся, а когда приходил, то ни с кем не разговаривал и попросту ложился спать. После сна снова уходил, и так по кругу. Я не мог молча смотреть, как их семья рушится, поэтому решил поговорить с Владом. Он был теперь старший ребенок в семье и, как полагается старшему, должен заботиться о своей родне. Поначалу ему не хотелось со мной разговаривать, но спустя время, увидев, как я забочусь о его семье, решил со мной заговорить. Когда я помогал детям с домашним заданием на кухне, Влад спросил меня: — Зачем я помогаю? В чем моя выгода? — я ответил, что мне не нужна причина помогать людям, если человек нуждается в помощи, то я обязательно ему помогу. — Странный ты, — сказал Влад и ушел куда-то. Через пару дней, когда я чинил кран на кухне в их доме, он молча сидел и смотрел на меня. Он был явно чем-то встревоженный, весь растрепанный, с большим синяком под левым глазом. Когда я дочинил кран и уже собирался уходить, то он спросил меня: — Ты и правда хочешь помочь? — Я кивнул. На что он достал из куртки помятый лист бумаги и с серьезным лицом сказал: — Тогда помоги мне убить его. — Это было письмо от Юлианы, ее прощальное письмо. В нем говорилось о том, что Димитрий пригласил ее в Elysium, чтобы познакомить с друзьями. Elysium был ночным заведением для элиты, где продавался дорогой алкоголь, деликатесы, можно было купить наркотики, уединиться с девушкой в VIP ложе, и где многие решали свои дела по бизнесу. Простому смертному туда не попасть, за исключением красивых девушек, они без труда могли туда войти. В основном сюда ходили высокопоставленные чиновники, продажные стражи порядка, бизнесмены, дети богатеев, девушки легкого поведения и криминальная элита. Здесь, в VIP комнате, Юлиану и Димитрия уже ждали его друзья. Войдя в комнату, Юлиана увидела трех мужчин, сидящих на диванах, которые курили кальян, попивали виски со льдом в окружении молодых девушек. Мужчина, сидящий слева на диване, был на вид так лет на тридцать. У него шрам на щеке, верхняя пуговица рубашки расстегнута, на шее толстая золотая цепь, татуировки на руках и множество перстней на пальцах. Он явно был бандитом. Мужчина, сидящий на диване справа, был на вид так на сорок пять. Он хорошо выглядел, дорого, но без пафоса, был красноречив и воспитан. Если верить словам Юлианы, это был Сергей Локитин — губернатор нашего города. И наконец-то мужчина по середине. Его знали все. Это был Соломон Айзенштадт. Соломон Айзенштадт — самый богатый и влиятельный человек в городе. Именно ему и принадлежало это место. Ему было около шестидесяти. Он был полноват, жаден и мстителен. Стоит на него косо посмотреть, как люди лишались работы и семьи. При виде Димитрия девушки с комнаты резко подорвались и с улыбкой пошли его обнимать, предлагая ему сесть рядом с ним, на что он с радостью согласился. Юлиана стояла в недоумении и не понимала, что происходит. Заметив это, Соломон попросил ее сесть напротив него, на что она покорно согласилась. Весь вечер Соломон задавал ей вопросы: откуда она? Где работает? Чего хочет от жизни и так далее. Ей было не по себе от этого места, и она пыталась пересечься взглядом с Димитрием, чтобы дать ему это понять, но он даже не смотрел в ее сторону. Он пил шампанское и общался с девушками. Юлиана уже собиралась уходить, как Соломон начал настаивать на том, чтобы она выпила шампанское и веселилась со всеми. Она никогда не пробовала алкоголь и не планировала, поэтому решила отказаться, объясняя это тем, что ей уже пора. После ее отказа Соломон окликнул Димитрия и попросил повлиять на его спутницу, мол, негоже уходить в самый разгар веселья. Он наконец-то обратил внимание на Юлиану, попросив ее остаться, потому что это невоспитанно — отказывать хозяину. Димитрий начал говорить о том, что давно хотел познакомить ее со своими друзьями и очень огорчится, если она сейчас уйдет. Не желая расстраивать Димитрия, она согласилась остаться. Шампанское было приятным на вкус, и этого нельзя было не заметить по ее лицу. Увидев это, Соломон предложил еще, и она согласилась. После трех бокалов она совсем перестала стесняться и пыталась общаться и веселиться со всеми, а Соломон все больше ей наливал шампанского в бокал. После пяти—шести бокалов разум Юлианы был как в тумане, и она не заметила, как Димитрий с девицами покинул комнату. Позже их покинул и Локитин со словами: «Завтра нужно рано вставать, меня ждет много работы». В комнате остались Юлиана, Соломон и человек со шрамом на лице. Она совсем опьянела. Заметив это, Соломон подсел к ней, и ей стало не по себе. Он делал ей множество комплиментов, гладил по голове, говоря о ее красоте и то, что она достойна лучшего, чем Димитрий. В это время в комнату зашел человек с повязкой на глазу и сказал: — Пора идти, наши люди уже готовы, — после этого он с мужчиной со шрамом ушли, а Юлиана с Соломоном остались одни. Когда она заметила это, то захотела уйти, но Соломон схватил ее за руку и попросил остаться, на что Юлиана твердо ему отказала. Соломон швырнул ее на диван и со словами: — Это много времени не займет, — начав снимать рубашку. Поняв, что происходит, она начала кричать и просить перестать. У нее никогда прежде не было мужчины, она хотела подарить свое тело и любовь лишь одному — Димитрию. Она долго кричала, звала на помощь своего любимого, на что Соломон лишь усмехался и говорил, что ей никто не поможет, ведь он в этом городе царь и бог, а Димитрий — всего лишь его прихвостень, и он знает, чем они тут занимаются. Он частенько приводит сюда девушек для него. Соломон рассказал всю правду о нем. Он рассказал, что Димитрий занимается для него вербовкой людей. Как он находил отчаявшихся молодых людей с трудностями в жизни и помогал им, дарил им надежду и решал их проблемы, а взамен они готовы были сделать для него что угодно. Лечение больным детям он оплачивал лишь тем, чьи родители представляли ценность. Это были врачи, которые потом взамен лечили преступников и выписывали рецепты на препараты, имеющие зависимость, стражи правопорядка, закрывающие глаза, когда нужно и содействующие в преступлениях, люди, которые могут помочь выиграть нужному кандидату, те, кто мог повлиять на закупки в гос. учреждениях и так далее. Детей, которые выпустились с приюта и не знали куда пойти, он отправлял к тому самому человеку со шрамом. Парни становились бандитами, а девушки — проститутками. Более талантливым детям он оплачивал учебу, чтобы они потом могли работать на Соломона. Собак с приюта он брал для собачьих боев. Это было довольно-таки прибыльным развлечением. С самого начала он ей лгал. Его имя было ненастоящим, он использовал его лишь для работы. Услышав это, Юлиана не поверила. Она кричала о том, что это все ложь и пыталась сопротивляться. Соломону это не понравилось, он говорил о том, что у нее есть выбор, либо она сама добровольно ублажит его, получив за свою работу хорошие деньги, либо ему придеться взять ее силой, и для нее это ничем хорошим не закончиться. Юлиана отказалась. Она предпочла бороться, искренне верив, что где-то здесь, в этом помещении находиться Димитрий. Он не мог уйти далеко, ведь он оставил тут свои ключи от машины. Димитрий обязательно вернется и спасет ее. Нужно только продержаться, и он вот-вот появиться. Но это было бесполезно. Соломон был в три раза больше нее. Во время того, как он всем телом навалился на нее, а в глазах Юлианы стояли слезы, в комнату зашел Димитрий. Увидев то, как девушку, которая его так сильно любила, словно дикий медведь, насилует тот, кого называл приятелем, он подошел к дивану со словами: — О, я вижу вы уже развлекаетесь, ну, тогда не буду мешать, только ключи заберу. — Забрав ключи, он покинул комнату. Мир Юлианы перевернулся, его слова стали ядом, который погубил ее, а солнце, чем он для нее являлся, сожгло все то, что поддерживало в ней жизнь. Она перестала плакать, ее взгляд стал мертвым, тело не двигалось, а на лице не было никаких эмоций. После того, как Соломон закончил, он сел на диван и закурил сигарету. В этот момент зашел человек со шрамом и сказал своему хозяину то, что они все сделали, и его парни прекрасно выполнили работу. На что Соломон, улыбаясь, ответил: — Ну, за это полагается награда, — и, показав пальцем на измученную Юлиану, сказал, что тот может ее забрать. Человек со шрамом взял на руки Юлиану, которая единственное, чего желала в тот момент, так это просто умереть, и унес из комнаты. На прощание Соломон сказал своей жертве: — А я же предупреждал, ты сама сделала свой выбор. — Юлиану отнесли в комнату, где сидело шестеро незнакомых ей мужчин. Положив ее на диван, человек со шрамом сказал: — Развлекайтесь, — позже он покинул комнату, где ее насиловали всю ночь. Ее доброе сердце не могло выдержать подобное, и поэтому она решила покончить с собой на мосту. Прочитав предсмертную записку Юлианы, я был в ужасе. Я не понимал, что мне делать с этими знаниями, не мог подобрать слов. Как он мог так поступить? Она ему доверяла, любила всем сердцем. Почему? За что? Зачем ломать жизнь другому человеку? В чем смысл? Она же такой же человек, как и он, из крови и плоти. Почему люди так жестоки? Как можно быть таким уродом? Нет, это даже не люди, а попросту чудовища. Мерзкие, гнусные, стремящиеся пожрать все на своем пути. Я сидел в остолбенении и молча глядел на прощальное письмо Юлианы в тишине. Вскоре эту тишину прервал ее брат. — Так что, ты поможешь мне его убить? — он был серьезен, это был не взгляд мальчика, о котором все время заботилась старшая сестра, это был взгляд взрослого. На фоне него я выглядел ребенком. Удивительно, как ребенок, познавший боль, начинает быстро взрослеть, изменив свои слова и мысли. Я не знал, что ответить и молча смотрел в пустоту, пытаясь подобрать слова. Конечно, мне хотелось отомстить за Юлиану, но больше всего я боялся навредить другому. А что, если я, навредив даже такому монстру, сам стану чудовищем? Это пугало меня больше всего. Влад это видел и, не став дожидаться моего ответа, встал из-за стола, сказав: — Ясно, значит, все сделаю сам, — его глаза были наполнены гневом и презрением ко мне, которых он так пытался скрыть. Он сильно изменился, и я боялся, что после убийства он изменится куда больше. Тогда он выглядел как что-то среднее между человеком и монстром, подобно оборотню вначале обращения. Сам он меня не пугал, но меня пугало то, во что он мог превратиться. Я не мог позволить этому случиться ради его сестры. Думаю, она была бы не рада тому, во что бы превратился ее брат. А про мать я вообще молчу. Она до сих пор не оправилась от смерти Юлианы. А что будет, если с Владом что-то случится? Она попросту не переживет. Нет, я не допущу, чтобы еще и Влад пострадал. Поэтому я начал его переубеждать, говоря про мать, братьев и сестру. Он старший, теперь он должен заботиться о них. Что случится с ними? — Ты о них подумал? Что даст месть? Она не заполнит пустоту внутри тебя, а еще больше погрузит тебя в нее. — Влад хотел что-то сказать, но в этот момент в дверном проеме стояла Диана, мы не знали, как долго она там стояла и все ли слышала, но на лице у нее были слезы. Эта кроха подбежала к брату, прижимаясь к его ногам, начала слезно молить никуда не уходить. Она говорила о том, как скучает по старшему брату, как его ей не хватает, что хочет снова играть и проводить с ним время. В это время пришел со школы и его младший брат. Он был весь в обносках, туфли его были дырявые, перемотаны скотчем, штаны, потерявшие свой былой цвет, уже были серые, вместо черного, рубашка вся в чернилах, видно, что за ним никто не смотрит. Увидев это, его лицо изменилось. Он больше не походил на того, кто скоро превратиться в зверя. Это уже был другой человек. Человек, осознавший, что оставил свою семью, что не нужно было взваливать на плечи другого судьбу своей родни ради мести. Поняв это, он решил, что погорячился, что будет куда лучше заботиться о семье, пойдет в правоохранительные органы и отомстит законным путем, не разрушив свою семью. Он хотел бросить школу, чтобы устроиться на работу и зарабатывать для семьи. Я начал отговаривать, говоря о том, что учеба важна. Как он сможет выучиться и отомстить за свою сестру, если бросит школу? Поэтому я предложил ему пойти работать к нам в Облака на полставки, разнорабочим. Работа несложная, и он сможет совмещать с учебой, проводить время с родными, а с деньгами я буду немного помогать. Он согласился и начал ходить к нам на работу. Шкафчика для вещей лишнего не было, поэтому я согласился разделить с ним свой. Я всячески помогал ему и в работе по дому. Моя Анечка была против всего этого, объясняя это тем, что я и так многое для них сделал. Мы с ней стали мало видеться, в основном только в университете, и то, она часто проводила время со своими новыми подружками. Ей нравилось с ними общаться, разговаривать о мальчиках, моде и фильмах. В школе подобные девушки даже не смотрели в ее сторону, а если и смотрели, то смеялись над ней. Сейчас она одна из них, я бы сказал, выше них. Со стороны мне казалось, что королева общается со своей свитой. Моя королева, созданная мною лично. Это грело мне душу. Она чувствовала себя в своей тарелке. Ей не хотелось ходить со мной к семье Юлианы. А когда у меня было свободное время, она больше предпочитала ходить в кинотеатры или по магазинам со своими подружками. Виделись мы с ней нормально только раз в неделю. Мне хотелось пойти в парк или посидеть на море, провести время, как раньше, но ей это было неинтересно. Она больше предпочитала рестораны. — Мы и так много времени там провели, уже неинтересно, — говорила она. Хотя при этом, если посчитать, в ресторанах мы были куда больше раз. Я не любил рестораны. В них слишком много людей, общение какое-то искусственное. Мне нравится более искренние. Тяжело раскрыть душу, когда рядом есть посторонние люди. Поэтому я предпочитал малолюдные места, где нашим разговорам никто не помешает. Возможно, мне не нравились рестораны, потому что у меня было не так много денег. Деньги я тратил в основном на помощь семье Юлианы, оплачивал электричество и воду в своем доме, чтобы вносить свой вклад в семью, а остальные деньги уходили на Анну, на походы с ней в ресторан и на подарки. Также я давал ей карманные деньги, чтобы она могла погулять с подружками, так как деньги, которые ей давали родители, тратились ею в первый же день на одежду. Еще я старался откладывать часть от зарплаты на черный день. На себя деньги я тратил только на еду в университете, выходило немного, так как покупал только простую воду и булочку с кунжутом. Мне было этого достаточно, да и большего я не мог себе позволить. Денег мне на все эти расходы не особо хватало, поэтому я подрабатывал, делая рефераты за деньги, а еще отец часто задерживался на работе, поэтому все мужские обязанности по дому были на мне, за это он мне давал немного денег. Попросить деньги у родных я не мог, так как не хотел и боялся получить отказ. Может это кажется глупым, но я действительно ужасно себя чувствовал, когда родители мне в чем-то отказывали. Стоит мне что-то попросить, моя мать говорила, что мне это не нужно, это пустая трата времени и денег. А если это просил Никита, то ему сразу же давали на это деньги или покупали. Я хотел велосипед, мне отказывали. Никита захотел, ему тут же купили. Я хотел собаку — никаких собак, Никита захотел — сразу же купили. И таких примеров множество. Иногда он даже специально просил то, в чем мне отказывали: назло мне. Поэтому я уже даже не просил. Мне было проще самому заработать. Я был готов даже на самый тяжкий труд, лишь бы моя семья считала меня достойным человеком, а моя девушка была самой счастливой на свете. Влад быстро освоился. По сути, ему нужно было делать то, что ему скажет персонал. Официант может попросить принести чистую посуду из мойки, отнести туда же грязную, бармен — принести алкоголь, посуду для питья и отнести на мойку грязную, повар — принести продукты на кухню, кладовщик — стаскать ящики, ну и в конце смены вынести мусор. В первое время я ходил с ним, когда был свободен, даже в свой выходной, дабы помочь ему освоиться. Но в этом не было нужды. Он горел работой, много работал, даже без выходных и очень меня благодарил. Спустя месяц к нам в заведение пришел Димитрий с новой девушкой и, как будто ничего не было, мило общался с ней. И тогда меня переполнили эмоции. Влад не знал, кто это, и я не хотел ему об этом говорить, дабы он не натворил что-то ужасное. Я не мог ничего собой поделать и навредить физически ему не мог, так как это противоречило моим взглядам. Все, что я мог тогда сделать, так это «нечаянно» вылить горячий сырный суп ему на его детородный орган. После чего он резко вскочил и начал визжать как резаный. Рубашка и штаны были все в супе. Я начал громко извиняться и принялся вытирать ему рубашку. Он был недоволен, из-за чего я обрадовался. Тогда я совершил ошибку, шепотом сказав: — Это тебе за Юлиану, ублюдок. — Хоть я и старался казаться взрослым, внутри я был совсем ребенком, что и подтверждают мои поступки. На секунду его выражение лица изменилось. Обычно он старался быть добрым и милым, а сейчас смотрел на меня с презрением, словно на мусор, обычно на меня так смотрела мать, когда я ее разочаровывал. В этот момент подошел администратор и начал извиняться за меня, говоря о том, что ужин будет за счет заведения. Димитрий вернул свою прежнюю улыбку и, словно ничего не слышал, сказал: — Ничего страшного, с кем не бывает, я сам оплачу счет, не нужно отнимать деньги у официанта, он и так немного получает. — Он сразу же расплатился и ушел. Спустя около получаса он вернулся в заведение с поводом, что забыл кошелек на столе и попросил его вернуть, так как он дорог ему в память о старом друге. Меня спрашивали, не видел ли я его, на что я ответил, что нет. Димитрий настаивал на том, что он точно его тут оставил. На уши поставили весь персонал, так как он был из тех посетителей, которые приходили часто и заказывали все самое дорогое. В конце даже начали обыскивать нас и наши вещи. Дошло и до шкафчиков. Я был уверен, что у меня ничего не найдут, спокойно открыл свой шкафчик и начал показывать карманы рюкзака. Когда я открыл рюкзак, там был кошелек. Это был явно не мой кошелек. Я замер. Как он там оказался? Ведь я его точно не брал. Я не мог его взять. Нет ничего хуже, чем отнимать что-то у другого, даже если это такой ублюдок, как Димитрий. Если я отниму что-то у него, чем же я буду отличаться от него? Все, кто был в раздевалке, начали смотреть на меня с презрением, перешептываясь. Димитрий забрал свой кошелек и сказал, что у него нет времени на все это и покинул заведение. Администратор попросил меня написать заявление об увольнении и побежал за ним извиняться. После того, как он извинился, я попытался с ним поговорить. — Если бы я действительно украл кошелек, то зачем мне его хранить в сумке? Разве не логичнее было забрать все деньги, а его выкинуть? — я начал оправдываться в надежде, что мне поверят. — Закрой рот! Ты и так нас сильно подставил! Если сам добровольно не уволишься, то я тебя уволю, и тебя больше никто не возьмет на работу, — администратор явно был зол и совсем не хотел меня слушать. Мне нужно было проветриться. У меня снова начались панические атаки. Мне нужен был свежий воздух, иначе — задохнусь. Так я себя тогда чувствовал. Когда я вышел на улицу, в метрах пятидесяти стоял Влад с Димитрием. Димитрий держал в руках кошелек и что-то передавал Владу. Было нетрудно догадаться, что это были деньги. Не делай добра и не получишь зла. Я столько для него и его семьи сделал, а в ответ получил лишь нож в спину. Может, я и давал не так много денег, но у меня больше не было. Я даже на себя не тратил деньги. Мне захотелось поскорее убраться отсюда, поэтому я написал заявление об увольнении и сразу пошел домой. Я еще заходил к Владу домой, так как обещал Ивану, младшему брату Юлианы, старые вещи, которые мы с Никитой носили, когда были в его возрасте. Нам они больше не нужны. А у него не было нормальных вещей, одни обноски. Там же я встретил Влада. Он начал говорить, что очень жаль, что меня поймали и уволили. Мне стало очень мерзко от его слов, и я решил сорвать маску фальши, сказав, что я все знаю. Влад начал сразу же извиняться, говорить, что хочет побольше денег для семьи, а Ганс предложил деньги и работу, на которой ему будут хорошо платить. Ганс... Со временем я узнал, что у него было несколько имен. «Димитрий» он использовал для обольщения девушек и наивных сироток, а Гансом его называли в криминальном мире. Настоящее имя никто не знал, и он всячески скрывал его, словно хотел забыть о своем прошлом. Позже Влад будет на него работать, выполняя его мелкие поручения. Иронично, что он так до самого конца не понимал, что работает на того, кто убил его сестру. После этого разговора я решил разорвать все связи с их семьей. Тогда меня начало разрывать на части. Часть моей личности не хотела больше и дня находиться в этом доме. Я чувствовал себя униженным и оскорбленным. Ведь всю мою доброту, которую я отдавал этой семье, измазали грязью и выбросили на помойку. Другая часть меня не хотела бросать детей на произвол судьбы. Ведь младшие ни в чем не виноваты. Поэтому я решил спросить совета у единственного близкого мне человека — у моей Анны: — Ты идиот? Ты действительно еще думаешь, как поступить? Когда ты сделал столько для них, об тебя попросту вытерли ноги, – таков был ее ответ. А ведь в ее словах был смысл, который твердила мне часть меня. Поэтому я решил довериться ей и забыть о семье Юлианы. Я начал искать новую работу, но было тяжело найти подходящую, которую смог бы совмещать с учебой. Поэтому я попросил у отца давать мне больше работы, так как мне нужны деньги. Отца почти не было дома, поэтому всю работу по дому мне приходилось выполнять за него. Никиты тоже никогда почти не было дома. В последнее время он начал часто пропадать и приходил очень поздно. В доме мы были основном втроем: я, мать и бабушка. Мать слушала классическую музыку, попивая вино, а бабушка вязала и все время пыталась найти свою заначку с деньгами, которую она отложила на свои похороны. Позже и мать ей стала помогать, так как тоже не могла найти свои украшения. Возраст бабушки давал о себе знать. Она уже не справлялась со своими домашними обязанностями и со временем начала путать людей, поэтому я решил ей во всем помогать. Она меня сильно благодарила, говорила о том, что у нее самый прекрасный внук на свете, что я куда лучше своего брата, и это не могло меня не радовать. Ведь наконец кто-то из членов моей семьи похвалил меня, а не Никиту. Свободное время я старался уделять Анне, хотя правильнее будет сказать, что пытался войти в ее график, так как она все время проводила со своими новыми друзьями. Вскоре она начала гулять и с другими парнями, говоря, что это просто друг, и я ревную. — Я сделала свой выбор и изменять ему не буду. Может я и правда ревнивый? Но мне казалось очень неправильным, когда мы с ней не виделись неделю из-за ее дел, которые подразумевают собой походы в магазины и в кино с подружками, а, когда предлагал с ней встретиться, в ответ слышал: — Прости, я уже договорилась встретиться с Максом. Макс — это парень, который больше всех меня раздражал, и когда она гуляла с ним, я чувствовал себя униженным. — Ты его попросту не знаешь, он хороший парень и о тебе хорошо отзывается, — слышал я много раз на свое недовольство. Этот «хороший парень» все время пытался меня задеть. То упомянет мой внешний вид, сравнивая его со своими брендовыми вещами, то начнет говорить про то, что у меня мало денег, хотя он сам ни разу не работал. А Анна в это время хихикает, оправдывая это тем, что не нужно обижаться, это всего лишь шутка. Может у меня и вправду проблема с чувством юмора? Но мне было неприятно, когда кто-то вроде него пытался меня унизить, а моя девушка над этим смеялась. В это время еще и Ван Ги начал ему все время поддакивать и старался меня принизить на глазах у всех. Совсем недавно его все унижали и смеялись над ним, а когда Анна начала со всеми дружить, то он начал вилять хвостиком перед ней и слезно умолять, чтобы она взяла его с собой. После чего и стал частью их компании. Правда, это он так думал. На самом деле он был всего лишь мальчик на побегушках у Макса. Бегал за едой перед занятиями, носил вещи, оплачивает походы в магазины. Ван Ги — это был очередной нож в спину. Ведь когда никто с ним не общался и его всячески задирали, я был первым, кто с ним заговорил и стал защищать. А теперь он старался всеми способами меня принизить, чтобы больше понравиться Максу. Тогда меня вновь начали посещать различные мысли. Один голос во мне говорил, чтобы я ответил Ван Ги на его предательство, избив или унизив при всех, поставив его на место, а второй говорил, что не нужно, ведь он лишь запутался. Делать зло другим — это плохо, ведь от этого ты не станешь лучше. Первый голос меня пугал. Ведь я был не из тех людей, которые могут хоть как-то причинить вред другим. Поэтому я решил прислушаться ко второму и оставить все как есть. Вскоре вернулся мой отец из командировки. Он по-прежнему подолгу задерживался на работе и домой приходил поздно ночью. Однажды, когда мне подвернулась подработка, и я расклеивал объявление, мне повстречалась интересная картина. У подъезда одного из многоэтажных домов мой отец шел с какой-то девушкой. Эта девушка была молода, на вид около двадцати пяти, ухоженная, хорошо одета, с симпатичной внешностью и очаровательной улыбкой. Они шли в обнимку, она мило хихикала и прижималась к отцу. Я хоть и был наивен, но не настолько, чтобы подумать, что это была коллега по работе. Меня это ошарашило. Ведь мой отец, который был таким благородным, все время говорил о святости семьи и верности, зажимается с какой-то женщиной. Я подолгу это все обдумывал и не мог нормально спать и есть. За семейным столом, когда мы трапезничали, я не мог смотреть в сторону отца, а когда он спрашивал, все ли нормально, то отвечал, что плохо себя чувствую. Я не мог сказать «да», ведь это была ложь, а сказать все напрямую тоже не мог, потому что боялся урагана, который могли вызвать мои слова. Идеальным ответом было бы сказать, что я себя плохо чувствую, ведь это была правда. Я действительно плохо себя чувствовал из-за этой ситуации. Слова отца про святость брака оказались ложью. А что, если с самого детства он говорил мне неправду? Неужели весь их брак построен на лжи? А вдруг мать ему тоже изменяет? Но почему, когда они вместе, ведут себя как счастливая семья? Это только в моей семье подобное или это и есть суть отношений между мужчиной и женщиной? Из-за всех этих вопросов у меня разболелась голова, и я покинул стол, так и не прикоснувшись к еде. Моей семье было наплевать на меня, поэтому это не вызывало вопросов. Моя мать из-за того, что подолгу сидела дома и не виделась с отцом и Никитой, пристрастилась к алкоголю. Она все чаще и чаще пила вино и теряла свои украшения. Со временем она начала утверждать, что по ночам слышит какие-то шаги в доме, и что были это воры. Со стороны отца казалась, что ей мерещится из-за алкоголя. Но я тоже часто слышал их по ночам, но не придавал этому значения до тех пор, пока это не коснулось меня. Однажды к отцу пришли приятели с работы, и он хотел показать нашу семейную реликвию — револьвер прадеда, которым он так дорожил. Но его не было на месте. Он все перерыл, но никак не мог найти. Его приятели говорили, что не нужно, в следующий раз покажешь, но мой отец не мог успокоиться, пока не найдет его. Он чувствовал себя глупо со стороны. Поэтому, когда гости ушли, он перевернул весь дом и заставил меня с Никитой ему помогать. Отец был очень зол, а еще был больше зол, когда пропажу нашли. Он был в моей сумке. Я не мог понять, как револьвер там оказался, пока Никита не стал говорить о том, что в последнее время я очень странно себя веду и все время пытаюсь достать деньги. Он начал утверждать, что я ухожу куда-то по ночам, уношу из дому наши старые вещи и видел, как я что-то прячу в коробку под кроватью. Отец заглянул под кровать и достал ее. Я впервые видел эту коробку и то, что находилось внутри. Внутри было немного кокса, героина и травки. Сейчас я знаю, что это, а тогда не мог понять. Ведь в то время я никогда не имел дел с подобным и не знал даже, что делают с этим. Конечно же отец мне не поверил. Я знал точно, что это было дело рук Никиты, иначе зачем он начал меня клеветать? Да и к тому же, улыбка его выдавала. Я начал оправдываться, говорил о том, что это дело рук Никиты, но все стало лишь хуже. — Не смей наговаривать на брата! Он всегда помогал мне по дому, в отличии от тебя. Сколько раз я просила тебя о помощи? Ты ни разу не помог, лишь грубил и просил меня поскорее сдохнуть. Ты позор нашей семьи, откуда ты такой взялся? У нас в роду таких не было, — вмешалась бабушка. Ее слова уничтожили меня, и я не смог сдержать слез. В это же время и мать начала кричать о том, что я разочарование: «Как ты мог до такого докатиться? Что с тобой не так? Ничтожество!» — и все то, что она говорила мне с самого детства. А отец со всей злости принялся меня колотить. Если он обычно это делал своим ремнем, то на этот раз в ход пошли кулаки. После избиения он сказал, чтобы ноги моей не было в этом доме и посреди ночи выгнал меня на улицу. Чувствовал себя ужасно. Я прекрасно понимал, что бабушка стара и из-за болезни перепутала меня с моим братом, и в этом нет ее вины. Но почему же мне так горестно на душе? Я не мог представить, что когда-то моя бабушка скажет подобное, ведь она всегда была добра ко мне, и я часто помогал ей. Моя мать была права, со мной явно что-то не так. Если я и правда герой трагедии, то ее автор — настоящий садист! Мне некуда было идти, поэтому я принял решение переночевать в старом заброшенном доме, в том самом, о котором писал ранее. Утром я начал думать о поиске жилья, так как жить в этом месте мне совсем не хотелось из-за воспоминаний из детства. Я решил пойти к Анне, чтобы рассказать ей всю историю и попросить приютить меня на время, ее подружки часто ночевали у нее, и Ван Ги тоже приходилось. Она мне отказала со словами, что ей очень жаль с того, что случилось со мной, но ее родители будут против. Мне пришлось жить в заброшенном доме до тех пор, пока не смог найти себе квартиру. У меня оставались небольшие сбережения, которых должно хватить на аренду квартиры, но, помимо жилья, мне нужно было найти еще и работу, так как денег мне хватало лишь на месяц. Спустя недели две мне все-таки удалось найти работу и снять жилье. Эти две недели я спал все там же и ел только раз в день в университете, чтобы сэкономить деньги, а мылся в университетской душевой после уроков физкультуры. Эти две недели были ужасны. Я не мог нормально спать из-за пьяных подростков, наведывающихся в заброшенный дом, и из-за воспоминаний о детских оргиях. В том доме я был беспомощным. По ночам у меня начинались панические атаки, и я попросту валялся на полу молясь о том, чтобы незваные гости поскорее покинули мое временное убежище, не причинив мне вреда. Если в детстве мне почти удалось избежать надругательств над своим телом, то сейчас во время панических атак если кому-то захотелось бы меня изнасиловать, то вряд ли я мог бы ему помешать. Анна меня не навещала, она сразу дала понять, что ноги ее в этом доме не будет, и я ее понимал. Понимал ее, когда она не хотела проводить со мной время из-за того, что я ужасно выгляжу, ведь кто-то мог бы нас увидеть, и ее репутация королевы была бы испорчена. Я не мог так с ней поступить, поэтому наблюдал за ней издалека, и мне этого хватало. Мне было достаточно видеть ее улыбку издали, и это придавало мне сил. Почти за год учебы я впервые начал ходить на физкультуру. Преподаватель удивленно спросил: — Что же меня так сподвигло посещать его занятия, — на что Макс ответил: — Он просто бездомный, и ему некуда идти, — все начали смеяться. Ван Ги больше всех, если бы за самый громкий смех давали бы награду, то он бы явно ее получил. Анна в этот момент молча опустила голову, было нетрудно догадаться, что это она ему рассказала, так как я никому кроме нее об этом не говорил. С Анной мы виделись только в университете и почти не разговаривали. Из-за моего внешнего вида и репутации бездомного, она предпочла пересесть за другую парту, объяснив это тем, что девочки должны сидеть с девочками. Когда мне все-таки удалось быстро заскочить домой, пока никого не было, за вещами и привести себя в порядок, мне захотелось с ней увидеться, но она мне отказала, ссылаясь на то, что занята. Меня это очень расстроило, так как знал, что вся ее занятость — это тусовки с ее друзьями, но я не стал скандалить, потому что боялся, что потеряю и ее. Она — единственная, кто придавал мне сил жить дальше, да, она часто ранит меня своими шипами, но это я сделал ее королевой, и теперь нужно было соответствовать. Работать я стал грузчиком в порту по ночам, работа была тяжелая, но за нее хорошо платили. Квартиру мне выбрала Анна, вначале я нашел очень дешевый вариант и решил ей показать, но она сказала, что так не пойдет, и в такую квартиру она даже не зайдет, поэтому выбирала сама. Квартира стоила мне почти весь мой ежемесячный доход, но мне было все равно, лишь бы проводить больше времени с ней вдвоем. Но, к сожалению, вдвоем нам побыть так и не удалось. Анна все время приводила своих друзей, и они устраивали вечеринки. Мне не нравились подобные мероприятия, так как все эти люди были мне противны. Но из-за страха потерять ее мне пришлось согласиться. Даже когда она устраивала вечеринки, пока я был на работе. В основном сюда приходили Анна, две ее подруги, Лиза и Камила, Макс с Давидом и присосавшийся, как пиявка, Ван Ги. За время всех этих вечеринок мы с ней виделись больше, чем за последние месяцы наших отношений, поэтому я смиренно терпел. Больше всего меня раздражал Макс. Он все время кичился деньгами и разбрасывался ими направо и налево. Он даже пригласил Анну на каникулы слетать с ним в Рим за его счет. Меня он тоже позвал, правда, за свой счет. Он прекрасно понимал, что мне денег едва хватает на жизнь, и я точно не смогу себе это позволить. Я сказал, что подумаю, а Анна сразу же согласилась. Позже мы обсуждали этот момент. Я говорил о том, что не могу себе позволить, а если она поедет в Рим с другим парнем, мне будет неприятно. На что она обиделась, сказав, что я думаю только о себе. Ведь она никогда не была за границей и всегда хотела побывать в Италии. — Я все равно поеду, хочешь ты этого или нет, такой шанс не всегда выпадает, — сказала Анна. Не желая с ней сориться, я решил попросту больше работать, чтобы поехать с ней вдвоем, ведь она так хотела побывать в Риме. Поэтому я начал брать больше смен, а вечеринки приходили без меня, в моей же квартире. Со временем мое тело уже привыкло к работе. Единственный минус был так это мужики, которые тут давно работали. Они ничего не делали, в основном распивали алкоголь и играли в карты, а работу выполняли молодые. Я пришел сюда работать, и у меня была цель выбраться из бедности, поэтому я с ними никогда не спорил и не обращал внимание. Моя совесть была чиста, я упорно работал, хорошо выполнял свои обязанности, а тратить энергию и силы на ссоры с ними мне не хотелось. Поначалу все шло отлично. Я хорошо зарабатывал, спокойно мог оплатить квартиру, хватало денег побаловать Анну подарками, а в ответ она мне дарила свою прекрасную улыбку, которую мне удавалось получить, лишь когда я ей что-то дарил. Правда, вскоре я захворал и начал плохо себя чувствовать, а позже совсем слег на кровати. Анна нормально к этому отнеслась, сказав: «Ничего, отдохнешь, сегодня как раз все придут, заодно и повеселишься». Я был против. У меня был сильный жар, насморк и кашель, как у больного туберкулезом. Я не мог встать с кровати, поэтому сразу сказал об этом Анне. На что она сказала: — Ну ладно, будем проводить время в другом месте. Она посидела минут десять со мной и покинула квартиру. Я пролежал неделю в пустой комнате. Из-за того, что я не лечился, у меня началось осложнение. Я не мог выйти из квартиры из-за своего самочувствия, и меня никто не навещал. За неделю я сильно истощал, так как ничего не ел. Голос моей голове очень нелестно отзывался об Анне, но я сразу заглушил его. Она ни в чем не виновата. Если бы она меня навестила, то, возможно, я бы ее заразил, чего мне явно не хотелось. Взяв себя в руки, я решил все-таки выйти из квартиры, купить продуктов и лекарств. Выйдя на улицу, я сразу же упал и не мог подняться. Не знаю, сколько бы я там пролежал, и чтобы со мной случилось, если бы ко мне не подошла девушка: — Вам плохо? Я не понимал, что со мной происходит, и у меня совсем не было сил, все, что я тогда мог ей сказать, так это свой номер дома и квартиры. Эта девушка имела темные волосы, милое личико и вся сияла. На минутку мне показалось, что я в раю. Девушка начала просить о помощи прохожих, и вместе с парочкой мужчин меня затащили в мою квартиру. Не помню, сколько времени я был без сознания, но, когда проснулся, рядом с моей кроватью были врач и эта девушка. Врач сказал, что у меня пневмония, и мне нужно лечь в больницу, но я сразу отказался, потому что не мог себе позволить лишние траты. — Тогда я назначу вам лечение. Написав список лекарств на листочке, он о чем-то поговорил с той девушкой и удалился. — Лежи и отдыхай, а я пока все куплю, — сказала девушка, выходя из квартиры, и я уснул. Проснувшись, я услышал звуки на кухне, встав с кровати, я пошел на шум. — Уже проснулся? Садись, уже все готово. Я сел, и девушка подала мне бульон. Как я узнал вскоре, ее звали Мария, и мы жили в одном доме. Она выходила в магазин за продуктами, как вдруг увидела, что я замертво упал, и, недолго думая, позвала на помощь. Так я и оказался в своей квартире. Мы недолго поболтали, позже она дала мне лекарство и уложила спать. Уходя, она сказала, что еще зайдет завтра проведать меня. Она ухаживала за мной всю неделю. На вопрос: зачем она мне помогает? Мария ответила, что не может не помочь нуждающемуся. Узнав ее получше, я выяснил, что ей двадцать четыре, она работает ветеринаром, а на выходных волонтером в центре бездомных. Ей нравиться помогать другим безвозмездно, и я ощутил в ней родственную душу. Вскоре, после того, как выздоровел, я вернулся в университет. Анна этому очень обрадовалась, предложив закатить вечеринку в честь моего выздоровления у меня в квартире. И я не мог отказать ей, ведь она так была рада меня видеть. Я хотел пригласить Марию в знак благодарности, но Анна как с цепи сорвалась. — Ты серьезно? То есть ты все это время развлекался с другой девушкой? Я пытался ей объяснить, что она обо мне заботилась, пока никого не было рядом. Но она еще больше разгневалась со словами: — То есть в этом еще и я виновата? Мне пришлось долго извиняться и пообещать ей красивое колечко, дабы она меня простила. И она не устояла. Во время вечеринки Макс хвастался своей новой машиной, подаренной ему отцом. Анна ей очень сильно восхищалась, и они весь вечер рассказывали про то, как катались на ней всю неделю. Всю неделю я не мог подняться с кровати, страдая от болезни, пока моя девушка веселилась с другим... Как вы уже догадались, исходя из моего характера, я ничего не сказал ей. Я считал, что это моя вина, это я виноват в том, что заболел и в том, что беден. Меня никогда не посещала мысль, что Анна любила лишь мою руку, но не мое сердце. Все, что тогда пришло мне в голову, так это еще больше работать во благо своей королевы. Пока я работал, в квартире в мое отсутствие все чаще происходили шумные вечеринки, и соседи начали жаловаться на шум. Соседи грозились пожаловаться хозяину квартиры и в полицию, если так дальше будет продолжаться, поэтому я решил поговорить с Анной. Я попросил Анну вести себя потише в мое отсутствие, на что получил ответ: — Боже мой, ты такой скучный, сам не веселишься, дай хоть другим. Наверное, она была права, я ведь действительно скучный, но для веселья мне нужны были деньги, поэтому я жаждал разбогатеть, чтобы покупать своей королеве все самое лучшее и проводить с ней как можно больше времени. На работе я трудился больше остальных за это и получал больше всех. Те, с кем я начинал работать, начали вместо работы играть в карты и пить пиво с мужиками. Мне тоже предлагали, мол, уже отработали свое, пусть теперь новенькие пашут. Но я отказался. Я боялся, что если перестану трудиться и буду просто сидеть, распивать алкоголь, играя в карты, то навсегда останусь в этом болоте. У меня была цель, мне не было дел до их игр. У моей королевы скоро день рождения, и я готовил ей сюрприз. Из-за того, что я ни с кем не общался на работе и с осуждением смотрел на тех, кто не работает, меня быстро невзлюбили. Вскоре, почти все мужики перестали работать. Работал только я и парочку молодых ребят, а все остальные играли в карты на деньги и пили пиво. Работать стало тяжело, так как они начали выходить и в дополнительные смены, когда и я выходил. При этом работал только я. Начальство из-за того, что работы было выполнено мало, стало нам меньше платить и сказало, что если такое продолжиться и дальше, то сменит нас на более работящих сотрудников. Устав работать один и получать гроши за свой упорный труд, я решил поговорить с мужиками. Мне казалось не справедливым то, что я работаю только один и вдобавок могу еще и потерять работу. — Мир несправедлив, сынок, — сказал один из мужиков, и все засмеялись. — Хочешь, чтобы мы работали, сыграй с нами. Выиграешь — мы будем работать, нет — мы продолжим веселиться. Я не знал правил, поэтому попросил помощи у Марии, и она начала меня обучать игре в карты. Игра, в которую играли на работе, называлась «Дурак». Прежде я никогда не играл в карты. Мне казалось, что карточные игры — это игры дьявола, созданные для развращения людей. Но у меня не было выбора. Ради Анны я был готов ко встрече с самим дьяволом. Игра оказалось несложной, и спустя неделю я хорошо освоился в ней, решив бросить вызов мужикам. Мы играли с Василием один на один. Василию было пятьдесят четыре года, но из-за постоянного курения и распития алкоголя он выглядел на все семьдесят. У многих возникли б вопросы, как он вообще работает на такой работе, но ответ был прост — он не работает. Василий — паразит, живущий за счет других, в этом случае за счет меня и молодых. Мне не составило труда выиграть у него две партии, после чего мне не везло. У меня сложилось мнение, что он жульничает, но доказательств не было. Обычно на раздаче был Иван, один из работяг (если можно его так назвать). Я сильно хотел выиграть и так же сильно не доверял Ивану, поэтому попросил раздать Колю. Коле было около двадцати, и он так же, как и я, работал за всех, поэтому я мог ему довериться. Мужики вначале были против, но, когда я начал обвинять в возможном жульничестве, то они неохотно согласились. Поначалу мне не особо везло. У меня не было ни одного козыря, меня спасло лишь то, что Василий мне подмастил. В конце игры мне выпали все старшие козыри, и мне удалось победить. Я очень обрадовался победе и тому, что мне больше не придется работать за всех. Но радость моя длилась недолго. В этот момент зашел наш начальник. Он был очень недоволен и требовал объяснений. Все мужики сказали, что это была моя идея. Мол, зачем напрягать спину, если все равно платят? На эмоциях я тут же начал рассказывать, как все было на самом деле, но поверили большинству. Я работал здесь четыре месяца, а остальные мужики по лет пять, некоторые вообще целых десять лет. Молодые тоже встали на сторону Василия. Позже я узнал, что их подговорили, сказав, что меня точно уволят, а им еще тут работать. Так я и лишился работы. Я был очень расстроен и не понимал, почему мир так несправедлив ко мне? Почему зло всегда торжествует над добром, ведь фильмах и в книгах все наоборот? Правда, которую я тогда еще не понимал, заключалась в том, что реальный мир всегда жесток: сильные пожирают слабых, выживают более приспособленные, готовые идти по горе из трупов, дабы достичь вершины. Но пожирать других ради своих благ мне не хотелось, я желал добиться всего сам, не навредив никому, как один из моих любимых писателей Кристофер Кляйн. Успех Кляйна заключался в том, что все его книги были основаны на реальных событиях из его жизни. Как утверждал автор: все истории из его книг были про него, и он сам выбрался из той грязи, в которую его швырнула жизнь. Лишь Кристофер Кляйн в то время не давал мне сдаться. Деньги, за которыми я так гнался, были рабством и, осознав это, я был готов покорять новые вершины. Скоро у моей Анны день рождение, благо я накопил нужную мне сумму, всего-то нужно было поэкономить до ее праздника. Тяжело экономить, встречаясь с королевой, поэтому я ей обо всем рассказал, надеясь на ее понимание. Анна не понимала, что такое экономить и продолжала транжирить мои деньги на походы в рестораны и дорогую одежду. Поняв, что с такими темпами она потратит все мои сбережения и все деньги на мой сюрприз к ее дню рождению, я решил попросить ее быть чуточку поскромнее и перестал тратить на нее деньги. Спустя какое-то время она предложила мне расстаться. — Мы слишком разные, и ты ничего не дашь мне как мужчина, извини, но нам нужно расстаться. Я говорил ей, что это все временно и скоро найду новую работу, изменюсь ради нее, но она была непреклонна. — Единственное, что я могу тебе предложить так это остаться друзьями. Поняв, что ее не переубедить, я согласился. Правда «дружили» мы с ней только на вечеринках у меня в квартире, но мне было этого достаточно. Мне было достаточно дышать одним воздухом рядом с ней. Я верил в то, что скоро добьюсь чего-то в жизни, ведь черная полоса рано или поздно становится белой, в моем случае она слишком долго была черной, и нужно всего-то на всего немножко потерпеть, и я снова верну свою Королеву. Все вечеринки теперь спонсировал Макс, и из-за этого он начал вести себя, как будто это его квартира: всеми командовать, разбрасывать вещи, делать перестановки без моего ведома. Я ясно дал понять, что мне это не нравится, на что Анна ответила: — Не будь такой занудой, будь более гостеприимным. И я покорно согласился. Однажды под конец одной из таких вечеринок я перебрал с алкоголем и уснул. Проснувшись из-за сухости во рту, я увидел, что никого не осталось и пошел на кухню за водой. Набрав воду в стакан, я услышал какие-то шуршания на балконе, решив пойти на шум, и увидел, как Макс целуется с Анной. С моей Анной. Я стоял минуты две, наблюдая за этим, а потом, как будто в меня что-то вселилось, кинул стакан об стену. Услышав, они испуганно обернулись. Мне хотелось избить до смерти их обоих, изувечить их тела так, как они изувечили мои чувства. Я уже намеревался это сделать, как вдруг осознал, что это не я. Это был совсем не я, а монстр внутри меня, который жаждал пожрать меня изнутри и выбраться наружу. «Убирайтесь от сюда быстро!» — хотелось бы так сказать, но это было не свойственно мне, поэтому все, что я тогда мог сказать, так это: — Пожалуйста, уходите, мне нужно побыть одному. — Я был разбит. Мое сердце пронзили насквозь, оставив дыру в груди. Случившиеся не давало мне покоя, вонзившись в голову острием ножа. Это был их первый поцелуй, или это началось задолго до этого? Как давно это продолжается? С тех пор как я заболел, и они провели всю неделю вместе? Или может раньше, когда я пропадал на работе, оставив свое жилище в их распоряжении? А может, это началось тогда, когда я помогал семье Юлианы, оставив Анну с ее новыми «друзьями»? Задаваясь вопросами, мне никак не удавалось найти ответа, но я знал точно, что случившиеся оставило неизгладимый след в моей душе. В университет я пошел лишь на третий день. Макс с Анной зажимались во всю перед занятиями, а я молча стоял и смотрел. Через три дня у нее день рождения. Я так сильно ждал этого дня, что решил напоследок попрощаться с ней, со своей любовью к ней, зная, что не смогу вернуть ее. Разговаривать она со мной не желала и видеться тоже. Аргументируя это тем, что ее парень против того, чтобы она общалась с другими парнями, и нужно уважать его чувства. Забавно, что, когда я просил об этом, она меня даже не слушала. На следующий день после физкультуры в раздевалке я услышал разговор Макса с Ван Ги и Давидом. Макс рассказывал о том, как вчера веселился в клубе и потратил все свои деньги. Он начал рассказывать о девушках, которых там встретил, но, заметив меня, тут же замолчал. Тут Ван Ги вспомнил о дне рождении Анны и спросил, что он будет ей дарить. Макс совсем забыл про ее день рождение и не знал, что делать, ведь деньги, которые ему совсем недавно давал отец, он уже все потратил. Анна не хотела меня видеть, и я не мог с ней нормально попрощаться. Поэтому я решил это сделать через Макса. Пусть он сделает ей подарок вместо меня. Предложив это Максу, он охотно согласился, ведь для этого ему ничего не нужно было делать. В день Рождения Анны я арендовал воздушный шар, на котором они должны были пролететь весь город и приземлиться на берегу у моря. У моря их ждал столик с официантом и арендованный дом. Это было то место, в котором мы впервые поцеловались. В конце вечера должен был быть салют, и в это время Макс должен был подарить ей букет из ста и одной розы и ожерелье. Я потратил на это все свои деньги, который копил целый год своим упорным трудом. У меня больше ничего не осталось, я потратил все, что у меня было, такого было мое прощание с королевой, которой так долго служил. Спустя два дня после ее дня рождения Анна хвасталась девочкам, что для нее сделал Макс. Обо мне не было ни слова. — Он такой милый и романтичный, для меня такого никто не делал, — говорила Анна. А Макс рассказывал парням, как лишил ее девственности. Если женщина — лицо мужчины, то мое было изуродованным. За год наших отношений между нами ничего не было, а Максу она отдалась через неделю. В университете среди парней я стал посмешищем, больше всех соль на рану сыпал Ван Ги. Желая влиться в общество и стать его частью, он решил делать то, что и они: презирать меня. Впервые я испытал гнев. Я был в отчаянии, не понимал, что со мной не так, поэтому решил подождать Анну у ее дома и спросить, что такого есть у Макса, чего нет у меня. И она дала мне ответ: — Ну понимаешь, он весь такой брутальный, альфа-самец, а со мной он милый и романтичный, он мне подарил незабываемый вечер, а ты мне ничего не мог дать за целый год. Я не заметил, как у меня начали слезиться глаза и пошли слезы. — Вот видишь, ты просто жалок, как я могла с тобой встречаться? — сказав это, она ушла, а я остался там стоять. Я шел домой не спеша. Спешить мне было некуда: работы у меня нет, семья от меня отказалась, ходить в университет у меня больше не было желания, а дома меня никто не ждал. Придя в пустую квартиру, оттуда я уже не выходил больше недели. Целыми днями я лежал на кровати, смотря на потолок, и думал: «Это со мной что-то не так или проблема в других людях?» Я просил о помощи, но никто меня не слышал. В слезах лежав на кровати, я протягивал свою руку к потолку в надежде, что кто-то возьмет ее и вытащит меня из моей бездны отчаяния. Всю свою жизнь, находясь в пучине страданий, я чувствовал наносимые мне удары, но не как не мог разглядеть с какой стороны готовиться удар, чтобы его предотвратить. Наверное, я бы по сей день так лежал, если бы не Мария. Мы с ней давно не общались, и она решила меня проведать. — Я уже думала, ты снова заболел. — Так и есть, но болезнь моя не физическая, а духовная. — Нет, так дело не пойдет, давай вставай. Она сказала, что от меня сильно воняет и практически заставила принять ванну. Провел в ванне я около часа, мне не хотелось даже мыться, и я просто лежал в ней. За это время Мария успела открыть все занавески, вынести мусор и слегка прибраться. Позже она сходила в магазин за продуктами и приготовила мне пасту. Помимо ужина на столе стояла и бутылка вина. На фоне играла группа The Outcasts, поющая музыку моей души. Поев и немного выпив, Мария сказала: — А теперь рассказывай. Под алкоголем я рассказал ей все с самого начала, начиная с детства. Она сидела рядом и, положив мою голову к себе на колени, молча слушала. Я никому не открывал свою душу так сильно, как ей. Когда мой рассказ подошел к концу, я в голос задался вопросом: — Может мне лучше умереть? — Даже не думай, — испуганно сказала Мария. — Все наладится, у тебя все впереди. Я думал об этом уже множество раз. Также я размышлял о том, что есть люди, которым еще хуже, например, люди без конечностей или жители бедных стран. Но если задуматься люди без ног и рук уже смирились с утратой, а у меня есть надежда на лучшую жизнь, но как только у меня что-то получается, жизнь меня подкидывает и изо всех сил швыряет об землю, и так каждый раз. То же самое с жителями бедных стран, они привыкли к нищете, даже не видев ту роскошную жизнь, а у меня она вот тут рядышком, только протяни руку и лишишься ее по локоть. Тяжело смириться, когда есть шанс все исправить, вот я и пытался каждый раз, да все без толку. Мария ко мне заходила почти каждый день. Она убиралась, готовила и пыталась меня развеселить. Однажды она заставила меня пойти с ней в кино на новый фильм. У меня не было желания выходить куда-либо, но она так сильно старалась ради меня, что я не мог ей отказать. В кинотеатре я увидел Анну с Максом, и мне захотелось уйти обратно домой. Мария взяла меня за руку и сказала: — Давай сделаем вид, что мы встречаемся, чтобы она не думала о том, что ты до сих пор страдаешь из-за нее. Я решил сделать так, как она сказала, и мы зашли в зал. Анна это заметила и не сводила с нас взгляд, лицо ее выглядело так, как будто у нее отняли вещь, а ведь и правда, я был для нее всего лишь вещью, которую она выбросила из-за ненадобности. Увидев меня с другой, она как ребенок начала злиться, ведь не желала, чтобы кто-то кроме нее мною владел. Фильм был снят по книге Кристофера Кляйна «Цветок лотоса». Сюжет фильма разворачивается вокруг парня из самых низов, у которого ничего не получалось в жизни. Все, за что бы он не брался, у него не выходило. Семьи у него нет, а друзья от него отворачиваются, девушка уходит к лучшему другу, но он по-прежнему верит в свою мечту, и в конце у него все выходит. Не знал бы я о Кляйне, то сказал, что такое бывает только в фильмах и книгах. Фильм мне действительно немного помог, дав веру в то, что все не так уж плохо. Выйдя из зала, мы вновь повстречали Анну, и она решила к нам подойти. Она была одна, без Макса. Анна поздоровалась с нами, а потом начала расспрашивать о Марии. Мария не растерялась и представилась моей девушкой. Мне было неловко, ведь я никогда не врал, поэтому молча стоял. Позже Анна предложила нам всем в четверым прогуляться, но Мария отказала, сказав, что у нас планы, и мы ушли. Всю дорогу я молчал и думал об Анне. Зачем она к нам подошла? Может, у нее остались ко мне чувства? Не стоило Марии говорить о том, что она моя девушка. Может бы и Анна ко мне вернулась. Увидев мое состояние, Мария спросила: — Все еще думаешь о ней? — Прости, ничего не могу с собой поделать. — Я знаю, что нам с этим делать, — сказала Мария, и мы зашли в магазин. — Так, одной бутылки нам явно будет мало, возьмем три, — с улыбкой говорила Мария. Взяв вино, мы пошли ко мне домой. Выпив две бутылки вина, Мария сказала: — Чтобы забыть девушку тебе нужна другая девушка. После чего я ушел в себя. Зачем она это сказала? И где же мне найти другую девушку? Да и не нужна мне другая. Увидев мою озадаченность, Мария сказала: — Иди сюда, глупенький, — и поцеловала. Мы долго целовались, и я даже не понял, когда она успела меня раздеть. Это был мой первый раз. До этого я понятия не имел, что нужно делать, но все вышло так естественно. Наши души словно слились воедино. Она была подобно ангелу, который спустился с небес, чтобы спасти меня. Я испытал не так физическое удовольствие, как духовное. Глядя на ее обнаженное тело, целуя ее губы, я не чувствовал ни порывов, ни желаний похоти. Только дивное спокойствие моей души, которого мне так не хватало. Только с этой девушкой я почувствовал себя нужным. Я не испытывал столько заботы, как от нее. Свежесть ее тела, яркость ее румянца, белизна зубов, нежность дыхания, ощущение чистоты, исходящее от всего ее существа, заставляло меня жить заново. Всю свою жизнь я только дарил и ничего не получал взамен. А тут человек сам себя дарит и ничего не просит в ответ. Поэтому я решил подарить ей свое сердце. С ней я провел бы так всю свою жизнь, ни скучая ни минуты. Она подарила мне любовь. Любовь не телесную, а духовную, которую я так сильно жаждал, и которой мне так не хватало в этой жизни. Я никогда не знал любви матери, которая бы меня обнимала и поддерживала. Но, похоже, это было именно то чувство. Как будто Бог услышал мои крики о помощи и прислал ко мне ангела, чтобы тот держал меня в своих объятиях. Утром, пока мой ангел спал, я приготовил завтрак, сходил за цветами и распланировал весь наш день. Увидев завтрак в постель и цветы Мария, сказала: — Ты же понимаешь, что это был просто секс? На вопрос, зачем все это было нужно, она ответила: — Мне было жаль тебя, знаешь, как собачку голодную у дороги жалко, а взять домой не можешь, поэтому подкармливаешь, чтобы не померла. Прости, но ты не в моем вкусе, мне нравятся более зрелые и состоявшиеся парни. Я жалок? Я собачка? Как только у меня начали слезиться глаза, Мария сказала, что ей уже пора, и ушла. Мне хотелось убить себя. Почему люди так жестоки со мной? Если я убью себя в квартире, то никто этого даже не заметит. Как только мой внутренний мир достигает счастье, жизнь меня сталкивает со всех сил на самое дно. Я не буду ждать следующего раза, нет, я не доставлю жизни такого наслаждения. Следующего раза не будет, я сделаю это сегодня. Я решил покончить с собой вечером, спрыгнув с крыши, меня никто не столкнет, я сам это сделаю. За самоубийство меня ждет ад? Да плевать, моя жизнь и так ад. В аду хоть понимаешь, что нет никакой надежды и просто страдаешь. Нет ничего хуже надежды, которая дарит тебе ложную веру в жизнь. Если ад и правда существует, то он покажется мне раем. Я ненавидел себя и хотел покончить с собой. Если бы еще в детстве я знал, что меня ждет такое будущее, то наложил бы на себя руки еще тогда. Жизнь кончена, тьма победила мою душу. Когда я взобрался на крышу многоэтажного дома, я решил напоследок взглянуть на город и людей. В парке гуляли парочки, мамы с детьми, на спортивной площадке отец пинал мяч с сыном, на билборде висело фото Сергея Локитина с подписью «Мы сделаем город лучше», и тут я задумался. Почему все вокруг выглядят такими счастливыми? Даже тот же Димитрий; у него есть все: все его любят и обожают, а он же ублюдок. А Макс? Что она в нем нашла? Он бабник, живет за счет отца, ни разу даже не работал. Я осознал, что мне никогда не стать нормальным человеком. Как бы я ни старался — я никогда не пойму людей. Я видел тысячи взглядов, но они даже не замечали меня, я слышал их, но они не слышали меня, я пытался соответствовать, но лишь тратил свое время в пустоту. Я понял, что вся моя жизнь состоит из страданий и меня ждет лишь трагичный финал. Мне больше нет нужды это терпеть, и я решил больше не буду подстраиваться. Сколько бы я не прикладывал усилий, не ломал себя, все приводит лишь к одному — к страданиям. С меня довольно! Я хочу умереть. Жизнь мне опротивела, вся моя жизнь состоит лишь из страдания, и я не чувствую в себе силы что-либо изменить. Пожираемый чувством любви и ни разу не познавший ее на себе в полной мере я ощутил себя в преддверии старости и желал смерти, хотя даже не жил. Я больше не буду никому доверять. Не буду никого любить. Моя жизнь — всего лишь трагедия, написанная ужасным писателем, меня ждет лишь один финал, так пусть меня окутает мрак, и задернется занавес! Как только я собирался оборвать свои мучения, так вдруг вновь услышал голос, который так часто слышал уже в голове: — Ты ничтожество, тебе самому не надоело себя жалеть? Может вместо того, чтобы рыдать, ты попытаешься что-то изменить? — Изменить? И что же? Все, за что я не берусь, у меня не получается, я ничтожество, всего лишь мусор, отброс. Лучше будет мне исчезнуть раз и навсегда. — Такой юный, а сладкое чувство радости и надежды уже навсегда покинуло тебя. Обрести любовь тебе не удается, как и не удается стать полноправным членом общества. Наверное, очень больно жить, осознав, что тебя не понимают, и ты никогда никого не поймешь? Тебе нет нужды продолжать это терпеть. Тебя никто не полюбит, ты будешь лишь страдать, страдать и страдать, пока снова не захочешь покончить с собой. Так зачем подстраиваться? Ты долго жил по правилам морали, не зная, что их попросту не существует. Кто определяет, что хорошо, а что плохо? Ты стараешься быть хорошим, жить по правилам: не лгать, не воровать, не причинять вреда другим, — и надеешься, что люди им тоже будут следовать? Но это то же самое, что попасть в тюрьму и требовать того же от преступников, которые попали туда, нарушив всевозможные правила. — Ах, да... Ты боишься монстра, в которого превратишься, нарушив те самые правила. При этом другие люди обращаются с тобой, как будто ты и есть то самое чудовище. Забавно, не так ли? Может вместо того, чтобы следовать выдуманным правилам, будешь жить в свое удовольствие? Правила жизни постоянно меняются, как и настроение людей. То, что сегодня плохо, завтра — хорошо, а что хорошо сегодня, завтра — грех. Хватит стараться понравиться тем, кто тебя не достоин, и живи в свое удовольствие. Никакой пощады! Никакого страха! Никого и ничего не бойся! Сам заставь себя бояться! Бог давно покинул этот мир, так займи его место. Никого не слушай, ни перед кем не отчитывайся и ни у кого ничего не спрашивай. Ни в чем себе не отказывай! Если нужно, убей, укради или предай. Нет никаких правил, ада или рая! Ты можешь делать что угодно для достижения своей цели, и тебя никто не будет судить. Никто не может судить Бога. Так стань им наконец-то! — А ведь и правда, как я этого не понимал? Не понимал общество. Пытался подстраиваться, быть для них хорошим, но лишь потратил на них свое время. Я боялся того, что обо мне плохо подумают, но в итоге стал ковром, об который все вытирают ноги. Я не хочу быть главным героем трагедии. Я хочу измениться! Даже если мне придется идти по головам, я обязательно стану счастливым. Представьте себе ребенка: робкий и безобидный. Никогда не знавший к себе любви, так сильно жаждущий ее, всегда встречавший к себе ужасное обращение, грубое, высокомерное, как будто он какая-то грязь из-под ботинок, но при этом твердо верующий в понятие справедливости. Глупо веривший в любовь тех, от кого так сильно ждал ее, и впервые осознав столь ужасную несправедливость к себе со стороны людей, которых так сильно любил и готов был жертвовать собой ради них. Этот ребенок осознал, что он просто жалок и ничтожен, и никто его не любил и никогда не полюбит. Он понял, что человек по-настоящему может любить только себя. Ложь, воровство, гордыня, насилие, алчность, эгоизм и остальные пороки, которые он так презирал, на самом деле всего лишь инструмент для достижения своей цели. А цель у него была, как и новый смысл жизни. Маленький мальчик хотел измениться и доказать своим обидчикам, что они были не правы и впервые ощутить любовь. Он уже не жаждал любви родителей, девушки, друзей или общества — это его уже не интересовало. Он хотел впервые в жизни полюбить себя самого и готов был ради этого на все.