С тобой или без тебя

      Сердце пропустило удар. Монти готов был в голос взвыть от безысходности. Он облажался. В который раз? Ему придется объясниться, но как — он не представлял. Глупейшую отмазку никто не воспримет всерьез кроме Роксаны, хотя, кажется, и она не сможет забить на это.       Он просто уснул. Какой же идиотизм. Может, просто сказать, что он плотно сидит на героине, и провел ночь в дичайшем трипе? В это хотя бы все поверят. Опять-таки все, кроме Рокси.       Секунды превратились в часы, а часы в долгие одинокие годы. Рокси бросилась к входной двери, пока Чика продолжала глядеть за пределы четырех стен, куда-то вниз, перебирая в руках полы тюля. Слух обострился и Монти, будто оказавшись на дне глубокого бассейна, слышал каждый всплеск, каждый бурлящий вздох, гулкие далекие слова и шаги.       Монти шумно перевел дыхание, не в силах встретиться лицом к лицу с тем, кто по его же вине оказался в отделении. Он бы очень хотел что-то изменить, но время не на его стороне. Если он его действительно так выгородил перед полицией, в чем не было сомнений, то Гатор влип не по-детски. Меньше всего хочется быть в долгу у Фреда Фазбера.       — Монти, — прозвучало как выстрел холостым. Лучше бы эта пуля прошла насквозь. Ногти впились в кожу, оставляя болезненные следы. В какой момент он сорвется и разнесет чужую квартиру?       — Че? — в карих глазах красным бликом сверкнул гнев, но он не должен этого показывать. Все на него смотрят, ждут чего-то.       — Я сказал привет, — голос был очень знакомым. Настолько, что даже думать о его обладателе мерзко.       Монтгомери зажмурил глаза, пытаясь перебороть желание отвесить себе же леща. А когда тяжелые веки поднялись, он увидел перед собой двух человек. Четырех, если быть точнее, но на Рокси и Сьюзи сейчас было как-то все равно.       — Ну, привет.       Гребаный Стивен Ренар собственной персоны. Монти его просто на дух не переносил: весь такой идеальный, брутальный мальчик с мотоциклом и из богатой семьи. Что может быть еще лучше? Ах, да, то, что он совершенно не испорчен деньгами родителей, славой и прочими пределами мечтаний обычного человека. Колесит себе по всем штатам, высылает всем друзьям открытки. Даже у Монти где-то валяется смятая картонка с солнечной Флоридой и радужным Майами-Бич. А еще вечно так насмешливо улыбается во все тридцать два. Или меньше? Должен был же найтись кто-то, кто смог бы хотя бы один лишний зуб ему выбить? Если нет, то Монти смог бы прекрасно справиться с этой работенкой.       Всегда выглядит на все сто, даже сейчас, после долгой дороги, после нервного дня. Он поставил шлем на барный стул, на котором до этого сидела Чика, и взъерошил длинные, чуть ниже плеч, волосы. Красные, как у Монти, хотя и с натуральными рыжевато-темными корнями. Это выглядит ествественно, не бросается ярким черно-красным контрастом. Даже в этом он лучше Монтгомери.       Он похлопал по карманам обтягивающих брюк. Монти смерил его недружелюбным взглядом, ища хоть какой-то мелкий косяк, к которому можно прицепиться, поддеть его. Гребаные мотоботы и наколенники, черная куртка с разноцветными полосами — красная, желтая, белая. Все такое до смехотворности несочетаемое, но на нем, как всегда, все выглядело отлично.       Монти демонстративно закатил глаза. Тревога отошла на второй план, выталкивая на свое место недовольство. Что это чмо тут вообще заыбло? Он посмотрел на остальных: радостная Чика, чуть ли не душившая вошедших друзей, Роксана, совершенно не скрывающая восхищение во взгляде и Фред, замерший в тени Стива. Он выглядел не лучше выжатого лимона, но, как и Монти пытался скрыть все это. Кому нужны эти сожаления?       «Нужны», — он одернул себя, вспомнив причину, по которой его коллегу повязали. Он сжал губы в тонкую белую полоску. Появилось отчаянное желание выпить.       — Фредди, все хорошо? Тебя подозревают? Это же полный бред! — ворковала блондинка, ни на шаг не отступая от него. Осуждать ее за это было неправильно. Но чувствовался легкий укол раздражения и даже зависти. Когда он был подозреваемым в исчезновении Джереми Бонифейса, никто с ним там не возился.       — Все хорошо, — надломлено произнес шатен. — Но мне посоветовали не покидать город.       — Так это правда? — Рокси наконец-то отлипла от созерцания Стива. — Ты действительно последний, кто видел того мальчика? Если это не так, то на кой хрен ты включил альтруиста и…       — Это правда, — он склонил голову, посмотрел на собравшихся людей с горьким отчаянием. — После выступления я с ним разговаривал, сфотографировался. В общем-то, это фото и стало уликой, за которую они все ухватились.       — А потом оно стало его алиби, — невпопад вставил свои пять копеек Стив.       Брови стремились сойтись на переносице Фазбера, слиться в единую полосу, отбрасывающую некрасивые, уродующие черты лица, тени. Он посмотрел на Монти. Задержался потерянным взглядом на тусклом нездоровом лице. Может быть, он и дальше смотрел бы на него. Может быть, сказал бы что-то, да хотя бы плюнул на все и набил морду за такую подставу.       Кто-то неловко прокашлялся, прервав мимолетную отчужденность в глазах Монтгомери. Даже думать не надо, кем был этот «кто-то».       — Вообще, это же просто смешно, — воскликнул Фокси, продолжая свою нелепую, никому не упавшую тираду. — В смысле, это же ребенок. Детей ищут активнее, Рэйчел Алерт, все в этом духе. Да и, боже, пацан мог всего-то остаться ночевать у кого-то из друзей. Мало ли, куда он мог пойти после тусовки в пиццерии?       — Что ж ты тогда не сказал это полиции, умник? — Монти прищурился, разворачиваясь корпусом к Стивену.       — А я сказал. Но меня никто не стал слушать.       — Потому еще ни одного пропавшего ребенка не нашли. Они не могут пустить все на самотек. Однажды уже пустили, ничего хорошего из этого не вышло, — Сьюзен недовольно ткнула друга вбок, страшно нахмурившись. — Там уже ФБР скоро подключатся.       В ответ парень лишь фыркнул, будто бы услышал какую-то несмешную шутку. Он очевидно не воспринимал всю ситуацию всерьез. Конечно. Ему же совершенно не до этого. Ренар даже не живет здесь: так, приезжает раз в пару месяцев, погулять по кабакам, а потом снова на свои мотогонки.       Фредди встрепенулся, но ничего не мог на это сказать. Да и возможности не было, Чика во весь голос протестовала, выражала полное несогласие. Ситуация набирала обороты, это стало отчетливо понятно, когда Ренар, негромко хохотнув, потрепал девушку по голове, как маленького ребенка. В этот момент, она выглядела уже покрасневшей от собственных негодований.       Монти слушал вполуха, наблюдая за тем, как Рокси принялась перебирать магнитики на холодильнике. Не то чтобы ему было неинтересно, он хотел знать подробности. Но в приоритете было другое. В голове прокручивались воспоминания вчерашнего дня. Как Фредди мог быть последним, кто видел малыша? Они ведь все вместе разошлись после закрытия. Более того, он практически провел до дома Монти. Странно это все.       — Не надо делать меня козлом отпущения. Я просто пытаюсь сгладить ситуацию!       С трудом отлипнув от созерцания перетасовки разноцветных сувениров, Монти вернулся в реальность.       — Конечно, у тебя же это отлично получается это! Сделай одолжение, не пытайся больше, — Монти лишь однажды слышал такую холодную интонацию в голосе Чикс. Выглядело и звучало странно, совсем не сочеталось с ее образом и манерой поведения: это все равно что валькирия стала бы миленькой принцессой в розовых рюшах. Только тут все наоборот.       Словно заточенным ножом она водила по подтаявшему маслу. В прошлый раз она так говорила с кем-то по телефону: тихо, напряженно. Она думала, что ее никто не видит, ведь, кто в здравом уме пойдет в морозильные комнаты искать ее? Конечно же Монти, хотя он и не собирался ее искать, и уж тем более находить. Ему тогда нужно было остыть, после очередной нервотрепки. В прямом смысле.       — Йоу, у кого-то сейчас попа лопнет! Чика, успокойся. Никто из нас не виноват в этом дерьме. Хотя, может быть, немного, — взмахнул рукой, невзначай указав куда-то в сторону кухни. В сторону холодильника, где как раз притихли Рокси и Монти.        За длинной зеленой челкой спрятались озадаченно приподнятые брови от неожиданной, совершенно незнакомой вспышки гнева от вечно веселой Сьюзен и язвительных комментариев Стива. Они никогда так друг с другом не общаются — так цапаются друг с другом только Фокси и Монти. Рокси невзначай задела его руку мизинцем. Так, чтобы никто этого не видел и даже не подумал о чем-то таком сопливом, но успокаивающим.       — Ты на что намекаешь? — однако только громкое цоканье подруги остановило от того, чтобы прямо сейчас сорваться с места и вытолкнуть из квартиры заносчивого ублюдка. Желательно через окно. Руки уже давно чесались, чтобы начисть       — А ты не понимаешь, что ли? — веселый голос надломился, раскрыл истинную пренебрежительную усмешку.       — Стив, не начинай. Вы можете хотя бы один день провести без ругани? — вмешалась быстро успокоившаяся Сьюзи, словно ее водой холодной окатило. Она настойчиво потеребила друга за рукав куртки, глядя снизу вверх затуманенным взглядом.       — Это не я начал. Почему-то я посчитал необходимым приехать к вам из другого города, а это чучело даже выйти из своего дома не соизволил.       — Зато я соизволю тебе нос сломать, — он уже подскочил к нему почти вплотную, даже не чувствуя, как Чикс пытается его оттеснить, встать между двумя мужчинами.       А затем кто-то с силой дернул за ворот свитера. Монти глупо запнулся о собственные ноги, в попытках не завалиться на спину.       — Заткнитесь оба, — прозвучало как гром среди ясного неба.       Фредди был раздражен, в его голосе так и сочилась пассивная агрессия. Он обвел остальных свирепым взглядом и надрывисто сказал:       — Голова уже раскалывается от этого.       Разговор снова стих. В атмосфере на секунду возникла неловкость. А после нее странная тишина охватила комнату. Все, похоже, ожидали, что произойдет дальше.       Первой тишину прервала Рокси. Она все это время просто наблюдала за шоу, а затем с характерным звуком поставила на столешницу стеклянный бутыль.       — Кто будет пить?       — Нашла же ты момент, — Сьюзи сложила руки под грудью и несогласно надула губки.       — Я бы не отказался, — ответил Фредди, сразу же задавая нужное настроение.       — Монти? — она встряхнула стекло с переливающейся зеленоватой жидкостью.       — Можно было и не спрашивать.       На губах заиграла поганая улыбочка, когда блик от желтой лампочки за спиной ударил в глаза, отражаясь от едва распитой, практически полной бутылки абсента. Рокси к нему так и не притронулась после выходных, проведенных у унитаза. В нос ударил характерный запах полыни.       — Сегодня выдался тяжелый день, нам всем нужно расслабиться, — Роксана начала рыться в шкафчике, ища стопки. Монти согласно кивнул на слова подруги, и потянулся за обжигающим глотком.       — Я бы с радостью, но за рулем, — Ренар оперся о стену, и шумным вздохом принялся разглядывать что-то невероятно важное в телефоне-раскладушке, конечно, самой последней модели.              Он на секунду поднял глаза и на вытянутом лица застыло что-то вроде разочарования, но очень быстро, и оно исчезло, стоило ему вернуться к своему делу. Очевидно, в мелньком чуде техники было что-то намного важнее людей, которых он считал «друзьями».       — Папа не обрадуется, если от меня будет нести спиртом. Пас.       Смотреть в глаза Фредди почему-то все равно не получалось. Что-то было не так.       Из рук вырвали протянутую бутылку и Монти уставился на движение, выделяющегося на тонкой шее кадыка, слишком поздно осознавая, как долго его взгляд был направлен на место, где начинается воротник рубашки Фредди.       — Неужели так сложно пить, как нормальные люди из рюмок?       — Так не интересно, потому что видишь, сколько пьешь, — Монти поиграл бровями, и повторил движения Фредди. Приятное колючее тепло поплыло от горла к груди.       — Будешь своей зубной щеткой драить мне квартиру, если обрыгаешься, — возмутилась Рокси, но препятствовать не стала.       Время наконец-то ускорилось и, когда за окном зажглись фонари, стало ясно, что оно не просто вернулось к привычному темпу — оно летело на такой большой скорости, что летчики-истребители уже давно бы, как младенцы наложили в штаны.       Роксана уже выглядела несвойственно себе подобревшей, ласковой, как бездомная кошка. Она так и ластилась ко всем: то потреплет волосы Монти, то сожмет в объятьях Фредди. Сьюзи, не удержавшись, выпила две стопки, которые специально для нее достала подруга. Чтобы точно знать, сколько выпито. Но, кажется, в блондинке было гораздо больше алкоголя, чем все думают. И Монти злорадно представлял, как Ренар будет объясняться перед отцом девушки. Мистер Чикс точно выдворит его спать на крыльце. От этой мысли на лице расцвела улыбка.       Фредди, по мнению, Монти, выпил больше всех, но все равно казался трезвым. Хотя и выглядел уже таким расслабленным и даже веселым, очевидно, решение выпить было отличным. Он отпустил несколько безобидных шуток, улыбчиво пританцовывал под музыку, которую Монти даже не помнит, кто включил. Да и в целом был в порядке. Будто ничего не произошло. Будто никто не пропадал. Будто он не провел весь день на допросе. Будто бы сейчас никто не ругался. Все было, как обычно– небольшая вечеринка с коллегами, с друзьями.       Когда стрелки часов перевалили за одиннадцать, Сью всполошилась и, заглотив почти что всю упаковку зубной пасты, чтобы от нее не разило перегаром, гордо подняла голову, замерев у входной двери. У нее были… странные взаимоотношение с тем, что можно и нельзя употреблять в пищу. Это многие подмечали, но она продолжала нести чепуху, что в этом нет ничего такого, и вообще, о вкусах не спорят.       — Ну все, — протянула она, уперев руки в бока. — Поехали!       — Уже? — Рокси подскочила к подруге быстрее, чем до Стива, повисшего на телефоне, вообще дошли слова Сью. — Мы же даже еще не начали веселиться.       — Веселье у тебя начнется завтра утром, дорогая.       — А может, и через пару минут, — Фредди мягко улыбнулся, спрятав взгляд в бутылке. Осталось не так уж и много, на пару-тройку глотков. Но эти семидесятиградусные глотки можно растянуть на всю ночь.       Роксана громко прыснула со смеха, услышав несусветную глупость. К выходу направился и Фредди, явно и сам собираясь прощаться с Роксаной и Монти. На бледной коже играл пьяный румянец.       — Стив, а ты? Останься, пожалуйста, — жалобно взвыла девушка, наматывая на палец прядь, смешивая серебристый локон с зелеными растрепанными клочками былой челки. Видела бы она себя сейчас — в истерике забилась бы от ужасного внешнего вида.       — Э-э, ну, я собирался отвезти Чику. Ну, и я же всегда остаюсь у нее, когда приезжаю… — он, очевидно, нервничал, и не понимая подвоха, почесал затылок, как самый настоящий карикатурный идиот из дешевой комедии. — В смысле, я просто… Мы не…       — Роксане нужно отдохнуть, побыть одной и подумать о своем поведении! — Сьюзен ласково хихикнула, прерывая, собирающуюся еще что-то ответить подругу. Она ее мягко обняла, обхватив тонкой ручкой за шею, почти повиснув на ней.       Девушка на этот жест дружелюбия скривилась, будто ей в нос ударил неприятный запах. Рокси пыталась казаться такой жесткой, совершенно неприкосновенной. Порой даже рядом с Монти, хотя прекрасно понимала, что он не тот человек, который полезет обниматься и сюсюкаться. Но Монти знал ее, как облупленную. Что бы она не говорила, какие бы гримасы не строила, ей нравилось быть в центре внимания, нравилось, когда на ней вот так вот висли, не давая проходу.       — Зато я могу остаться, — Монти похабно пихнул ее в плечо. — Я уж присмотрю за тем, чтобы ты думала о своем поведении, а не об очередной бутылочке или о чем-то другом.       — Я не настолько пьяна, придурок. Тебе я не рада. Выметайся, чтоб я тебя больше никогда не видела здесь! — она вырвалась из непринужденных объятий Сьюзи и была готова наброситься на него, как дикий зверь. Или псина. — Проведи Фредди до дома, сделай хоть что-то полезное. А ты, следи за тем, чтобы эта амеба не утянула тебя снова в полицейский участок! — продолжала раздавать команды Рокси.       — Че? Он не может сам дойти? Почему я опять крайний?       — Потому что ты косячник, — она вскинула руки, давая понять, что разговор окончен.       — Ясно, — цокнул парень, развернувшись на пятках в сторону выхода. — До завтра, Рокси.       Только потом до Монтгомери дошло, на что он неосознанно согласился. Кажется, последний глоток абсента был лишним. Но ведь никто и не спросит с него? Наверное. Боже, этого недотепу серьезно придется тащить до дома, ведь совсем не хочется также встретить и следующее утро: в панике и излишней ненависти к своей слабости.       Не успел Монти и шага сделать, как Рокси, бросилась на него, сжимая в крепких объятьях. Будто бы видятся в последний раз в жизни, ей-богу. Кто-то действительно должен остаться и приглядеть за ней. Эта мысль выветрилась из головы также быстро, как и появилась. Она справится сама, давно привыкла к этому. Более того, она точно не будет рада тому, что кто-то лицезрел ее пьяную рожу с поплывшим макияжем у унитаза. Потом еще спасибо скажет.       Но он прекрасно знал, что Рокси, как и сам Монти, никогда бы без причин не сделала чего-то такого до смешного сентиментального. Еще и на виду у всех. Какая глупая мысль засела в ее головушке?       — Ну, чего ты? — он похлопал ладонью по выпирающей лопатке. Пальцы другой руки аккуратно пробежались по предплечью, приближаясь к запястью, кулачку, крепко сжимающему горлышко бутылки.       — Нас с тобой ждет еще очень серьезный разговор, — приглушенно поворчала Рокси в плечо.       — Окей, зануда, от твоих разговоров в сон клонит.       — Очень хорошо, потому что тебе давно пора проспаться. Без кислоты. Завязывай с ней, — а затем таким сиплым голосом, какой Монти слышал лишь в очень плохие моменты ее жизни, прошептала в ухо, встав на носочки. — Я очень испугалась за тебя. Соскакивай с этой дряни, иначе она загонит тебя в могилу раньше, чем ты вообще подумаешь об этом. И если ты умрешь от передоза я тебя нахерен убью.       — Только после того, как перестанешь вечно ныть и жалеть себя, — ответил Монти и тоже перешел на, как он надеется, успокаивающий шепот. — Передоз мне не светит, обещаю. Это всего лишь успокоительные. Просто… в следующий раз выламывай дверь. Разрешаю.       — Давай без следующего раза, хорошо? — он крепко сжал ладонь девушки, наконец перехватывая бутылку с остатками спиртного.       — Эй, голубки! — Раздался бесячий голос Фокси, который явно насмехался над приливом нежности и Рокси, и Монти, — Мы вроде как собирались по домам.       — Говори за себя, — а затем тихо, так, чтобы он не услышал, но точно услышала Рокси, добавил, — гондон.       На улице было свежо и совсем не душно. Глоток свежего воздуха слегка охладил пыл, и медленно подступающая тошнота отошла куда-то далеко, оставляя вместо себя лишь кислое послевкусие раздражения, которое не сможет перебить ни алкоголь, ни что-то позабористей. Лишь отвлечет ненадолго внимание от этого чувства, но не более.       Сьюзи что-то звонко лепетала, Монти не слушал, даже не пытался вникнуть. Ее секундные объятия, а потом крепка рука сжала его ладонь в подобии рукопожатия, и все последующие звуки смешались в какую-то какофонию мельтешащего безумия. Свет фонаря отражался на шлеме, который натянула на себя девушка, продолжая что-то бурчать под нос. Стивен с озорной улыбкой отвечал ей, трепал по плечу, нес какую-то полную ерунду, словно общался не со взрослым человек, а с малолеткой, каждую пятницу приходящей в пиццерию на шоу любимых музыкантов. Тошнота снова дала о себе знать, когда громкий хлопок из трубы чуть не выбил его из равновесия. Это было так неприятно.       — Мудак, — вырвалось сквозь сжатые зубы. В глушитель продолжало стрелять, как будто бы Стив это специально делал. Этот звук начал быстро удаляться, пока не остался где-то за пределами города, но в ушах еще звенело. — И показушник.       — Он такой, да… — раздалось над ухом. — Знаешь, вы чем-то похожи. Может, из-за этого так цепляетесь друг с другом?       — Завали ебало, мы совсем не похожи, — он успел пожалеть об этой грубости еще до того, как она была озвучена, но остановить это не получилось.       Монти уже успел забыть, что он здесь не один. Рядом был Фредди, которого вроде бы совсем не задели нелестные комментарии о его так называемом друге. Мысль, что делать дальше, а точнее ее отсутствие, встала поперек горла, не давая полноценно дышать, но не перекрывая дыхательные пути — омерзительное чувство.       — Пойдем.       Одно дело идти с ним после работы несколько минут, а совершенно другое — идти пьяным более получаса с недопитой бутылкой абсента. Эта дорога могла превратиться в полную катастрофу. А может, и нет. Было бы славно, если бы они просто шли молча, но, очевидно, никто не собирался молчать. Даже Монти, чей язык был сейчас настолько развязан, что пытаться хоть что-то фильтровать, было глупейшей и бессмысленной работой.       Какая-то бессвязно брошенная фраза Фазбером, смысла которой он никогда не вспомнит, и они быстрым, но размеренным шагом двинулись. Фредди отнекивался, пытался вывести на нормальную хорошо освещенную дорогу, но для Монти это стало бы очередной причиной разбитого лица. В тот момент он ясно осознавал, что вряд ли переживет еще дополнительные десять минут по светлой дороге поэтому игнорируя всякие доводы и рациональные мысли в пьяной голове, Монтгомери упрямо шел по серым переулкам без нормальной асфальтированной дороги, без фонарей и без улыбающихся людей, хорошо проводящих выходные.       — Так ты… и Роксана?..       Прервать это мнимое спокойствие удалось, смирившемуся с темнотой подворотней Фредди.       — Я и Роксана? — отрывисто переспросил Гатор. Он определенно понял, что пытается выведать этот нелепый придурок, но активно делает вид, что он и сам полный дурак, и не понимает, к чему Фазбер клонит.       В нос ударил спертый запах подвальных помещений. Монти передернуло. Это все шутки отвратительного климата и излишек спирта в организме. С такими темпами он скоро окажется на больничной койке из-за простуды или алкогольного делирия.       — Вы до сих пор вместе? — он спросил это так тихо, будто озвучил что-то настолько постыдное, что если это услышал бы кто-то, то непременно уволок в комнату с мягкими стенами.       Монти громко расхохотался. Совершенно неконтролируемый, почти безумный смех. Спроси его кто, над чем он так смеется — он не смог бы дать ответ. Рассмешил ли его глупый вопрос глупого-глупого Фредди или образ счастливой семейной пары двух психов? Только подумайте: муж — агрессивный алкоголик и истеричка-жена с глубокой ненавистью к себе. Чудесная семейка и дети довольны.       — Нет. Ни за что в жизни. Если бы кто-то позволил этому еще раз случится, он бы уже в могиле гнил, самолично отправив туда себя, — продолжая смеяться, ответил Монти. На улице стало влажно, туманная ночная морось тихо опускалась на волосы, растрепывая их и делая пушистыми и еще более непослушными.       На Фредди было смешно смотреть: он напоминал безумного ученого после удара хорошим таким разрядом тока. Намечалась гроза.       — Но вы спите вместе, — в голосе слышался скепсис. Он и сам, кажется, почувствовал приближение непогоды, ускоряясь. Монти даже едва поспевал за широким шагом.       — Иногда. Никаких обязательств, — правда легко слетела с губ.       — Это даже… как-то грустно, — протянул шатен, уставившись прямо в глаза Монти. В темноте они как будто светились. Светились безумием? Или это алкоголь играет с ним в злые игры?       — Не вижу причин для грусти, — Монти смело уставился в ответ, широко распахнув глаза. Зрение слегка плыло, но общая полутьма не давила на глаза, позволяя расслабить мышцы лица.       Фредди замер, сводя брови к переносице. Отчего-то мотнув головой, словно не соглашаясь с какой-то из своих мыслей, он запрокинул голову, допивая остатки спирта. Кадык резво дернулся, а замыленные глаза Монтгомери снова зависли на этом движении — необузданное желание сжать и свернуть эту шею не покидало. Глаза были совершенно неподвижными, но боковым зрением он ловил на себе голубые блики. Запить или заесть было нечем, но парень даже не скривился, втянув в легкие отяжелевший воздух.       — Ты понял, о чем я говорю, — сипло произнес он, обхватив тонкими пальцами горлышко бутылки, педантично ища урну. Ни о каких урнах на ближайшие километры надеяться не приходилось.       — Это называется дружба, Фазбер.       Монти расслабил плечи, ссутулился и, очевидно, стал ниже ростом. До этого он не ощущал такую неловкость, но поймал себя на мысли, что тупо уставился не только на хрупкую, как стекло шею, но и на чужие руки. То, как они скользили по гладкому стеклу, заставили его больной мозг пульсировать, создавать абсурдные образы, будто бы эти руки сдлать что-то ужасное и непоправимое. Но на токое были способны только собственные руки. Он через силу прикрыл глаза, задержал дыхание, а когда открыл, слегка пошатнулся, теряя равновесие в мутном пространстве пьяных подворотней. Монти вырвал из рук пустую бутылку. Без борьбы и сопротивления.       — Никогда бы не подумал, что дружба включает в себя еще и секс, — беззлобно прыснул Фредди.       — Да еще какой! У тебя слишком детский взгляд на дружбу. Ты многое теряешь, — язык совсем потерял связь с мозгом. Монти не контролировал, что эта неуправляемая мышца несет. — На тебя липнет так много хорошеньких девчонок, даже та рыженькая официантка, что…       — Мы вроде бы говорили про секс по дружбе, а не с кем попало.       На секунду Монти так и замер с открытым ртом, осмысливая то, что только что услышал. Это было даже смешно: слышать подобное от такого ханжи — та еще шутка. Он наконец-то отлип, отводя взгляд куда-то в сторону, обращая внимание на то, что они слишком быстро оказались в их районе. Свет от вывески ненавистной пиццерии, пытался протиснуться сквозь глухие стены и грязные окна домов.       — На Роксану не надейся, она даже не посмотрит на тебя в этом плане, а Сьюзи, мне кажется, вообще девственница. Так что ничем помочь не могу, — Монти повел плечом, ощущая тяжесть пустой бутылки.       — Сьюзи? Ты плохо ее знаешь, — он издал подобие смешка. — Но… что насчет тебя?       Улыбка почему-то слезла с лица Гатора, будто бы была нарисованной красками: если пойдет дождь, он смоет всякий цвет и ее очертания. Скулы сводило, будто бы от долгого смеха, и он только сейчас осознал, что действительно так долго выдавливал из себя эмоцию радости. Было ли это искренно? Он не знал. Но настолько долго притворятся ему бы не хватило терпения.       — Меня? Хах, я в свободном плаванье. Правда в местном болоте, нет нормальной рыбы. Либо ебанутые все вокруг какие-то, либо тухлые.       Фредди помолчал, весело мотнув головой. А в глазах полыхал синий огонь безумного предвкушения. Как будто бы ожидал чего-то нехорошего, опасного.       — В общем, забей, — Монти похлопал себя по карманам джинс в поисках заветной пачки сигарет. Черт. Видимо он оставил их в куртке. Или рюкзаке. Не важно. При нем была горстка кое-чего. Пора бы уже перестать так называть лекарства. — Ты все равно не понимаешь, о чем я. Или это я тебя не понимаю       — Я все понимаю, — как-то совершенно беззвучно, будто ему это даётся непосильных трудов, произнес Фазбер. — Хотя у меня несколько другие взгляды. Не подумай, я не осуждаю, просто я все-таки разделяю понятия человека-для-постели и человека-для-сердца. Но Джей…       — Ты трахался с Джеем? — какой же он идиот, подумал Монти. Прокусить бы себе язык.       — Что? Нет! — возмущенно и с легким смущением, воскликнул Фредди, разводя руки в стороны. — Я просто пытался сказать, что… принимаю все точки зрения, даже если они немножко необычные. Я пытался сказать, что тот же Джей — он не от мира сего. Был везде и нигде, делал странные вещи. Противоречивые. Я привык к такому поведению. Давно не видел такого, правда, потому что… Его рядом больше нет. Что я несу? Черт, я пьяный.       — Поэтому я и таскаюсь с тобой, пьянь. Мне и так грозит срок, а тут еще голову могут отвинтить, если ты снова окажешься в каком-то дерьме.       — Срок? Но ты же ничего не делал. Это пиздец какой-то. Почему все время хотят обвинить тебя во всех бедах?       Глупая пропитая голова Фазбера несла полную чепуху, но это выглядело даже в какой-то степени умилительно. Монти тоже думал чересчур заторможено, в ушах гудело, мозг толкался в виски, и, в целом, было ощущение, будто бы он очутился в эпицентре самого страшного торнадо. Катарина нервно курит в сторонке. В такие моменты паника и страх охватывает тело, ты с головой отдаешься этому чувству, но в черепной коробке все равно формируются какие-то мысли, бесполезные и запоздалые. Хорошо, если рядом были Рокси или Ти-Джей. Но сейчас рядом были не они.       — Потому что я выгляжу подозрительно. Появляются всякого рода мысли на мой счет. Не сказать, что не безосновательно, — он больно сжал кулаки, оставляя на коже полумесяцы от ногтей. Неизвестно откуда взявшийся гнев заталкивал его, подобно пушечному ядру, в пушку. Мелкая искорка и все летит в задницу жирной мамаши, притащившей сопливого ребенка в пиццерию, размазывать всю гадость, какой может обладать отпрыск такой тупой пизды, по столам, стенам и самим аниматорам. — Меня сейчас от тюрьмы отделяет только одно — тело Джерри еще не нашли, а если нет тела — нет дела.       Бутылка, так долго ждущая своего звездного часа полетела в направлении красной кирпичной стены, звонко разбрасывая кусочки стекла по давно не знавшей ремонта, дороге. Фредди вздрогнул, комично вжал голову в плечи.       — Но Джей жив, — твердо ответил Фред.       — Ты так в этом уверен? Где он тогда? Откуда ты знаешь, что с ним все в порядке?       — Я не говорил, что с ним все в порядке. И я… я не могу это никак объяснить. — каштановые волосы спали на лицо от того, с каким усердием Фред несогласно помотал головой. — Я просто знаю, что он не мертв! Предчувствие такое.       — Просто знаешь? Хуевое, конечно, оправдание. Мать Джерри в это не поверит, как и тот, кто вынесет мне приговор, — он разъяренно пнул особенно крупный ошметок битой бутылки.       — Другого оправдания нет, Монти. Если потребуется, я буду твоим адвокатом. Ты ни в чем не виноват, я на твоей стороне. Джей бы этого хотел.        «Нахуй Джея. Нахуй эту неблагодарную работу. Нахуй все», — неозвученная фраза больно резанула по грудной клетке.       Желание разгромить этот чертов город, разнести каждую свалку, сбросить на местный завод огромную бомбу, чтобы все вокруг нахрен задохнулись, сгорели, исчезли, прихватив с собой все свое ненужные переживания и тупые проблемы, возносящиеся до глобальных. Бросила девушка, вытолкнули из офисного кресла, задержали доставку еды — полный бред. Когда дело касается обвинений в убийстве человека, которого Монти никогда бы в жизни и пальцем не тронул; когда все вокруг его считают убийцей; когда он проводит сутки напролет в полицейском участке, доказывая свою невиновность; когда влезает в долги, продает самые ценные вещи и отдает все деньги, чтобы нанять нормального адвоката, а не того бесплатного, который собственноручно отправит его на электрическое кресло; когда уже нет сил сопротивляться и оправдываться — вот именно тогда, именно после такого люди, может быть, начинают думать о том, насколько они никчемные идиоты и, наконец-то, задумываются о муравьиных масштабах своих проблем.       Плечи опустились в попытке сохранить равновесие, но ноги его уже несли прямиком на ни в чем неповинного Фреда Фазбера. Зачем? Хуй его знает. Плевать, Монти просто хочется кому-нибудь набить рожу. А лучше самому въебаться лицом в асфальт, почувствовать, как в мягкие ткани впивается битое стекло, только что брошенной бутылки.       Бедный и несчастный Фредди. Похлопал мокрыми ресничками, пожаловался, как ему не хватает Бонии — и все сразу бросаются к нему в объятья, утешают, гладят по головке, пока Монти стоит в его тени, или пока сжимается в комок на пропитанной слезами и потом простыне, скулит от боли, от судорог, ощущая, как по венам бежит яд.       Монти тоже потерял друга, и не одного. Монти потерял семью. Гребаная шлюха-сестра, пихающая в себя незнакомые члены и иглы теперь пожимает плоды всех своих деяний на смертном одре. А он — Монти — все продолжает ей высылать деньги, надеясь, что божественный хуесос снизойдет и потреплет его за волосы.       Монти потерял человека, который поддерживал его, желал добра. Он не был ему другом, но был кем-то очень близким к этому. И все до сих пор уверены в том, что причиной его пропажи является Монтгомери Гатор.       Рано или поздно, он потеряет и Роксану. У нее своя жизнь, будущее, в котором нет никаких бесчувственных психопатов.       В глазах полопались капилляры. Он не видел этого, но знал. Секунда, и он почувствовал тепло на руке. Вздох. Он проморгался, пытаясь прийти в нормальное состояние. Выходило плохо. Легкие сдавило, будто что-то тяжелое упало на него, плотно прижимая, втаптывая в землю.       Резким движением, он сбросил с себя это тепло, оттолкнул. Меньше всего ему сейчас нужны эти сопли и телячьи нежности.       Монти не до конца понимал, где находится. Он не был в этом переулке, не бродил ночью по этому кварталу. Потому что знал, что где-то рядом может точно также бродить Фредди, который не прочь поболтать с приятелем, которого так неожиданно встретил ночью в подворотне.       — Пойдем. Тут недалеко, — он был так спокоен, будто ожидал всего этого. Ждал, когда Монти даст слабину. Но совершенно не осуждал за это.       Протестовать почему-то не хотелось. Скорее из вредности, чем по реальному желанию, Монти фыркнул, сложив руки на груди, постоял так, наблюдая за неподвижным Фазбером, который видимо и сам вредничал, даже не собираясь двигаться с места, пока не убедиться, что за ним пойдут.       И за ним шли. В глубоком молчании. Оно не беспокоило, не вгоняло в тревогу, но немного ворошило сознание. Было просто… спокойно? От этого спокойствия, казавшегося таким нереальным, становилось как-то даже не по себе. Монти еще не до конца успокоился, переваривая произошедшее: очередная вспышка гнева. Его нервная система давно так не содрогалась.       Спустя несколько шагов, длиною в часы, в небе громыхнуло ярким светом. Секунда и пошел проливной дождь, так долго желавший пробиться, сорваться и утопить в себе. Фредди натянул на голову в подобии зонта ткань спинки куртки, ускоряясь. Смысла в этом действии не было, потому что совсем скоро куртка промокнет, перестанет защищать. К чему это все тогда?       Монти не заморачивался из-за дождя. Да и укрыться было нечем. Он добровольно отдавался стихии, ощущая, как сквозь текстиль обуви проникает вода, свитер тяжелеет, а волосы пропитываются влагой. Обращенное к небу лицо прочувствовало холодок от крупных каплей, отрезвляющих сознание.       Еще мгновение, и он оказывается под куполом из горячих рук и промокшей джинсовой ткани. Это все было совершенно бесполезным. Поднятые над головой локти чудом не задевали лицо Монти, куртка совсем не походила на зонт и была слишком мала, чтобы защитить две головы от хохочущего над ними дождя, но достаточно большой, чтобы уместить под собой два тела плечо к плечу, локоть к локтю. Поверни голову и сможешь разглядеть каждое несовершенство на молодой коже, каждый полупрозрачный волосок у висков, каждую капельку, которой удалось пробиться сквозь призрачную защиту.       Возмущаться и протестовать Монти не хотелось. Но не хотелось и принимать ситуацию, хотя было ясно, что ничего с этим не сделаешь. Фредди — не Роксана. Ему хоть под ноги гранату брось: он примет это за очередную задачку, потыкает пальцем, повертит в руке и даже, когда от него останутся только ошметки, прискорбное напоминание о его любопытности и дотошности, он и его разорванные кусочками тела все равно будут ползти и дергаться, не бросая глупую затею.       Лестничная площадка встретила их тепло и радушно, крепкой крышей защищая от рвущегося внутрь поднявшегося ветра вперемешку с грязным ливнем, содержащим в себе всю периодическую систему химических элементов. Стены были холодные, пустые и с идеальной побелкой. Какой бы не была крепкой крыша, грому и молнии было все равно, с каждым ударом, казалось стены обрушатся.       — Можешь остаться до утра, гроза вряд ли закончится в ближайшее время. — Монти на это громко фыркнул. Дойти до дома совсем не было проблемой, и он бы действительно в этот момент мог просто развернуться и уйти. Но сначала нужно убедиться, что Фред будет в порядке. Если он захлебнется своей рвотой, Монти будет совсем не до собственной вредности. Пусть он и не будет виноват, но будет косвенно причастен к его смерти.       — Как скажешь, босс, — он попытался придать голосу незаинтересованность и, вроде бы это получилось.       В квартире почти ничего не было. Ее размеры в несколько раз превышали площадь хибары Монти, но от этого лучше она не выглядела: она настолько необжитая и скудно обставлена, что создавалось впечатление, что это не чье-то жилище, а просто заброшенный недострой. Даже разваливающаяся мебель, давно слезшие обои и ржавые трубы, издающие по ночам страшные звуки, казались более родными и согревающими что ли. Стремно, но уютно. В апартаментах Фазбера этого чувства не было. Лишь глухое одиночество.       — Пустовато у тебя, — протянул Монти, становясь в центре так называемой гостиной. Кажется, это была именно она, так как у стены стояла низкая софа, а напротив что-то вроде журнального столика, на котором обычно стоит телевизор. Но его не было. Вместо него был внушительных размеров музыкальный центр. Глаза загорелись любопытством.       Чисто, как в больнице, даже пахло также. Ни одной пылинки, витающей в воздухе и видимой в приглушенном свете холодной лампочки. Ни одной бумажки, письма, квитанции, даже книг никаких нет, хотя Монти всегда был уверен, что Фредди тот еще книжный червь.       — Мне много и не надо, — он оказался за спиной, устремив взгляд вперед. Зрачки были расширены и Монтгомери неожиданно одернулся, поймав себя на мысли, что изучает чужой взгляд. Он повернул голову вбок, старясь не пересекаться с Фредом.       Но его встретило радостное лицо, совсем не принадлежащее хозяину квартиры. Десяток идентичных фотографий: та же поза, та же улыбка, тот же румянец, скрытый черно-белыми чернилами. Фотография, заполонившая весь город, каждый столб и каждую газету. Джереми. Бонии. Джерри. Бонифейс. Стало дурно. Чувство, которое Монти давно и очень долго отгонял, нагнало, погружая в какосмию. К привычной гнили добавился стойких запах крови, кондиционера для одежды, с которым стирают их сценические костюмы. И его одеколона, присутствие которого, ощущалось даже дома, даже после душа — он впитался в кожу каждого, к кому прикасался этот человек.       Руки дали слабину, их пробила крупная дрожь. Какого черта? Почему именно сегодня — пик всего пиздеца. Как если бы в один вечер выпала месячная или даже годовая норма осадков. Только проблема в том, что этот пиздец совсем не походил на дождь или снег.       Из этого состояния его вывел резкий щелчок. А за ним гудящий скрежет раздумий, издаваемый дорогущей железкой. Синий переливался с красным. Расфокусируй взгляд, и все станет фиолетовым. Зашуршала тихая мелодия. Монти прежде ее где-то слышал. Давно, не запомнив ни единого слова, но голос очень знакомый. Даже долго думать не пришлось, вспоминая его владельца.       — Это Чино Морено? — Монти наполнил легкие прохладным чистым воздухом. Тот запах так быстро не исчез бы. Но сейчас витал лишь аромат чистоты от бытовой химии.       — Да. У тебя наметан слух, — Фредди еще повозился за спиной, пока Гатор все никак не мог оторваться от изучения листовки о пропаже человека. А затем послышались удаляющиеся шаги, на которые захотелось обернуться. Тело наконец-то послушалось хозяина.       Фредди развалился на софе, устало прикрыв рукой глаза. Свет был рассеянный, совсем не резал глаза, что было даже странно. Яркая лампочка, висящая без люстры под потолком точно не смогла бы отказаться от возможности ослепить…       — Я часто ставлю любимые песни друзей. Это как будто бы… — непонятно зачем начал оправдываться парень. — Как будто бы они рядышком. Танцуют на кухне или спят в другой комнате. Я их не вижу, но знаю, что они тут. Глупо, да?       — Это не глупо. Немного странно, что ты говоришь это так, будто они уже того, — он провел пальцем у шеи, в нелепом жесте, — коньки отбросили.       — Сьюзи любит эту песню, на репите у нее все время. — в пустоту продолжал Фредди, пропуская мимо ушей слова, которые с таким скрипом выдавил из себя Монти. Это злило. Как будто стенке признаваться в любви. — По ней так и не скажешь, да?       Разбираться с тем, как работает этот громадный механизм, Монти не собирался. Сломает? Замечательно! Делая шаг в сторону, неожиданно накатила слабость. Его шатнуло. Алкоголь напомнил о себе, стоило ему прогреться в четырех стенах. Зрение странно обострилось. Думать о последствиях всего этого проспиртованного приключения вообще не хотелось. Щелчок по кнопке со стрелочкой — прогадать тут невозможно. Не так и трудно ведь? Заиграла следующая песня. Голос с хрипотцой, бодрый мотив. Кто поет — без разницы.       — А эта? — протянул без особого интереса. Но интерес, скрытый под вакуумом, полыхал.       — Я могу не отвечать? — настаивать на чем-то не было желания и сил. Должен ли он чувствовать себя виноватым в чем-то? По идее — нет. Но чувство очень похожее теплилось под ребрами.       Монти разгуливал по квартире, прошел сквозь круглую арку в кухню. Здесь тоже было пусто, но признаки жизни наблюдались: у раковины стояла белоснежная тарелка и блестящая вилка, над краном на крючке висела разделочная доска и, пожалуй, это все. Свет из гостиной мягко рассеивался по кухне.       — Ты, наверное, сегодня и не ел ничего, — голова была тяжелой, мысли липко растягивались, погружая в грязное месиво бензина и скуки.       — Никогда бы не подумал, что ты будешь говорить такое. В моем же доме.       — Я это говорю, потому что сам не ел ничего, — он обернулся через плечо, посмотрев искоса на, до сих пор не поднявшего головы, Фредди. Синий диванчик был идеально виден в арочном проеме, полностью умещался в незримых границах гостиной и кухни.       — Можешь посмотреть в холодильнике, но не уверен, что там что-то есть.       Когда он оказался у холодильника, карий взгляд зацепился за белую керамическую пепельницу с каким-то ярким рисунком, сделанным как будто детской рукой. Внутри был крохотные ошметки пепла и лишь одна наполовину раскуренная сигарета.       — Я слышал, что ты бросил курить, - его охватили смешанные чувства, которые непременно нужно было обрубить на карню.       — Как видишь, — негромко ответил парень. Его голос слился с музыкой, едва перекрывая ее. — Есть вещи, от которых так просто не откажешься.       Лицо озарило желтым светом из холодильника. Тут тоже пусто, и это так странно, это совсем не соотносится с образом жизни Фредди. Была лишь практически пустая бутылка молока, какие-то пожелтевшие вялые овощи и кусочек сыра, к которому потянулась рука. Выглядел он уже так себе, с одной стороны он покрылся белым налетом и источал несвежий прогорклый запах, но Монти было на это совершенно плевать. Он снова посмотрел по сторонам, в поисках ножа или чего-то другого, чем можно срезать налёт, но ничего не найдя просто откусил уголок треугольника. Все не так уж и плохо.       — Будешь сыр?       — Не хочу.       — Зря, — просто пожал плечами он. — Ты на зомби похож.       — Кажется, и воняю также, — Монти хотелось рассмеяться, или хотя бы улыбнуться, но отделался меньшим. Всего лишь закатил глаза. Вредная привычка, от этого лучше избавиться.       Было ужасно неловко и глупо. Монти успел десять раз переварить в голове общую ситуацию. Не только то что происходило последние несколько часов, не только то, что происходит сейчас, а в целом. Прийти к единому выводу не выходило, это было подобно попыткам смешать то, что никак не смешается — вода и масло или воды Индийского и Атлантического океанов. Еще и музыка как назло такая до смешного трогательная, душещипательная, точно Фазбер пытается добить себя ею. Бесит, как же бесит это все.       Жаль, что алкоголь закончился. Не то чтобы он ощущал себя трезвым или был близок к этому чувству, но его просто выводила из себя эта беспробудная тоска. К черту!       Сорвавшись с места, он ринулся во второй раз к музыкальному центру. Ноги подкашивались, но желание сменить диск, сменить настрой было сильнее. Ни одного диска или кассеты рядом не было. Как бы долго и как бы часто не нажималась кнопка перемотки, проигрыватель крутил без остановки только слезливые песни.       — Ты всегда такой тухлый, когда пьешь? — с каким-то неконтролируемым разочарованием спросил Монти, продолжая листать трек за треком, пока не наткнулся на мелодию с менее серым звучанием.       — Нет, — Фредди наконец-то поднял голову, наблюдая за возней гостя.       — Ну, разговариваешь ты реально, как зомби, у которого мозги уже поплыли от спирта. Хотя погоди, у зомби вообще есть мозги?       — Монти, — из-за спины послышался раздраженный, но не озлобленный вздох, — я очень устал за день. То, что происходит в последние время — полный пиздец, и я хочу хоть иногда иметь возможность забыться и просто отдохнуть, выспаться…       — Выспаться? После всего ты умудряешься еще и уснуть?       — А ты? — отвечать вопросом на вопрос считается невежливым. По крайней мере в стенах пиццерии. Они оба это прекрасно знали, но всегда было плевать на это глупое правило.       Что-то не давало сказать вслух правду, хотя Монти уже раскрыл рот, но так и замер. Все слова разом вылетели из головы. Он помотал головой, как какой-то болванчик. Ответ был очевиден.       — Вот и я о том же.       Они молча слушали «Californication», отчаянно пытавшуюся заглушить стук капель о железный козырек. Веселый мотив не делал ситуацию веселее или хотя бы немного лучше.       Дождь разгуливал по улицам, подобно королю, по-хозяйски заглядывающего в дома своих подданных, просто потому что он мог. Имел на это полное право. Этот циклон явно был манерным педиком, разодетым в блестки и перья, иначе, как объяснить его своевольность и насмехательство над простыми серыми человечками.       Монти не претендовал на звание наследника голубых кровей, более того, он даже не претендовал на объедки с королевского стола, поэтому лишь смиренно посмотрел в окно, надеясь, что стихия не поглотит город. Иначе всемирный потом не избежать. Всякой твари по паре — ключ к спасению. Монтгомери был тварью, но не видел смысла в спасении этой грешной души. Хотя умирать не хотелось совсем.       Хандра уже знатно бесила, а противостоять ей выходило так себе. Сил уже не было выслушивать недовольное кряхтение Фредди, закрывшего глаза и даже пытавшегося задремать. Терпение кончилось. Хрустнув пальцами, басист безымянной группы развязно вытянулся, запрокинул голову и протяжно промычал. Почти что довольно, будто много времени провел в крайне неудобной позе.       В два шага он оказался перед Фредди, еще один кривой шаг, и он развалился на узкой софе, занимая собой почти все свободное место. Фазбер был вынужден с силой вжаться в мягкую обивку, почти что пролезая внутрь, под вельветовую ткань, лишь бы его нахально не столкнули. Это нелепое действие вызвало легкую кривую улыбку у Монти. При рассеянном свете она выглядела глубже и даже как-то жутковато, но на самом деле в ней не крылось ничего дурного.       — Так, — Монти взглянул на синие огоньки, мелькавшие на проигрывателе. Собраться бы духом. — Раз уж ты хочешь уйти в спячку, то уходить надо хорошо подготовленным к этому.       — Что предлагаешь? — не поднимая головы заинтересованно спросил Фредди.       — Игру в компромат.       — И что это значит? — В голосе сочилась незаинтересованность. Разговор совсем не шел, и, по идее это должно означать, что и пытаться его вести не стоит, однако Монти не собирался тормозить и разворачиваться.       — Смотри, — он хлопнул ладонью по мебели близ бедра Фредди, — правила очень просты: тебе хуево, а я делаю все что только твоя головушка пожелает. Эта акция единоразовая, так что хорошенько подумай, чего хочешь. Раскрыть какой-нибудь свой страшный секрет? Отлично. Стриптиз? Высший пилотаж! Разбить голову об стену? Больно, но без проблем…       Он бы так и продолжил перечислять всевозможные деяния, которые выполнял по просьбе сначала сестры, а затем и Рокси, но был бестактно перебит непонимающим взглядом, которым Фредди наконец-то соизволил одарить Монтгомери. Он смотрел на него так несколько секунд, глаза бегали по лицу, будто бы по строчкам книги, в которой не было никаких слов, а если и были, то совершенно бессвязные, не несущие никакого смысла.       — В чем… подвох? — его голос на мгновение показался таким слабым и осипшим.       — Подвоха нет. Тебе плохо, а я делаю все, чтобы тебе стало лучше, — коротко ответил Монти, но решил немного разъяснить все. — У нас с сестрой это еще с детства пошло. Нет никаких секретов и преград, лишь пока кому-то нужна помощь.       — Понятно. — Фредди взбодрился, поерзал на мягком сидении, его глаза медленно начинали искриться энтузиазмом. — Я как-то не припомню момента, когда сказал, что мне нужна помощь.       — А ты и не говорил. По тебе все видно. Ты в курсе, что уныние — смертный грех? — улыбаясь он ткнул локтем в плечо Фредди, на что тот лишь протяжно фыркнул. — Конечно, есть и другие способы временно унять твой сплин и ипохондрию, но, знаешь, тебе вряд ли тебе захочется снова оказаться в участке.       — Иногда у меня создается впечатление, что ты немного глуповат для таких слов.       — Не ерничай, я и передумать могу, — беззлобно прыснул Гатор, растягивая губы в еще более широкой улыбке. В голове он представлял, что выглядит, как Чеширский кот, но на деле на лице отразилась странная гримаса, какие строят поехавшие на голову. — А вообще, в старших классах у меня был хороший балл, я многие предметы сдал на отлично. Я мог бы стать кем-то очень крутым, типа политиком каким-нибудь или ведущим ток-шоу.       — Конечно, верю-верю, — Фредди наконец-то выдавил из себя смешок. Он будто бы вмиг протрезвел и снова опьянел. — Хвастун.       — А ты нерд. Меня бесят такие мнительные люди, как ты, — хотелось сказать совсем другое слово, намного грубее и неприятнее, но портить и без того шаткую ситуацию было бы ошибкой. — Давай, думай быстрее, а то я скоро от скуки усну, и ты так и не узнаешь моих секретов.       Голубые глаза так внимательно изучали каждое мелкое изменение в лице Монти, что в какой-то момент даже стало слегка не по себе, но показывать, что он испытывает хоть малую часть беспокойства было бы глупостью, с которой бы Монти не смирился бы. Фредди будто бы завис, как старый автомат с колой и шоколадными батончиками, отказываясь выплевывать из себя купленный товар, даже если по нему хорошенько вдарить. И не всегда рукой.       — Прежде, чем я задам вопрос, я хочу кое-что уточнить, — почему-то прошептал Фред с такой интонацией, будто бы это было что-то очень постыдное, — Чисто, чтобы не профукать свой шанс.       — Вот как уже заговорил? Я знал, что ты не останешься равнодушным к такому предложению, — самодовольно хмыкнул Монти, упираясь затылком в ладони.       Какое-то время он смотрел в потолок, терпеливо ожидая продолжения, а затем, будто на него накатила нечеловеческая усталость, опустил веки, понимая, что пока он не сделает что-то сам, Фредди не сдвинется с места.       — Давай уже, не тяни кота за яйца.       — Ты ведь в самом деле не помнишь, что произошло в тот день? — Монти не мог видеть, как Фредди уперся локтями в колени, складывая ладони в подобие треугольника. Это звучало и не как утверждение, и не как вопрос. — Когда Джей…       Договорить у него не получалось. В воздухе ощущалось что-то колючее, напоминавшее ножи или даже вилы, которые, стоит произнести лишнее неопределенное слово, воткнутся, прокрутятся, оставляя после себя глубокую зияющую дыру.       — Хитро, Фазбер, — подавляя желание цокнуть, ответил парень. — Ты пытаешься меня надурить. Я сказал тебе, что выполню всего одну просьбу. Отвечу на один вопрос.       — И все же?..       Монти опасно приоткрыл один глаз, становясь похожим на какую-то рептилию с жуткими, вгоняющих в оцепенение, зрачками. Надеяться на то, что этот упрямый зануда отступит — глупо. Вместо того чтобы спросить что-то действительно интересное, Фред снова лезет в это дело, погружая не только себя, но и Монтгомери в неприятный озноб, в болото смешанных чувств. Наконец, он негромко простонал, как будто бы не он сам предложил эту игру, а его заставили, и повернулся корпусом в сторону Фазбера. Пробежался взглядом по суровому напряженному лицу и, закатив глаза ответил:       — Не помню. Доволен?       — Это ведь так странно? Как вообще так вышло, что тебе просто отшибло память? Ты уверен в этом? Может, хоть что-то вспоминается с того дня?       — Фред, я собирался тебя растормошить, и я это уже прямо говорю, — раздражение начинало накатывать. — Если ты намерен и дальше гнить в этом дерьме, то я вынужден тебя расстроить, я тебе не помощник в этом… — Монти попытался встать с диванчика, разочарованно продолжая бормотать, что-то, о чем он уже не может вспомнить. Зря он это начал. Зря вообще согласился укрыться от дождя.       Он ничем ему не обязан. Может спокойно уйти, его никто не держит. Дождь — не помеха, он ведь не чахлый старик, который развалится из-за промокших ног.       — Расскажи что-нибудь веселое. Из детства!       Запястье сковала крепкая хватка. Она напомнила о ноющей боли от наручников, стягивающих руки за спиной, приносящих тянущую чувство в лопатках. Фредди вскакивает, как взбалмошная девчонка, и почти что кричит в ухо.        Мгновение и Монтгомери теряет равновесие, неуклюже заваливаясь то ли на жилистое тело, ощущая колючие кости, то ли на ставшую противно твердой мебель. На осмысление произошедшего потребовалось несколько секунд тишины.       Он повозился на месте, машинально касаясь чужой ноги, в поиске опоры, и в конце концов, уселся нормально, ощущая бедром чужое тепло. Похоже Фреда не заботило то, что Монти почти что уселся на него. Так почему это должно заботить Монти? И его это не заботит.       «Поебать», — он повторял это, как мантру, как заученную наизусть молитву из одного бранного слова.       — Веселое? — Гитарист как-то невпопад буркнул, еще не отделавшись от фантомного беспокойства. — Из детства? Ха, сложная задачка.       — Ну, что-то же должно быть? Я тоже могу рассказать.       — Не тупи, я же сказал…       — Конечно-конечно, — весело прервал его Фредди, разводя руки в стороны. И это он сейчас был похож на консервированный размякший огурец? — Тебе обязательно повторять каждое свое слово раз по десять? Я не глухой.       — Какой же ты невыносимый. Хуже детей.       — Я работаю каждый день с детьми, на протяжении пяти лет. Мой мозг определенно уменьшился в размерах, ты прав. Я уже ничего не могу запомнить, кроме песенок про цифры и цвета радуги.       — Ладно. На моей памяти есть кое-что. Это не такие уж и веселые воспоминания, наверное… Но точно хорошие. Э-э, ну, допустим…       Подобрать нужное воспоминание оказалось не простой задачей, ему потребовалось минутка или две, чтобы сообразить, а Фредди терпеливо ждал.       — В общем, мне было тогда вроде девять. Да, точно девять. — Слова мешались в голове, складывались в нелепую кучу, а вместе с ними и все события тех дней. — Отец был дальнобойщиком, всегда в разъездах, а я на попечении сестры или старой соседки мисс Моррисси. Однажды… так сложилось, что мы поехали с ним в рейс вместе в Миннесоту. В Миннеаполис. Помню, как радовалась Лу, что не придется сидеть и смотреть со мной «Гарфилда», и она спокойно может закатить тусовку с алкоголем, травкой и копами.       Прикрыв глаза, Монти принялся рисовать в сознании образ отца, который так хорошо запомнился, прижился и никогда не покидал: широкая улыбка, колючая черная щетина, которая всегда раздражала мягкую детскую кожу, стоило мужчине полезть обниматься. И светлые, такие чистые и добрые глаза. Ни у кого больше он не видел таких глаз, полных искренней любви, веры в лучшее будущее, несмотря на ни на глубокое одиночество, ни на незаживающие раны в сердце и голове. Не смотря ни на что.       Вспоминать все это было так трудно, хотя, казалось, что происходило все это не так уж и давно. Мозг создал какую-то странную головоломку, из-за которой приходилось выуживать каждую деталь, вытягивать все по тонким ниточками. А фильтровать этот почти что бессвязный поток информации, извергаемый самим Монти, не сильно то и получалось.       Но он продолжал. Ни на секунду не останавливал свой рассказ — лишь бы не было гнетущей тишины. И его историю слушали. С интересом, не задавая лишних вопросов.       Как сейчас помнится, что отец старался завершить заказ раньше срока, переживал, что не успеет. Он хотел провести с сыном время вне дороги. А дорога действительно выводила из себя Монти. Он ненавидел и любил это. Это все нагоняло такую тоску, все тогда так быстро становилось серым и блеклым — большим напоминанием, что такого больше не будет, лучше не станет.       Закусочные, мотели-клоповники и тяжелый рок, любовь к которому и привил отец. Все это осталось где-то позади, но никогда не покидало, являлось глубокими ночами в виде ясного желания повторить все эти маршруты. Заставить Рокси вылезти из теплой постели и покататься по Америке.       Голова часто билась о стекло, когда Монти засыпал в машине. Это почему-то очень хорошо запомнилось. А еще он помнит каждую песню, что играла, пока они ехали. Папа ненавидел слушать радио: глупые разговоры ведущих, мусолящих какие-то громкие новости. Папа обожал «Scorpions», «Bon Jovi» и «Guns N' Roses», а Монти тогда даже не видел между ними никакой разницы, ведь все звучало слишком одинаково.       Раньше времени сдать заказ не особо получилось. Они погуляли совсем немного, но этого хватило, чтобы порадоваться. Мороженое и кино. «Что гложет Гилберта Грейпа» — совсем не тот фильм, на который нужно вести малолетку. Монти хотел на «Парк Юрского периода», но сейчас совсем не жалеет об этом. С того дня он с таким энтузиазмом заглатывал любые фильмы с Джонни Деппом или Леонардо Ди Каприо, без разницы насколько они были интересные, ведь главной особенностью этих картин было напоминание об отце, о времени проведенным с ним.       — Уже, когда мы ехали домой, он пообещал, что в другой раз обязательно все успеем. Поедем на нашем стареньком фольксвагене всей семьей в Солт-Лейк-Сити, проведем там выходные. Луиза будет закатывать свои пубертатные истерики, папа поведет нас в парк аттракционов, а потом в какую-нибудь пиццерию, — воздух как будто бы закончился в легких и не собирался восполнятся.       Взгляд пробежался по задумчивому лицу Фредди, ожидавшего все не следовавшего продолжения. Монти ощущал себя каким-то бесполезным космическим мусором, на котором совершенно безосновательно сошлась вся Вселенная, делая его центром всего, точкой пересечения. Было ли это хорошо? Определенно нет. Каждое созвездие будет пытаться приблизиться к нему, заключить в свои хитросплетенные путы, каждая черная дыра будет пытаться его затянуть, а каждая комета изменит свою траекторию на сто восемьдесят градусов, лишь бы столкнуться с ним. Даже как-то смешно, что ничего из перечисленного в самом деле даже не поколышет его. А вот Фредди сможет.       — И вы поехали? — лицо ошпарило отчего-то сбившемся дыханием.       — Если скажу, то это уже будет не такая хорошая история.       Монти хотел уйти от этого контакта, хотя бы немного отсесть, чтобы сформировать между ними невидимую стену. Неприступную, недосягаемую. Глупо надеяться, что Фредди позволил бы этому случится.       — Жестокий ты человек, оставляешь историю незаконченной, без финала, — Фазбер оказался непозволительно близко, немного наклонив голову вбок. Так глаза были почти на одном уровне.       — А если это плохой финал?       — Какой есть.       — Он умер, Фредди. Через несколько месяцев разбился, — Монти так спокойно это сказал, казалось это было такой обыденностью, такой глупой ерундой. Возможно, он должен был устыдиться, но как-то не выходило.       — Почему все самые лучшие люди так быстро уходят из наших жизней? — Монти закрыл глаза. Усталость накатывала мощными волнами-тягунами, поглощала с таким аппетитом, будто спустя сотни лет только добралась до мягкой безвольной жертвы, не способной дать отпор и почти безвольно отдающаяся в объятья смерти.       Который час вообще? Точно не позднее полуночи. Он ни разу не мог уснуть в такое время, будто сам Морфей был не рад ему, изо дня в день, гоня его подальше от своего царства. И ведь его можно понять. Кто в здравом уме пустит Монтгомери в свое обиталище? Только такие же поехавшие головой, как и он сам.       — Такова жизнь, Фредс. У всех одинаковое будущее — мы все сдохнем.       — Ага, — практически беззвучный шепот был таким громким. Он звучал прямо над ухом, проникая вместе с чужим дыханием глубоко в чертоги разума. — Только ты не уходи слишком рано, хорошо?       Монти натянул на себя подобие усмешки. Вышло криво, но на большее сил не было.       — Постараюсь, но ничего не… — что-то такое нежное и невесомое прервало его.       Потребовалось пару секунд, чтобы понять, что только что случилось. По-детски нелепое прикосновение… Внутри что-то трепыхнулось, дернулось, взорвалось, разнесло все колючими осколками.       Всякую сонливость рукой сняло. Монти спешно развернулся лицом к Фредди, случайно задев самым кончиком носа горячую кожу. Так близко. Губ касался выдыхаемый не самим собой воздух. Почему до этого мягкий свет лампочки не казался ему таким агрессивным, крикливым и требующим закрыть снова глаз? И этому приказу хочется поддаться. Дать слабину может кто угодно, но только не Монти. Ведь всегда было проще избегать всякий свет и тепло, чем идти навстречу.       Растерянный и растрепанный, почти напуганный, но не подающий виду, Фредди упрямо смотрел перед собой. Глаза в глаза. Гляделки? Забавно. Нет, что-то большее.       Монти понимал правила этой игры, это было что-то такое неопределенное, почти на подсознательном уровне. На свете нет ни одного слова, способного описать то, что творилось у него в голове, в груди и даже в каждом волоске. Медленно подступающий азарт рисковал захватить разум, но хотел ли этого Монти? Ему было интересно, что будет дальше. И хуже всего, то что он был готов отдаться этому азарту, противореча всем своим принципам.       Поэтому он рискнул. Поддался вперед, запоздало отвечая на робкий поцелуй. Думать о том, что из этого выйдет совсем не хотелось. Разберется потом.       Губы были такие мягкие и влажные, как цветочные лепестки. Хуевая ассоциация, когда перед тобой сидит парень на голову выше тебя. Фредди как будто бы даже не ожидавший чего-то такого, даже не сразу поддался вперед, хотя, стоит заметить, и не сопротивлялся. В конце концов, он первый начал.       Наконец, он отвис, вышел и странного ступора. Он потихоньку перенимал пылкость Монти, отвечая тем же, но казался таким робким и неуверенным, как какая-то школьница. Это даже позабавило Монтгомери, вынудило растянуть губы в усмешке, прежде, чем Фредди углубил поцелуй, запуская ладонь в непослушные сожженные краской и плойкой волосы.       С каждым вздохом, эти пальцы зарывались все глубже и глубже, видимо в попытках раскрыть черепную коробку, пробраться внутрь и засесть там, поджав колени к лицу. Невольно и Монти чувствовал желание собственных рук прикоснуться, притянуть еще ближе, впиться. Даже легкие, в данный момент работающие на износ, были бы не против.       Монти слышит, какую-то возню, понимает, что от этой возни становится совсем не по себе, но даже ощутив на себе вес тела Фреда, не мог отвести глаз. Смотрел в упор на дрожащие ресницы, на рассеянный взгляд, казавшийся таким лишь от того, что и сам Монти плохо видел и соображал.       Теплые пальцы пробежались по бокам, слегка поддевая колючий и омерзительный на вид свитер Монти. Обожгло. Мурашки пробежались от поясницы к ребрам и, наконец, захватив власть над телом, позволили сквозь, ставший слишком влажным, поцелуй вырваться хриплым вздохом. Этот вздох, больше походящий на стон, не мог укрыться от Фредди, которого это только подзадоривало. Он улыбнулся, разрывая поцелуй, и ласково, почти как кот, уткнулся носом куда-то в ключицу. Неплохой шанс отдышаться, но воспользоваться им не получалось.       Фазбер поворочался, приподнялся, и опершись руками о грудь Монтгомери, уставился на него так, словно впервые видит. Изучающий взгляд пробежался по лицу, в попытке зацепиться за любую эмоцию. Щеки Фредди вспыхнули нескрываемым желанием, а руки стянули мокрый от дождя свитер, который только сейчас начал ощущаться как нечто тяжелое и холодное.       Монти втянулся, в попытках подавить легкую дрожь в теле, когда ощутил колено, упирающееся в бедро. Что-то в этой позе было такое, отчего мышцы его живота приятно вздрогнули, а следом за ними тяжело и сильно забилось сердце. Уебок, что он творит? Ему это не нравилось, но не потому что было неприятно, а потому что понимал, к чему этом может привести, но охотно продолжал делать вид, что все в порядке, что так и должно быть. Утром будет очень стыдно, да и не только утром. Неловкие объяснения, попытки стереть эти воспоминания — Монти это как-то переживет. А вот несчастный Фредди будет до конца жизни винить себя, бегать и просить прощения. А может, будет винить и Монти за то, что не остановил его.       Большой палец провел по вытянутому белесому рубцу под ребром, будто бы спрашивая разрешения на что-то. И без того влажные от дождя, ставшие неприятными телу джинсы, стали еще сильнее жать. Нужно быть полным кретином, чтобы надеяться на то, что Фредди этого не почувствует, почти лежа на нем.       — Фред.       Он вскинул бровь, игриво прикусив губу. Его руки пробегались аккуратными движениями по каждой выпирающей косточке, как будто бы боясь сломать их, разбить вдребезги. Монти не фарфор и даже не хочет думать об этом. Он мазнул губами по груди, спускаясь ниже. Попытка перехватить длинные пальцы не возымела успеха, и теперь Фредди, отдавшись дурману, возился с джинсами, то и дело задевая ногтями тонкую почти прозрачную от нехватки витаминов кожу.       — Фредди, притормози, — сбилось дыхание, хотелось закричать, и это желание осело где-то в горле, подобно кости, вставшей поперек: никак не заглотить и не вытащить. Эта просьба вышла так хрипло, будто он сорвал голос. Останавливаться не хотелось.       Перед ним явился совсем другой человек. В нем точно живет дьявол и он явился в эту ночь. Явился, и только что покинул. Светлые глаза расширились. Неужели до него только дошло, что он делает? Что собирался сделать.       — Что-то не так? — тихое бормотание и взгляд искоса, как у ребенка, который вытворил какую-то херню, но делает вид, что не знает, кто это был и зачем это сделал. Его ноздри расширились в попытках набрать воздуха, который резко стал таким спертым, неприятным. Душно.       Фредди совсем не шевелился, напоминая мраморную могильную скульптуру, но все равно выглядел слишком живым, полным сил. И очень раскрепощено. Дьявол, запрятался под какой-нибудь косточкой, но все равно продолжал отдавать шепчущие приказы носителю этого паразита.       С трудом опираясь на согнутые в неудобной позе руки, Монти приподнял корпус, снова оказываясь лицом к лицу. Но на этот раз у него были совсем другие планы. В глазах еще немного рябило от резких движений, мелькали темные пятна из-за света лампочки, которая, кажется, сожгла к хуям собачьим сетчатку глаз. Но в общем и целом, он ощущал себя трезвым, даже смел понадеяться, что утром его не настигнет похмелье. Была лишь одна проблема, которую и сам Фредди прекрасно ощущал бедром. Точнее, это совокупность проблем.       В ушах нещадно зазвенело после попытки ненавязчиво, хотя и требовательно спихнуть с себя ставшего неожиданно слишком тяжелого Фазбера.       — Монти, не ерзай. И ответь, — он потупил взгляд, неприятно вцепившись запястье, провел пальцами, по прохладной коже ладони, и, немного помявшись, вернул свое внимание к лицу Монти.       — Что я должен ответить-то? — взвыл он, закатив глаза.       — Ты в порядке?       — Серьезно?       — Я всегда серьезен, — захотелось рассмеяться ему в лицо на это заявление.       — Конечно, — хмыкнул Монти, не оставляя попыток выбраться из цепких лап, несмотря на просьбу Фазбера. — Все супер.       — Тогда… что такое?       — Я лучше домой пойду, отоспись.       Фредди был настроен решительно и не собирался выпускать. Он изменился в лице, подозрительно сузив голубые глаза. В них не было страха или призрения. Ладонь проскользила по вздымающуюся грудь, с силой вдавливая его в обивку дивана.       — Почему? Ты же хочешь.       Попытка отстраниться, отодвинуться на безопасное расстояние, была пресечена. Фредди прижал его к спинке дивана еще сильнее, перехватил одну из рук. Другая поползла к шее, сжав, подобно тяжелым кандалам, рано или поздно неизменно сменившимся на мадам Гильотину.       Это привело Монтгомери в бешенство. Он повернул голову и впился в его губы грубым поцелуем, заставив Фреда чуть разжать хватку. Тот опешил, видимо не ожидав такого напора и, в принципе подобных действий. Наконец парню удалось извернуться, и он изо всех сил укусив за нижнюю губу, оставив на ней кровавый след, столкнул с себя Фазбера. В планах было всего лишь оказаться сверху, выбраться из-под горячего тела, и добровольно подняться на ноги, уйти, в конце концов.       Но в планы не входило неуклюжее пинание друг друга. Взгляд был полон недоумения, особенно когда Монти случайно потянул того за волосы, как тряпичную куклу какую-то: безвольную и податливую.       Они с грохотом свалились со слишком узкого для двоих дивана, больно приложившись лопатками о паркет.       Наконец-то заиграла нормальная музыка, а не те вопли нытиков.       И это было чистое издевательство над Монтгомери. Ебаный Джимми Юрин назвал его педиком. И в чем он был неправ?