Дворы, пропитанные пеплом

В огромном зале господствовала тишина. Двери были плотно затворены, шторы небольших окон задвинуты. На сцену, среди огромного пустого зала, падал тусклый луч белого света, отображающий летающую пыль в воздухе. Маринка сидела на третьем ряду, лениво махая газетой около лица, как бы наводя прохладу. Резко она остановилась. Весь зал в момент окутало напряжение, это произошло быстро и неожиданно. Девушка знала, что это значит - дирижер поднял жезл. Звуки разных инструментов доносились, кажется, отовсюду, переходя в быструю мелодию, а затем, в громыхающую, великую силу, музыка которой, наполнила весь огромный зал и вышла за его пределы. Девушка встала с места и с завораживающим видом уставилась на сцену. Там, в белом свету отображался аккуратный женский силуэт, появившийся из неоткуда. Контуры тела на белом фоне были видны ещё чётче, чем при любом другом освещении, поэтому оно было самым подходящим. Аня, стоявшая на сцене, раскинула руки в стороны, приготовившись к своей партии. Каждый раз перед тем как начать, она закрывала глаза и набирала в свои лёгкие невероятное количество воздуха, для концентрации. Она настраивалась на достаточно высокие ноты, и... Пела. Её голос легко сливался с сильной, громкой музыкой, что служило ещё бо́льшим основанием для того, чтобы назвать эту музыку великой. Затем, голос становился громче и громче и, в конце концов, она перепевала сам оркестр. Словно играя голосом, девушка с лёгкостью перескакивала с высоких нот на достаточно низкие, исполняя «Бал-маскарад» Верди. Ария была достаточно сложной для многих профессионалов, но талант девушки не щадил никого. Аня называла такие репетиции разминкой, однако лишь до тех пор, пока не начала курить... — Остановили! — Донеслось из зала, как в миг музыка сменилась хриплым кашлем исполнительницы, раздовавшемся прямо со сцены. Женщина, на вид лет шестидесяти, стрелой вскочила с центрального места на первом ряду и, обойдя все кулисы, оказалась на сцене под глухой звук маленьких каблучков. Поправив прилизанный пучок, она бросила в руки девушки толстую стопку бумаг. — Клопова! У нас за этот месяц должно быть готово ещё две арии! Через три месяца у нас конкурс, что ты собираешься показывать? Свою хрипоту? — Женщина суетливо замешкалась на сцене. — Я знала, что нам рано начинать репетицию в большом зале, но ты могла хотя бы подготовиться? Или мне следить за каждым твоим шагом? Ты думаешь, я не знаю, что ты творишь? Что куришь за углом в любую свободную минуту? — Она нервно сняла очки, приблизившись к девушке и снизив голос на пол тона. — Если не поедешь в Москву, других надежд у меня не будет, ты же понимаешь это? У тебя такой... такой талантище! — Чуть ли не шепотом. — А ты губишь его такими вещами! Да, знаю, один раз у нас не получилось, но это не твоя вина, поэтому надо не опускать руки, ну? Поедешь в Москву, у тебя будет такое будущее! Лучше чем... — Она замешкалась на месте, поджав губы. — Лучше чем у кого? — Переспросила Аня. — Лучше, чем у Вишнёвской, да? Педагог растерянно посмотрела в сторону. — Нет уж, Светлана Анатольевна. — Девушка отдала стопку бумаг обратно. — Ещё лучше уж точно не надо. — Она подошла к краю сцены, сняв сумку и повесив ее через плечо. — Клопова! — Преподавательница бросилась за ней. — Стой же, кому сказала! Мне шестьдесят два года, почему я должна бегать за тобой? На, — женщина снова отдала ей бумаги — изучай. Это все арии, которые нужны нам за эти три месяца. Что бы завтра, как штык, здесь в семь утра и с выученной партией, поняла? И ток попробуй ещё раз закурить! Свободна! Аня вышла из зала, хлопнув дверями. Пройдя по коридору и затерявшись в толпе студентов, она открыла папку с бумагами. Значит, Верди, который уже неудачно отрепетирован. Из русских... Ария Царевны Лебеди, и... Опера Фарначе, Вивальди? Опять? Аня бросила стопку на ближайший подоконник. Уму не постежимо! Отправлять на конкурс с такой оперой, зная с кем она ее исполняла и при каких обстоятельствах? — Анька! — Из коридора показалась Марина в своем любимом красном свитере. Девушка бежала к подруге, столкнувшись по дороге с несколькими студентами. — Ой, ты не представляешь... Фух!.. — Девушка склонилась на подоконник, в попытках отдышаться. — Ты не представляешь какую оперу она тебе дала! — Да видела я уже. — Да? — Марина облокотилась на локти. — Фух... Ну и зачем давать такое? Она же знает твою ситуацию. Какая ужасная женщина! — Я думаю, она не ужасна. Она умна. Но настолько, что даже я не понимаю для чего она дала мне эту оперу. Опять. — Может, думает, что тебе плевать? Аня только глубоко вздохнула, прикрыв веки. Девушка не хотела ворошить ситуацию прошлого года. Болезни так быстро не лечатся. — Эй, Ань... — Марина растерянно дернула подругу за плечо. — Там случайно не Айгуль? — Девушка указала на толпу студентов, среди которых мелькала девочка в школьной форме и пионерском галстуке. — И правда Айгуль. Но что она тут делает? Эй, Айгуль! — Марина крикнула в толпу, помахав рукой. Школьница быстро сориентировалась и пошла в нужную сторону. Выглядела она, мягко говоря, не очень. Глаза красные, лицо одновременно побелевшее и порозвевшее от холода, да и сама она еле идёт, шатается от дрожи. — Что случилось? — Аня вскинула брови, положив руку на плечо Айгуль. Губы девочки задрожали. Тихо, словно боясь сказать что-то лишнее, она будто одними губами произнесла: — Марат... — Опустила голову и начала тихо всхлипывать. Девушки переглянулись. — Что? Что с ним? — Испуганно спросила Марина. Аня прижала девочку к себе. — Он... Он в больнице. — Почему? — Почти в один голос вырвалось у обеих. — Растяжение. Помнишь, Ань, я говорила? У него было растяжение... Вчера в ДК, его рука... Там, уже перелом... Ещё он еле в себя пришел... А мне же... Мне же нельзя... Меня саму чуть не выпороли за то, что из дома сбежала... Мне нельзя занятия пропустить... Девушка крепче прижала подругу к своей груди, слушая тихие всхлипы, сопровождаемые лёгкой дрожью в теле. — Какой кошмар! — Марина поднесла две руки, прикрывая широко открытый от удивления рот. — Тише, тише. — Аня гладила Айгуль по голове, вычесывая пальцами светлые локоны. — Всё не слишком трагично, если он жив. Ты же знаешь сама сколько таких авантюр ему приходилось пережить, да? Девочка активно кивнула. — Ну вот. Ему же легче сделаешь, если переживать перестанешь. Хорошо? Если хочешь, мы с Маринкой можем сходить, да? — Аня посмотрела на подругу. — Конечно! Я ещё мамкиных соленых огурчиков возьму! Айгуль медленно отстранилась, подавляя всхлипы. — Правда? Правда сходите? Вам можно? — Нам можно всё. — Уверенно произнесла Марина. — Ну, я бы так не сказала, но навестить Маринкину «тётку», лежащую в больнице, мы точно сможем. — Аня подмигнула девочке, чем вызвала слабую улыбку на ее лице. — Какую тётку? — Непонимающе встряла Марина. — Нету у меня никакой тётки здесь, в Воронеже только... — Да нет же. С пар нам же как-то надо отпроситься? Ну вот и предлог - твоя тётка, которая на самом деле полу-битый гопник... — Она осеклась.— То есть, Марат. — Девочки, вы самые лучшие... — Тихо произнесла Айгуль, потерев нос. — Он в седьмой больнице, тут недалеко. — Значит, идём в седьмую больницу. — Я там апельсины приготовила. — Айгуль вытащила из сумки пакет с четырьмя большими апельсинами и дала девочкам. — Всё будет в порядке с твоим Маратом. Не переживай.

***

— Неужели банку с огурцами прям обязательно надо было взять? — Переставляя из руки в руку стеклянную банку с соленьями, произнесла Аня. — Мамка сказала, что они лучше всего помогают, особенно в больнице, когда обед ждёшь. Хочешь перекусить и тут как раз соленые огурчики, м-м-м!... — Да уж. Ещё бы знать куда нам эти огурцы принести. Ой, молодой человек! — Девушка увидела молодого парня в белом халате, приняв за интерна. — Подскажите, где девятнадцатая палата? Переспросив непонятный маршрут ещё около шести раз, девушки наконец-то разобрались куда им идти. — Не знал, что вы к тем сумасшедшим. — Напоследок сказал парень, скрывшись из вида. — Странный он какой-то. — Почесав голову, сказала Марина. — Осторожно, апельсины держи. Так, значит нам налево... Прочесав, наверное, всю больницу девушки добрались до палаты под номером девятнадцать. Неужели! Постучав костяшками по двери и услышав слабое «войдите», они ожидали увидеть спящего Марата, толпу врачей, интернов, может быть даже медицинский процесс, например, такой как вправление костей, но какое же было их удивление, когда вместо этого всего они обнаружили ораву таких же полу-побитых пацанов, а вокруг них остальных шугающихся пациентов. Аня ещё сдержалась, а вот Маринку настолько пробрал шок, что все апельсины вместе с пакетом вылетели из рук. Благо, это была не банка с огурцами. — Ой, Анька! — Марат, лежащий посреди всей этой скопившейся толкучки, вскинул брови. — А Айгуль где? Девушка подошла ближе к кровати, на которой лежал парень, и поставила на рядом стоявшую тумбочку, банку с огурцами, боковым зрением увидев снова заинтересованную пару серых глаз. Интересно, ему тоже сильно досталось? — Айгуль нельзя. Теперь твоя принцесса не выйдет из башни в ближайшее время, и не пропустит ни одного занятия по сольфеджио. Такие дела. Маринка, стоя у входа, наконец, очнулась и поняла, что надо бы собрать апельсины с пола. Наклонившись за апельсином, она хотела взять его и положить обратно в пакет, как его уже схватили. Зима, стоявший рядом с девушкой хотел помочь, но вместо этого создал такой неловкий момент, который она, пожалуй, будет вспоминать весь сегодняшний вечер. Оба хотели взять апельсин, в итоге только дотронулись друг до друга, переглянулись — Маринка растерянно, потому что иногда боялась гопников, Зима более уверенно — а несчастный апельсин так и остался лежать на полу. — Почему нельзя? — Марат попытался подняться с кровати. — Ну куда ты? Не слышно было, что тебе лежать надо? — Сказал более мужественный голос из пацанской толкучки, видимо, кто-то старше. Аня, откашлившись, растерянно перевела глаза из стороны в сторону. — Нельзя, потому что из дома сбегать с девчонкой не надо. Сам знаешь какие у нее родители. Кто вообще тебя надоумил вместе с ней сбежать? — Я надоумил. — Девушка вновь встретилась с серыми глазами. Сейчас она рассмотрела его лучше: побитая губа, синяк около брови, синяк возле глаза... Почему он даже в таком виде не оставлял свою привлекательность? — Это был я. Аня в растерянности смотрела в уверенные серые глаза, понимая, что сейчас она и начнется - долгая пауза. Но она ошиблась. Где-то около входа её спас упавший из рук Зимы последний апельсин, который привлек внимание всех. — Это же вы, девушка, которую побили хадишивские? — Снова послышался мужской голос, и из пацанской толпы вышел широкоплечий молодой человек, вид которого был не лучше чем у остальных. Однако, он был старше всех присутствующих, и это было понятно даже просто по аккуратно-выстреженным усам и, как минимум, по военному пиджаку. — Побили это слишком сильно сказано. — Усмехнулся Марат, смотря на девушку. — Рот закрой. — Да, это была я. — Ответила Аня. — Мне известно о том, что двое наших ребят смогли вам помочь? Но после, перепутали с противоположным полом, чем могли оскорбить. — Нет, что вы. — Хмыкнула Аня. — Я не из тех девушек, которые боятся такого. Рядом послышался подавленный смешок. — Я так понимаю, вы не в обиде, — неуверенно продолжил он — но в любом случае, я могу вам кое что предложить. Вы можете быть с Универсамом, особенно если знаете Марата уже давно и, как я понял,со вчерашнего дня знакомы с Турбо. Ходить одной по районам Казани достаточно опасно, но если скажете, что с Универсамовскими, от вас быстро отстанут. Аня улыбнулась. — Вы меня не поняли. Я в безопасности в любом случае. Кажется, вам сообщили, что двое ваших ребят «спасли» меня, но не рассказали о том, как я одна двоих хадишивских по снегу возила? — И это мне известно, поверьте. Но с нами проще. — Он протянул руку. — Вова. Адидас. Девушка ухмыльнулась. — Вы же понимаете, что я вам ничего не должна? — Естественно. — И мы с вами - не друзья. — Определенно. Девушка, нахмурившись, недоверчиво пожала руку. — Аня. — Замечательно. — Тут Айгуль передала апельсины. — Вмешалась Марина, все время с опаской поглядывая на Зиму, который открыто пялил на нее уже несколько минут, и поставила фрукты на тумбочку. — Ладно, мы пойдем, у нас ещё лекции. — Бросила Аня, ещё раз взглянув на Валеру, который ни на секунду не отрывал свои серые глаза от девушки. — Выздоравливай. Марат. Они вдвоем вышли из палаты, смотря по сторонам на избитых, окружающих их парней. — Ну всё, Турбо, договор выполнен. — Сказал Адидас, похлопывая его по плечу. — Она теперь с нами. — А вторая? — Вмешался Зима. — Которая в красной кофте? А чё с ней? Понравилась что-ли? — Вова улыбнулся. — Конечно, понравилась. — Вмешался Марат. — Так интимно апельсины ещё никто не собирал. Парни засмеялись. Турбо подошёл к Адидасу, указав на дверь, и услышав тихое «давай», вышел из палаты. Набросив на плечи куртку, он вышел из больницы и увидел двух девушек, стоявших около афиши. Но только вот произошедшее они явно не обсуждали. Аня смотрела на вывеску «Алла Вишнёвская. Возвращение на сцену» и, кажется, увязла в снегу. Ее руки дрожали, кожа мгновенно побелела, а ладони она сжимала до такой степени, что, казалось, кровь пойдет из них, не сейчас, так минуты через три. На глаза наворачивалтсь слезы. Турбо стоял от нее в двух шагах, но она не заметила его, как и Маринку, тревожно смотревшую то на вывеску, то на подругу. Аня была в гневе. Снова опера Фарначе, снова Вишнёва... Так вот зачем ей снова дали оперу Вивальди! Всё повторится снова.