***
Сатору поднимает палец вверх, говорит наставительным тоном. Все парни одобрительно кивают, а девушки возмущённо смотрят на него, прожигая дыры. Но явно ему плевать. Показушник. Иори недовольно смотрит на него: орёт какую-то идиотскую песню вместе с Итадори. Как был придурком, так и остался. Утахиме порой вспоминает, как была влюблена в него в колледже, и глаза сами собой закатываются. Каждая его насмешка больно колола, хотелось быть лучше, стать если не равной, то хотя бы приблизиться. Чтобы посмотрел так, как смотрел на красавиц с других курсов, флиртовал, провожал до дома… Годжо Сатору видел в ней лишь объект для шуток и тонких издевательств, и постепенно любовь стала ненавистью. Все недостатки вылезли наружу: высокомерие, надменность, эгоизм. Сатору оказался тем человеком, влюбляться в которого сродни самоубийству. И Утахиме задушила любовь в зародыше. Год за годом Сатору рос как маг, но не менялся как человек, оставаясь тем же раздражающим напыщенным мудаком. Бесил так, что после каждой встречи начинал дёргаться глаз. Эта поездка — не исключение. Сатору слишком много, он приковывает всё внимание, не прилагая к этому особых усилий. Утахиме не хочет, но не может не смотреть на него, поджимая губы. На пляж специально приходит в пляжном платье. Пусть и прозрачное, но купальник скрывает. А когда появляется Сатору, вся женская часть их группы перестаёт дышать. Ноги в купальных шортах кажутся бесконечными, расстёгнутая рубашка с короткими рукавами развевается цветастым флагом. На рельефной груди и животе просматривается каждая мышца, но взгляд Утахиме задерживается у полоски белых волос, уходящих от пупка вниз. Глаза спрятаны под чёрными стёклами очков, а в руках — два пластиковых стакана. — Утахиме-семпай, я купил тебе коктейль! Не мог решить, что бы ты взяла, поэтому выбрал на свой вкус. Лучше бы не открывал рот — очарование разом развеивается. Утахиме берёт коктейль, принюхивается и морщится: кокос и ваниль. Приторно и сладко. — От такого количества сахара я заработаю диабет. — Она отставляет стакан. — Сахар полезен для мозга. Впрочем, — Сатору снисходительно смотрит на неё, — тебе можно не переживать. Он шумно всасывает коктейль через трубочку, игнорируя возмущённый взгляд. Иори мечтает испепелить его на месте и представляет, как смешивает прах с песком и притаптывает сверху, как не было. Знает, что не просто хорош — идеален, и пользуется этим вовсю. Вон, половина пляжа глаз с него не сводит. Ну и пусть. Иори равнодушно отворачивается, невольно прислушиваясь к девичьим визгам: Сатору предложил свои плечи в качестве вышки, с которой можно попрыгать. Подумаешь. Кому-то нравится купаться в чужой популярности, но она к таким не относится. — Семпай, ты не пойдёшь купаться? Он подходит, принеся с собой прохладу и запах моря. Утахиме отрывается от книги, которую читала, и тут же жалеет, что посмотрела на него. Капли воды блестят на гладкой белой коже и дрожат на пресловутой дорожке волос внизу живота. Очки Сатору снял, глаза ослепляют бирюзовой глубиной. — Так и будешь прятаться тут? — Он улыбается, ставит ногу на её шезлонг и облокачивается о колено. — У тебя красивые пальцы на ногах, ты это знала? Утахиме моментально кладёт ногу на ногу, невольно смотрит на его ступню. Идеальная, кто бы сомневался. Разве мужские ступни могут быть сексуальными? Оказывается, могут. А икры словно из мрамора высечены. Выше она не смотрит — вовремя взяла себя в руки. — Отвали, придурок, — цедит, сбрасывая его ногу с шезлонга. Нет в ней уверенности в своей красоте. Заурядная, а шрам на лице и вовсе превратил в уродину. Куда ей тягаться с красотками, которые сейчас пялятся с откровенной завистью и наверняка не могут понять, что он в ней нашёл. Но так хочется окунуться! К демонам! Утахиме встаёт, одним движением снимает платье и идёт в воду. — Ура! Иори-сенсей решила к нам присоединиться! — кричат девушки, а она боится споткнуться и нелепо упасть, ведь чувствует взгляд, которым провожает Сатору. К вечеру все собираются в баре отеля. Утахиме не брала с собой много одежды, красивого платья и вовсе не было. Но Касуми и Май буквально насильно впихнули платье первой — у них схожее телосложение. Только вкусы диаметрально противоположные. Утахиме надела бы такое платье разве что в караоке с Сёко, и то, если это будет клуб, куда никогда не заглянут знакомые. Платье короткое, обтягивающее, переливчатое, цвета молочного шоколада. Девушки даже волосы укладывают: перекидывают через плечо, завивают на концах. — Ну и зачем это всё? — скептично спрашивает Утахиме, глядя на себя в зеркало. — Чтобы уделать этого придурка в маске, — отрезает Май. — Пусть слюни пускает. — Кто, Годжо? — Утахиме смеётся. Да скорее небо упадёт на землю, чем он заметит её. Стоп. Ей это разве надо?! Конечно же нет. Пусть красоток зажимает, у него отлично это получается. — Он постоянно грубит вам, сенсей. Надо поставить на место, — ворчит Май. — Пусть будет сильнейшим на поле боя, а в жизни — обычный мужик. Ещё и младше вас. И правда, сколько можно благоговейно смотреть на него? Это же Годжо Сатору, придурковатый младшекурсник с комплексом Бога. Разница в силе у них колоссальная, этого не отнять. Но разница в возрасте… Пусть уважает старших, даже если между ними всего три года. Утахиме идёт в бар, высоко подняв голову. Садится за стол, где уже расположились токийские и киотские студенты, заказывает выпивку. Все тут совершеннолетние, она им не нянька, следить не будет. — Иори-сенсей, вы такая красивая сегодня, — бесхитростно говорит Момо. Простая похвала наполняет уверенностью, как вода наполняет пустой сосуд. Утахиме расправляет плечи, опрокидывает крепкий шот, облизывается. Мурашки идут по коже — она чувствует, что Сатору вошёл, не оборачиваясь. Словно воздух загустел и стал горячее. Словно частицы вдруг пришли в движение, взвихрились, наполнились энергией. Утахиме глубоко вдыхает, выдыхает и прикрывает глаза. — Годжо-сенсей, мы тут! — кричит Итадори. — Вижу-вижу! — Он останавливается перед столом, прямо напротив Утахиме, сидящей на диване. Голову в её сторону не поворачивает, но она чувствует — смотрит. И выглядит до неприличия хорошо: чёрные брюки, белоснежная рубашка с подкатанными до локтей рукавами, дорогущие часы и неизменные тёмные очки. Волосы лежат небрежно, но кажется, он провёл немало времени за укладкой. А ещё запах. Утахиме незаметно вдыхает тонкий аромат парфюма, который едва ли найдёшь в свободной продаже. Выпендрёжник. — Утахиме-семпай, ты сегодня особенно хороша. Это что: пенка над губой? Утахиме нервно облизывается — и правда, над губой остался густой след от сливочного ликёра. Да почему сейчас, почему перед ним?! Сатору сегодня как всегда много, будто может быть иначе. Душно от него, жарко, и кожа покрывается капельками пота — от влажности и моря, конечно, от чего же ещё? Коктейль за коктейлем, Утахиме не замечает, как опрокидывает их в себя, но в голове не становится пусто. Наоборот: кажется, что туда пробралась чужая Бесконечность и вихрится, путая идеально выверенный мир, мысли, чувства. Вокруг всё кружится, и она вдруг думает, что желала бы хоть раз побывать внутри территории Годжо Сатору. Опасная мысль. — Утахиме-семпай, посвящаю эту песню тебе! — кричит он весело и громко. Утахиме морщится про себя — за утро в автобусе наслушалась. Но чистый глубокий голос врывается в сознание, заставляя удивлённо поднять глаза. Это точно Сатору?! Он. Стоит на сцене, смотрит проникновенно и поёт о том, как парень мечтает добиться благосклонности девушки, но та вечно отвечает «нет». Сатору с лёгкостью даются высокие ноты. Он тянет их и проникновенно смотрит в глаза, приспустив очки почти до кончика носа. Сердце отбивает дробь, Утахиме стыдно смотреть по сторонам, ведь щёки полыхают. Спасибо полумраку — этого никто не видит. Если хоть на миг представить, что он мог петь бы это ей… Что они опять в колледже, и самый популярный парень наконец её заметил. Или что это реальность, в которой самый загадочный и могущественный маг человечества выбрал невзрачную шаманку, хоть и первого уровня… Утахиме никогда не слышала его таким. Внезапно думает: может, поэтому Сёко так хорошо к нему относится? Может, вот он — настоящий?.. Сатору завершает на такой проникновенной ноте, что Утахиме замирает. Банально забывает вдохнуть, просто смотрит на него под светом софитов импровизированной сцены ресторана. Свет преломляется от белоснежной рубашки и волос, искрами вспыхивает в глазах. Сатору передаёт микрофон другому желающему и плавно подходит к столу. — Тебе понравилось, семпай? — Он улыбается как всегда широко, но Утахиме кажется — обольстительно. Сложно дышать — горло сдавливает. И между ног жарко. — Нет, — отрезает она, отворачиваясь. — Бездарность. — М-м, — тянет Сатору прямо на ухо. Ему вообще плевать на студентов, что на них уставились. — Ты врёшь. Разве кто-то устоит против моего божественного голоса, семпай? — Я. Я устою, Годжо, — обрывает Утахиме. Сатору вдруг выдыхает рвано прямо над ухом. — Прости, Утахиме-чан, — шепчет он. Выпрямляется, и холод мажет по шее. Он уходит. Уходит-уходит-уходит — шепчет сознание, когда становится пусто и глухо. Утахиме рассеянно слушает ребят, но ничего не слышит. Ей тесно и туго, не сбросить обручи, что сжали грудь. Она выходит на пляж, не думая. Снимает туфли, берёт их в руки и зарывается пальцами в песок. Бредёт рассеянно, думая об его словах, пока… Годжо стоит прямо у кромки воды. Штаны подкатаны до колен, волны плещутся вокруг щиколоток. Ботинки лежат неподалёку, а очки — в кармане рубашки. Он смотрит в небо, руки глубоко в карманах. Сатору не оборачивается. Звёзды отражаются в его глазах, лунный свет путается в ресницах. Утахиме останавливается рядом, зная, что не должна этого делать. Надо бежать как можно дальше, но Сатору — магнит, к которому тянет против воли. — Я соврала. Мне понравилась песня, — говорит она, понимая, что он не собирается говорить. Обиделся? Она что, смогла расстроить самого Годжо Сатору?! — Я знаю. Голос тот же — незнакомый, глубокий. До костей пробирает. Смысл доходит не сразу — он опять над ней насмехается? Но насмешки Утахиме не слышит, может, потому что не хочет слышать? — За что ты попросил прощения? — Алкоголь наконец бьёт в голову, придавая смелости и заряжая безрассудством. — Разве не за что? — Он поворачивает голову. Тихо плещется вода, громко колотится сердце. Сейчас она готова простить годы насмешек, каждое обидное слово, каждую ироничную улыбку. Простить всё за это мгновение, которое хочется растянуть в бесконечности. — Я тебе нравлюсь? — выдыхает Утахиме и застывает, поняв, что сказала. Сейчас магия развеется, и вместо тёплого ласкового моря её вышвырнет прямиком в прорубь. — Да, — просто и серьёзно отвечает Сатору. Отворачивается к морю, и Утахиме сомневается — не показалось ли? Он на самом деле это сказал? — Только, — продолжает Сатору, и его голос практически сливается с шелестом волн, — быть мной сложно. Быть со мной — ещё сложнее. Не надо, Утахиме-чан. — Не надо «что»? — вспыхивает она. — Влюбляться в тебя? Становиться одной из твоих фанаток? Вообразил себя айдолом, что ли?! — Нет. — Он вдруг улыбается, но не насмешливо, а тепло и весело. Мгновение, и она уже стоит в воде, прижатая к его груди широкой ладонью. — Фанатки меня не интересуют. И я не айдол, всего лишь Сильнейший. Кончики его пальцев скользят по её щеке, обводят линию челюсти и приподнимают подбородок. Утахиме перестаёт дышать. Понимает, что должна оттолкнуть, но тело одеревенело и больше ей не принадлежит. Ладони упираются в его грудь, и она отчётливо чувствует сбитый ритм, с которым стучит его сердце. — Но я бы хотел, чтобы ты в меня влюбилась, — шепчет Сатору, медленно склоняясь к её губам. Его глаза сияют слишком близко, пальцы жгут кожу под подбородком. У Утахиме кружится голова, весь мир вращается, а от нехватки воздуха печёт в лёгких. Он становится её воздухом, когда касается губ. Утахиме рвано вдыхает его дыхание и закрывает глаза, не в силах смотреть на ослепительную бирюзу. Губы у Сатору мягкие, упругие. Сладкие. Кто бы сомневался, что они будут именно сладкими. В ушах шумит, внутри печёт, колени подгибаются от охватившей тело слабости — Утахиме никогда не чувствовала столько всего и сразу от простого поцелуя. Отвечает на поцелуй робко, позволяя Сатору вести. Поцелуи становятся чувственней: не простой перебор губ — он неторопливо посасывает их, оттягивает, отпуская с влажными звуками. Утахиме пронзает дрожь, когда кончик его языка проходит по верхней губе, а пальцы ныряют в волосы на затылке и притягивают голову ближе. Сатору нежно массирует кожу, ладонь с талии поднимается к лопаткам. Утахиме сейчас — сгусток наслаждения, сплошная пульсация. Встаёт на носочки, обвивает его крепкую шею, ведёт ногтями по позвонкам и запускает руку в волосы. Сатору рвано выдыхает в поцелуй, когда она легонько его царапает. — К тебе или ко мне? — шепчет он между поцелуями. Неважно. Она готова отдаться ему прямо здесь, под шелест волн. Когда языки сталкиваются, оба одновременно мычат, стискивая объятия сильнее. Надо уходить, но оторваться, остановиться невозможно. Сатору поверхностно дышит, жадно целует шею, и Утахиме откидывается в его руках, прикусывает губу, чтобы не застонать от удовольствия… Знакомые громкие голоса моментально приводят в чувство. Утахиме и Сатору выпрямляются, моментально отступают друг от друга. Сатору надевает очки, но принять спокойный вид не может — грудь тяжело поднимается и опускается, как после долгого бега. Губы влажно блестят. Утахиме понимает, что выглядит сейчас не лучше. Стремительно вытирает губы тыльной стороной ладони, хватает туфли и срывается с места. Бежит так, будто от этого бега зависит её жизнь. Бежит, холодея от ужаса, потому что постепенно до неё начинает доходить, что только что случилось. Целоваться с Годжо Сатору было не просто не самой лучшей идеей — это самоубийство чистой воды. Стоит представить, сколько насмешек обрушится на неё при встрече, и голова идёт кругом. Утахиме не может уснуть, ворочается на кровати, мысленно убивая себя и Сатору по очереди. Он её поцеловал. Зачем? Сказал, что хочет, чтобы влюбилась. А больше ничего не хочет?! И главное — она не пыталась сопротивляться! Словно подтвердила собственные слова о фанатках, стала одной из тех, кто готов отдаться за красивые глаза! Как же стыдно! К утру Утахиме разбита и абсолютно несчастна. Спускается к завтраку, со страхом ожидая встречи. Но Сатору нет. — Куда вы вчера пропали, семпай? — спрашивает Май. — Мы вас искали. — Спать пошла: голова разболелась, — тускло улыбается Утахиме. Ученики Сатору сидят тут же, красноречиво пустующее место притягивает взгляд. Завтрак проходит весело и шумно для ребят и напряжённо для Утахиме. Он так и не пришёл. Пока все собираются у автобуса, она нервно смотрит на выход, вздрагивает от громкого: — Годжо-сенсей, вы уже здесь?! А мы вас ждём! Это Нобара кричит в автобусе. — О, вы уже пришли? А я думал вздремнуть, пока вас жду! — весело и звонко отвечает Сатору. У Утахиме в желудке становится пусто. Она входит в автобус последней и сразу видит его. В привычной форме, длинный и угловатый, он сидит на заднем сиденье и широко улыбается. — О, Утахиме-семпай! А я думал, вы решите здесь остаться! Не составите мне компанию? — Он хлопает по сиденью рядом. — Не дождёшься, — бросает она, запоздало вспоминая, что вообще-то обычно не таращится на него так явно, не сводя глаз. — Утахиме-семпай как всегда сплошная любезность! Смотри, семпай, с таким характером точно останешься одна. — Сатору грозит пальцем, насмехается, а у неё сердце выскакивает из груди. — Иори-сенсей не останется одна! — возмущённо кричит Май. Утахиме внутренне сжимается: вот, сейчас он расскажет, высмеет, привычно сделает посмешищем. Но вместо этого Сатору усмехается и легко пожимает плечами: — Может ты и права, Май-сан, может и права. До конца поездки он не произносит ни слова: растянувшись на сиденьях то ли спит, то ли делает вид. Для Утахиме возвращение домой становится бесконечным. Токийские студенты выходят первыми. Сатору задерживается на ступеньке, откидывается на вытянутой руке, держась за поручень. — Увидимся в следующем году, Утахиме-семпай! Удачки! Она невольно провожает его высокую фигуру долгим взглядом, пока отъезжает автобус. Целый год ждать новой встречи? Пожалуй, это к лучшему: за это время воспоминания о поцелуе померкнут, а желание провалиться под землю поутихнет. Потому что сейчас Утахиме хочет выскочить из автобуса, броситься за Сатору и вытрясти у него правду: почему он её поцеловал?..2. Затмение
1 декабря 2023 г. в 15:26
— Утахиме-семпай, ты сегодня особенно красива, — жизнерадостно заявляет Сатору, садясь напротив. Ученики, сидящие рядом, угрюмо переглядываются. Облокотившись о стол, он переплетает пальцы и кладёт на них подбородок. — Я тут решил, что совместный отдых сближает не меньше совместной битвы, поэтому… — Эффектная пауза длится ровно столько, сколько необходимо, чтобы Утахиме бросила:
— Да говори уже!
— Мы едем на побережье! Собирайтесь, ребятки, и не забудьте крем от загара!
Бодро подскочив, Сатору обходит стол, но прежде чем уйти стремительно склоняется над ухом Утахиме и шепчет:
— Так хочется увидеть тебя в купальнике, семпай!
Уходит, беззаботно насвистывая надоедливую мелодию. Чёткого плана у него нет, как и цели. Если Утахиме хотя бы начнёт ему улыбаться, это уже станет победой. Очень хочется увидеть улыбку, адресованную лично ему.
— Годжо-сенсей, мы правда едем на море? — Глаза Итадори ярко блестят.
— Я уже собралась! — Нобара тащит за собой чемодан, через плечо перекинута объёмная сумка.
— Через полчаса придёт автобус. — Сатору замолкает. Провожает взглядом киотскую группу, продолжает, когда они уходят: — Мы вернёмся завтра, так что много вещей брать не обязательно.
— Много вещей не бывает, — цедит Нобара и протягает Итадори сумку. — Держи.
— Зачем она мне?
— Чтоб не расслаблялся!
Оставив спорящих ребят, Сатору едва не нос к носу сталкивается с Масамичи.
— И когда ты собирался мне сказать, что вывозишь всех на побережье?
— Ой, а я вам не сказал? Простите, семпай, совсем из головы вылетело! В любом случае, они будут под моим присмотром.
— Это меня и пугает, — мрачно тянет Масамичи. Сегодня Годжо прежний, о вчерашнем ничего не напоминает, возможно и правда устал. Но Масамичи всё же приказал второкурсникам приглядеться к нему. Мало ли.
— Утахиме-семпай, не кисни! Посмотри, какой вид за окном! Никто не хочет спеть песню? Может, устроим конкурс караоке?
В руке появляется микрофон, монитор над головой вспыхивает яркой картинкой.
— Кто начнёт первым?
— Ещё чего не хватало.
— Я петь не буду!
— Вам что, заняться нечем?
Возмущение ребятни разбивается о широкую улыбку. Сатору непреклонен.
— Я начну первым! — Итадори выхватывает микрофон и бьёт кулаком в кулак Сатору.
— Всегда знал, что на тебя можно положиться! Эй, хватит кривиться, нам ехать три часа, надо как-то развлекаться.
— Вы же можете переноситься на большие расстояния. Вот и перенеслись бы, — ворчит Май.
— Мог бы. — Сатору прислоняется к поручню. — Но тогда я не смог бы насладиться поездкой с вами! — восклицает, взмахнув руками. — Утахиме-семпай, разве тебе не нравится, что я рядом?!
Миг, и он на самом деле оказывается рядом — занимает сиденье впереди, утыкается подбородком в его спинку.
— Ты же любишь караоке, семпай. Мне Сёко рассказала.
— Рот ей надо зашить, — бормочет Утахиме, отворачиваясь к окну.
— Так что, споёшь для меня?
— Только на твоих похоронах.
— С таким характером, Утахиме-семпай, ты навсегда останешься одна. Мужчины любят покладистых и мягких женщин.