***
Все происходит как в тумане. Понимание приходит только когда в глаза бросаются капли алой крови вперемешку со слезами на кафеле. Перенося взгляд на предплечье, Осаму увидел не то уже привычное месиво на руках которое было у него раньше. Оно выглядело хуже, намного. Около семи грубых, глубоких, больших, уродливых ран. Кровь сильно сочилась, быстро капая на пол, а после и на маленькое лезвие бритвы, которое упало на пол вместе с каплями. Дверь в ванную скрипит. Дазай инстинктивно поворачивается и хочет закрыть, только вот… В проёме двери стоит Чуя Он ничего не говорит. Его молчание вызывало тревогу, которая усиливалась с каждой секундой. — Я… Нет… — шатен попытался что-то сказать, но голос оказался ужасно хриплым, жалким. Накахара ничего не говорил, он просто подошёл ближе и слегка коснулся кончиками пальцев изуродованной конечности. Он будто бы безмолвно просил разрешения помочь. Дазай лишь протянул руку в ответ. Посмотрев на неё всего пару секунд, рыжий потянулся к бумажным полотенцам. Отрывая небольшое количество, он смачивал их в холодной воде, а после аккуратно убирал кровь с руки. Бережно, не желая нанести ещё больше боли. В попытках остановить кровотечение, он прикладывал эти полотенца к ранам. — Прости… Прости меня. — шёпотом произнёс шатен, не поднимая взгляда на возлюбленного. Он смотрел в пол, ему было до ужаса стыдно. Он обещал сам себе что больше не возьмётся за это. Он уже взрослый человек, он уже вырос из этого, но все равно заглушает свою боль этим. — Я не скажу что все в порядке. Сейчас явно не все в порядке с тобой. Я не знаю что случилось, но знай, я рядом. Ты можешь прийти ко мне и поплакаться, даже если я умру, слышишь? — от фразы про смерть Осаму передёрнуло, но Чуя говорил так спокойно, с такой особой нежностью и любовью, что тревога медленно рассеивалась, а самому шатену хотелось разреветься словно малое дитя. — Мне больно, но не физически, а морально. Мне ужасно больно от того что смерть буквально ходит за тобой по пятам, а я ничего не могу с этим сделать, абсолютно ничего… — Это не повод вредить ещё и себе, я не осуждаю тебя, в какой-то части, я тебя понимаю. Я люблю тебя, ты моя опора и моя поддержка, если бы не ты, я бы никогда не выбрался из своего кошмара. И даже сейчас, стоя и пытаясь остановить тебе кровь, я в какой-то мере счастлив. Ты помог мне, и сейчас я могу оказать помощь и поддержку в ответ. Мы вместе, и это радует.Я люблю тебя.— Чуя поднял глаза, мягко улыбаясь и выбрасывая в раковину очередную бумажку. Кровь почти остановилась. Я люблю тебя «. Это наверное самые заветные слова которые он хотел сейчас услышать. Их произнесли самым ласковым голосом, и человеком, в которого он по уши влюблен.» — Пойдем я наложу бинт, и ляжем досыпать. — рыжий бережно скрестил их пальцы в замок. Сокращая между ними расстояние, протягивая руку к щеке возлюбленного и большим пальцем вытирая слезы с лица, Накахара мягко поцеловал Осаму в щеку.***
Сон ни к чёрту. Он не смог заснуть и пролежал смотря в потолок до восьми утра. Рука болела и буквально горела от порезов. Все же он сделал порезы слишком глубокие. Чуя, сидя на кровати, обрабатывал края раны бережно, дуя на них после каждого прохода ватой с перекисью, чтобы уменьшить боль. И без того выраженные мешки под глазами стали ещё больше от бессонной ночи и слез. На завтраке команда не задавала вопросов, только капитан команды косился на Осаму с подозрением и тревожностью. Шатен пришёл в кофте с длинным рукавом, несмотря на то что на улице стояла жара под 30, а также то, как он измученно улыбался ребятам и поддерживал диалог, точнее старался. Его лицо выражало только усталость. Но Коля, видя это, быстро отвлёк Федора на какой-то разговор о предстоящей игре. «За это его точно стоит поблагодарить» — Дазай поставил себе заметку в голове и снова принялся за еду.***
В раздевалке взгляд Федора был прикован только к Осаму, а точнее к его руке. Он хотел уже было спросить что происходит, но Накахара быстро усмирил его взглядом, который буквально кричал что делать этого не стоит. Дазай понимал, что Достоевский беспокоится, но в какой-то степени его это бесило. Они знакомы уже давно и это была ожидаемая реакция, и все же можно было бы уже понять что о подобном лучше не спрашивать. Более того, сейчас у него есть Чуя. Переодевшись тот с горем пополам натянул на себя нарукавники поверх бинта, который от каждого малейшего движения приносил жгучую боль. Было довольно сложно, так что здесь пришлось попросить о помощи своего рыжика. Выходя на площадку голова разболелась от гула людей, но Дазай старался не подавать виду и хотя бы немного настроиться на игру. Прийти в себя не вышло, мысли в голове метались со скоростью света, не давая сосредоточиться хотя бы на какие-то жалкие пять минут. Мячи слетали, а нападение вообще не шло. Ни прыжка, ни ног он не чувствовал. Даже вздрюг тренера и Феди не особо помог, это только ещё больше нагнало тревоги, что Осаму может накосячить во время игры и подвести абсолютно всех. Играть после панической атаки и почти бессонной ночи было чертовски сложно. Он не мог сосредоточить свое внимание ни на чем абсолютно. Руки подрагивали от перенапряжения, их он не чувствовал уже давно. Он всегда выходил на площадку с уверенностью в себе, с целью победить. Сейчас же ему просто хочется по-быстрее с этим покончить и завалиться в кровать. Тело из-за стресса последнее время часто давало сбои, а этой ночью решило добить окончательно. Дазай материл и обстоятельства и себя. Принимать мячи было безумно больно, а если противник это узнает, им крышка. Выходя на площадку тот вообще не мог ничего сделать. Абсолютно. Ни ударить не принять. Счёт уже перевалил за десять и не в их пользу. Осаму краем глаза видел, как нервничает замена, а Куникида уже был готов обматерить всех на свете, в особенности Дазая. Один только Фёдор пытался держать команду в тонусе, давая меньше нагрузки на Дазая и больше задействуя заднюю линию вместе с Чуей. Шатен понимал, что сейчас очень и очень сильно подводит команду. Первую партию они выиграли с божьей помощью со счетом 23:25 в их пользу. Тут нужно было сказать спасибо Достоевскому, который умело делал скидки в пустые зоны. На 5 минутном перерыве между игр, Дазаю всыпали по самое десятое число. Он понимал что сейчас не в форме от слова совсем, и единственное о чем он мог попросить — заменить его на задней линии, потому что там защиту он точно держать не сможет. Куникида прислушался, и заменял шатена как только тот должен был выходить на заднюю линию. Того времени ему вполне хватало чтобы рука перестала так сильно ныть, и были силы, чтобы выйти на площадку и хоть что-то да сделать. Самое ужасное здесь было то, что противники узнали о поврежденной руке Осаму и на блоке били именно в эту руку. По тому, как бинт намотал, можно было с уверенностью сказать, что раны открылись. Это было очень плохо, это приносило ужасную боль, и с этим ничего не поделать. Оставалось только надеяться, что крови будет не настолько много, чтобы повязка промокла от крови и оставила кровавый след на мяче. Вторую партию они выиграли, теперь уже с большим отрывом. Это радовало, но Дазай чувствовал себя выжатым лимоном. Ещё как назло, интервью должен был давать сегодня он. Отвертеться не получилось, никто не горел желанием давать интервью вместо него. Но радовало что он давал его вместе с Чуей. Правда уверенности в том, что любопытные СМИ не захотят лезть в личную жизнь парней, тоже не было. На интервью были банальные вопросы: как игра, эпичные моменты, ощущения от победы. На них отвечал по большей части Накахара, а Осаму только стоял рядом и кивал. — Осаму Дазай, простите за любопытность, но сегодня вы не показывали себя так ярко на игре как прежде, у вас что-то случилось? — поинтересовалась молодая журналистка, протягивая микрофон восьмому номеру. — Ох, нет, я в порядке, я просто не важно себя чувствую. — отмахнулся Дазай шатен в надежде на то, что больше вопросов не последует. — А что с вашей рукой? Было видно, что вам сегодня было больно принимать мячи. — продолжила девушка, а Осаму захотелось ей вмазать за такую любопытность. Ей что, доплачивают за вопросы рубрики типа «задай тупые вопросы на которые тебе ничего не ответят»? — Повредил. Ничего серьезного. На следующей игре, я думаю уже буду в строю. Все же на носу финал. — Вы ведь в курсе что вам с большой вероятностью придётся встретиться в финале с одной из сильнейших команд — FIGHT? — Да, это было очевидно. — Последний вопрос! Нам господин Накахара не хочет рассказывать, может хоть вы нам проведёте, что случилось с девятым номером, откуда у него порезы на лице? — девушка сказала это с таким незадачливым видом, что Дазая аж передёрнуло, но пришлось держать себя в руках и выдавливать улыбку, ведя себя непринужденно. — Эту информацию никто из команды разглашать не будет. Можете даже не пытаться, иначе будут проблемы. — Оу… Ясно, что ж… Спасибо за интервью! До встречи! — девушка улыбнулась и убрала микрофон, уходя в сторону выхода. — Надеюсь в следующий раз сюда приедет Йосано, катись отсюда, коза — шатен аккуратно показал ей средний палец в след, на что Чуя рассмеялся. Команда их ждала недалеко от места интервью, поэтому парни по-быстрому вернулись к команде. Как только парни подошли, команда двинулась в сторону выхода, чтобы пойти в раздевалку. Как только они открыли дверь, они увидели одно сплошное черно красное пятно. FIGHT Unicorns буквально застыли на месте, но очень быстро двинулись вперед с серьезным выражением лица. Игроки Файт буквально прожигали им спины, особенно человек, который стоял в конце. Мори. Он смотрел на Чую особо пристально, но как только эти двое пересеклись взглядом, Огай кинул очень едкую улыбку в их сторону. Эта улыбка буквально питала в себе смерть. Как только команда скрылась за дверьми раздевалки все разом выдохнули. — Они разве не в другом зале играют? —спросил Коля, явно ошарашенный увиденным. — боже, какие же они страшные. — И не поспоришь. Главное, что бы никто из них сейчас не зашёл к нам в раздевалку. —Чуя пожал плечами и подошёл к шкафчику. Как вдруг, послышался стук в дверь…