Аfter Rain

Выслушав рассказ Поппи о состоянии здоровья Снейпа, Дамблдор через камин вошел в Больничное крыло. Он был крайне огорчён и обеспокоен: все было довольно скверно, и он задавался вопросом, догадывается ли об этом сам больной. Скорее всего — да, ведь из всех его знакомых Северус обладал самым острым умом. В это время в палату вслед за Альбусом проскользнула еще одна фигура. Она была с головы до ног укутана в длинную черную мантию с капюшоном так, что виднелись лишь светлые волосы и небольшой участок бледной кожи, но для Гарри, всё ещё находящегося в комнате, этого оказалось вполне достаточно, чтобы узнать, кто это. — Миссис Малфой! — воскликнул он, вскакивая. Та подняла голову, и взгляд её серых глаз встретился с его зелеными. — Мистер Поттер, — ответила она. — Что вы здесь делаете? — с любопытством осведомился он. — Миссис Малфой оказалась достаточно милосердной, чтобы прийти узнать, как профессор Снейп чувствует себя сегодня, — ответил за неё Дамблдор. — Именно он в свое время привил ей любовь к зельеварению, интерес к которому у нее не угас и по сей день. — О... — Гарри в изумлении вскинул брови. Миссис Малфой улыбнулась ему, и Альбус заметил ещё большее удивление на лице Гарри. — Эм... Рад встрече с вами, — выдавил тот наконец. — Взаимно, мистер Поттер, — ответила миссис Малфой. Альбус тем временем кинул взгляд на Снейпа — тот спал, а Гарри, возвратившись на свое место подле него, сменил очередное влажное полотенце на лбу больного. Северус выглядел очень бледным; даже больше, чем всегда. Влажные волосы облепили лицо и шею, отчего он казался ещё более худым, чем обычно, хотя за последние два дня, похоже, успел сбросить несколько фунтов. — Ты можешь возвращаться в свою спальню, мой мальчик. Спасибо, что помог сегодня, — директор положил руку Гарри на плечо. — С ним всё будет в порядке? — тихо спросил Гарри. Дамблдор вздохнул: — Мы не знаем этого, Гарри. Не знаем. — Но... Мадам Помфри может вылечить все, что угодно. Всегда могла! И вы... Предполагается, что вы самый сильным маг, который когда-либо... — Гарри, мы делаем всё, что в наших силах, — перебил его директор, — а теперь ступай в свою комнату и постарайся поспать. Гарри сразу узнал этот особый тон директора, когда спорить или говорить что-то уже бесполезно. Коснувшись напоследок снейповского лба, он положил полотенце на стол рядом, затем кинул на Снейпа последний взгляд, пожелал всем спокойной ночи и вышел. Тяжело вздохнув, Альбус обернулся к Поппи. * * * Северус очнулся, чувствуя, как чьи-то легкие руки ощупывают его лицо. Красивые серебристые глаза в обрамлении длинных ресниц смотрели на него, непрерывно даря теплоту и любовь. И он ощущал это, даже несмотря на то, что тело корежило невыносимой болью, а голова гудела и готова была взорваться. — Северус, — прошептала она и поцеловала его лоб, мягко касаясь прохладными губами влажной, покрытой испариной кожи. — Цисси, — просипел он одновременно с ней. Он видел в её глазах непролитые слёзы, и знал, что это из-за него. Из-за того, что она увидела его таким. Как бы ему хотелось осушить их, подхватить ее на руки — и любить! Любить всегда, даже если она не сможет или не захочет ответить ему взаимностью. Он был для неё только другом и никем более. И она была замужем за самым большим мерзавцем во всем магическом мире. О, если бы только она не была так прекрасна! Но теперь это уже не важно: если так пойдет дальше, он умрет в течение нескольких дней. И в данный момент совершенно не имеет значения, что именно с ним произошло, единственное, что важно — найти выход, пока не стало слишком поздно. — Вы... Вы смогли найти противоя-дие? — слова застревали в горле, никак не желая выдавливаться, и ему приходилось изо всех сил напрягать горло. — Прости, Северус, — грустно ответила Нарцисса, — я не знаю, что он сделал. Я опасалась, что он предпримет что-то подобное по поводу Поттера, но не тебя: это же не имеет никакого смысла! — Еще как... имеет, — выдавил Северус. — Я шпионил... Он терял... деньги... уважение... и всё... из-за... меня... — Не говори ничего, — она прикрыла ему рот ладонью, — тебе надо беречь силы. В его поле зрения возник Дамблдор. Надо же, а он даже не заметил, что директор тоже был в комнате: так сильно она завладела его вниманием. Директор посмотрел серьезно. — Мы считаем, что Люциус Малфой отравил вас, — сказал он. — В письме к Драко, которое Нарциссе удалось прочесть перед отправкой, её супруг интересовался вашим здоровьем, что, как вы знаете, совсем ему не свойственно. — Люциус... Высоко-мерная задница, — запинаясь, пробормотал Северус. Нарцисса прикрыла ладонью невольную улыбку. — Мы хотим попытаться поймать его на живца, — продолжил директор как ни в чем не бывало. — Отошлем вас в классы, как будто бы яд не подействовал, и предоставим ему возможность вернуться и довершить начатое. Северус бездумно смотрел на них и изо всех сил желал, чтобы в голове хоть немного прояснилось: пульсирующая боль и невыносимое жжение в груди занимали весь его разум. К тому же, сейчас она накрыла его руку своей, и это тоже не способствовало тому, чтобы собрать в кучу жалкие остатки внимания и сосредоточиться на словах директора. — Не в первый раз я... приманка... — заметил он. — Но будем надеяться, что в последний, — подытожил Дамблдор. — Может... быть, — ответил на это Северус и надсадно закашлялся. Если они срочно не поймают Люциуса и не применят к нему сыворотку правды, чтобы вытащить из него сведения о яде, который тот использовал... Что ж, тогда это действительно будет самый последний раз, когда Северус выступает в роли приманки, это уж точно! А ведь это могло быть всё, что угодно. Но какой бы яд ни использовался, противоядие сначала еще нужно сварить — а это может занять от нескольких часов до нескольких месяцев. Им в любом случае не успеть. Никто из находившихся в комнате так и не заметил внимательный взгляд зеленых глаз из-под темной челки, с любопытством наблюдающих за ними сквозь слегка приоткрытую дверь. * * * Гарри возвращался в Башню и чувствовал, как мысли разрывают мозг. Теперь он знал, точно знал: Снейп и вправду умирает! А подстроил всё подлец Люциус! Боже, разве ещё недостаточно зла натворил? Всё началось с Джинни — юной невинной одиннадцатилетней девчонки, которая ни в чем (ну ни в чем!) не была виновата, кроме того, что просто попалась тогда мерзавцу под руку! Он даже понятия не имел, что мог значить тот дневник. Люциус присутствовал на кладбище, когда возродился Волдеморт, был в отделе тайн в тот день, когда Сириус погиб. И, хотя Люциуса не признали виновным, Гарри был совершенно уверен, что он также прикладывал руку и к пыткам, и к убийствам магглов. А краткосрочное заключение в Азкабан, пока адвокаты хлопотали над освобождением, — разве это достойная плата за все его преступления? «Даже если бы его упекли туда на пожизненное — и то было бы мало!» — с горечью подумал он. А ведь был ещё Драко. «То есть, Малфой», — поправил себя Гарри. Они всегда называли друг друга исключительно по фамилиям. Всегда! Или всё изменилось сегодня утром? Ну, после того поцелуя. Может, теперь они начнут обращаться по именам? «Ага, всенепременно!» Был ли Люциус для Малфоя хорошим отцом или совсем наоборот? Хорек безусловно избалован разными глупостями вроде дорогой одежды, жизни в роскоши и тому подобным, но, с другой стороны... Он не казался особенно счастливым, когда отец прибыл в Хогвартс. Скорее, наоборот. И с тех пор постоянно твердил, что не надо отождествлять его с Люциусом. «Он тоже не хочет, чтобы Снейп умер», — подумал Гарри, забираясь на кровать. Другие парни уже спали. Рон тихонько похрапывал, но за шесть лет в этой спальне Гарри давно привык к этому и не обращал внимания. Однако же сейчас он никак не мог заставить себя успокоиться и заснуть. «Итак, Малфой поцеловал меня, и это не так уж и плохо... наверное. Снейп болен. И всегда был моим личным кошмаром. Но он был шпионом и помог выиграть войну. Люциус — ублюдок, который мечтает прикончить и меня, и Снейпа. А я-то, дурак, думал, война закончена...» — постепенно мысли становились все бессвязнее, и час спустя Гарри провалился, наконец, в беспокойный сон — чтобы тут же ошалело подскочить, потому что кто-то начал стаскивать с него покрывало. Гпрри резко сел в кровати, не понимая, что происходит. Да нет, всё тихо, ничего не шевелится. Сонливость как рукой сняло, но перед началом нового дня нужны были силы, и он решил хотя бы просто поваляться с закрытыми глазами. Едва осуществив задуманное, он вдруг почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Гарри страдальчески открыл слипающиеся глаза и наткнулся на ответный взгляд огромных, словно теннисные мячики, глаз. — Добби, что ты здесь делаешь? — простонал он в сторону маленького эльфа. — Добби очень жаль будить Гарри Поттера! — пропищал домовик. — Но Добби должен сказать Гарри Поттеру что-то очень важное! * * * Настырный стук в дверь продолжался и продолжался. Гермиона, мечтающая поспать хоть сколько-нибудь, страдальчески застонала. Почему бы студентам этой школы не подождать до завтрака, а уже потом начинать надоедать своими проблемами? Да, она была главной старостой, но ведь и главным старостам нужно иногда спать! Однако желанию плюнуть на всё и остаться в постели не суждено было осуществиться, потому что удары в дверь мало того что продолжались, так ещё становились громче и громче. — Иду! — яростно прокричала Гермиона. Шум немедленно стих. Она натянула форму и велела портрету пропустить визитёров. Вместо вечно беспокоящих её со всякой чепухой младшекурсников, которых она ожидала увидеть, к ней ввалились Рон и Гарри, чем несказанно удивили. — И что настолько важное вы должны сказать мне, что это заставило вас прийти затемно? — устало спросила она, опускаясь на стул. — Вы в жизни бы не вскочили в такую рань, тем более, в выходной день! — Нет, Герм, это очень важно! — отозвался Гарри. — Это насчет Снейпа. Гермиона задумчиво сидела, выражая заинтересованность, попутно отмечая, каким печальным стал взгляд Гарри, когда он начал рассказывать о том, что происходило накануне в Больничном крыле. Он поведал им, как Флитвик вместо отработки у себя отправил его к мадам Помфри, и как он там видел Снейпа. — Он выглядел очень плохо, ребята. Я имею в виду не только болезнь, а... Ну, он выглядел по правде умирающим. И Дамблдор это почти подтвердил. Гермиона ничем не могла помочь, лишь хватала ртом воздух, слушая Гарри. Она не была особо привязана к Снейпу, справедливо считая, что тот всегда зря придирался к Гарри и третировал его и вообще вёл себя мерзко. И сейчас она не могла в одночасье взять и полюбить его. Однако, в конечном итоге, благодаря именно ему они и смогли одержать победу в войне. К тому же, она не могла никому желать смерти. По крайней мере, никому, кроме Волдеморта. Поэтому шокированная Гермиона молча продолжала слушать рассказ друга. — Он такой бледный и худой, — описывал Гарри, — не в состоянии проснуться больше, чем на несколько минут за один раз. Рон на протяжении всего рассказа хранил молчание. Гермиона знала, что его ненависть к профессору была намного глубже, а желание отомстить за все издевательства, постоянные грубые насмешки и снятые баллы — сильнее, чем у нее и Гарри, вместе взятых. Эмоции их рыжего долговязого друга всегда преобладали над разумом и логикой, таков уж он был. Но сейчас он молча слушал, а это тоже что-то значило. Гарри рассказывал, и Гермиона чувствовала, что тот что-то недоговаривает, но ничего не сказала, решив, что о некоторых вещах лучше не знать, и если Гарри захочет, то расскажет сам. — Этим утром ко мне пришел Добби, — сообщил Гарри. — Добби? Домовой эльф? И чего он хотел? — удивленно воскликнула Гермиона. — Да всё того же, — ответил Гарри. — Сказал, что хочет сообщить кое-что важное. — И что конкретно? — подал голос Рон. Он пока тоже, как и Гермиона, был не в курсе событий: Гарри успел только выдернуть его из кровати, оставив все объяснения на потом. — Ну, во-первых, что Снейп совершенно точно был отравлен, — начал объяснять Гарри. — Очевидно, это случилось в ту ночь пира в честь родителей. Добби видел, как кое-кто подлил Снейпу в напиток яд, но прежде чем успел вмешаться, кувшин отнесли наверх, в Большой зал. А другие домовики, как оказалось, его даже слушать не захотели и вдобавок сказали, чтобы не вздумал ни о чем распространяться, потому что, видите ли, «их это не касается». Рон фыркнул: никто никогда не прислушивался к Добби. — И кто это сделал? Ты сказал, что Добби знает, — осведомилась Гермиона. — Это... тот, о ком мы думаем? Гарри кивнул: — Так что сейчас у нас есть какое-никакое, а доказательство, нам только нужно разузнать побольше: домовик не может выступать в качестве свидетеля в суде. Но зато потом сможем отправить мерзавца в Азкабан! — Мерлин, а я-то думал, война уже закончилась! — патетично заявил Рон, повторив недавние мысли самого Гарри. — Ага, мечтай, — ответил на это Гарри. — Проклятый Люциус Малфой, видно, всерьёз считает, что жизнь с ним обошлась крайне несправедливо, и теперь надо бы взять реванш. — Ну, а что насчет Драко? — осведомилась Гермиона. — Он в этом замешан? Гарри покачал головой. Она с удивлением отметила, как он слегка покраснел, и решила подумать над этим попозже. — Я так не думаю. Кажется, он действительно симпатизирует Снейпу и тоже переживает за него. — Он сказал тогда, что он — это не его отец. Ну, помните, когда подавал фиал с зельем для Снейпа. Кстати, это помогло! — вспомнила Гермиона. Рон переводил взгляд с Гермионы на Гарри и обратно, затем сказал: — Так что — мы теперь знаем, кто приложил к этому руку, а что нам теперь делать-то? — А вот это уже «во-вторых», то, из-за чего Добби и пришел увидеть меня! — торжествующе провозгласил Гарри и осторожно вытащил кувшин из складок мантии. — Это тот самый кувшин, в который Люциус подлил яд для Снейпа. Добби решил держать его подальше от остальных, когда столкнулся лицом к лицу со своим бывшим хозяином на хогвартской кухне. — Сообразительный эльф! — заметила Гермиона, и все трое дружно ухмыльнулись. * * * Черная тень колыхнулась. Он видел, как двое парней покидали комнату, договариваясь встретиться в общей гостиной перед завтраком. Затем попрощались и перебрались через дыру в портрете. Тот скользнул на место, бесшумно закрывая проем. Человек наблюдал за девушкой, снующей по комнате в попытках собраться. Затем она зашла в душ. Он переместился вправо от двери в ванную, сохраняя полное спокойствие, и застыл в ожидании. Одно движение, одно слово — и с чересчур смышлёной девчонкой за дверью будет покончено, для того он здесь и стоит. Он заставил себя выровнять дыхание — искусство, приобретенное им много-много лет назад, — услышал, как рука надавила на ручку, и поднял палочку. Сердце быстро забилось в предвкушении. Дверь открылась. Вот сейчас... Она даже не успела закричать. * * * Перед завтраком Гермиона отправилась в совятню, сказав друзьям, что хочет проверить, нет ли чего-нибудь о редких ядах в книгах, которые можно заказать с быстрой доставкой. — Хорошо, — ответил Гарри, — тогда увидимся за завтраком. В Большой зал парни спускались в гробовом молчании. Гарри всё думал о Снейпе, попутно пытаясь примириться с самим фактом, Рон же пока не смог пересилить своего отношения к ненавистному преподавателю. Нет, он вовсе не хотел, чтобы тот умер, но и заставить себя переживать о его здоровье не получалось. Слишком уж часто этот человек издевался над ним и его друзьями, слишком уж был груб и несправедлив, чтобы сейчас заставить себя посочувствовать ему. Или хотя бы начать относиться нейтрально. Впрочем, до мыслей и чувств Рональда Уизли никому не было особого дела, ведь друзья уже обсудили предстоящие действия, пока сидели у Гермионы в комнате: Гарри попробует поговорить с Малфоем, сама она должна будет засесть в библиотеке и прошерстить все книги на предмет всех типов смертельных ядов — и это не будет бросаться в глаза, ведь она вечно торчит в библиотеке, по поводу и без! — ну, а Рон поможет, чем сможет. Гермиона, плюс ко всему, должна будет отдать кувшин директору, разумеется, только после наведения на него специальных защитных чар по сохранению остатков яда на стенках. Они решили сразу оставить сосуд у неё, потому что (и с этим не поспоришь) она гораздо лучше парней владела чарами и впоследствии хорошо смогла бы объяснить, что конкретно сделала с кувшином. — Я пойду сразу после завтрака, — пообещала Гермиона. Когда они вошли, место Снейпа по-прежнему пустовало. Гарри, хотя и знал, что профессор должен сегодня вернуться, всё-таки не вполне понимал, как ему это удастся: прошлой ночью казалось, что Снейпу даже для того, чтобы просто держать глаза открытыми, требуется приложить максимум усилий, что уж говорить о проведении занятий! И нездоровая бледность лица, и темные круги под глазами, и то, как он кричал во сне от кошмара — все говорило о том, что он совершенно не готов покинуть больницу ради уроков. К тому же он, плюнув на всё, позволил Гарри помочь и облегчить страдания и при этом ничего не сказал, даже не снял с факультета баллы. Среди общего гомона студентов вдруг послышалось громкое сипение. Гарри поднял глаза от тарелки и посмотрел туда, куда сейчас был направлен каждый взгляд. Там, в проеме Большого зала, стоял объект его размышлений, профессор Зельеварения собственной персоной. Лицо его было мрачным, как и обычно, хотя Гарри подозревал, что на этот раз это оттого, что Снейп прилагал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы удержаться на ногах, а не потому, что был зол. Снейп на негнущихся ногах медленно прошествовал за преподавательский стол, и Гарри мог бы поклясться, что даже эта короткая дорога от двери до стола вымотала того до предела. Сразу же вслед за ним в зал вошел директор, выглядевший одновременно и гордым, и встревоженным. Профессор Снейп между тем расположился за столом и не преминул окинуть своим фирменным взглядом всех перешептывающихся и хихикающих. Гомон тут же стих. На мгновение он встретился глазами с Гарри, и между ними промелькнуло моментальное понимание. Со стороны Гарри это было обещание, что все произошедшее накануне ночью останется только между ними — как негласный договор, означающий, что, независимо от того, что профессор скажет ему в будущем, Гарри навсегда сохранит его тайну. И ещё в этот миг столкновения взглядов оба осознали, что больше не ненавидят друг друга. Гарри, конечно, не записал своего преподавателя в список любимых, но всё-таки и ненависти не осталось. И едва зрительный контакт прервался, на Гарри обрушилась беспощадная истина: если Гермиона не проделает грандиозную работу в библиотеке, не найдет нужный яд и не сварит противоядие к нему, тогда то, что они со Снейпом наконец начали приходить к взаимопониманию, не будет иметь ровно никакого значения! Потому что в таком случае в ближайшие день или два его учитель просто умрет, и всё. Влетели совы с почтой. На стол перед друзьями упал номер «Ежедневного Пророка» для Гермионы. Покружив по залу, птицы одна за другой начали вылетать, и прерванные беседы возобновились. — Гарри, погляди-ка туда, — указал Рон. Тот поднял голову и увидел черную птицу, летающую кругами под потолком, но не сову, а более крупную и изящную. Ястреб. — Ястребов держат Малфои, — заявил Рон, закатывая глаза. — Само собой разумеется, совы — это для всех, а наши аристократы не могут быть как все. Одним словом — Малфои! Ястреб что-то держал в когтях и кружил по комнате, ища получателя. Гарри окинул глазами слизеринский стол и увидел, что Малфой ещё не пришел. В этот момент открылась дверь, и в проёме появился вышеупомянутый Малфой, спокойно и невозмутимо шагнул в зал, но внезапно запнулся, увидев ястреба, и замер истуканом. Ястреб тем временем нашёл взглядом Гарри и издал пронзительный звук. Не успел Гарри опомниться, как к нему подскочил что-то кричащий Малфой и стащил со скамейки. Тот грохнулся на пол, охнув от неожиданности и сильно стукнувшись головой о каменный пол, и почувствовал, как тело взрывается болью. — Какого черта ты творишь? — заорал Рон и вмазал белобрысому слизеру, опустившемуся на пол возле Гарри. Сам он поднял затуманенный взгляд, чувствуя, как в висках пульсирует от боли, и кое-как попытался осмотреться. Первым в поле зрения возник Малфой, вытаращивший глаза от ужаса, но смотрящий не на Рона, а в потолок — на черного ястреба. Птица отпустила то, что держала в когтях, это летело прямо на Гарри. Тот смутно подумал, что надо бежать, но никак не мог заставить тело пошевелиться. Лишь в самую последнюю секунду Малфой вышел ступора, подскочил, накрыв его собой, и предмет — маленький камешек — вместо Гарри приземлился на спину Драко. И по всему залу разнёсся душераздирающий крик.