Охота на кролика

      Позабыв обо всем, я со счастливым визгом выбегаю из-за спины Маки и несусь навстречу Юджи почти с той же скоростью, что и он ко мне. Мы сталкиваемся где-то посередине, и он валит меня всем своим немаленьким весом в сугроб, но я не ругаюсь нисколько: сегодня этому балбесу все прощается, ведь одно только его неунывающее лицо сразу немного просвечивает тучи, сгустившиеся в моей душе. Рядом с Юджи невозможно думать о том, насколько жесток мир и как поступать правильно – рядом с ним ощущаешь себя правильной уже такой, какая есть.       Несмотря на то что никто из троих засранцев не удосужился меня предупредить о раннем приезде, я им это прощаю, ведь в итоге их прибытие оказалось как нельзя кстати. Я полностью забываю о том, что меня мучило буквально только что, ведь больше занята тем, чтоб не забывать дышать от смеха и отбиваться от Итадори, пытающегося зарыть меня в сугробе. Однако он не знает, что я тоже кое-чему научилась за время его отсутствия: Маки показала мне, как скрутить того, кто нападает сверху, и я, пользуясь неведением Юджи, с легкостью бросаю его на бок – теперь уже ему приходится сражаться за свою жизнь. Его спасает только Мегуми, чье приближение я заметила, только когда он оторвал меня от Итадори, подняв за воротник как котенка.       Пусть Фушигуро демонстративно фыркает, когда я, вся мокрая, крепко его обнимаю, все равно по нему видно, что он тоже рад. Настолько, что даже не снимает ладонь с моего плеча, когда мы вместе идем к пастору, которого уже вовсю одолевает Юджи.       Я замечаю, что он уже успел познакомиться с Маки и оживленно болтает с ними обоими, стараясь держать каждого из них включенным в диалог. Зная его, не удивлена, но все равно приятно, что два важных для меня человека легко нашли общий язык.       Из-за легкости Юджи я как-то забываю, что другой мой брат совсем не такой, и радостно подбегаю, чтобы понять, о чем они говорят, и поболтать тоже, но Мегуми каким-то образом оказывается на месте раньше и встает между мной и Маки. Она, в отличие от меня, сразу понимает, с кем имеет дело, и принимает этот свой мужской вежливо-отстраненный вид, который мне так не нравится.       Она кивает ровно настолько уважительно, насколько это уместно ситуации, и спокойным тоном говорит:       – Позвольте представиться…       – Я уже знаю, кто вы, – обрывает ее Мегуми. Я наступаю ему на ногу, чтобы напомнить, что вообще-то он довольно вежливый молодой человек и нечего раздувать конфликт, едва успев сойти с телеги. Фушигуро будто бы не замечает моего маневра и встает ко мне спиной, загораживая весь обзор: – Прошу прощения, что перебил, просто предположил, что у вас не так много времени для вежливых расшаркиваний. У инквизиторов забот хватает, ведь так?       Маки этому выпаду лишь усмехается, а я готова провалиться под землю от стыда: думала, что после знакомства с отцом Годжо ее ничего более стрессового в моей семье не ждет, однако появляется Мегуми и показывает, что моим ожиданиям еще есть куда падать.       – Какая трогательная забота… Мегуми, так? Нобара и Цумики много о вас рассказывали, приятно оценить воочию, что все эпитеты, которыми они вас награждали, имеют место.       Беру свои слова назад. Она тоже хороша: я лишь как-то раз упомянула, что он не любит свое имя, а Маки мало того что запомнила – использовала эту информацию при первой же возможности. Кроме того, она, видя, что он считает ее опасной, немедля дала ему понять, что тесно общается с обеими его сестрами.       – Так, а ну прекратили! – я силой вклиниваюсь между Мегуми и Маки и сердито смотрю то на одного, то на другую. – Надумаете ругаться – я с вами обоими перестану разговаривать.       – Они что ли ругаются? – подает голос Итадори. – Черт, Фушигуро, тогда я тоже разговаривать с тобой не буду, я жрать хочу и не буду ждать, когда ты опять там свои разборки закончишь.       Она уступает первая: делает шаг назад и уже другим, более искренним тоном говорит мне:       – Извини. Я, пожалуй, пойду помогу вознице, не буду мешать вашему семейному вечеру. Доброй ночи, был рад знакомству, – кивает она напоследок, пока отец Годжо деликатно буксирует парней в церковь.       Я решаю задержаться. Не знаю, поступила ли правильно, наорав сразу на обоих, но на то, чтоб разобраться с Мегуми, у меня весь вечер впереди, а вот Маки уйдет и до завтра мы с ней не свидимся.       – Все в порядке?       – Разумеется, – оставшись наедине, она заметно расслабляется. Улыбаясь, она слегка проводит по моему плечу: – Главное, что ты теперь в порядке.       Я не могу не улыбнуться в ответ.       – Спасибо. За… за все, в общем-то. И извини за моего брата.       Маки улыбается еще шире.       – Не думай, что он ранил мои нежные чувства. Ты раньше была со мной куда более жестока.       – Справедливости ради, ты первая начала! Иди топай к этому своему мужику, раз решила благотворительностью заняться.       – Разве не мой долг помогать ближнему своему? – с видом оскорбленной невинности заявляет Маки, чем очень меня смешит. Тоже мне, примерная прихожанка. Чуть другим тоном она добавляет: – Мне надо расспросить его по поводу дороги до города. Надо съездить туда на сутки по делам, ты как раз, наверное, захочешь побольше времени провести с семьей.       – Прям на сутки? – конечно, я так и думала, что зависну с ними на целый день минимум, но в то же время не хочется отпускать Маки даже на такой небольшой срок.       – Все будет в порядке, – самым спокойным тоном уверяет она. – Когда я вернусь, продолжу знакомство с твоими братьями, и ты еще пожалеешь, что меня не было всего сутки.       Она держится бодро, но меня не покидает чувство, что это репетиция нашего настоящего прощания, которое наступит уже скоро. Я импульсивно обнимаю ее, обхватываю так крепко, как только могу, стараясь запомнить ощущение ее присутствия, сохранить его в себе. Судя по тому, как Маки отвечает на мои объятия, она чувствует то же самое.       Наверное, мы стоим так дольше, чем положено, потому что мне внезапно становится неловко. Я отодвигаюсь и стараюсь звучать как можно более небрежно:       – Особо там не задерживайся. Ты мне должна Рождество, – и, не оборачиваясь, быстро захожу в церковь.       Там меня поджидает не самое приятное открытие: оказалось, что Мегуми, в отличие от пастора и Юджи, суетящихся в трапезной, все это время стоял у окна церкви и наблюдал за нами, скрыв собственную магию, чтобы я его не заметила. Интересно, заметила ли Маки? Все же она лучше меня распознает подобные вещи.       Он не произносит ни слова: нет нужды, достаточно его красноречивого взгляда. Я отвечаю не менее дружелюбно – всем своим видом показываю, что сейчас ему лучше бы рта не раскрывать.       В молчании мы проходим до трапезной, откуда до нас пытаются докричаться отец Годжо и Юджи, и там пользуемся возможностью ненадолго притвориться, что все в порядке. Впрочем, я не притворяюсь: хотя Мегуми опозорил меня перед Маки, я все равно рада видеть его в той же степени, что и Юджи, мы даже усаживаемся с ним плечом к плечу, а пастор и Итадори устраиваются напротив нас. Последний не дает возможному напряжению и шанса: ест за троих, говорит за четверых. Я уже успела забыть о том, что в хорошем расположении духа он способен заменить собой целый балаган артистов, и сейчас озадаченно наблюдаю за тем, как Юджи одновременно умудряется набивать щеки и что-то рассказывать.       – Плюнешь в меня едой – в семинарию вернешься в гробу, – успеваю вставить я в паузу между его репликами.       Юджи нисколько не обижается и даже не прерывает свою историю о том, как на их курсе оказался медведь. Честно говоря, из-за невнятной речи и его привычки перескакивать с одного на другое, я так до конца и не понимаю, откуда этот медведь взялся.       – Так его типа научили разговаривать? Как в цирке?       – Не-не, он прям как человек. То есть он не просто разговаривает, а думает и чувствует, короче, как мы с тобой. Такой же человек, как остальные.       – Просто в шерсти, – добавляет Мегуми.       – …и с мордой медведя… – продолжаю я.       – …и с лапами медведя… – подхватывает он.       – А в остальном один в один, – подытоживаю я, думая, что абсурднее: само существование такого медведя или наши нелепые попытки его описать.       – А, неважно, – отмахивается Юджи. – Короче, суть в том, что Фушигуро, когда впервые его увидел, подумал, что это кто-то из его зверинца, прикинь! Я не знаю, он решил, что во сне медведя заборол, что ли…       – Да не так все было, – поморщившись, перебивает его Мегуми. Вообще Итадори любит преувеличить для красного словца, но по красным ушам Мегуми я понимаю, что на этот раз все сказанное было правдой.       – А как тогда было? – тут же наклоняется к нему Юджи с задорной улыбкой. – Кстати, в итоге из-за него мы и приехали раньше. Не из-за Фушигуро – из-за Панды. У нас есть парень, Кокичи, он на особом обучении из-за здоровья, в основном у себя в отдельной комнате алхимией занимается. И он, короче, проводит опыты, пытается оживить марионеток, вроде даже получается. В общем, он попал в ту же ситуацию, что и Фушигуро: вышел в кои-то веки из комнаты, увидел Панду и подумал, что он сам или кто-то еще сотворил огромную марионетку. Нет бы поболтать нормально, сразу в драку полез, а Панда тоже парень не слабый. В итоге нас отправили на каникулы пораньше, а за это время кельи в семинарии заново будут отстраивать.       – Оно и к лучшему, – замечает отец Годжо. – Как раз успеете ритуал провести в самую длинную ночь и в полную луну, такой шанс нечасто выпадает.       – Это если жених Нобары нас связкой на виселицу не отправит, – язвительно замечает Мегуми.       Все веселье разом испаряется, а я пытаюсь найти причины не ударить его прямо сейчас. Пока что не особо получается. Молодец, Фушигуро, не успел приехать, как тут же по уровню развития сблизился с деревенскими сплетниками: почему если мне нравится с кем-то проводить время, так сразу надо сватать?       – Не желаете ли обсудить все завтра? Ни к чему портить такой замечательный вечер, – бодро встревает пастор, не замечая, что вечер уже безвозвратно испорчен.       – Не волнуйся, завтра утром он уезжает на сутки. Козла я уже выбрала, тебе остается только закрыть рот и сделать то, что требуется, – сквозь зубы выдавливаю я.       – А чего он с концами не уедет?       – Не твое дело.       – Мне казалось, что как раз таки мое. Мы с Юджи при первой же возможности берем телегу и мчим домой, потому что знаем, что дома до сих пор шныряет инквизитор, но, оказывается, сестра не нуждается в спасении, она вовсю кокетничает с ним. Ты в своем уме вообще? Забыла, кто он, а кто ты?       – Да какая разница? Он же больше не считает Нобару ведьмой и вообще вроде нормальный парень, – пожимает плечами Юджи.       – Вот-вот, – поддакиваю я и перебираюсь на скамейку под бок к нему, чтобы, скрестив руки, внушительно посмотреть на Фушигуро: видишь, ты в меньшинстве.       – Мегуми, я был здесь все это время и могу тебя заверить: этот человек опасности для Нобары не представляет, – спокойно-снисходительно заявляет отец Годжо. Он не сказать, что присоединился к нам, пастор больше заинтересован в том, чтобы охладить Фушигуро.       – С чего вдруг? С того, что он с Нобарой ходят теперь как пара лебедей? Он перестал быть инквизитором? Она перестала быть ведьмой? Серьезно, неужели мне нужно объяснять такие элементарные вещи? Если вздумала выйти за него замуж, то подумай-ка еще и о том, готова ли ты провести жизнь с человеком, который тебя убьет, как только поймет, кто ты такая. Не верю, что ты откажешься от магии ради этого хлыща, а это означает только одно: ты будешь обречена всю жизнь скрывать от него свою суть. Нужен ли тебе такой человек, с которым ты никогда не будешь по-настоящему искренней?       Я только фыркаю: мне просто смешно от того, насколько Мегуми уверен в своей правоте, хотя на самом деле ничего не знает. Как жаль, что я не могу рассказать им о том, кто Маки на самом деле! Тогда бы этого тупого разговора сейчас не было. Но еще за этим смехом я скрываю то, что брат попал в точку: это глупо, но мне бы хотелось, чтобы Маки узнала о колдовстве. Возможно, не сейчас, но когда-нибудь. Она ведь уже начала слегка по-другому смотреть на ведьм, может, наступит день, когда поймет, насколько ужасно пытаться нас искоренить просто за то, что мы другие.       – Не думаю, что мы всегда вольны выбирать, кого любить, – философски замечает отец Годжо и, несмотря на отстраненный тон, смотрит на Мегуми очень уж внимательно. Фушигуро, поймав на себе этот проницательный взгляд, поджимает губы – это утверждение актуально в основном для него, а я возмущенно кошусь на пастора: мне, конечно, приятно, что он на моей стороне, но можно солидарность как-то по-другому выразить, не считая нелепые слухи обо мне и Маки за правду?       – Мы люди не только потому, что у нас есть чувства, мы люди еще и потому, что способны проявить волю и поступить так, как должно, – твердо заявляет Мегуми, и я поневоле задумываюсь: как часто он повторял это себе? Мне хочется посмотреть на то, как его слова воспринял внезапно притихший Юджи, но, думаю, этот жест будет слишком явным, и потому заставляю себя не шевелиться. – Есть разница между иллюзиями и реальностью. Даже если отбросить все остальное, остается один непреложный факт: этот инквизитор явно из благородной семьи, а Нобара – простая крестьянка. – Он переводит взгляд на меня, и мне становится неприятно от того, насколько его глаза холодны: – Не тешь себя иллюзиями, рыцарь влюбляется в пастушку только в песнях.       Это последняя капля. Меня мгновенно начинает тошнить, трясти, хочется разрыдаться, а еще – хорошенько избить Мегуми, прям до кровавых соплей. Не помня себя, я соскакиваю с места, и меня удерживает только вовремя среагировавший Итадори.       – Скажи еще хоть что-нибудь наподобие этой дряни, и я найду способ запихать все твои слова тебе обратно в глотку, – хрипло выдыхаю я. – Отпусти, я домой.       Я набрасываю на себя полушубок, на ходу извиняюсь перед святым отцом и спешно покидаю церковь, пока и вправду чего-нибудь не натворила или еще хуже – не расплакалась перед братьями. За спиной я слышу тихое:       – Ну что?       – Тебе не кажется, что именно поэтому она ничего нам не рассказывала?       Сразу после этого дверь запоздало хлопает и меня настигает звук приближающихся шагов.       – Иди в церковь, – бросаю я, не оборачиваясь. Мне хочется, чтобы Юджи остался, мне очень нужен сейчас человек, с которым я бы не чувствовала себя такой одинокой, глупой и растерянной, но я не желаю перекладывать на его плечи свои печали. Обычно я так не поступаю.       – Не хочу. Я соскучился по сестре и собираюсь ошиваться вокруг нее, пока она не захочет меня побить.       – Если хочешь, чтобы я тебя побила, стоило выбрать тактику Мегуми, – слабо улыбаюсь я.       – Его и так бог накажет, – Итадори поравнялся со мной, и мы идем, соприкасаясь плечами. – Представляешь, каково ему сейчас в компании одного лишь отца Годжо?       Я злорадно хихикаю. Иногда Юджи оказывается куда умнее, чем от него ожидаешь. Он прав, Мегуми наверняка сейчас выслушивает полноценную проповедь или – какой кошмар – проходит через настоящий разговор по душам.       С порога я наколдовала небольшой огонек, который облетел весь дом, зажигая свечи, и закончил свой путь в печи. Юджи замирает возле входа, озираясь.       – Ты что-то здесь изменила? Погоди, я сам догадаюсь. Обереги убрала? Из-за Майка?       Молча киваю. Я оставила висеть только засушенные травы и с приближением Рождества натащила немного еловых лап, а вот части тел зверьков, руны и прочие явно ведьминские атрибуты пришлось спрятать.       – Он, кажется, неплохой человек, – осторожно начинает Юджи, проходя вглубь комнаты. Я получше завязываю мешок с сеном, от которого ранее немного набивки отщипнула для куклы, и достаю одеяло.       Мы садимся спиной к стене и накрываемся, натянув одеяло до макушки. Раньше мы с Юджи, а иногда с Цумики и Мегуми, делали целую хижину из одеял и простыней, чтобы устраивать заседание тайного общества. Тайного, потому что мы обменивались тайнами в этот момент. Но сейчас мы выросли и одеяло не может нас толком прикрыть.       – Так и есть, – говорю я, гипнотизируя огонек стоящей перед нами свечи – так получается усмирить эмоции. – Мегуми не прав, он видит только то, что хочет видеть.       – Он не со зла это, – слабо возражает Юджи, и, не успела я на него злобно покоситься, тут же исправляется. – То есть он наговорил дерьма, очень злого дерьма, но, ты знаешь, Мегуми не умеет выбирать выражения, когда вслух говорит о тех, кого любит.       – Вслух? Ты что, его мысли читать научился? – мне не хочется признавать, что он прав, и я начинаю придираться к словам.       Юджи смеется.       – Ну знаешь, он выглядит очень умно и утонченно, когда задумывается. Мне кажется, у себя в голове он звучит очень красиво. Когда открывает рот – пиши пропало, это да. Но у тебя разве никогда не бывало такого, что думаешь какую-то классную мысль, а потом хочешь ее произнести – и она сразу выглядит хуже хобгоблина?       Я хихикаю ему в плечо. Как я рада, что он за мной увязался. Рядом с Юджи я отогреваюсь и умственно, и физически – от него всегда идет жар, от природы температура выше обычной. Из-за этого в детстве мы с Мегуми использовали его как грелку, в особо холодные вечера прижимаясь с обеих сторон.       Я правда счастлива, что они приехали сегодня. Еще бы Мегуми не вел себя как козел, было бы совсем здорово.       – Но раньше же такого не было. Я имею в виду, он раньше не пытался меня так по-тупому опекать, общались как обычно и все было нормально.       Сколько себя помню, Фушигуро никогда не делал скидку на то, что я девочка: Юджи, например, всегда забирал у меня тяжелые ведра, нес на руках, если вдруг устану, но Мегуми всегда считал, что я справлюсь сама. Поначалу я на него ворчала из-за этого, а потом просто приняла – вот такой он человек. Позже уже выяснила, что его забота проявляется по-другому: не говорить о том, что может расстроить, разобраться с обидчиками за моей спиной – что-то подобное, не такое заметное и яркое, как поддержка Юджи, но не менее значимое.       – Так это из-за Цумики, – пожимает плечами Итадори, забыв, что я успела на него положить голову.       Я недовольно фиксирую его плечо на одном месте, чтобы устроиться поудобнее. Он смиренно терпит эти манипуляции, а потом прижимается щекой к моей макушке.       – Он сам тебе так сказал?       – Дождешься от него, конечно, – издал тихий смешок Юджи. – Ну я говорю о том, что вижу сам. Опустим то, что вам с ним не нравится ее муж, дело еще и в том, что она как-то внезапно для Мегуми вышла замуж, он как будто не ожидал этого. И вот Цумики замужем, мы уезжаем в семинарию, скоро у нее свой ребенок появится, и она будет отдавать ему больше любви и заботы, чем кому-либо еще, и с головой уйдет в собственную семью. События идут одно за другим, и не успеваешь даже оглянуться, как все стало совсем иным. Прикинь, как он опешил, когда увидел, что у тебя с Майком все хорошо. Может, дело не в том, что он инквизитор, а в том, что Мегуми не хочет терять еще и тебя.       – Ничего он не теряет, – бормочу я просто из желания возразить. В словах Юджи есть смысл, к тому же он очень хорошо, лучше всех остальных понимает людей. У меня нет причин ему не верить. – Да и Цумики не в другую страну уехала.       – Да, – легко соглашается он. – Все будет так же, но по-другому. Наверное, это часть взросления. – Внезапно Юджи оживляется: – А, будь у тебя возможность, ты бы вышла замуж за Майка?       Я щипаю его за плечо: и ты туда же. Впрочем, сейчас, наедине с Юджи, который не нападает, а просто любопытствует, я могу признаться честно хотя бы себе – будь Маки парнем, я бы женила ее на себе. Но, наверное, родись она не девушкой, в ней не появилось бы столько привлекательных для меня черт, так что мысль сама по себе тупиковая.       – Мы не поженимся по куче разных причин. И, если бы вы пообщались с ним подольше, он бы вам обоим понравился. Он классный, но мы просто друзья.       – Как скажешь, – подозрительно легко соглашается Юджи. По нему трудно сказать, он вправду мне верит или только прикидывается. – Я не прочь познакомиться с ним поближе. Чем бы у вас там все ни закончилось.       Я пихаю его в бок, а он только хихикает, как будто я не приложила в этот тычок достаточно усилий, чтобы показать свое недовольство. Но мне нравится, что Итадори не настаивает ни на чем, а просто дает мне высказаться, не осуждая и не давая оценок. Я так отвыкла от его бесконечного принятия, что меня прорывает.       Я не удерживаюсь и рассказываю Юджи все. Он правильно сказал: жизнь стала лететь стремительнее и у меня за всей этой чередой событий не было времени даже вздохнуть нормально и посмотреть на все со стороны. Зато теперь, когда мы спустя столько времени устроили встречу тайного общества, я могу сбросить с души все накопившееся и рассказать все одному человеку, а не делить информацию по порциям для разных людей. Разумеется, я умалчиваю обо всех тех моментах, которые бы указали на то, что Маки – девушка, но и без них рассказ растягивается настолько, что мы заканчиваем болтать только под утро.       – Я уговорю Мегуми дать Майку шанс, – когда мы уже укладываемся спать, внезапно говорит Юджи.       – После того, что сегодня было? – зевая, спрашиваю я.       – Думаю, после вечера с отцом Годжо он немного присмиреет, – мы лежим спина к спине, и я сквозь слои одежды чувствую, как по мне гулкой вибрацией раздается его голос. Это успокаивает и усыпляет. – Мегуми, конечно, упрямый, но явно понимает, что идея ссориться с семьей перед Рождеством немного глупая, и не захочет наши недолгие каникулы потратить на ругань. К тому же мы должны тебе кое-что рассказать, а для этого ему с тобой придется помириться.       Мне нравится его план. Если кто и может заставить Мегуми делать то, чего он не хочет, так это Юджи. Значит, есть надежда, что праздники не пойдут псу под хвост.       – Погоди, что рассказать?       Тишина. Я поднимаю голову и заглядываю ему за плечо, чтобы увидеть: Итадори умудрился вырубиться посреди разговора.       На самом интересном месте. Я про себя ворчу, что нельзя засыпать, заинтриговав сестру, и что теперь я точно не засну из-за любопытства. Но на самом деле уже так устала, что проваливаюсь в сон, не успев даже додумать мысль.